Аннотация: Критика Вятской историографии, "Повесть о стране Вятской" и "Сказание о вятчанех", об имени "Хлынов" и многом другом.
Вопрос о достоверности письменных источников, а, в конечном счете, мы пользуемся в ос-новном ими, очень серьезен. Как говорят, бумага все стерпит, а тем более, виртуальная за-пись. Но иного пути в изучении истории у нас (заинтересованных любителей) нет. Степень достоверности доступного материала различна.
1. Наиболее точными считаются норративные документы (государственная деловая перепис-ка, указы, законы, договоры, грамоты, акты, переписи и т. п.). Однако многие из них дошли до нас в списках-копиях, которые могут содержать ошибки, пропуски и заведомые подделки.
2. Церковные документы. Более надежна, опять же, внутренняя документация (послания ми-трополитов, хоз. книги, решения соборов). Ненадежны жития святых и подобная литература общего пользования.
3. Почти все русские летописи описывающие события 12-15в. существуют в поздних спи-сках и сводах на бумаге 16-17в. От сер. 15в. уцелел лишь один Рогожский летописец (как раз в нем есть кое-что уникальное). Во второй пол 15в. местное летописание в отдельных регио-нах было повсеместно прекращено, старые летописи свезли в Москву, где на их основе нача-лось составление промосковских сводов. Ясно, что правду там нужно искать по крупицам, особенно пострадали записи, начиная с 1237г. Целые погодные куски заменялись поздними вставными нравоучительными 'повестями'. (Уже Рогожск. лет. имеет подобные лакуны, ве-роятно, первая тотальная правка происходила еще при Тохтамыше и Василии 1). Поздние местные 'летописи' 18в. типа Устюжской сохранили некоторые ценные подробности, но промосковская линия в них довлеет.
4. Иностранные источники более надежны, так как дают независимый взгляд со стороны, но осведомленность их часто недостаточна, отсюда ошибки и фантастичность некоторых сооб-щений (особенно карт). Кроме того, все они доступны нам в переводах, а перевод может быть с точностью до наоборот. Нек. очень интересные документы до сих пор не переведены (например, Византийские).
5. Работы и книги по истории. Советского периода выхолощены и идеалогизированны. До-революционные устарели. Последних 20 лет более надежны, но повилось много псевдоисто-риков типа Фоменко и еще хуже.
6. Булгарские хроники. На мой взгляд, в основе их лежат реальные старые рукописи и преда-ния, но много наслоений, выдумок и преувеличений. В целом, это идеалогизированные про-булгарские учебники истории, но в них есть уникальные подробности.
Как же быть? - Все проверять, не доверять ни одному слову, сказанному или написанному. Многое можно проверить по результатам археологических исследований. Но знаем мы о них опять же, по письменным отчетам. Наиболее надежны справочники, диссертации и ученые статьи. Правда, любые арх. знания всегда не полны. Более надежны исследования постсовет-ского времени.
Археология прежде всего, но опять же, мы имеем дело с отчетами археологов, а в них многое субъективно и в сов. время прошло цензуру. Топонимика интересна, но основываться только на ней рисковано, трактовка имен у исследователей очень разнится. Даже лингвисты спорят др. с др. Поэтому можно доверять лишь статистически значимым распределениям топонимов. Например, на Вятке есть группа названий деревень с окончанием ЩИНА (десятки в сев-зап. части). Подобное встречается только в пограничье Беларуси и Пскова, и кустами возле Новгорода. Что-то это значит, но что определенно, - сказать пока затруднительно. В ДТ, кстати, упомянуто, что на Вятке возле Колына в 12в. поселили 500 пленных новгородцев, это как раз местность с характерными топонимами ЩИНА в междуречье Моломы м Великой.
Этнография (иучение культур и традиций народов) очень важна, но заимствования бывают иной раз столь велики, что два разных народа могут выглядеть чуть ли не братьями. А это может быть лишь результат проживания в одних условиях, в соседстве, иногда обмен людьми (имею в виду казаков и горцев, донских казаков и татар). Вообще, то что есть ныне, не означает, что так было сотни лет назад. Многое было иначе.
Гипотеза о связи древних приокских вятичей с Вяткой и вятчанами была почти очевидной в прошлом, да и как иначе объяснить поразительное сходство имен? Но в последствии, в виду отсутствия ясных археологических подтверждений, её отбросили. Возобладала другая версия заселения Вятки - Новгородская, по Повести о стране Вятской (ПСВ). Созвучность Вятичи-Вятчане посчитали случайностью. Само же имя Вятка до сих пор не имеет внятного объяснения. (Извините за преподаваемые "азы", расчитываю, что читать будут малосведущие сограждане, а потому начнём с нуля.)
Но и с новгородской гипотезой не все просто. Археология дает достаточно много предметов аналогичным найденным при раскопках в Новгороде, но они общерусские, да и в ранних слоях городищ (10-13 в.) их маловато. Зато много финноугорского материала, а славянские вещи не северного типа. Поэтому многие историки пришли к выводу о смешенном характере заселения Вятки славяно-русами: в 12-13 веках - беженцами из Владимирской руси, а в 14-15 веках сюда прибыли люди из Новгородской земли, в том числе, ушкуйники. При этом расселялись они на уже частью обжитых финноуграми городищах, отчасти смешиваясь с местным населением, отчасти враждуя с ним.
Встает вопрос о принадлежности Вятки, так как большинство историков ныне сомневаются в ее полностью независимом существовании в продолжении 3-4 веков. Хотя такая версия в прошлом была почти общепризнанной. Действительно, официально Вятка была присоединена к Московии только в конце 15 века, и то силой, после нескольких безрезультатных походов. Есть мнение, опирающееся на кое-какие документы, что Вятка с 1370-х годов принадлежала Суздальским князьям, а затем Галицким и Казани. Радикальную гипотезу высказал недавно С. Серкин в своей книге "Тайны земли Вятской". Вслед за новомодным булгарским сводом Джагфар Тарихы (ДТ) он считает, что Вятка испокон веков принадлежала Волжской Булгарии, но была в 1478 году по договору передана Москве. Ничуть не сомневаюсь, что сильные державы делят более мелких соседей, правда иногда как шкуру неубитого медведя. Вятка была лакомым куском, но одновременно и костью в горле. Дело в том, что через Вятку и ее приток Молому проходил стратегически важный в некоторые периоды истории Восточной Европы запасной путь, соединяющий Скандинавский и Русский север с югом Волги. Основной путь через верхнюю Волгу с 12 века перехватили русские князья. Булгарам и новгородцам хотелось торговать без посредников. (Был ещё обходной путь по Каме, но он очень труден.) Можно предположить, что после некоторых выяснений отношений, Вятке в 12-13в. был придан статус нейтральной, буферной области между Новгородцами и Булгарами.
Её задачей было осуществление взаимовыгодных торговых связей между этими странами. Основу этому заложил Новгородский купец Садко (Садык), поселившийся на Вятке. Если взглянуть на карту, станет ясно, что главным форпостом на Вятке в ту пору (в 12-14 веках) было Ковровское городище в 7 км к северу от Котельнича в устье Моломы, оно же город Колын в Джагфар Тарихы.
С. Ухов совершенно недоверяет нашей Вятской библии (ПСВ), считает ее полностью мифологическим произведением, непригодным для изучения начальной истории региона. Должен согласиться с этим почти полностью после всех моих попыток как-то увязать ее сообщения с археологией и другими данными. ПСВ нечто вроде катренов Нострадамуса. Задним числом в них можно разглядеть "гениальные предвидения", но предсказать по ним ближайшее будущее почти невозможно.
Свои выводы о несостоятельности ПСВ С. Ухов доказывает, в частности, отсутствие "новгородских" и финноугорских топонимов на средней Вятке. Их действительно немного. Но топонимы довольно спорная субстанция, многие можно трактовать по-разному. По моим разысканиям, непрофессиональным, новгородские топонимы (с окончаниями -щина, -цы и др.) сосредоточены в основном в районе Слободского и Шестаково, а также к северу от Котельнича. Здесь же были найдены характерные новгородские орудия труда - Кочедыги. Так что новгородцы, все-таки, у нас отметились. О проживании на Вятских городищах вотяков-удмуртов говорится в их преданиях и др. источниках, отмахнуться от которых никак нельзя.
С появлением Истории Джагфара над Вятской средневековой историей нависла серьезная туча. Полная не разработанность данной темы в соединении с труднообъяснимыми в рамках существующего летописного мифа "Повести о стране Вятской" археологическими материалами, поставили в тупик практически всех наших историков и краеведов. Проще всего закрыть глаза и все отрицать. Но долго так оставаться не могло. И вот появилась книга С. Серкина "Тайны земли Вятской". Жаль, что мало кто ее прочел. Там много истины. Но мало патриотизма. Это противоречие как раз и заставило меня (пишет Е. Харин) попробовать увязать казалось бы несоединимые факты и мнения. Так появилась Булгарская Арсания - Третья Русь, - родина ушкуйников и казачества. Думаю, после такого меня скорее могут обвинить в русском шовинизме, чем в обратном.
