Аннотация: Работа по истории Вятки "Ушкуйники и Вятчане".
УШКУЙНИКИ и ВЯТЧАНЕ
Вопрос об отношениях ушкуйников и вятчан в 14 веке очень важен для нашей темы: кто были вятчане 15 века, явившиеся по нашей версии основой казачества? Дело в том, что некоторые исследователи ведут казачий род от Новгородских ушкуйников, которые, якобы, лишь на короткое время задержались на Вятке. Новгородские (и северорусские) топонимы на Вятке, на мой взгляд, есть (некоторые исследователи так не считают). В качестве аргумента приведу только следующее. Это упоминаемые в описи 1629 года речки возле Слободского города: Лубянка - приток Спировки, и Демьянка (ныне Крутец и Пятериха). "Новгородские" топонимы сконцентрированы в основном на пространстве от Никульчино до Нагорска, а также ограниченно в районе Котельнича.
На характер отношений Вятки с ушкуйниками есть две крайние точки зрения.
1. В конце 14 века новгородские ушкуйники полностью вытеснили (по крайней мере, из городов) Вятки прежнее население, поэтому вятчане 15 века - это потомки новгородцев-ушкуйников и других русских переселенцев того периода.
2. Ушкуйники атаковали Вятку и Булгарию, даже временно селились на их землях, но были полностью уничтожены или вытеснены вятчанами и булгарами.
Обе версии имеют аргументы "за" и "против". Вот, что сообщает ДТ:
"Обиженные галиджийцы (новгородцы после утраты ими в начале 14 в. северо-западной части Вятки с центром в устье Моломы) не прекращали своих разбоев, но в случае поимки их людей всегда отрицали свою причастность к ним. А после смерти Узбека (1341) они стали объединяться для разбоев уже в большие ватаги, ибо очень стала цениться франгами и альманцами (франками и германцами) их добыча - меха, и после ряда бедствий много стало разоренного и готового на все люда (в 14 веке началось общее похолодание климата, голод и мор). Эти ватаги называли ушкуями. Одни говорили, что это слово образовалось от слов "уч каек" ("три лодки"), ибо они атаковали на кораблях, вмещающих людей трех булгарских лодок. Нукратские ульчийцы (Вятские славяне), которые называли себя также "будиш-лар" (вятичи), превратили "уч каек" в более удобное для себя "ушкуй", и все наши, в конце концов, стали называть разбойников по-нукратски. Другие же утверждали, что это слово происходит либо от названия первой добычи галиджийцев - трех овец, либо от названия округа "Уч Куй" на Верхнем Чулмане (Кама) - недалеко от места его поворота на юг. Этот округ захватили галиджийцы в 1359 году, после чего укрепили его десятью острогами и превратили в главное разбойничье гнездо. Здесь они строили свои корабли, на которых потом пускались в свои разбойничьи набеги. Говорят, что жило там постоянно около 50 тысяч галиджийцев, и число это не уменьшалось, ибо туда бежали из Галиджа все новые люди. У них были свои вожаки, которых они сообща избирали на своих сходах, и эти вожаки не подчинялись Галиджу и связывались с ним лишь в случае обмена добычи на хлеб, соль, одежду, железо, оружие и украшения... Выбить разбойников с этой округи не удавалось. В лучшем случае наши, с невероятным трудом добравшись туда, жгли оставленные ушкуйниками остроги и потом возвращались, ибо Державе невозможно было разместить и снабжать в столь отдаленной местности большие алаи. Небольшие же легко уничтожались разбойниками, выходившими из дремучих чащ после ухода большого войска.
Руководил ушкуйниками тот самый Абрам Васыл, который в молодости при Коране поклялся Асылу больше не разбойничать. Но вскоре Асыл погиб вместе со своим старшим сыном при отражении набега новых ногайцев Мурза-Тимура на Джукетау (в 1360), и разбойник почувствовал себя свободным от своего обещания. Потом дело возглавил его сын - тоже Васыл, который в своих набегах имел слабость не нападать на город своего имени - Васыл-Балик. Сын Васыла Анбал (Анфал Никитин) был последним знаменитым вожаком ушкуйников...".
Тут много чего требует осмысления.
1. Новгородцы считали, по крайней мере, часть Вятки своим владением, а потому этим объясняются набеги ушкуйников. Однако, ушкуйники, закрепившиеся в верховьях Камы, Новгороду не подчинялись, да и сами Новгородцы нести ответственности за их набеги не хотели. В указанном месте на рубеже 14-15 в. действительно фиксируются первые русские городища при одновременном запустении прежней Родановской культуры, характерной для верховий Камы 9-14 в. Более удобно было бы устроить базу ушкуйников в Устюге, но этот город был главным пунктом сбора пушной дани для Орды, а потому его через Суздальских князей и Москву контролировали татары. Собственно, это и стало основной причиной утраты Новгородом Вятских владений (путь для новгородцев через Устюг к устью Моломы был прерван).
2. Слово Ушкуй по ДТ вятского происхождения, оно означает не только определённый военный корабль на 30-40 гребцов, но и конкретное место проживания "разбойников". Ушкуйники появляются в летописях в самом начале 14 века и первоначально действуют против северных соседей Новгорода. Правда, название это в Новгороде явно не прижилось или даже было неизвестно. Первое упоминание слова зафиксировано в др.-шведской хронике под 1320-1321 гг. в рассказе о событиях на Ладожском озере - usko вместе с его синонимом hapa, ср. совр. фин. haapio "челн из осины"". По Срезневскому отмечаются следующие варианты: ушкуи - 1320 г., ускуи - 1418, оскуи -1473, скуи - 1463, ушкуль - 1553. В последний раз слово "ушкуй" мелькнуло в 16 веке, - на них плавали татары под Астраханью. Под ушкуями, предположительно, имелись в виду суда разной конструкции, в том числе, однодеревки. Однако, по ДТ - это довольно крупные лодки. Слово "ушкуйник" впервые появляется в сообщении летописи за 1360 г.
