Усова Татьяна Васильевна : другие произведения.

Маленькая медведица

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вторая книга о приключениях Эрсирен

  Маленькая медведица
  Роман Татьяны Усовой
  Часть Первая
  Заварушка на островах
  1.
  Весна перешла в лето плавно и незаметно. А я между тем втянулась в привычные дела и с удивлением ловила себя на том, что не больно-то хочется вспоминать, что творилось со мной во время столь затянувшегося отсутствия. Я прекрасно понимала, что недавние дела вот-вот дадут о себе знать. И все же успокоилась. Кларм считал: это оттого, что первые семь дней мне пришлось обо всем подробно рассказывать то тем, что этим, и тревогу уняли словесные повторы. Но вообще-то я и в первый раз не терзалась и не страдала, а вела речь как будто не о себе. Думаю, дело, скорее в том, что соседи и родные хранили спокойствие, когда меня слушали. И очень помогли мне этим. Ведь недавно я просто не знала, как буду жить дальше. А вот ведь как: и работа спорится, и песни поются, новых, правда, нет, но не к спеху. Конечно, ни Журавлиные Острова, ни Кальм, ни мой старый дом не были в точности такими, как прежде, разве что на первый взгляд. Пока я странствовала, здесь тоже что-то происходило; разве что время прошло по островам более плавной поступью. И не берусь судить, стало теперь лучше или хуже.
  - Надо же, не отучилась от домашней работы. - Сказала мне как-то Велья за утренней дойкой. - Теперь я вижу, что отцовское наследство попало в хорошие руки.
  - А раньше были сомнения? - Спросила я. Вместо ответа Велья лукаво подмигнула мне. Что же, она меня вырастила и если я хоть как-то, пусть не отменно и не со всей душой, могу делать то, что положено женщинам, это ее заслуга. А как я отмахивалась от нее в детстве, спорила, злилась, удирала. Ведь то, чему учил отец, было куда увлекательней; я не об одном сложении гриул говорю. До моего внезапного странствия Велья звала меня только по имени. Теперь же я то и дело слышала от нее: "Хозяйка", и меня это грело. Выходит, я не просто наделала шуму где-то на Побережьи из-за того, что давно ушедшему славному герою вздумалось столь щедро меня одарить. Я и с простой мирной жизнью могу справиться, если доберусь до нее по волнам. И впрямь Хозяйка. А кто же еще? Не просто от хозяйства не отвыкла, но и прибрала к рукам этих двоих: Мурса и Крингмара.
  Они появились на Кальме в мое отсутствие. Их лодчонку прибило к острову прошлым летом, и лодчонка оказалась такой утлой, что удивительно, как они вообще куда-то добрались. В то утро Мурс и Крингмар понятия не имели, где оказались; если им верить. Кое-как втащили лодку на песок и заковыляли вверх по берегу, пока не наткнулись на наш дом. Велья увидела, в каком они жалком состоянии и приютила, не спросив кто и откуда. Имена они со временем сами назвали, но больше ничего о себе не стали говорить. Один из соседей пытался к ним подобраться, но получил отпор. Прочие лишь намекали Велье и Риндклессу, что не худо бы хоть что-то разузнать, а не то как бы через них беды не вышло. Велья только усмехалась. А тому настырному соседу, сказала напрямик: разузнать способа нет, гнать их со двора они пока повода не дают, а пользу дому какую-никакую приносят. Оба оказались с норовом, но все же не бездельники и не растяпы. И если хорошо попросить, раскачивались и выполняли: что с большей охотой, а что с меньшей. Я впервые увидела их за столом в день возвращения. Мурс был дородный, беловолосый и пушистенький, Крингмар худой, жилистый, русый и вихрастый. Оба молча и ни на кого не глядя подошли к столу и уткнулись в миски. Даже вельино: "Вы хоть заметили, что хозяйка вернулась? Поприветствовали бы" не вызвало отклика. И Велья со вздохом шепнула мне: "Они всегда так". Я кивнула ей и сама поздоровалась с приблудными. Они что-то промычали и только. Сидели они, конечно, в самом дальнем конце стола. После еды тут же ушли, не промолвив ни слова. Как только мы прибрали со стола, Велья вышла из дому и направилась на задворки. Вскоре я услышала, как она дает им указания, что надо сделать, а они что-то коротко и невнятно гудят в ответ. Зато позднее, когда они вдвоем тесали новые столб и убирали старый в стороне от чужих глаз, на весь двор разносились их густые чуть сиплые голоса, коротко перекликавшиеся то по делу, то о чем-то из их общего прошлого с убогими развязными шуточками и затертыми вялыми проклятиями давним недругам. Едва я подошла, оба умолкли и помрачнели, глядя мимо. Я спросила:
  - Так вы Мурс и Крингмар?
  - Да, а что? - Ответил вопросом Крингмар.
  - Да познакомится не мешает. Я Эррен дочь Тинда, уже слышали, наверное. - Молчание, затем короткое "Хм". - Откуда вы, можно узнать?
  - Нельзя. - Отрезал Крингмар.
  - Нельзя так нельзя. - Я похвалила работу, предупредила, чтоб не забыли убрать опилки и пошла дальше.
  Дня три мне с ними не случалось разговаривать. На четвертый понадобилась помощь, а ни Кларма ни Риндклесса поблизости не оказалось. Мурс и Крингмар полулежа грелись на солнышке на своем любимом заднем дворе. Я поколебалась и позвала без особой охоты:
  - Мурс! Крингмар!
  Ни один не шелохнулся. Я подошла к ним. Ни тот, ни другой не поднял головы.
  - Почему не откликаетесь? - Спросила я.
  - А так, неохота. - Сказал Крингмар, сощурившись и глядя в небо.
  - Разморило. - Добавил Мурс. Его веки были опущены, рот улыбался.
  - Помочь не хотите?
  - Нет. - Отрезал Мурс.
  - А может все-таки поработаете малость? Вас в моем доме не перегружают.
  Оба рассмеялись.
  - Верно, не перегружают!
  - Попробовал бы кто нас перегрузить?
  - Ты думаешь, раз мы чужие, нас можно гонять, как мальчишек туда-сюда?
  - Мурс, а ведь она гриулари. И не маленькая.
  - Ты хочешь сказать, она нас проклянет? Пусть проклинает, нам терять нечего! Эй, хозяюшка-щепочка, скажи нам гриулу. Страшную-престрашную. А то скучно, когда долго ничего не случается!
  Оба заметно оживились, приподнялись, глаза заблестели, руки замелькали туда-сюда. Крингмар положил левую ладонь Мурсу на плечо, а тот задрыгал ногами, давясь от хохота.
