Уткин Михаил : другие произведения.

Сага о физиологии

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Влюбиться можно даже в надувную куклу.Как? Да вот так.

  
  

Сага о физиологии

Глава 1

Желание

  
   Подушечки моховых губок планеты Перегрин чавкали под подошвами - брызгали водой, и на каждой оставался чёткий рубчатый рисунок. Впрочем, оставался ненадолго - если оглянуться, увидишь лишь десяток следов, да и те исчезают прямо на глазах. Губки свободолюбивые твари, и быстро расправляют поверхность, как нужно им, а не жестокому давлению обуви инопланетянина. Так, вроде бы, впору появиться мыслям о бренности всего сущего... но поисковику Корпорации некогда оглядываться. А уж думать всякие посторонние мысли, тем более. Что действительно нужно, так это перемещать своё затянутое в стандартный камуфляжный костюм тело от одной точки маршрута к другой.
   Жаркий воздух, под широченными листьями пагодных деревьев, густеет влагой. Пагодных не от слова погода, а от слова: китайский храм с изогнутой крышей. Впрочем, деревья, больше похожи на пирамиды полупрозрачных блинов насаженных на длинный тонкий кол. От пагод там разве, что чуть выгнутые края верхних, самых маленьких блинов-листьев. Нижние же тяжёлые, напротив провисают, как кривые просвечивающие зонтики, защищающие землю от жгучего ультрафиолета белого гиганта АГ- 453. Это страшное солнце астронавт-первооткрыватель назвал почему-то Катетримазол, да так и осталось во всех справочниках.
   Зелёные подушки губчатого покрова живые и дышат, что-то едят, греются, ползают... Но
   Чака Казанова больше интересует слой дохлых, окаменевших губок, ведь именно от его толщины зависит скорость работы. Только пробурив их можно узнать о коренных породах планеты, в которых может быть что-то полезное Корпорации, ну и соответственно, геологу-поисковику.
   Впереди расступились заросли, страшно сверкнуло смертоносное зелёное небо. Поначалу всегда вздрагивал, но к середине сезона привык - опасны лишь прямые солнечные лучи, насыщенные ультрафиолетом, а так, терпимо.
   В прогалину со склона плоскогорья видно далеко-далеко. Пагодные растения внизу сливаются в одно сплошное буровато-зелёное море, а среди этого моря два одинаковых округлых холма. Словно грудь гигантской местной нимфы. А может и не грудь, а полушария ягодиц. Тогда наручный навигатор помещает следующую точку бурения, как раз...
  
   - Тьфу ты... чото, совсем озаботился, - ругнулся Чак и закашлялся - отвык говорить вслух почти за месяц одиночества.
   Ну, место приметное, нужно в карту внести. Звёзды обзывать, конечно, профессией не вышел, ну да зато местность в моей власти. Назову эти бугры: "Перси нимфы"...Чтоб, значит красивше. Нет, так не понятно... лучше: "Сиськи нимфы!" Гм, а так слишком понятно. Вобщем пусть будут "Ягоды нимфы". Нейтрально, но достоверно, пусть картографы гадают, а послепроходцы оценят.
   - Ну, эта ягодка на завтра, сегодня где-то здесь последняя точка должна быть. Мох под ботинками ещё несколько раз чавкнул, и навигатор уверенно пискнул, подтверждая: да-да, хозяин, вот она точка - прямо под ногами!
   У Чака вырвался длинный с подвыванием выдох - радость тела, которое реально устало ходить. Вытянутый красный рюкзак свалился с натруженных плеч. Губки обиженно изогнулись, пытаясь уползти.
   - Ну уж нет, дорогуши. Не сбежать вам сегодня, - сказал Чак.
   Губки эсперанто не знали, либо не поверили, продолжая разбегаться в стороны от злого рюкзака, со скоростью сорок сантиметров в час.
   У подножий деревьев-пагод, торчат длинные шипы. Остриё наружу, а внутри мягкое закругление. Дёрнешь посильнее - выскакивает, как пробка из бутылки. Вообще-то это не шипы, а грибы, или вовсе паразиты какие-то. Ну да без разницы, главное удобно ими губки к земле пришпиливать.
   Вот у сросшихся деревьев-пагод, выдернем ещё штучек пять... Смотри, как срослись забавно, словно две длинных светло-коричневых ноги. А самые широкие нижние листья, словно приподнятая юбка балерины. И... вроде дупло что-ли там как раз на стыке?
   Чак прищурился напряжённо всматриваясь. Потом посмотрел на кору, взвесил длинные острия на руке, вновь глянул вверх...
   - Тьфу ты! Полезь ещё смотреть, есть дупло там или нет! Балерина, катет тримазольный! Совсем гормоны одолели.
  
   Чак решительно отвернулся, уложил несколько губок покрупнее, край к краю, как матрас и пришпилил углы к земле. Осторожно вытянулся во весь двухметровый рост. Безмозглые создания пытались убежать, и их волнообразное колыхание очень приятно напоминало кровать с гидромассажем.
   Валяться, конечно, хорошо после последней сегодняшней пятикилометровки, однако работу работать тоже надо:
   - Охо-хо-хо, кате-тримазол! Вот ведь прицепилось, название местного солнышка.
   Чак неохотно поднялся, тяжело подволакивая ноги, добрёл до рюкзака. Верх с щелчком откинулся, и на свет появилась бурая коробка автоматической буровой.
   Она сразу заморгала сигнальными фотоэлементами, словно спросонья хлопала глазами, не могла понять, что к чему.
   Геолог пнул изгибающуюся губку и аккуратно устроил буровой агрегат на земле. Щёлкнули регуляторы, из бортов выдвинулись короткие лапы. Они неожиданно мощно взвыв, ввинтились в грунт. В прямоугольном окошечке на крышке, мигнули красные цифры. Чак наклонился- из брюха коробки вылезла труба и вращаясь пошла вгрызаться в землю.
   - Вот и всё. Бурение пошло.
   Успокоившиеся было губки ложа, вновь зашевелились под массивным телом. Но вскоре затихли, поняв бесплодность попыток убежать.
   "Рельеф повышается, так что здесь толща губочника больше, чем в низине. Где-то минут на сорок бурёжки, пока коронка до коренных дойдёт. А там десять минут просветки и можно на боковую. И перекусить можно... да, прямо сейчас можно, даже нужно.
   Концентраты, витамины, коробочка саморазогревающегося плова. Доливаем воды, дёргаем за колечко. Шипение химической таблетки разогрева. Неприятный сиреневый дымок с резким запахом. Но ничо, ничо...
   Бур сверлит почву, временами натужно завывает. Со стороны прогалины время от времени влетает свежий ветерок, тогда гигантские листья колышутся с металлическим звуком, словно огромные листы жести.
   Мысли приходят вялые, словно тоже устали весь день, шагая рядом:
   "Надо бы коронку сменить, а то подрезные лазеры слишком много жрут энергии. Похоже алмазы-резаки уже подсели...
   А плов вкусный, только в следующий раз больше воды нужно долить, а то суховат. Суховата эта вата..."
   Чак перевернулся на живот, всмотрелся вдаль. Мысли пошли бодрее:
   Холмы впереди, действительно, как аккуратная жопка такая торчит. Удивительное творение природы... Зелёная правда, ну подумаешь, нимфы они все зелёные... Наверное. Дело за малым, увеличиться в десять тысяч раз и пристроиться...
   Чёрт, что за ерунда в голову лезет? Да понятно что. На родине сейчас весна - палка на палку лезет. Видать организм чует и отзывается.
  
   Зря отказался взять в напарницы ту корявую веганку со шрамом. Она наивно упирала на то, что положено по инструкции вдвоём ходить. Только не учла, что инструкции для новичков пишут. А ведь набивалась в напарники старожилу дальразведки. Как никак четырнадцать из своей тридцатилетней жизни, Казанов топчет ряст чужих планет, опытный поисковик и всё такое. Опять же, какой смысл брать напарницу, когда можно с шефом пополам лишнюю ставку поделить?
   Как эта веганка нервно курила и уговаривала, хоть на полставки взять. Женщинам всегда труднее. В одиночку никогда не отпустят, а этой позарез нужно было - бабла, по ходу, на пластику лица. Где-то сильно ей не повезло...
   Чак вздохнул, сгрёб ближе расположенную губку и задумчиво положил на другую, губки заколыхались, наводя на мысли... правда это не мысли совсем. Палка на палку, губка на губку... Катетримазол полный!
   Как гордо и проницательно ответил ей тогда: "Извини, дорогуша, но по сорок километров в сутки три месяца подряд ты не протопаешь, даже если у тебя десять колен предков модифицированные десантники!"
   Отдавать полставки за тормоз-прицеп на станции казалось полной глупостью. То есть, тогда казалось... Непосредственно после виртуального борделя, казалось...
   А вот сейчас эта веганка не помешала бы. Ещё как бы не помешала... Она так бурно дышала ртом. Тяжёлая грудь колыхалась под тонким комбезом, глаза гневно сверкали, фиолетовым до черноты, страстно и яростно...
   Правда, вместо носа - чёрная накладка на резинке, как в древности пираты вместо выбитых глаз надевали. И из-под неё шрам бугрился аж до затылка, как пропаханная циркулярной пилой канава. Но сейчас... чёрт бы с ним со шрамом...
   Чак застонал и перевернулся на спину, ударил кулаком по земле:
   - Кате! Три! Мазол его! Вот тебе и мазол... Нет, надо мысли переключать.
   Перед высадкой, отмечали начало сезона и распределение площадей. Планетка наметилась хлебная, все радовались. Обычно Корпорация покрывает большие площади автоматическими зондами, оставляя поисковикам лишь самые труднодоступные участки. Но на этот раз, было что-то другое. Может экологи запретили, мол автоматы давят местные растения, которым расти по пять тысяч лет. Или какие-нибудь насекомые пугаются размножаться...
   Кстати, очень тогда веганка в тему подрулила набиваться в напарницы. Не знала только, что и под градусом, Казанов соображения не терял и обещаниями не бросался. Планета спокойная, потомки давних волн экспансии человечества - тихие биологические аборигены. Опасностей практически нет, поэтому двойные площади реально одному охватить. Нафига делиться? Хватило ума послать эту подругу... Придурку!
  
  

Глава 2

Надувное изделие

  
   Кстати, ребята в рюкзак вроде сунули бутылку виски. Конечно лишние полкило, но я на станции не отказывался, точно. Иду с опережением графика, можно позволить расслабиться, а то что-то нервы шалят. Гм. Да, именно нервы.
   На дне рюкзака оказался довольно большой пакет. Чак вытащил его, с недоумением ощущая его несоразмерную лёгкость. Сквозь прозрачную упаковку сверкнул голографический вкладыш - кудрявая блондинка завлекательно подмигнула и поводила по губам быстрым язычком. Руки дрогнули - пакет шевельнулся, и блондинка страстно выгнулась.
   Под движущейся голограммой подпись: "Надувное резиновое изделие для использования в сексуальных целях. Номер 214533423"
   Чака разобрал нервный смех:
   - Вот прикололись... Бабу резиновую подсунули, надо же! И как подгадали ведь заразы! Пока организм не перешёл на экономичный режим, как раз пиковые желания трахаться перебарываются с трудом. А тут вон как значит!
   Он внезапно разозлился и зашвырнул пакет в кусты.
   - Заразы! Почти полкило лишних тащил сколько!
  
   Вдруг, слух резанул пронзительный визг. Чак выхватил, было, резак, но тут же бросил обратно в кобуру и помчался к буровой. Лапки агрегата медленно выворачивались, труба пошла на изгиб - тёрлась о край, визжала оборотами. Вокруг винтов трещины...
   Бам! Не успел добежать. Лапы вырвало из земли вместе с кусками губочника. Аппарат вскинулся как разозлённая кобра и, вращаясь на телескопической трубе как пропеллер, пополз вверх. Через минуту сработал предохранитель, и коробка с лапами отключилась, но с полминуты ещё вращалась - прыгала по инерции, словно... крутящийся паучок трахающий необъятную паучиху.
   Наконец инструмент перестал брыкаться, труба сложилась, и буровая прижалась к земле. Чак пнул её буро-зелёный бок, тот отозвался глухим бряканьем, на крышке замигала красная лампочка.
   - Ишь, размигался, и без подмигиваний вижу, что проблемы. Отковыривать теперь с лапных винтов породу.
   Похоже, коронка попала на твёрдое, вот бы на руду... Инструкция говорит, что нужно остановиться и провести подробный анализ. Хорошо, что это последняя на сегодня точка.
   Чак потыкал клавиши, буровая обиженно загудела и щелчок за щелчком втянула бур. Он снял мешок с пылью, прищёлкнул новый. Нужно добыть отдельный образец - узнать, во что там упёрлись.
  
   Так, снижаем давление, увеличиваем обороты, добавляем охлаждение продувки. Это увеличится расход энергии, ну да батарей всегда с запасом. Луч резака, помог очистить шурупы крепления.
   А в кустах поблёскивало. Лёгкая коробка похожая на подушку повисла на разлапистых веточках. Ветерок покачивал, там сверкало, словно блондинка продолжала подмигивать... облизываться. То и дело взгляд возвращался, притягивался... Нельзя, катет тримазольный! Нужно перетерпеть и посторонние мысли без стимулов выветрятся. Но как зазывно сверкает зараза, сверкает... не сверкает! Что такое?
   Чак привстал, присмотрелся. С каким то непонятным облегчением увидел, что коробка просто упала на землю.
   Надо провести в рюкзаке инвентаризацию, а то чёрт знает что! Запихивают, понимаешь, что-то без ведома. Так вообще в следующий раз положат гирю, а потом будут ржать на сто парсеков над придурком. Настроение вновь упало.
   Казанов полез перерывать плотно упакованный рюкзак. На землю посыпались крошечные коробочки сухпайков, коронки и батареи, микрокамеры... и увесистая пластиковая банка с коротким горлышком. Наискось серебристая надпись: Виски "Чивас-Регал" Заполненная по горлышко, чтобы не бултыхалось, ёмкость станционного разлива. Очень нужный, временами, сорокаградусный напиток...
   Сбоку, словно ярлык к средневековому аптекарскому зелью, прикручена записка: "Вот тебе расслабон и компания два экземпляра! С днюхой, брателло! Плюс-минус неделя не важно, но надеюсь, угадали. Это типа сюрприз!"
  
   - Хехех, вот ведь... Значит, подарок ребятишки сделали, а я то растопырился. Злюсь, понимаешь... Совсем одичал, да... Что там с днём рождения то? Ага, поздравляю, тридцать один год.
   Казанов открутил колпачок-стопку, аккуратно наклонил ёмкость. В горлышке дважды внушительно булькнуло, и колпачок наполнился "с горкой".
   Опс! Обжигающая жидкость скользнула в пищевод. По телу разлилась истома, сладко заныли натруженные мышцы.
   Морщины на лбу разгладились, брови приподнялись, придавая лицу глуповато-благодушный облик. Первый стопарь хорошей выпивки не требует никаких закусок, идёт как лёгкий обжигающий огонёк.
   Натруженные лямками рюкзака плечи раздвинулись, Чак с удовольствие вдохнул полные лёгкие насыщенного кислородом воздуха.
   Уф, хорошо... Позвонить что ли? Да нет, все сейчас заняты, и большинство только служебные каналы имеет. А служебные лишь для ежедневных автоматических отчётов буровой. Тут докладывает машина, там принимает машина... Работа работается, значит всё нормально. Не для болтовни нанимали. А компания ко дню рождения, значит...
   Казанов опрокинул ещё стопку, нюхнул кулак, усмехнулся.
   - Компания, значит, резиновое надувное изделие для сексуальных утех. Хе-хе! Ладно, сейчас сервируем столик, в ресторане и пригласим надувную блондинку.
   В приподнятом состоянии духа, он подмигнул в сторону кустов. Вытащил пакетик с надписью салат, но вдруг уставился на кусты, беспокойно шаря взглядом по земле. Внушительная подушка пакета пропала!
   Под кустами залегли плотные тени. Темнело на этой широте очень быстро, сумерки прямо таки падали на землю. Казанов вскочил, побежал к кустам.
   Вот мозоль! Вот ведь надо же!
   На пакет заползла крупная губка, и устроилась как на насесте, волнообразно изгибаясь. Похоже, ей там понравилось.
   - Ну ко, брысь! Ишь ты, пристроился!
  
   Блондинка на голограмме наклонилась, поглядывая через плечо.
   - Ну да, да. Быстрая какая! Даже проститутки сразу не встают в позу. А тут прямо "скорей возьми меня, красавчик"
   Посмеиваясь, он бросил пакет к ложу. Выставил датчики на охранный периметр. Хоть местность и спокойная, на всякий случай нужно. Буровая продолжала стрекотать. Местные зверюшки шума не любят, да и безопасные в большинстве своём. Пугливые даже. За месяц пару раз только видел, что-то мелькающее-убегающее, и только.
   Чернильная темнота, освещённая лишь слабенькими прожекторами, быстро сменилось серебристым сиянием гигантской луны Урбч. Ужасное название для такого прекрасного светила. Нежно светящийся серебристо-зеленоватый диск, размером примерно с пять земных лун, заполнил окрестности романтичным светом. Растения-пагоды с полупрозрачными листьями, засияли, как китайские бумажные фонарики. Верхние листья светятся насыщенной зеленью, а вниз, ярус за ярусом цвета всё темнее. Мир планеты Перегрин, словно гравирован внутри изумруда. Днём и ночью лишь разные оттенки, зелёной полосы спектра. Не удивительно, что всё здесь такое мирное и спокойное.
   И какой всё-таки шикарный вид на ложбину между круглыми холмами! Вдалеке мелодично посвистывают ночные существа. Вежливо, не перебивая, словно исполняют каждый свою партию, перед благодарной публикой.
   Салат остыл, как и задумано. Бутылка охотно булькнула и очередной колпачок, освободился от виски. Рот наполнился обжигающим ощущением впитывания алкоголя. Крошечная вилка подцепила кусочек салата. Ладони огладили пакет и бережно, словно действительно раздевая женщину, начали вскрывать плёнку.
  
   Пластиковый вкладыш нехотя отодвинулся и взгляду предстало... Гомерический хохот разорвал романтическую тишину. Из разорванного пакета виднелась лепёшка. Нечто вроде колобка, попавшего под колесо, у которого кишки вылезли через рот, да так и остались приподнятым выходным отверстием. Нарисованные глаза неопределенного цвета смотрели из полутьмы странными раскосыми пятнами.
   Казанов расправил это чудо химически-порнографического искусства. Отвыкшую от смеха глотку заскребло.
   - И в куда тебя исти? Катетримазол ети! Ты хоть пискни, дорогая... Ага, вот и дырочка!
   Чак вытянул из пятки изделия, здоровенный сосок, словно у полосатого надувного мяча, которым дети на пляжах играют и, дурачась, начал надувать. Изделие, как и положено резиновому изделию, пахло резиной и сухо шуршало, расправляя многочисленные складки. После нескольких мощных выдохов, надулась и бодро приподнялась голова. Общим с голографической блондинки с обёртки у неё был лишь цвет волос, прилепленного ко лбу жалкого белобрысого чубчика. Остальную причёску, изготовители многомиллионных изделий, попросту дорисовали. Обширное белое пятно, что должно изображать белокурые локоны на лысой голове, смотрелось на коричневом фоне тела, как незагорелая кожа побритой от вшей древней пионерки.
   - Вот ведь, Белая шапочка! - продолжал восторгаться Казанов.
   Ещё несколько могучих выдохов, и резиновое существо оформилось в куколку, где-то метр пятьдесят длинны, а может и роста, как посмотреть.
   Вдоль боков идёт плотный шов, чётко декларирующий, что изделие слеплено из двух половинок. Две конусообразных выпуклости, очерченные швом, символизируют женские груди, примерно первого размера. Видимо, экономия материала добралась и до порноиндустрии. Полусогнутые руки с монолитными кистями, похожими на боксёрские рукавицы, растопырены, кажется кукляш готовился встать в глухую защиту. Правда, в комплекте с растопыренными ногами, она больше похожа на неудачную попытку превращения морской звезды в женщину.
   Огромная луна светила во всю мощь. Целые реки серебристо-зелёного света заливали полянку на краю обрыва. А Казанов совершенно не романтично куражился, то и дело, выпадая в осадок, тыча пальцем в тезисы инструкции по использованию "резинового изделия".
  
   - ...три входных и выходных отверстия! Надо же, детка, даже выходных! Ага, действительно... автоматическое включение режима промывки-опорожнения. Надо же какой реализм! Лучше бы тело сделали нормальным! Курьёз какой-то для туземцев. Со склада на станции ребята добыли что ли? Так, переднее отверстие розового цвета... ага, переднее значит передина! А заднее это анус. Во как! Вот эта дырка, словно пуля прострелила, и есть зад? А где же сама жопа то? Ягодитсы тоесть? Ягодка, понимаешь, есть, а ягодичника нема...
   Чак вновь, повалился от хохота. Потом, продолжая читать инструкцию, опрокинул ещё стопку и вдруг почувствовал резкий голод. Жадно доел салат, нажал на кнопку загубника и струйка воды из встроенного конденсатора влаги, плеснула в коробочку бифштекса. Дёрнул колечко и в воздухе поплыли запахи мяса.
   В голове начало туманиться. Пережёвывая бифштекс, Чак продолжал читать:
   - Ротовое отверстие глубиной 7 сантиметров... Кате-тримазол... для чего же оно такое... семи... семисантиметровое? Палец туда что-ли пихать для всеохватной, так сказать, эротики? О, да ещё с тобой в комплекте два тюбика... прилагаются. Смазка и клей. Понятно, смазка чтобы смазывалось, а клей, чтобы склеивалось. Га-га-га!
   - Ну ладно, садись рядом голышка, будем культурно отдыхать дальше, а потом проверим твои входные отверстия. Надо же осваивать новые горизонты и просторы... Так, но бифшекс дожевать надо...
   Буровая закончила выть, на контрасте тишина показалась мёртвой. Чак неверной походкой подошёл, отсоединил пакет с пылью. Ткнул пальцем в значок Ni . Сбоку медленно оттопырилась небольшая дверца. Небольшая мерная ложечка переправила щепотку пыли в дверцу. Внутри довольно заурчало.
   - Район разведки на никель, вот первым делом и пробуем никель... Анализируем, значит, анализатором! - пробормотал Чак.
   Теперь пару минут подождать... комплексный анализатор хрупкий и больше весит, а встроенный по одному металлу, но... Ага, никель фоновый... по никелю пусто. Жаль, ну ладно. Закинем теперь анализ на кобальт...
   Чак привычно скомкал зевок ладонью. На родине почему-то неприлично считается зевать... Впрочем, родина была давно и неправда. Зевота вновь включилась, и на этот раз он сладко до хруста растянул рот и потянулся. Вот сюда прилечь на матрасик, подругу эту резиновую под голову, сойдёт как подушка.
  
  

Глава 3.

Уронили куклу на пол

  
   Усталость, как тёплая вода, наполнила конечности тяжестью, надавила на веки. Чак прикрыл глаза, а когда открыл снова, Урбч пересёк расселину и налился сероватой болотной мутью. Свет его уже с трудом пробивался через плотную атмосферу, спутник вот-вот пропадёт за горизонтом. Это значит, часа четыре прошло. Опьянение тоже почти прошло, в голове бродила досада на себя. Но это нормально, лёгкий алкогольный токсикоз, непонятно, только, почему проснулся.
   Повернулся на бок, собираясь спать дальше, но тут увидел резиновую ногу куклы, встрепенулся, поняв, что разбудило недоделанное дело. Кураж прошёл, и в полутьме, кукла казалась уже почти женщиной. Почти не видно нарисованных глаз и волос, так смутные пятна, и в памяти всплыла голографическая красотка с вкладыша... Так и не заснувшие инстинкты, зашевелились ниже пояса. В штанах стало неудобно, и упёрто.
  
   - Сейчас попробую. Ну, иди сюда, что ли, резина. Давай, наденем, понимаешь, какое-нибудь отверстие...
   Казанов вздохнул обречённо и подгрёб куклу ближе.
   Так, нужно смазывать тебя ещё тут... В воздухе резко запахло лимоном и сиренью. Определённо, в составе смазочной массы, какие-то ферромоны. Резиновая уже не казалась такой уж резиновой. Да вообще пофигу в темноте... Кожа гладкая, пахнет уже, какими то духами...
   Казанов тяжело сопя, навалился на куклу. Та вдруг громко и отчётливо ойкнула. Он замер от неожиданности, но ненадолго. Отверстие плотно охватило, и включился пульсирующий моторчик.
   - Ухты, да ты сплошной сюрприз! - рыкнул мужчина и ускорил движения. Кукла заойкала быстрее. Вдруг давление резинового влагалища ослабло. Казанов не обратил сначала внимания, но вот и кожа потеряла тонус. Голова куклы, поначалу бодро подпрыгивающая, загнулась куда - то вбок.
   - Чёрт да что такое?!
   Казанов зажёг свет поярче, и ругнулся. Затычка соска выскочила и резиновое изделие сдулось. Он нервно и быстро надул снова, припомнил, что в инструкции требовали "притопить сосок до погружения". Сделал как надо и тот действительно спрятался вровень с кожей. Выключил прожектор.
   Торопливо шлёпнул ещё порцию дурманящей смазки, и вновь навалился. Равномерное ойканье стало раздражать. Вспомнился навязчивый эпизод комедии в котором, стонущая женщина вдруг сладко зевает, прерываясь и потом вновь, как заведённая продолжает ахать.
  
   - Хренли ты кряхтишь, на одной ноте! Что за пищалку идиоты включили недоработанную!
   Раздражение, впрочем, не мешало фрикциям, но... кукла снова начала мягчеть, теряя тонус.
   - Блин, да что за ерунда?!
   Он снова крутанул регулятор света. Ниппель закрыт, всё нормально. Однако куколка неудержимо вянет.
   - Проткнул, что ли?!
   Казанов ощупал ложе. Губки мягкие, ни одна шпильки не вытащила, да и отломленные иглы, хороши мягкими закруглёнными торцами. Блин ну где-то точно есть пробоина! Он ощупал и осмотрел всю куклу, но отверстия не нашёл.
   - Да, чёрт возьми! Ах ты тварь такая! Ломаться мне ещё тут будет!
   Чак выдернул сосок, изогнул помягчевшую ногу и начал надувать, пытаясь одновременно трахать. Но не тут то было, едва кукла подкачивалась, как нога стремилась разогнуться и соскользнуть с члена. Трахать и надувать одновременно, оказалось сложной гимнастической задачей.
   - Ах ты, зараза!
   Чак стиснул надувное существо сильнее, и тут услышал тихий свист. Как только раньше не понял, что нужно просто нажать посильнее... Свист и тихое дуновение шло... из шва под чубчиком! Оказывается, этот дурацкий локон не приклеен, а вшит в резину!
   Он зажал дырочку пальцем, попробовал продолжать борьбу за оргазм, но отверстие ехидно сипело, и выпускало воздух. Попытался заткнуть языком, отплёвываясь от линяющих волос, но чёртова кукла, слишком коротка для его двухметрового роста. Банально физиология не совпадала.
  
   Он бился и ворочался в обнимку с резиной. Эротике и воображению уже не осталось места. Чак реально злился, и стремился победить несговорчивую тварь.
   Вдруг пришпиленные губки импровизированного ложа, сильно заколыхались, пытаясь уползти. Похоже, им совсем не понравился запах земных афродизиаков.
   Чак рассвирепел и бил по ложу кулаком, от этого губки вздрагивали и на чуть-чуть замирали, словно теряя сознание. А гнусная кукла, раз за разом обвисала резиновой тряпочкой, лишаясь упругости. Не регламентированная дырка под чубчиком ехидно посвистывала. Скрипя зубами, он в очередной раз подкачал существо, и на этот раз свирепо крутанул голову, дырочка пискнула, рот удивлённо припух и голова плавно обвисла. Но тело осталось упруго! Чак, свирепо скалясь, продолжил торопливо копулировать, лёжа на боку и стараясь не наваливаться. Но обострившийся слух уловил лёгкий щелчок, и рука сразу ощутила лёгкий ветерок из шва запястья, как раз где левая ладонь изображала варежку с оттопыренным большим пальцем. Рявкнул матом, и быстро заломил кукле руку, перекрутил в локте, не прерываясь ни на секунду. В ойканье куклы послышалась какая-то обречённость, наполнившая Казанова чувством победы. И, наконец, законный оргазм! Он злорадно кончил на уродливые конусы сисек, и смачным пинком голкипера отправил эту наполовину сдувшуюся морскую звезду прочь.
   - Так то! Тварь, такая!
   Плеснул в колпачок виски, и крошечными глоточками, смакуя жгучий напиток, выпил. Победно потёр руки. Сна ни в одном глазу, скоро восход. Да, ночка ещё та. А бутылка виски не опустела ещё и на половину. Хе-хе, ладно есть, зато что вспомнить. А пока пробьём анализы по другим металлам. Чак взвесил пакет с пылью на ладони и достал мерную ложечку...
  