3. Можно подметить, что движение ушкуйников начинается как раз в то время когда Новгород утратил свои владения на Вятке. Поэтому можно предположить, что часть населения Вятки в самом начале 14 в. ушла на судах в Новгородскую землю, где и занялась ушкуйничьим промыслом. Спустя 5 десятилетий, воспользовавшись смутой в Орде, их потомки стали возвращаться на Вятку. Для этого им было необходимо сначала погромить булгар, обосновавшихся за прошедшее время на Вятке и Каме. В городах нижней Камы Жукотине, Кашане и Васил-балике явно проживали близкие к новгородцам люди, оказавшиеся на службе булгар и татар (в зависимости от них, особенно при хане Узбеке). Разумеется, вместе с потомками вятчан в этих походах участвовали и другие жители Новгородской земли, прежде всего, Двиняне Заволочья. По понятным причинам столкновения приобрели характер межконцессиональных, основной удар был направлен против мусульман (булгар, татар) и их добровольно-принудительных союзников из числа русских и финно-угров.
Ушкуйников обвиняют в погроме Костромы и Нижнего Новгорода в 1375г. Однако всё не так просто. Ненависть ушкуйников к жителям Костромы была вызвана тем, что в 1366 году в их городе по приказу ордынского хана были схвачены ушкуйники, которые пограбив волжских купцов-мусульман и армян, "пропивали зипуны", то есть, распродавали захваченное добро. Замечу, что Кострома была оставлена ее защитниками после короткого боестолкновения, то есть, не была захвачена неожиданно "искрадом", а стала законной добычей победителя. С Нижним Новгородом ситуация также неоднозначная. Дело в том, что в то время было два соседних города: старый булгаро-татарский Джун-кала, а рядом с ним новый русский город - отсюда и название. За несколько лет до рассматриваемого похода ушкуйников русский город был ограблен татарами, поэтому можно полагать, что ушкуйники захватили Джун-калу (в летописях об этом эпизоде нет подробностей).
Таким образом, основной удар ушкуйников пришелся по Булгарским и Ордынским городам Поволжья. В этой связи можно привести мнение А. Мусихина о происхождении навязчивого рефрена в наших летописях - "ушкуйницы-разбойницы". -
"...автор вышеуказанных известий, очевидно, враждебен к ушкуйникам, называя их разбойниками. Видимо, он проживал на землях, которые ушкуйники грабили чаще всего...". А. М. в цитированной работе относит его к Нижегородцам, однако, более всех пострадали булгары, именно поэтому в ДТ ушкуйников называют разбойниками. Это кажется невероятным, но по сообщениям самих булгарских источников (Нариман Тарихы), после захвата власти в Орде в 1380 г. Тохтамышем, русские князья оказались в определённой зависимости от булгар, особенно это касалось Суздальских и Московских (малолетний Василий Дмитриевич был воспитан в "восточном духе" и даже получил имя-прозвище Галим - ученый). (см. в конце 4 ч. ИСВ. http://skygrad.narod.ru/texts/skvoz_veka4.htm )
Гипотеза о перебазировке части флота вятчан в Новгород находит некоторые подтверждения, хотя, признаюсь, их пока недостаточно. Как мы видели, торговый и военный флот на Вятке был, а это означает мобильность вятчан, которые в случае посягания на их свободы могли сняться с места и переждать некоторое время в иных землях. Этому есть подтверждение.
В предании о Стефане Пермском есть эпизод о том, что в 1392 году епископ столкнулся со сложной проблемой - его вотчину наводнили вятские переселенцы, изгнанные из своих пределов татарами. "Чего ж вы ушли с своих плодородных земель? - укорил вятчан Святитель. - Зачем отдали их разбойнику-иноверцу? Святитель выдворил беглецов из пределов своей епархии и те, вернувшись на Родину, соединившись с земляками, разгромили татар". Это, разумеется, благостная трактовка, на деле появление вятчан на Сысоле и Вычегде сопровождалось мородерством и притеснением аборигенов. Незадолго перед тем в 1390 г. Стефан ездил в Новгород, предположительно, жаловался на набеги ушкуйников и требования ими уплаты дани. Оба эти эпизода близки по времени и внутренне схожи, из чего можно положить некоторое тождество поведения вятчан и ушкуйников. Которое сохранялось и в 15 веке, что всегда давало основания для историков предполагать поселение ушкуйников на Вятке. Мы же идём дальше и видим в появлении ушкуйничества 14 века вятские корни.
Очень важна для нас запись в Новг. лет. под 1320 годом: "Лука ходи на Мурманы, и немцы избиша ушкуи Игната Молыгина". Вероятно, известный боярин-новгородец Лука ходил в набег на северных соседей на ушкуях некого Игната Молыгина. Малыгины в 17 в. числились в Слободском и Вятском уездах. В описях других регионов России такой фамилии не встречал. Фамилия явно происходит от названия реки Молога. Такая река есть на границе Новгородской и Тверской земель, но есть и на Вятке - Молома. Иное окончание (МА) не должно смущать, так как оно местного вятско-пермского происхождения и означает "река" (ср. Лекма). В новгородском говоре река Молома наверняка называлась Молога, что значит "Малая" (в отличие от Вятки - Великой реки). На иностранных картах в устье Моломы есть город "Молома", южнее указан Котельнич. (Например, на карте Фредерика де Вита 1670г.; сведения о географии России доходили в Европу с опозданием, поэтому ситуация относится к более раннему времени - 15-16 в.) Это, несомненно, Новгородское поселение - город Вятка-Нукрат 14-15 веков. Итак, ватаман ушкуйников Игнат Молыгин был родом с Вятской Моломы.
О столкновениях на Вятке в 14 в. можно судить по таким отрывкам из ДТ:
"В 1374 году один отряд галиджийцев на 70 кораблях ограбил несколько русских городов и продал пленных в Казани, а другой ограбил Колын и на 20 взятых там кораблях прошел к Великому Болгару...