  - Ой, что за хозяйка, ну и хозяйка, вот так гриулари, чудо, а не гриулари, от такой и смерть принять - праздник! Что молчишь, где твои разящие гриулы? Язык проглотила?
  - Дар Гринда не для того, чтобы изводить на таких, как вы. Но если сейчас же встанете и приметесь за работу, ужина не получите. - Повернулась и зашагала прочь.
  - Это как не получим? - Подал голос Крингмар.
  - А вот так. - И я покинула их. Минуты две спустя, когда я занималась кое-чем таким, на что не требуется мужской силы, они вдруг появились. Сперва Мурс, затем Крингмар. Я как ни в чем ни бывало указала им, что делать, и они в два счета справились. Тут же нашлось, что еще им поручить. Они старались, как примерные сыновья, и между собой почти не говорили: что-то обдумывали. Когда закончились дневные труды, я поблагодарила их, а чуть сели за стол, сказала Велье:
  - Положи им побольше, они сегодня хорошо потрудились.
  - Правда? - Удивилась моя родственница.
  - Да. Ты же знаешь, они на многое способны. Как бы вы без них справились, пока нас с Клармом носило по морям и землям?
  - Ох, - вздохнула Велья. И я сразу поняла: она здорово надеется, что ни я, ни ее сын не покинем больше родной дом, разве на несколько дней. Насчет Кларма надежды могли быть и оправданы. А собственное мое будущее вдруг дыхнуло на меня жутью. Но лишь на миг.
  Наутро оба подошли ко мне сами: неслыханное дело, и спросили:
  - Что нам делать, хозяйка?
  Я указала. С тех пор они больше не дурили. Держались по-прежнему особняком, и пространных разговоров ни с кем на острове не вели, но словно бы понемногу оттаивали, и улыбались, пусть нечасто, но бесхитростно и по-детски. А я ведь не больно-то и старалась их приручить. И без них хлопот выше головы. Да еще и песни не приходят. Как заперло. А ведь такое доброе лето.
  Как-то на ночь глядя я шла мимо амбара, где они ночевали и услышала сквозь приоткрытую дверь:
  - Я знавал одну, у которой жениха повесили. Тоже была как тронутая. Правда, от женского платья не отказалась...
  - Каждый по-своему свихивается, Мурс. Может, она и не в себе, но славная девушка. И зря мы нарывались. Ей, как и нам, досталось от людей.
  - Угу. Как ты думаешь, больше, чем нам или меньше?
  - Трудно сказать. Беда не земельный надел, ее не измеришь. У меня с малых лет не заладилось, у тебя с юности, ей вот на полтора года выпало того-сего, а теперь вернулась домой, и при короле, и хорошего мужа еще сможет отыскать, когда горе отступит. А у нас с тобой ни дома ни надежды. Но кому горше всех? Каждый кричит, что ему.
  - Так как ты думаешь, Крингмар, отчалим куда-нибудь осенью или погодим?
  - Погодим. Не к спеху.
  Оба протяжно вздохнули и заворочались. Я осторожно двинулась прочь.
  2.
  Достаточно было бросить взгляд на густые свежие травы, чтобы понять: сена хватит на всю зиму, и еще останется сколько-нибудь. Вот только успеть бы накосить побольше, пока стоят ясные дни; погода у нас на островах настолько переменчива, что самый мудрый ведун не взялся бы ее предсказать. Так что с раннего утра до позднего вечера все мы были на ногах, и отдохнуть себе позволяли лишь ненадолго. Как-то раз у меня некстати разнылась рука, и стало трудно поспевать за остальными, а хозяйка должна быть впереди всех, иначе стыд ей и позор. Тем более, что двое чужаков взмахивают косами, точно пташки крылышками. Я мучилась, стискивала зубы, и не могла дождаться полудня. Но когда все наконец стали бросать работу, сказала:
  - Начинайте без меня. Сейчас подойду. - И все шевелила косой, не в силах остановиться, хотя рука не унялась, да и спина вконец одеревенела.
  - Да хватит! Что на тебя нашло, хозяйка? Бросай! - Кричала мне Велья. Затем меня позвал Кларм. И Риндклесс. И вдруг Крингмар с Мурсом тоже закричали:
  - Эй, хозяйка, потом закончишь! Иди подкрепись!
  "Сейчас, сейчас" - Бормотала я с пересохшим ртом. Тут Крингмар переглянулся с дружком, встал и двинулся ко мне. У меня все плыло перед глазами, но работа не отпускала. А Крингмар оказался вдруг совсем рядом и взялся за мою косу. Я стиснула ее еще крепче. Он потянул. Я не уступила. Тут он резко повернул косовище, рванув вверх. Мои ладони разжались, и я рухнула плашмя. А он вдруг испугался, словно свершилось непоправимое:
  - Ой, прости, я не хотел! Я не нарочно!
  Я вскочила еще до того, как он успел ко мне наклониться, чтобы помочь.
  - Да все в порядке. Я не ушиблась. Идем. - Я огляделась, и вдруг увидела Тарда с острова Баунн, своего двоюродного дядю, и Хлима Коротышку, королевского наместника на Журавлиных Островах. Они медленно шли к нам, а за ними еще несколько человек.
  - Смотри. - Сказала я Крингмару. Следом за Крингмаром в сторону важных гостей повернули головы и прочие, уже принявшиеся за еду. - Пойди к ним навстречу и спроси, что нужно. - Велела я, и Крингмар вдруг безропотно повиновался. А я, почти не чуя земли под ногами, добрела до своих домашних и воззрилась на скатерку. И сразу безумно захотелось есть.
  - Хозяйка, у них к тебе разговор. - Прогудел Крингмар.
  - Пусть подойдут. - Оторвав взгляд от скатерки, я поклонилась вновь прибывшим и произнесла:
  - Здравствуй, дядя Тард, и ты, славный гальби Хлим. Подходите, вы вовремя. Пусть это и не праздничный стол, но все же угощение.
  - Мы не голодны, Кальмийская Гриулари, - ответил Хлим. - У нас важное дело, и переговорить о нем надо наедине.
  - Тогда простите, но я проголодалась. Можно немного подкрепиться?
  - Ешь. - Разрешил Бауннский Тард. Я плюхнулась наземь и жадно принялась за еду. Велья тут же сказала:
  - Мы отойдем. Эй, вы слышали? Давайте-ка.
  Все они поспешно поднялись из-за скатерки и удалились, явно умирая от любопытства, но прикидываясь безразличными. На меня накатила безысходная тоска. Страстно хотелось вцепиться в чью-то руку или закричать: "Куда вы все? Не бросайте меня!". Но вместо этого я ладонью провела над кушаньями на скатерке и кивнула гостям: мол, присаживайтесь. Хлим оправил одежду и неторопливо сел на травянистый бугорок. Тард опустился на корточки сбоку от него. Их спутники: трое тардовых и пятеро хлимовых, застыли чуть поодаль.