Обширные цитаты из ДТ (за которые меня критикуют) вызваны только одним обстоятельством: практически полным отсутствием иных материалов по Вятке ранее 1374г. и фрагментарностью последующих сообщений. Археология же свидетельствует следующее:
- полноценные города появляются у нас на рубеже 13-14в.;
- по городу Хлынову нет надежных находок и документов ранее 16в.;
- на городищах в устье Моломы много булгарской и золотоордынской керамики и др. находок, плюс, так называемая особая "славяноидная" керамика (предположительно, славяно-финская);
- феномен Чуршинского городища (уникальность на сотни км);
- раскопки поселения в Орлове (мужчина русский, его жена по женским украшениям финноугорка);
- феномен Никульчинского городища (много оружия, необычные захоронения) и др.
Сообщения булгарских хроник о Вятке имеют следующие арх. подтверждения (очень крат-ко):
- арх. Л. Д. Макаровым выявлено две отдельных арх. волости, причем, в одной из них бул-гарских находок заметно больше;
- В Джагфар Тарихы описан главный вятский город Колын, который публикаторы-комментаторы отождествили с нынешним обл. центром Киров (ранее Хлынов и Вятка). Од-нако по описанию укреплений и расположения этот город более похож на систему городищ в устье Моломы (там буквально сходятся многие детали, география региона, характер укреп-лений, этническая принадлежность и др.). Однако, как видно, публикаторы ДТ не знали о всех этих подробностях, а то бы не приминули воспользоваться сенсационной новостью, что главный вятский город был в другом месте; все это свидетельствует о достоверности хотя бы некоторых сведений. (Хлынов по археологии и другим данным был построен уже при новой Московской власти как раз посредине между двумя вятскими волостями-республиками. По-нятно, что такое открытие многим у нас не нравится.);
- археология домонгольской Казани и ее округи свидетельствует, что город существовал до конца 13в., то есть не был взят монголами в период их натиска в 1236-41г. Добавлю, что ук-репления этого города имеют черты сходства со Староладожской каменной крепостью, а та - с Маравскими славянскими. У внутренних булгар города в ту пору были деревянные (Бул-гар, Биляр - кроме некоторых зданий). Да и мусульманские могильники появляются в Прика-занье только в конце 13в. Вероятно, сюда бежали булгары с юга.
С. Серкин о ПСВ
(из книги "Тайны земли Вятской)
Автор в данной работе достаточно убедительно и разносторонне доказал, что "Повесть о стране Вятской" является всего лишь мифом, созданным по прошествии некоторого времени после присоединения Вятской земли к владениям великого князя Московского Иоанна III. Этот миф, по замыслам его инициаторов, был необходим для должного понимания обществом хода исторических процессов, происходивших на Вятской земле, вернее, первоначального заселения её русским народом.
Совершенно неслучайно в нём не нашёл отражёния, предшествовавший русской государственности булгарский период. Частые кровопролитные войны между Московским княжеством и Казанским ханством (1439-1556гг.), приведшие к большим потерям с обеих сторон, память об этих лихолетиях, незалеченные раны телесного и духовного характера, а главное, доказательства приоритета в заселении Средней Вятки русскими, а не булгарами, не позволяли идеологам Руси того времени формировать летописания объективными и беспристрастными.
Фактически, инициаторы создания ПСВ подали её обществу под видом народного письменного свидетельства после окончания войны между Казанским ханством и великокняжеской Москвой для утверждения того, что Вятская земля вошла в состав русских владений с конца XII века.
Одна из главных задач, стоявших перед создателями ПСВ, сокрытие действительных событий и некоторых географических мест, связанных с ними, была выполнена, можно сказать, на совесть, если учесть, что несколько веков вятчане не смогли разобраться в своей истории. Однако даже все последующие дополнительные разноплановые акции по её поддержке не смогли скрыть от нас главных событий, происходивших на Вятке до присоединения её к землям великокняжеской Москвы.
В данном случае уместно вспомнить старую русскую поговорку: "Шила в мешке не утаишь". Главная и явная уникальная характерная особенность Чуршинского городища ("высокая прекрасная гора") указана во всех списках ПСВ довольно точно.
Почему эта характеристика Чуршинского городища присутствует во всех списках?
Автор предполагает и высказывает следующую свою точку зрения на данный вопрос.
Вскоре после присоединения Вятской земли к великому княжеству Московскому на Вятку были отправлены государевы люди - писцы для описания земель, городов и весей, что логично и закономерно.
При описании различных объектов, на первом месте должно было фигурировать то место, где находилась главная крепость булгар и место резиденции булгарского правителя. А оно находилось, как автор доказал в этой работе, на Чуршинском городище.
Учитывая этот аргумент и факт несомненно существовавших писцовых книг Вятских земель конца XV - начала XVI в.в., можно предположить, что именно из тех первых описаний земель при создании мифа были использованы эти характерные слова - "высокая прекрасная гора", на которой находился "Болванский" (Балуанский) городок. Эти слова как раз и были использованы в описании Никульчинского городища при составлении первых списков ПСВ.
В заключение своих размышлений автор перед коллегами - исследователями ставит вопрос: "Может быть, в архивах России до сих пор ещё пылятся первые описания Вятской земли XV - XVI вв. и ждут нашего с вами внимания"?
Серкин видит в описании Болванского городка в "Повести о стране Вятской" свою любимую Чуршу. Но к данному тексту надо в целом относиться скептически. Это собрание всевозможных слухов, сплетен и выдумок с редкими крупицами реальных событий. Отделить одно от другого можно лишь задним числом, имея достаточно верное представление о событиях Вятской истории.
С давних времен на северо-востоке Европы существовало государство с центром в низовье Камы. Его народ составляли различные финно-угорские племена (будины, чудь и другие), а также славяне (именьковцы, а позже западные). В 9в. правящей группой в нем стали Русы - речные воины-торговцы. Это русское государство было известно у арабов под именем Арсания (Русания), у скандинавов - Биармия, в Киевских и Новгородских летописях оно упоминается как Вятичская земля. Вятичские русы приняли непосредственное участие в разгроме Хазарии в 960-х годах. Для борьбы с Киевскими князьями и варягами эти русы пошли на союзничество со своими южными соседями Волжскими Булгарами-мусульманами, хотя сами Арсанцы долго оставались в древней языческой вере (позже крестились). В результате этого в предмонгольский период государство получило название Камская Булгария. В лексиконе настоящих внутренних булгар оно называлось Внешняя Булгария, а также Нукратская-Новгородская, ввиду тесных связей с Новгородом и расположением в бассейне реки Вятки (низовья Камы причислялись булгарами к Нукрат-су, р.Вятке).
Западные территории по Оке после многолетних войн к середине 12в. отошли Киевским князьям. Главным городом Арсании стала крепость Ошель (Учель). Много десятилетий она противостояла монголо-татарам, но в 1278г. была оставлена, а ее население перебралось на Вятку, Сев. Двину (Заволочье), верхнюю Каму. Так в 14в. появились воинственные речные "разбойники"-ушкуйники (от названия города Ошель-Учель). Их упорные атаки на Камские города объясняются стремлением вернуть свою родину. Ушкуйники, новгородцы и другие переселенцы, а также аборигенное население, составили в 14-15 в. население Вятской республики. Во второй половине 15в. после нескольких военных походов Москвы часть вятчан была выведена и расселена в качестве буфера на южной границе Московии в районе верхнего Дона; часть успела уйти на Волгу и, вероятно, Днепр. Сами себя эти люди называли Козаками (от второго названия Учеля - Казан). Так было положено основание Донского и Запорожского казачества.
Новгородцы претендовали на часть Вятки в смутном 13в. (Коло Перем), но говорить о Вятке как о колонии Новгорода нет оснований. Новгородский элемент был опосредован, те же ушкуйники поселились на окраинных новг. землях, но были они далеко не новгородцами. Серкин пишет о Булгарском периоде. На мой же взгляд, в 12-15в. был чисто Вятский период Вятской истории, а население той поры было результатом смешения нескольких этнич. групп. На этой основе и заварилась каша в казацком котле.
Ару простиралась от Арска на Казанке до Чепецких городищ, т. е., часть Татарстана, Удмуртия, юг Вятки, часть Пермского края и Чепца. Вису занимала всю остальную территорию к северу: р. Юг, Молома, верхняя Вятка, Вычегда, верховья Камы и далее по Печоре до Океана. Между Печорой и нижней Обью - страна Ура-Югра. Сев. Двина и западнее ее - по ДТ страна Шуд (Чудь Заволочская). Границы этих стран были условны и смещались со временем. Но анализ арабских источников и ДТ дают примерно описанную картину. В ДТ сказано, что первоначально западным центром Бийсу был Гусман-катау на р. Юг (Осиновское городище), а на востоке - Каргадан (Рождественское городище). В 1150г. Гусман был утрачен и центром Бийсу стал Колын на Вятке (Ковровское городище). Нукратский путь на север в Саддум-Скандинавию из Булгара через Вятку и Молому был первоначальным, и лишь после того, как новгородцы и суздальцы перехватили Сухону и Двину, стал использоваться более трудный Чулманский-Камский путь. Произошло это как раз в середине 12в. Нукратский путь описанный в ДТ (по Вычегде-Бишеку) был перходным, когда С.Двина уже была перекрыта Новгородцами, но р.Юг еще контролировалась булгарами. Оговорюсь, речь идет об особых русскоязычных булгарах смешанного булгаро-русского происхождения. Они осуществляли торговлю между собственно Внутренним Булгаром и Новгородом с Саддумом. В ДТ Бийсу названа провинцией, то есть, зависимой областью. Но хороша область, если она имеет свой военно-торговый флот, который одновременно был и флотом всей Булгарии: плавал по всем ее рекам, защищал от вторжений с севера и с юга. Огромная провинция Бийсу (Вису, Биармия, Пермия) была в сущности союзным государством. Территория ее в течение веков постепенно сужалась.