В 1378 году ушкуйники напали на Колын, но были наголову разбиты сыном Джилки Анбалом. Попавший в плен сын Абрама Васыл в случае сохранения ему жизни обещал выплачивать дань Державе через Колын и назвать своего сына именем тюрэ. Анбал пожалел разбойника и отпустил его, но когда в 1379 году подошел к Уч Кую за данью, то был вероломно убит ушкуйниками. Тогда же галиджийцы с джукетунцами (устюжанами) в числе 10 тысяч человек напали на лишенный лучших защитников Колын. Им удалось захватить здесь 120 кораблей, приготовленных для набега флота Кудаша на Сарай (имеется в виду подготовка к войне 1380г. с Тохтамышем на стороне Мамая) и прорваться на них и на вновь сбитых плотах на Агидель (нижнюю Каму)...
В 1391 году галиджийцы и ушкуйники вновь напали на Колын во главе с Васылом. Сын Анбала тюрэ Арджан бился за балик отчаянно и сразил убийцу своего отца Васыла, но принужден был, в конце концов, отступить. Сын Махмуд-Султана хан Бек-Дауд, получивший вместе с отцом город и округ Джури, отправился с 3 тысячами арских ак-чирмышей (черемисов) и казаков в Нукрат и вышвырнул разбойников вон. При этом пало до 5 тысяч галиджийцев и ушкуйников. Он остался здесь улугбеком с тысячью казаков, но через два года сын Васыла Анбал с галиджийцами вновь напал на Колын и пленил Бек-Дауда с 200 казаков. Махмуд-Султан отправился выручать сына и после ожесточенной стычки у города, в которой наши положили 1200 неверных, принудил Анбала к переговорам. Они закончились тем, что добрый хан позволил разбойникам беспрепятственно уйти прочь в обмен на сына и его казаков...".
Первое, на что нужно обратить внимание, это согласованные действия новгородцев и ушкуйников. Это разные "разбойники": одни обитают, очевидно, где-то в заволочье на Сев. Двине, а вторые - по ДТ на верхней Каме. Мы видим упорное желание ушкуйников и новгородцев закрепиться на Вятке. Главный объект их атак - Колын, что можно объяснить не только его стратегическим местоположением, но и тем, что этот город был опорой булгар и татар на Вятке. По всему видно, что им это удалось, хотя ДТ отрицает. Появление в начале 15 века новой крепости с новгородским названием Котельнич - свидетельство произошедших перемен. Складывается впечатление, что атаки ушкуйников на Колын шли не со стороны Моломы (отсюда приходили новгородцы), а с верховий Вятки, то есть, непосредственно со стороны "Учкуя" на верхней Каме.
"Русские приходят в северную часть Верхокамья не ранее конца XIV -
начала XV в...
...в XI-XII вв. Верхнее Прикамье было даннической
территорией Новгорода. С XIII в. на родановских поселениях появляется
появление славян в регионе. По-видимому, к этому времени здесь уже
существовали разрозненные туземные раннефеодальные княжества,
известные с XIV в. под общим названием Пермь Великая. Пока неясны ни
размеры, ни структура, ни степень "зрелости" этих образований, но вряд
ли они имели какие-то четкие признаки развитой государственности. С
началом массовой миграции русских в XIV - начале XV в. история Перми
Великой вступает в качественно новую фазу: возникают первые
поселения городского типа с участием коми-пермяков (Анфаловский,
Искор, Чердынь), ставшие центрами волостного характера, но
одновременно сохраняются и пермяцкие родовые "гнезда". Ядром
складывающегося полиэтничного государства являлась сравнительно
небольшая территория в низовьях рек Колвы и Вишеры и прилегающего
течения р.Камы, где особенно ощутимым было присутствие русских
поселенцев". (из диссертации Л. Д. Макаров)
Из цитаты не следует, что уже в 14 в. в указанном регионе проживали десятки тысяч ушкуйников-новгородцев (как об этом сообщает ДТ), хотя именно новгородцы первыми по археологии стали селиться на Каме. Сведения ДТ явно преувеличены. Кроме того, можно предположить, что не все русские на Каме были из Новгорода, зафиксирована некая группа русских неясного происхождения некоторое время проживавшая здесь в 14в. Отмечается схожесть верхнепермской русской керамики с вятской из г. Орлова. Сказанное может свидетельствовать о переселении части вятчан на верхнюю Каму и проживание их здесь в 14 в. в качестве ушкуйников.
Понятно, что ушкуйники могли устроить свои временные поселения в верховьях самой Вятки (скажем, в районе Нагорска), а затем захватить Вятские города расположенные ниже по реке. На стороне булгар появляются какие-то "казаки", но об этнической принадлежности их судить трудно. Имя командующего флотом - Кудаш - татарское. Можно видеть, что в столкновениях участвуют христиане и мусульмане. Известно, что при хане Узбеке (ум. 1341) влияние ислама в Орде возросло, соседний с Вяткой Булгар был древним центром мусульман, что, возможно, и было одной из причин ухода активной части христианского населения с Вятки. С началом смуты и ослаблением власти в Орде (1359г.) они стали с боями возвращаться на земли своих отцов, но для этого было необходимо ослабить потенциального противника. Понятно, что в этих отчасти грабительских походах участвовали не только потомки вятчан, но и другие жители Новгородской земли.
Ушкуи с их командами появляются в Новгородской земле вдруг, это был новый тип судов неизвестный ранее. Полагают, что основными отличиями ушкуя был его небольшой вес, средняя грузоподъемность (20-30 человек), продолговатый корпус, возможность движения в обоих направлениях. Эти качества позволяли преодолевать волоки между верховьями небольших рек и совершать неожиданные набеги, оперативный (без разворота судна) отход. Создать такое плавсредство могли только люди долгое время занимавшиеся речным делом, имевшие особый военизированный уклад жизни, и при том, изолированные от прямых речных путей сложными переволоками. Под все эти параметры попадают вятчане, какими мы их видим со страниц ДТ и наших летописей. Пути на север в Новгородские и др. русские земли требовал от них преодоление протяженных волоков: Молома-Юг, Летка-Луза, Кобра-Сысола, Чепца-Кама. Обходной путь через низовья Камы был всегда осложнен отношениями с булгарами и казанцами (вятчан пропускали только в случае особой нужды с их стороны или в периоды дружественных отношений).