  - Славное лето. - Сказала я, протягивая Коротышке ломоть хлеба, покрытый ровным слоем холодной говядины.
  - Да, замечательное. - Согласился гальби. - Осенью у всех будут недурные запасы. Хватит на житье-бытье, и на дань новому королю. - Он подмигнул мне. Я поглядела сквозь него. Стало немного муторно.
  - Да, немало достанется королю Орбальду, если сумеет взыскать. - Добавил дядя Тард. - Кстати, каков он из себя, Эррен?
  - Мягок, но упорен. - Ответила я.
  - А, значит, без надобности к силе прибегать не станет, но пока своего не добьется, покоя не даст? - Спросил Тард. - Так я и думал. Эррен, мы помним, чем ты ему обязана. И слышали, что он твой приемный отец. И всегда знали цену Рибальду Синкредельскому, нашему прежнему властелину. - Оба хохотнули и отправили себе в рот по здоровенному куску. - Но Рибальд устраивал нас тем, что ему все не удавалось до нас добраться. А Дарфилирец, какими бы достоинствами он ни обладал, не позволит нам жить так, как прежде. И поднять против него народ будет куда труднее, чем против Рибальда, вздумай он явиться. Это так?
  - Так. - Кивнула я.
  - Что бы ты нам посоветовала? - Спросил Хлим.
  - Не спорить с Орбальдом. - Ответила я, отпивая из кружки.
  - Да, конечно не спорить. - Согласился Хлим. - Но как долго можно его морочить?
  - Недолго.
  - А что делать, когда он нас раскусит?
  - Что сочтете нужным.
  - Мы сочли нужным сопротивляться. - Заявил гальби. Мой дядя кивнул. Я вздохнула, допила кружку и налила еще. Дядя Тард сказал:
  - Не бойся, без крайней надобности мы оружие не поднимем. И на жизнь короля никто умышленно не посягнет даже если дойдет до драки. Хотя, конечно, всякое может случиться. Когда он раскусит нас и потребует прямого ответа, мы в открытую скажем, что себя его подданными не признаем, ибо нас не спросили, когда Журавлиные острова перешли от Синкределя к Дарфилиру. И вежливо предложим убираться, показав, как нас много и какие мы сплоченные.
  - А если он не отступит? - Вырвалось у меня. Больше я не могла прикидываться, будто мыслями неведомо где. И даже мою невиданную усталость как рукой сняло. Я вся подобралась и обхватила руками колени.
  - Если он не отступит, прольется кровь. - Ответил Хлим. - Постараемся, чтобы не очень обильная. Вполне возможно, что удастся одолеть их хитростью, сонных погрузить на корабли и отправить восвояси. Борьба будет тем менее жестокой, чем лучше удастся сплотить всех на островах. Времени до осени не так уж много. Скажи мне, Эррен дочь Тинда с острова Кальм, первая гриулари Пяти Королевств, ты с нами?
  - Нет. - Негромко, но без колебаний ответила я.
  - Так я и знал. - Коротышка грустно покачал головой. - И это скверно. Будь ты просто племянница Бауннского Тарда и девица на выданье, нас бы не смущало, что тебе не по нраву наши замыслы. Но если прославленная Эррен Кальминти нас не поддержит, наше дело окажется под угрозой.
  - Да, конечно. - Я неловко улыбнулась и вновь выпила воды.
  - Значит, ты встанешь за своего приемного отца? - Нахмурившись спросил Тард. - И пойдешь против земляков?
  - Нет. - Ответила я.
  - Тогда что же?
  - Не знаю. Я не могу быть ни с теми, ни с другими. И хочу только одного. Мира. - Я понимала, что слова эти звучат впустую: они все решили. Они сделали грозные лица, словно взрослые, которые пытаются напугать непослушную маленькую девочку, и стали молча смотреть на меня в упор. Я не отвела взгляда, и как только они начали уставать, смогла улыбнуться. У Хлима глаза от изумления полезли на лоб. Тард смущенно хмыкнул.
  - Подумай как следует, - проронил он.
  - И вы подумайте. Ведь исход предсказуем.
  - Ну это как сказать. - Не без вызова произнес Хлим. - Нам тут давненько не приходилось стоять за себя, но мы покажем, на что способны. И разве ты не хотела бы, чтобы мы избавили тебя от службы королю? Ведь тебе, вроде, короли в тягость, как и нам, а?
  - Может быть. - Процедила я сквозь зубы. Что-то они слишком вздумали влезать в мои дела, меня это взбесило. - Но мне с вами не по пути.
  - Вот как? - Спросил Тард. - А представь себе: нам все-таки удалось победить, пусть чудом, и Журавлиные острова стали независимым королевством, Хлим его первый король, а ты королева.
  - Что за глупые шутки? - Вскинулась я.
  - Мы не шутим. - Возразил Хлим. - Я еще прежде, до твоего отплытия в Тимбрунг был не против к тебе посвататься. А уж теперь-то ты и впрямь завидная невеста. И то, что у меня уже две жены, не значит, что они будут тобой помыкать. Я не позволю. Ты будешь первая. И ни в чем не испытаешь недостатку. Разумеется, для тебя мало что значит богатство, но почет, но внимание... И жить будешь где захочешь: у меня, у себя или где-либо еще на Журавлиных островах. И в хозяйстве не погрязнешь больше, чем захочешь сама. И никто не станет брюзжать, что ты сочиняешь песни или препятствовать твоим гриуларским поездкам: по островам или за их пределы. Последнее, конечно, ненадолго. Но ты будешь вправе ездить без меня, лишь уведомив меня об отлучке. А сопровождать тебя повсюду станут самые надежные и верные люди. И я даже согласен дозволить тебе носить штаны. - Он подмигнул. - Ну так как, принимаешь мое сватовство?
  Дядя Тард испытующе уставился на меня, Хлим напротив стал смотреть в сторону. Оба ждали. Я встала и выпрямилась. Затем отчетливо произнесла:
  - Не забывайте, что я полгода как потеряла жениха. Его повесили по приказу Хмара, самого беспощадного из людей короля Рибальда. Тиринд Кормчий был одним из лучших друзей молодого Орбальда и остался верен ему до конца. А теперь ждет меня за Темными Водами. Мыслимое ли для меня дело уже теперь соглашаться на брак с другим?
  - Да, мы слышали. - Сказал Коротышка. - Но пройдет время, и ты будешь смотреть на все иначе. А мы не можем ждать несколько лет. Все решается осенью.