Чудь жила и на средней Вятке. Сохранились чудские топонимы и предания о чуди безданной, не платящей дани. Можно полагать, что остатки чудинов дожили до начала 16в. А это как раз соответствует времени разгрома Вятской республики. В "Сказании о вятчанех" и созданных на его основе других литературных памятниках 17в. говорится о взятии новгородцами Чудского города, он же Микулицын. Новгородцы тут не причем. По предположению Бориса-Борхеуса, сказание было создано на основе рассказа о взятии Вятской Арской земли в 1489г. По моему, этот эпизод был взят из пропавшего Северорусского (Белозерского) летописного свода конца 15в. в качестве канвы для Сказания (в части, где описано взятие Микулицына и Кошкарова), но его основательно переработали (отнесли в далекое прошлое, объединенное московско-северорусское войско заменили на новгородцев и т. д.). Этот отрывок сохранился в Архангелогородской летописи, но тоже в явно правленном виде. В Сказании же всё основательно переврали и перемешали, но поразительное совпадение дат (24 июля) и других моментов заставляет принять версию о происхождении Сказания путем переложения оригинального летописного известия о походе 1489г. (Вот настоящая работа для нашего знатока древних текстов А. М.!) Соединяя эти два источника (сказание и Арх. лет.), можно восстановить ход реальных событий. Отчасти мы это уже сделали, отмечу только один вывод: в Микулицыном городке жила Чудь. А так как захоронения в Никульчино схожи с казацкими украинскими, то чудь - это и есть казаки.
Легенды о чуди довольно противоречивые. Это и воины-богатыри и карлики, и умные и не очень, развитые и отсталые, верующие по старому канону и язычники. Похоже, что под чудью понимали не один народ, а два или больше (скажем, те же казаки были славянского и булгарского происхождения, но те и другие были русскими по вере и ментальности). Кроме того, негативное отношение к чудинам явно привнесено пропагандой новой московской власти. С. Серкин даже предположил, что байку, сочиненную в Москве про новгородцев, якобы заселивших Вятку, по указанию сверху распространяли среди прихожан сами вятские церковники в 17в.
Что касается связи Заволочской чуди и Прибалтийской, то она вполне реальна. В генетическом плане эстонцы-чудины (а также финны) отличаются от Прикамских угро-финнов, но культурно-языковая связь прослеживается. Вполне вероятно, что артанцы-прибалты, они же волжские русы, поселившиеся в Прикамье и были нашей первоначальной чудью. Во всяном случае, именно они могли осуществлять связи Прикамья с Сев. Европой в 7-12в. Оговорюсь, что оперируя такими большими промежутками времени как века, надо всегда помнить о пластичности этносов, их достаточно быстром видоизменении, иногда на протяжении всего 3 поколений. Другими словами, племя северных блондинов говорящее на финском диалекте может со временем заговорить на древнерусском языке (смеси славянского, скандинавского, тюркского и финноугорского) и почернеть от смешения с соседним южным народом.
Отрывок из http://www.booksite.ru/fulltext/mak/arov/1.htm Раскопки на Рус Севере:
"на острове Вайгач Хлобыстин обследовал несколько языческих капищ, где вплоть до нашего времени совершали жертвоприношения ненцы. Выяснилось, что до появления ненцев к западу от Уральских гор святилища принадлежали Югре, о чьем присутствии в тех же районах напоминают местные географические названия: Югорский полуостров, пролив Югорский Шар и т.п.
Деревянные идолы, стоявшие на главном святилище острова - мысу Болванский Нос, были сожжены в 1827 году православными миссионерами, но земля прежнего святилища тоже оказалась насыщенной всевозможными приноше-ниями. Из сотен находок (цветные металлы и железо) немалую долю составляют вещи древнерусского производства. Как и на саамских святилищах Северной Швеции, на Вайгаче найдены многочисленные предметы христианского культа: подвески-кресты, металлическая оправа от небольшой нагрудной иконки, литые изображения ангелов. Тут же браслеты, перстни, подвески в форме животных и птиц, амулеты-топорики (сканд.). Все это попало к югорцам в XI-XIII веках от русских данщиков и купцов.
Самые эффектные находки с Вайгача - плоские литые фигурки бородатого мужчины. Подобные фигурки - редкий тип языческого амулета, во всей Восточной Европе их найдено четыре (в Вятском крае, Перми, Чердыни и Новгороде), а на Вайгаче - шесть. Некоторые археологи считают эти амулеты изображениями верховного языческого божества Перуна. У амулета из Новгорода твердая археологическая дата: он принадлежит культурному слою середины XII века.
Симптоматично, что новгородский амулет отыскали на Троицком раскопе, рядом с церковью Троицы, которая, судя по летописи, была построена "югорцами" - купцами, совершавшими торговые поездки в Югру, или постоянными участниками даннических походов из Новгорода. Вероятно, дворы "югорцев" находились близ церкви Троицы и нов-городский амулет имеет прямое отношение к их экспедициям; не исключено, что подобные амулеты изготовлялись специально для торговли с Югрой".
(фото Пестрикова с форума НВ)
Фигурка-амулет отождествлена с Перуном приснопамятным сов. академиком Рыбаковым (найдены еще в Перми и на Оби). Как выглядел Перун точно не известно, а вот статуя Святовита в Арконе описана подробно. В ее руке был кубок. На некоторых фигурках кубок виден ясно. Остальные подобные фигурки лишь фиксируют приподнятую правую руку. Это как раз поза захоронения части Чигиринских и Никульчинских тел. Очевидно, эти умершие были древней языческой веры. Или переходного этапа от язычества к христианству, когда Святовит и св. Микола отождествлялись. Можно видеть, что фигурки изображают бородатых воинов в досчатом (пластинчатом) доспехе и островерхих шлемах с защитными масками (острие одновременно выполняет роль колечка-подвеса, поэтому утолщено). Арабы в 10-12в. пишут, что с Югрой (Ура) торговали купцы страны Вису, которую ныне отождествляют с территорией верхней Вятки, Вычегды, Печоры и Перми.
Е. Х. пишет:
"Бийсу по карте комментаторов ДТ (кое- в чем она расходится с текстом) состояла из Вятки, верхней Камы, Вычегды и Печоры. С. Двина (Шуд) была в 12в. захвачена новгородцами. Столица Бийсу по ДТ была с 1150г. в Колыне на Вятке. Это единственный город, который был известен булгарам, судя по арх., это Ковровское городище. Оно было построено сразу как крепость, причем, дренаж характерен для южан. Эти и др. факты подтверждают сообщение ДТ об основании на Вятке булгарами пограничной крепости. Причем, рядом с ней был древний новгородский (?) городок, собственно, Вятка-Нукрат.
Бийсу я и др. исследователи (например, Н. Хан) отождествляют с Вису арабов и Биармией викингов. Удмуртия и смежные районы Татарстана в Вису-Бийсу не входили, это была отдельная провинция Ару. Границы этих "провинций" со временем сдвигались".
Возможно также сарматское происхождение вида данных амулетов.
Вот что пишет кировский исследователь С. Ухов в своей знаменитой работе "История Вятки как часть этнической истории Вост. Европы":
"Сарматский племенной союз был сначала разбит готами в 3 в., а затем и на сарматов, и на готов обрушились гунны. Сарматы частично вошли в состав гуннского союза, частично - отступили на окраины ареала: на Северный Кавказ, в Крым, вверх по Волге и Дону. Разбившись на отдельные племенные группы, они уже перестали представлять силу в Великой Степи. Они обосновались было на Средней Волге и в устье Камы, но туда пришли остатки гуннского союза - тюркоязычные булгары. Некоторые племена потомков сарматов вошли в состав Булгарского государства. Их участие в этногенезе камских булгар несомненно, что проявилось в языке булгар и их языковых наследниках - чувашах (в большей) и казанских татарах (в меньшей степени). Но какая-то часть потомков сарматов отступила еще севернее, предположительно - к бассейну Вятки (р-н Малмыжа - по мнению Ф.И. Гордеева - 14, который основывается на изы-сканиях И. Синицына - 54; другая точка зрения у В.Ф. Генинга - 12) и, видимо, достигла даже Вычегды (могильники типа Веслянского 1).
Интересно, что по мнению многих историков (Вернадский, Цветков и др.) поздние сарматы часто смешивались со славянами. В некоторых антских племенах верхушка была сарматская, а основное население - славянское. В других - от сарматов оставалось только племенное имя.