   Зелень рассвета наступала, как всегда внезапно, словно кто-то наверху вдруг резко подкручивал ручку яркости. Только, что вокруг был тусклый зеленоватый сумрак, и вдруг разом всё стало резко-контрастным, сияющим зелёным светом. Твёрдое подземное тело, оказалось пустым, но поймать рудную, вот так случайно ткнув, было бы слишком большой удачей. Поэтому лёгкая досада, компенсировалась удовлетворением от хорошо выполненной работы. Небо ещё посветлело. Чак потёр кулаками глаза, оглянулся.
   Кукла лежала неподалёку. Связанная в узел рука, обвиняющее торчала вверх. Талия перекручена, словно у сбитой машиной пешеходки. Голова и вовсе свёрнута жгутом, из которого светится укоризненный синий глаз, и жалкий хохолок торчит сверху.
   Чак ощутил лёгкую виноватость, отвернулся, но взгляд нарисованного глаза, казалось, жжёт спину, обвиняет: Ты меня использовал! Ты мне всю жизнь поломал, покалечил...
   Очень скоро эти назойливые мысли вытеснили все другие. Чак вскочил:
   - Ну, извини, извини! Катетримазол ё-маё! Надо же, что за кретин перед надувной куклой извиняюсь... Заклею, чёрт с тобой ничего не случилось же! Ну, чего уставилась то?
   Развернул, осторожно развязал узел на руке. Лицо выглядело морщинистым и горестным. Он отнёс её к ближайшей луже, окунул... кукла вдруг ойкнула, и с энтузиазмом выкрикнула:
   - Будем мыться дорогой!
   Чак от неожиданности снова выронил, но тут вспомнил, что в инструкции о промывке говорилось, что-то о водочувствительных элементах.
  
   А кукольные моторчики, игнорируя сдутость туловища, активно перекачивали воду.
   - Ладно, заклеить надо значит по-быстрому, и побежали.
   Сказано, сделано. Клей хороший - две капли и порядок. Быстро надул, прислонил к дереву, полюбовался. Дорога звала на маршрут. Ноги понесли прочь, но вдруг начали замедлять шаг. Казанов оглянулся раз, другой... Кукла стояла у кустиков с недоумённо распростёртыми объятиями. Мол, дорогой, как же так, ты меня бросаешь? Такую голую и беззащитную? На поругание мерзким губкам?!
   - Да накой ты мне нужна, дура резиновая!? Катетримазол твою! Похоже, у меня реально крыша едет. Но метров через сто, Чак сдался. Бегом вернулся, ухватил куклу под мышку.
   - Ладно! Залазь в рюкзак и не балуй мне там... Весишь ты немного, чёрт с тобой. Катет тримазольный... Катя вобщем будешь, Катерина. Я понимаю, что это хрень из разряда "уронили куклу на пол..." Ну и пускай!
   И сразу на душе стало легче, бодрый мотивчик высвистывался, словно сам собой.
  

Глава 4.

Бойцовский гриб

  
   За "Ягодами нимфы" открылся длинный пологий склон. Чак озабоченно посматривал на карту, потом вдаль и тяжело вздыхал. Впереди виднелись пышные клубы тумана, похожие на дым от горящих лесов. Целая стена встала до неба, и на огромной высоте изгибалась в серое облако. Свежий ветерок плоскогорья, сменила влажная духота низины. Жгучий солнечный ультрафиолет Катетримазола ослаб. Можно было даже без помехи для здоровья позагорать, на появляющихся всё чаще полянах. Но, конечно, такая причуда Чаку не взбрела в голову.
   Мелкие болотца начали сливаться, и земля под ногами, всё чаще превращалось в дно. Губки, толпились на островках чёрные, набухшие влагой. Они почти не шевелятся, только время от времени пыхали облачками летучих семян.
   Кондишен одежды, то и дело коротко шипел, продувая повлажневшую ткань, но всё равно, под мышками течёт. Ещё несколько километров и болотца слились в одно глубокое. Пришлось топать по пояс в воде. Всё бы ничего, но под ногами начало зловеще покачиваться второе дно.
   Пагодные деревья сменились плотными выростами похожими на толстоногие грибы с обгрызенными шляпками. Их слизистые поверхности жадно пили туман, и пухли, казалось на глазах.
   Настроение Чака зависло на показателе "средняя паршивость". Опыт с усмешкой цедил, что это ерунда, бывало хуже. Подумаешь болото. Зато вода пресная, опасных микробов нет. Да и тварей опасных нет. Разве, что время от времени из грибов вываливаются какие-то бодрые синеватые щупальца, но они, похоже, грибоедны, поскольку интереса к Чаку не проявляли. Поэтому, как некогда говаривало одно древнее племя: "ноу проблем, беби", "ноу проблем".
  
   Очередная расчётная точка оказалась в болоте. Воды по грудь.
   "Катетримазол, твою", - привычно ругнулся поисковик. Но разведку провести нужно, хоть тресни.
   Хочешь, не хочешь, видно придётся срезать гриб, ставить агрегат на пень.
   Яркий красный луч резака вонзился в податливую мякоть, она громко зашипела, выбросила струю чёрного дыма. Крепко завоняло палёным волосом, хотя подсознательно ждал запах жареных грибов. Короткий луч резака быстро терял температуру, и мякоть приходилось кромсать небольшими кусками.
   Горячие ломти тряслись, как желе, потом прыгали по воде, словно пытающиеся нырнуть слизни. Но, вскоре, дело пошло медленнее - внутри гриб практически деревянным и, план спилить и работать, как с платформы, был отброшен. Чак решил, что проще бурить из пещеры, прошёл ещё три метра и установил коробку буровой, почти в центре растения.
   Осклизлой влагой сочился только внешний слой, в низенькой пещерке, в которой можно было стоять лишь на коленях, было почти уютно. Чак вытащил из рюкзака аккумулятор, и следом вывалилась резиновая кукла. Чак, хмыкнул: "типа соскучилась, что ли" расправил морщины, и быстро надул, положив в сторонке. Белобрысый чубчик кокетливо свесился в сторону.
   - Так, Катька, а теперь выставим угол врезки лап-держателей положе. Зачем спрашиваешь? Ну, что за вопрос, детка, конечно чтобы агрегат держала не тощая резьба винта, а весь кусок древесины.
   Слова что раньше проговаривались, "про себя" пошли вслух - появилась благодарная публика, внимающая с откровенно разинутым ртом. "Глубиной, согласно инструкции, семь сантиметров", - с усмешкой вспомнил Чак.
   - Да, Катерина, винты рассчитаны на прочнейший камень, и грибок этот для них почти ничто. Что говоришь? Поставить малое вращение, чтоб не разболтался крепёж? Согласен, нужно ещё дать малое давление на забой, иначе выдернет, как на той скважине, где ты так долго ломалась. Понимаешь, минуту размахивающая лапами каракатица вырванной из креплений буровой, в этой норе просто опасна...
  
   - Соглашусь, может и больше минуты. Не факт, что вообще сработает предохранитель, ведь если вырвется - почти сразу упрётся в потолок, и будет прокручиваться, елозить, попробуй отключи. Конечно, спецы по технике безопасности запретили бы, ну да тут вариантов нет.
   Крышка установлена в режим выдавливания, бур чавкнул и исправно пошёл вниз. Из паза быстро полез пахнущий палёной костью столбик и вскоре почти упёрся в потолок. Луч лазера чиркнул, и обрезанный кусок сухо стукнулся о пол. Ещё и ещё...Пещерка наполнилась едким чёрным дымом.
   Чак надсадно закашлялся, сплюнул чёрное пятно мокроты. Идея бурения в пещере уже не казалась удачной. Наконец, деревянный стук выползающих из отверстия посохов, сменился резким каменным скрежетом. Отражаясь от близких стен, он показался особо гадостным.
   Это пошёл губочник, осталось присоединить мешок пылесборника и включить продувку. Он взял три крепких, словно черенки лопаты керна, и упёр в крышку буровой коробки, противоположный конец каждого посоха упёрся в потолок.
   - Хоть немножко, Катька, снимем нагрузки с винтов крепежа. Пусть будет, на всякий случай. Бурёжка, похоже, будет длинная, может смогу вздремнуть...
  
   Пылесборник равномерно потряхивает. Продувка работает на манер пылесоса, но сквозь поры, вместе с воздухом, лезет мельчайшая пыль. На воздухе она не заметна, но в норе быстро заполнила воздух тончайшей взвесью. Поставленный сверху дополнительный мешок замком не закрывался, и почти не уменьшил выброс. Вообще, похоже, пыль пробивалась не сквозь фильтры мешка, а через стык.
   - Катетримазол, мать его мозоль! Подремлешь тут! Вентиляцию, надо, Катька!
   Чак включил резак и повел, было, ход в сторону, но безмолвный доселе гриб вдруг глухо и страшно чавкнул, словно переломилась варёная колбаса размером с бревно. Казанов замер, мигом вспотев - над головой ведь висели десятки тонн массы. К счастью, продолжения не было.
   - Понял, господин гриб, понял, - пробормотал поисковик смиренно. Он улёгся возле выхода, нахохлился. На голову сыпалась пыль, струйки пота услужливо переправляли её за шкирку. Спина начала чесаться. Взгляд упал на резиновую куклу:
   - Так и бывает, детка. Нет, шлем не поможет, ещё хуже будет, тонкая взвесь набьется, и не отвернёшься. Ничего тут не поделать. Только терпеть и скрипеть зубами, ё-маё. Вообще-то, Катя ты можешь мне пособить...
   Чак почти спустил куклу и завязал ноги резинового изделия вокруг шеи, получив плотный надувной воротник. Посмеиваясь и радуясь, что никто не видит, он продолжил отвлекающую от неудобств болтовню с куклой.
  
   Пыль всё-таки доставала и Чак потихоньку выползал наружу, ловя лёгкий ветерок, который сразу уносил серый дым от застывших губок.
   Воздух снаружи вовсе не походил на гнилостный запах земных болот. Напротив, пахло свежестью и чистым озером. Взбаламученный ил осел, тень гриба разлеглась перед выходом и в глубине, как через прозрачное окошко, видна подводная живность. Неторопливо ползают всё те же губки. Похоже, им всё равно, где жить на воздухе или в воде. Шныряли и что-то из них выщипывали длинные синие черви, суетливо перебирающие рядами маленьких плавничков, поодаль проносятся быстрые серебристые тела. А вот небольшие, похожие на помесь устриц с мокрицами, существа живут на подводной части... Чак с интересом высунулся подальше, посмотреть.
  
   Слизистый край, влажно хрустнул и отломился. Казанов повис вниз головой, высунувшись наполовину, едва успел растопырить ноги, ботинки упёрлись в стены норы, задержали падение. Купаться не хотелось, но резак думал иначе - выскользнул из расстёгнутой кобуры и почти без всплеска ушёл под воду, только круги пошли. Отломившийся кусок гриба, как долька огромной дыни, злорадно запрыгал на волнах. Чертыхнувшись, Казанов спрыгнул за беглым инструментом. Глубина едва по пояс и достать - минутное дело.... Нырнул головой вниз, и почти сразу ухватил скользкую рукоятку. Оттолкнулся, было, чтоб дельфином выпрыгнуть до края пещерки, но словно раздосадованное потерей добычи, дно вдруг расступилось. Обманчиво чистая вода налилась грозной чернотой. Из-под прорванного второго дна мощно выперла, даже вспучилась над водой, вязкая тяжёлая грязь. Трясина плотно схватила поисковика за ноги. Он разом опустился по грудь и под подошвами задрожал студень бездны. Понимание метаморфозы безобидного болота сожрало несколько драгоценных секунд. Спохватившись, Чак начал по-дурацки барахтаться. Обманное дно тяжело заколыхалось, утробно заурчало. Под ступнями стало жиже, по бокам гуще, словно болото разом слепило колодец, по которому можно было только вниз-вниз. Чак попытался ухватиться за гриб, мокрицы мгновенно осыпались, пальцы же бессильно скользнули по гладкой подводной гадости, не находя опоры. Он попытался впиться повыше, но от взмаха рукой, лишь с головой окунулся в грязь. Судорожно вынырнул, страшно пуча глаза и хватая воздух.
  
   - Будем мыться дорогой! - раздался вдруг оглушительный выкрик в ухо. Чак дёрнулся и чуть не хлебнул грязи, дошедшей уже до подбородка. Кукла же, повязанная воротником, начала промываться, разбрасывая вязкие струйки.
   "Понял, всё понял детка", - подумал Чак. Плавным движением, развязал резиновые ноги, накрученные вокруг шеи. Нащупал сосок и осторожными выдохами надул куклу, со страхом ощущая, как каждый выдох опускает тело всё ниже.
   Моторчик промывки, немного пожужжал и обиженно заглох, сообразив, что грязь не вода. Ещё немного и надутая кукла, как спасательный круг, погрузилась в грязь, под тяжестью Чака. Дыра ложного дна, неохотно отпускала ноги, корневища как щупальца цеплялись за ступни. Опираясь на куклу, он потихоньку переместился в сторону от чернильной кляксы. К счастью, уже в двух шагах дно держало крепко, а клякса не расползалась шире.
   В носу стояла гадкая сладость залившейся слякоти, он старательно и трубно выбил ноздри, смыл насколько смог, вязкую, как масло грязь. Потом старательно помыл куклу. Умные моторчики недоверчиво побурчали, но ощутили воду и радостно начали выбрасывать влагу из всех отверстий.
   - Пардон, Катерина...
   Чак ощутил настоятельную потребность тактично отвернуться.
  
   Но гнусный гриб готовил ещё удар. Едва Чак успел застегнуть резак в кобуру, как из пещеры раздалось натужное завывание буровой. Зловещий скрежет же, явственно говорил, что труба пошла на излом.
   Рассуждать некогда, он посадил куклу к входу, подтянулся и... резиновое тело метнулось к нему, словно увесистая боксёрская перчатка. Смачно шибанула его в лоб. Чак шумно обрушился спиной в болото, едва миновав пятно грязи. Чертыхаясь и потирая лоб, встал и увидел спускающуюся куклу, из которой от удара вышибло сосок и рядом крепёжный "посох" выскочивший из потолка. А это может быть только...
   Чак вновь ломанулся в пещерку. Скрежет телескопической трубы усилился. Тигриным броском он прыгнул вперёд и выключил вращение. Каракатица буровой, замерла. Крепёжные ноги с одной стороны выползли, коробка наклонилась, и телескопическая буровая труба изогнулась, едва проворачивалась мощным двигателем, дрожала на изломе.
   Крепёжные посохи, поставленные "на всякий случай" задачу упора выполнили, но не долго. Два из них просто вонзились и при изгибе вывалились. А последняя деревяшка, изогнулась подобно оттянутому для щелбана пальцу. И надо же ему было выскочить в тот самый момент, когда Чак попытался влезть.
   - Ох, ты Катетримазол, Перегрина мать! Если бы не эта резиновая кукляшка... Похоже, влетел бы я в грязь да без сознания!
   Ругань, пинки в стены, помогли унять стук зубов. Смерть нежданно глянула в глаза своими пустыми провалами.
   А день ведь только начался! Смертоносное светило поднялось в зенит и свирепый белый свет дробил клочья тяжёлого тумана. Потоки ультрафиолета, казалось, прожгли болото до дна, вся живность в панике ушла в глубину и закопалась в грунт. Грибы снаружи покрылись глянцевой корочкой, мерцали, словно коричневые полированные шкафы.
  
   Долго переживать страх человек не может, да и два раза в одну воронку костлявая не попадает. Ну... за один день не попадает. Как правило... Чак посматривал из норы на белый свет, но не спешил усиливать костюм дополнительной защитой. Пластины скафандра прижмут и не дадут толком работать продувке. Костюм начнёт липнуть, выброс пота усилится... этого не миновать, но позже.
   Он оглянулся и положил шлем поближе к выходу, вдруг придётся выскакивать...
   Пальцы сами знают, какие кнопки нажимать, вскоре буровая вновь заняла своё место. Оставалось лишь, посматривать на приборную панель, да чутко ловить звуки.
   Вот телескопическая труба, постукивая сегментами, втянулась на десяток метров вверх по створу искривлённой скважины.
   Потом характерное шуршание коронки-наконечника прекратилось, значит, она повисла по центру. Это значит именно отсюда пошло искривление.
   Так теперь затянем крепёж...
   Теперь потычем по клавишам - датчики показали, алмазы-резцы втянулись в коронку. Нельзя оставлять их снаружи иначе труба снова пойдёт по кривому ходу. Теперь поставим на максимум температуры подрезные лазеры. И потихоньку... Малое давление, на весу, пошла, пошло выпрямление скважины.
   Лазеры едят энергию, как стая электрической саранчи. Пылевого выброса почти нет раскалённые лучи буквально сжигают губку. Чак положил руку на вздрагивающую коробку и физически ощущал, как там, в глубине, пять тысяч градусов плазмы превращают грунт в сажу. Чёрный порошок осыпается, забивает пустоты, а что не сгорит, то сплавится в стекловатую массу.
   Но вот десяток метров пройден, датчик показал вертикаль. Отлично. Казанов вновь упёр посохи первых кернов в потолок грибницы. И сделал давление на забой меньше базовой, старательно посматривая на шурупы крепёжных лап. Но те на этот раз держали мёртво.
  
   Тонкая пыль, дождалась нужного режима, и вновь поползла из-под кожуха, как всепроникающий джин. Вскоре скрипящий звук резко усилился - коронка прошла слой губки и вгрызлась в твёрдые коренные. Ну, глубже и не надо. Несколько импульсов комплексной просветки заняли, как обычно, десять минут.
   Пока буровая выполняла стандартную геофизику, Чак склеил два деревянных керна в удобный посох.
   - Спасибо, Катюша, за клей. Сама теперь знаешь, по какому дну идём. С палкой то оно надёжнее, сказал Чак, посмотрел на таймер и нахмурился.
   Так, у нас отставание от графика. Ничего не поделать, завтрак отменяется.
  

Глава 5

Обидчивая резина

  
   Буровая, постукивая, втягивала трубу. А Чак, тем временем, готовился выйти под яростные лучи Катетримазола. Он вложил в кармашки на липучках пластины лёгкой брони, размял пальцами швы, ощущая, как они соединяются под плотной тканью. Потом щёлкнул по лицевой пластине шлема - светофильтры послушно мигнули. Надувная кукла внимательно следила за ним нарисованными глазами. Чак, продолжая ощупывать снаряжение, продолжал бормотать:
   - Всё хорошо, Катька ты моя, надувная..., одно плохо, батареи скафандра почти разряжены. Что? Почему наколенные генераторы не включал? Сама бы походила, с этой ерундой! Знаешь сколько сил отжирает, когда сотни километров наматываешь! Ничего страшного, обойдусь без комфорта. Нет, нельзя к аккумулятору буровой подключить... Почему-почему! Не знаю! У фирм изготовителей спрашивай, почему делают разные стандарты. У буровой ресурс - целый посёлок можно неделю освещать, а скафандр видишь, только идиотскими наколенниками подпитывается! Думаешь, я в восторге?!
  
   Телескопическая труба буровой, наконец втянулась целиком. Со звонким чмоканьем, как пробка из бутылки, вышел наконечник, а за ним вдруг выплеснулся фонтанчик воды. Звонко забарабанил по зелёному днищу, смывая пыль. Буровая сразу стала похожа на блестящего краба, вцепившегося в камни, чтоб не унесло прибоем.
   - Чёрт! Катет твою медь!
   Холодные брызги окатили поисковика, к выходу хлынул ручей. Мелкая водяная пыль вылетела облачко наружу, и перед выходом засверкал кусок радуги.
   Любоваться, как и думать над происхождением внутригрибного родника, некогда. Чак метнулся раскреплять лапы, напялил мешок и высокий конус шлема, словно у древнерусского витязя.
   - Мементо море, Катька, мементо... Помни о смерти значицца, а ещё значицца очень умный я, шибко. И радуга, опять же... Катетримазол значит, светит теперь сбоку, уморить значит может!
   Чак осторожно, не обращая внимания на поток воды, сполз спиной вперёд, ощупывая ногой дно. Дно на этот раз проваливаться не собиралось. Обернулся к свету и светофильтры разом потемнели. Всё налилось коричневатым светом, фильтр старательно пригасил яркость.
   Грунт под слоем воды глухо чавкал, после каждого шага всплывали толстые трясущиеся пузыри. Дыхание отражалось от личины, звучало как сопение запущенного астматика. Поначалу старался держаться в тенях грибов, но и они встречались всё реже.
  
   Полуденный Катетримазол давил ультрафиолетом, физически ощущалось, что на голову падают целые охапки смертоносных лучей. Мягкий конус шлема-шляпы, то и дело касался то щеки то подбородка, горячей влажной поверхностью. Внутренний костюм время от времени, натужно завывал, пытаясь справиться с влагой. Но куда там! Вода колыхалась у пояса, и внутренняя сушилка могла лишь пускать под курткой щекочущие пузыри.
   Очередная расчетная точка бурения отличалась от окружающего болота, разве, что ямой по грудь. Чак с досадой, притопнул ногой, потом сильно ткнул посохом дно, однако на этот раз болото не покачнулось. Похоже, под ногами достаточно толстый слой сплетённых корней всеохватных болотных лиан.
   - Да, Катька, слой толстый, но всё равно трава. Как буровую закрепить!? Инструкция допускает поискать место удобнее в радиусе полкилометра. Так что давай поищем. Что молчишь? Ах, в рюкзаке сидишь, хе-хе...
   Чак прищурился, всмотрелся в смутную даль. Впереди всё расплывалось, он раздражённо ткнул кнопку вентиляции. Продувка коротко фукнула и замолкла, едва сдув испарину со стекла. На это ушли последние крохи энергии.
   - Вот и всё, как не хотелось, буду жужжать при каждом шаге, - сказал Чак и начал топать на месте. Наколенники-генераторы коротко выли, отдаваясь вибрацией в коленных чашечках. Через пять минут топтания, ожила продувка шлема, и сразу горизонт стал чётче. В стороне от маршрута маячили белёсые бугры. Расстояние на пределе допустимого, но попробовать стоит.
   Дно то повышалось, тогда вода колыхалась у колен, то вдруг попадалась яма, тогда ухал чуть по грудь. Сопротивление воды хоть и выматывало, но и охлаждало, делая жару почти терпимой. Ближе и ближе...
   - Нет, Катерина, похоже, зря сюда тащились! Бугры, эти, похоже, те же бойцовские грибы, но вот только дохлые.
  
   От некогда крепких торчков остались лишь неопрятные кучи серого студня. Под серой дряблой кожицей то и дело быстро проскальзывали желваки с кулак, а то и с арбуз. Чак ткнул посохом, и останки гриба, задрожали. В стороны, как от брошенного в воду камня, пошла круговая волна желваков. Внутри трупов кто-то активно жил.
   - Катя, как хочешь, но в эту дрожалку не полезу. Конечно, только потому, что крепить буровую там негде. А так-то я мужчина, хоть куда, полезу хоть во что, из-за присущего мне массового героизма. Чак усмехнулся и похлопал по рюкзаку, где лежала свёрнутая в рулон кукла.
   Катетримазол светил почти точно в макушку. Чак лез по пояс в воде, и тень почти слилась с животом. Там слегка урчало, сказывалось отсутствие завтрака. Но поедание корма пока придётся отложить, да и ерунда это по сравнению с тем, как его завалило в пещере планеты Шороховатой, где он двадцать восемь дней пил лишь воду, наугад ловя во тьме капли падавшие с потолка.
   Чак стараясь не думать, как выкручиваться и бурить в расчетной точке. Но это не отменило размышления, ими пришлось очень плотно заняться, когда браслет уверенно пискнул, мол: "Да, да хозяин. Болото. Глубина по грудь и ни фига не изменилось, пока ты ходил смотреть на местные студни".
   Чак вздохнул, ослабил лямки рюкзака. Вот когда пришлось пожалеть, что не взял сервоскелет. Скорость на ровном уменьшилась бы, зато груз можно было бы тащить вдвое больше. Сейчас бы не чувствовал себя, как выжатый лимон.
  
   Но в принципе ничего особенно здесь не придумать, что делать ясно. Одно плохо, хлопотно, да и не получиться может.
   Он одним рывком перебросил рюкзак перед собой и тут обнаружил, что достать коробку буровой, не черпнув краем воду, невозможно. А она внутри герметичного рюкзака, настоящее бедствие.
   - Тримазол, твою черепухи хвост! Дурная голова ногам покоя не даёт.
   Пришлось шагов двести шагать на мелкое место и тащить увесистую болванку буровой на руках. Плавучесть у неё нулевая, одной рукой не удержать, а набрать на пульте управления давление, скорость вращения, нужно очень точно...
   - Выручай, Катюха. Блин, сил моих больше нет!
   Чак бросил тяжёлую каракатицу под ноги и осторожно вытащил резиновую куклу из-под клапана рюкзака. Отвернулся от светила, приоткрыл щиток шлема. Осторожно надул, коричневые резиновые ноги опустились в воду.
   - Будем мыться, дорогой!? - в голосе куклы явственно послышалась неуверенность. Моторчики зажужжали, из розового шрамика влагалища в зелёное небо, хлынула тонкая струйка. И ещё одна изо рта.
   - Нет, детка надувная, подержишь мне железяку одну, - ответил Чак и не выдержал, сунул палец кукле в рот. Струйки мигом остановились, и послышалось мычащее оханье, моторчик во рту разом переключился в режим минета, забавно причмокивая недосброшеной водой. Чак не выдержал, расхохотался:
   - Да нет, Катюша, какой тут секс, я пошутил. Работу работать надо. Чак глубоко вздохнул, присел, ухватил буровую за держатели, сквозь дырочки забрала хлынула вода. Преодолевая сопротивление жидкости, он поднял коробку и приготовился поставить кукле на живот, она, пританцовывая на волнах, отплыла.
   - Катька, тримазол, твою! Да пошутил же я, говорю. Кукла же отплыла всё, дальше. Откуда ни возьмись, налетел ветерок и потихоньку потащил, её по ровной глади гигантского озера-болота. Чак в сердцах вновь бросил буровую. Через дырочки на лицевом щитке, как через дуршлаг, лились струйки. Казанов воткнул посох и рванулся за беглянкой, руки активно загребали воду, но плыть с тяжёлым рюкзаком за плечами было не возможно.
   - Стой, говорю! Резина обидчивая!
   Кукла, словно испугавшись, ускорила движение, повернулась головой к солнцу и поплыла по солнечной дорожке. Светофильтры работали вовсю, но светило вместе с отражением всё же слепило. Скоро глаза заслезились. Чак и так вымотался ходить, а тут приходилось ещё и загребать. Едва попал на мелкое место, как сбросил рюкзак. Тот одинокой зелёной кочкой далеко виден. Навигатор щёлкнул, зафиксировав место. Кукла же, словно дразня, то ускоряла бег, под порывом ветра, то почти останавливалась, неторопливо вращаясь в тихих озёрных течениях. Триста метров, пятьсот... километр! Больше! Чак охрип ругаться и просить. Злые слёзы обожженных век жгли как кислота. Наконец он грохнулся навзничь, ушёл под воду, вылез, набрал полный нос, закашлялся. И заорал:
   - Ах ты тварь такая, ненавижу! Пусть тебя губки жрут, тварюга! Катет твою мать!
   Чак свирепо ударил кулаком по воде, раз, другой, десятый. Отвернулся, стараясь отдышаться. Скрипнул зубами, посмотрев на счётчик - он бежал за надувной куклой больше пяти километров, то по пояс, то по грудь в воде! Вот кретин, кому расскажи не поверят.
   Издали вдруг донеслось тихое:
   - Будем мыться, дорогой?
   Чак обернулся и, не веря глазам, увидел... плывущую к нему куклу! Он шагнул вперёд и удивлённо принял её в объятия.
   - Чёрт возьми, детка... Ну ладно, таймер промывки сработал, и движки твоих дырок... прости, отверстий, как водомётные сработали, но... я вобщем рад, что вовремя, ага. Ладно, пойдём, поможешь мне, не будем беситься.
   На обратном пути, Чак еле волок ноги. Угнетала невозможность присесть. Кожа под одеждой, кажется, пропиталась тёплой водой, как те подводные губки, что проминались под ногами. Штаны и куртка, хоть и сделаны из мягкой и прочной ткани, натирали швами. Наконец, торчащий шест показал, место буровой. Катерина, безмолвно проделавшая путь на плече и спокойно приняла на живот ящик буровой. Разумеется, нырнула полностью, но теперь одной рукой можно было быстро набрать нужную цифирь.
  