В начале 14 в. произошли серьезные перемены: Устюг перешел под власть Москвы и Суздаля, путь с Новгородского Заволочья на Вятку оказался отрезан, что осложнило торговлю. Кроме того, в Орде усилилось влияние мусульман, неисключено появление в этот период сторонников ислама на Вятке, что могло вызвать некоторые трения. Всё это могло привести к переселению части вятчан (прежде всего, связанных с Новгородом) на Двину и другие северо-восточные Новгородские владения. Интересно, что здесь в 14 в. отмечается поразительный рост числа поселений. Зажиточная часть вятчан-торговцев могла квартировать в самом Новгороде.
Из анализа походов следует, что ватаманы набирали людей в Заволочье на Сев. Двине. Сюда же возвращались они после своих походов. Именно с Заволочья Москва и Новгород требовали 5000 р. (из общей суммы 8000р.) в 1385г. за погромы каких-то городов на Волге.
Основная масса переселенцев из восточных Новгородских земель могла появиться на Вятке (вернулась на родину отцов) примерно в 1380 г., что совпало с ослаблением региона после участия вятчан в Мамаевой войне и гибели большей части союзников Булгарии. Погром Вятки Тохтамышем в 1391 г. (по ДТ в нем участвовали булгары, а, по моему мнению, и Василий Московский, отступавший после проигранной битвы на Кондурче) можно рассматривать как ответный удар. Вятчане отсиделись в Перми (на Сысоле) и, собрав силы, погромили нижнюю Каму и вновь осели на Вятке.
В летописях (в том числе и ДТ) чётко различают ушкуйников от новгородцев, устюжан, вятчан и прочих речных добытчиков. Тогда как в работах многих авторов между ними ставится равенство. Это создаёт путаницу и скрывает суть явлений. Некоторые авторы однозначно отождествляют ушкуйников с новгородцами. Другие точно также поступают в отношении вятчан. Речным разбоем могли заниматься выходцы из разных мест, в разных регионах находились и их базы, - места зимовок. Надо учесть, что речные ватаги часто формировались для одноразового похода професиональными ватаманами по их личной инициативе или при получении от властей Новгорода "подряда на работу" (сбор дани, завоз товаров и продуктов издалека, охрана торговых караванов, карательные акции). После выполнения миссии наёмная часть ватаги рассыпалась по домам, при ватаманах оставалась лишь более-менее значительная группа постоянных спутников.
Настоящие "ведомые разбойники" на зиму прятались в глухих углах. Таким мог быть фигурирующий в ДТ "Учкуй" на верхней Каме, "где она поворачивает на юг". Однако, явных следов поселения здесь в середине 14 в. значительной массы новгородцев (десятки тысяч по ДТ) до сих пор не обнаружено. Городки верховий Камы той поры невелики, имеют смешанный состав населения. Заметный приток русских отмечается только в самом конце 14 в. - начале 15-го. Очень любопытным для нас является такой факт. Наиболее крупным городом 15-17 в. в этом регионе считается Чердынь (Троицкое городище). В непосредственном соседстве с ним располагалось другое более древнее поселение 9-14 в. под названием "Вятское городище". Раскопки его только начались, но уже можно считать, что здесь, по крайней мере в поздний период, жили русские. Не это ли и был "Учкуй"? Связи его с Вяткой видны из самого названия. Возможно, городище было заброшено с возвращением его жителей на Вятку.
Посмотрим еще два отрывка из ДТ:
"В 1409 году Анбал с 8 тысячами ушкуйников вплыл в Агидель с востока (место слияния Камы и Белой), а сговорившиеся с ним 5 тысяч галиджийцев (новгородцев) - со стороны Джун-Калы (Н. Новгорода). Когда Анбал завидел 80 кораблей сына Кудаша Субаша, то велел своим выйти на берег у Яр Чаллов (Наб. Челны), а затем, под видом вылазки, выбрался из разбойничьего лагеря и сдался внуку Алая, сыну Гали-Джуры Еникею и Субашу. Ушкуйники пришли в сильнейшее замешательство; а когда Субаш вытащил из кораблей пушки и сделал по разбойничьему стану несколько залпов, в ужасе сдались. Сдав пленных подоспевшему Буртасу, Субаш стремительно поплыл навстречу галиджийцам. Те успели сжечь Сэбэрче, зато у Чыбык-сар и Биш-Балты (Чебоксар и окрестности Казани) не поживились ничем и подплыли к месту слияния Кара-Идели с Агиделью (Волги и Камы) одновременно с Субашем. Салчибашы отправил на дно с треть галиджийцев, а остальные в панике поплыли на Русь...
Анбал принял ислам и поступил на службу Державе. Буртас зимой сходил с ним к Уч Кую и сжег все тамошние остроги. Людей там оставалось тысяч тридцать, и они все бежали из своих домов и перемерли в лесных чащобах. На следующий год сардар вновь сходил к Уч Кую, но увидел безжизненное пепелище. С разбойничьим гнездом было покончено, и галиджийцы, потеряв лучших своих воинов, также присмирели...
В Нукрате (в 1439 г., когда власть в Казани власть захватил хан Улуй-Муххамед с сыновьями) пришлось ставить улугбеками потомков Султан-Мамета и его сына Бек-Дауда, ибо местные тарханы - потомки Садыка, Анбала и Мер-Чуры - не желали подчиняться друг другу. А первым улугбеком был сын Бек-Дауда Даиш-Султан, затем - его сын Тахта, и последним - сын Тахты Кул-Мамет...".
ДТ не говорит о смерти Анфала Никитина на Вятке в 1421 г. Но его потомки здесь обосновались. Анфал перешел на сторону булгар (вероятно, попав в плен) и водил их на Уч-Куй. Однако его потомки и, похоже, приближенные к нему люди, обосновались на Вятке.