Трудно представить себе друга степей сармата на лодке, разве что на лодке стоит конь. Но бездорожные лесные про-странства можно осваивать только по воде, и главное средство передвижения здесь - лодка. И не случайно в могиль-никах типа Веслянского (сарматских) обнаружены захоронения в лодках, что в более позднее время (как мы знаем из арабских источников) было характерно для древних русов. Логично предположить, что на Севере, так же, как и в при-черноморском регионе, образовался симбиоз из сарматов и славян и сарматские могильники были в действительности сарматорусскими.
Так или иначе, но потомки сарматов в послесарматское время (4-10 вв. н.э.) Вятку не могли миновать, и искать иран-ские следы этого времени в вятской топонимии логично".
Далее он их находит.
Амулеты с изображением "ладони Фатимы" и лука со стрелой (пряжка) из сарматского кургана 18/1 могильника Высочино-V на нижнем Дону.
http://annals.xlegio.ru/sarmat/small/kultruki.htm "Культ руки у сарматов".
"В древней символике особая роль отводилась изображениям рук, поднятым вверх, т.е. в жесте адорации или оранты. Этот жест символизировал собой разные чувства и действия: отчаяния, проклятия, моления о помиловании и т.д. В религиозном контексте он означает обращение к Богу или какому-либо иному объекту поклонения..."
Изображение сарматского лука сравнимо с ранним изображением Вятского герба. Похожую пряжку 5-7в. нашли на берегу Вятки у Буйской переправы. Сарматы у нас были и даже оставили свой символ - натянутый лук с рукой. Культ поднятой руки был у сарматов. Не от него ли поднятая рука в казачьих захоронениях? В ДТ говорится, что первоначально у Нукрата-Вятки был герб в виде Рога изобилия.
Кое-что о Свистопляске.
Из памятной книжки 1882г.
Праздник Свистунья принесли на Вятку устюжане, именно у них существует традиция делать глиняные игрушки и свистульки. Заметная часть присланного на Вятку в 1489г. 64-тысячного войска составляли устюжане. Часть их, видимо, была оставлена здесь на постоянное жительство вместо выведенного и разбежавшегося населения Микулицына и Кошкарова (Слободского). При устройстве нового Хлынова было использовано население Микулицына и Колина (Вятки в устье Моломы). Кроме того, после пожара 1552г. Слободского города, его устюжское население также перебралось в Хлынов.
Между вновьприбывшими на Вятку устюжанами и вятчанами первые десятилетия существовала вражда. Это было вызвано тем, что устюжане в 14-15в. по норову не уступали вятчанам, также разбойничали на реках. Понятно, что отношения между соседями были часто враждебные. Это усугубилось тем, что устюжане раньше вятчан попали в зависимость от Москвы и потому использовались в войнах против Вятки.
Вот поэтому отношение коренных вятчан к устюжанам и их традициям долго оставались прохладными; судя по грамоте 1528г., скоморошью свистопляску слобожане осуждали и даже требовали избавить их от этого непристойного балагана. После переселения в Хлынов праздник приурочили к поминанию погибших устюжан и вятчан в сражении начала 15в., которое в действительности произошло где-то на Моломе. В Раздерихинском овраге разыгрывалось шутейное детское сражение. Истинные обстоятельства давнего сражения (неудачная попытка Москвы с помощью устюжан захватить Вятку - В. Низов, или стычка Анфала и Рассохиным) тогдашней пропагандой были объясненены ошибкой - "своя своих непознаша", а самих вятчан на этом сфабрикованном основании надолго заклеймили "слепородами".
В новгородских летописях отмечается особое военное сословие Вятшие люди. Это были профессиональные воины-рыцари, которые возглавляли опасные военные и торговые походы, сбор дани с окраинных земель, и т. п. Часто они действовали по своему усмотрению, нанимались на службу князьям и даже отдельным территориям. По имени своего легендарного пред-водителя Водима (см. летопись о событиях 862 год) этот орден назывался Вятка. Вероятно, Вятка была основой военных сил приокских славян, получивших от неё имя Вятичи. После разгрома Вятичского государства русскими князьями в 12 веке часть Вятки ушла на восток, озаглавив здесь реку и местные славяно-финские племена, ставшие зваться Вотяками. Вятка в сражениях применяла боевой порядок КЛИН. Это была плотная клинообразная масса воинов (около 1000 пеших и конных), центр и края составляли хорошоэкипированные рыцари, внутри - легковооруженное ополчение. В татарском языке звук К близок к Х, а И часто заменяется на Ы; отсюда прозвище Вятчан - Хлыны, а также смысловая близость слов "вятка" и "клин". Для кого-то деятельность "хлынов" была неприятна, поэтому слово хлын приобрело негативную окраску. Значение и происхождение слова Хлын упорно скрывают до сих пор, из всех словарей оно изъято (нет даже родственных, типа "нахлынуть"). Кроме самого раннего - Даля, но и там происхождение не объяснено.
Интересные факты привел еще 100 лет назад историк А. Верещагин. По его мнению, города Хлынова в древности не было. А была в конце 14-начале 16в. Хлыновская слобода на окраине Москвы. И жили в ней, вероятно, бродяги и жулики, - "хлыновские воры".
В Хлынове издавно была и есть ул. Московская. Распространена фамилия Машковцев. Как известно, Москву раньше звали "Машкав". Остается догадаться, куда клонил наш славный историк" после взятия Вятской земли в 1489г. и вывода части ее коренного населения, этих московских разбойников сослали на Вятку, где и поселили в новом городе Хлынове. Е. Харин считает, что при погроме Вятки в 1391г. татарами Тохтамыша, вятчан с семьями вывели и поселили ... в Москве. Так появилась московская Хлыновка. Круг замкнулся.
Из работы С. Ухова "История Вятки как часть этнической истории Восточной Европы":
Более подробный рассказ о заселении Вятской земли дает т.н. 'Повесть о стране Вятской', со-ставленная на основе когда-то, возможно, существовавших вятских летописей или преданий и сохранившаяся в списках XVIII века. Согласно 'Повести' новгородцы самовластцы пришли на Вятку в 1174 году (как написано, во время княжения Ярослава Владимировича) и обнаружили вблизи устья Чепцы 'Болванский' городок, населенный чудью и отяками (в других списках - остяками). Они овладели этим городом в тяжелом сражении, призвав на помощь святых стра-стотерпцев Бориса и Глеба и великого князя Александра Невского. Завоеванный город новго-родцы нарекли Никулицын 'ради речки Никуличанки'. На этом месте, вблизи села Никулицы-но, действительно находится большое городище с несколькими культурными слоями. Верхний относится к XIV веку н.э., нижний - к V веку до н.э. Кроме того, другой отряд новгородцев за-хватил черемисский город Кошкаров, который 'ныне нарицается Котельнич'.
Посоветовавшись, новгородцы решили между двумя этими городами поставить новый город, который назвали Хлыновым, 'ради речки Хлыновицы', вблизи устья которой и был он осно-ван. В дальнейшем Никулицын, видимо, захирел, а Хлынов с Котельничем (спустя какое-то время к ним присоединился город Орлов) росли и развивались, заселялись новгородцами, уча-ствовали в московских междоусобицах, воевали с татарами и были вполне довольны своим по-ложением, пока не попали под власть московского великого князя. На этом, собственно говоря, история вольной Вятки заканчивается, поскольку она уже вошла в историю Московской Руси.
В 1781 г. Екатерина II переименовала Хлынов в Вятку (с 1934 - Киров).
Замечательно еще и то, что чудь и 'отяки' в других источниках в связи с Вяткой не упомина-ются. Впрочем, известно из преданий, что чудь ушла под землю. А отяки - это, видимо, вотяки, удмурты. Деревни, населенные ими, остались на восточных и юго-восточных окраинах Киров-ской области. В южных районах довольно много марийцев (черемисов) и татар. Остальное ко-ренное население было, видимо, успешно и в короткий исторический срок ассимилировано или по-тихому уничтожено новгородцами.
Надо сказать, что сведения из 'Повести о стране Вятской' были использованы Карамзиным и Костомаровым, причем были поданы последним как факты из 'вятских летописей'. С легкой руки маститых историков они до сих пор кочуют по историческим трудам. Костомаров как-то заметил: 'Нет ничего в русской истории темнее судьбы Вятки...'. Через 135 лет ему едко, но справедливо ответил американский историк-источниковед Даниэль Уо (Waugh): 'Сам Косто-маров не сделал менее 'темной' историю Вятки, так как в основном он только повторял сведе-ния из известной 'Повести о стране Вятской' в ее 'толстовском' варианте' (71).
В начале XX века 'Повесть о стране Вятской' была подвергнута тщательному анализу и крити-ческому разбору со стороны вятских краеведов, среди которых нужно выделить А.С. Вереща-гина (45). Было установлено, что она написана не ранее конца XVII, а скорее всего - в XVIII веке. В 'Повести' содержится множество исторических несуразностей. В XII веке, например, не было крупномасштабных походов ушкуйников, иначе бы это обязательно зафиксировали до-тошные летописцы. Это - реалии XIV века, вызванные ослаблением Золотой Орды, в военно-политический ареал которой входила Северная Русь. Само же Русское государство тогда еще не окрепло. На месте Котельнича и вообще в этом районе не было черемисских поселений - ни по письменным, ни по археологическим источникам. И что за название - Кошкаров? Может быть - Кокшаров? Был такой город, действительно в черемисских местах, но на Волге, в 250 верстах к югу от Котельнича. Назван по реке Б. Кокшага. Был еще Царевококшайск (ныне Йошкар-Ола) на М. Кокшаге. Еще есть река Кокшеньга, но это уже к северо-западу от Котельнича верст 350. Такое впечатление, что автор 'Повести' 'слышал звон', да и тот передал неточно.