  

Глава 6

Дневное стояние

  
   Казанов привязал надувную куклу и рюкзак к посоху. Как следует, навалился, постаравшись крепче воткнуть в дно болота. Он на ощупь пошарил под водой, потрогал лапки буровой, и ощутил вибрацию крепёжных винтов. Они вонзились слишком свободно, почти не удержат крепление почти на нуле.
   Чак тяжело вздохнул и встал на крышку буровой, чтобы утяжелить аппарат. Мысленно поплевал через плечо и носком ботинка включил режим бурения.
   Вода разом помутнела, цепь пузырей понеслись к поверхности, лопаясь раскалённым паром. Давлением здесь не взять, можно работать лишь температурой. Медленно углубляющиеся лазеры бура быстро нагрели воду. Сжав зубы, Чак вцепился одной рукой в посох, а другой начал, как миксер перемешивать слои воды, чтоб не свариться. К счастью, коронка через метр-полтора резко клюнула, и кипяток отсекло ложным дном. Пошли минуты ожидания. Время потянулось медленно-медленно. Ни отойти, ни шагнуть в сторону - сразу лапы начинали вяло тянуть за собой всё дно. Когда это произошло первый раз, несмотря на жару, Чак покрылся холодным потом, вспомнив, какая вязкая чёрная дрянь, лежит под этим слоем.
   Под ногами подрагивала коробка буровой. Катька время от времени выкрикивала свою коронную фразу о купании: "Будем мыться, дорогой!", и начинала, шумя промывочными моторчиками, плавать вокруг столба на привязи.
   Появилось множество белёсых червячков, неприятно похожих на пиявок. Они сокращались, раскрывали широкие круглые рты, и похоже цедили муть со дна. Проблем от существ не было, и Чак перестал обращать на них внимание.
   Через пару часов он окунул лицо в воду, прикрыв ладонью воздушные отверстия на шлеме. Вода уже отстоялась, и в окошечке индикатора чётко подмигивала цифра 16.
  
   - Вобщем, Катька, полтора метра, плюс два метра, плюс пять метров... За два часа только семь метров! Но ничего не поделаешь, проходка идёт... Чёрт, ещё четыре часа, если всё нормально. Ладно, иди-ка сюда, милая. Будем обедать. Я тебя приглашаю, побыть экзотическим столом. Только не кричи пока про мытьё, я тебя умоляю!
   На животе куклы появилась плоская банка, вписанная в венчик каких то злаков надпись "плов". Чак пристыковал банку к толстостенной миске, вытянул трубочку из костюмного дисцилятора, направил струйку воды в миску. Казанов крутнул колёсико банки, тонкая фольга крышки свернулась трубочкой, открывая светло-серый брикет.
   - Брикет в миску, миску под крышку, теперь нагреть... - пробормотал Чак. Ткнул в кнопку на миске. Внутри зашипело и масса покрывшись изнутри испариной набухла, увеличившись раз в двадцать.
   - Замечательное всё-таки изобретение эта плёнка. Герметичная, плотная и растягивается очень сильно... Если честно, Кать, ты только не обижайся! Я не пойму, почему тебе, кукле для сексуальных утех, кожу такую сделали грубую, и внешность, извини, не презентабельную. Знаешь, чуть лучше, чем для древних гитлеровских войск. Был, такой народ - тевтоны давным-давно и цезарь у них был Гитлер.
   Чак подцепил ложкой горстку разваристого риса, с крошечными красными и коричневыми кусочками. Задумчиво пожевал, проникаясь вкусом специй и мяса. Потом ел уже не задумчиво, проголодался сильно, чего уж там.
   Но вот облизнул ложку, побултыхал в воде. К кусочкам риса сразу устремились белёсые червячки "пиявас", как они назывались в справочнике костюма. На всякий случай сполоснул тарелку и ложку из дисцилятора.
   Словно дождавшись разрешения, кукла радостно воскликнула:
   - Будем мыться дорогой!
   И пошла нарезать круги вокруг посоха, меча струйки в одну сторону. Крошки и кусочки успешно смылись. Чак же, невозмутимо сложил тарелку веером, и закинул в рюкзак.
   - Значит ты спрашиваешь, кто такой Гитлер? Ну, он после второго возрождения цивилизации был. Давно очень. Я не знаю, почему так, но земляне расселялись по вселенной волнами. Каждый раз, словно все самые лучшие улетали, а оставались худшие, цивилизация приходила в упадок и так до следующего подъёма...
   Чак начал старательно просвящать куклу, что время от времени одобрительно выкрикивала о необходимости мытья. Так хоть слегка можно было скрасить мучительное стояние стояние. Коробка буровой постоянно подрагивала, словно слабая черепаха, пытающаяся уползти от весёлого матроса вставшего на панцирь. Однако прижатая рубчатыми подошвами ничего поделать не могла. Чак клевал носом, пытался дремать, опершись на посох, но за мгновение дрёмы резко подкашивались ноги, и едва не падал в болото. Вновь начинал болтать с куклой, потом снова замолкал... Минуты ожидания сливались в томительные часы. То и дело хотелось нырнуть и добавить давления на забой, но скрипя зубами приходилось сдерживаться. Бур просто выдернет крепление, если нажать.
   Он стоял и стоял... и ещё раз стоял. Время тянулось всё медленнее, однако, белый гигант всё таки начал клонится к закату.
   Но вот, наконец, убаюканного монотонностью, поисковика, подбросило. Черепаха под ногами, словно сожрала мощный допинг, заворочалась свирепо и уверенно. Чак быстро присел, не заботясь о хлынувшей под забрало воде и остановил бурение. Дошёл до твёрдых коренных, осталась просветка и можно сматываться из этой гнилой дыры.
  
   Казанов водрузил грязную станцию на живот верной Катьки, набрал отправку сигнала. Довольно пискнул зелёный огонёк подтверждения - данные приняты.
   Теперь, поставим мощность луча резака на минимум, ширину на максимум. Указательный палец утопил спуск, и мощный поток света, мигом испарил с коробки влагу.
   - Ну да, запрещено техникой безопасности, детка. Но сама знаешь, всё можно, если осторожно. Зато, в рюкзаке ни капли сырости. Давай, встряхнём тебя как следует... Да, тебя так не подсушить, ладно, садись на шею, мавка, хе-хе!
   Вечерний Катетримазол потерял в толстом слое атмосферы свою ультрафиолетовую силу, и светил тусклым зелёным глазом у горизонта. Вдоль горизонта потянулись длинные облака, похожие на дымы труб древних пароходов.
   Ночевать здесь явно негде, потому, Чак развернулся и потопал к грибной норе. Конечно, его напрягало воспоминание о ручье, хлынувшем напоследок из скважины, но в сравнении с осточертевшим водным пространством болота, это сущая ерунда.
   Во все стороны простиралась унылая озёрная равнина, которую язык не поворачивался назвать озером, из-за мелкой глубины. Болотом тоже называть не хотелось - не было зловония, грязи и прочих камышей и ряски. Эти рассуждения назойливо крутились в голове, пока наконец не оформилось в название местности: "Большая лужа" Он хмыкнул, тут же вбил название в карту и выбросил из головы.
  
  

Глава 7

Ночь и мозоли

  
   Чак без интереса скользнул взглядом по данным информатора. Планета по геологическим масштабам ещё очень молода - жизнь только зарождается. Правда на планете есть колонисты давних волн заселения, что возможно привезли с собой каких-то существ, но особых сведений нет, за ненадобностью. Обычное дело - ещё какие-то дикари, ведущие растительный образ жизни.
  
   Когда впереди едва замаячили гигантские грибы, всё окутала тьма. Казанов чертыхнулся и включил два прожектора, вмонтированные в верхние углы рюкзака. Конусы света поверх плеч освещали поверхность воды метров на пятьдесят - дальше терялись во мгле.
   Над "Большой лужей" поплыл туман. Сначала неуверенный и слабый, но не успел поисковик сделать и сотни шагов, пошёл мощными струями, словно вдруг вся вода начала тлеть и дымиться. В свете фонаря из воды выпрыгивали стайки серебристых существ, похожих на земных мальков.
   Стрелка навигатора, на запястья, шевелилась маленькая зелёная чёрточка в створе красных рисок - направления. И цифра с каждым шагом уменьшалась. Первый гриб появился внезапно, словно шагнувший из тумана слон. В спину подул холодный ветер, вокруг заколыхалось. Ветер, казалось, нагнал ещё больше тумана.
   Ноги, получившие непривычную нагрузку хождения по воде, гудели, телеграфируя в голову желание - вытянуть их где-нибудь, и чуточку приподнять, чтоб кровь отлила от набухших, как сытые пиявки, вен.
   Когда дальномер показал полста метров, Чак начал осторожно ощупывать посохом подступы, памятуя о дыре перед входом. Но вот прожекторы выхватили вход пещеры, неприятно напоминающий во тьме крупный рот, с печально опущенными уголками и отвисшей нижней губой. Привычная предосторожность - посветить внутрь оказалась напрасной. Никакая тварь не заняла помещение. Он забросил куклу внутрь и... приятная неожиданность - ручей иссяк, кроме того, вымыл тщательно пол от пыли. Потолок и стены, правда, начали сочиться белёсым соком, особенно у края, но по сравнению с болотом это не влажность.
   Ветер за углом усиливался, и гнал по земле уже целые облака. Но он мог лишь бессильно посвистывать снаружи, забрасывая в пещерку краешки тумана.
   Усталость пропитала каждую клеточку тела, фонарь перешёл в режим освещения - широким рассеянным конусом света. Чак вытянул ноги и от удовольствия застонал.
   Вход пещеры хмуро уставился чёрным провалом. В душе шевельнулось что-то древнее, мохнатое, заставило, поставить рюкзак барьером, а потом ещё и заклинить поперёк входа посох. Инстинкты, поворчав, отступили. Когда же у входа повисли три датчика охранного периметра, с разрядом на прикосновение, то вовсе замолчали, признав защиту удовлетворительной.
  
   Чак прислонился спиной к стенке и, кряхтя, подтянул руками ноги. Трижды нажал на кнопки у голенищ. Ботинки, тихо присвистнув, соскочили, как живые. Носочные вкладыши вывалились, как серые языки и вывернулись, выплеснув мутную водицу. Обувь лихорадочно затряслась, заёрзала, Чак заглянул внутрь - из стелек вылезли крошечные пальчики чистильщиков. Перебирая складки, они выбрасывали грязь и кусочки кожи из всех закоулков. От этого, ботинки вздрагивали и подпрыгивали, того гляди убегут, как сапоги скороходы. Изнутри повалил пар - термоэлементы удаляли и влагу.
   Жёсткие вставки и скафандровый балахон, Чак небрежно сунул в рюкзак. Нет смысла тщательно упаковывать, всё равно с утра доставать. Он только набрал код сушки и обогрева на костюме. Горячий ветерок пронёсся по телу, куртка и штаны вздулись как воздушные шарики. Из-под штанин, рукавов, воротника и ширинки хлынули потоки тёплого воздуха, прогоняя от тела сырость. Пальцы машинально скребли пятки, отрывая лохмотья губчатой кожи. Под ней открывалась молодая, розовая...
   - Ах ты, Катетримазол... ну, что за болван! Сколько раз уже попадался, и вот опять! Понимаешь, Катька, так бы толстая мёртвая кожа ещё бы смягчала трение. А теперь тримазол, твою... наверняка мозоль будет. Ну да, ты надувная, да резиновая, вряд ли пригодится, но ты уж напомни в следующий раз, хе-хе. Ладно, придумаем завтра что нить...
   Тепло разморило, потянуло в сон. Чак не стал с ним бороться, поставил таймер, сунул куклу под голову, и провалился в сон, ощущая, как она прогнулась, вписываясь под изгибы шеи, как самая лучшая подушка.

*****

   Утро началось с визга таймера. Обычно Чак вскакивал, как вихрь, мигом включаясь в очередной день. Сегодня же, вставать было тяжело. Медленно, словно выжимая запредельную штангу, он согнулся, но в этот миг, таймер замолчал. Поисковику тоже словно отключили подпитку. Как детский робот с выключенным аккумулятором, тело брякнулось обратно. Затылок крепко брякнул о деревяшку пола, в голове вспыхнула галактика. Глаза разом распахнулись - сна ни в одном, рот тоже распахнулся и не безмолвно:
   - Ля-ааааа! Катька! Три мозоли тебе в дырки! Куда ты уползла!?
   Конечно же, никуда кукла не уползла, лишь во сне вывернулась вбок. Может и сам вывернул, и спал, прижав к животу, как настоящую...
   Голубые глаза смотрели укоризненно, мол, что же ты... такой большой и сильный, ругаешь, такую маленькую и жалобную. Я же верой и правдой служила всю ночь подушкой, думаешь так просто? Чак потрогал зреющую на затылке шишку, примирительно усмехнулся:
   - Да ладно, это я спросонку возмутился. Завтракать давай, авось без стимулятора обойдусь сегодня. Опять волочься по поганому болоту... попо, - Чак хохотнул, - именно "попо" - вчерашняя жопа продолжается!
  
   Бифштекс на завтрак, оказался плохой идеей. К тому же, он сильно отдавал рыбой. Может так оно и должно быть, но, по мнению Чака, мясо должно быть мясом, что за странные изыски. Тоже мне рыбный день...
   Но он заставил себя угрюмо дожевать волокнистый ломоть, держа взглядом и повторяя про себя название фирмы-изготовителя. "Курфюртские койбаске" Чоко-пай. Показал обёртку кукле:
   - Теперь хрен когда паёк у них куплю. Чокнутый он паек, какой - то точно. Может это даже бредупреждение такое, а я не разобрал. Мол, чоко-пай это паёк для чокнутого любителя.
   Наверно хорошо, что не нарисовали картинку этого зверюги, под которого делали синтетику. Гадкая, судя по вкусу, должна быть картинка...
   Снаружи предрассветная зелень. Ещё немного и Катетримазол выкатится из-за горизонта. Глупая планета вращалась навстречу своему бешеному ультрафиолетовому светилу, спеша подставить сжигающим лучам другой бок.
   - Катетримазол твою мозоль! Забыл совсем! - рявкнул он, шлёпнув по лбу ладонью.
   Нога уже почти влезшая в ботинок, была вытащена и вывернута, словно Чак собирался сесть в позу лотоса.
   Так точно, на пятке круглое пятно розовой кожи, если ничего не сделать, к вечеру она превратиться в полноценную водяную мозоль. Огрызки мягкой кожи, которые вчера так и хотелось подцепить ногтем да оторвать, подсохли и торчали серым жёстким ореолом. Острыми зубчиками, готовые прижаться и тереть, тереть при каждом шаге. Хоть вкладыши и мягкие, мозоли вздуются если...
  
   - Ох-ох-ох, Катерина, надо выручать конечность. Давай-ка, прочитаем ещё о твоём клее. Так... ага, не склеивает маслянистые поверхности.
   Чак потыкал пальцем пористую поверхность внутренностей гриба, недовольно цокнул языком, взгляд задумчиво пошарил по пещерке, раз, за разом останавливаясь на плоском животе куклы. Задумчиво погладил возле нарисованной зачем-то точки пупка и вдруг решительно выдернул из рюкзака буровую.
   Сунул столбик ключа в крошечное отверстие, и в подбрюшье буровой открылась крошечная дверца. Указательный палец нырнул внутрь и через мгновение вылез масляно поблёскивая. Он мазнул добытой смазкой по ровному животу куклы, и аккуратно надавил на тюбик. Клей вылез и исправно расползся аккуратной лепёшкой.
  
   - Сейчас, Катюша... Что за универключ спрашиваешь? Ну, я без него, как без рук. Изготовители каждую железку снабдили своим электронно-механическим замком. Словно каждый абориген только и мечтает вскрыть да стащить! У резака один замок, у буровой два, коронки двумя снимаю, у рюкзака... правда я его сломал давно, у питания... хорошо хоть есть универключ, главное не потерять. Да, а некоторые так и таскают целую вязанку, как древние ключники. Что-то медленно сохнет...
   Чак подул, опуская лицо ближе, словно раздувая огонь, через пару минут прозрачный клей покоричневел, под цвет кожи куклы. Чак аккуратненько потрогал лепёшку мизинцем, удовлетворённо хмыкнул и жестом фокусника, сдёргивающего платок с цилиндра, приподнял получившуюся резиновую лепёшечку. Посмотрел на свет, хмыкнул уже недовольно. Положил обратно, и капнул на неё ещё пару раз, наращивая толщину.
   Снова повернул ногу пяткой к себе, тонким лезвием многофункционального ножичка подрезал край ороговевшей кожи, быстро провёл тюбиком клея. Руки аккуратно и чётко двинулись - прилепили толстенькую заплатку. Придавил, подержал, потянул - новая кожица упруго подалась, но прилепилась крепко, отпустил - разом сжалась до исходных размеров.
   Чак осторожно надел ботинки, упёр ноги в стену, прислушиваясь к ощущениям. Ничего не жало и не упирало.
   - Так то, Тримазол! Мозоли отменяются!
   Настроение улучшилось, и когда появился край светила, полностью упакованный поисковик, уверенно скользнул в лужу.
  

Глава 8

Напарница

  
   Чак надул плотнее и посадил на плечи куклу, спасшую его вчера из трясины. Пошёл вперёд, посмеиваясь, представляя, как забавно это выглядит со стороны.
   Но скоро вошёл в рабочий ритм, зашагал чётко и размеренно, подстраиваясь под сопротивление воды, что колышется у самой груди. Нужно идти плавно, позволяя телу продавливать путь - быстрые рывки, почти не ускоряют, сил же едят много.
   Казанов старался выбросить из головы назойливые мысли о сервокостюме оставленном на станции. Всё он правильно сделал и рассчитал. Действительно, только ради пяти точек на болоте, не стоило брать дорогое оборудование. Наконец встряхнул головой и зашагал дальше уже без мыслей, как автомат.
   Когда всё-таки выплывали думки, уже привык выкладывать вслух, создавая иллюзию диалога с куклой:
   - Так, Катя, сейчас не спеша, протопаем десять километров. Там карта выдаёт повышение, но глубина воды меняется здесь по сезонам. Так что шлёпаем по воде...
   - Пока эта солнечная дура светит в спину, всё нормально, но уже после обеда будет поливать едким ультрафиолетом лицо...
   - Почему козырёк не предусмотрели на шлеме? Ну, да, ты права. По идее, светофильтров должно хватать, да и дороже дополнительные девайса. А так дёшево и сердито - снял шлем-конус, свернул в кулёк, и порядок. Он лёгкий, места много не занимает. Опять же, третий сезон на кислородных планетах, отлично служит...
   - Скряга говоришь? Да приходится скрягой быть! Столько потом за амортизацию сдерут, что окажется, проще было на пособие сидеть, чем по горам бегать! Вот тебе охота за копейки пахать? А?! Ах да, ладно, ты резиновая кукла, сидишь у меня на плечах, как мавка какая, и тебе пофигу. Ну вот и сиди, помалкивай. Разговорилась мне тут!
  
   Высоко в зелени неба кружится точка. Ни дать ни взять земной коршун, повадки те же. Парит, круг за кругом, следует. Прицепился. Если смотреть с его высоты, то Чак похож на шар, от которого идут две длинные волны. Всё чаще и чаще вода захлёстывает подбородок.
   Но поисковик, как механизм топает и топает вперёд. Пофигу. Дело надо сделать и точка.
   - Будем мыться, дорогой!? - озабоченно выкрикнула кукла в ухо.
   Чак вздрогнул, очнувшись от преставления ног, чертыхнулся. Вода достала до водяных датчиков куклы. А это значит... Он быстро шагнул назад с глубокого места и осторожно освободил руки из лямок рюкзака. Приподнял выше и вылил захлестнувшую под клапан воду.
   - Спасибо, Катюша, заботишься, значит о имуществе, чтоб не размокло. Ну, молодец, молодец. Помнится, вот так однажды, не обратил внимания на попавшую внутрь воду. Да и неохота было, если честно, останавливаться, весь рюкзак перебирать. Так через пару дней там разрослась такая плесень... не здесь, на планете, дай бог памяти... да чёрт его знает вобщем лет семь-восемь назад. Вот, прикинь, оранжевая такая гадость, клейкая, все мне банки и коронки слепила, да ещё стрекалась, как крапива какая ядерная. До конца маршрута так и приходилось каждый день перебирать рюкзак. Такая вот наука...
   Бормоча, Чак всматривался в маленькую карту, на запястье. Увиденное ему не понравилось, он остановился, потыкал кнопки. Из маленького экрана развернулась в конусе света и повисла над водой большая голограмма. Брови сошлись, лоб перерезали глубокие морщины.
   - Судя по карте, вода должна стоять на полметра ниже. А она, зараза, стоит, где стоит! Так что, пару километров придётся плыть... Или обходить двадцать четыре, Катетримазол им в мозоль!
   По воде пронеслась быстрая тень, Чак выхватил резак и увидел... Орла! Настоящий орёл... нет скорее орлан-рыболов.
   Крупная белоголовая птица, с интересом повернула кривой клюв набок. Круглый прозрачный глаз хищно глянул на стоящего по грудь в воде Чака. Хищник на мгновение завис, раскинув крылья. Маховые перья, оттопырились потоком воздуха, веером, как длинные чёрные пальцы.
   Но, орлан, быстро постиг несъедобность нелепо ворочающегося в воде объекта. Недовольный клёкот огласил окрестности, птица тяжело взмахнула крыльями - пошла ввысь, круг за кругом набирая высоту.
   - Будем мыться дорогой?! - ехидно спросила Катерина и выплюнула струйку воды в забрало.
   Чак вздрогнул, закрыл рот и подтянул куклу ближе, вовсю делавшую вид, что вот-вот прямо щас уплывёт, пока он, идиот такой, пялится в небеса.
   - Да, ты права, нечего зевать. Очень просто, акклиматизировали поселенцы орланов и как-то они приспособились к ультрафиолету мощному. Кстати, милая моя...
   Казанов задумчиво притопил куклу поглубже, потом лёг на неё, и мощно заработал ногами. Катька довольно смотрела в небо, её надувное тело скрылось под водой, организовав хороший поплавок. Верх рюкзака над водой, голова тоже, скоро Чак поймал нужный ритм и уверенно поплыл вперёд. Стрелка направления маячила в створе ориентира, цифры дальномера, исправно уменьшались, отмечая, медленное, но верное движение.
   Не прошло и часа, как ноги ткнулись в дно. Чак поднялся - лужа в этом месте оказывается не доставала и пояса. Впереди замаячил длинный низенький бугор, и приборы уверенно показали, что бурить надо на нём. Вот ещё несколько шагов, и поисковик радостно рухнул навзничь, раскинув руки. Светофильры щёлкнули, напоминая - светило ещё высоко.
   - Да, трудитесь, негры, Катетримазол ещё высоко, - сказал Чак, прикрывая забрало перчаткой.
  

Глава 9

Древесный спрут

  
   Дни шли за днями, ровно и трудно. Планета продолжала отдавать сведения точку за точкой, каждая из которых требовала своего подхода. Надувная кукла Катька плотно заняла место на плечах поисковика, её резиновые ноги были постоянно заправлены под ремень, чтоб не свалилась. Чак Казанов привык разговаривать с ней, комментировал всё подряд, шутил и смеялся, забавляясь ролевой на два лица. "Большая лужа" тянулась ещё много десятков километров, и не раз пыталась устроить паре мокрую жизнь, но рука об руку, напарники справлялись с ситуациями
   Рельеф неуклонно повышался, и, наконец, поле грибных деревьев закончилось - впереди встал строй высоченных деревьев-пагод (от слова китайский храм, а не погода). Чак шагнул под их не проницаемую для ультрафиолета листву и радостно вздохнул:
   - Наконец-то, можно вынуть эти надоевшие вставки. Знала бы ты, как меня утомила эта броня!
   Вскоре, однако, улыбка, увяла - дорога вела вверх, становилась всё круче и каменистее.
   Широкие полупрозрачные блины многоярусных листьев превратили холмы в гигантские теплицы. Страшное солнце Катетримазол, выжгло сырость, и теперь упорно старалось выпить всю влагу из Чака.
   Костюм на автомате продувался, топорщась пузырями, но комфортную температуру не удерживал. Впрочем, старался, как мог - его кондиционер усердно собирал и фильтровал испарения тела. Ёмкости, похожие на гибкие плоские фляжки, были всегда постоянно наполнены. Питьевая трубочка всегда рядом у рта, едва сожмёшь, как польётся прохладная вода с мятным вкусом. Но нельзя - вода сразу выходит, и пить потом хочется лишь сильнее. Главное, с водою выходит соль, а её потом никакой продувкой из-под одежды не удалишь. Будет болезненно тереться в пропотевших складках. Так что терпеть и ещё раз терпеть.
  
   Холмы, громоздились всё выше, словно кожа на лбу сильно задумавшегося бульдога. Камни пошли чаще и крупнее, а земля везде потрескавшаяся, как в глиняной пустыне. К концу дня высотомер показал два километра. Растения - пагоды, стали толще и кривее. По ним то и дело проносился ветер, но лишь сильные порывы заставляли шевелиться жёсткие гигантские листья. Тогда лес наполнялся шершавыми звуками трущихся листов фанеры. Кое-где бурые стволы перечёркивали яркие алые лианы, повисшие, как бантики и ленточки на старухах. Узловатые корни выпирали из каменистой земли, как щупальца осьминогов. Казалось, деревья пришли сюда сами из далёких нижних равнин, да так и приросли, остановившись, кто - где устал.
   Очередная точка бурения поместилась в конце очередного склона. Под небольшой коричневой скалой, похожей на зубья трезубца, ударившего из-под земли. Два гигантских дерева-пагоды переросли вершину скалы.
   Круглые листья макушек, как нанизанные на палку блины, ходят ходуном, в порывах ветра. От мельтешения вершин колышутся все этажи листвы. Те что повыше, дёргаются резко, как привязанные за ногу птицы, пониже плавно, а самые нижние величественными волнами, словно земные - скаты Манта.
   Со скалы падает тонкий ручеёк. Крутящийся внизу ветер швыряет его тоненькую струйку, разбивая в мелкую капель. За долгие годы, капли выбили в мягком губочнике круглую яму радиусом метров десять.
   За скалой угадывался очередной пологий холм, взбирающийся ещё выше, но уже полностью лишенный растительности. Казанов благодарил судьбу, что маршрут проходит в стороне от этого царства потрескавшегося камня.
  