  - Я не пойду за тебя, Хлим. - Сказала я.
  - Что же, через неделю мы явимся снова и опять тебя спросим. - Заявил Тард.
  - И так до осени? - Уточнила я. Дядя кивнул. Я оглядела их обоих, надеясь, что они уйдут. Но ни один не тронулся с места. Тогда я обратилась к дяде. - Бауннский Тард, если тебе нужно скрепить ваш с гальби Хлимом союз устройством брака, то найдется и какая-нибудь другая родственница, которая для этого подойдет. Хотя бы твоя дочь Тиррен, что недавно овдовела. Нет смысла обращаться ко мне.
  Тард отрывисто усехнулся.
  - Тиррен и сама бы не прочь, но нам нужна ты, гриулари. И если не хочешь участвовать в нашем союзе как невеста, то в открытую поддержи песнями, против своего короля. Ты не так уж мало для него сделала, и даже, если учесть, что он отнял тебя у моря, оставить его теперь для тебя не позорно. Ты достаточно испытала там, на Побережьи. И заслужила покой. Он близок. Надо лишь немного потрудиться.
  - А если вы потерпите поражение? - Жестко спросила я.
  - Даже если так, он тебя простит. - Сказал Тард. - Ты нужна ему не меньше чем нам. И вправе действовать, как лучше для тебя.
  - А лучше для меня не примыкать ни к одной из сторон. - Ответила я и позвола, приложив ладони ко рту. - Эй, хватит прохлаждаться! За работу. - Мои домашние, расположились под кустом шагах в пятидесяти у изгороди, окружавшей выгон, где пасся наш скот. Услыхав меня, они зашевелились, но без особой спешки. Гальби Хлим оперся о плечо дяди Тарда и встал. Обошел скатерть по левому от меня краю. Взяв меня за руки, повернул к себе, а затем, не выпуская рук, опустился на колени. Во взгляде его появилась мольба.
  - Эррен. - Еле слышно произнес он. Я отстранилась. Оглядела скатерку. Подхватила зачем-то блюдо, на котором осталось немного сыру и вложила его в неподвижные руки гальби Хлима. Он захлопал глазами, уставившись на сыр - великолепный сыр, сваренный хитрым способом, который старый Марулг передал своей дочери Марвирис, та своему мужу Тинду, а отец мне; Велья тоже знала этот способ, но не до тонкостей, уж что-что, а сыр у нее получался хуже моего. Мой дядя тоже вконец оторопел. А я спокойно повернулась и зашагала туда, где лежала близ нескошенного участка моя коса. Рука больше не болела. Я подняла косу и с легким сердцем принялась за работу, вслушивась в радостный звон. Вскоре подошли и другие. Когда все были на месте, я поглядела наконец в сторону скатерки. Никого. Но блюдо с сыром стояло не на полотне, а с краю от него на примятой траве, как знак того, что посещение и разговор мне не почудились.
  3
  Вечером за ужином все держались как обычно, только Велья была мрачна и неразговорчива. Я спросила ее:
  - Что-нибудь не так, Велья?
  - И ты еще спрашиваешь? - Вздохнула она. - Разве можно было с ними так поступать? Ох, допрыгаешься. - И покачала головой. Остальных ее слова не встревожили. Я заметила:
  - Но как будто, они удалились без особого шуму.
  - Да. - Подтвердил Кларм. - Поставили блюдо, встали и ушли, слегка недовольные. Не больше.
  Прочие закивали и забубнили что-то вроде "Угу". А Крингмар с Мурсом украдкой улыбнулись.
  - Чему радуетесь, приблудные? - Огрызнулась на них востроглазая Велья. - Дом не ваш, и чужая беда по вам не ударит?
  - Так уж прямо и беда, Велья. - Усомнилась я.
  - Ну, а как же. Как бы ни звенела твоя слава, хозяйка, они здесь на островах в большой силе. А ну как отнимут и землю, и дом?
  - Не отнимут. - Я даже рассмеялась. - Ни у кого, кроме меня, прав на эту землю нет. Разве объявится вдруг чудом уцелевший родич старого Марулга. Да и с ним я договорилась бы. И соседи ко мне привыкли, в обиду не дадут. Никому. Даже Хлиму с Тардом.
  Велья озабоченно покачала головой.
  - Захотят, так придумают что-нибудь.
  - Да не бойся. Закон на моей стороне, а если против закона пойдут, худо будет им, а не мне. И о короле не забывай.
  - О короле? - Моя ворчунья-родственница усмехнулась. - Король приедет и уедет. А нам здесь жить. С тобой или без тебя.
  - Значит, будете жить. Тем более, что мой ближайший наследник твой Кларм. И никто вас с земли не сгонит.
  - Не сгонит, мать. Не тревожься. - Вставил юный Кларм.
  - Ишь, храбрые какие. - Пробурчала Велья. И противно заскрежетала ложкой по дну почти пустой миски.
  - Велья, если бы Тард очень хотел прибрать землю старого Марулга, он бы как-то себя проявил в мое отсутствие. - Сказала я. - А то и раньше. После смерти отца. А он только пригласил меня к себе жить, и не очень настаивал, когда я отказалась. Конечно, согласись я тогда, он бы поселил здесь кого-то другого, и, возможно, пытался бы вести себя, как полный хозяин этого двора. И то можно было бы оспорить. А соседи очень любили Марулга и Марвирис, полюбили моего отца, а там и меня. Притязания Тарда пришлись бы им не по нраву. Он бы и силой не смог тут утвердиться.
  Велья недоверчиво покачала головой, но, вроде, успокоилась. Встала и принялась молча собирать посуду. Крингмар вдруг спросил:
  - Так эта земля досталась тебе от деда по матери, у которого не было других наследников?
  - Да.
  - А Тард главный у вас в роду, и он с тобой в родстве по отцу?
  - Ну да, Крингмар. Я стараюсь с ним не ссориться, но права его надо мной невелики.
  - Точнее, вообще никаких прав?
  - Ну, не совсем. Я с ним считаюсь, насколько могу, и не хотела бы лишиться его поддержки... Видишь ли, Крингмар, это давние дела, и ты можешь не все понять.
  - А, ну конечно. - Усмехнулся он. - Мы посторонние.
  - Приблудные. - Подхватил Мурс.