Есть в 'Повести' такой эпизод: новгородцы хотели поставить город Хлынов выше по течению, там, где сейчас Трифонов монастырь. Заготовили лес, но вышедшая из берегов Вятка унесла лес на версту ниже. Там город и поставили. Критики заметили, что это ходячая легенда: при-мерно такие же истории рассказывают про разные города. И так далее.
Но, подвергнув 'Повесть о стране Вятской' уничижительной критике, исследователи оставили этот источник в научном обиходе: ведь если отбросить 'Повесть', то не останется вообще поч-ти ничего! Пришлось сделать такой вывод: фактология, наверное, все-таки более-менее досто-верная, раз осталась в исторической памяти вятчан. Просто автор 'Повести' перепутал год. Он написал 6682 год (1174), а первое упоминание в русских летописях о Вятке датируется 6882 (1374) годом (поход ушкуйников). Значит, описка во второй цифре, поменяем циферку, и все будет нормально! Получилось, как у Пастернака: 'Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?'! Подумаешь, на пару веков ошиблись!
Главный историограф Вятки проф. Эммаусский принял и распространил концепцию достовер-ности 'Повести' со сменой датировки (на 200 лет) похода новгородцев. Осталась одна неувяз-ка. В 'Списке русских городов дальних и ближних', составленном в конце XIV века, вслед за Нижним Новгородом и Курмышем на Суре, стоит город Вятка. Упоминается город Вятка и в летописях, и в договорных документах того времени. А в 'Повести о стране Вятской' ничего не говорится о городе Вятке, а только о чудско-отяцком Болванском (Никулицыне), черемис-ском Кошкарове (Котельниче) и новгородском Хлынове. Эммаусский блестяще разрешил это противоречие, как бы забыв о мифических Болванском и Кошкарове (тут верим 'Повести', а тут не верим?) и добавив к триаде названий главного города (Хлынов - Вятка - Киров) четвер-тый элемент. Получилось Вятка - Хлынов - Вятка - Киров (81, 82 и др. соч.).
Город на реке Вятке, писал Эммаусский, был один. Сначала он назывался Вятка. Его основани-ем можно считать 1374 год (из формулы: 1374=1174+200). В середине XV века на территории города Вятки была построена крепость под названием Хлынов, и затем это название вытеснило первоначальное имя города. Тогда же на реке Вятке ниже по течению были заложены города Котельнич и Орлов. Первые упоминания об этих трех городах в русских летописях относятся к 1457 - 1459 годам. В дальнейшем были основаны города Слобода (Слободской) и Шестаков выше по течению. И уже в XVI веке на марийских землях поставлены города-крепости Царево-санчурск, Яранск, Уржум и Малмыж.
Эта историческая концепция стала официальной, по ней отсчитывается возраст г. Кирова, она излагается в учебных пособиях и берется за основу последующих исторических исследований. Еще раз кратко сформулирую ее суть: Вятская земля была заселена финноугорскими племена-ми, предками марийцев, удмуртов и коми. Отдельные группы русских проникали на Вятку, на-чиная с XII века. Новгородцы пришли на Вятку в конце XIV века, победили коренных финно-угров - чудь, 'отяков' и черемисов - и основали город Вятку (впоследствии Хлынов). Тогда на-чалась интенсивная русская колонизация края, основу которой заложили новгородские ушкуй-ники. В первые 115 лет своего существования Вятка пользовалась определенной 'самостийно-стью', но после похода, организованного Иваном III, вошла в состав Московского централизо-ванного государства. Народы, ее заселявшие, подверглись мирной ассимиляции и сохранили свою национальную идентичность только по краям области.
Эта общепринятая историография не случайна. Она вписывается в общий контекст 'конкиста-дорской' теории освоения восточноевропейской равнины: отряды ушкуйников или князья-герои ставят города, а затем приходят толпы крестьян и осваивают земли, занятые раньше тем-ными туземцами (в данном случае - финноуграми). Эта же концепция принята историографией национальных автономий: они исторические хозяева, а русские - пришельцы-колонизаторы. По существу это экстраполяция освоения Сибири на более раннее время и ближнюю территорию.
В слоях VII века (!) на территории Финляндии, по сообщению финского исследователя Аарни Эря-Эско, был обнаружен ряд украшений, таких, как шейные гривны и фибулы, происходящие (наряду с Волго-Окским) из Волго-Камского междуречья, где, по его словам, 'в эту эпоху су-ществовала древняя и яркая культура' (85. С. 170). 'Путешествия камских поставщиков пуш-нины и торговцев, - утверждает Эря-Эско, - достигали и Финляндии'.
На Балтике отмечено 'распространение браслетов и гривен пермского типа с VIII века'. Клад IX в. на о. Рюген (Балтийское море) 'содержал... обломок пермского браслета т.н. 'глазовского типа' (Й. Херрман. 76. С. 80). Заметим, что Глазов расположен в бассейне Вятки.
Можно не говорить о более близком славянском Северо-западе (будущей новгородской земле), где подобных находок - тьма.
Наблюдались и обратные процессы. Например, в раскопках, относящихся еще к фатьяновской культуре, в ареал распространения которой входила и Вятка (II тысячелетие до н.э.), находили многочисленные изделия из янтаря с берегов Балтики.
Любопытно, что в двух местах в Европе засвидетельствован культ железной стрелы: в г. Волине на побережье Балтийского моря (смешанное кельтское, германское и западно-славянское насе-ление, 'венеды') и на Вятке, причем у нас этот культ проник даже в православную обрядность (крестные ходы с культовой стрелой). Этот факт отмечен С. Цветковым (78, с. 370).
Несомненно, что между Северо-востоком и Северо-западом существовали древнейшие связи. Но с начала летописания до 1324 г. и до 1374 г. соответственно Камы и Вятки для летописцев как будто не существует. Это отсутствие - тоже своего рода факт, который многое может дать для осмысления процессов, происходивших на Севере.
В нижнем слое Староладожского городища были обнаружены остатки большого дома с очагом в центре. Этот слой относится к VII - VIII вв. По мнению Третьякова, 'не вызывает сомнений', что это жилище большой славянской семьи, т.к. на этом городище нет изделий финноугорского происхождения (68. 1970. С.149). На этой же странице, со ссылкой на М.В. Талицкого, Третьяков пишет: '...В области Прикамья на финно-угорских средневековых горо-дищах также были исследованы остатки больших домов, близко напоминающих староладожское жилище'. Вот так: дома, 'близко напоминающие' славянские, но городища, в которых они расположены, 'финно-угорские'. Как иронически сказал раньше сам Третьяков: 'Это считается аксиомой... и спорить не о чем'.
Заключение
Итак, мы наметили пути будущих исследований истории Северо-востока Европы и, в частности, Вятской земли и сделали первый шаг в этих исследованиях. И на этом первом шагу мы смогли кое-что увидеть; древняя история Вятки стала хоть чуть-чуть, но не такой темной, какой она представлялась Костомарову. Уже сейчас можно сделать несколько выводов:
1. Миф о дорусском заселении бассейна Вятки предками марийцев и удмуртов не находит подтверждения в топонимии.
2. Среди угрофинского населения края преобладали племена прибалтийскофинской языковой группы, возможно, в культурном и расовом отношении делящиеся на две группы: близкие к вепсам (веси) и близкие к саамам (лопарям).
3. Определяющую роль в истории края играли племена индоевропейской языковой группы, создавшие основной массив гидронимического субстрата (названий рек), вероятно, еще с фатьяновского времени (последние 4 тысячи лет). По всей видимости, они соседствовали с племенами финноугорской группы и/или с другими племенами, возможно, сибирского происхождения. Как можно судить по другим регионам, индоевропейцы при подобном соседстве занимали берега крупных и средних рек, а другие племена - мелкие реки и водораздельные пространства. Это соседство находилось в постоянной динамике, как мирной, так и военной. При этом часть генетических индоевропейцев могла принять какой-то финноугорский язык, ассимилироваться или быть вытеснена с определенных территорий (как это произошло, например, на территории Марий Эл), и наоборот.
4. Племена фатьяновской общности считаются предками славян, балтов и германцев. На территориях Среднего Поволжья и бассейна Вятки выявляется мощный пласт балтославянских топонимов, - наряду с другими индоевропейскими названиями, относящимися или к древнему праязыку, или к другому индоевропейскому языку (например, иранскому или тохарскому).
5. Кроме несомненно древних балтославянских топонимов, имеются топонимы (как названия мелких рек, так и населенных пунктов), которые имеют признаки современных балтийских языков. Это означает историческую молодость этих названий и топонимическую преемственность, т.е. недальние предки создателей этих названий были мирно ассимилированы русскими и вошли в состав русского населения. (То же можно сказать и о прибалтийскофинских и тюркских жителях северной половины и центральной части Вятской земли.)
