Аннотация: Я наконец-то начала писать роман дальше)
- Девчонка, - негодующее шипение, сильно похожее на змеиное, шло сверху, от массивного, выполненного из черного мрамора постамента, занимающего центр зала, - последнее усилие выдохшейся судьбы и мой недосмотр... Как много неприятностей способна принести она в будущем! - раздраженные интонации превратились в злобный свист, ненавидящий, ледяной, замораживающий душу. - К несчастью, ее охраняет особое благословение моего слабохарактерного братца, поэтому так просто от нее не избавишься..., - в недобром голосе проскользнули задумчивые интонации. - Тут требуется постоянный контроль и надзор, исполнение коего я и хочу поручить тебе, дочь моя...
- Приказывай, владычица Банрах! - затылок девушки, покорно склонившей перед статуей богини свою непокрытую голову, услужливо качнулся. - Я целиком и полностью в твоей власти.
- Знаю-знаю, - лениво протянула змееликая Банрах, булькающе рассмеявшись. - Мне пришлось немало потрудиться для того, чтобы вбить в ваши донельзя упрямые мозги главную мысль: всякая жизнь оканчивается неминуемым переходом во Тьму, падением в мои выжидающе распахнутые объятия! Не так ли, жрица?
- Воистину так, - покорно подтвердила коленопреклоненная фигура, тщательно скрывая обуревающие ее сомнения. "И все же, хоть я и служу тебе, но при том - все больше верую в его правоту! Ведь перед самой смертью он все-таки отринул твою черную милость, и его раскаявшаяся душа вознеслась высоко, в наполненное светом небо! - подумала жрица, предавшись дорогим ее памяти воспоминаниям. - Клянусь, в миг его праведной кончины я явственно расслышала шелест крыльев белоснежных мантикор , унесших душу прощенного Финдельберга к подножию престола бога Шарро! А значит, ему удалось избежать Тьмы и твоей власти, Банрах..."
- Она родилась вопреки моему желанию, - продолжала вслух вещать богиня, не заметив мысленного отступничества своей жрицы, внешне - демонстрирующей похвальное послушание и преданность, - родилась наперекор влиянию Проклятой эпохи, своим появлением дав всему Лаганахару слабую надежду на спасение и новое возрождение. Но я не позволю..., - до слуха жрицы, испуганной столь очевидным проявлением гнева богини, вдруг донесся громкий треск, недвусмысленно намекающий - мраморная статуя змееликой силится сойти со своего постамента... И она вот-вот сможет осуществить свою дерзкую попытку!.. К счастью, этого не случилось. Богиня разочарованно вздохнула, проклиная свои каменные оковы. - Ненавистные Неназываемые, ну почему они не дали мне возможности хотя бы временно обретать реальную физическую плоть, наделив оным правом лишь этого велеречивого слюнтяя, моего брата Шарро? - вопрос повис в воздухе. - Но все равно, - мстительно пообещала Банрах, - я не позволю какой-то там девчонке, пусть даже несущей его дар и объединившей в себе уникальные способности правителей всех трех эльфийских кланов, разрушить мои планы. Не дозволю ни ей, ни..., - тут ее интонации обрели доселе невиданную жесткость, - этому смазливому мальчишке, потомку Адсхорна Полуденного!
- Да, - пренебрежительно фыркнула богиня, - еще один избранный, произошедший от смешивания рас людей и Полуденных эльфов, внук Адсхорна, единокровного брата Эврелики - повелительницы мантикор!
Зеленые глаза жрицы восхищенно расширились, но увлеченная своей ненавистью богиня не заметила и этой, столь красноречивой реакции, говорящей о многом.
- Я лично позабочусь о будущем нашего прекрасного мальчика, - многозначительно дала слово она, и сия казалось бы безобидная фраза не сулила ничего хорошего злополучному объекту ее пристального внимания. - А ты, дочь моя, - тут жрица вновь послушно склонила голову, - на время покинешь храм и станешь моими тайными ушами и глазами, должными выследить напророченную девчонку, остановить ее и не подпустить к Запретным горам! Приказываю - найди верный способ и выполни мое поручение!
- Но возможно ли совершить требуемое вами: предотвратить грядущее исполнение пророчества Неназываемых, начертанное на стенах Немеркнущего купола? - непритворно изумилась изрядно озадаченная жрица.
- Возможно! - повелительно рыкнула богиня. - Ибо Неназываемые спят вечным сном и уже не правят этим миром. Иди, дочь моя, и да пребудет с тобой Тьма!
Всерьез обеспокоенная возложенной на нее миссией, кажущейся ей совершенно не выполнимой, жрица рассеяно пожала плечами, поднялась с колен и покинула храм. На выходе она благоговейно сняла свою длинную черную тунику, отороченную золотой каймой и сменила ее на простое дорожное платье. Зеленоглазая девушка педантично расчесала доселе свободно распущенные по плечам волосы, заплетая их в тугую косу, спускающуюся ниже лопаток. На смену храмовому одеянию она выбрала узкие штаны из лосиной кожи, туго облегающие ее мускулистые ноги, простую серую шерстяную рубашку, замшевый, обшитый железными бляшками жилет и перевязи двух коротких акинаков , крест-накрест перечеркнувших ее крепкую спину. Не замечая ничего вокруг и полностью погрузившись в свои нелегкие думы, она - стройная и прекрасно сложенная, красивая даже в столь неброском наряде, упруго сбежала по ступеням храма, немедленно смешавшись с заполняющей городские улицы толпой - не способной распознать в ней удачно замаскированную жрицу зловещей богини. Но при этом на лице прекрасной воительницы сохранялось прежнее озабоченное выражение, а на ее высоком, загорелом лбу - свидетельствующем о недюжинном уме, залегла глубокая морщинка - признак терзающих девушку сомнений. О нет, движущим мотивом ее преданности змееликой Банрах являлись отнюдь не добровольный выбор всесильного покровителя или твердые моральные принципы, а некое совершенно другое - куда более сильное и потаенное чувство. Зеленоглазой воительницей руководил страх...
Страх, каким разным он бывает! Как часто мы испытываем именно страх - боясь утратить любовь или потерять власть, лишиться богатства или же остаться без крова и без средств к существованию. Страх имеет множество причудливых форм и всевозможных обличий, неустойчиво колеблясь между уродливым гротеском: паникой - вызывающей презрение храбрецов, и достигая вершин ослепительного самопожертвования: страсти - свойственной лишь воспеваемым в балладах героям. Но вооруженная парными акинаками девушка боялась совсем иного...