  - Да, приблудные. - Резко подтвердила я. - И при этом любопытные. Но я не прочь вам рассказать, что и как. А заодно и другим напомнить. Слушайте. Моим прадедом был Вир с Баунна. Его род на Журавлиных островах уступал по знатности только хлимову. Он был превосходным хозяином, мужем и отцом. Его старшим сыном был Мар, мой двоюродный дед. А другого сына, моего родного деда, звали Гир. Гир был покладист, и его вполне устраивало, жить сперва при отце, а потом при брате. Мар женился в положенный срок, и у него родился первенец - Бауннский Тард. Вскоре Гиру сосватали Эрсирен, девушку из хорошей семьи с острова Диуг, той самой, откуда родом наша Велья. - Велья кивнула. Я продолжала. - И Эрсирен родила своему мужу Гиру, сына, которого назвали Тиндом. Тинд отличался гордым и неуживчивым нравом. И особенно не ладил со своим двоюродным братом Тардом. Тард же был на вид тихоня, но в действительности большой любитель подначек. И Мар, его отец, это понимал. И опасался, что, когда Тард возглавит семью, между ним и Тиндом пойдут нешуточные раздоры, которые доведут до беды. Тинд с детства проявлял гриуларскую одаренность, и родные с охотой позволили ему учиться у одного старого гриулара, что нашел приют на Баунне. С тринадцати лет учитель стал брать его в поездки, и родные отпускали, хотя и тревожились. Они старались быть к нему снисходительными, как бы он ни взбрыкивал, лишь Тард снова и снова задирал его, и в драках терпел поражение то один, то другой. Когда Тарду стукнуло шестнадцать, умер его отец, и с ним стало куда труднее справиться. Мар, его дядя опасался, что он совсем отобьется от рук. Но при этом не хотел, чтобы Тинд покинул Журавлиные острова и поступил на службу гриуларом к кому-нибудь из королей на Побережьи. Ведь Тинд при его горячем нраве легко мог нажить опасных врагов при любом дворе и сгинуть, не повидав жизни. А Мар все же любил племянника. И вот они с женой стали поговаривать, что не худо бы подыскать Тинду на островах невесту-наследницу; тогда, женившись, Тинд поселился бы у тестя, привязался бы к хозяйству, и не зависел бы ни от Тарда, ни от какого-либо господина, которому приглянулся бы, как гриулар. А присматривать за ним оказалось бы нетрудно. Между тем старый учитель умер, и Тинд отправился в первую самостоятельную поездку. Он посетил все пять королевских дворов в наших землях, и везде его принимали с почетом и щедро одаряли. А на обратном пути ему довелось вырвать из рук разбойников похищенную девушку.
  - И это оказалась Марвирис, твоя мать? - Догадался Крингмар.
  - Она самая. Тинд отвез ее домой на Кальм, и лишь после этого явился на Баунн к дяде. Дядя уже обо всем услышал от людей, приплывших на том же корабле. Он встретил племянника, как всегда, приветливо, и умелыми вопросами помогал тому рассказывать о поездке. Даже о Марвирис оказалось говорить нетрудно. Не вдаваясь в подробности, конечно. Марулга, отца Марвирис, на соседних островах хорошо знали. И он как раз был отцом, имущество которого должно было по его смерти целиком перейти к дочери. Ибо братья его разлетелись, кто куда, а сыновья умерли молодыми. Можно было найти невесту из семьи побогаче, но тогда она принесла бы только приданое, а не землю и дом. Больше всего Мар и его жена боялись спугнуть удачу. Если бы они с женой слишком напрямик толкали Тинда и Марвирис друг к дружке, те обиделись бы, и брак мог не состояться. Но им удалось довести дело до конца. Они оказались достаточно мудрыми для этого людьми. Марулг умер через год после замужества дочери. Марвирис чуть позже. Но у отца осталась я. А вскоре появились они. - Я кивнула на Риндклесса и Велью.
  - Я еще боялась, а стоит ли ехать. - Вставила Велья, а Риндклесс говорит: "Да ладно уж, поехали, на Кальме у Тинда нам веселей будет, сама увидишь",
  - Это я тебе сказал? - Удивился Риндклесс.
  - А то кто же? Ты и сказал. Неужели забыл? - Она покачала головой. Ее муж смущенно развел руками. - Не все ладно в этом доме, но здесь и впрямь веселей, чем на Диуге. - Признала Велья. - Мой Риндклесс был прав. Вот только не потерять бы нам теперь этот дом.
  - Не потеряете. - Пообещала я. И закончила. - Ну, и вышло так, что я все это унаследовала в семнадцать лет, когда не стало отца. И старшие родичи надо мной есть, а принудить ни к чему не могут. И король, что бы меня к нему ни привязывало, не надо всем властен. В главном я себе хозяйка. Нам предстоит нелегкое время, но мы как-нибудь через все пройдем. Только не надо бояться. Никого и ничего.
  - Не будем бояться. - Пообещал Кларм. Его слова подхватили все остальные. Кроме Вельи. Но и та больше не хмурилась, а сдержанно улыбалась. И я впервые за много времени порадовала близких пусть нехитрой, но гриулой:
  Блюдо с сыром
  Быстро было
  В ладони вложено
  Большому и важному
  Гостю, дабы грести
  Мог он без грусти,
  Добираясь морем домой.
  4
  Мы успели убрать сено, пока было сухо, и как только закончили, выдалось полтора насквозь дождливых денька, а затем то дождик, то ведро, то пасмурно, и ветер что ни миг, то с другого конца и то затихнет, а то вновь рванет. Но, в сущности, на островах бывало и похуже, а в этом году нам выпало совсем недурное лето, мы со всем потихонечку управлялись, и никаких убытков в хозяйстве не предвиделось.
  Каждые день-два нас кто-нибудь посещал: из родных, из знакомых, а то и просто кто-то, на кого-то не чужого ссылавшийся. И острожно присматривались, что у нас делается да выспрашивали. К чему это, всякий раз нетрудно оказывалось понять: все к тому же, к осеннему приезду короля Орбальда. Я строго-настрого велела домашним болтать поменьше, и они меня почти не подводили. Хлим с Тардом, как и обещали, явились через неделю, но на этот раз беседа оказалась короче и спокойнее. Они убедились, что я не передумала, и ни на чем не стали настаивать. На прощание я прочла им гриулу про сыр. Оба улыбнулись и сказали, что уже слышали ее, но у самого сочинителя звучит по-особому, и если можно, его всегда стоит послушать. А в дальнейшие их посещения мы и вовсе перекидывались словами о всякой всячине, и лишь под конец Тард намекал, что они ждут ответа. Я оставляла без внимания любые его намеки, а что еще тут придумаешь? А когда они отчаливали мне то казалось, что все кругом меня осуждают, то наоборот, что восхищаются и готовы поддержать как против тех, так и против этих. При мысли же расспросить кого-то напрямую, хотя бы ближайших соседей, все внутри так и сжималось.