   Коробка буровой трясётся и скрежещет, на максимальной скорости. Избыточные, с первого взгляда, шесть лап, крепко вцепились в грунт, бурение идёт быстро, не сравнить с мерзким болотом. А Чак по привычке, разговаривал с надувной куклой, которая раскинулась как морская звезда на песочке, бесстрашно вылупив синие глаза в небо:
   - Так-то, Катерина. Эта точка почти на гребне, потом пойдём вниз. Слой губочника здесь самый толстый, но чем ниже, тем тоньше, при горизонтальном положении пластов... а, впрочем, тебе это не надо. А вот сполоснуться надо!
   Сказано-сделано. Чак, сбросил одежду и с наслаждением шагнул в круглый бассейн.
   - Что, спрашиваешь, не надоела ли ещё вода? Запомни, детка, простую истину поисковика: встретил речку - вымой тело. Кто знает, когда ещё придётся. Так что, да. Как ты там всё время кричишь: Будем мыться, дорогая!
   Чак опустил куклу в воду, она разом заработала промывочными водомётами, поплыла как игрушечный надувной катер. Казанов поплыл под водой то и дело, касаясь животом гладкого дна.
   Минут через десять он расслаблено полулежал наполовину в воде, раскинув руки на краю, как в греческих банях. Чак шлёпнул ладонью по воде, сказал громко, перекрывая свист буровой:
   - Конечно, по идее, Катька, тебя нужно скатать и положить в рюкзак. В горах ты мне, как спасательный круг не нужна - трясины там нет. Да смотримся мы со стороны странно. С другой стороны, смотреть хе-хе, со стороны некому. А на открытом месте, ты можешь послужить мне, скажем, зонтиком от излучения что ли. Что скажешь? Катька?
   Чак повернулся к берегу, но куклы нигде не было. Чак нервно расхохотался и воскликнул:
   - Только не говори, что отошла в сортир! Тримазол, катет ему в зол!
   Буровая работала, листья колыхались, ветер дул, солнце светило, маленькие и редкие здесь губки ползали... куклы нигде нет!
   Казанов вскочил и старательно осмотрел склон, пусто! Сделал несколько кругов по площадке, заглядывая во все крошечные трещины и расселины, пусто! Щёлкнул, выключателем буровой, прервав неумолчный треск. Прислушался... Свист ветра и трепыхание листвы. Ничего особенного. Ничего...
   Вдруг по плечам, что-то упруго хлестнуло. Чак молниеносно развернулся и крепко ухватил. В руке сокращалось, пытаясь вырваться длинное красно-коричневое щупальце, уходящее под крону гигантского дерева. Взгляд успел уловить ещё несколько таких же щупалец скручивающихся меж листьев в тугие комки.
   Щупальце дёргалось натужно и равномерно, словно холодный резиновый шланг помпы, в котором пульсировала вода. Чак ногой подтянул кобуру с лазером, повесил пояс на шею. Навалился на щупальце, придавил к земле и, шипя от усилий, намотал непокорный шланг на руку. Включил информатор в шлеме. Нужно узнать что за...
  
   Информатором поисковики обычно пользоваться после прохождения уже первого десятка планет. Когда оставляешь позади планету за планетой, существует только маршрут, биологический хлам памяти ни к чему.
   Полоска перед глазами засветилась, Казанов, пыхтя в борьбе со щупальцем, читал: опасные твари планеты... количеством две штуки. Условно опасные... безопасные... ага, вот, что за!
   Растение-паразит - сосёт воду из деревьев, а минеральное питание получает, хватая с земли губок. Всё ясно. И утащила зараза Катьку, не поморщилась. Переваривает... тварь, ах ты тварь! Чак ударил кулаком щупальце, оно дёрнулось сильнее, едва не выскользнув из руки.
   Так, стащить её бесполезно, очень глубоко корни в древесину впиваются, но тогда можно...
   Чак подпрыгнул и полез по холодной лиане вверх, упираясь ногами в чешуйчатую кору пагодного дерева. Босые стопы с лёгкостью находили упоры. А лиана скручивалась следом в ком.
   Через пять минут поисковик стоял перед похожим на кривой красный рояль образованием. Жгуты пары десятков щупалец, словно клавиатура, скручены и направлены к земле. И в крайнем завёрнута...
   - Привет, Катька, надеюсь, ты не пострадала!
   Кукла, висела прихваченная за талию щупальцем, словно голодным удавом. Оно продолжало дёргаться, видимо не понимая воздушной упругости надувной куклы.
   Чак шагнул ближе, и постучал костяшками пальцев по красной кожице существа. Щупальца замерли, словно прислушиваясь.
   - Надули тебя, братец. Ты, того, подружку мою отдай. Не съедобная она... резина, понимаешь.
   Растение не вникло и продолжило попытки сдавить куклу. Раскрутить же, повернув щупальце, как штурвал древнего парусника, не удалось. Собранное, как моток толстого шланга, оно обрело изрядную цепкость и силу. Чак разозлился и попытался выдернуть куклу, но не тут то было. Похоже, щупальце перешло в режим переваривания и по резине лишь потёк белый сок. Чак потрогал натекшую лужицу, сочащуюся из-под зазора всё никак не могущего толком сдавить щупальца, понюхал - сок пах перцем и муравьиной кислотой. Преодолев желание лизнуть, он вытер палец, пробормотал, взявшись за сосок спуска воздуха:
   - А, что ты скажешь на этот ход, паразит?
   Кукла выдохнула воздух из нижней части, ноги обвисли, по ним обильно заструился сок, а щупальце радостно сомкнулось. Верхняя часть продолжала торчать, надутая.
   - Будем мыться дорогой? - как-то хрипло и обречённо спросила Катька.
   Чак озлился, резак выпустил угрожающее огненное жало. Он крепко взялся за основание щупальца и ровненько провёл пламенем, оставляя обугленный след. Отрезанное щупальце дёрнулось и обмякло, вяло раскрутилось, как рулон тесьмы. Обрубок задёргался, как хвост раздражённого кота, щедро разбрызгивая кругом сок.
   - Так-то, растение! - буркнул Чак и лихо дунул в ствол. Древним ковбойским жестом крутанул резак на пальце, бросил в кобуру.
   В тот миг, все кольца щупалец, резко распрямились, словно десятки пальцев отвесили в разные стороны щелбаны. Один крепко попал по рёбрам. Его хватило, чтобы выбить дыхание и подбросить человека в воздух. Чак судорожно ухватился за распрямляющееся щупальце. Мимо мелькнули листья, ствол, небо и земля... Красная змея согнулась почти до земли, и вырвалась из рук лишь метрах в трёх над землёй. Извернуться не удалось - помешало выбитое дыхание, и он ударился крепко впечатался в землю плечом. Что-то хрустнуло, Чак тяжело скорчился. Сдутая тряпочка Катьки растянулась рядом.
   Через полминуты, судорожно дёргающиеся лёгкие смогли с трудным сипением вдохнуть. Ошарашенный, он повернулся на бок, привстал на локте, инстинктивно высвобождая сдавленное лёгкое.
   - Да, Катька... Бывает и такое, стоит чуть зазеваться. Ох, кат...!
   Под ребром кололо, но куда сильнее заныла рука. На голом плече угрожающе расползся красный кровоподтёк. Пальцы осторожно потёрли саднящее место, рука медленно поднялась, согнулась, разогнулась. Вроде обошёлся без переломов, но синяк здоровенный будет.
   Поисковик, кряхтя, добрёл до рюкзака, основательно порылся и выудил коробочку с характерным красным крестом.
   - Случаи бывают всякие, так что кольну регенератор. Ох, последняя доза! Три же было! Дорогущие заразы...Что говоришь? Потерпеть? Да брось, планета добрая, такие накладки редкость. А так, уже завтра рука будет, как новенькая!
   Чак, придавил капсулу к центру кровоподтёка, укола даже не почувствовал, но уже через минуту боль отступила.
   - Дело сделано, но работу надо работать, - уже весело воскликнул Чак. - Извини, Катюша, но посиди пока в рюкзаке, вместе с другими вещами. А то, как бы тот растительный спрут снова не восхотел... да. Ну не вещь ты, знаю, знаю! Вот, ведь обидчивая какая!
   Через пять минут буровая вновь затряслась, завыла, вгрызаясь в жёсткую землю. Работа снова начала работаться.
  

Глава 10

Схватка за жизнь

  
   Катетримазол подёрнулся серой дымкой, светил мягко и даже скромно, словно стесняясь своего обычного палящего зверства. Чак лежал на боку, подперев ладонью щёку, ветер шевелил отросшие волосы.
   Мимо течёт широкая спокойная река. Её вода в свете дымчатого неба, кажется нереальной, и если бы не шелест небольших волн, выползающих на низкий берег, можно было бы принять её за полосу густого тумана.
   Рядом лежала, Катька. Корявая поделка секс-шопа. Резиновая кукла, к которой привык за эти недели так, что и не представлял, как раньше ходил без неё. Казалось, она тоже устала, а то и вовсе выбилась из сил, вон как раскинула руки и ноги. Чак улыбнулся и аккуратно прикрыл её тяжёлой курткой. Пусть спит. Да и не улетит от случайного порыва ветра.
   - Да, Катюша, чтобы я без тебя делал... Прямо неподражаемая напарница оказалась. На руке куклы с круглой ладонью похожей на варежку виднелись светлые пятна. Чак знал что дальше, эти жёлтоватые родинки уходят кукле на спину. Это, когда он спускался с предгорий, лопнуло какое-то висячее растение похожее на люстру, и кукла, посаженная по обыкновению на плечи, приняла порцию кислоты, предназначенную беззаботно открытой голове поисковика.
   А вот у неё на ноге длинная царапина, почти разорвавшая резину - осталась, когда он вырывал её из колючих объятий лиан-хватательниц в горах.
   В душе появилась нежность к этому нелепому резиновому созданию. Чак потянулся прикрыть царапину на её ноге. Из-под куртки выглянул хитрый голубой глаз, и между её вечно раздвинутых ног мелькнула розовая полоска.
  
   В штанах тяжело ворохнулось, и ширинка оттопырилась. Тюбик смазки, словно сам собой оказался в руке. В тихом воздухе повис сильный аромат сирени и лимона. Он осторожно вошёл в куклу, она ахнула, и чуть захлёбываясь, начала стонать. Удивительно, но повреждённое звучание только придало эротизма.
   Крепкие руки держали Чака в упоре лёжа, он целовал её губы с закрытыми глазами, а она мягкими ответными движениями посасывая его язык... Оргазм сотряс словно взрыв, перед глазами вспыхнули искры. Но и тогда он, помня о хрупкости надувного тела, рухнул в сторону, дыша мощно, словно желая вдохнуть всю атмосферу Перегрина. Пошарил в валяющемся рядом рюкзаке, достал виски, отхлебнул... И снова что-то резко захотелось, прямо страсть...
   Покувыркались по мягкому склону, пугая тишину планеты страстными воплями. Они лежали рядом. Чак положил ладонь на её небольшую острую грудь, бормотал под нос, улыбаясь:
   - А, что, детка, дойдём до цивилизации, там поженимся. Нарожаешь мне воздушных шариков. Хе-хе. Я на них свою морду лица напечатаю...
   - Что говоришь, растянутся, когда надувать буду? Да не, я что дурак что ли? Поправку, конечно, сделаю, да. Накачаем водородом... ну или гелием. Гелий лучше, водород взорваться может...
   - Согласен, отпустим их в стратосферу, пусть летают свободные и довольные... Только уж ты не подкачай, обеспечь детям резину плотную да полностью герметичную... Ну ладно, иди в душ, по глазам вижу сполоснуться хочешь.
   Чак привязал длинную верёвочку к лодыжке, и отвернулся. Не любил смотреть, как работают промывочные моторчики. Хлещет всяко-разно...
   - Понятно, что вода, но всё-таки слишком физиологично. Смутительно даже местами, всякими, ага.
   Высоко в небе парил орлан. Чак погрозил ему кулаком, и он, словно почувствовав угрозу, сместил круги к югу.
   - И чего летает... Подсматривает, понимаешь. Ну ладно, Катерина, хватит полоскаться.
   Чак потянул верёвочку, с улыбкой наклонился, чтобы подхватить резиновую подружку на руки.
   Вдруг в реке, словно взорвалась бомба - из-под воды, вырвалась огромная зелёная торпеда.
   Время замедлилось, застыло на атакующем существе, высвечивая каждую деталь. Холодные жёлтые глаза с вертикальными зрачками, струйки воды, словно слюни, выпадают из распахнутой пасти... между жёлтых зубов алчно выгнулся толстый язык.... матовый блеск разнозелёной шкуры... Челюсть раскрывается, поворачивается... и вновь время ускорилось!
   Мощный всплеск перекрыл звук клацнувших зубищ, сомкнувшиеся поперёк резиновой куклы. Раздался громкий хлопок, и Катька обвисла бесформенной тряпочкой. Крокодил недоумённо дёрнул головой, пожевал - зрачки удивлённо расширились. Весь миллионнолетний опыт рептилии не мог ответить, куда же делся вкусный кусок плоти. Он повернулся, раздражённо плеснув гребнистым хвостом, направляясь от берега, чтобы разобраться с казусом уже в глубине.
   Чак же, попятившийся от чудовища, взревел ещё громче. Резак, словно сам прыгнул в руку. Одним прыжком поисковик преодолел расстояние до рептилии, настигнув её в родной стихии. Широкий ствол уткнулся в пупырчатый бок твари. Коротко полыхнуло, огромное тело судорожно обернулось. Из обугленной раны вылезли три ровно срезанных белоснежных ребра, и пыхнуло кольцо серого дыма. Хвост бичом хлестнул по рукам - резак упал в воду, над ним закипел фонтанчик испаряющейся воды.
  
   Крокодил поднялся на дыбы, короткие перепончатые лапы растопырились. Из уголков пасти, как усы морского дракона, повисла кукла.
   Обнажённый торс поисковика блестел, как у гладиатора намазавшегося маслом. Так же масляно в руке сверкал универсальный нож. Лезвие, послушное движению пальца, вышло на максимум. Он метнулся вперёд, как раз, чтобы встретить бросок крокодила, непривычного нападать с задних лап. Остриё вонзилось под челюсть и вышло, мерзко хрустнув, из затылка. В этот же миг тело ящера рухнуло в воду, и поисковик едва успел, крутнуться вьюном - оседлать зелёную спину.
   Тварь по инерции пробежала ещё несколько шагов, по берегу и пала. Морду, словно притянуло к земле. Со стуком захлопнулись страшные зубы, из-под челюсти родничками закипели с двух сторон струи тёмной крови. Но тело ещё не сдавалось, топало вперёд, сгибая спину, но всё медленнее и медленнее, судорожно выпрямляя дрожащие лапы, длинная морда завернулась вбок и кровь свободно заструилась, смывая глину со светлого, разорванного горла.
   Из глаз твари ещё не успела уйти жизнь, а Чак уже попытался раскрыть пасть, как трудный капкан, в который попалась покалеченная кукла, но никак не мог и в отчаянии бил по жёсткому черепу кулаком.
   Но вот, крокодил мёртво расслабилась и челюсть отвисла. Всхлипывая, Чак снял Катьку с зубов, расправил, и разрыдался... Тело напарницы, словно расстреляли из крупнокалиберного пулемёта. Звёздчатые лохмотья торчали из нескольких рядов дырок.
   Ярость вновь захлестнула поисковика и он с нечленораздельными воплями, вырвал из кости черепа нож и начал свирепо полосовать голову мёртвой твари... Порыв прошёл не скорее, чем морда рептилии превратилась в лохмотья.
   - А вот чёрта с два! - рявкнул он. Пнул клыкастую харю напоследок и бережно отнёс изжеванную куклу в воду.
   Катька молчала. Длинные зубы прошили голову, конусы грудей порвались. Удивительно почти не тронутыми оказались руки ноги, но всё тело было изжёвано и едва держалось на кусках резины.
  
   - Ну, уж нет... - на скулах вздулись желваки, брови столкнулись на переносице. - Мы ещё повоюем!
   Казанов побултыхал нож в воде. Из бокового карманчика рюкзака, появился тюбик клея - замечательный состав уже не раз выручал. Нож и клей... поисковик озадаченно потёр подбородок. Залепить легко, но у кривых дырок невозможно точно состыковать края, поэтому при накачивании, заклеенные отверстия превратятся в уродливые волдыри.
   - Извини, детка, но, похоже, есть только один выход.
   Смятая резина лица выглядела, как посмертная маска. Чак аккуратно по шву отрезал левую кисть куклы. Спокойствие, с которым кукла приняла вивисекцию, навалилась тяжелым грузом: "А вдруг не получиться?"
   Но как все хирурги, освободил сознание от лишних мыслей и сконцентрировался на конкретных действиях. Сначала тщательно отжал Катьку - из рваных дыр хлынула мутная водица. Затем разложил её на ровной поверхности. И начал спокойно и чётко прихватывать отверстия лёгкими мазками длинного рыльца тюбика. Двумя пальцами аккуратно оттягивал каждое место склейки, чтобы случайная капля не прирастила резину к внутренней стороне. Потом нарезал из резины кисти кусочков - заплаток и начал лепить одну за другой, проглаживая и надавливая всем весом.
   Трудился долго и чётко, пока не осталось всего пять дыр. Только тогда разогнулся, потёр поясницу.
   Внутри куклы хлюпала вода, он вставил трубку, отвинченную от крепежа буровой, в одну из дырок, крепко прижал края пальцами и начал дуть внутрь. Под мощными выдохами она приобретала было форму, но тут же теряла - воздух вылетал через оставленные дырки. В них пузырилась выгнанная влага. Чего он и добивался. От мощной гипервентиляции закружилась голова, но и пузырьки прекратились - изнутри выходил уже сухой воздух.
   - Так, искусственное дыхание сделали. Теперь дело за малым...
   Проклейка остальных отверстий уже была делом техники. И, наконец, Казанов опустил в воду, вновь накачанную куклу, чтобы ополоснуть и посмотреть, нет ли пузырьков.
   - Будем мыться, дорогой?.. - тихо спросила Катька. Капли воды, как слёзы благодарности, стекали по нарисованному лицу.
   Сердце радостно застучало. Ожила! Ожила!
  

Глава 11

Череп Коркодайла

  
   Вокруг тишина, жара и безветрие, но по спине то и дело пробегал противный холодок. Кожа покрывалась мелкими пупырышками "гусиной кожи", каждый волосок вздыбился, обороняясь от неведомой опасности. Холодок то слабел, то вновь усиливался. Временами наваливался так, что хотелось присесть, втянуть голову в плечи, и глухо рычать, подняв кулаки.
   Взгляд... тяжёлый и неведомо откуда, словно смотрело само небо. Заныла раздробленная давным-давно ключица. Планета Крок, пять лет уже прошло... Там точно также, сначала был тяжёлый взгляд, потом громкий хруст кости, отдавшейся во всём скелете. Тихая пуля из-за камней. Но на Кроке шла война, и разведка территории, откупленной корпорацией у воюющих сторон, была километровым лоскутком на дне высохшего озера. Тогда был выбор либо ждать транспорт с автоматикой, либо рискнуть застолбить участок быстрее всех. Он рискнул, жаль, что почти вся премия ушла на восстановление кости...
   Мысли о былом теснили тревогу, всё слабее. Напряжение нарастало, теперь уже и в желудке появился противный и какой-то тянущий холод. Казанов громко икнул, и разом страх отбросила вспышка злости, словно факелом слизняка ударил. Гнусные твари! В бинокль?! В прицел?! Да плевать! Показалось, или колыхание веточек кустов неподалёку какое-то другое?
   Он наклонился, потеребил, словно поправляя, застёжку ботинка, а сам ухватил небольшую губку и швырнул в "неправильно" шевелящиеся кусты. Короткий свист и в двух шагах перед ним в твердокаменную землю воткнулись три стрелы. Белые орлиные перья стабилизаторов подрожали чуть, и замерли. Тишина.
   - Хех, ну, по крайней мере, понятно, - пробормотал Чак. А, вслух чётко артикулируя слова эсперанто, сказал:
   - Доблестные войны, не стоит ждать ответа от вождя. Чтобы не утомлять вас, я остановлюсь здесь и подожду. Вы же можете показаться. Право слово, не стоит прятаться по кустам.
   Прошло несколько томительных мгновений и, как из-под земли, появилась тёмная фигура. Длинный бесформенный балахон под цвет почвы, предполагал, что носитель его двигается в основном на четвереньках, потому что стоячего такой камуфляж почти не скрывал. В руке, почти укрытый широкими складками рукавов, небольшой лук. Коричневая перчатка лежит на перьях стрел, виднеющихся из колчана, тоже почти не видимого под одеждой.
   Как бесплотная тень, фигура переместилась ближе. Сквозь тоненькую полоску в шапке-колпаке, сверкнули карие глаза. Глухой голос невыразительно, но понятно прошелестел на эсперанто:
  
   - На твоих плечах ехало адское отродье.
   Мысли у Казанова понеслись быстро, фильтруя возможности и просчитывая варианты.
   - Это просто надувная кукла. Обычай такой у нас, инопланетников, катать на плечах надувных кукол.
   - Голая!
   - Ну, что ты уважаемый, как кукла может быть голой? Вот посмотри... - Чак достал свёрнутую трубочкой, сдутую Катьку.
   - Посмотри, разве она голая? Как может быть голой резиновая трубка?
   Разговорчивый лучник поправил чёрную повязку, закрывающую лицо, нехотя процедил:
   - Вожди разберутся. Мы шли по твоим следам, и хотели бы кое-что узнать...
   - Что? Спрашивайте, отвечу всё что знаю. Космическая корпорация рекомендует работникам просвещать местное население.
   - Нам не нужно ваше просвещения, - с нотками брезгливости, высокомерно сказал лучник. - Мы пошли другим путём, отбросив ненужные знания былых времён.
   "Мы пойдём другим путём. Где-то я это уже слышал", - подумал Чак, а вслух сказал:
   - Разумеется, это ваше право на самоопределение.
   Лучник, махнул рукой, и рядом возникли ещё две напрочь закутанные фигуры, но без чёрных намордников. Видимо у этого разговорчивого чёрный ремень через лицо, вроде лычек сержанта.
   Они встали поодаль треугольником. У каждого стрела в правой, лук касается ступни. Позы у всех одинаково ломаные, напряжённо-принуждённые. Не красивые, как стоп-кадр споткнувшегося человека. На полусогнутых ногах, чуть вбок, чуть скручено и чуть наклонившись, словно деревья с треснувшими от молнии в трёх местах стволами. И такие же, буро-чёрные, словно обугленные. Высохшие и неподвижные... Только из узких щелей капюшонов сверкают, двигаются глаза, словно оттуда смотрят зверьки... маленькие, очень живые...
   Завораживающее зрелище, Чак с трудом отвёл взгляд. Он спокойно и неторопливо доставал продукты, разогревал, перекладывали вещи. А охранники, ничуть не интересуясь, торчали, как три головёшки от сгоревших ведьм... Чак внутренне содрогнулся: Ой, не к добру такие ассоциации подсознание подкидывает. Думать надо, поисковик, думать! Эти парни серьёзно собираются меня, куда то вести. Похоже, нарушил какое то их табу. Так... они сплошь замотаны в тряпки, видимо основное табу - показ обнаженные части тела. Так, они видели, как я шёл с Катькой на плечах. Назвали её бестией... Упоминание корпорации, совершенно не впечатлило. Есть разные варианты, но все приводят к потере времени. Так, Катюша, ты меня, прости, но...
   Чак с опаской посмотрел вверх. В небесной зелени сквозь прозрачные листья виднеется размазанные силуэт неизменного орлана. Катетримазол проходил зенит. Его лучи, вряд ли попадут на полянку, но Чак, продолжая опасливо посматривать на небо, вытащил шлем-капюшон и водрузил на голову. Потом достал фляжку, отхлебнул, и громко закашлялся, поперхнувшись.
   Ловкость рук и никакого обмана. Когда доставал шлем - мазнул немного сдутую куклу клеем, а вторым жестом быстренько сунул столбик универсального ключа в отверстие и заглушил кашлем её тихое одиночное, аханье.
   Надеялся на лучшее, готовясь к худшему. Эта истина никогда не устареет. Вещи не забрали, но это не значит, что вообще не заберут. Лазерный резак пока на поясе, хотя вряд ли эти головёшки не понимают, что это. По крайней мере, балахоны у них явно из синтетики, да и луки с двойными колёсиками блоков, подразумевают неплохие технологии. Лучше резак иметь под рукой. Чак непринуждённым жестом вытащил ополовиненную обойму аккумуляторов, и шлепком ладони защёлкнул в рукоятку свежую.
   Включил самый малый огонёк и быстро провёл, заплавив бахрому на порванном рукаве, чтоб не распускалась. Бросил оценивающий взгляд на неподвижные фигуры. Неподвижные?
   Главный, вдруг бросил стрелу на тетиву. В тот же миг оперённая палочка унеслась ввысь, только хрустнул, как пробитый барабан лист дерева-пагоды. В вышине раздался тоскливый вскрик, и о широкую полупрозрачную поверхность, ударилось тёмное тело, покатилось с грохотом, словно по металлической крыше. К ногам Чака упал пронзённый насквозь орлан. Он ещё дёргал крыльями, лапы растопыривали когтистые пальцы, хватая воздух, но глаза затянула плёнка, показывая, что это судороги уже мёртвого тела. С широкого ромба наконечника пронзившего птицу насквозь струйкой стекала кровь. Казанов несколько запоздало отшатнулся.
  
   Лучник наступил на хрустнувшее тело и выдернул стрелу, чётко и уверенно, вырвал кровоточащие перья из хвоста и крыльев. Широким жестом размотал ремень, странного плетёного, как намордник шлема, показалась жидкая бородка, сквозь которую просвечивала тёмная кожа. Кровоточащие кончики перьев захрустели на зубах. По узкому треугольному подбородку потекла кровь, тонкие губы скривились в довольную усмешку, и через мгновение, пожеванные перья исчезли в складках балахона. Стрелок вновь замер в кривой позе, словно повторяя высокомерное: "мы отбросили не нужные знания былых времён"
   Салат из капусты с креветками, с трудом лез в горло - звук, лопающихся во рту аборигена кончиков перьев, ещё стоял в ушах. И эта кровь. Тьфу! К тому же, какой идиот придумал перемешать в рецепте креветки с капустой! Ещё бы с репой сделали!
   Но Чак привычно заставил себя доесть. За попытками раздавить зубами скользкие крошечные кусочки земного десятинога, не сразу обратил внимание на приближающийся топот.
   Но обратил, обернулся, как раз, чтобы увидеть четвёртого лучника в балахоне, ломящегося сквозь кусты, словно за ним неслась орда демонов. Что-то в нём было от древнего рыцаря. Наверное, длинное копьё в правой руке. И дыхание, вырывающееся с каким-то рычанием... Рычанием? Да, чёрт возьми!
   Эти мысли пронеслись в мгновение ока, как раз, чтобы успеть метнуться в сторону. Балахонщик ткнул копьём, в землю, как раз туда, где мгновением раньше сидел Чак.
  
   - Эй! Эй! Уважаемый! Что за ерунда? - завопил поисковик, благоразумно не решившись достать резак. Копейщик ещё пару раз попытался ударить остриём, но среагировал лишь на окрик главного. Остановился, глубоко вдохнул и тоже встал в ломаную стойку, но только опёрся на длинное древко копья. Это явно предписано воинским обычаем. Как и холодное спокойствие. Впрочем, голос копьеносца дрожал, от едва сдерживаемой ярости.
   - Этот. Убил Коркодайла. Изрезал его священный череп и бросил на растерзание орлам.
   Двое не сдержали воплей гнева, и стрелы пали на тетивы. Но очередной злобный окрик главного, который впрочем, тоже натянул, было, лук, одёрнули воинов. Он повернулся к Чаку. И медленно, явно чтобы не дать эмоциям вырваться, спросил:
   - Это так?
   - Не знаю насчёт Коркодайлов, но на меня, намедни, напало водяное чудовище, пришлось отбиваться. Я же не знал, что вы тут его обожествляете. И вообще, мне, что надо было дать себя сожрать?
   - Ты изрезал его череп, вместо того чтобы повесить на дереве и отдать тело воде! Теперь его дух будет терзать наше племя. Придётся уходить на новое место целому роду, ведь Коркодайлу всё равно, кто его убил, если убил. Тебя будут судить наши старцы! Старцы справедливы и умны, они скажут!
   Чак открыл, было, рот, но передумал ругаться и сказал другие слова:
   - Согласен, вина велика, но как мне искупить её? Космическая корпорация богата и она заплатит за ошибку её воина.
   "Но будет мстить за него, если убьют", - красноречиво кивнул он головой, оставшись в полной уверенности, что лучники прекрасно поняли недосказанное.
  