Отойдя на значительное расстояние, жрица оглянулась на прощание - хмуро разглядывая темную махину храма, имеющую очертания огромного паука и грузно нависающую над вымощенной брусчаткой площадью. Неосторожные прохожие, по той или иной причине вынужденные посещать именно эту часть Блентайра, торопливо кланялись - отдавая дань уважения, положенную змееликой богине, и чуть ли не бегом устремлялись на другую сторону улицы, не смея дышать до тех пор, пока не покидали отбрасываемой храмом тени. Богиня Банрах являлась официальной покровительницей Лаганахара, но при этом мало кто из истово молящихся ей прихожан испытывал искреннее чувство симпатии к этой кровожадной убийце, питающейся человеческим мясом. Да, она сдерживала наступление пустыни - обеспечивая выживания тысяч за счет жертвоприношения единиц, но над столицей королевства нависла плотная, не исчезающая а наоборот - все сгущающаяся аура всеобщего страха, ибо никто не знал - чью жизнь потребует ненасытная богиня на следующий день. Но девушка с акинаками опасалась вовсе не храмового котла...
Человек способен ощущать себя счастливым лишь в случае достижения согласия с самим собой, по мере обретения истинной гармонии души и окружающего мира, выражающейся в удовлетворении от своих поступков, от своего места в жизни. Но увы, зеленоглазая жрица пока что не осознавала себя счастливой - разрываясь между навязанными матерью правилами, ибо ее покойная матушка много лет подряд занимала пост верховной жрицы богини Банрах, и завещанием - оставленным ей одним горячо любимым мужчиной, достигнувшим весьма преклонного возраста и так же скончавшимся несколько недель назад. В глубине сердца признавая правоту его завещания и ужасаясь злодеяниям богини, молодая жрица впала в глубокое уныние и ощущала себя поистине несчастной. С детства вдолбленный матерью догмат беспочвенного долга вступил в неравную борьбу с врожденным стремлением к справедливости. И нужно признать, что последнее уже сильно перевешивало...
Пребывая в отроческом возрасте, юная воительница чрезвычайно боялась не оправдать ожидания матери, прочившей ее на свое место в храме. Образ богини Банрах ни в коей мере не соответствовал ее представлениям о чести и доблести, но она безропотно приняла навязанные ей обеты, следуя традициям своей семьи, ведь жрицами змееликой служили и ее бабушка, и прабабушка, и пра-пра... К сожалению, мы слишком часто отвергаем истинный зов своего сердца, свершая то - чего ждут от нас близкие... Позднее, повзрослев и поумнев, зеленоглазая воительница начала испытывать вполне здравые опасения перед грядущим одиночеством, единственным спутником жриц кровавой богини. На их долю весьма редко выпадала возможность любить и быть любимой. Завещание, полученное ею из рук умирающего мужчины, стало единственным лучиком света - забрезжившим в беспроглядном мраке ее унылого существования, дав зримую надежду на нечто большее, лучшее, значительное... Но тут, будто на зло, она получила это роковое поручение богини, довершившее сумбур, царивший в ее душе. И теперь, сильнее всего в мире, она боялась своей возможной несостоятельности, неспособности исполнить обещание, данное ею умирающему и значившее так много. В мыслях поселился хаос, сердце словно резали тупым ножом - вызывающим острое желание бежать незнамо куда и немедленно что-то делать... Да, делать хоть что-нибудь - лишь бы не стоять на месте, не плыть бездеятельно по стремительному руслу судьбы, неумолимо несшему ее навстречу чему-то странному, отталкивающему и притягательному одновременно. Она мечтала о многом из того - чего пока еще не познала: о любви, о настоящей дружбе, и даже о том - что считалась в Лаганахаре преступным и недопустимым - о встрече с проклятыми расами. Но ведь мечтать можно даже о том, о чем нельзя думать... На особенно отчетливо она осознавала властное вмешательство в свою доселе серую и обыденную жизнь некоего высшего рока или фатума, одинаково беспощадного и к могущественным богам, и к обычным смертным. Исподволь, не признаваясь в том самой себе, она уже давно жаждала перемен, но однако стушевалась и заробела при этих первом приближении. А впрочем, судьба - это ведь и есть все то, что случается с нами тогда, когда мы хотим ее изменить...
Итак, девушка с акинаками никак не могла решить, на радость или на беду она получила это загадочное поручение богини, начисто перечеркнувшее ее прошлую спокойную жизнь. Отныне она вступала в полосу непредсказуемых приключений, опасных, но безусловно - волнующих и важных для участи всего королевства. Она не понимала, сумеет ли обрести мир - столь желанный ее душе и поэтому мудро постановила не торопить события, а стойко принимать их наступление, и относиться по-философски спокойно ко всему, что или кто повстречается на ее пути. Ведь если ты бессилен перед грядущими испытаниями, должными произойти даже помимо твоего участия, то тебе остается одно: боишься сглазить свое счастье - наплюй на него. И делов-то...
Воительница облегченно хмыкнула и куда бойче застучала подковками сапог, направляясь прочь от храма и чувствуя, как постепенно улучшается ее настроение, избавленное от необходимости принимать на себя ответственность за нелегкие реалии текущего момента. Следующий виток событий оказался отсроченным на неопределенное время, что давало ей возможность передохнуть да набраться сил, готовясь к опасному балансированию между заданием богини и велением собственных души и сердца.
А о том, что случается с предавшими Банрах отступниками, она тогда как-то не подумала...
Глава 2
Шесть громких размеренных звуков ворвались в мой сон, властно скомандовав: "пора вставать". То звонил главный монастырский колокол, знаменовавший наступление нового дня. Все как обычно...
Не сдержавшись, я с протяжным завыванием зевнула во весь рот, с трудом разлепляя никак не желавшие раскрываться веки. Вот до чего доводят самодеятельные ночные прогулки - день начинается из рук вон плохо, а другой приметы - худшей, чем неудачно начатый день, пожалуй и не придумать. Хотя, почему-то мне кажется, будто вера в приметы - есть ни что иное, как самое удобное оправдание собственных неудач, особенно любимое дураками и шалопаями. А посему, если сегодняшний день сложится неблагополучно - то винить в оном мне следует лишь нерадивую саму себя...
Вполне удовлетворившись столь самокритичным выводом, я лениво перевернулась на бок и несколько мгновений бездумно любовалась пылинками, танцующими в столбе струящегося из окна света. В простенке между двумя оконными проемами стояла статуя богини Банрах, находящаяся здесь с незапамятных времен. Искусный мастер вырезал изображение охранительницы всех людей из цельного ствола карликового лавра, и ровно в полдень, когда древесина изваяния нагревалась от разливающегося по спальне тепла, от статуи начинал исходить едва уловимый маслянистый аромат, навевавший грезы о дальних странствиях и заморских городах. Глядя на статую, я поняла, как мне будет ее не хватать...
"Не хватать! Это еще почему? - удивилась я, и случайно ухватившись за эту подсознательную мысль, тут же чуть не подпрыгнула на тюфяке, звонко хлопнув себя ладошкой полбу. - И с чего я вдруг приняла наступивший день за обыденный и рядовой? Вот ведь, все позабыла от недосыпания, растяпа! Да ведь нынче же состоится церемония Выбора учеников!" - и подгоняемая своим открытием, я резво соскочила с постели, торопясь реализовать давний, тщательно продуманный план.