6. С определенной вероятностью можно сказать, что уже с IX - X в. Вятка появляется в географических источниках того времени и на исторической арене как область, населенная славянами (сакалиба) и русами. Еще раньше она считалась населенной венетами, которые дали ей свое имя. При этом надо учитывать многозначность толкования этих этнонимов.
7. Этническая история Вятской земли во многом схожа с этнической историей других исконных восточнославянских территорий. Можно сказать, что население Вятки участвовало в этногенезе русского народа наряду с населением других мест. При этом этническая и культурная история Вятки имела свои особенности, связанные с ее окраинным положением, большей связью с арабским и тюркским Востоком и меньшей - с Византией, поздней христианизацией, поздним включением в состав Древнерусского государства. Можно предположить на каком-то историческом этапе наличие собственной государственности, а также вхождение, может быть, на федеративной основе, в состав иных государственных или полугосударственных образований.
8. Этническая история Северо-востока Европы, в том числе Вятки, не может игнорироваться при исследованиях этногенеза славян, т.к. население указанных территорий также участвовало в этом процессе. Учет этого фактора дополнит и уточнит теорию этногенеза.
Конец цитат
С. Ухов не упомянул найденное недавно "Сказание о Вятчанех". Это тот самый протограф, что лег в основу "Повести о стране вятской". Вот мой непрофессиональный разбор основной повествовательной части данного текста.
СКАЗАНИЕ О ВЯТЧАНЕХ
Краткое описание: Данная рукопись накануне 1917 года была подарена в библиотеку Казанской духовной академии бывшим ректором академии епископом Анатолием, по имени которого она получила название 'Анатольевского сборника'. Там она была в общих чертах описана К.В.Харламповичем. В 1974 году рукопись поступила в Ташкент и ныне находится в Государственной библиотеке Республики Узбекистан, где в 1991 году была заново открыта и изучена американским профессором Д.К. Уо в его труде 'История одной книги: Вятка и 'несовременность' в культуре Петровского времени'. - СПб, 2003. - 394 С. Уо пришел к выводу, что она была составлена в первой четверти XVIII века и являлась личным архивом хлыновца С.Ф. Попова, автора 'Повести о стране Вятской', рукой которого сделаны пометки на полях рукописи.
Сказание о вятчанех како и откуду приидоша на Вятку крещеныя люди и в той Вятцкой земли насельницы быша.
'В лето 6682-е (1174) в Великом Новеграде бысть великий князь Ярослав сын Владимеров. И посла боляр своих и воевод со многими силами из Новаграда под град Корсунь. Они же быша тамо под градом и стояша семь лет. Жены ж их ждаша мужей своих в Новеграде многое время и недождя, чающе их побитых, и начаша жити за немощь естественную болярыни и княгини и служилых людей жены совокупишася с холопи своими, а простии також с чюжими мужи. И по окончании семи лет приидоша вестницы в Новъград, что идет все воинское во свояси. Жены же их и дщеры слышаша приход их и убояшася и с теми своими рачители из Новаграда бегуяшася и приидоша на реку великую глаголемую Каму и поставиша подле град и нарекоша имя ему...
И остася в том граде половина людей, а другая тех новгородцев поидоша с Камы реки в гору и приидоша вверх Чепцы реки и ту жиша немного лет и по сем поплыша тою рекою вниз из Чепцы в Вятку и по той реке Вятке вниз, и над тою рекою Вяткою на горах стоит чюдской городок их языком зовом Болванской.
И в лето 6689-е (1181) июля в 24 день на память святых мученик Бориса и Глеба заповедаша они всему войску своему ни пити ни ясти дондеже Господь Бог поручит тот чюдской городок, и приступиша к тому городку и взяша его и побиша ту множество чюди и отяков, а инии разбегошася, и поставиша в том граде храм во имя святых мученик Бориса и Глеба, а граду има нарекоша Микулицын.
И паки вниде вслух другой половине новгородцев, которые осталися на Каме реке в городке, и абие поплыша они рекою Камою вниз и вниде в реку в Вятку и поидоша вверх по Вятке реке и приидоша под град рекомый Кокшаров и слыша яко товарыщи их преж сего взяли Болванской городок Божиею помощию заступлением и молитвами святых мученик Бориса и Глеба, також и они Господу Богу молебная сотвориша и призываху на помощь их страстотерпцев Бориса и Глеба и начаша ко граду приступати, и в другий день из града побегоша и сказываша им, яко нам гражданом показовашеся под градом несметное войско, инии же граду врата оттвориша и той град взяша Божию помощию и молитвами мученик Бориса и Глеба.
И те новогородцы распространишася и начаша жити во всей Вятской земли, и совокупишася новогородцы обе половины вместе и начаша помышляти како б им един град крепкий поставити и совещаша град поставить близ речки Хлыновицы на горе рекомой Кикиморке и на ту гору навозиша бревен, как быти граду, и за утра восташа и обретоша те бревна на Баляскове поле, идеже ныне стоит град Хлынов.
Они ж новогородцы всем войским моляся Господу Богу и его Богоматере Пречистей Богородице о показании места и о создании града, и в начале поставиша церковь во имя чюднаго Богоявления, и потом покопаша рвы великие и поставиша град и нарекоша имя граду тому Хлынов'.
Начинается сказание вольным пересказом о неверных женах, бежавших со своими холопами от гнева мужей ушедших на войну. Этот бродячий сюжет был ранее использован в 'Сказании о Холопьем городке'. Он долженствует принизить происхождение переселенцев, сравнять их с беглыми холопами. Новгородцы, якобы, ушли в 1174г. 'под Корсунь', а вернулись через 7 лет, то есть в 1181г.
Даниэль Уо предположил, что источниками 'Сказания' могли послужить два произведения - 'Сказание о холопьей войне' и какой-то отдельный рассказ о поселении новгородцев на Вятке. Само же 'Сказание о вятчанех' является также творческой переработкой хорошо известного в то время не только в России, но и за границей 'Сказания о холопьей войне'. Автор 'Сказания о вятчанех' заменил реку Мологу, на которую переселились холопы, на Вятку. Проблема в том, что 'Сказание о холопьей войне' существует, самое раннее, в вольном пересказе С. Герберштейна в его книге 'Записки о Московии' 1549г. Причем, местоположение Холопьева городка указано неясно. Вдобавок к этому существует два топонима 'Холопий городок'; один на Волхове ниже Новгорода, другой - на Мологе. Первый надежно известен с 1270г., а второй в летописях не встречается, но по косвенным признакам определяется, примерно, с 14в. (по крупному торгу). Занятно, что на Вятке есть важный в прошлом в транспортном отношении приток Молома. Не исключено, что эта аллюзия вызвала основание применить версию 'Сказания' к нашему региону. Еще более замысловато, что в Холопьем городке на Мологе была Борисоглебская церковь (на Волхове - Никольская).
Свой пересказ 'Сказания о холопьей войне' Герберштейн, видимо, строит на русских легендах и на сообщении Геродота, записавшего подобную историю о скифах. Вообще, предания о расселении беглых новгородцев довольно распространены на русском севере и объяснимы не только колонизаторской активностью Новгорода, но и происходившим с 1476 по 1499г. гонениями и принудительным переселением новгородцев. О Вятке Герберштейн пишет как об убежище беглых рабов и злодеев. Возможно, это еще одна из причин отнесения 'Сказания' к нашему региону:
'Вятская область за рекой Камой (Kama) отстоит от Москвы почти на сто пятьдесят миль к северо-востоку; до нее, правда, можно добраться более коротким, но зато и более трудным путем через Кострому и Галич, ибо помимо того что путь затруднен болотами и лесами, которые лежат между Галичем и Вяткой, там повсюду бродит и разбойничает народ черемисов. По этой причине туда едут более длинным, но более легким и безопасным путем через Вологду и Устюг. А отстоит Вятка от Устюга на сто двадцать миль, от Казани - на шестьдесят. Стране дала имя одноименная река, на берегу которой находятся (крепости) Хлынов (Chlinow), Орлов (Orlo) и Слободской (Slowoda). При этом Орлов расположен в четырех милях ниже Хлынова, затем, еще на шесть миль ниже, к западу - Слободской (на реке Retzitza); Котельнич (Соtelnitz) же находится в восьми милях от Хлынова на реке Rhecitza, которая, вытекая с востока, между Хлыновом и Орловой впадает в Вятку. Страна болотиста и бесплодна и служит своеобразным убежищем для беглых рабов (и злодеев), изобилует медом, зверями, рыбами и белками. Некогда она была владением татар, так что еще и поныне по ту и по эту сторону Вятки, в особенности близ ее устья, где она впадает в реку Каму, властвуют татары. Дороги исчисляются там в чункасах (czunkhas), а чункас составляет пять верст (т. е. примерно равен немецкой миле)'. http://krotov.info/acts/16/1/gerbersh_0.htm
Но вернемся к 'Сказанию о вятчанех'. Далее там говорится, что в 1181 г. беглецами с семьями был основан город на нижней Каме. Имя его не сообщается, но вероятно, оно было в оригинале рукописи, но при переписывании отчего-то пропало. Дальше, половина тех новгородцев отправилась зачем-то вверх по Каме и поселилась в верховьях Чепцы на 'немного лет'. Это место можно связать с известными городищами-карами 9-13в. Автор 'Повести о Стране Вятской' приписал новгородцам разрушение данных городков, хотя, как видим, в оригинале ничего подобного нет. Города прекратили существование в 13 веке (какая-то жизнь прослеживается до сер. 14в.), есть древнерусские и болгарские находки, многие вещи неясного происхождения. Это замечание разрушает всю дальнейшую датировку: описанное взятие Болванского города никак не могло происходить в 1181г. В данном тексте под Болванским городом однозначно подразумевается Никульчинское городище, расположенное ниже по Вятке от устья Чепцы (а не Чуршинское - выше устья, как полагает С. Серкин).