Под 1470 г. в ДТ описан совместный поход казанцев и вятчан на Сарай:
"...кан велел своему Нукратскому улугбеку Тахте направить на Сарай по воде колынский флот с хорошими нукратскими стрелками. Флот, в котором была тысяча колынцев и две тысячи стрелков, возглавили потомок Садыка Битька и потомок Анбала Ганикей, а стрелков - потомок Мер-Чуры Бака-Даиш...".
Как видим, у вятчан с домонгольских времён был свой флот, которым командовали потомственные ватаманы. Улугбек Нукрата Тохта - это, скорее всего, представитель казанского хана располагавшийся, вероятно, в Колыне (о Казанском после на Вятке есть сведения в наших летописях). Можно также заметить, что потомки первых вятчан (Мер-Чуры и Садыка) уживались с потомками Анбала, прибывшего на Вятку в конце 14 в. Поначалу они, похоже, конфликтовали, но впоследствии более-менее мирно соседствовали каждый в своём регионе Вятки. В обоих отрывках, как и в грамотах московских князей 15 в., мы видим деление Вятской земли на три части. Потомки новгородца Садыка явно сидели в устье Моломы, мусульмане - в Карино. Для людей Анфала остается Микулицын город. Итак, исходя из этого, на Вятке можно очертить три отчасти самостоятельных территории: волость Садыка с центром Колын в устье Моломы (включая Орлов?); Микулицкая волость ушкуйников Анфала (включая Кошкаров?); Каринская волость вдоль Чепцы (потомки булгар-мусульман, Мер-Чура, Арские князья).
О ситуации на Вятке в районе Никульчино и Слободского в ДТ информации практически нет. Лишь один раз упомянутая Колын-кала может относиться к Слободскому городу. Это умолчание наводит на мысли о существовании достаточно независимой от булгар и казанцев территории в северной части Арской земли. Основное население здесь до 15 века составляли финно-угры и коми-пермяки. Русскоязычное население проживало в нескольких городках, расположенных в основном вдоль правого берега Вятки. Приток ушкуйников и новгородцев во второй половине 14 в. изменил этническую ситуацию, регион окреп, русифицировался и, вероятно, христианизировался. Появилось сельское русское население, продолжилась тенденция к замене финно-угорских народов славяно-русскими. Однако полное вытеснение аборигенов-язычников со средней Вятки на восток в окрестности Чепцы произошло уже в 16 в.
Описания ДТ нравов и порядков Уч-куя очень схожи с вечевыми новгородскими и, вероятно, вятскими в 15 в. Скорее всего, булгары наблюдали их не в далеком и враждебном Уч-Куе, а на Вятке, где поселелись более-менее лойяльные им ушкуйники Анфала. По моему мнению, это были потомки покинувших Вятку в начале 14 в. Разумеется, вместе с ними на Вятку пришли и другие русские из Новгородской земли.
Об авантюристе беглом новгородском воеводе Анфале Никитине можно посмотреть здесь: http://www.booksite.ru/fulltext/nikol/s ... rina/2.htm -
"Внезапное нападение на владения Новгорода (в 1401 г.) первоначально принесло удачу, однако устюжане вскоре помирились с новгородцами и Анфалу со своими людьми пришлось покинуть пределы Поюжья (река Юг) и по реке Лузе уйти на реку Летку. Здесь, при впадении последней в Вятку, знаменитый ушкуйник основал свою последнюю вотчину.
Став вятчанином, Анфал вскоре снова оказался в числе главных организаторов очередного рейда ушкуйников в пределы Волжской Булгарии, но военное счастье изменило ему и там: экспедиция 1408 - 1409 годов потерпела неудачу, а сам он очутился в Орде в качестве именитого пленника. Новгородская Четвертая летопись оставила по этому поводу краткое сообщение: "В лето 6917. Ходи Анфал на Болгары, и тамо убиша его". Причина появления записи о гибели строптивого новгородского боярина вполне объяснима: официальный Новгород его, мягко говоря, недолюбливал. В действительности же Анфалу, уже в который раз, удалось каким-то образом вывернуться и из этой сложной ситуации.
Развязка наступила позже. Вологодская летопись за 1418 год сообщает: "Того ж лета убиен бысть Анфал и сын его Нестор на Вятке от Михаила Розсохина июня в 11 день".
Что же произошло на далекой Вятке в тот злополучный день? Быть может, ответ следует искать в событиях предшествующего 1417 года. В тот год великий князь Василий Дмитриевич повелел своему брату Юрию Дмитриевичу "воевати Двинскую землю". Устюжские, галицкие и вятские дружины под руководством воевод великого князя Глеба Семеновича, Семена Жадовского и Михаила Розсохина успешно "повоевали всю землю Двинскую и бояр новгородских много поймали и откуп на них имели...". Летописец не указывает в числе предводителей этого похода Анфала Никитина, но можно предположить, что и он не остался в стороне.
На будущий 1418 год у победителей Подвинья, возможно, существовали широкие планы совместных действий на территории Волжско-Камского региона...
Наместник великого князя в Устюге Василий Сабуров и Анфал подготовили поход, однако осуществить его им так и не удалось. Устюжская дружина, пройдя через Лузу и Летку и миновав владения Анфала, подходила к Вятке, где, по договоренности, должна была соединиться с вятчанами. Анфал же со своим отрядом, вероятно, прибыл в Вятку раньше, поскольку должен был обговорить с предводителем вятчан - новгородским боярином Михаилом Розсохиным - детали предстоящего похода и распределить роли. Видимо, новгородские бояре, перешедшие на службу к великому князю московскому, так и не сумели договориться: никто не хотел терять власть и связанные с ней привилегии. Спор и ссора завершились убийством Анфала, его сына Нестера и части анфаловой дружины. А в ночь на 26 июня (по новому стилю) под стенами Вятки началась настоящая резня: прибывшие устюжане и люди Анфала схватились с вятчанами, и пролилось много крови. Стычки продолжались и в последующие дни: под селом Истобенским и Котельничем нашли свою смерть немало устюжан, в том числе и их предводитель Василий Сабуров".