К счастью, я никуда не опоздала. Половина девочек уже проснулась и одевалась, стараясь придать себе как можно более опрятный вид, но моя ближайшая соседка - рыхлая и высокая Пиолина еще сладко посапывала, по излюбленной детской привычке сложив руки под своей пухлой щекой. Осторожно, чтобы не разбудить подругу, я быстро накинула плащ на плечи и выскочила из комнаты, ведь мне очень хотелось не пропустить приезд представителей Гильдий.
Построенный добрую пару, а то и тройку сотен лет назад, монастырь богини Банрах представлял из себя некрасивое, приземистое, какое-то кургузое здание - неаккуратно сложенное из серого известняка. Наверное, в те счастливые прошедшие годы климат Лаганахара еще не настолько сильно подвергался губительному дыханию Пустоши, поэтому здание нашей святой обители строилось с завидным размахом, позднее - перешедшим в разряд ничем не оправданного расточительства. Теперь в королевстве экономили на всем. Мертвая, лишенная воды и растительности пустыня (называемая у нас Пустошью), все ближе подступала к границе Блентайра, неся с собой холод, шквальные порывы колючего - насыщенного песком ветра, голод и смерть. Не дождавшиеся дождя деревья засыхали на корню, поэтому в столице стало совсем туго с топливом, а цены на продовольствие взлетели практически до небес. Детей с каждым годом рождалось все меньше, но даже такое незначительное количество вступающих во взрослую жизнь людей оказывалось непростительной роскошью, обременительным излишком для стремительно нищающего королевства. Впрочем, по слухам, за пределами Лаганахара дела обстояли намного хуже. Здесь, в Блентайре, жрецы богини еще умудрялись кое-как противостоять жестокому натиску пустыни, с помощью Банрах сдерживая напирающий из Пустоши песок на самых подступах к городу. Но защита богини стоила дорого, очень дорого... И как утверждали мудрые Чародеи, во всем следовало винить мстительных Полуночных эльфов - перед бегством из Блентайра проклявших свое бело-стенное детище, свою бывшую столицу... Так стоило ли удивляться тому, что в Лаганахаре так исступленно ненавидели этих крылатых выродков!
В открытой со всех сторон галерее, соединявшей "девичью" башню с центральный корпусом монастыря, было еще довольно прохладно, но я почти не обращала внимания на сей хоть и малоприятный, но сейчас - незначительный для меня дискомфорт. На дворе стоял самый разгар апреля, но я могла бы по пальцам пересчитать все теплые дни, пришедшиеся на этот весенний сезон. Утром, пока медлительно всходящее солнце еще не успевало прогреть толстые монастырские стены, в галереях обители царили сырость и промозглый, чуть ли не зимний холод. А дрова стали слишком дорогим товаром, недоступным для нищей монастырской общины. Нет, все-таки это жуткое расточительство - строить настолько огромные здания...
Почти спрятавшись за одну из колонн - поддерживавших массивный свод нашей обители, я жадно вглядывалась в расстилающуюся впереди дорогу, чья ровная лента терялась сразу же за поворотом, ожидая увидеть пыль - поднятую конскими копытами. Как только увижу пыль, то сразу станет понятно: они - едут! Но свежий утренний воздух оставался все таким же чистым, и бесконечно равнодушным к терзающему меня ожиданию...
Второй частью своего сознания, не занятой заинтригованным предвкушением, я отстраненно понимала - все остальные девочки, особенно те, которым как и мне предстояло пройти сегодня Церемонию, продолжают суетиться в спальне, копошась и толкались словно муравьи. Именно в эту минуту они выбирая наряды почище и тщательно расчесывают волосы, заплетая их в тугие косы. Интуитивное девичье кокетство, вызванное желанием понравиться, а еще сильнее - диким страхом перед жертвенным котлом. Увы, законы нашего мира суровы, но справедливы. Дети - перешагнувшие шестнадцатилетний рубеж имеют право лишь дважды участвовать в церемонии Выбора учеников. Так они испытывают удачу и определяют свой будущий жизненный путь. Тот же, кто дважды останется не выбранным, отвергнутым всеми Гильдиями - уже не сможет приносить пользу королевству, честно зарабатывая свой кусок хлеба. А в нынешние трудные годы Лаганахар уже не имеет возможности кормить никчемных изгоев и бездельников. Дальнейшая участь не попавших в какую-либо Гильдию детей печальна - их ждет острый нож жрецов и жертвенный котел в храме Банрах. О-о-о, наша наидобрейшая богиня не оказывает милости даром - ведь она тоже хочет кушать...
Но даже теперь, в эту поистине судьбоносную минуту, вся связанная с прихорашиванием суета почему-то показалась мне некоей ненужной, второстепенной, малозначительной мелочью. Мне вдруг подумалось о том, что представители Гильдий уж конечно не станут глупить - в первую очередь оценивая чью-то эффектную копну волос, или же выискивая грязные пятна на штанах своих потенциальных воспитанников. Наверняка, процессом отбора учеников занимаются лишь самые мудрые люди, а они безусловно разделяют мое мнение и считают, что самое главное и ценное скрыто внутри нас, и уж точно не нуждается в банальном утреннем туалете...
Углубившись в самоанализ, я чуть не пропустила появление двух экипажей, в каждый из которых была впряжена четверка лошадей - чудо из чудес в Лаганахаре. Лошадей в городе содержалось мало - по пальцам пересчитать можно, и почти все они находились в собственности наиболее уважаемых Гильдий - Чародеев, Воинов, Охотников. Не учитывая королевский двор, конечно. Все прочие Гильдии вряд ли имели возможность позволить себе такую роскошь, как дюжина великолепных скакунов, хотя Элали иногда рассказывала о какой-то знаменитой куртизанке с улицы Сладких поцелуев, горделиво гарцующей на симпатичной белой кобылке - подаренной ей каким-то богатым поклонником. Смакуя подробности жизненных перипетий оной роскошной девицы, моя подруга аж экзальтированно постанывала и патетично закатывала глаза от обуревающей ее зависти.
- Элали, - шокировано протянула я, выслушав нескромно озвученные мечтания подруги, - неужели ты хочешь стать продажной женщиной?
- А что в этом плохого? - насмешливо парировала подруга. - В нашем мире продается и покупается все: титулы, связи, родословные. То же самое происходит и с женщинами, причем как с неприличными, так и с приличными!
- Приличные девушки не продаются! - убежденно изрекла я.
Элали посмотрела на меня с откровенной жалостью, изумляясь демонстрируемой мною наивности:
- Продаются. Только стоят они - намного дороже!
Но я упрямо мотала головой, не желая соглашаться с ее доводами, хотя в глубине души все-таки осознавала правоту свой не по-детски циничной подруги. Увы, наш суровый мир действительно не прощал слабость и беззащитность, с младенчества приучая отстаивать свою свободу всеми доступными тебе способами, включая клыки и когти. Если ты намереваешься не сдохнуть в котле жрецов, а добиться успеха - то приспосабливайся и решай, что для тебя дороже - голодные принципы или продажность, подслащенная куском сдобной булки с маслом. В сердце каждого из нас одновременно живут два зверя - добро и зло, постоянно борющиеся между собой. Но в итоге всегда побеждает кто-то один, тот - кого ты лучше кормишь, непрерывно подпитывая своими эмоциями, помыслами и деяниями. И не мни о себе слишком много, не рискуй попусту и даже не пробуй кормить их обоих разом, ибо это невозможно. Ты просто запутаешься, измучаешься и погибнешь...