Глава 12

Плен

  
   Главарь красноречиво качнул луком, показывая направление. И Чак, стиснув зубы, пошёл куда показывали. Вскоре он понял, почему так долго крались следом, не беспокоя - тропа в поселение вела почти по разведочному маршруту.
   Не прошло и получаса, как впереди показались расчищенные от кустарника участки окученной картошки. Вокруг участков, живые зелёные изгороди, которые при ближайшем рассмотрении действительно оказались живыми. Тошнота подкатила к горлу, это шевелились тысячи и тысячи губок надетые на длинные острые колья. Нижние бурые - дохлые, а верхние ещё зелёные, и ещё пытались уползти, сокращаясь и ёрзая на жердях.
   Чуть дальше, прямые посадки пагодных деревьев. Под их широкими листьями, словно осиные гнёзда, прилепились небольшие домики, их соединяют тонкие плетёные мостики. Деревья усыпаны коричневыми грибами. Чак с удивлением заметил, как с высоты десятиэтажного дома, по ним, как по ступенькам, небрежно сбегает маленькая фигурка, сплошь замотанная одеждами. Раздражённый окрик сверху, детский оправдывающийся голосок, и фигурка вбежала обратно.
  
   Казанов уже присматривался к ступенькам, но один из стражей, что-то буркнул и заскрипел неприметной дверью в земле. Длинный пологий коридор повёл вниз. Редкие жёлтые таблетки плафонов на стенах, отбрасывали полукруги света. Когда проходил мимо, они ощутимо грели плечи, словно не лампы, а обогреватели какие.
   Тёмная штукатурка подземелья намазана грубыми полосами, чем дальше от источников света, тем штрихи цемента кажутся резче и корявее. Через пару шагов тень снова уходит на потолок и вытягивается - расплывается по его серой неровной поверхности. Бетонный пол, цокает под подошвами, навевая мысли о хромой многоногой лошади. Чак, на всякий случай считал шаги, толку от этого знания пока не видел, но счёт создавал хоть иллюзию контроля над ситуацией. Опыт, правда, говорил - ведут в темницу, какой уж тут контроль.
   Наконец пришли - дверь в торце коридора открылась в овальный зал. Пахнуло дохлятиной. Чак поморщился. Ну вот, попал очередной кусок мяса из пищевода в желудок тюрьмы.
   Вскоре появились вожди. Старцы, как они здесь называются. Такие же завернутые в тряпьё и ремни фигуры. Ну, может быть тряпки уложены красивее, а на рукавах разноцветные полоски. У всех неизменные колчаны со стрелами, правда, у вождей они не спрятаны складками балахонов, а свободно болтаются за плечами. Что-то, наверное, тоже обозначает, вроде погон военных.
   Они небрежно охлопали его одежду, первым делом забрали резак. Кто бы сомневался, что местные не понимают что это такое. Забрали ремень, ботинки, начали рыться в рюкзаке.
   - Эй, уважаемые э-э... старцы! Я, конечно, всё понимаю, но в чём я провинился то? И с какой стати вы меня тут грабите?
   Высокопоставленные балахонщики переглянулись. Один скрипучим голосом выдал:
   - Ты же признал свою вину и говоришь, что всё понял.
   - Всё? Ну, это же фигура речи! Отнюдь, не всё. Откуда мне знать и понимать всё-то? Нет, уважаемые, я понял лишь краешек вашей мудрости. Но лучше бы вы сами предъявили её целиком! Чтобы я, значит, проникся во всю ширь и глубину.
   - Ты убил Крокодайла, и надругался над его трупом.
   - И, что теперь?
   - Тебя подвергнут испытанию стрелы, - неохотно буркнул старец и картинно отвернулся, всем видом показывая, что разговоры не уместны. Но Чак вовсе не собирался так просто лишаться информации:
   - А в чём заключается испытание стрелой?
   - Завтра скажем, - подал голос второй старец. Он снял перчатки, доходящее до локтей, на морщинистых кистях рук вздулись возрастные вены. Узловатые пальцы, неторопливо вытаскивали и раскладывали рядами коронки, еду, батареи, запчасти...
   - До завтрашнего испытания, все эти странные вещи полежат в сундуке. Где, та бестия, что ехала у тебя на плечах?
   Чак вздохнул, и вытащил свёрнутый рулончик куклы из рукава.
   - Вот, эта куколка. Я к ней очень привязан.
   - Покажи, как она выглядит.
  
   Пришлось разворачивать резиновую куклу и надувать. Первый старец аж затрясся от ярости. Его гнев, казалось, мог зажечь стены:
   - И ты носил эту мерзость на плечах? Это... голое отвратительное существо?
   - Это не существо! Куколка просто!
   - Мы видим, что эта гадость поработила тебя своей обнажёнкой.
   - Да, что вам за дело вообще? - вспыхнул Чак, сжав кулаки. Старцы похожие на злобные мумии потрясали кулаками, издавая гортанные возгласы. Все говорили одновременно и свирепо:
   - Ты недочеловек, не способный справиться со своей похотью.
   - Гнусное отребье машинной цивилизации!
   - Таскаешь на шее этот сосуд мерзостей, и она своей мерзкой, розовой дырой присасывается тебе к шее...
   - Сморщенная дыра! - один старец длинными костлявыми пальцами ухватил надутую куклу и потрясал её в воздухе.
   Чак, стиснул зубы, на челюстях вздулись желваки. Но голос прозвучал ровно и чуточку извиняющийся:
   - Простите, уважаемые старцы, за сморщенность розовой дыры. Дело в том, что удержаться мне было не возможно, ну понимаете, это у отребья машинной цивилизации физиология такая. Воды не было... и там... вобщем... слиплось.
   Старец, держащий куклу замер, неверяще уставившись на Чака. На пару мгновений, и тут же отбросил куклу от себя, судорожно вытирая руки о халат. Потом вдруг поперхнулся и согнулся. Тряпки, намотанные на лицо, оттопырились и оттуда хлынула рвота. Остальные старцы, взвыв от отвращения, умчались из комнаты.
   Через пару минут в комнату ворвались воины, застыли, обозревая мерзкие лужи. Сержант с красной полоской на шлеме властно, махнул рукой, показывая на одну из дверей подземного зала.
   Чак начал было складывать вещи, но воин отрицательно покачал рукой:
   - Оставь.
   Тогда Казанов ухватил под мышку Катьку, злобно сверкнул глазами на охранников, и пошёл по коридору. Вскоре дорога закончилась в маленькой коморке, и решётчатая дверь лязгнула огромным навесным замком.
  

Глава 13

Подземелье фанатиков

  
   На полу шевелились вездесущие губки. В углу этого каменного мешка, яма, через неё переброшены две жерди. Зловоние из неё доносящееся, недвусмысленно говорит о её назначении. Из толстых проушин в стене висят цепи. Вокруг валяются мелко раздробленные осколки костей, Чак отгрёб их в сторону и поставил надувную куклу к стене:
   - Так, Катька... ты со мной, это хорошо. Ещё я ухватил из рюкзака пару брикетов еды, что тоже хорошо. А ещё у меня в конденсаторах костюма с литр воды, что уже весьма отлично. Хе-хе, жалко не видно было физиономий этих самодовольных идиотов под их дурацкими ременными шлемами. Слиплось!
   В дальнем конце камеры, воняло меньше всего. Видимо это поняли давно и узники, потому что именно тут на полу лежали острые лучины, которыми пришпиливали губок, чтобы сделать ложе. Если присмотреться, то губки камеры кое-где светились прорехами по краям. Чак собрал охапку, губки, как только он их хватал, обречённо замирали в отличие от вольных и потом пришпиленные не шевелились. То ли силы экономили, то ли что... Чем они питаются-то...
   - Что, Катька, говоришь, чтоб не пытался ерундой скрыть трудные мысли? Да знаю, знаю. И также мне не нравится сочетание слов "испытание стрелой". Есть в них, какая-то неприятная острота.
   Предложат устроить стрельбу по мишеням? Зачот - незачот. Ну,... вряд ли. Уж очень злобно пообещал тот саксаул "испытание стрелой", прямо слюной брызнул и метнул кусок злобы. Ишь ты, Коркодайла я убил. Помнишь, ту тварюгу, что чуть тебя не сожрала? Вот это и был тот Коркодайл.
   Да, мне тоже что-то подсказывает, что мишенью буду я. Говоришь примитивное оружие? Ты видела, как тот стрелок орла сшиб из лука? Ах, да, ты же в рюкзаке была. Короче стрелы это такие острые палочки, вроде тех, которыми я пришпиливаю губок к земле. Только длиннее и острее, так что они могут пришпилить целого меня. Луки у них мощные, с блоками, просто чудо совершенства. Стрелы с широкими наконечниками. Не факт что на испытании будут такие же, но, что широкие хорошо. Может, не пробьют щитки. А у ткани костюма есть свойство уплотняться при ударе. Хоть это и не настоящая бронеткань, но с элементами да...
   - Что говоришь? Чтоб оставил расчеты и утекал отсюда? Чёртов саксаул, не сказал, в чём заключается испытание. Ну, да, да после шутки со "слиплось", вряд ли оно будет простым. Ну, ты же понимаешь, что тебя могли забрать, а то и заглянуть, куда не следует...
   Последнее Чак проговорил про себя, а всё это время он мерил шагами камеру, высматривая камеры слежения. В голове не укладывалось, как это может существовать тюрьма без обязательного пригляда. Но, на счастье у аборигенов царит странное средневековье, нет даже источников радиоизлучения - на всех частотах лишь природные шумы.
   Когда он это понял, тут же отбросил рассеянный вид. Одним щелчком открыл карту - развернувшуюся в голограмму. До базовой станции, 154 километра по прямой. Ситуация попадает под форс-мажорные обстоятельства, так что не до работы. Компания рассматривает такие дела всегда в пользу сотрудников, и штрафов не будет. С местными пусть специалисты улаживают, не поисковика это дело.
  
   Чак снова осмотрелся, потом аккуратно подцепил ногтями плёнку клея, залепившую отверстие куклы, с усилием разорвал. Кукла ойкнула, пальцы нащупали внутри универсальный ключ, который он так вовремя припрятал.
   Продолговатый цилиндр, выдвинул длинный штырёк и подмигнул индикатором готовности. С некоторой опаской, Чак сунул его в жерло гигантского навесного замка. Он удерживал деревянный брус-засов, толщиной в бедро. Чудо-инструмент не подвёл. Быстро сканировал внутренности замка, и принял нужную форму. Пальцами это металлическое чудовище не проворачивалось, но когда Чак крепко ухватил цилиндр в кулак - тяжело скрежетнул.
   Дужка открылась, решётка шевельнулась, подклинивая засов. Пришлось провозиться, вытаскивая замок из проушин. Но потом, чёртова железка не желала втягиваться сквозь решётку. Вдоль затвора, дырки решётки идут через полметра. Чак чертыхнулся, перехватить невозможно. Носок ноги подставить под падающий замок? Не достаёт.
   - Помогай, Катюша.
   Чак пододвинул ногой куклу, и, чертыхаясь, подсунул её ногой под дверь. Вылезла её нога аж до бедра. Мысленно попросил прощения и отпустил тяжёлую железяку. Замок попал на упругое надувное бедро, негромко брякнул.
   - Умничка, Катюша. Нечета мне, болвану, непродуманному!
  
   Казанов выдернул её из-под двери и звучно чмокнул. Через пару минут, аккуратно закрыл замок уже снаружи и тщательно замазал замочную скважину глиной. Пусть повозятся, погадают, зачем в выгребную яму влез. Чак улыбнулся, представив, как гордые стражники будут тыкать в дерьмо копьями с брезгливыми минами на лице. Улыбка не мешала ему осторожно красться вдоль стены, присаживался на корточки у поворотов и осторожно выглядывать за угол.
   Похоже, уверенность в гигантских замках у местных фантастическая. Возможно ещё, что общество никогда не знало воров. Впрочем, нюансы поисковика не интересовали.
   Его интересовало на месте ли рюкзак - оставлять оборудование, фанатикам на побрякушки нет ни малейшего желания, к тому же, отмахать полторы сотни километров, уходя от погони, без пищи не реально.
   По цементным стенам, ровно горели стеклянные таблетки светильников. Электричество ночью явно убавляли - рассеянный свет еле теплился, не давая теней. Дорогу к рюкзаку Чак помнил прекрасно - пять минут крадущейся походки, и впереди замаячила приоткрытая дверь, ведущая в большой зал. Нужное помещение можно было найти по запаху - оттуда отчётливо тянуло свежей кровью. Жертвы что ли там приносят? Посторонние мысли не помешали удвоить осторожность. Чак выглянул в дверной проём с корточек от пола.
  
   И не зря, в двух шагах стоял один из старцев. Тусклая лампа светила сбоку в его морщинистое смуглое лицо свободное на этот раз от нелепых тряпок. Старик подслеповато щурился, всматриваясь вдаль. Чак как раз уловил, как он потянул пальцами уголок левого глаза, видимо пытаясь сфокусировать испорченное зрение. Хорошо старичка интересовал не боковой ход. Чак качнулся назад, спиной вжавшись в холодную стену, затаил дыхание. Медленно выпрямился, приготовившись, вырубить старца, если ему вдруг восхочется посмотреть и тут. Но не прошло и минуты, как раздались шаркающие удаляющиеся шаги. Старец ходил, шуршал и чем-то громыхал, как мышь под полом. Казанов начал терять терпение.
   "Этот старый катет так и будет бродить здесь всю ночь?" Чак снова осторожно заглянул за угол и едва успел прижать ко рту руку, чтоб не прыснуть от смеха.
   Старик в тот момент примерил на голову самую большую - забурочную коронку и рассматривал отражение в небольшом зеркале на стене. Длинные подрезные алмазы, поблёскивали тускло и стеклянно.
   Старейшина подбоченился, выпятил тощую грудь и пальцем лихо повернул корону набекрень. Усмешка тонких губ выглядела, словно одна из морщины решила улыбнуться. Старейшина опустился на корточки, сунул понравившуюся деталь под лавку. Затем похлопал по коленям, стряхивая невидимую пыль. Потом одна из дверей хлопнула и Чак смог, шагнуть в большую комнату.
   Рюкзак лежал в центре, на каменном алтаре. В специальные дырки, воткнуты кривые веточки, разложены хитро вырезанные листики, какие-то цветочки вроде ромашек... Ритуалы местных друидов Чака не интересовали, он осторожно вытащил рюкзак, мимолётно успев порадоваться, что не облили кровью. Быстро поворошил, убедившись, что всё на месте. Кроме одного... Хоть забурочная коронка на этой планете оказалась почти не нужной, но нечего оставлять ценный инструмент дикарям.
   - Всё хорошо, но где же шлем?
  
   Привычного шлема-конуса, дешёвого и простого, который впрочем, успешно спасал от лучей яростного светила, в рюкзаке не было.
   - Так, Катюша, искать недосуг, нужно замену найти. Потихоньку содрать с какого-нибудь часового. Как думаешь, есть тут часовые? Что говоришь? В шкафу? Да, ты права наверно, подружка!
   Поисковик быстро открыл широкий приземистый шкаф, оттуда мощно пахнуло портянками. На крючках целые кипы халатов, и кожаных ременных одеяний. Верхнюю полку, заполнили головные уборы. Отбраковав несколько, Чак взял плотный шлем-обмотку, похожую на ту, в которую заматывали голову местные воины. Нахлобучил, кое-как намотал тесёмки. Сектор обзора резко сузился, шлем изнутри вонял прогорклым потом. Ладно, пока Катетримазол не поднялся над горизонтом, пусть болтается на тесёмках. Не мешает слышать и видеть. Однако, снаружи вообще нечего было видеть, Казанова приняла чернильная ночь.
  

Глава 14

Полный завал

  
   Туманная тьма ночью - обычное явление в низинах планеты Перегрин. Только один участок неба чуть светлее - слегка просвечивает спутник Урбч. Впрочем, света хватает лишь, чтобы отличить, где небо, а где земля. Земля там, где тьма темнее. Только тут Чак понял, что идти придётся без света. Ругнулся, но выбора не было, иначе могли засечь часовые.
   Указатель браслета, повис между двумя рисками, направление на далёкую базу.
   Темнота обволакивала, кроме того, вокруг царила тишина, в которой собственное дыхание и шаги были самыми громкими звуками. Он вытянул руки вперёд, казалось, что он идёт на месте. Но вот ударился носком ботинка и зашипел от боли, потом уткнулся рукой в дерево.
   Однако вскоре сориентировался. Походка стала плавной, шаги короткими. Казанов высоко поднимал ноги, а корпус чуть отклонился назад, чтобы не упасть в вероятную яму. Кисть руки развернул так чтобы видеть указатель направления. Примитивно, но надёжно. Однако вскоре рука затекла, пришлось вытягивать другую, мгновенно терялось направление. Однако Чак заставлял себя шагать, понимая, что за полста шагов с пути не собьётся. Но реже не стоило - правая нога шагает чуть шире и за ночь можно сильно отклониться от курса.
   Скоро счёт шагов пошёл автоматически, и сознание освободилось для страхов и сомнений. И как он уже привык, начал разговаривать с надувной куклой.
   - Потопали мы с тобой Катька по прямой, следы не путая, а вдруг у местных есть какие-нибудь ездовые существа? Провезли же они зачем-то крокодилов и орланов на планету, почему бы не привезти и полезных существ? Лосей скажем или ишаков... вообще-то ишак, вроде не ездовое, ну не важно. Главное, скакуны бывают, могут и здесь быть.
   - Что говоришь? Зря рефлектирую? Ну да, альтернативы то всё равно нет.
  
   Постепенно в темноте, начали угадываться деревья, как некие плотные массы. Сразу стало легче идти - восстановилось чувство равновесия, и движения стали уверенней. Когда внутренний счётчик сказал "достаточно", Казанов присел, развернул голограмму карты - отметиться, где находится. Удовлетворённо хмыкнул - шёл как по струнке, никакая темнота не сбила опытного поисковика. Отмахал 12 километров, ещё немного и пойдут крутые сопки, а там ищи свищи...
   - Ищи-свищи, если, Катюша у них кроме ездовых нет ещё каких-нибудь животных-ищеек, вроде свиней. Да не рефлектирую, размышляю! Да и вообще, по осыпям никакие свиньи кроме людей не пройдут.
   Наконец впереди ощутилась гигантская масса, словно земля встала дыбом.
   - Так, а вот и первая сопка. Главное перевалить через неё, а там и прожектор включим, вряд ли там встретим какие то посёлки. Может, конечно, я излишне страхуюсь, но, как говорится: застрахованного страхуем, не называют.
   Мышцы напряглись, ощутив подъём, под ботинками захрустела щебёнка. Поначалу идти было легко, но скоро Казанов начал спотыкаться.
   Когда споткнулся в десятый раз - понял, что не только тьма виной. Склон стал слишком крутым и под ногами полз и сыпался щебень. Вздохнул, упёрся руками и полез дальше на четырёх конечностях.
   Как обычно резко, перед рассветом резко посветлело. Вдруг стал виден холм, похожий на огромный шершавый валун и Чак с недоумением понял, что продолжает идти на карачках, как гордый лев, хотя крутизна уже закончилась. Он хмыкнул, выпрямился и, приставив руку козырьком, глянул на восход. Впрочем, погони никакой не увидел. Деревья внизу колыхались как океан, по ним сверкала солнечная дорожка. Широкая и пока не страшная - Катетримазол показался пока лишь самым краешком. Однако, уже скоро палящий ультрафиолет обрушится на планету. Чак торопливо накрутил вокруг шеи болтающиеся ремни кожаной шапки. В этом варварском наголовнике куда, какие завязки пропускать, совершенно не понятно, поэтому поисковик просто обмотал их вокруг шеи, оставив лишь узкую прорезь для глаз.
  
   - Не нравится мне это зарево, так знаешь и думается, что этот поганый Катет жаждет отжечь мне голову. Перебирайся, Катюша снова на плечи. Создашь дорогому тенёк,.. я же дорогой да?
   Он быстро раскатали рулончик куклы, несколько мощных выдохов и та упруго оформилась. Завивка распустилась, и белый чуб затрепетал на утреннем ветру дико и непокорно. Кукла уверенно заняла место на шее. Растопыренные, как крылья руки смотрелись решительно, словно Катька готова взлететь и утащить компаньона через все сопки. И только досадный просчёт конструкторов, забывших вмонтировать реактивный двигатель, мешает это проделать.
   Катетримазол застал Чака как раз на вершине сопки. В спину ударила волна жара, заставила испуганно охнуть. Сухие жёсткие лучи разом убрали всю расплывчатость сумерек. Тени от каждого камушка на склоне стали резкими, грубыми, словно вырубленными резцом архитектора-кубиста. Теперь главное не оборачиваться - свирепый ультрафиолет мигом выжжет глаза. Другая сторона горки ещё скрывалась в тени, туда в спасительную темноту зашагал Чак. Этот склон покруче. Мелкий галечник ссыпался длинными конусами, сразу поползшими под ногами. Способ передвижения по таким холмам общеизвестен - длинными 3-4 метровыми прыжками, скатывая за собой каменную лавину. Главное не наткнуться на неподвижные останцы, торчащие кое-где из-под мелкого камня.
   Через пять минут он был внизу и сразу полез вверх, чтоб не переживать лишний раз, страшась подъёма по осыпи. Шаг вверх, полшага скатываешься вниз и это ещё довольно пологий склон!
  
   Следующий подъём задрался круче, градусов 45. Геометрия не впечатляет, но впечатляет каменная стена, вознёсшаяся до небес. С виду почти отвесная и явно по ней можно идти только на четвереньках.
   Правда, по прямой на четвереньках, можно влезть только по нормальному камню.
   На осыпных сопках самые короткие дороги извилистые. Главное находить более удобные подъёмы.
   - Да, Катька, помнится, лет мне было мало. Пару планет всего прошёл, совсем сопливый ещё был. Попал на Тнеквеем, как раз вот такая зверски бугристая планета была. Да, одного тогда не пускали, конечно, так вот шёл с напарником - старым поисковиком Плясуновым. Не просто старым, а древним ему тогда было лет сто шестьдесят - сто семьдесят. И выглядел где-то на столько же, пренебрегал возрастным восстановлением, находя какое-то мрачное удовольствие в битве со старостью. Но тогда очень я злился, что приравняли к такому старику и ломился вперёд как стальной бык, бросаясь на каждую сопку, словно пытаясь растоптать. Обгонял, конечно, неторопливо топающего Плясунова, но через пару часов начал выдыхаться, а тот меня догонять. И главное он даже не вспотел! Как так спрашиваешь? Да шёл он зигзагом, и получалось, что поднимался по склону делая больше шагов, но не такому крутому.
  
   Под разговор и воспоминания он переходил сопки одну за другой. Мысли отвлекали от жгучего желания обернуться и посмотреть за спину. Погоня страшила и заставляла чаще перебирать ногами. Катька исправно создавала тень, даже пыталась работать парусом, ловя ветер, хотя и бестолково. Но тут в зачёт шло старание, которое забавляло Чака. Ему приятно было думать, что резиновая кукла старается, ему типа помогает.
   По карте получалось, что дойдёт в полдень до длинного хребта, который создаст густую тень. В тени можно спокойно идти в обход. А там по низкому ущелью...
   На очередной сопке, привычный спуск длинными прыжками пошёл не так. Что было не так, поисковик не сразу понял. Движение осыпей было подозрительно объёмным. Не попадались каменные останцы и внизу не видно конусов осыпей, которые обычно скатываются по морщинам склонов - распадкам.
   Чак прекратил прыжки, и встал боком. Катетримазол светил уже почти в макушку, и лишь оттопыренный козырьком ремень обмотки спасал глаза. Остановился, но грохот и скрежет не прекратились.
   Ужас сдавил горло - весь огромный склон горы уверенно полз вниз. Под мелким щебнем, перекатывалось и скрежетало так, словно в глубине включился гигантский ржавый конвейер, и он волок поисковика к неведомым жерновам. А впереди кипело и бурлило длинное углубление, куда и впадал весь щебень склона.
   На понимание ушло меньше секунды - Чак отвернулся от гипнотизирующего зрелища и рванулся вверх и вдоль склона, как спринтер за кубком кубков.
   Катька колыхалась на плечах словно ковбой, объезжающий быка на родео. Но не мешалась, напротив, её рывки словно помогали уносить ноги. Древние системы организма, вбрасывали в кровь сверхдозы адреналина, чтобы спасти не только себя, а ещё кого-то, пусть это даже резиновая кукла. Чак ломился вверх, но всё-таки скатывался, скатывался.
   И вот уже расселина грохочет почти под ногами, а до края ещё сотни метров. Серая пыль клубится на несколько человечьих ростов и под ногами раздаётся эхо ссыпающиеся в подземную пустоту камней.
   Очередной прыжок вверх по склону не получился - Чак погрузился по колено, взревел, болтая ногами, отчаянно рванулся вперёд, разбивая лицо в кровь, но жадная пасть провала, всё-таки всосала его. Свет разом отрезало, руки хватанули воздух, и сыплющиеся горохом камни. Короткий полёт и снизу ударило, едва успел спружинить ногами. По голове и плечам забарабанили обломки, но не прошло и минуты, как грохот прекратился. Похоже, глотка подземелья заполнилась под завязку.
   Под ботинками твёрдая поверхность, однако, такое же твёрдое давит на плечи, живот, спину. Тело стиснуло, весь воздух из лёгких выдавило, нос закупорило кровью и пылью. Словно лягушонок, засыпанный в бункере комбайна зерном. Всё каменная могила...
   Чак растопырил локти, попытался отстранить давящую каменную массу и... она чуть- чуть подалась. Однако вдохнуть не получилось, угловатые камушки втискивались острыми краями между ремней, их столько, что не осталось места воздуху. От усилий потемнело в глазах, кислород стремительно кончался. В носу сухо распирало и першило, похоже, не просто разбил лицо, а ещё черпнул ноздрями, как лопатой, пыли.
   Чак судорожно начал ворочаться, сокращаться на последних крохах кислорода. Нет возможности остановиться и подумать, нужно действовать. Действовать хоть как-то! И вот ладонь, словно живущее само по себе существо, кое-как пробралась ко рту.
   Чак сумел немного оттеснить ото рта каменья и вдохнул сквозь зубы крошку воздуха с пылью. Рот сразу наполнился грязной горькой слюной, на зубах заскрипел песок, и над макушкой раздалось постукивание досыпающихся камней, закапывающих его ещё глубже. Однако этот вдох дал вспыхнуть мысли.
   Катька! Чак пошарил и тут же нащупал упругую резину ноги куклы. А на левой ноге сосок. А внутри воздух! Он изогнулся и кое-как запихал резиновую стопу между ротовыми ремнями, нащупал губами открывалку и... получил глоток воздуха слегка пахнущего резиной, но живительного. В запарке сразу же выдохнул через нос, там хрустнуло, и из правой ноздри выскочила пробка. Появились силы шевелиться. Изгибаясь, как червяк, Казанов сантиметр за сантиметром полез наверх. Не выпуская ногу куклы изо рта, растягивая и экономя воздух до последнего, он бодал щебень. Растопыривался, с замиранием сердца ощущая, как шевелились камни по бокам и под ногами, но двигался вверх и вверх!
   И вот, наконец, сквозь зажмуренные веки начал пробиваться свет. Ещё пара шевелений и жаркая солнечная длань опустилась на макушку. Но после каменных объятий это казалось чем-то вроде дружеского похлопывания. Кряхтя и кашляя, Чак пополз подальше от коварной расщелины, грудь радостно с наслаждением раздувалась, словно не веря, что наполняется воздухом. Оказавшись за пределами коварной воронки, Казанов остановился, быстро надул, спустившуюся куклу, прочувствованно расцеловал.
   - Спасибо, Катюша. Что бы я без тебя делал!
  