Трактовка событий вольная, но интересно, что автор предполагает поселение Анфала на Вятке и его ссору с другими вятчанами. Более вероятно, что Анфал сговорился с устюжанами, которые пошли от Устюга по обычному пути Юг-Молома к усть Моломы. Анфал со своими людьми спускался с верховий Вятки (возможно, в районе Нагорска или Шестаково он имел свой городок, но нельзя исключить его проживание в этот период в Слободском или Никулицыне). Где-то в устье Моломы произошло сражение, возможно даже несколько стычек в двух-трех местах. Анфал хотел разгромить сторонников Новгорода (потомков Садко-Садыка) и прочих своевольных вятчан, узурпировать власть в регионе, но потерпел провал. Сообщение ДТ о том, что одной из Вятских областей управляли потомки Анфала скорее относится к началу 15 в., - после громкого поражения от Рассохина их влияние весьма сомнительно. Одновременно с этим Вятка наверняка окончательно освободилась от опеки Москвы, Новгорода и булгар-татар. То есть, событие в 1418 г. произошло историческое.
К концу 14 в. Волжская Булгария, вследствие обрушившихся на нее со всех сторон ударов, как государство фактически перестала существовать. Новгородцы, устюжане, ушкуйники, вятчане, ордынцы, Москва и Тамерлан сделали свое дело. Казань же еще была слаба, хотя именно сюда стекались уцелевшие народы и племена Булгар. С началом 15 в. возобновилась смута в Орде и у ее вассалов. Всё это способствовало росту самостоятельности Вятской земли, хотя Московские князья в расчетах на будущее делили ее меж собой. Лишь после захвата власти в Казани Улуй-Муххамедом в 1439 г. Вятка формально обрела "покровителя" или, правильнее, сильного соседа-союзника. Впрочем, это касалось в основном территории ниже Котельнича по реке. Казань и Москва в виду Столетней борьбы нуждались в союзной или, хотя бы, нейтральной Вятке, которая до поры извлекала выгоду из этой ситуации.
Первоначальные укрепления Нижнего Новгорода
Дополнительные данные о положении валов и рвов древней нижегородской крепости были получены в 1963 г. в ходе археологических наблюдений за крупными земляными работами в кремле, связанными с прокладкой канализации и газовых магистралей. В результате было установлено наличие глубокой выемки - рва, проходящего плавной дугой внутри кремля мимо Пороховой, Дмитриевской, Кладовой и Никольской башен. Этот ров был окончательно засыпан в конце XVIII - начале XIX веков. В двух разных местах траншеи пересекли ров в поперечном направлении. Благодаря этому удалось получить данные о его ширине. Она составляла 25 метров - примерно столько же, сколько и в сохранившейся Городецкой крепости (В Городце, в верх по Оке, ширина крепостного рва на самом мощном участке составляет 23,7 м при глубине 6 - 8 м и высоте вала - 12 м). Примерно такими же данными характеризуется и древняя Нижегородская крепость.
В ходе последовавших вражеских нашествий и частых пожаров Нижегородская дерево-земляная крепость неоднократно разрушалась. Крепость много раз перестраивали, но вал и ров оставались, видимо, без изменений. Огромные валы и рвы характерны для русских крепостей, построенных в период, предшествовавший татаро-монгольскому завоеванию. В XIV-XV веках в центральной полосе Руси таких валов и рвов уже не сооружали. Перестали в то время строить и крепости округлых очертаний - наметился переход к их "регулярной" - прямолинейной планировке. Все это позволяет относить приведенные данные к первоначальным нижегородским укреплениям.
Древние укрепления Нижнего Новгорода имели округлые очертания и, видимо, не спускались к подножью кремлевского холма. Площадь защищаемой ими территории составляла около 7-8 гектаров (первоначальная Москва - 7,1 га, Псков - 4 га).
Сведениями об устройстве стен и башен первоначального Нижнего Новгорода мы не располагаем. Можно только предполагать, что стены первоначального Нижнего были сходны по устройству со стенами Городецкой крепости. В Городце, судя по профилю вала, стена была выполнена в виде "городни" - цепи составленных между собой узких срубов шириной около 1,2 - 1,5 метра. Такое устройство предполагает наличие ходовой площадки на поверхности стены и более высокой передней стены с "заборолом", укрывающим защитников от поражения противником.
http://www.detskiysad.ru/raznlit/kreml03.html
Из работы Е. Харина "Ушкуйники и Вятская республика"
Название "ушкуй" выводят из разных языков, внятного объяснения его происхождения пока нет. Заметим, булгарский летописец косвенно признаёт слово "ушкуй" вятским. На мой взгляд, коренного вятского жителя, просматривается близость со словом "узкий". Эти суда издалека выделялись своей узкой формой, за что и получили соответствующее прозвище, по-вятски слово "узкий" звучит почти как "ушкой" (так говорили ещё недавно наши старики). Для примера перехода звука "З" в "Ш" приведу пару местных топонимов: Азлань - Ашлань. Можно сюда добавить и два варианта названия старой Казани (по булгарской и русской летописям), - Учель и Ошель. Весьма близки к данной ситуации названия двух булгарских городов - Казан(ь) и Кашан.