Кажется, я опять задумалась и поэтому благополучно пропустила тот момент, когда экипажи на большой скорости влетели в ворота монастыря и остановились точно у крыльца, перед Братьями, вышедшими встречать наших почетных гостей. Я смотрела на них во все глаза, надеясь увидеть представителя Гильдии Чародеев, как вдруг почувствовала на своем плече чью-то тяжелую руку.
- Воспитанники уже собрались в церемониальном зале. Так почему ты все еще находишься здесь, неразумное дитя мое?
Я покорно обернулась на голос Брата Флавиана, стараясь не встречаться с ним взглядом. Меня преследовало острое чувство вины, вызванное моими ночными проделками. Но монах сам взял меня за подбородок и заставил поднять голову.
- Ты выглядишь озабоченной, Йона, и у тебя очень заспанный вид...
"Еще бы, - мысленно усмехнулась я. - Если бы вы полночи просидели на крыше часовни, то выглядели бы ничуть не лучше меня", - но вслух я произнесла совсем другое.
- Скажите, наставник, чем руководствуются люди, выбирающие свой дальнейший жизненный путь?
Возможно, мне просто померещилось, но тогда мне показалось что на благообразном лице монаха, всегда выглядевшего немного ленивым и даже туповатым, благодаря своим трем подбородкам - внезапно промелькнуло недоумение, мгновенно перешедшее в восхищение. Брат Флавиан наклонился и отечески поцеловал меня в лоб:
- Поздравляю тебя, моя дорогая девочка, ты начала взрослеть. Теперь ты задумываешься не только об играх и уворованной с грядок землянике, но видишь несоизмеримо дальше собственного носа, в отличие от своих друзей - равнодушно плывущих по течению жизни. Но учти, умным быть трудно, а подчас - и опасно. Знания обостряю чувство справедливости и стократно усиливают стремление к добру. Знания становятся обременительным грузом, ибо чем больше ты узнаешь об истинном устройстве мира, тем больше лишнего ты знаешь...
- Лишнего для кого? - с любопытством спросила я, сразу же уловив некую странную недоговоренность, прозвучавшую в словах монаха.
Но Брат Флавиан лишь опечаленно вздохнул, уклончиво уходя от ответа:
- Не спрашивай меня, Йона. Чужой опыт никогда не способен заменить свой собственный, дающийся нам ой как нелегко. Запомни - молодость отважна и безрассудна, поэтому именно она толкает нас на необдуманные поступки, побуждая безоговорочно принимать сторону добра или зла. Но, делаясь старше, люди утрачивают бескомпромиссность юности и начинают видеть серое - не принадлежащее ни добру, ни злу и при этом - вбирающее в себя и то, и другое. Наш мир - сер, но люди не умеют становиться серыми, а потому у каждого из нас складывается свой индивидуальный путь к богу, и рано или поздно тебе тоже придется определиться со своим выбором. Воздержаться же и остаться в стороне - не удавалось еще никому...
"К которому богу?" - хотелось воскликнуть мне, но главный колокол важно загудел, возвещая о начале церемонии Выбора учеников.
- Беги в мыльню, умойся и причешись, - наставник ласково хлопнул меня ниже поясницы, - а то твои волосы напоминают растрепанное воронье гнездо!
Не смея ослушаться полученного приказа, я помчалась приводить себя в порядок, но все же услышала последнее наставление Брата Флавиана, высказанное задумчивым шепотом:
- Знай, дитя мое, что в критических ситуациях у нас уже нет времени на принятие обдуманного и верного решения, а есть только несколько мимолетных секунд для его исполнения...
Признаюсь честно, тогда я еще не понимала всей сути вложенного в эту фразу смысла, затвердив ее будто некое неоспоримое, непреложное правило. К тому же, я торопилась, поэтому не приняла близко к сердцу слова Брата Флавиана, отлично знавшего о том, что давать советы детям - занятие в высшей степени бесполезное и неблагодарное, ибо советы - это то единственное, добавки чего молодежь не попросит никогда и ни за какие коврижки. Поэтому, постигать истинную сущность откровений моего мудрого наставника мне предстояло намного позднее, причем - весьма запутанным и болезненным способом...
Попав в мыльню, я торопливо побрызгала себе на лицо холодной водой, и испытующе всмотрелась в собственное отражение, кривовато покачивающееся в полупустом медном тазу. Будто впервые в жизни я оценивающе разглядывала свои высокие скулы, чуть впалые щеки - плавно переходящие в слегка выступающий вперед подбородок и гладкий, бледный лоб. Детские ямочки исчезли с них уже пару лет назад, а вот мелкие рыжие веснушки остались на прежнем месте, чему я были только рада. Я очень любила свои сиреневые с золотистыми крапинками глаза, считая их единственной достойной внимания деталью. Нет, я вовсе не причисляла себя к безнадежным уродинам, но вот нос на мой вкус выглядел слишком тонким, а губы, наоборот, казались излишне пухлыми. Да еще эти заостренные эльфийские уши, будь они прокляты... И почему я такая нескладная?! Маленькая, тонкокостная, с недоразвитой мальчишеской фигурой... А мои буйные, иссиня-черные, не поддающиеся укладке локоны!.. Я попыталась быстренько сотворить что-нибудь приличное со своими непослушными волосами: сначала заправила за уши, потом попробовала распустить спереди по плечам, но - поняв тщетность всех ухищрений, просто стянула их вовремя обнаружившейся в кармане лентой. Спаси меня, бог Шарро, только бы не опоздать к началу церемонии, ведь чаще всего мы опаздываем в двух случаях - специально, и когда очень торопимся успеть!
Ход времени - неумолим. Именно время без остановки вращает скрипучее колесо нашего существования, сменяя времена года, сезоны природных изменений и поколения людей. Под влиянием времени в наш мир приходят все новые эпохи, а старые уходят в небытие, исчезают навсегда - оставляя после себя воспоминания, которые постепенно превращаются в легенды. Легенды обрастают невероятными деталями и становятся мифами, но даже они забываются, особенно в том случае если эпоха, породившая их - получает название Проклятой. И вот однажды, в некий год именно такой эпохи, поименованный Годом великого исхода - в глубине песчаной Пустоши зародился Голос, не принадлежащий ни эльфу, ни человеку. Он преданно прислуживал утратившим свою власть Неназываемым, хотя ни во что не вмешивался и пристально наблюдал за пошатнувшимся равновесием добра и зла. Этот Голос не был началом чего-то важного, ибо у бескрайнего течения времени нет ни начала, ни конца. Однако, сей странный Голос все-таки стал невольным предтечей всего, происходящего здесь и сейчас...