В Джагфар Тарихы под 1181 годом есть сообщение о захвате галиджийцами (викингами-новгородцами) крепости Елабуги на Каме, пребывании их тут некоторое время и уход на среднюю Каму.
'В этот год обнаглевшие галиджийцы, притворившись балынскими рыбаками, проследовали мимо беспомощного Учеля (город был погромлен незадолго до того) и спящего Болгара в Нукрат-Идель (Кама ниже устья Вятки) и разграбили замок кана Ибрагима 'Аламир-Султан' (Елабужское городище). От замка уцелела лишь башня Алабуга. Сын Акбалыка - Масгут, поставленный тарханом Тамты, погнался за разбойниками и уничтожил их всех у города отца - Каргатун на Чулмане'.
Каргатун - это Рождественское городище на средней Камы; комплекс памятников IX-ХIII вв. расположен на правом берегу р. Обва близь с. Рождественское Карагайского района Пермской области. Он включает собственно Рождественское городище с посадом, с юга от него небольшое Филипповское городище-крепость, мусульманский некрополь и языческий могильник в 500 м к северо-западу от городища. Заметим, что в 'Сказании о вятчанех' второй отряд, прежде чем попасть в Вятку-реку, спустился вниз по Каме. Это говорит, что неназванный городок был выше устья Вятки, что соответствует Елабужскому городищу.
Это описание в ДТ очень напоминает маршрут новгородцев в нашем 'Сказании'. Кроме того, в 1172 и в 1183г. на Булгар были организованы крупные походы русских князей с участием новгородцев. Все эти совпадения дат могут быть объяснены вольным изложением в 'Сказании' реалий о Камско-Казанском периоде жизни предков вятчан (не обязательно новгородцев), а временное проживание их в верховьях Чепцы (в действительности с конца 12в. до середины 13-го) может указывать на переселение оттуда каких-то людей на среднюю Вятку. Другими словами, Вятка заселялась русским населением Камской Булгарии. На возможность этого указывает археолог Л. Макаров. Кроме этого, проступает два центра заселения средней Вятки: восточный - в раоне устья Чепцы и западный - в устье Моломы.
Далее описано взятие другой частью войска второго города на Вятке - Кокшарова, которого можно надежно отождествить со Слободским (см. 'Вятка - родина казачества 3'). Во-первых, в Сказании в отличие от ПСВ этот город не отождествлен с Котельничем и не назван черемисским. Во-вторых, название в действительности было Кошкар, а не Кокшар; на это ясно указывает распространенная на Вятке фамилия Кошкарёв, впервые зафиксированная описями 17в. в Слободском уезде. В-третьих, на гербе Слободского города изображены плетеные корзины для ловли рыбы, одно из старых названий данного приспособления - Коши, что косвенно подтверждает высказанное предположение. Сравните с назывными гербами других древних Вятских городов: Котельнич - котел, Глазов - глаз, Орлов - орел.
В таком случае, можно установить основной источник данной компиляции. В описании взятия двух Вятских городов (Кошкарова и Болванского) просматриваются черты сходства с событиями Вятского взятия 1489г., наиболее подробно описанного в Архангелогородском летописце, принадлежащего к группе Устюжских летописей, написанных отчасти на основе утраченного ныне северорусского летописного свода конца 15в. Мы имеем два варианта, оба неполные и явно фальсифицированные, но взаимно долняющие друг друга.
Вот запись из Архангелогородского летописца за 1489 год.
"В лето 6997. Князь великий Иван Васильевич послал рать на Вятку воевод своих Данила Васильевича Щеня да Григорья Поплеву а с ними силы москвичи и володимерцы и тверичи и иных городов. А у тверичей воевода Ондрей Коробов да князь Осип Дорогобужский, а у устюжан князь Иван Иванович Звенец, а у двинян князь Иван Лыко, а у важан и у каргопольцов Юрье Иванович Шестак. А царь Казанской Махмед Амин по приказу великого князя послал свою рать 700 татар. А воевода Урак князь Казанской.
А москвичи иные шли коньми, а устюжане и двиняне и важане и каргопольцы и белозерцы и вологжане и вычегжане и вымичи и сысоличи шли в судех. Месяца июля в 24 день пришли на память Бориса и Глеба, а московская конная пришла под Котельнич того же месяца в 30 день, а тотарская - месяца августа во 2 день. А стояла вся сила под Котельничем до Преображеньева дни. А было на Вятке великого князя силы 60 тысяч и 4 тысячи.
А в Преображеньев день (6 августа) пошли к Хлынову, а под Хлынов пришли августа в 16 день, в неделю, в 3 часа дни (около 8 утра). Вятчане же в городе затворишась, а к воеводам великого князя послаша с поминки (с дарами) Исупа Есипова сына Глазатого (фамилия из списка, см. ниже). И воеводы дали вятчанам опас (безопасность парламентёрам).
А на завтра вятчаня сами (самые) люди болшие вышли своими головами бить челом воеводам чтоб рать земли Вяцкие не воевала: А мы великому князю челом бьем и покоряемся всеи воле великого князя, а дань даём и службу служим.
И воеводы великого князя вятчанам отвечали: Целуете же вы за великого князя от мала и до велика, а изменников и коромольников выдаите головами - Ивана Оникиива, да Пахомья Лазарева, да Палку Багадайщикова.
А Вятчане тако рекли: Дайте нам господине сроку до завтрея, а мы то ваше слово скажем всей земли Вяцкой. И срока им дали и Вятчане думали 2 дни, да отказали что им тех 3 человек не выдати. И воеводы всеи силе велели приступ готовити и примёт к городу: всякому человеку по беремяни смол да берест, да на 50 человек по 2 сажени плетеня и к городу плетени приставляли.
Вятчане же видячи свою погибель, сами вышли болшие люди своими головами и добили челом воеводам на всеи воле великого князя. А Ивана Оникиива, да Пахомья Лазарева, да Палку Багадайщикова вывели и воеводам великого князя выдали. И воеводы поковав дали их на руки устюжанам Федору Есипову, Левонтью Манушкину, да Федору Жугунову да Ивоилу Опалипсову, а велели их поставити великому князю на Москве, а подводы им всеи земли Устюжские.
А на Семен день летопроводца 6998 (1 сентября 1489г.) воеводы великого князя Вятку всю розвели, и отпустили их к Москве мимо Устюг и з женами и з детми, а приставами у них были князь Иван Волк Ухтомской с товарыщи.
И князь великий велел Ивана Аникиива и Пахомья и Палку Богодайщикова кнутом бить и повесити, а иных вятчан пожалова издавал поместья в Боровску, Олексине и в Кременце. И писалися вятчаня слугами великому князю".
Отметим, прежде всего, совпадение дат в обоих документах: 'Месяца июля в 24 день на память Бориса и Глеба'. В обоих случаях нет рассказа о взятии Котельнича и Орлова, эта область уже была к тому времени за Москвой. Поэтому весь 10-дневный поход по версии Е. Харина был совершен на восток от Котельнича вверх по Вятке на ее дальние города, - Микулицын и Кошкаров, а затем в соседнюю Арскую землю на Каринских князей. Вятчане до последнего оттягивали выдачу воевод. Возможно, пытались в это время связаться с другими городами, просили помощи или совета. Но гонцов не пропускали или они были перехвачены, или не успели добраться. Правда, Микулин в Арх. летописи назван Хлыновым, но это и понятно, в 17в., когда создавали Устюжские хроники, о Микулине уже давно никто не помнил. Лишь на Вятке сохранялась какая-то память и документы. Основное столкновение произошло при взятии Микулина, многие его защитники погибли, остальные попали в плен и были выведены с семьями. Сам городок после этого захирел и превратился в село. Сгорела его надвратная Никольская церковь, вместо нее построили другую - в честь великой победы в память св. князей Бориса и Глеба. (В день сбора северных русских сил под Котельничем были церковные службы этим святым, вероятно, для воодушевления войско шло с соответствующей иконой.)
Наличие в осажденном городе сразу трех воевод говорит о том, что возле Микулина собрались отряды из трех Вятских городов (волостей). Один из них Микулин, второй - Кошкаров, а вот третий город пока неизвестен. По археологии, в 15в. в этом регионе могли быть заселены Чуршинское, Родионовское и Шестаковское городища. Последнее, правда, под большим вопросом. Есть неясные упоминания начала 16в. о 'Верхнем Слободском городе', - это мог быть предшественник Шестаковского города или отдельная часть Слободского, или он сам. (Нельзя, также, исключить, что третий воевода был беглый - Орловский или Котельничский.) Кошкаровцы при подходе московского войска разделились, часть открыла ворота, часть - бежала, видимо, на судах вверх по реке. Они уже наверняка знали о Микулицыне, и не стали искушать судьбу. В результате этого, город сохранился, хотя большую часть его населения заменили прибывшие с московским войском устюжане.