   - Был бы уже дома, презренный!
   Донесся холодный голос сверху. Чак вскинул голову и едва в запарке не хватанул ультрафиолета, едва успел вскинуть ладонь козырьком. На верху в неестественных ломаных позах стояли пятеро аборигенов. Их чёрные балахоны обугленными головёшками контрастировали с яркими сияющими луками, два из которых были неприятно натянуты - широкие острия стрел смотрели в Чака.
  

Глава 15

Когда женщину заменяют камни

  
   Обратный путь был быстрым и бесславным. Крепкая верёвка стянула руки, и петля прихватила горло. Стоило чуть замешкаться, как веревка затягивалась, грозя придушить. Катетримазол клонился к закату - светил в спину. Длинные тени прыгали по осыпям, словно пародировали замерших в кривых стойках воинов. Они передавали верёвку, как эстафетную палочку, и безмолвно вели Чака дальше.
   На этой тропе не шевелились камни, хотя по виду тот же текучий щебень. После нескольких широких дуг, вдоль склонов, и впереди появились пАгодные деревья. Движение ускорилось, впрочем, Чак легко держал темп, заданный стражниками, ловя время от времени оценивающие взгляды тёмных глаз. Он шёл быстро и ни разу не дал повода дёрнуть за верёвку. Специально же мучить пленника стражи, похоже, не собирались.
   Короткий закат догорал, когда появились первые жилища на деревьях. Узкий серп Урбча, после новолуния засиял в небе, словно стараясь за полный диск. Но посёлок всё-таки в сумраке, только ряды грибов-ступенек, светятся желтоватым светом.
   Его без вопросов втолкнули в ту же подземную камеру, не обыскав и ничего на этот раз не забрав. Только два воина встали рядом с дверью внутри камеры и вперили в узника взгляды. Молчаливые, не любопытные.
   "Чёрт знает что. Они не поняли, как я сбежал, но обезопасились конкретно. Пытать, похоже, не будут... хотя..."
   - Эй, воины, когда мне голову-то будете резать? Ответьте что ли хотя бы... Интересно, понимаешь! Вот ты вот, ответь!
   Чак ткнул в ближайшего стража пальцем. На что тот спокойно буркнул:
   - Испытание стрелой отложили, но никто не отменял. Дух Коркодайла должен успокоиться.
   Чак от неожиданности вздрогнул, и почему ему за весь день не пришло в голову вызвать на разговор своих стражей. Как-то подвело чутьё, ведь между собой они вообще не говорили, объясняясь жестами, по каким то своим нелепым воинским законам. Но похоже закон этот на пленника не распространялся.
   - Благодарю. Ну, убежать вы мне, похоже, не дадите на этот раз. Так что я спать...
   Стража не возражала, и он, едва прилёг, отключился.
  
   Наутро он стоял в том же самом подземном зале, перед старейшинами. Один из них, зачитывал список преступлений... нет, не просто зачитывал, а вещал, как заядлый прокурор, влачивший существование без любимой работы, и вдруг выдалось пообвинять! Страсть и накал, огонь и пламень, вольтова дуга...
   Вот бы напомнить, как этот саксаул красовался перед зеркалом, а потом, как шкодливый воришка, прятал коронку под лавку. Но надо держаться, язык мой, враг мой. К тому же может быть это и не тот. Кто их разберёт под кожаными намордниками. В голосе обвинителя зазвучало ехидство:
   - Мы знаем, что ваша мерзкая цивилизация делает ткани, которые невозможно пробить стрелой. Но мы всё-таки попробовали...
   Старик подцепил с пола шлем-капюшон клюкой и швырнул Чаку. Он жадно схватил, но разочарованно вздохнул - головной убор превратился в кучу тряпья. В комнате раздался скрипучий смех старика, напоминающий карканье каменной черепахи.
   - И убедились, что эти пробить можно. Так что, тебе придётся очень постараться, чтобы выйти из испытания стрелой живым. Если это произойдёт, тебя сопроводят туда, куда ты стремишься. Мы знаем, где находится станция. Ты очень предсказуем чужак.
   Можешь взять, что захочешь из своих вещей, но знай, дальше ты пойдёшь только с ними.
   - Какого чёрта? Почему это?
   - Испытание стрелой только начинается на рубеже, не забывайся! Ты отвратительно пошутил над нашими мудрецами, так что кара тебе назначена соответствующая. Так что, испытание стрелой закончится у вашей базы. Тогда можешь придти и забрать то, что оставишь. Если конечно тебя не будут клевать к тому времени падальщики.
   Комната заполнилась хохотом.
  
   "Смейтесь, смейтесь, придурки. Буровая перестала сигналить о пробах и через три дня здесь будет техническая команда. Посмотрим, какую байку вы им наплетёте" Тут Чак похолодел. А ведь запросто могут наплести. Даже элементарно могут. Техники не следователи, заберут оборудование и только, а начальнику проще будет замять тему... Он здесь одиночка, на свой страх и риск. Ну да ладно, посмотрим. Не лыком шиты, не пальцем деланы. Чак Казанов в огне не горит, и воде не тонет!"
   - Так, я возьму рюкзак и еды, резак, приборы, что на мне, новый наголовник и воды. Ну и конечно куколку свою ненаглядную. Её пока в рукаве понесу, свёрнутую аккуратненько, чтобы не возбуждать ваше дикое общество.
   - Тебе доложат дорожный мешок камнями до веса реальной твари, оболочка которой ездит у тебя на плечах! - рявкнул старец.
   - Да ты спятил, старичок! На что вам сдалась бедная резиновая забава техногенного червя?
   - Ты человеческое существо и слишком жестоко разрешать тебе губить себя для вечной жизни!
   - Слушай, саксаул, у меня другая вера вообще... Я с другой планеты, с чего бы мне разделять ваши бредрассудки?
   - Это единственно верная, суть всех сутей, - горестно сказал старец. - Ты здесь и значит, тебя тоже коснулась благодать её... Принести весы!
   Чак почесал в затылке. Потом почесал ещё - однако понять аксакала не удалось, но возмутиться не успел. Появились двое в серых грязных балахонах. Они пыхтя, несли металлическую платформу, из которой, как маленький подъёмный кран торчала длинная линейка на стойке. Напольные весы лязгнули, грузик съехал, и линейка приподнялась, как удивлённо открытый клюв цапли.
   Следом вошёл абориген маленького роста. Судя по выпуклостям груди на одеянии, вошла. Женщина смущённо хихикая, каким-то картинным жестом прикрыла ладонью в перчатке глазную прорезь шлема. Маленькая ножка ступила на платформу весов, та дрогнула и покачнулась. Женщина взвизгнула, и быстро присела на корточки.
   Старец, начал пальцем гонять туда-сюда грузик. Линейка качалась и недовольно лязгала, все внимательно следили за сложным процессом. Наконец специалист-весовщик, сказал что-то невнятно и нетерпеливо помахал ладонью, словно смахивая пушинку. Аборигенка соскочила и, мелко семеня, скрылась в коридоре. Через пару минут появилась ещё несколько человек, они прижимали к груди, как дрова, кучки округлых камней. Ссыпали рядом с весами. А специалист выкладывал их аккуратным штабелем на весы. Вскоре кучка поднялась выше колена, а тот всё клал и клал...
   Чак обеспокоено воскликнул:
   - А не многовато ли сыплешь, уважаемый?!
   Ответа не удостоился, зато презрительных взглядов получил предостаточно. Наконец линейка нехотя дрогнула и опустилась. Весовщик быстро заменил один камень, и весы закачались в равновесии.
   Тем временем камни плотно уложили в небольшой плотный мешок, крепко завязали и впихнули на дно рюкзака. Сверху насыпали выбранные вещи, и когда поисковик набросил лямки на плечи, то понял, что ощущение не подвело:
   - Хотите сказать, что в той девочке семьдесят килограммов!? Да, полтора метра с комплекцией резиновой куклы, и 40 кило не должны весить!
   Глаза старика победно сверкнули:
   - Замеры точны, взвешивалась обычная женщина такого роста. Ты можешь потребовать перепроверить, но за недоверие тебе добавят ещё камней.
   Чак выругался и махнул рукой. Дело ясно, что дело тёмное.
  

Глава 16

Испытание стрелой

  
   Снаружи собралась огромная толпа аборигенов. Они шумели, свистели и бросали вверх пучки травы. Оказывается спокойствие и неподвижность, которые Чак поначалу посчитал общей характеристикой, были лишь у воинов - элиты. Вот они стоят, как влитые. Словно кривые натёки смолы, на широком поле. Изредка крайний меняет позу и разом её повторяют все.
   Рубеж, с которого очевидно предписано бежать, отмечен толстой белой линией. По сторонам поляны, под раскидистыми листьями деревьев-пАгод толпа зрителей. Они шумят и азартно хлопают друг друга по ладоням, явно заключая сделки. То один, то другой выскакивает на поляну и ставит какие то метки. Кто кружок, кто втыкает палочку, кто бросает кусок губки. Один потащил, было, на поле увесистый чурбан, но крайний воин выхватил стрелу и молниеносно выстрелил в уже шагнувшего вперёд соплеменника. Стрела гулко ударила в чурбан и отскочила. Покатилась в пыли, тяжело кондыляя древком вокруг увесистого шара наконечника. Бедняга рухнул навзничь, но тут же, недоумённо озираясь, вскочил.
   Толпа сначала замерла, потом радостно засвистела, поднимая большие пальцы в небо. Лучник отрицательно покачал ладонью, а потом властно согнул её к себе. Поверженный быстро схватил стрелу и бегом поднёс воину. Тот, не глядя, бросил её в колчан и брезгливым жестом отправил провинившегося к зрителям. Мол, иди и не балуй.
  
   Чак как обычно обратился к надувной кукле, хоть она сейчас и лежала в рюкзаке, аккуратно свёрнутая в трубочку.
   "Да, Катюша, серьёзные у них нравы. Ишь, шоу устроили... Одно хорошо, солнце со спины будет светить"
   Чак крепился, но поджилки тряслись. Даже если будут стрелять тупыми стрелами, вроде той, что сшибли провинившегося - сделают отбивную. Стоит одной попасть по затылку, пиши, пропало. Череп лопнет, как куриное яйцо под копытом буйвола.
   А старец, у которого через нижние ремни шлема торчала седая бородка, кричал неожиданно мощным и звучным голосом:
   - Убийца Коркодайла пройдёт испытание стрелой. Начинается испытание бегом по этому полю. Первые три стрелы тупые и тяжёлые. Они не убивают, но ударить могут чувствительно, как знают многие буяны, - старик шутливо погрозил толпе. Прошелся, слушая одобрительные выкрики, потом резко вскинул руку, призывая ко вниманию.
   - Чем дальше он сможет убежать от рубежа, тем труднее будет в него попасть острыми стрелами! Он может бежать как угодно быстро, может кувыркаться, перекатываться и ползать! Ну, вы все это знаете! Если духи помогут отвратить наши меткие стрелы, то чужак пойдёт дальше! А теперь жребий выберет пятерых воинов из тридцати лучших!
  
   "Уф, Катька, может и сдюжим. Пять всё-таки не тридцать..."
   Началась жеребьёвка. Поняв, что это длинное шоу, Чак тяжело присел и прислонился к рюкзаку, как к спинке кресла. Камни неприятно давили на спину. Он поймал несколько гневных взглядов, но, похоже, регламент не запрещал смертнику сидеть.
   Дед, как заядлый диск-жокей заводил народ, и выводил из себя хладнокровных воинов, перебрасывал два шарика, с требованием угадать в какой руке. Никто не оставался равнодушен, простота угадывания оказалась обманчива. То один, то другой лучник выбывал из ряда, но если не угадывали два раза подряд, старик совал шарики выбывшим, и давал возможность вернуться. Лицо у старца плотно замотано, но он жестами, позами и игрой пальцев создавал полное понимание выражения лица.
   Жеребьёвка растянулась почти на час. Звенели монеты, меж зрителями сновали типы в красном, хрипло покрикивали и что-то быстро записывали в толстые журналы.
   "Букмекеры видимо. Дедок имеет процент с шоу, как и организатор, а я значит, типа скаковой ишак... Катет им в мозоль... Но, по ходу, перемудрили старички. Хрен они нас возьмут своими стрелками, Катерина! Повоюем ещё!"
   Наконец шум пошёл на убыль, заводила-тамада, ощутил спад интереса к шоу и, наконец, быстро оставил пятерых стрелков. Его голос загремел, словно усиленный динамиками:
   - После сигнала гонга, бегун, что было сил, помчится через поляну! Ему нельзя уходить в сторону, иначе сразу идёт повторный забег. Первые стрелы можно пускать, только когда он пересечёт линию 30 шагов, отмеченную второй белой чертой!
  
   Чак поднялся и подошёл к черте, только дождавшись приглашающего жеста
   Грозно и мощно загудел гонг и разом, подстегивая, заскрипели натягивающиеся луки воинов. Он физически ощутил круглые болванки стрел, нацеленные ему в голову. Но преодолел желание рвануться вперёд, неспешно побрёл к белой отметке.
   "Да, Катька, нечего пока метаться. Правила, они блюдут, по крайней мере, зрители ставки сделали, и никто не захочет ломать шоу слишком быстро"
   Так бормоча под нос, Чак шёл медленно-медленно, то и дело, оборачиваясь, чтобы с удовольствием посмотреть, как начали дрожать наконечники стрел натянутых луков.
   Всё же держать тетиву натянутой, тяжеловато... Видимо и воины это поняли - все почти одновременно подняли луки стрелами вверх. Зрители возмущённо заорали, но кто- то ехидно засмеялся, а кто-то уже радостно звенел выигрышем. Похоже, ставки делали и на то, что сшибут с ног уже через десяток секунд.
   Но белая черта тридцати шагов неумолимо подползала к ступням. Чак собирался, напруживая мышцы, мысленно представляя следующие действия, ощущал тяжесть лямок, привыкал к рюкзаку, рассчитывая инерцию сильно потяжелевшего груза. И ощущал, как под стопами сжались воздушные спусковые пружины чудо-ботинок. Старичок-заводила сидел на корточках, как раз на линии и бдительно смотрел на ступни Чака, ни дать ни взять - боковой судья.
   Немного не доходя до линии, Чак вдруг сделал мощнейший прыжок почти с места метров на семь. У ботинок были на всякий случай несколько зарядов "прыжков кенгуру", приберегаемых для редких случаев жесткой необходимости. Чак использовал режим самый малый кенгуру. Потому что максимум уносил метров на двадцать, но вот мягкую посадку ему ничто кроме собственных ног обеспечить не могло.
   Длинный прыжок, завершился группировкой. Чак опустился на корточки, ссутулился и опустил голову, полностью скрывшись за разбухшим от камней рюкзаком.
   И тут же, вызвав усмешку, почти разом ударили пять стрел. Две попытались попасть по ногам, две по голове, одна чиркнула по краю. Объединённый удар увесистых болванок качнул вперёд, заставили упереться в землю ладонью. Но это ерунда - увесистый груз камней поглотил силу удара.
   Дальше Чак пошёл гусиным шагом, старательно прячась за рюкзаком. Ещё несколько тяжёлых тупых ударов и засвистели острые стрелы. Первая же, проскользнула между ног, едва не чиркнув по стопе. Чак испуганно замер, прижав телом, крошечный зазор.
   "Чёртовы снайперы, да как же они попадают то!?"
   Словно в ответ, один зевака, радостно завопил:
   - Лёжа! Они стреляют лёжа! О, великий Коркодайл! Стрела скользит по земле!
   "Спасибо, болван. Хотя, может и специально помог, кто знает, на что он делал ставку. Долго они так пулять не смогут. Никакая стрела не будет скользить слишком далеко"
   Словно в подтверждение, следующая клюнула в рюкзак. За спиной раздалось печальное бульканье пробитой фляги, по спине потекла вода. Ещё несколько ударов и метров десять он шёл вприсядку без ударов... ещё пять и Чак забеспокоился, что же они там замышляют. Хотелось обернуться, но возможно именно на это и рассчитывают стрелки.
   Фьють, фьють, две стрелы упали с неба почти вертикально. Одна в метре, а вторая, едва не пробив колено, заставив невольно отшатнуться, слегка приподняв голову. Бам! Третья стрела прочертила череп! Кровь потекла за шиворот, приклеивая колючий ворсистый шлем к ране. Чак обернулся и едва не поймал стрелу в лицо, но успел увидеть, как три находчивых лучника встали пирамидой. Череп ему зацепил самый верхний стрелок. И он накладывал ещё стрелу!
   - Ох, какой же я болван, Катька! Надо было положить кровеостанавливающее в нагрудный карман!
   Впрочем, шлем сработал как хороший бинт, впитал кровь. Чак постарался не думать, о его сомнительной чистоте, а стрелы падали с неба одна за другой. Двигаться приходилось таким хитрым зигзагом, что даже сам не предполагал какое сделает движение в следующий миг. Стрелы падали с огромной высоты и вонзались глубоко. Запас их, похоже, не ограничен, и лучники, кажется, решили поставить на его пути целый частокол из оперённых палок. Сначала Казанов пытался их обходить, но едва не поймал остриё в плечо. К счастью она соскользнула по щитку, вдоль руки.
   - Так, Катька, видишь, эти хитрецы нас загоняют под следующую стрелу.
  
   И останавливаться нельзя. Лучники мигом пристреливаются к неподвижной мишени, норовя поразить сверху. Чак уже метров сто прошёл гусиным шагом. Начали уставать ноги, а точность стрелков всё не уменьшалась. Приходилось ломиться сквозь крепкие палочки. Воздух свистел оперённым дождём, кровь пульсировала в ране на голове. Она словно билась снаружи шлема, прилипшего, как временная кожа. Макушка в ужасе съёживалась от неумолкающего посвиста. Не было сомнения, что если стрела воткнётся в череп, упав прямо сверху, то он расколется как переспевший арбуз. Корочка крови на лбу треснула, и прорвавшаяся струйка шмыгнула между бровей, щекотно залилась в ноздрю. Мёртвая кровь, смешавшаяся с потом, пахла тяжело, вызывая слюну и желание сплюнуть.
   Но вот дождь стрел вдруг закончился, Чак же, как заведённый топал "гусиным шагом" дальше, подозревая подвох, но остановился, поняв вдруг, что уже пересёк широкую белую линию. Финиш! Он медленно выпрямился и обернулся навстречу крикам.
   Равнодушных не было, одни радостно кричали, другие гневно вопили. Чак, невольно проникшись, победно вскинул кулаки в небо. На что услышал гром проклятий и оваций.
   Старец с клочковатой бородой вновь шагнул вперёд. Его сильный голос понёсся над площадью мрачно и размеренно, как похоронный набат.
   - Ты прошёл первую ступень испытания. Стрелы не подарили тебе смерть. Коркадайл не гневается на тебя, а значит и на нас. Он признал тебя не виновным.
   Но вторая ступень касается второй части испытания. Она одновременно и намного больше и намного меньше, чем первая. Всё зависит от тебя. За плечами у тебя рюкзак полный камней, которые ты так ловко использовал. Ты будешь нести его. За этим проследят два проводника Фатхид и Керкав. Ты можешь облегчать ношу за счёт еды, воды и одежды, которые взял. Но ты не можешь выбросить камни, пока не выбросишь ту резиновую надувную тварь, что поработила твою душу. Помни - бросаешь её, и тут же можешь выбросить все камни!
  
   "Катька, эти гады так настойчиво предлагают тебя выбросить, что мне всё больше хочется им противиться! Как они тебя ненавидят, заразы! Почему-то им важно, чтобы я тебя выбросил. А вот катет им в обе руки и мозоль на пятку!"
   А старец давил, внушительно и мощно:
   - У тебя за плечами тяжёлый груз. Тебе очень далеко идти. Ты умрёшь, если не выполнишь условие. За тобой будут следить непримиримые воины!
   Чак сместился в тень и, всхлипнув от боли, потянул за шлем. Он чавкнул, кровь полилась. Пальцы пощупали длинный резаный шрам от макушки до лба. Казалось ещё немного и скальп, болезненно дёргаясь, сползёт на уши, голый череп, поблескивая, откроется небу.
   Три кровеостанавливающих капсулы и крошечный операционный стиплер из аптечки, несколькими щелчками прихватил расходящийся шрам. Конечно, по-хорошему надо бы волосы сбрить, и, опять же, по-хорошему это хирург должен делать,... но здесь лучше как-нибудь, чем вообще никак. Эти фанаты Коркодайлов о первой помощи видно понятия не имеют. А может быть это одно из нелепых условий испытания! А чёртов старец, всё вещает!
   - У тебя болезненная рана на голове, она то и дело будет открываться. Будет гнить череп и яд отравит мозг... Ты должен сам оставить эту резиновую дрянь, чтобы мы могли уничтожить её. Но только сам...
   - Так, Катька, впереди тень заканчивается, - сказал поисковик, словно не слыша гулкого гипнотизирующего бормотания. - Так что поедешь у меня на плечах. Поиграем в солнечный зонтик. Что? Хе-хе, да я знаю, что ты не против..., - Чак ехидно посмотрел на аксакала и добавил, - не против, потереться своей розовой дыркой мне о шею!
   Старик дёрнулся и замолчал. А Чак раскатал куколку, и не торопясь туго надул. Толпа гневно закричала, но Чак бодро помахал рукой, крикнул:
   - Счастливо оставаться. Мне будет очень вас не хватать!
   Он посадил надувную куклу на шею и двинулся вперёд. Два лучника двинулись следом.
  

Глава 17

Раб желаний

  
   Путь до места, где его едва не похоронила осыпь, Чак помнил прекрасно. Но дальше задумался. Он всю дорогу пытался понять логику троп, но безуспешно. Неподвижная щебёнка с виду ничем не отличалась от сыпучей, а условных обозначений аборигены, похоже, не оставляли.
   Казанов попытался ногами нащупать твёрдую дорогу, но безуспешно. Десяток шагов камни не шевелятся, а потом начинают ползти, как зерно под лапками таракана, куда бы ни шагнул. По привычке он бормотал себе под нос, обращаясь к надувной кукле, сидящей на шее.
   - Так, Катюха, понятно, что щебёнка не сыплется под ногами, когда лежит тонким слоем на твёрдом. Где утоптано должна виднеться тропа, которая должна быть похожа в этом сплошном щебне на тонкую канавку. Но ведь нет ничего! Они должны идти по твёрдому. Но, как нам найти это твёрдое?
  
   Сопровождающие двигались следом, изредка тихо переговариваясь. Пока поисковик ходил кругами, стараясь, чтобы тень от куклы падала на голову, они замерли в своих раздражающе кривых стойках. Мог бы поспорить, что глаза в узких прорезях масок поблёскивают злорадством. Он ударил кулаком в ладонь. Рану на голове больно дёрнуло, но заставило успокоиться.
   Чак развернул голограмму карты и, не спеша, начал изучать рельеф, отмечая точки поворота. Свежий ветерок, что дул всю дорогу в лицо, начал рваться порывами, бросая белёсую пыль сквозь повисшую на максимальной яркости голограмму. Но вот дунул ещё пару раз, и вдруг прекратился, словно перед ним закрыли дверь. Сразу навалился чудовищный жар светила.
   Поисковик поднялся и уверенно потопал вперёд. Стражники, которых тот аксакал - испытатель, зачем-то назвал проводниками, переглянулись и пошли следом.
   Слабая надежда, что они двинутся наилучшей дорогой, быстро иссякла. Чёрные фигуры неизменно карабкались там же, где шёл Чак.
   Длинная череда одинаковых горок, заставляли почувствовать себя муравьём, преодолевающим песчаные барханы пустыни.
   Вверх, приходилось двигаться непременным зигзагом, для экономии сил. Ломаная траектория позволяет уменьшить угол подъёма. Тени от рук полуспущенной Катьки, улёгшейся острым бюстом на лоб, плыла по земле то ли, как диковинные рога, то ли усы гигантского таракана.
   Борозда от стрелы болит терпимо, но гадко, и чем дальше, тем отчётливее. Наконечник поцарапал кость, отчего ноет весь череп. Боль же от разрезанной кожи другая. Она вспыхивает, обжигая поверхность, словно с каждым шагом о рану гасят спички. Постоянно хочется поднять руку и потрогать, как будто что-то от этого изменится.
  
   Скоро тёмно-серые холмы сменились светло-серыми. Хорошего в этом оказалось мало - в светлых низинах висела тонкая всепроникающая пыль. По коротким осыпям невысоких сопок Чак сбегал, как комета с длинным пылевым хвостом. По длинному склону, чтобы не набрать неуправляемую скорость, приходилось идти зигзагом, то и дело, попадая в собственную пыль. Стражи, пару раз попали в его шлейф, поменяли тактику "идём сзади ничего не знаем". Начали на осыпях уноситься вперёд, заставляя уже Чака давиться кашлем. Постепенно чёрные одеяния сопровождающих стали серыми, но злорадного удовольствия это не приносило.
   Стражи двигались, как автоматы, без устали, без возмущения или стонов, как привычные к пустынному жару земные верблюды.
   Но вот белый Катетримазол перевалил зенит. Его страшное ультрафиолетовое око норовило сверкнуть в зрачок поисковику. Гипнотически манило задрать голову и посмотреть... Пришлось перегнуть куклу через макушку, как козырёк и притянуть одним из ремешков. Больно давит рану, но иначе не защититься от светила. Оно просвечивало сквозь резину головы, наполняя нарисованные глаза куклы, синим внутренним светом. Зелёная стрелка указателя то и дело норовит уйти за метки, хорошо по сторонам смотреть можно, корректировать курс.
  
   - Да, Катька. Мне тоже хочется остановиться, понимаю. Но и ты пойми, у меня повреждение, к тому же стрела продырявила флягу, так что ресурсы истекают. Поэтому надо идти. Пойдём и ночью, прожекторы у меня яркие, так что всё будет нормально. А те чёрные вороны, если отстанут, так это их проблема.
   Воды в пробитой кожаной фляге, осталась меньше пол-литра, да и та в уголке. Чак каждый раз, хлебнув пару глотков горячей влаги, затягивал его крепким узлом, чтобы не было соблазна сразу всё выпить. Но когда, наконец, светило унесло страшный свет, за сопки, там жалко булькали последние капли.
   Как обычно на Перегрине, тьма навалилась за несколько минут. Чак не увидел, а почувствовал, что стражи переместились ближе и стояли теперь метрах в пяти.
   - Ну, что застыли? Думаете, на отдых встанет жалкий инопланетчик?! А вот катет вам! Да будет свет!
   Чак нажал кнопку на пульте... и похолодел. Прожекторы на рюкзаке загораться не желали. Не желая верить в худшее, он ещё потыкал включатель и... в худшее поверить пришлось. Света не будет. Он сбросил рюкзак, положил Катьку рядом и развернул голограмму карты, дав ей максимальную яркость. Прямоугольник света выхватил пренеприятную картину. Коробочка правого прожектора, расплющена, очевидно, одной из первых стрел-болванок. Но вторая выглядит целой.
  
   - Борьба будет! Так что, Катюха, чиним!
   Четырёхугольник карты отключился, перейдя в режим энергосбережения. Чак, ругнулся и вновь зажёг. Раскрутил прожектор, разобрал-собрал. Снова попытался включить. Неудача. Аккумуляторы рюкзака, заряжавшиеся от солнечного света, через всю поверхность ткани целы. Однако противоударная, герметичная, несгораемая коробочка радиоуправления режимами имела небольшую вмятину, с небольшой дырочкой. Судя по звуку пересыпающихся внутри деталей, оперативному ремонту не поддастся. Не рассчитали производители, что в неё будут метать стрелы.
   Вместе с ощущением поражения, навалилась усталость.
   - Не ходить нам ночами, куколка. Вот это облом...
   Сидевшие рядом на корточках охранники, синхронно размотали шлемы и неспешно начали жевать какую то хрустящую еду. Запивая... запивая чем-то.
   Чак судорожно сглотнул, ощутив, как хочется пить. Пятно света карты погасло. Он нащупал мех и в два глотка допил остатки воды. И вздрогнул от внезапно громкого баритона из темноты.
   - Будет интересно посмотреть, как ты теперь начнёшь сохнуть!
   И деревянный смех, словно барабанная дробь сыпанул из темноты.
   - Можно будет дать ему попить, Фатхид, как только он решится сбросить ту резиновую мерзость с шеи.
  