  Ближе к концу лета Кларм завел вдруг привычку исчезать как раз тогда, когда он был нужен. А потом возвращался, спокойный и важный, молча выслушивал упреки и, как только они иссякнут, спрашивал: "Ну так что нужно сделать?" Где он пропадал, он не признавался ни матери, ни мне, но все в доме и так догадывались: приглянулась какая-нибудь девушка. Какая, первым открыл Мурс. И как-то подошел ко мне, лукаво щурясь и шепнул ее имя на ушко: Харси, дочь Линвира, одного из наших соседей-кальмийцев. А еще денька через два я случайно встретилась с ними в лесочке на горе, что в середине острова. Они медленно скользили по крутой тропке, словно по воздуху плыли, Кларм одной рукой обвил девушке плечи, а другой гладил волосы и что-то полушептал, а она слушала, нежно разрумянившись и полуприкрыв глаза. Но тут оба заметили меня, оцепенели на миг и глаза у обоих стали большие и круглые; а в следующий миг парочка припустила наутек вниз по склону через кусты. Где-то почти внизу оба свалились, но тут же встали, не размыкая объятий, и пропали бесследно.
  Вечером дома я спросила:
  - Кларм, что это вы меня боитесь.
  - Мы не боимся. - Ответил он.
  - Тогда что же?
  - А ничего. - Он отрешенно улыбнулся и направился во двор. Я пошла рядом с ним.
  - Кларм, она хорошая девушка, и никто из нас вас не осудил бы. Не поженить ли вас? Хочешь я поговорю с ее родителями.
  - Ну, можешь поговорить. - Сказал он, напустив на себя как можно более безразличный вид. Мы молча дошли до коптильни, где Велья наблюдала, как коптится на зиму рыба. Кларм сменил ее, и мы с Вельей направились к хлеву. По дороге я спросила, не думет ли она, что нам пора заняться сватовством.
  - Самое милое дело. - Кивнула Велья. - Обручить их, так может, станут поспокойнее, и тайные встречи будут не в ущерб хозяйству. Вот как у нас с Риндклессом в свое время. Чуть сосватали нас, живо расхотелось пропадать да удирать, плюнув на дом и дела. Хотя вообще-то мы от этого друг дружку не разлюбили. - Она лукаво усмехнулась. - И даже, поженившись, не разлюбили. Просто все стало иначе.
  Я сказала:
  - А ты не опасаешься, что оба еще слишком молоды, и могут найти себе кого-то другого, а между собой не поладить.
  - Это верно, что молоды. - Согласилась Велья. - Но пусть что-то решится. Только бы Линвир не был против.
  Мы пошли к Линвиру вдвоем на следующий же день. Он принял нас вполне дружелюбно и угостил. Харси поглядывала на нас украдкой, хлопоча вокруг, и при первой же возможности скрылась.
  - Дочего похорошела твоя дочь. - Заметила я.
  - Еще бы. - Усмехнулся хозяин. - И прячется неспроста. Догадывается, с чем вы пришли. Смышленая.
  - Скажи-ка Линвир, очень сложно стало из-за того, что она все время удирает к нашему Кларму?
  - Ну, не то чтобы очень, но нам это помеха. - Признался он.
  - А не кажется тебе, что если объявить их женихом и невестой, помех будет меньше?
  - Пожалуй, что так, гриулари. - Он умолк, что-то обдумывая.
  - Ну, поженим мы их, конечно не завтра. - Нарушила я неловкую тишину. - И знай, что в моем доме им будет жить совсем неплохо. Надеюсь, ты не забыл, что Кларм мой наследник.
  - Не забыл. Да вот не уплывет ли от него наследство?
  - К кому уплывет?
  - Кто-нибудь из семьи Бауннского Тарда может с годами потребовать. - Ответил, как я и ожидала, Линвир. - Да и сама ты можешь еще обзавестись мужем и детьми, хотя и думаешь теперь, что не до этого. Случается.
  - Бауннскую семью мы легко отстраним. - Твердо пообещала я. - Если я объявлю всем нашим соседям на Кальме свою волю, это окажется достаточным препятствием для любого, кому приглянется наследство Марулга. Ведь кальмийцы умеют себя защитить, верно?
  - Умеют. - С улыбкой наклонил голову Линвир. - Нам мало, но мы хоть куда. И не захочет Тард или кто там будет после него идти против своих.
  - Не захочет. - Откликнулась я. - Он хитер и своего не упустит, но знает меру. А что до моего возможного потомства, то если оно и появится, у него будет доля где-то в другом месте. А здесь на Кальме все достанется Кларму. Обещаю.
  - И перед соседями пообещаешь?
  - И перед ними.
  - Что же, надо подумать. - Ответил хозяин, и мы простились. Дома Велья намекнула Кларму, что дело вполне может сладиться, и на него это подействовало совсем неплохо. На утро он все искал, чем бы да кому помочь, а в полдень спросил меня:
  - Можно идти?
  - Только ненадолго. - Ответила я.
  Он вернулся через час и важно предупредил:
  - Я сегодня еще раз уйду. Вечером. Ужинать не буду.
  - Твое дело. - Усмехнулась Велья.
  Согласие Линвира мы получили на третий день. Еще три дня спустя состоялось само обручение. Ни Кларм, ни Харси не мялись, но оба вели себя так, будто ничего друг к другу не испытывают, а за них все решили родные, и они лишь проявляют должное послушание. Как только обручение закончилось, я сказала присутствующим, что не худо бы главам всех десяти кальмийских семейство собраться и кое-что обговорить. Наш Кальм совсем маленький остров, и обычно мы участвуем в собраниях на острове Тидис, ближайшем к нам и самом большом среди Журавлиных островов; у нас с тидисийцами немало общих дел. Но нет-нет да обнаружится какая-нибудь мелочь, которая касается одного Кальма. И тогда мы легко сговариваемся, как нам встретиться, чтобы все между собой решить. А постоянных сроков здесь не бывает. Но есть постоянное место: на мысочке близ могильников. Заодно кальмийцы посещают могилы своих родных. Как только дела решены, все разбредаются, и поднимаются кучками каждая семья на свой холмик. Вообще-то для разговора требуется лишь присутствие десяти домохозяев, но за ними непременно кто-то увязывается. Их не гонят, лишь бы не мешали. Говорить им разрешено лишь когда спросят. Или когда какой-нибудь хозяин не смог прийти, и родственник явился вместо него. Я не впервые участвовала в таком собрании на Кальме. Было одно вскоре после убийства моего отца. И я, хоть и знала порядки, а все боялась, что оборвут и назовут девчонкой. Но к моему огромному изумлению, меня в тот раз не просто слушали, а даже спрашивали. И держались со мной так, как если бы я была убеленным сединами отцом взрослых сыновей, а не семнадцатилетней дочерью, которая недавно осиротела. Что до Тидиса, то меня несколько лет подряд возил туда с собой отец, и я молча и внимательно слушала, что говорилось, чем немало изумляла других девушек. Они-то больше ждали, когда все кончится, и можно будет повеселиться и пощебетать. К веселью я, конечно, тоже, охотно присоединялась. И отмахивалась, когда они с насмешкой спрашивали, что мне до этих скучных дел. Ведь все равно бы не поняли. Я и сама себя не понимала, но что-то мне подсказывало: если не буду хорошо знать, каковы законы и как решатся дела, пропаду. Ведь я гриулари, и со мной всякое может приключиться. Тем более, что мужчины надо мной смеяться и не думали, женщины лишь порой добродушно пошучивали, и лишь девчонки лезли с глупостями. Я как-то пожаловалась на девчонок старику-соседу, которого давно уже нет. Он мягко улыбнулся и ответил: "Но ведь они всего лишь девчонки". И у меня отлегло. От такой малости. А я на всю жизнь усвоила, как важно для человека порой чье-то доброе слово. А первое после гибели отца собрание на Тидисе произошло, когда я уже отплыла в свои странствия. И второе. На нынешней же почти домашней кальмийской встрече я чувствовала себя легко и спокойно. Прошлась до мыса в обществе Кларма и Риндклеса, туда как раз все понемногу тянулись, и кое-кто примкнул к нам по дороге, включая и Линвира, который хитро улыбнулся и толкнул в бок свою лукавую Харси: "Поздоровайся, не видишь что ли? Не чужие".