Интересно, где во время описанных в Сказании военных действий находились семьи новгородских переселенцев - о них ничего нет? А вот в Московском войске семейных не было, прибывшие на Вятку устюжане вряд ли взяли с собой жен и детей - обзавелись семьями на новом месте. Это косвенно подтверждает догадку о трансформации в Сказании событий 1489г. в завоевательный поход неких новгородцев.
"В лето 6682-е (1174) в Великом Новеграде бысть великий князь Ярослав сын Владимеров. И посла боляр своих и воевод со многими силами из Новаграда под град Корсунь. Они же быша тамо под градом и стояша семь лет. Жены ж их ждаша мужей своих в Новеграде многое время и недождя, чающе их побитых, и начаша жити за немощь естественную болярыни и княгини и служилых людей жены совокупишася с холопи своими, а простии також с чюжими мужи. И по окончании семи лет приидоша вестницы в Новъград, что идет все воинское во свояси. Жены же их и дщеры слышаша приход их и убояшася и с теми своими рачители из Новаграда бегуяшася и приидоша на реку великую глаголемую Каму и поставиша подле град и нарекоша имя ему... И остася в том граде половина людей, а другая тех новгородцев поидоша с Камы реки в гору и приидоша вверх Чепцы реки и ту жиша немного лет и по сем поплыша тою рекою вниз из Чепцы в Вятку..."
"Новгородские холопы с неверными женами" поселились на нижней Каме через 7 лет после ухода новгородских мужей в поход на Корсунь в 1174г. (в летописях о таковом ничего нет), - то есть, в 1181г. Затем часть "новгородцев" ушла на Чепцу 'и ту жиша немного лет', но 25 июля 1181г. они появляются возле чудского городка... Дата переезда спустя 7 лет выглядит искусственно, что заметил еще Мусихин А.: словосочетание 'семь лет' могло возникнуть как некий заменитель 'много лет'. Вся эта явная путаница подтверждает позднюю правку начального текста. Поэтому дата 1181г. очень условна, как и дата 1174г.
В реальной истории более известна дата "1172 год", которая относится к истории Казани, ее знают и русские, и булгарские источники, как год нападения суздальского войска князя Мстислава (действовавшего по приказу Андрея Боголюбского) на Булгарию (ПРСЛ, т.1. СПб., 1846, стр.55) и на Учель-Казань (ДТ, т.I, стр.132-133). Вполне возможно, что именно это событие легло в датировку похода новгородцев. Любопытно, что под 1181г. в ДТ есть сообщение о захвате галиджийцами (новгородскими речными разбойниками) крепости Алабуга на Каме и бегство их вверх по Каме под ударами булгар. Это очень напоминает наше Сказание. В любом случае, в данном пассаже недвусмысленно описано начальное заселение Вятки некими неподвластными никому русскими явившимися с территории Булгарии. Дата этого события может быть совершенно иной. В таком случае повествование первоначально могло выглядеть примерно так: в 1172г. русские захватили Учель-Казань, поставили здесь крепость, спустя много лет (вероятно, в конце 13в.) их потомки покинули город под ударами татар и поселились на соседней северной Вятке в двух отдельных волостях. Правда, надо всегда помнить, что в целом, СВ - это смешение множества разных фактов и домыслов.
Что касается Хлынова, то Сказание ничего не говорит о дате основания города, ясно только, что произошло это через некоторое время после взятия Микулина и Кошкарова. Исходя из нашей реконструкции, - после 1489г., скорее всего, в первой половине 16в. Любопытно замечание о первоначальном месте строительства города: 'близ речки Хлыновицы на горе рекомой Кикиморке'. Указанное место расположено возле Трифонова монастыря. В первых описях 17в. его нет. Вот, что писал А.С. Верещагин:
'Кикиморской горы мы не встречаем в Хлынове ни в дозорной книге г.Хлынова кн. Звенигородского 1615г, ни в писцовой книге Толочанова 1628г, ни в переписной книге Отяева 1646г, а встречается гора Кикиморка в первый раз в переписной книге Воейкова 1678г'. ('Исторические сведения', с.188). По Сказанию Новгородцы сначала хотели поставить город Хлынов на Кикиморской горе, заготовили лес, но чудесным образом он был перенесен на другое место. Критики заметили, что это ходячая легенда: примерно такие же истории рассказывают про разные города'.
Сказание подразумевает, что город получил имя от названия речки. Однако, данное предположение более чем сомнительно. Во-первых, не мной давно замечено, что названия небольших рек вторичны по отношению к названиям городов, расположенных на них или вблизи от них. Например, есть такая пара имен: с. Никульчино на берегу Вятки (древний город Микулицын) и речка Никуличанка, протекающая в 4км от поселения параллельно реке Вятке. В данном случае ясно, что название города первично, - речки по именам людей не называют.
Во-вторых, в Москве еще в 15в. существовала окраинная часть города с названием Хлыново, но никакой речки Хлыновки возле нее не известно. В-третьих, слово 'хлын' не имеет прямых вятских аналогов.
Кикиморка расположена вблизи древнего устья Хлыновицы. Дело в том, что имеено здесь расположен коренной берег Вятки. За последние две сотни лет река меняла русло, постепенно уходя от крутого берега, делала изгиб, но в начале 18в. (судя по карте Тинского) она текла возле коренного берега и Кикиморки. Вероятно, данное обстоятельство и факт удаленности речки от реального центра Хлынова и заставили автора Сказания отождествить это место с мифическим первоначальным местом Хлынова.
Выводы:
1. Текст начинается известной байкой о бежавших из Новгорода холопах сжившихся с женами новгородцев ушедших на войну. Отсюда ясно, что подобную 'историю вятчан' могли сочинить только с целью унизить их происхождение - те, кто ненавидел домосковскую Вятку и ее своевольных жителей. В ПСВ этот пассаж отсутствует, там даже имеется опровержение этой версии, - вятский составитель Попов исправил явную несправедливость, но в остальном навязанный извне 'вредоносный вирус' был сохранен.
2. Упоминание городка на Каме указывает на булгарское прошлое первых вятских поселенцев. Реально и массово Вятка заселялась во второй пол. 13в. беженцами от татар.
3. Сказание ясно говорит о двух отдельных волостях существоваших на Вятке, что подтверждается археологией. Это Микулицкая и Моломская волости. Пусть несколько сбивчиво и коряво (рассказ о Кокшарове-Кошкарове), последняя верно отнесена к району Котельнича.
4. Сразу после описания взятия двух вятских городов идет запись об основании Хлынова 'на поле Баласковом', т. е. на пустом месте. Так как в СВ были использованы реалии событий вятского взятия 1489г., то отсюда можно заключить, что город Хлынов был построен уже после взятия Вятки Москвой как центр новой власти. Нет сомнений, что Кошкаров - это Слободской. Именно с ним пытались связаться окруженные Микуличане.
П. С.
Краевед и историк Вятской епархии протоиерей Александр Балыбердин недавно подвел такую черту в анализе вопроса о раннем Хлынове-Вятке: 'Все это, в совокупности, не могло не привести к переоценке научного наследия Верещагина и пере-смотру устоявшихся взглядов на древнюю историю Вятской земли. Образно говоря, уже в наши дни Хлынов снова стал неизвестным городом. Оказалось, что мы до сих пор все еще не знаем ответа на главные вопросы: Когда, где, кем, как, с какой целью был основан наш город? Каково его первоначальное название? От кого ведут свой род современные вятчане и кировчане?'
http://www.vstrana.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=429&Itemid=421
Мы ответим на возникающие вопросы так: город Хлынов, известный по документам 16-17в., был построен в центре нынешнего Кирова-Вятки вскоре после окончательного присоединения Вятской земли к Московии (в период с 1489 по 1526г.) московской властью для закрепления за собой новой Вятской провинции. По нашей реконструкции столицей и опорным пунктом внешней власти на Вятской земли в 13-15в. был город-крепость в устье Моломы - Колын-Вятка. За свою историю он многократно переходил из рук в руки: булгары, новгородцы, ордынцы, ушкуйники, Казань, Москва. Именно с этим обстоятельством связана путаница в понимании начальной истории Вятки. Что касается происхождения современных вятчан и кировчан, то за прошедшие века был заметный приток населения из вне региона, а также концентрация в крупных городах выходцев из сельской местности. Однако можно полагать, что в момент начального заселения Хлынова в 16в. его население было в заметной мере пришлым из Устюга и Московии.
![[]](/img/u/ustinow_b_g/razmislenia/ammuletyum.jpg)
![[]](/img/u/ustinow_b_g/razmislenia/sarmatskie.jpg)
![[]](/img/u/ustinow_b_g/razmislenia/image021.gif)
![[]](/img/u/ustinow_b_g/razmislenia/image023.gif)
![[]](/img/u/ustinow_b_g/razmislenia/image025.gif)
![[]](/img/u/ustinow_b_g/razmislenia/image027.gif)