Голос свободно проник за мощную стену Блентайра, лентой обернулся вокруг высоченной башни - хозяйски поглаживая ее идеально подогнанные камни и лениво колышущиеся флаги, венчающие крышу. Данное здание выглядело изысканно-грациозным и одновременно с тем являлось наглядным выражением чьей-то непоколебимой воли, тяжко давлевшей над столицей словно неумолимый рок судьбы или карающий замах пудового кулака власти. Возможно, для всех тех людей, кто жил и умирал в Блентайре на протяжении всех трех тысяч лет его существования, это сравнение казалось всего лишь мрачной метафорой, но - на самом деле, только весьма немногие из видевших эту башню, знали, что творится внутри нее. Похожая на устремленную прямо в небо иглу и населенная наимудрейшими из самых мудрейших людей Лаганахара, сия башня носила имя Звездной, но увы - не являлась таковой по сути, ибо ее сердцевина подверглась разрушению гордыней, завистью и лицемерием, а поэтому - давно прогнила насквозь.
Голос беспрепятственно промчался сквозь город, глядевшийся скорее произведением искусства, нежели обыкновенной человеческой столицей. Впрочем, в этом факте не содержалось ничего удивительного или противоестественного, ибо Блентайр построили никто иные как эльфы - эти никем не непревзойденные архитекторы, скульпторы и маги. Каждое здание их столицы получилось истинным чудом, созданным дотошными руками Полуночных. Даже простые гранитные скамьи - там и сям разбросанные между тенистых аллей главного городского парка, были превращены в воплощение совершенной красоты. Куда ни кинь взор, всюду перед тобой немедленно предстают затейливые архитектурные изыски: то купол храма, выполненный в образе восходящего над облаками месяца, то бьющий с крыши здания фонтан - созданный в виде двух встречных волн. На мостовой одной из улиц, точно напротив друг друга, размещалась пара трехэтажных зданий, выполненных в форме жриц богини Банрах. Мраморные создания - наполовину строения, наполовину статуи - тянулись друг к другу каменными руками, сложенными в жесте радушного приветствия. Их волосы неподвижной волной спадают назад, но сделаны они столь искусно, что кажется, будто каждая прядь живет сама по себе, вдохновенно трепеща на ветру.
Сами же улицы выглядели куда менее величественно. О, некогда - века назад, их проложили очень тщательно - спланировав как цепочку идеально расходящихся от Звездной башни проспектов, подобным лучам солнца, но этот свет безнадежно померк под горами мусора и отбросов, свидетельствующих о перенаселенности, вызванной наступлением пустыни. А, возможно, перенаселенность стала отнюдь не единственной причиной царившего на улицах беспорядка. Люди никогда не понимали и не разделяли педантичной тяги к красоте и порядку, присущей изгнанным из города эльфам. Вывески лавок и навесы над парадными подъездами домов уже долгое время не знали чистки и полировки. Горы отбросов копились и гнили в переулках, привлекая мух и крыс и отвращая всех прочих. В темных углах и подворотнях таились всякие опасные личности, на что прежде они никогда не осмелились бы, тем более так самонадеянно. И уж точно, проживай здесь эльфы, к присутствию бродяг и воров не относились бы с таким равнодушием...
Так куда же подевался он, прежний безупречный порядок - ранее насаждаемый железной волей Звездной башни? Юные глупцы, насмехаясь, утверждали, будто все это стало результатом печальных временных неурядиц, и все обязательно придет в норму, едва жрецы и чародеи смогут остановить пустыню. Но люди постарше только удрученно качали седыми головами и ворчали, что дела еще никогда не шли настолько плохо, даже в ту страшную пору, когда война с эльфами находилась в самом разгаре. Нет, беда пришла позднее, когда семнадцать лет назад принц Вильям попрал закон и женился на чародейке. С той самой минуты удача окончательно отвернулась от многострадального Лаганахара...
Но Голосу Пустоши не было дела ни до стариков, ни до юнцов. Он незримо парил над Западным портом столицы, недовольно замечая сваленные у пирсов каменные блоки, призванные стать новой дамбой - сдерживающей не воду, а наползающий на город песок. Здесь трудились только самые крепкие парни из Гильдии Метельщиков. Засучив рукава, и выставляя напоказ темную вьющуюся растительность - покрывающую их мускулистые руки, они разбивали неподатливый камень ломами и кирками. Проливая капли пота на камень и песок, они трудились так истово, словно их жизни и благополучие напрямую зависели от результатов проделываемой ими работы. Впрочем, так оно и было, ибо изрядно просевшая стена гавани - ранее прекрасная и неприступная, которую теперь дополнительно крепили с помощью свежих блоков - стала всего лишь одним из наглядных свидетельств необъявленной войны, идущей между Пустошью и теми, кто населял Звездную башню.
Голос с любопытством промчался мимо портовых надсмотрщиков, лениво наблюдающих за тем, как рабочие по крупицам откалывают камни, роняя серые крошки и пыль в воду. Голос насмешливо взвыл - бросив в выбивающихся из сил трудяг пригоршни колючего песка. Люди заполошно закричали, умоляя богиню Банрах послать им спасение от зловещего явления пустыни. Те же из них, кто был поумнее, а может, и наоборот - шептались, что подобные предзнаменования могут означать только одно: неминуемый конец Блентайра близится.
Покинув пристань, Голос протанцевал вдоль защитных укреплений, прозванных Нерушимыми Стенами. По крайней мере, тут он сразу заметил чистоту, а также внимательность дежурной охраны, стоящей на страже с луками в руках. Посмотрим, сумеют ли они отбить атаку песка, холода и засухи...
Оставляя столицу позади, Голос пересек западный проток Алларики, пройдясь по парящему над рекой Аррандейскому мосту, выглядевшему ажурнее чем кружевное плетение искусной мастерицы. За мостом ветер шумно ворвался в Ролсби, одну из многих окружавших Блентайр деревушек. Деревня почти обезлюдела, поскольку практически все семейства укрылись в городе за мостом - убегая от подступающей пустыни. Голос злорадно поиграл приготовленным для просушки тряпьем, сбросил кое-какое развешенное после стирки белье с веревки и продолжил свой путь на запад. На запад, мимо горделиво возвышающихся Черных холмов, мимо спутанных можжевеловых кустов, поднимаясь все выше - в горы. Тут подтаявший снег неуверенно жался в тени скальных выступов, или же робко прятался за редкими стволами узловатых елей. Весне уже пора было вступать в свои права, молодым побегам - пробить слежавшийся за зиму ковер прошлогодней соломы, а почкам - пустить тонкие листочки и побеги. И кое-где так и случилось. Но земля по-прежнему спала, сдерживая свое дыхание. Неестественная жара минувшего лета перешла в скороспелую осень, выжигая из земли любую жизнь, кроме самых стойких растений. И когда, наконец, пришла зима, она явилась всей своей ледяной и снежной мощью, принеся с собой смертоносные морозы. А теперь, когда холода отступили, у редких фермеров затеплилась тщетная надежда на улучшение. Надежда, коей было не суждено сбыться...