  Когда дошли до места, пришлось немного подождать, и мы кое о чем посудачили меж собой; меня это почти убаюкало. И вдруг раздалось громкое:
  - Тише. Начинаем. - Это сказал Клур, самый старый из живших в ту пору на острове. На Тидисе положено выбирать председателя. Но нас так мало, что для нас это было бы просто игрой. Все равно, что выбирать председателя у себя в доме. Клура как-то само собой все стали слушать, когда умер его сосед и предшественник. Тот, что в свое время меня утешал.
  Все умолкли и подтянулись. Домашние и близкие отступили, и вперед вышли только мы девятеро. Десятый, Клур, стоял перед нами на взгорочке, спиной к могилам.
  - Домохозяева Кальма, - произнес он. - Нам всем кое-что хочет сказать Эррен, известная повсюду гриулари и хозяйка имения старого Марулга. Пусть говорит. - И повел рукой, приглашая подойти к нему. Я подошла. Повернулась к другим.
  - Соседи. Я буду говорить о трех вещах. - Чему-то я научилась в странствиях, голос не трепетал и не спешил. И все слушают. Догадываются, что последует, но ничего не хотят упустить. Я продолжала. - Первое. Мой родич и наследник Кларм сын Риндклесса обручился с Харси, дочерью Линвира. - Все радостно загудели. - Но свадьба состоится не ранее, чем через год. Надеюсь, между тем они себя достойно проявят, и к следующей осени будут готовы к семейным заботам. - Люди засмеялись и закричали. И не только домохозяева. Женщины стали обнимать Харси. Она ту же избавилась от них и побежала к Кларму. Он невинно взял ее за руку и прикрыл от остальных. Наконец люди умолкли. И я заговорила снова. - Второе. Линвир, конечно, желает, чтобы его зять не потерял наследство в случае чего, и тал со временем полным хозяином в доме старого Марулга. И поэтому я объявляю: пока жив Кларм сын Риндклесса, никто другой не вправе требовать для себя этот дом и эту землю. Такова моя воля. Не думаю, что мне суждено иметь детей, но если и да, даже они не перейдут дорогу Кларму. Пусть ищут счастья в чужих краях, если пожелают стать себе хозяевами. - Меня опять одобрили криками, но на этот раз только главы семейств. - Отлично, кальмийцы, если я правильно поняла, вы не откажете Кларму в поддержке против кого бы то ни было. - "Нет!" - Закричали они. Я продолжала. - Но прошу вас без крайности за оружие не браться. И здесь уместно перейти к третьему: к скорому прибытию короля Орбальда, нашего нового властелина и моего, как вы слышали, приемного отца. - Слушатели подобрались, сомкнулись плотнее. Кое-кто ухмыльнулся, ведь все знали, что король Дарфилира совсем молод, лишь на два года старше меня. Но что поделаешь: для тех, кто отнял добычу у моря, предусмотрены лишь звания приемных отца или матери, названным братом спасенному на море стать нельзя. И потом он король а я всего лишь хорошая гриулари и девушка из хорошей семьи. - Все вы знаете, что я ответила гальби Хлиму и Бауннскому Тарду. - Заговорила я дальше. - Мое решение неизменно. Ни с теми, ни с другими. Я бы и вовсе хотела расстроить назревающую распрю, если бы знала как. Но даже если на других островах возьмутся за оружие, и повсюду пойдет раскол, пусть это не коснется Кальма. Хотя бы это. Мы здесь на Кальме ничего не выиграем, если ввяжемся в борьбу. А когда все утихнет, кто бы ни победил, он отнесется к нам снисходительно. Вы верите мне, кальмийцы? Согласны вы не обнажать оружия, и не поддерживать одну из сторон даже словом?
  - Согласны. - Дружно ответили девятеро моих соседей. Я облегченно вздохнула.
  - Спасибо вам, кальмийцы. У меня все. - Я поклонилась им и отступила. Мы с Клуром накануне решили, что скреплять решение клятвой не стоит, это не помогло бы нам, а чего доброго, еще и повредило бы. И Клур, выждав немного, просто-напросто спросил, есть ли еще у кого что сказать. И дальше кальмийцы пообсуждали немного всякие привычные пустяки вроде того, как быть с разгильдяем, корова которого забрела в чужой овес. Я плохо слушала, а временами и вовсе проваливалась в свои мысли. Затем все кончилось, и тогда Риндклесс и Велья подхватили меня под руки и повели к могилам марулговой родни и моего отца.
  - Ты замечательно говорила, просто замечательно. Теперь Хлим и его сторонники останутся с носом. - Прожурчал почти мне в ухо Риндклесс. Его рука, державшая мой локоть, несколько раз подпрыгула, шаги скрипели отрывистой россыпью.
  - Они-то хоть с носом останутся, а мы без носа, без ушей, а то и вовсе без головы. - Пробурчала Велья.
  - Цыц, - задорно пропел Риндклесс. - Не женское это дело.
  - А хозяйка у нас мужчина что ли? - Съязвила Велья.
  - Такие, как она редкость. - С важностью изрек Риндклесс.