   - Да, Катюша, наши безмолвные палачи обрели голос. Тот Фатхид, а этот значит Керкав. Наверное, им только в темноте можно говорить, как думаешь? Что? Не знаешь? А кто знает?
   - Возможно, ты хочешь оскорбить меня, - раздался низкий голос Керкава. - Но оскорбить может лишь равный. Ты же - раб скотских желаний, не достоин даже удара тупой стрелой!
   - Да, я вобщем не против. Стреляйте по достойным, а ещё лучше друг в друга, - буркнул Чак. - Ещё учить мне обычаи всяких отсталых планет.
   - Сейчас ты здесь. Мы знаем, зачем ты здесь. Но ты не знаешь, почему ты здесь.
   - Ну, ну и почему?
   - Потому что мы уничтожали все автоматические разведочные зонды вашей корпорации.
   - Ишь ты, грамотный. Слова, значит, знает, технологичные. Но зачем уничтожали?
   - Они унижают наш образ жизни. Поэтому мы согласились лишь на присутствие живых людей.
   - Знаешь, я делаю свою работу. И мне плевать на ваши высшие материи, что лишь очередная стая тараканов, которую пасут очередные чабаны! Зачем, мне привой вашего геморроя? Какого чёрта вы докопались до меня и моей куколки? Крокодила зарезал, священного? Ну, постреляли из лука, отомстили за свою божественную зверюшку и оставьте в покое!
   - Он ничего не понимает, Фатхид.
   - И не хочет понимать, Керкав.
   - И пошли вы оба к чёрту! Аминь! - рявкнул Чак.
   Под боком захрустел щебень, он набрал таймер и осторожно, чтобы не тревожить рану, положил голову на ногу куклы.
  

Глава 18

Вечерние сказки

  
   Разбудил его не таймер, а громкие раскаты хохота. Маленький костерок, бросал отсветы на аборигенов. Похоже, к стражникам присоединилось ещё несколько человек. И Фатхид, в лицах вещал:
   -... а потом он говорит: Я гордый суровый птиц, поэтому полечу в непроглядную чёрную ночь. Ведь если я не вижу гор, то значит их нет! Гулко стукнул себя в грудь крылом, поправил резиновый воротник и шагнул вперёд! Но, не прошло и минуты, как злая скала, не ведавшая тьмы, встретила твёрдым камнем гордый нос сурового птица! Крик познания огласил окрестности. Так орёл раз и навсегда понял, что мир не зависит от его взгляда.
   - Только не носом, Фатхид, клювом!
   - Ну, хорошо, клюнул клювом камень.
   Под новые раскаты хохота, сказитель запрокинул бурдюк, жадно глотнул. До поисковика донёсся запах кислого молока. Чак с трудом сглотнул вязкую слюну. Нащупал шеей трубочку дистиллятора, едва виднеющуюся из воротника, и с трудом подавил желание попить. Он скрипнул зубами и погладил ногу надувной куклы:
  
   "Потешаются, Катька, значит над нами. Легенды придумывают. Ну, ничо, мы им ещё покажем! Одно досадно, эта местная луна Урбч так и не появится. Попали, как раз под длинное новолуние"
   Снова заснуть не удалось. Как ни прилаживал голову, болела рана. Так с болью выслушал писк будильника, усадил куклу на шею, поднялся и зашагал вперёд.
   Воздух, словно расплавленный сахар, лился щедрыми черпаками, за пазуху. Костюм липнет, к телу, ведь продувка отключена, чтоб не мешать дистиллятору собирать влагу. Температура не регулируется - микроклимат костюма в недоумении. Он не может выбрать нужный режим и Чаку остаётся только поминать сквозь зубы разработчиков, не включивших простейшего максимального охлаждения.
   Отвратительнее всего липнет мерзкий шлем, он постоянно давит и натирает рану на голове. Казалось, она стала намного горячее, чем воздух под ворсистой поверхностью.
  
   С жаждой Чак смог бороться меньше часа - оттопырил нижнюю часть кожаных обмоток шлема, как делали стражники. Изогнулся вопросительным знаком, чтобы ухватить губами едва торчащую из-под воротника трубочку дистиллятора и потянул воду. Не получилось. Внутри трубочка запиралась клапаном, который автоматически открывался лишь от сигнала от загубника в шлеме. На миг Казанов ужаснулся, что не сможет добраться до воды скафандра и потянул очень мощно, всеми лёгкими. Клапан клацнул - влага попала в дыхательное горло, едва успел проглотить, прежде чем тяжело закашлялся.
   Чак с тоской вспомнил шлем, который столько ругал по дороге. Какой там удобный загубник. Чуть нажмёшь зубами и можно наслаждаться прохладной струйкой воды, со вкусом мяты. А тут дистиллированная безвкусная, радость от прохлады, которой разрушает кашель, от попадания не туда.
   Стражники же, когда он останавливался, пытаясь мучительно попить, передавали друг другу кувшинчик с узким вытягивающимся гармошкой горлышком и нарочито лили прозрачную воду в рот на весу, щедро проливая за пазуху. И ехидно посмеивались, когда он непроизвольно дёргался от такого расточительства.
   Костюм-скафандр, который раньше мог бы собрать испаряющуюся влагу практически полностью, без шлема терял эффективность. Вода попадала при каждой попытке попить в дыхательное горло и не потренируешься - она на вес золота. Оставалось лишь научиться после каждого глотка, тяжело откашливаться за воротник, быстро натягивая его на рот, стараясь чтоб не пропало, ни капли.
  
   - Что говоришь, Катюша? Внутри рюкзака есть стандартный чехол для провода? Не понял к чему это ты. Провода всё равно нет, так что не зажжёшь ночью прожектора... Что? Да это, по сути, пластиковая трубочка... Умница, Катька, точно, можно же через него выдыхать за пазуху водяные пары, заодно обдувая слегка тело.
   - Эй, что ты там бормочешь, ничтожный! - крикнул Фатхид.
   - Кажется, Катюша, я не заметил, и кое-что проговорил вслух. Ты следи за мной, я, похоже, местами брежу вслух, а это очень нерационально... вода испаряется сильнее...
   - Он разговаривает с дыркой своей резиновой твари, что сидит на шее, - со смехом ответил Керкав.
   Чак раскрыл рюкзак. С усилием вытащил тугой мешок с камнями и пищу. Потом убрал тонус в рёбрах жёсткости и вывернул рюкзак наизнанку. Скорее угадал, чем увидел длинную трубку, скрываемую в шве. Стражи на этот раз не стали изображать кривые статуи, а расселись на камнях, скрестив ноги и положив луки на колени. Сквозь обмотки лишь поблёскивали их тёмные глаза.
   Чак, поднося шов почти к носу, осторожно распускал едва видимые внутренние стежки, один за другим, чтобы не разорвать наружную ткань. Наконец фиксирующая нить, кончилась и Казанов, удовлетворённо хмыкнул, вытянул и повесил через плечо трубку, похожую на тонкую дохлую змею.
  
   Обернулся, как раз, чтобы увидеть приближающуюся группу аборигенов. Пришельцы издали начали издавать восторженные возгласы и поднимать руки ладонями вверх. Стражники же сразу встали в кривые стойки, благосклонно кивали. Похоже, воины в местной иерархии существа высшего порядка. Если вчерашняя встреча показалась случайной, то сегодняшняя едва ли. Похоже, местные отслеживают передвижение.
   Стражам сразу вручили бурдюк с молоком, а сами разложили костёр. Едва огонь разгорелся, как вокруг разлилась чернильная ночь. Чак отбросил мысль пойти вперёд, оставив туземцев на месте, пусть поищут потом...
   Вернулся, подошёл к костру. Пришельцы невнятно, словно забыли от гнева правильные слова, закричали, потрясая кулаками. Наконец лысый как колено аксакал, наматывая на кулак жидкую бородёнку, словно собираясь вырвать, визгливо выкрикнул:
   - Ты не несёшь дрова с собой, ничтожный! Значит, не смеешь ощущать костёр!
   Фатхид нахмурился, а Керкав звонко засмеялся. Сопровождающие же вопили всё злобнее, и заводнее. Вот уже один начал высматривать под ногами подходящий камень, чтобы швырнуть.
   - Да пошли вы... Придурки, - пробормотал Казанов и тяжело зашагал прочь.
   Пара камней всё-таки полетела вслед, ударила по рюкзаку. Но преследовать никто не стал, и он присел неподалёку, расположившись на ночь. Боль в затылке подчёркивала какая-то нелепая обида на непонятную несправедливость. Но она лишь заставляла упираться и не поддаваться.
  

Глава 19

Нимфа Эхо

  
   Хуже пути, чем кратчайший маршрут к станции, не вообразить. Палящий жар каменной пустыни, изредка перемешивает лёгкий ветер. Но он приносит не облегчение, а едкую пыль. Осыпи мелкого гравия на сопках, ползут под ногами, то и дело скатываются, отбрасывая упорных ходоков вниз.
   Чак ощутил голод но, чувство проскользнуло и, словно смутившись, исчезло. Какой может быть голод, когда так хочется пить! Так же и жажда бы отступила, если бы вдруг не дали дышать. Испугавшись этой мысли, Казанов судорожно вдохнул побольше воздуха. Горячая струя обожгла ноздри. Поисковик закашлялся, губы скривились в усмешке. Он похлопал по ноге резиновой куклы на плечах и сказал:
   - Не дали бы дышать... Так, Катька, и начинает ехать крыша. Ну, ничо... терпим. Не бросать же тебя, как хотят эти дикари, верно?
   Вот впереди вырос и начал медленно поворачиваться под ногами купол огромной, по сравнению с сопками-барханами, горы. Словно гигантская губка - патриарх среди детёнышей. Подъём длинный, монотонный. Стражники сзади, шли в ногу, равномерный скрип щебня убаюкивал. Чак вздрогнул, вдруг ощутив подгибающиеся ноги, встрепенулся и дико посмотрел по сторонам. Катька, накрывшая голову, как диковинная шляпа, чуть не слетела с плеч.
  
   Сзади донёсся скрипучий смех и громкий возглас:
   - Проиграл, Керкав! Он не выдержал и часа ровного скрипа! Хуже подростка!
   - Да... Инопланетник, я проиграл пятьдесят единиц, по твоей вине! - крикнул рослый стражник, свирепо стукнув себя в грудь. - Да я тебя прямо сейчас пристрелю, сволочь!
   Стражник сорвал с плеча лук, выдернул в запале из колчана, вместо одной, три стрелы, две сразу злобно отбросил в сторону. Молниеносно натянул резко скрипнувшую тетиву. Остриё уставилось Чаку в лицо, но потом, злобный смех и остриё указало ниже пояса. И спустя секунду пропала. Глухой удар ниже пояса... Казанов опустил голову и ухватил губами трубочку дистиллятора. Сильно потянул, глотнул воду. Потом привычно наклонился к воротнику и гулко кашлянул внутрь. Стрела осталась торчать в миллиметре от ремня, засев в камнях рюкзака.
   Он не смотрел, как незадачливый актёр полез жестом досады пятернёй в затылок. А его напарник, ткнул его в бок и довольно сказал:
   - Не понимаешь ты ничего в людях. Так, что с тебя ещё полтинник!
  
   Чак качался как сомнамбула, истощённое тело кричало пить! Пить! Но только палящий жар отражался, от камней, накаляя голову, как чугунную болванку. Клапан конденсатора полдня уже гнусно хлопает, словно в насмешку выдавая лишь жалкие капли, которые казалось испаряются едва дотронувшись до зубов. Даже боль от раны словно высохла и не было сил радоваться такому лечению.
   Вот он упал в очередной раз, поскользнувшись на поехавшей осыпи. Он полежал в распадке, придавленный тяжестью рюкзака, тяжело ворочаясь, хрипло дыша, ощущая себя яйцом страуса закопанным в песок для медленного запекания. Но вдруг услышал звуки, которые ни с чем не перепутаешь. Под камнями, где-то совсем близко... журчал ручеёк! Казалось, все силы вернулись и он, начал рыть как сумасшедшей. Камни фонтанами разлетались во все стороны. Через пару минут вырыл яму по пояс. И тяжело дыша, приник ухом, не обращая внимания на оседающую пыль. В глубине отчётливо журчало. И вновь он лихорадочно роет, раня ладони, не обращая внимания на задранные ногти и ноющие царапины. На зубах скрипит песок, он горсть за горстью выгребая между ног, как волк из норы выбрасывал щебёнку. Ниже она пошла прохладнее, но и крупнее. Лежала всё плотнее и плотнее. Казанов то и дело замирал, прислушивался.
   Ну, вот же она вода... рядом, совсем рядом журчит. Через час Чак лежал на дне полутораметровой ямы, стонал и бил сухие камни. Кожа, торчащая из прорех перчаток, лопалась и пятнала острые плитки кровью. Он потрясал разбитыми кулаками в небо, крича что-то нечленораздельное, и медленно опустил, лишь увидев два чёрных силуэта охранников, подошедших на шум.
   Керкав, более тонкий и низкий, с рыжеватыми обмотками на шлеме, тихо посмеивался. В руке появилась широкая чаша, он небрежно плеснул туда воды, ловко раздвинув двумя пальцами ремни шлема на уровне рта и залпом выпил драгоценную влагу:
   - Рой дальше, что же ты остановился? Там всего лишь сотня шагов до дна ущелья. Рой и убедись, что оно сухое.
   Фатхид угрюмо буркнул:
   - Ты услышал призрачную речку-невидимку. Она может журчать в далёкой пещере и лишь её звуки через редкие расселины прорываются в мир.
  
   Снова одни серые сопки меняют другие. Они похожи настолько, что кажутся лежащим на земле гигантским эскалатором, который постоянно относит назад бесполезно топчущихся на месте путников. Только сверка с картой, говорит, что всё-таки движутся к станции.
   Чак топтал, удлиняющиеся тени. Глупые ритмичные считалочки, делали дорогу легче, отвлекая от трудностей. Главное на них тупо сосредоточиться.
   Вдруг, крики стражей заставили поднять голову. Впереди, меж сопок, снижалась сигара длинного серого дирижабля. Ни малейшего удивления Казанов не почувствовал. Сразу стали понятны чудеса перемещения групп поддержки. Маршрут проходил как раз через место посадки и, отдавая должное расчетливости местных. Вскоре Казанов вышел к толстой верёвке, ведущей к камням. В небе, на фоне заходящего Катетримазола, неподвижная, накачанная газом туша.
   Навстречу, как репортёр к звезде шоубизнеса, рванулась одна из фигур. Впрочем, вполне возможно это и впрямь местный журналист - в одной руке блокнот, в другой карандаш. Чак как-то автоматически, на ходу снял рюкзак и повесил лямки ему на руки, как встречающему хозяина лакею.
   Тот охнул, откинувшись всем телом назад, от тяжести, и проглотил слова вероятного интервью, поволок рюкзак к костру, за которым суетились остальные встречающие.
   В огромной кастрюле булькало. Крышка, положенная чуть наискосок, подпрыгивала, а похлёбка плескала через край, шипела на углях. В углях, притулился гигантский чайник.
   Пламя широкими мазками оставляло на начищенных боках посуды мазки копоти. Запахи похлёбки смешиваются с ароматами свежезаваренного чая, плывут и кружат голову. С пёстрых ковров, набросанных вокруг, вскочили встречающие, приветственно заорали.
   Стражники милостиво кивали, пожимали руки. На Казанова, присевшего в сторонке, внимания никто не обратил, только журналист иногда посматривал. Впрочем, его бойкому карандашу хватало работы. Стражники выдавали для местной прессы витиеватые легенды, в которые, похоже, превращался каждый шаг:
  
   - И тогда похотливый сатир, рванулся за прекрасной нимфой Эхо. Её смех журчал, как горный ручеёк среди жаркой пустыни. Она, хохоча, ускользнула в камни. Сатир бросился разбрасывать камни. Он рыл и рыл громадную яму, пытаясь настичь. А нимфа звонко смеялась из-под камней. Светило сжигало его бледное тело, и шерсть горела на плечах, наполняя хрустальный воздух вонью. А он не замечал этого, ослеплённый её красотой и только звал и звал красавицу, упрашивал своим мерзким блеющим голосом хоть разок взглянуть на неё. Он швырял огромные камни ввысь и ранил свои кривые копыта и корявые пальцы. Но всё равно, этот урод не мог настичь весёлую беглянку...
  
   Чак, подошёл к костру, тяжело ухватился за лямки рюкзака. В свете пламени хорошо видны лохмотья перчаток, а задранные осколки ногтей просвечивали насквозь, вместе с подсохшими кусочками мяса. Керкав умолк, а Чак поволок рюкзак по камням, прочь.
   Слушатели проводили его короткими взглядами. Журналист нетерпеливо воскликнул:
   - Так о чём дальше говорит легенда? Как нимфа ещё дурила этого урода?
   - Никак. Он умер на дне ямы, так и не увидев её больше ни разу, - буркнул Керкав.
   У слушателей вытянулись лица. Молча подбрасывали ветки, потом снова потихоньку начались разговоры, но Чаку было не до них.
   Его знобило, плечи обычно так легко носившие тяжесть, ощущались, как сломанные крылья. Возле шеи тупо ломило. Но сидеть, прислонившись к рюкзаку, легче - нет этой тикающей с каждым шагом, боли. Когда сидишь, кажется, что голова вообще не болит, и веки сами смыкаются... Чак качнулся, не удержал равновесие и завалился на камни. Голову жёстко тряхнуло, рана взорвалась болью. Он коротко зашипел, давя крик, закусил губу, не давая стонам вырваться, на потеху дикарям. Скоро мука отступила, но сон пропал, и он невольно прислушался к разговору:
  
   - Похоже, инопланетник носит на плечах некий символ. Может быть, любимая женщина подарила, чтобы вспоминал. Ну, как моя подруга жизни подарила локон, и я ношу его на сердце в медальоне.
   - А не кажется тебе, Фатхид, что это слишком для символа? Надувная кукла... и зачем он носит её так вызывающе, на плечах? Ты же не привязываешь медальон к уху и не продеваешь в нос!
   - Ну не всегда же на плечах. Помнишь, когда мы его встретили, он нёс свою... вобщем нёс в рукаве, сдутую и сложенную. Ну а сейчас носит верхом на шее, потому что верит, что она его защищает от жара Светила. Может быть и действительно защищает? Ты же видел, какая у него белая кожа. Может, он не выдерживает света.
   Прибывшие на дирижабле, засмеялись. Дородный бородач презрительно сказал:
   - Тьфу, слабак! Предания говорят, что белокожие не выживают, эти уроды у нас вымерли, остались только чёрные, сильные и закалённые.
   - Не кичись данным от рождения, - холодно ответил Керкав. Весельчаки поперхнулись и замолчали. Смущённо засуетились, находя себе дела, кто подкинул дров, кто начал строгать щепки, а кто-то начал срочно разливать чай.
   А Фатхид, не обращая внимания, продолжил:
   - Похоже, это для него какой-то значимый символ, или очень дорогая вещь. Помнишь, как ты печалился, когда тебя заставили на совершеннолетие, сломать свой подростковый лук натяжением тетивы?
   - Да, такое разве забудешь... Я ещё долго плакал по ночам, и ничуть не стыжусь этого. И до сих пор не понимаю, почему его нельзя было просто положить в сундук, чтобы передать потом старшему сыну.
   - Ну вот видишь...
   Голоса звучали ровно, боль отступила, и Чак провалился в темноту забытья.
  
   Поздно ночью, он проснулся. Тело отказывалось спать, тело хотело пить. И вода есть. Она в прекрасных бурдюках с вытягивающимися горлышками. Такие бурдюки лежат в наплечных мешках каждого путника. Вон на блестящем боку одного поблёскивают отблески углей догорающего костра. Разговоры давно закончились, лишь ровное сопение и похрапывание нарушает тишину.
   Всего полста метров до вожделенной воды. Добраться, и успеть выпить, как можно больше, а там будь что будет!
   Казанов привстал было, но потом вспомнил, что стоячего легче ощутить в кромешной темноте, присел на корточки. Со звериной осторожностью, двинулся к цели на четвереньках. Ладони осторожно нажимали на шевелящиеся камни, потом точно на это место ставился носок ноги.
   Передвигаться в упоре лёжа, тяжело, особенно медленно-медленно. Пять минут... десять, Чак крался к цели. К голове прилила кровь и пульсировала в ране тяжело и больно.
   Затухающие угли близились, вожделенного мешка уже не было видно, но он очень чётко отпечатался в памяти. Чак уже предвкушал, как он схватит... и будет пить-пить-пить! Он едва сдерживался, чтобы не рванутся вперёд и всё не испортить на последних метрах. Когда до цели осталось всего пара шагов, что-то бесшумное и бесконечно-сильное, жёстко схватило его за шиворот и вознесло в воздух, как маленькую собачку. В нос пахнуло крепким потом и кислым молоком. Воротник сдавил горло, мешая вырваться разочарованному воплю.
   И через несколько секунд Казанов ощутил под собой свой рюкзак, а давление воротника исчезло. Зато раздалось тихое злобное шипение, то ли Керкава, то ли Фатхида, кто его шепот разберёт:
   - Даже не думай. Попытаешься ещё раз, тебя просто покалечат.
   Темнота колыхнулась, и ощущение стоящего рядом пропало.
   Досада и разочарование рвались наружу, но Чак кое-как смирил их:
   - Слышала, Катюша? Он сказал, не "покалечу", а "покалечат". Значит, имел ввиду, что сам не будет принимать участие? Говорил лишь о тех неслучайных прохожих? Что? Без разницы говоришь? Ну да, вообще-то... воды всё равно нет.
  

Глава 20

Упрямый болван

  
   Язык прилип к нёбу, словно дохлый слизень. Казалось, его труп разбух, и занял весь рот, и постоянно хотелось проверить пальцами, чтобы разубедиться. Но Чак знал, что проверять не стоит, это всего лишь жажда.
   Клейкая кислая слюна и постоянное желание сглотнуть, но кадык лишь судорожно дёргается вхолостую. Ненависть к мучителям, свободно пьющих, когда захотят, уже засохла до невидимости. Кровь в висках казалось, уже не стучала, а пересыпалась, превращённая в прах. Надувная кукла склонялась, через голову, словно пытаясь заглянуть в глаза, проверить, жив ли ещё, или уже бредёт мумия. Чак, остановился, заправил резиновые ноги Катьки, за лямки рюкзака:
  
   - Ты думаешь, мне сложно терпеть, мочевой пузырь? Сложно конечно, давно полный... Но думай о нём как я - это ёмкость с водой. Ведь воды там немало, согласись, и сразу станет легче. Думаю, организм оттуда может её добыть. Ну, хоть немного...
   Чака качнуло назад, сил хватило только прикрыть глаза, спасая от ультрафиолета, рюкзак потянул к земле и поисковик пал навзничь. Затылок взорвался болью.
   Сознание возвращалось медленно, словно нехотя. Чак разлепил веки и увидел нарисованные глаза куклы. В них читалось сочувствие и горе, что не может ничем помочь. Прищемленная затылком, подспущенная Катька изогнулась и напряглась, растопырившись зонтиком над лицом, защищая от солнечных лучей.
   Казанов слабо улыбнулся. Потрескавшиеся губы, натёртые ремнями, треснули, засочились сукровицей, сразу превратившейся в тонкую корочку коросты.
  
   - Ничо, Катька, прорвёмся... Эти гады просто не понимают, да я сам не понимаю... Но вот хрен я тебя брошу!
   Шатаясь, Чак воздел себя, поправил лямки рюкзака, так что его заносило то вправо, то влево. И вновь устремился вперёд. К полудню, когда солнце почти убило тень, Чак снова упал, но теперь был начеку и завалился вперёд, успев подставить израненные ладони. Тяжело поворочался, но поднялся. В полдень было лишь второе из многих падений, выписанных на сегодня судьбой.
   Пальцы на перчатках разорвались, когда пытался раскопать призрачную речку. Теперь же поломанные и задранные ногти не желали заживать, из-под них сочилась сукровица, а в прорехи свирепо жёг Катетримазол, оставляя коричневые пятна быстро сгорающей кожи.
   Кукла при каждом падении свисала через голову, и когда поисковик очередной раз тяжело поднимал тело, настойчиво болтала руками перед лицом.
   - Двадцать три... С полудня уже двадцать три раза упал. Ну, что, Катька мне всё руки в нос суёшь? Не уговаривай, не брошу я тебя... Что? Отрезать и надеть, как перчатки?! Да ты что?! Обалдела, что ли?! Нет! Ну и что, что взял клей!..
  
   - Может быть, стоит прекратить его мучения? - весело спросил Керкав, многозначительно крутя стрелу. Слова, правда, звучали натянуто, словно готовящаяся лопнуть струна. Ещё чуть, и сменится истерикой.
   - Кто мы такие чтобы судить об уме и мучениях... Он знает, что делает и делает то, что знает.
   - Да... мы не вправе вмешиваться. Кто знает, может, они действительно разговаривают... Ты слышал, Фатх? Она предложила отдать ему свои руки на перчатки!
   - Не сходи сам с ума. Это просто резиновая оболочка, накачанная воздухом. Как камера в колесе джипа. Положи стрелу в колчан.
   - Но ты слышал легенду, что Коркодайл вдохнул жизнь в кусок глины? Дыханием ведь! И этот накачивает её дыханием. Да и старейшины говорили: "Эта тварь его поработила", значит...
   - Не говори ерунды. Он просто упрямый болван.
  
   Воздух вырывался из носа, с каким-то сухим присвистом, словно через набитую песком свистульку. Хотелось сжать его, чтобы проверить, не превратился ли в жёсткий клюв. Но пальцы натыкался на лицевые ремни и Чак раз за разом ронял руку. Глухой стон, время от времени, вырывался из-под стиснутых ремнями губ.
   Вдруг низ живота судорожно задёргался, стон усилился. Рюкзак хрустнул о щебень, верхний клапан отлетел в сторону. Колени сжались, левая рука рванула ширинку, а правая нащупала бурдюк из-под воды.
   Казанов подставил ёмкость и... страшно закричал от новой неожиданной боли, упал на колени. Струя переспевшей мочи, словно раскалённая кислота, обожгла на выходе так, что на сухие глаза навернулись слёзы. Но он всё же собрал половину бурдюка этой едкой дряни, которая пахла, как крепкое лекарство. Его даже хотелось отхлебнуть, как отвар. Но знал - эта жидкость жажды не утолит.
   Это простое действо забрало последние силы и он минут десять тщательно завязывал полученную жидкость. Потом лежал на боку, дыша, как выброшенный на берег кит. Не заметил, как впал в забытье, и тяжело застонал, когда открыл глаза - местное светило коснулось горизонта, а это значило, потерю нескольких часов.
   Стражники, увидев, что он зашевелился, встали. Но он махнул рукой и вновь повернулся на бок. Из-за двадцати минут ходьбы не стоило уходить с этой ровной площадки. Чак умостил голову на кукле и провалился в черноту сна.
  

Глава 21

Сын сортирной губки

  
   Пробуждение было отвратительным. В тяжёлой, словно наполненной свинцом голове, больно отдавались пронзительные вопли, таких обычно спокойных стражников. Чак с трудом встал на четвереньки, потом выпрямился на вздрагивающих, как студень ногах.
   Кричал Фатхид. Заметив, что пленник поднялся, он ткнул пальцем и выпалил срывающимся голосом:
   - Я заметил, как этот сын сортирной губки, вытаскивал камень у тебя из рюкзака!
   Керкав понурился, но ответил гордо:
   - Я сделал то, что сделал. На него наложили испытание не по вине!
   - Не тебе решать, сын сортирной...
   - Ещё оскорбление, и я убью тебя! - крикнул Керкав, выхватил нож и свистнул лезвием возле тела соратника.
   Фатхид тяжело выдохнул:
   - Ты ответишь за это. Ты облегчил ношу этому! Этому!!! Пусть он бросит свою надувную куклу! Только тогда может оставить камни, как и было сказано! Или ты хочешь отвечать перед советом старейшин?!
   Чак пошарил взглядом, поднял внушительный валун.
   - Этого будет достаточно взамен?
   Сквозь прорези масок уставились потрясённые глаза. Керкав воскликнул:
   - Да я всего пару небольших камней выбросил!
   - Значит хватит. Я не брошу, даже если придётся добавить ещё десять таких валунов.
   Фатхид всплеснул руками, резко отвернулся и пошёл прочь, пиная щебень.
  