Голос пролетел над бурой прошлогодней травой, покачал голые ветви деревьев и полетел дальше на запад. Он стремился попасть туда - где лежала недоступная земля, которую называли Краем крылатых - состоявшая из высоких, непроходимых холмов и еще более высоких Белых гор. Но что-то незримое вдруг неожиданно вторглось в сухой песчаный вихрь, какое-то порождение неведомой силы, прячущейся далеко на севере и неожиданно пробудившейся от своей долгой, равнодушной дремы. И сейчас это волшебное нечто яростно мчалось наперекор естественному потоку времени и холодному веянию смерти. Голос испуганно замешкался, струсил, и что есть мочи дунул обратно к югу сквозь вершины гор и бурых предгорий, торопясь укрыться в своей родной Пустоши. Голосу стало не по себе, ибо он услышал то - чего уже никогда не рассчитывал услышать, полагая навсегда исчезнувшим из этого мира. Он внезапно различил хлопанье могучих крыльев - наполненных ветром свободы, громогласный рев идущих в бой мантикор и все перекрывающий призыв, выкрикивающий слова древнего пророчества: "Восстаньте, крылатые! Проклятая эпоха закончилась. Легенда стала былью. Наша Звезда - пришла, она уже близко..."
Все-таки, я успела вовремя!..
Церемониальный зал ошибочно называли самым просторным помещением в монастыре, что являлось правдой лишь отчасти. На самом же деле такое впечатление складывалось из-за значительно расширяющих его объем огромных стрельчатых окон - которые никогда не занавешивались и зрительно почти вдвое увеличивали белый квадрат высоких, идеально оштукатуренных стен. В центре зала возвышались украшенные лепниной колонны - по-моему мнению излишне нарядные для в целом строгой, даже аскетичной архитектуры святой обители, но смотревшиеся здесь, как ни странно - вполне уместно. Общую картину важной помпезности дополняли отмытые до зеркально блеска полы, жутко холодные и столь же жутко скользкие.
Увы, я недаром славилась на весь монастырь своей неисправимой неловкостью, подкрепленной тотальным невезением. Опасаясь опоздать на церемонию, я все ускоряла и ускоряла шаги до тех самых пор, пока не перешла на бег, заставляя каблуки своих изношенных башмаков лишь мимолетно соприкасаться со старательно отполированным полом, высекая из него дробную чечетку. Ох, напрасно я так поступила, ведь всем давно известно: в нашем мире только лучшее с хорошим постоянно враждуют, а вот ужасное с плохим - наоборот, уживаются так дружно, что их водой не разольешь. Зря я решила, будто нынешнее утро началось просто плохо... Я себя недооценила!
Поскользнувшись на гладком полу, я шумно плюхнулась на пятую точку - больно ударившись копчиком, проехалась по коридору и, эффектно растворив ногами дверные створки - буквально влетела в Церемониальный зал, едва не вклинившись в ровную шеренгу своих друзей. По ряду сверстников тут же пронеслась волна хихиканья и издевательских перешептываний, включающих все мои наиболее оскорбительные прозвища, начиняя от "растяпа с Пустоши" и заканчивая "горбатой ведьмой". Причем последний эпитет, как обычно, исходил от Ардена. Я обиженно прикусила губу, огромным усилием воли сдерживая так и рвущиеся наружу рыдания, и быстренько отыскала свое место в шеренге претендентов на звание учеников. А впрочем, как не отыскать, ведь я была ниже всех, а поэтому стояла всегда в самом конце, последней - следом за пухлым увальнем Дэннисом. Все остальные дети уже вытянулись в струнку - не смея шевельнуться и, затаив дыхание, ждали появления представителей Гильдий. Стараясь проникнуться важностью момента, я шмыгнула носом и присоединилась к своим товарищам, негромко ворча себе под нос сентенции о том, что фига - чаще всего достающаяся мне в качестве указующего перста судьбы, уже начинает меня изрядно раздражать.
Кроме меня, в этом году стены монастыря покидали еще девять ребят - пять мальчиков и четыре девочки. Первым, как обычно, в шеренге охотников за удачей стоял высоченный будто жердь Бартоломью - здоровяк и забияка, правда, на наше счастье - очень отходчивый по характеру, всегда охотно помогавший всем, кто бы его об этом ни попросил. Рядом, едва уступая ему в росте, непринужденно сложив на груди аристократично скрещенные руки, расположился стройный Арден, на чьих алых губах я заметила хорошо знакомую мне ехидную, насмешливую ухмылку. Общепризнанный лидер, инициатор и зачинщик всех приютских проказ, Арден чаще всего вел себя так, словно сознательно избегал заводить чересчур тесную дружбу с кем бы то ни было, намеренно не впуская нас в свои мысли и сердце. Возможно, причиной тому стало его благородное происхождение, о наличие коего он сам, безусловно, догадался уже давным-давно. И лишь став свидетельницей странного разговора, имевшего место вчера ночью, я начала понимать - насколько предвзято судила ранее о двойственном поведении Ардена. Теперь я совсем иначе взглянула на его обычно загадочные манеры - ведь он крайне редко принимал непосредственное участие в общих играх, предпочитая руководить ими со стороны, еще реже смеялся вместе со всеми, но постоянно поддевал остальных детей, а меня - чаще других. Я грустила и недоумевала, но так и не находила внятную причину столь нелогичного поведения черноглазого красавчика. Арден обладал живым и пытливым умом, буквально на лету схватывая любую доступную ему информацию, а на уроках он сидел не шелохнувшись, всегда умудряясь почерпнуть из лекции больше, чем учитель намеревался или умел сказать. Поддержки у него просили редко, но пару раз я подмечала, что на просьбы он отвечает без тени своего обычного высокомерия, а как-то раз я даже застала его врасплох - подловив старательно помогающим какой-то старухе-нищенке. Он легко нес ее увесистую, до краев наполненную брюквой корзину, участливо поддерживая под локоток свою грязную, неопрятную спутницу. Правда, заметив мой ошеломленный взгляд, Арден сразу же обозвал старуху приставучей блохой, но при этом в его голосе не прозвучало и капли привычного пренебрежения. Наоборот, я умудрилась различить нотку искренней жалости, разительно не вязавшуюся с бранными выражениями, слетающими с его уст. Вобщем, Арден так и остался для меня неразрешимой загадкой...