Впервые Анфал Никитин оказался объектом внимания летописцев в 1360 г., когда, по свидетельству составленного в 1440-х гг. Рогожского летописца, опиравшегося в сообщениях за вторую половину XIV в. на тверской 'Свод 1409 г.'3, '...Новъгородци и Великого Новагорода оушкоуиници разбоиници взяша градъ бесерьменскыи на реце на Каме, нарицаемыи Жюкомень...'4. Новгородская Четвертая (сер. XV в.) и Софийская Первая (2-й пол. XV в.) летописи уточняют, что тогда '...взяша Новгородци Жюкотинъ и много бесерменъ посекоша, мужеи и жен'5. Никоновская летопись середины XVI в., использовавшая, как известно, не дошедшие до нас летописные произведения6, дополняет, что 'Великого Новагорода разбоиници' не только 'множество татаръ побиша' в Жукотине, но и 'богатьства ихъ взяша'7. Летописный Сокращенный свод конца XV в. и Архангелогородский летописец начала XVII в. поясняют, что 'того же лета болярин Великаго Новагорода Анфал Микитин ходил ратью на Кумада (надо: Каму.- В.Н.), взял город Жукотин и много бесермен побил' 8. Разграбленный ушкуйниками болгарский город Джукетау (варианты: Жукотин, Жюкотин, Жюкомен) занимал высокий мыс, образованный коренным левым берегом реки Камы и её левым притоком Килевкой9.
Вплоть до конца XIV в. Анфал Никитин исчезает со страниц памятников письменности. В 1397 г., читаем в Новгородской Первой летописи младшего извода, 'насла князь великыи Василии Дмитриевич за Волок на Двину бояръ своих, Андрея Албердова съ другы, ко всеи Двиньскои слободе, а повестуя имъ тако: 'чтобы есте задалеся за князь великыи, а от Новагорода бы есте отнялеся, а князь великыи от Новагорода хоцет васъ боронити, а за вас хощеть стояти'. И двиняне, Иван Микитинъ и бояре двиньскыи и вси двиняне за великыи князь задалеся, а ко князю великому целоваша крестъ; и князь великыи на крестъномъ целованьи у Новагорода отнял Волокъ Ламьскыи и с волостьми, Торжокъ с волостьми, и Вологду и Бежичькыи Верхъ; и потомъ к Новугороду съ себе целование сложилъ и хрестьную грамоту въскинулъ, а новгородци съ себе целование сложиле и грамоту крестъную князю великому въскинуле' 33. Переход 'Двинской слободы' (самоуправлявшего мира Двинско-Важской земли) под великокняжеский патронат был скреплен пожалованием в 1397 г. великим князем Василием Дмитриевичем всему двинскому обществу уставной грамоты, которая, сохраняя основы местного общественного уклада и управления, заменила институт двинских посадников (утверждаемых Великим Новгородом) великокняжескими наместниками (назначаемыми Москвой из числа как местных бояр, так и служилых московских князей) 34.
В 1861 г. вологодский краевед В.А. Попов (1828-1867) уведомил краеведческую общественность, что, по сви-детельству столетнего старца, в упраздненной в 1764 г. Дуниловской (Даниловской) пустыни, воздвигнутой на левом берегу Юга в семи верстах от устья притока Анданги, хранилась древняя рукопись, содержащая записи преданий о жизни и деяниях Анфала Никитина. Некоторые из преданий старец поведал В.А. Попову. Из них явствует, что Анфал, убегая от своих преследователей, перешёл с Ваги на Сухону и вдоль неё двинулся к Устю-гу. Разбитый дружиной Якова Прокофьева у Медвежьей горы, что в семи верстах от Пушмы, он с остатками своего отряда, по словам Царского списка Софийской первой и Никоновской летописей (подтверждающих в этой части слышанное В.А. Поповым предание), 'убежалъ въ городъ Устюг'52, в котором, судя по легенде, не задержался, а стал подниматься вверх по реке Югу. Спустя какое-то время он и его спутники встретились с вятчанами, заселявшими берега Вохмы (правого притока Ветлуги) и её правого притока Вочи и Моломы (пра-вого притока Вятки). Затем опальный боярин продолжил путь вверх по Югу и остановился в глухих таёжных чащобах Андагских, там, где лесная речушка Анданга впадает справа в Юг 53. Ниже Анданги в реку Юг влива-ется небольшая речка, именуемая ныне Сторожевой. Предание гласит, что у её устья находился сторожевой пост Анфала, обеспечивавший безопасность двинским беглецам 54.
Недолго скрывался Анфал в верховьях Юга. По всей видимости, уже в 1400 г. он был принят в Москве, а в сле-дующем 1401 г. 'на миру, на крестъном целовании, князя великаго Василья повелениемъ Анфалъ Микитинъ да Герасимъ Рострига съ князя великаго ратью наихавъ воиною за Волокъ на Двину и взялъ всю Двиньскую землю на щит без вести, в самый Петровъ день', то есть 29 июня58. Архангелогородский летописец начала XVII в. до-полняет новгородский текст уникальными подробностями, называя Герасима Ростригу 'братом' Анфала Ники-тина и отождествляя 'великокняжескую рать' исключительно с 'устюжанами'59. Агрессия сопровождалась обычными (а по догадке В.Н. Вернадского, 'вероятно, подсказанными озлобленным 'эмигрантом' Анфа-лом'60) для подобных акций издевательствами, грабежами и жестокими расправами: 'Крестианъ повешалъ, а иных посекле, а животы их и товаръ поимале' 61. Иначе записано в Никоновской летописи: великокняжеские ратники 'воеваша и плениша, и церкви пограбиша и манастыри, и много христианъ мечю предаша, а иныхъ на древиахъ повешаша' 62.
4 апреля 1696 г. в связи с закладкой каменного Хлыновского Богоявленского собора, построенного через два года вместо прежнего деревянного, первое храмовое здание которого было воздвигнуто не позднее XV в., нача-лось заполнение нового церковного поминальника. Среди записей, перенесённых из старого синодика в новый, имеется и такая: 'Сабурова дружина 6924-го (1418.- В.Н.) года ж: Айфала, Стефана, Нестора, Матфея (дваж-ды), Григория, Иоанна, Пагкратиа, Исаакиа и иже с ними оубиенных. Убилъ на Вятке Михаило Росохинъ ж' 116. В помяннике Подчуршинской Рождественской церкви середины XVIII в. значилось: 'Сабурова дружины Ан-фала, сына его Стефана, Нестора, Феодора, Матфея (2-жды), Григориа (2-жды), Иоанна, Пагкратиа, Исакиа и иже с ними 9 000 убиенных под градом Хлыновым' 117.