   Чак шагал, как сомнамбула, едва переставляя вздрагивающие ноги. Сознание начало вытворять непонятные вещи. Казалось, что ноги истончились как у журавля, и он идёт на них как на ходулях, плоть же, стала прозрачной как дым. Иллюзия была настолько сильной, что навязчиво хотелось задрать штанину и посмотреть. Но поисковик удерживался, ногу хватал изредка, лишь только чтобы помочь переставить дальше.
   Увлекшись борьбой с непослушными ногами, он не заметил края откоса и покатился вниз, словно глиссер. Это вывело его из обморочного состояния, и он вдруг с ужасом понял, что Катьки нет на шее.
   Рядом загрохотали камни, стражники, словно лыжники на каменном слаломе, подкатились к нему.
   Керкав торжественно произнёс:
   - Теперь твои мучения позади. Ты можешь напиться и мы...
   - Где она спрыгнула? Почему мне не сказали!? - Чак свирепо зарычал на опешивших стражей и полез обратно на крутой склон. Прикрывая рукой глаза от вечернего светила, он упорно карабкался вверх, скатывался, но лез снова и снова.
   До него донёсся крик:
   - Правее держи, сумасшедший!
   Сердце стучало как пулемёт, но радостно трепыхнулось - здесь спокойно, лежала его ненаглядная куколка. Словно отдохнуть прилегла на ровном месте, в тени. Смотрела в небо серьёзно и спокойно.
   - Что же ты делаешь, малышка!
   Чак, тяжело хрипя, рухнул рядом, с трудом успокаивая дыхание.
   - Даже и не вздумай отстать. Знаю эти штучки! Типа пристрелите меня, чтоб не мучатся и прочее! Так вот, детка, я сказал, что дотащу тебя хоть куда. И так будет! Будешь баловать, засуну в рюкзак, на самое дно. И донесу, даже если у меня три шкуры с черепа сдерёт своими лучами Катетримазол.
   Эмоции схлынули, навалилась усталость. Чак глянул на быстро темнеющую зелень неба. Потрогал огромные серые губки, которые скучковались в этой маленькой ложбинке. Посмотрел на чёрные, как шары для боулинга растения.
   - Пожалуй, зря я раскричался. Прошел, мимо отличного места для привала. А то все бока уже отлежал на камнях. Ты, как обычно права, подружка...
   Казанов вытянулся на сухой, но не потерявшей мягкость губке.
   Снизу донеслось шуршание, посыпались камни. Через минуту фигуры стражников, остановились рядом.
   - Да ты полон сил, хотя казалось, вот-вот умрёшь, - сказал Фатхид. В голосе, против воли, прозвучало уважение.
   - Похоже, эта... выбрала неплохое место для отдыха.
   Чак приоткрыл один глаз и почти чётко сказал:
   - Екатерина... Катя её зовут.
   Фатхид хмыкнул и отошёл к спутнику. Тот уже старательно раздувал огонь из щепок и сухих губок.
  
   Чака пожирал жар. Этот последний рывок, казалось, высушил до костей. На пылающий костёр даже смотреть страшно, чудилось, стоит искре попасть на кожу, и она вспыхнет как облитое бензином соломенное чучело.
   Он тяжело повернулся, вялым движением попробовал сунуть, как обычно, ногу куклы под шею, но промахнулся - Катька выскользнула и кувыркнулась с высокого ложа вниз. Чак едва успел напрячься, чтоб не ткнуться пораненной головой в пыльный матрас.
   Он тупо посмотрел вниз. Двигаться не хотелось совершенно, а Катька вольготно раскинулась внизу, открывшись тяжёлой зелени вечернего неба. Вокруг неё, как головы негров, закопанных по шею в щебёнку, торчат круглые кактусы.
   - Ну что ты, детка, от меня ещё хочешь... Видишь, как мне мозольно... до завтра надо отдохнуть же...
   Он нехотя поднялся, шагнул вниз и споткнулся. Не удержался на ногах, и тяжело рухнул рядом с куклой, давя ближайший кактус.
   - Катет в мозоль! Катька, больше не делай так! Видишь, я на ногах не стою! Хорошо еще, что этот чёрный мяч без иголок! Только кожа чёрная... гм, а внутри зелёный...
   Рука сама потянулась потрогать. Пальцы гребнули внутри шара, сквозь них полезла сочная мякоть, пахнущая кисловато-приятно. Чак потянул мякоть в рот, но инстинкт самосохранения заставил дотронуться лишь губами. Не напрасно. Мякоть оказалась такой горькой, что от одной капли свело язык и скулы. Поисковик судорожно разрыдался:
   - Что, разлеглась, дура!? Сама жри эти идиотские бошки! На кой чёрт бредлагаешь надежду? Хочешь, чтоб я загнулся?
   Он без сил вытянулся на земле, сотрясаясь сухим рыданием, которое больше походило на истерический хохот.
   - Может, она хочет, чтобы ты обиделся и, всё-таки, оставил её? - сказал Фатхид. Он смотрел на огонь и начал говорить, сначала размеренно, но всё больше горячась:
   - Ты глупишь, как влюблённый подросток. Тебе плохо, ты болен, и ты себе придумал любовь к камере надутой воздухом в корявом женском образе. Всё это и движет теперь тобой. Ничего доблестного в этом нет. Я уважаю твоё упрямство, но уважение это ничто по сравнению с презрением к твоему идиотизму. А ты что молчишь, Керкав!?
  
   - А может... Может мы все себе любовь придумываем? И видим крайность, что ясно подтверждает этот факт?
   Сказал и втянул голову в плечи, словно не веря, что у него вырвались эти слова.
   Чак же, ещё раз задумчиво сжал сочную мякоть растения в пальцах. Положил на поцарапанную ладонь, где через прорехи перчаток кожа вздулась волдырями солнечных ожогов. Горькая масса лежала спокойно, не жгла даже в царапинах. Напротив, от неё распространялась приятная прохлада.
   - А, что если...
   Он решительно черпнул из растения и сунул за пазуху. Потом ещё и ещё. Потом расколол ещё несколько, и пихал мякоть за шиворот. Воздух наполнился запахом лимона, тело ощутило приятную прохладу. Когда все "негритянские головы", валялись кругом, как тыквы с выеденными семечками, его комбинезон топорщился, словно его накачали под завязку воздухом.
   Поисковик полежал и осторожно потянул через трубочку. Клапан чавкнул, и в рот полилась прохладная водица.
   Ха, Катюша, как же я сразу не сообразил, что ты имела ввиду! Ну, извини, малышка, извини. Конечно, надо было просто обеспечить влагоуловитель костюма. Вот и пожалуйста!
  
   Снизу раздались шаги, по склону вышла очередная вечерняя процессия встречающих. Они едва поднялись на склон, как загомонили, заулюлюкали:
   - Ну-ка, ну-ка, покажите этого инопланетного уродца? Ха-ха-ха, белокожий ублюдок с резиновой утехой! Наверное, это твоя мать?
   Керкав порывисто вскочил и рявкнул:
   - Пошли прочь, клоуны!
   Толпа экскурсантов опешила. Но, похоже, лук сорванный стражником с плеча, очень красноречиво порекомендовал согласиться. Пришельцы враз посерьёзнели и сбежали вниз по склону. Вскоре оттуда потянуло дымом и долго не утихали возмущённые вопли. Но они уже не волновали Чака, он допил накопившуюся воду, поставил таймер на час до рассвета, и заснул почти спокойно. Успев ещё подумать, как хорошо, что на Перегрине нет комаров.
  

Глава 22

Контрольное взвешивание

  
   Наутро его ждал досадный сюрприз. Мякоть кактусов подсохла, и влагоуловители забились. Включались, видимо только где трескалась корка, когда поворачивался во сне - в конденсатор набралось меньше стакана. Там где масса соприкасалась с телом, она пахла уже не лимоном, а старыми носками. Чак торопливо вывернул костюм и выгреб кашу. Рассвет высветил бурую кучу, запах от которой угнетал с каждой минутой всё сильнее. Пришлось отказаться от мысли набить ею рюкзак для последующей переработки. Он вздохнул, открыл сосок на ноге куклы и начал надувать плотнее. Складки на кукле расправились, и она посмотрела укоризненно.
  
   - Ну что ж, Катя... знал бы, где упаду, губку бы подстелил. Да понимаю теперь, надо было не все эти кактусы потрошить, а по штучке. Но, кто же знал!
   Едва оделся, как вышел Катетримазол, или Светило, как он всё чаще вслед за стражей, называл яростное солнце. И, почти одновременно, из-за склона выбралась делегация вчерашних ночных посетителей. Они направились навстречу решительно и целеустремлённо, но замешкались, увидев резкие изломы стоек стражников.
   Утренний ветер трепал складки и висячие ремни их одежды. Луки, казалось, составляли единое целое с каждым. Они оперлись на них, как симметричные отражения друг друга. Смотрели молча и насквозь, словно посетителей и не было.
  
   Но вот из-за склона появилась ещё одна фигура. Она тяжело сопела и отдувалась, из-за ремней маски торчала седая борода, которую, пришелец, похоже, специально, вытащил пучками, как знак старейшины.
   Воины синхронно отправили луки в колчаны. Аксакал поднял ладони вверх и мелкой старческой походкой засеменил к ним, издали восклицая:
   - Мир вам, хранители покоя!
   - Лёгких мыслей, старейший, - ответил Фатхид.
   Похоже, в этой фразе была какая-то непочтительность, потому что голос главного визитёра прозвучал недовольно:
   - Не сочтите за оскорбление, но я уполномочен проверить груз - символ резиновой бестии, который несёт этот ничтожный раб физиологии!
   Стражники переглянулись, Фатхид нетерпеливым жестом прервал, попытавшегося было что-то сказать напарника.
   - Чем вызвано недоверие? Неужели тем, что мы прогнали вчера тех глумливых обезьян, что прячутся сейчас за твоей спиной?
   Толпа недовольно загалдела, хор голосов слился как один на грани ответного оскорбления.
   - Ты заступаешься за этих шакалов, что радуются случаю потыкать палкой связанного воина? Ты...
   - Вот, как, - холодно прервал его старец. - Раба физиологии уже сравнивают с воином. Я всё больше считаю, что проверка необходима. Похоже вы слишком... заохранялись.
   Фатхид склонил голову, промолчал. За спиной у старца захохотали, радуясь победе, загромыхали железом, быстро собирая пружинные весы. Двое с опаской прошли мимо стражников, косясь на лежащую, на губке-матрасе надувную куклу. Чак с вызовом усадил её на шею и буркнул:
  
   - Вытаскивайте свои камни. И нечего на мою подружку пялиться!
   Аборигены смущёно дёргались, и старательно отворачивались, от куклы. Наконец смогли вытащить из рюкзака кожаный мешок с камнями, и поволокли его на весы. Стрелка за стеклом, замерла на какой-то цифре. Старейшина потеребил пучки жидкой бороды, что норовила спрятаться под шлем, и потом постучал по шкале пальцем.
   - Видимо не правильно собрали весы. Они показывают почти на шесть килограммов больше, чем...
   - Нет нужды, - сказал Керкав. - Мы доложили несколько камней в обмен на глоток воды. Раб физиологии не смог отказаться, и согласился, не задумываясь о последствиях.
   Толпа восхищённо зашумела, мрачная шутка, похоже, пришлась им по вкусу. Вождь выплюнул измусоленный клок бороды. Раздражённо цыкнул на соплеменников и настойчиво сказал:
   - Условия должны соблюдаться всеми сторонами. Ему возложено достаточное испытание, и издеваться над ничтожеством не достойно воинов!
   Керкав склонил голову, шагнул назад. Старейшина орлом огляделся. Соплеменники одобрительно кивали головами, соглашаясь, мол, да-да, надо, ага...
   - Убрать лишние камни! - скомандовал тот.
   Лишние камни выбросили, и старейшина тщательно завязал тесёмки, вплетая какие то нитки и сучки. Похлопал перчатку о перчатку и уже примирительно сказал стражникам:
   - Опечатано. Шутка была и впрямь хороша. Только не нужно больше так шутить.
   Через несколько минут, над ними проплыл дирижабль. Из гондолы донеслось:
   - Не забывайте, печати будут проверены!
  

Глава 23

Костер на перевале

  
   В паху справа кололо, соревнуясь с болью от уже привычной раны на голове. Он уже не обращал внимания на боль, она воспринималась как данность, привычная, как палящий жар. Чак лишь отметил разновидность новой боли, которая мешала шагать - правая нога рефлекторно сокращалась в страхе перед очередным уколом. Чак сначала сознательно переставлял ноги, но скоро понял, что скорость упала из-за хромоты чуть ли не до нуля.
   Обратил внимание и сразу, в пах словно врезался нож. Он взвыл, ухватился за низ живота ладонями, словно зажимая рану. Симптомы обезвоживания, сегодня ещё не пил ни разу, губы судорожно нащупали губами трубочку. Клапан чавкнул, и живительная влага хлынула в пищевод. Минута и Чак едва не засмеялся от облегчения - жуткая резь, словно от аппендицита начала таять, как кусок сахара в воде и вскоре прошла бесследно. На миг показалось, что боли вообще нет никакой. Только прекрасное серое небо... Серое?
  
   Пасмурная дымка прикрыла яростный свет. Но ничего похожего на дождевые облака. Горячий порывистый ветер тащит ровную серую хмарь, в которой не ощущалось ни капли влаги, скорее дым, который может пролиться разве что сажей.
   Привычная рана на голове заныла сильнее. Разобравшись с резью в паху, Чак вдруг понял, что его уже полдня лихорадит. Зубы выбивают дробь, а по телу переливаются волны жара и холода.
   - Ничо, Катька, прорвёмся. Что говоришь? Заражение крови? Ну, умеешь ты подбодрить, подруга! Могла бы сказать что-нибудь приятнее?! Успокоить...
   - Твоя резиновая кукла всё правильно говорит, инопланетник. Тебе просто нужно её оставить. Тогда будет тебе вода и лечение, как любому заболевшему... - пробормотал Керкав, нервно крутя стрелу.
   - Ты знаешь, что я отвечу, - прервал Чак. Он тяжело сел, и с трудом вытянул одну руку за другой из лямок рюкзака. Аккуратно заправил Катьку за одну лямку.
   - Только не вздумай утащить рюкзак, детка, - ласково пробормотал он и осторожно размотал ремни шлема с лица.
   Ветер взъерошил отросшую бородку, попытался сдёрнуть шлем, но не удалось, и он понёсся дальше, через перевал. Казанов улыбнулся, куда ветерку, снять прикипевший к ране шлем.
   Керкав всплеснул руками и воскликнул:
   - Да не можем мы помогать! Иначе станем изгоями! Старейшины умеют так спрашивать, что не возможно солгать! А видит Коркодайл, я уже готов это сделать!
   Керкав выпрямился, сжав кулаки, буравил взглядом. Чак молча, потянул ремень и свободно сделал два витка, прежде чем дошёл до приросшего к ране участка.
  
   Фатхид развёл внизу в расщелине костёр и смотрел на пляску языков пламени, с недоумением, наконец, достал из колчана длинную металлическую спицу, насадил кусок мяса. Пламя жадно лизнуло, с краешка сразу запузырился кусочек жира. Стражник то подносил ближе, то быстро убирал, то дул на загоревшееся сало. Он, стараясь не смотреть, что делает Чак.
   А тот пытался размотать ремни. Присохшая рана тяжело тянулась за кожей обмоток. Вроде и поверхностная царапина, но чувства упорно твердят, что на голове, словно пень, растёт, пустивший корни в мозг...
   Медленное вытягивание ремня оказалось так же полезно, как попытка вытащить у себя больной зуб пальцами - больно и бестолково. Тогда Казанов начал дёргать, за приклеившийся ремень, освобождая по несколько сантиметров.
   От каждого рывка боль вспыхивала в глазах белыми галактиками. Каждое движение рождало стон. Но довести до конца надо. Наконец последний ремень сполз, чёрный и блестящий, впитавший гнилую кровь. Давление на рану ослабло. Чак потрогал череп и вздрогнул, на макушке, словно внушительная грелка, примостилась опухоль. Если голову наклонить, там тяжело переливалось. Через, грубо прихваченные стиплером, края сочилось. Ветер не мог развеять тяжёлый запах гниющей плоти, окутавший поисковика.
  
   Чак улыбнулся, посмотрев в расширившиеся глаза Керкава. Стражник отвернулся, было, но против воли его взгляд снова обращался посмотреть. Ветер приятно охлаждал голову, и чертовски не хотелось делать то, что надо делать... Казанов положил перед собой универсальный нож и баклажку с мочой. Она булькала, напоминая о жажде, но сейчас даже не до жажды.
   Он глянул на серое небо, надёжно прикрывшее страшные ультрафиолетовые лучи светила. Вздохнул и нащупал не успевшую рассосаться скрепку в набухшем шраме. Решительно дернул и едва успел наклонить голову - гной хлынул фонтаном.
   Потом пальцы нащупали завернувшийся внутрь раны клочок волос. Потянул, расширяя рану. Скрепки поддавались туго, пальцы скользили.
   Чак осерчал и дёрнул резче - голову словно прострелило разрывной пулей, разбросавшей мозг на сотни брызг... и, в следующий момент он очнулся, ощутив упирающиеся в лицо камни и солоноватую кровь на разбитых губах.
   Распирающая боль сменилась дёргающейся, отдающейся во всей голове. А сознание потерял, похоже, не мгновение... Керкав озабоченно склонился над ним. Чак разогнулся, махнул рукой, мол, всё нормально и снова потянулся за ножом.
  
   - Да, что ты надрываешься то! Идиот упрямый! - заорал снизу Фатхид. Он отшвырнул прут с жарившимся мясом и птицей взлетел на склон.
   - У тебя ум за разум зашёл! Это не живая женщина, это просто резина наполненная воздухом! Ты, почему себя убиваешь?!
   - Оставь её, мы замолвим словечко перед старейшинами, и может быть, её не будут уничтожать. Приедешь, заберёшь когда-нибудь, - вторил Керкав.
   - Сами то вы, верите в то, что говорите? - спросил Чак. Стражники хором закричали:
   - Да! Да! Ты должен...! Мы постараемся...!
   Ветер, хлеставший порывами, сбил лямку рюкзака и резиновая женщина, подпрыгивая и переваливаясь, покатилась по осыпи вниз, вниз... прямо в пылающий костёр, который вспыхнул ярче. Языки пламени взвихрились, словно огненный осьминог готовился принять её в объятия.
   Чак взревел, и рванулся следом. Упал, и покатился, отчаянно кувыркаясь, по склону, но, не тормозя, напротив, набирая скорость. Всё быстрее и быстрее... Кукла тоже ускорилась и, подпрыгивая, как мячик, устремилась в огонь. Но Чак сумел на бегу подняться, и схватил её прямо перед расщелиной, в которой гудел отчаянный сквозняк.
   Не удержался и влетел с разбега в костёр, но взметнул куклу над головой, пробежал ещё несколько шагов и упал. Судорожно ощупал поверхность, оценивая надутость... и расползся в счастливой улыбке.
   - Целая... не смей так больше делать, Катюша... Я дойду... Правда, дойду... Он лежал, прижав куклу к земле, чувствовал, что его толкают и тянут, но не понимал зачем, да это было и не важно. А Керкав и Фатхид молча сбивали огонь с его загоревшихся штанов и ботинок.
   Все силы ушли на этот рывок, спавшая опухоль перестала давить обычной болью, а ожоги по сравнению - нежное поглаживание. Чак впал в тяжёлое забытье, ёрзая на ветру и сжимая резиновое тело куклы в объятиях.
  
  
   Глава 24
  
   Медленно отступало забытье. В горящем сознании метались обрывки мысли, что надо встать и идти дальше. Вместе с тем какое то фаталистичное хладнокровие бубнило: Ты сделал всё что мог, теперь можешь спокойно сдохнуть. Но сквозь этот бред белыми буквами проступало: Идти! Не бросать! Он сфокусировался на этом и начал потихоньку оживать.
   Под боками не ощущались камни, да и сами бока были не на камнях. А как-то странно вертикально, словно он шёл всё это время на автопилоте. Руки тревожно хватанули, ощутили резину Катьки, стало спокойнее. Глаза осторожно разлепились и увидели медленно проплывающий мимо ландшафт, полуприкрытый белым пятном затылка и тощими плечиками со скрепляющим куски резины швом.
   Чак улыбнулся, но вновь с трудом сфокусировался, понимая какую то неправильность. Лямки рюкзака как обычно давили на плечи, под ногами скрипел камень, но... ноги не шевелились! Чак поболтал ногами в воздухе! И... Катька была впереди, а не на плечах, как обычно!
   - Ты несёшь меня что ли, Катюша?
   - Это её дух несёт тебя, - спокойно и отстраненно сказал Керкав. И только тут Казанов ощутил цепкие пальцы стражников, что легко тащили его, держа за правое и левое плечо.
   - Но... и камни остались. И...
   - Молчи, так надо, - раздался с другой стороны голос Фатхида.
   Так надо, так надо..., - с облегчением подумал Чак, и едва державшееся на плаву сознание, ушло, доверившись этим словам.
  
   *****
   Чак лежал, ощущая блаженство. Почему было так хорошо, вялое благодушное сознание даже не могло сказать. Просто прекрасно. Но постепенно понимание приходило. Хорошо потому что совершенно не было боли.
   - Может я просто загнулся, Кать? - спросил он. Слова выпорхнули громко и свободно, заставили распахнуть глаза. Над головой белый потолок, светящийся мягким рассеянным светом. Под спиной нежно холя и лелея, пристроилась стандартная кровать-реаниматор, силовое поле над лицом чуть подрагивало, удерживая в тонком коконе нужные газы и удаляя микробов. Чак сел, едва почувствовав его лицом. Сработал мелодичный сигнал и в больничный сектор вошла улыбающаяся врач. Длинные ноги из-под короткого белоснежного халатика, шапочка с красным крестом, безупречные губы, глаза на пол лица... идеальное существо:
   - Как вы себя чувствуете?
   - Я себя вообще чувствую. Не представляешь, как это прекрасно! Всё было как в дурном сне.
   - Да уж, тебе не позавидуешь. Попасть в руки дикарям на дикой планете. Это ужасно, но корпорация уже отметила правильные действия по урегулированию конфликта.
   - А, что было то?
   - Ну тебя сюда притащили два тупых дикаря. Я сразу отправила запрос в их родное племя, почему буровая отдельно от поисковика. Старейшины ведь эти дни отвечали на запросы, что геолог отдыхает.
   - Почему тупые то? Фатхид и Керкав, совсем не тупые... И что дальше было?
   - Ничего особенного, разве что тон резко сменили. Из рассеяно-подобострастного, в злобно-повелительный. Повелели этим Фатхиду и Керкаву всё объяснить инопланетникам.
   - И, что они наобъясняли?
   - Они встали перед камерой и молча смотрели, не отвечая на гневные запросы своих вождей. Видимо эти тупицы не понимали что такое двусторонняя связь.
   - Скорее, что-то хотели сказать своим молчанием... Ну так что?
   - Помолчали и ушли, - сказала врач, мило улыбнувшись. - Транспорт слетает, заберёт инструменты, только и всего. Может забрать и тебя, если не захочешь завершить маршрут. Но и так оплата уже будет, как за полный. Чак довольно вздохнул.
   - Отлично. Но дураком бы я был, если бы стал напрашиваться поработать. Но если оплата добавится к премиальным, то чувствую себя вполне способным завершить работу самостоятельно.
   - Ты уверен, что не нужен напарник? Это не официальный вопрос, это спросил твой непосредственного начальник, по личному каналу.
   - Спасибо, у меня есть напарник, да такой что в жизни никогда лучше не было!
   Врач озабоченно посмотрела на Чака, потрогала лоб прохладной гладкой ладошкой. Несколько озадаченно сказала:
   - Все биометрические параметры в норме. Ты действительно хорошо себя чувствуешь?
   Чак рассмеялся:
   - Прекрасно я себя чувствую! Ладно, где мои вещи?
   - Здесь, в шкафчике.
   Чак улыбаясь шлёпнул по круглой блестящей бляшке. Панель бесшумно скользнула в сторону, открывая глубокую нишу в стене. Он с усилием выдернул рюкзак.
   - Надо же, даже камни остались! Хе-хе..., - он дёрнул клапан, начал рыться внутри. Потом выдернул костюм, вывернул наизнанку, потряс. Заглянул в поцарапанные ботинки со следами огня. И здоровый румянец плавно начал сменяться бледностью, даже какой то синевой. Он сглотнул раз, другой... И срывающимся шепотом спросил:
   - А... кроме рюкзака и шмоток, было что-нибудь ещё?
   - Был ещё какой-то хлам. Дикарская шапка, кишащая микробами и грязный резиновый уродец для сексуальных утех, обшарпанный и поцарапанный, словно с ним полпланеты занимались... этими самыми утехами.
  
   Хрустальный смех раскатился по белоснежному боксу. Зовуще алый рот с жемчужными зубками приглашающее приоткрылся, а крупная грудь, так и просилась в ладони, упиралась сосками топорща халатик. - Бедненький, как же тебе тяжело было!
   - А... где? - прохрипел Чак и снова с трудом сглотнул, словно станция вокруг была миражом, а он всё ещё умирал в каменной пустыне без капли воды.
   - Да зачем тебе этот хлам, дорогой, посмотри на меня. Я же намного лучше! - врачиха соблазнительно провела руками по бёдрам, натягивая халатик. Глубоко вздохнула и провела быстрым розовым языком по изящным губам.
   Казанов начал багроветь, на висках вздулись вены, а на скулах заиграли желваки.
   - Да причём тут...!!! Где?!!!
   Врачиха испуганно округлила рот, махнула в сторону двери.
   - Там! В утилизатор положила!
   Чак рванулся вперёд, по-бычьи наклонив голову. Дверь едва успела скользнуть в сторону. Серебристый контейнер утилизатора - правнук мусоросборников, стоял отдельным высоким шкафчиком. Из узкого окна, кольцом обрамляющего круглую башню, на него падал яркий свет. Поисковик пошёл к нему, но каждый шаг всё медленнее, ноги начали подрагивать, потом и вовсе подгибаться. Он не хотел верить, но... рука открыла дверцу. Только чернота и пустота. Только слой копоти на стенках.
   Чак упал на колени, и руками начал судорожно елозить, пытаясь найти, нащупать, отыскать. Ладони пачкались в саже, но он судорожно перебирал кусочки и комочки на дне ящика. Тяжёлое дыхание отражалось от стенок шкафа, как от стекла шлема, только громче, намного громче... В висках нарастало давление, во рту вдруг стало солоно из носа побежала струйка крови. Длинные капли попадали в сажу, но он не замечал, сгребал в кучку прах... смахивал со стенок и выковыривал пальцем из пазов...
   - Разряд утилизации активируется сразу после закрытия дверцы. Ты хорошо себя чувствуешь? - спросила врач, с профессионально поставленным беспокойством. Потянулась дотронуться до лба, но отшатнулась.
   Чак резко обернулся. Выпученные глаза с полопавшимися кровеносными сосудами, сажа размазанная по лицу, две кровавых дорожки из носа и блуждающая улыбка:
   - Чувствую? Да, чувствовал...
  
   ********
   Чак бежал по зарослям, не разбирая дороги. Ветки кустарника хлестали лицо, размазывая сажу и слёзы. Руки стискивали огромный угловатый ящик утилизатора, с оплавленными стояками. То и дело краями цеплял за деревья, сбивая кору, но нёс и нёс его прочь.
   - Ничо, Катька, ничо... Так оно получилось, значит, Катька, так получилось...
   А за спиной, выше деревьев, стояло алое зарево пожара. Языки пламени взлетали выше деревьев. Там плавился и оседал металлической лужей купол станции.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"