Обладая отменными мускулами, он - тем не менее, частенько отлынивал от нашей обязательной работы на огороде, всеми правдами и не правдами стараясь увильнуть от унизительной прополки капустных грядок. Красавец насмешливо дергал плечом, пафосно объясняя табуном бегающим за ним девчонка, что слово "работа" - исключительно женского рода, а "отдых" - мужского, после чего совал мне в руки свою тяпку и преспокойно отправлялся бездельничать. Пленившись его чеканным профилем, каштановыми локонами до плеч и задумчивыми черными глазами, опушенными самыми длиннющими в мире ресницами, я дарила Ардену улыбку за улыбкой, но в ответ он лишь сердито хмурился и еще сильнее изощрялся в подначках, ранящих меня в самое сердце. А однажды я не выдержала и, собравшись с духом, отважилась пригласить его на вечернюю прогулку, намереваясь показать садящееся за Алларику солнце, румяное и круглое словно едва испеченный блин. Но Арден одарил меня непонятным, оценивающе-нерешительным взглядом и, прикусив травинку своими белыми как снег зубами, капризно фыркнул:
- Я люблю только естественных девушек! - внятно продекларировал он.
Я радостно покраснела, в глубине души обоснованно считая себя самой естественной девчонкой в приюте, потому что никогда не завивала волосы на тряпочки по примеру кокетливой блондинки Элали, или не красила щеки морковным соком, как проделывала ее вертлявая подружка Руфия.
- Это каких? - предвкушающе вопросила я, смиренно опуская глаза вниз и наигранно-увлеченно разглядывая носки своих заношенных башмаков.
- Ну, каких-каких, - глумливо хохотнул Арден, - а вот таких! К которым подходишь и говоришь: " Девушка, а вы не хотели бы провести со мной ночь?.."
- И?.. - ничего не поняла я. - А она что?
Арден выплюнул травинку и уставился на меня с откровенной издевкой:
- А она в ответ: "Естественно!". Вот что!
На моих ресницах повисли две крупные разочарованные слезинки. Арден победно запрокинул красивую голову и ехидно заржал, а затем помахал стоящей возле забора Элали и демонстративно неторопливой походкой направился к своей милашке, унося с собой мое вдребезги разбитое сердце. Но даже этого ему показалось мало, ибо отойдя на несколько шагов он неожиданно обернулся и добил меня еще одной колкой репликой:
- Йона, ты бы хоть капустными листьями пользовалась, что ли! Девчонки утверждают, дескать они здорово помогают увеличить грудь...
"Ха, легко сказать - помогают! - недоумевала я, сидя как раз на этих самых треклятых капустных грядках. - Но вот каким образом? Пробовала я положить два кочана к себе в вырез рубашки, так ведь они, заразы, оттуда вываливаются!.."
За широкими дверями церемониального зала послышались приглушенные голоса, и мы буквально вытянулись в струнку, не смея шелохнуться. Сейчас решиться наша судьба! Секунды текли - складываясь в минуты, но в зал никто не входил. Стоя в самом конце шеренги, я совсем не видела дверей - оказавшись от них слишком далеко, но зато рядом со мной находился декоративный витраж - искусно выложенный из кусочков цветного стекла и заменяющий собой часть толстой каменной стены. Изображающее богиню Банрах стекло давно пришло в негодность от старости, покрывшись паутиной крупных трещин, и предоставив мне возможность услышать часть происходящего в коридоре разговора, быстро перераставшего в откровенную перепалку. Судя по всему, там стряслась непредвиденная заминка, причем - возникшая уже у самого порога, поэтому голоса спорящих становились все громче, и я смогла разобрать несколько сбивчивых фраз.
- ...Сожалею, почтенный сьерр, но на сей счет у меня имеются совершенно четкие инструкции! - мужчина, судя по всему достаточно молодой и обладающий хорошими манерами, изъяснялся ровным, уверенным баритоном.
- Но позвольте, а как же наши традиции, высокочтимый сьерр? - его собеседник, казалось, был сильно обескуражен, а используемое им обращение "высокочтимый" являлось в Лаганахаре признаком самого глубокого уважения. - Какой извращенный пример подаете вы всем прочим Гильдиям, попирая то, за что ратовали сами, причем в ущерб другим?
- Бардак! - хамовато добавил чей-то прямолинейный бас. - Бардак и беспредел Звездной башни. Я напишу жалобу королю!
- Да поймите вы, у него же приказ! - богатый интонациями женский голос звучал устало и раздраженно. - А подобные приказы не нарушают! Так что придется нам забыть об обычаях. Предлагаю всем успокоиться и давайте поскорее начинать Церемонию, ибо на дворе уже почти полдень.
- Да, да, начнем! - хор из нескольких голосов согласно поддержал здравомыслящую женщину.
- Какое разумное предложение! - дверь шумно распахнулась, в зал раболепно просеменил тучный Брат-настоятель и слегка поклонился, приглашающим жестом указывая на нашу стоящую навытяжку шеренгу. - Вот они - наши воспитанники, так что прошу вас - выбирайте...
По нигде не зафиксированному, но неуклонно соблюдаемому этикету, Церемония выбора учеников протекала всегда по одному и тому же четкому распорядку, предписывающему гостям конкретные правила выбора учеников, поэтому представители Гильдий заходили в зал лишь в строгой очередности - отражающей степень влиятельности их общины. Помятуя об оной приятной традиции, я заранее встала на цыпочки и широко раскрыла глаза, ожидая увидеть Чародея, имевшего право первым выбирать ученика для своей Гильдии. И пусть маги уже несколько лет не появлялись в нашей обители, все равно, мое сердце колотилось пойманной пташкой - надеясь на чудо! Но вместо чародея в зал неожиданно вступили две девушки из расы лайил - состоящие в должности жриц богини Банрах, и облаченные в мрачные черные одеяния своей Гильдии. Каюсь, меня чуть ли не оторопь взяла при виде их раскосых зеленых глаз, полыхающих багровыми отблесками неугасимого священного огня - в любое время суток горящего перед жертвенником богини, их выступающих из-под верхней губы клыков и тяжелых, каких-то сонных век - подведенных засохшей кровью очередной жертвы. Содрогнувшись от ужаса, я невольно покачнулась и чуть не упала, ощутив на себе их испытующий, жадный взгляд. Жрицы плотоядно облизнулись и медленно прошлись вдоль нашей трепещущей шеренги, недоумевающей - что понадобилось здесь этим детоубийцам и как посмели они первыми вступить в церемониальную залу, нарушая извечные обычаи проведения обряда Выбора учеников. Вроде бы, все мы еще не использовали шанс попытать удачу у одной из Гильдий, и пока никто из нас не оказался отвергнутым или забракованным.
- Да пребудет с вами Тьма! - первая жрица хрипло каркнула, почти выхаркивая нам в лицо привычную фразу официального приветствия, ежедневно используемую в Лаганахаре.
- Милостью Банрах и во имя ее! - вразнобой, дрожащими голосами отозвались мы.
- Ягняточки, - насмешливо протянула вторая лайил, - овечки наши жертвенные...
В паре шагов впереди меня возникла какая-то суматоха. Это наша красотка Элали не выдержала демонстрации во всех смыслах черного юмора жриц и упала в обморок.
- Радуйтесь, ибо вы удостоены высочайшей милости богини! - между тем продолжала вдохновенно вещать жрица, не обращая ни малейшего внимания на нагнетаемую ею атмосферу всеобщего ужаса, а возможно - даже наслаждаясь оной. - Сегодня особый день и наша всемилостивая госпожа приказала избрать одного из вас - самого достойного, чьим предназначением станет служба в главном святилище, расположенном в центре Пустоши!