С 1397 г. Анфал Никитин верой и правдой служил великому князю Владимирскому Василию Дмитриевичу (1389-1425). Два поколения семьи двинских бояр Никитиных с завидной (достойной лучшего приложения) настойчивостью стремились вывести Двинскую землю из-под юрисдикции Господина Великого Новгорода и передать ее в прямое великокняжеское управление. Придя летом 1418 г. на Вятку в составе 'Сабуровой дружины', Никитины выполняли политическую волю Василия Дмитриевича, на что косвенно указывает имя дружинного предводителя. Сабуровы вели родство от костромского боярина Дмитрия Зерна, известного с начала XIV в. Его внук Фёдор Иванович имел прозвание Сабур. В 1380 г. храбрый костромич Фёдор Сабур сражался на Куликовом поле и после битвы 'два сына боярские костромичи, а имя единому Собур, а другому Григории Холпищев', нашли великого князя Дмитрия Ивановича 'под березою под ссеченою, ранена, велия кровава, во единои срачице седяша'. Василий I ввёл Фёдора Сабура в Боярскую Думу. О близости его к великому князю говорит тот факт, что он удостоился чести быть свидетелем при составлении второй (1419/20 г.) и третьей (1423 г.) духовных завещаний Василия Дмитриевича 124.
В 1419/20 г. Василий I в своей духовной пересмотрел вопрос о престолонаследии в пользу сына Василия, с чем не мог согласиться Юрий Галицкий, вошедший в союзнические отношения с независимой Вяткой. Для Москвы было жизненно важным не допустить усиления военно-политических позиций галицко-звенигородского правителя, особенно за счёт таких умелых и мужественных ратоборцев, каковыми по праву считались вятчане, стяжавшие громкую славу во многих военных походах. Не надеясь на сговорчивость вятских властей, Василий Дмитриевич отправил на Вятку крупные военные силы, поручив командование одному из наиболее доверенных своих бояр Ф.И. Сабурову. Включение в состав экспедиции популярного и весьма авторитетного среди лиц новгородского происхождения Анфала Никитина следует, очевидно, расценивать, как косвенное указание на то, что главной целью вятской миссии Ф.И Сабурова являлось насильственное свержение правительства Михаила Рассохина и передача власти легендарному ушкуйнику, известного своими промосковскими настроениями 126.
Но вечевая Вятка не желала быть послушной служанкой Москвы. Поддержанный вятчанами Михаил Рассохин дал сражение 'Сабуровой дружине' и разбил её. По данным вятских поминальников, на поле брани остались лежать до 9000 павших бойцов, в том числе - Анфал (Афанасий) и Нестор Никитины. В XV в. вятчане неоднократно ратоборствовали с москвичами, зачастую побеждая их, но более никогда не вносили имена погибших великокняжеских ратников в свои синодики. Так они поступили в первый и последний раз в своей истории после июльской битвы 1418 г. Причина тому одна: среди павших оказались пришедшие с Анфалом 'новгородские беглецы', доводившиеся вятчанам родственниками, друзьями-товарищами, знакомыми и просто земляками. Наиболее известные из них названы в синодиках поименно. Эту баталию вятчане справедливо расценили как инспирированное официальной Москвой братоубийственное побоище, жертвы которого подлежали вечному поминовению. Согласно летописям и ранним синодикам, кровополитная сеча произошла 'на Вятке', то есть, как верно подметил ещё А.С. Верещагин, не под городом Хлыновым, а где-то на Вятской земле 127.
Место погребения Афанасия Никитина и его земляков-соратников достоверно не известно. Последним приютом легендарного ушкуйника устюжские предания называют загадочную 'Анфалову могилу', что в семи верстах от Дуниловой пустыни, недалеко от впадения Анданги в Юг. Его верные сподвижники якобы основали здесь несколько селений, известных во второй половине XIX в. как 'Андангские починки' 128, по поводу коих Г.Н. Потанин как-то заметил: 'Куревин починок, Завражье село, Старишна, Сорокина и Высокая... лежат на реке Юге, а не на Анданги' 129. К тому же, передают краеведы, 'здесь, в 40-50 метрах от современной дороги на Дунилово, сподвижниками Анфала был воздвигнут памятно-поминальный крест, к которому, по местному преданию, приходили сестра Анфала Ольга (по другой версии, это была его жена, имя которой предание не сохранило) и жены его соратников для поминовения погибших. Женщины протоптали в лесу прямую тропу. Эта тропа, протянувшаяся до Пермасских починков, до сих пор зовётся 'бабьей дорогой' 130. Кстати сказать, в недалёком прошлом, на левом берегу речки Маёвги (правом притоке Юга), ниже её правого притока Плоской, стояла деревня Анфалово.
С именем Анфала Никитина приуральские предания связывают основание 'Анфаловского городища' в верхнем течении Камы, который локализуется местными исследователями то в трех километрах от чердынского села Пянтег (Пянтежское городище) 131, то на левом берегу Камы в районе села Долды, напротив Чердыни 132, то 'в окрестностях села Бондюг Чердынского района Пермской области, около которого найдены русский меч, обрывки кольчуги и клад русских монет XV в.' 133, то в устье Лызовки (правом притоке Колвы, впадающей справа в Вишеру), ниже которого 'примерно в пятистах метрах, на берегу Колвы', имеется средневековое Лобанихинское городище, отождествляемое с 'городком Анфаловским' 134. 'С именем Анфала,- отмечал В.А. Оборин,- возможно, связано название Анфаловского лога около Чердыни, озера Анфаловского и фамилии Анфаловых в этом же районе' 135. Наконец, заметим, что в 1622/23 г. в Шестаковском уезде 'подле Вятку реку' находилась деревня Анфаловская 136. Быть может, эта деревня и есть та самая, о которой предание гласит, что при впадении Летки в Вятку 'знаменитый ушкуйник основал свою последнюю вотчину'137.