По нашему ряду прокатился негромкий вздох отчаяния, ибо об этом храме ходили жутко неправдоподобные и вопиюще противоречивые слухи, но не взирая на всю их маловероятность, нам было достоверно известно лишь то, что обратно из него еще никто и никогда не возвращался. А жрица неторопливо шла мимо нашего неровного строя, садистски упиваясь сложной гаммой чувств - отображающейся на бледных лицах практически до смерти напуганные ею детей.
- Им будешь не ты, - ее палец брезгливо отмахнулся от меня, словно от крохотной мушки и кажется впервые в жизни я испытала чувство радости от того, что меня посчитала никчемной и заурядной. - Не ты, - острый коготь жрицы едва прикоснувшись скользнул по плечу бессильно обмякшей Пиолины, брезгливо проигнорировал Элали, Дэнниса и Руфию, равнодушно пропустил хитреца Хорге, имеющего кривые ноги и сутулую спину и, описав мертвую петлю - вдруг категорично уткнулся в грудь Ардена.
- Ты, - гортанно пропела лайил, - ты, красавец, рожден для служения великой богине. Ликуй, ибо ты избран Тьмой!
Даже сквозь густой золотистый загар, и зимой покрывающий его щеки, стало заметно, как сильно побледнел наш признанный лидер и заводила, никак не ожидавший подобного, печального исхода событий. Полагаю, уж он-то точно грезил о вступлении в Гильдию Воинов, или на худой конец - Охотников... И вот беда, выбор жриц падает именно на него - самого талантливого и многообещающего воспитанника Братьев, способного принести немало пользы любой Гильдии. Это было по меньшей мере не справедливо...
- Но почему я? - переборов шок, негодующе вопросил Арденн. - Я ведь не какой-нибудь хворый заморыш, должный стать обузой для королевства, и не дитя лайил! Так почему же...
- А я вполне обойдусь без ее высших замыслов и удовольствуюсь чем-нибудь более приземленным! - глухо проворчал упрямый Арденн, мелкими шажками отступая к дверям зала. Я мысленно восхитилась смелостью мальчика, потому что знала не хуже его - бежать отсюда некуда.
- И что это такое несуразное выросло на ваших деревенских грядках, Брат-настоятель? - удивилась вторая жрица, намекая на провинциальные замашки избранника богини.
- Чем удобряли грядки, то на них и выросло! - невоспитанно буркнул Арден, окончательно смутив впавшего в ступор настоятеля.
- Ты зря отказываешь от милости богини! - презрительно заметила лайил. - Дурак!
- Если кто-то сказал тебе "дурак" - не спеши считать его умным, - нахально парировал Арден. - Возможно, он просто представился!
- Ах ты, дерзкий ублюдок! - возмущенно рявкнула лайил, замахиваясь на него кулаком и теряя бдительность. - Я приучу тебя к поряд..., - но последнее слово буквально застряло у нее в глотке, потому что вознамерившись приметить грубую силу, она забыла главное правило обращения с несговорчивыми отроками, гласившее: помни, что поднимая на ребенка руку ты оставляешь неприкрытым пах!
Расторопный Арден не переминул воспользоваться представившейся ему возможностью: он с размаху пнул жрицу в живот и стремглав ломанулся к выходу из зала. Но не тут-то было! Первая убийца со стоном боли согнулась пополам, но вторая жрица стремительно выхватила кинжал, до сего момента покоящийся в привешенных к ее поясу ножнах и метко запустила его в убегающего мальчишку. Послышался глухой звук удара, вызванный соприкосновением затылка Ардена и рукояти тяжелого боевого оружия. Беглец замертво повалился на пол, сопровождаемый нашими соболезнующими охами и ахами. Оскорбленная им жрица с кряхтением поднялась на ноги, вместе со своей товаркой подхватила под мышки бессильно обвисшего Ардена и грубо поволокла его за собой. Я прикусила губу от горя - не решаясь зарыдать вслух, и безмолвно наблюдала за тем, как небезразличный мне юноша навсегда исчезает из моей жизни...
Уже на самом пороге церемониального зала Арден пришел в себя и печально оглянулся, коротким взглядом прощаясь со своими бывшими товарищами. Он отлично понимал, что именно ему предстоит в дальнейшем... Ему не дали возможности совершить самостоятельный выбор своей судьбы, а чужой выбор всегда оказывается намного хуже...
- Спасите меня, помогите мне! - взмолился он. - Не хочу служить богине, уж лучше я умру! - но, в пику этому скоропалительному заявлению, я-то знала, что человек способен демонстративно пожелать себе смерти лишь в такой момент, когда по-настоящему понимает - насколько сильно он хочет жить!
- Бартоломью, помоги мне, ведь ты называл себя моим ближайшим другом! - просил Арден, но здоровяк сделал вид будто занят лишь собственными мыслями. - Наставник, - вскричал несчастный мальчик, - спаси меня! - но Брат-настоятель отвернулся, проявляя не деланное, а подлинное безразличие. - Элали, - нежно позвал обреченный, - сделай что-нибудь ради меня, ведь ты клялась в любви до гроба! - но белокурая девушка только всхлипнула и отрицательно затрясла локонами.
На лице первой жрицы появилась торжествующая ухмылка:
- Видишь, - констатировала она, - на самом деле ты никому тут не нужен. Наш мир жесток и подчиняется волчьему закону: каждый сам за себя! Покорись же богине и смирись со своей участью, возможно, она окажется не такой уж и страшной..., - но Арден горестно прикусил губу, осознавая - как часто заводят нас в темную бездну лживые посулы светлого будущего.
Не знаю, кто дернул меня за язык, но я вдруг бесстрашно выступила вперед и выкрикнула во все горло:
- Не теряй надежду, Арден! Обещаю, я найду и спасу тебя!
- Ты? - озадачено переспросил крепкий будто молодой дубок Бартоломью. - Растяпа с Пустоши?
- Не выдумывай глупости, девочка, - благоразумно посоветовала мне вторая жрица, кажется - чуть более человечная, чем ее непоколебимая напарница, - и ему не поможешь, и сама голову сложить ни за что, ни про что...
- Пусть! - своенравно уперлась я. - Друзей в беде не бросают. Ты только жди меня, Арден.
- Ну-ну, - повторно хмыкнула бессердечная служительница богини, - видали мы таких героинь, а где они сейчас? - вопрос подразумевал самый неприятный ответ, и предназначался конкретно для меня, но я все равно не собиралась сдаваться, напористо сжав кулаки и до судорог в челюстях стиснув зубы. - Жди! - еще раз даже не попросила, а потребовала я, горделиво вскинув голову и открывая в себе нечто новое, доселе мне не свойственное.
- Хорошо, - одними губами хрипло прошептал Арден. - Я верю тебе, Йона. Я буду ждать твоей помощи!