  - Ну-ну. - Велья выступила вперед. - Дай-ка я посмотрю на тебя, редкость.- Поглядела, как когда-то в детстве, когда не знала, отругать или только посмеяться, и сдержанно улыбнулась. - Нет, редкость, ты и в штанах не больно-то по-мужски смотришься. А как заговоришь... О, хоть бы это у тебя прошло через год-два. И не забывай Кальм, куда бы не занесло, ладно?
  - Ладно. - Ответила я. Тут мы дошли. Я склонилась над камнем с именем отца и стала ему шептать, что все у меня не так уж и худо, и что я как-нибудь справлюсь. Я ведь знаю, как поступил бы он, а этого достаточно. Он в любом случае не стал бы жить вечно, а та нелепая ссора старых приятелей, которая его сгубила, заставила кое-кого кое о чем задуматься. То есть, он не только прожил, но и погиб не зря. Пока мы беседовали с умершими, Кларм и Харси, конечно же, скрылись вдвоем. Нас это не встревожило. Объявятся. Мы возвращались домой, а на море в разрывы облаков проливался ровный и мягкий свет, и Скала Влюбленных нежно золотилась с краю, а лодки тех, кто нынче пошел рыбачить, казалось, вот вот медленно взмоют и повиснут в воздухе. Пока мы шди, я начала складывать песню, которую закончила дома. На арфе я побдирала ее уже после ужина, твердо решив, что при первом же удобном случае, ее должны услышать все мои кальмийские соседи.
  
  Потоки света
  Пронизали снова
  Мир. И намек,
  Чтобы знали меру
  Мы в том усмотрели.
  Не боязнь боя,
  Но забота о близких
  На острове малом
  Остановит
  Острую сталь.
  Сперва бы справиться
  С порывами сердца
  И пусть копье
  Пускает в Кальм
  Через волны воитель.
  Камнем на дно
  Да канет однажды
  Тупая спесь
  И пусь там она спит
  Всю вереницу времен.
  
  Домашние мои песню одобрили. И Харси. Кларм как раз позвал ее, когда я исполняла эти гриулы впервые. Она даже отбросила свою нелепую робость, уверяя меня, что вышло просто превосходно, и что ни один из кальмийецв после того, как ее услышит, не отступится от принятого решения.
  - Так и тебя заботит то, что готовится? - Хитро улыбнувшись спросила ее я.
  - Ну а как же. Я не хочу потерять жениха. - Она переглянулась с Клармом, он притянул ее к себе, и Харси переливчато рассмеялась. - И чтобы у нас все было хорошо и спокойно, и чтобы не разорил нас никто. Иначе что за жизнь?
  - А короля не боишься? - Спросила я.
  - Король приедет и уедет. - Бойко ответила она.
  - А если, помимо дани, прихватит кого-нибудь? И не посмотрит, что она чья-то невеста?
  - Так ведь не меня. - С уверенностью улыбнулась девушка. - Вы с Клармом не позволите. А он вас ценит.
  - На всякий случай, если его люди заедут на Кальм, постарайся им не показываться. - Почти не в шутку предупредил ее жених. "Угу, угу" - Кивая, промычала она, и оба подались во двор.
  5
  Несколько дней спустя опять явились гальби Хлим и дядя Тард. Мы с Риндклессом как раз выгружали из лодки улов и сразу приметили их суденышко. Мы как ни в чем ни бывало продолжали возиться у пристани, пока они подходили к берегу. Как только они высадились, я подошла и приветствовала их, а Риндклесс коротко поклонился с места, где стоял, затем взвалил на спину сеть с рыбой и понес домой.
  - Как дела? - Спросил меня Тард.
  - Отлично. - Я указала на лодку. - Я сейчас. - Вернулась к ней, выгребла все, что оставалось внутри, привязала как следует и перевернула килем вверх, а весла поставила рядом к оградке. - Я готова, идемте. - И даже не обернулась ни разу, лишь прислушивалась, как они шагают за мной, явно недовольные.
  Дома за столом дядя Тард поглядел на правителя островов и произнес:
  - Ну так говори, Хлим сын Тиглима, правитель Журавлиных островов.
  - Что это ты себе позволяешь, Эррен дочь Тинда, - со сдержанным недоумением начал Хлим. - Что это за собрание вы затеяли на днях, а?
  - Да ничего особенного. - Я усмехнулась и махнула рукой. - Так, обсуждали кое-что, что касается одних нас.
  - Разве приезд короля касается одних вас? - Удивился Хлим.
  - Не приезд короля, а как нам себя вести. А чем ты недоволен? Ведь мы же не пойдем против тебя.
  - Не пойдете? Уже пошли. - Хлим немного помедлил. - На всех островах от Тидиса до Диуга каждый сам должен решать, с кем он. И не только домохозяин, но и любой из его родни. Тех, кто примкнет ко мне без согласия близких, я поддержу и не оставлю. Даже если ваш Риндклесс ослушается и тебя и свою грозную Велью, он будет в своем праве. - Оба гостя расхохотались. Я тоже присоединилась к их смеху. Если передать эти слова Риндклессу, он обидится и уж точно не пожелает идти за Хлимом. - А ты морочишь людей и пытаешься воспрепятствовать им выбрать свою сторону. Чтобы все было, как тебе хочется, да? Уж не вздумала ли ты отменить на Кальме мою власть, гриулари? Быть королевой при короле Хлиме для тебя недостаточно почетно, куда лучше быть королевой Кальма и единолично править десятью дворами, так?
  - Что за вздор? Кто это тебе набрехал? - Рассмеялась я.
  - Я догадлив. Хоть и прескверный гриулар. - Хлим направил на меня острый взгляд, словно собирался проникнуть мне в самое сердце и дальше, насквозь. - Чего еще ты можешь хотеть? "Ни с теми, ни с другими?" Да кто поверит? Твой двоюродный дядя понял меньше моего, но и то насторожился, прослышав про ваше собрание.
  Бауннский Тард кивнул.
  - А что раньше на Кальме вовсе не случалось собраний? - Спросила я. - Да когда это мы выносили на Тидис вопросы, вроде: как разделить ягнят, если овца одного соседа, а баран другого?
  - Она все свое. - Обронил Тард. - Поговори с такой.
  - Ты тоже хорош. - Буркнул Хлим. - С племянницей сладить не можешь. И не оправдывайся, что она гриулари, ты ей все равно дядя. - Тард смиренно опустил голову, а Хлим перевел взгляд на меня. - Смотри, Эррен, мы тебе эти шутки шутить не дадим. Как начнется осенью, сама увидишь. - И прикинулся, будто ждет ответа.
  - Увижу. - Со всей возможной уступчивостью сказала я. Затем предложила. - Раз уж вы двое здесь, не выслушаете ли мою новую песню? Если даже она вам не понравится, ущербом она вам не грозит.
  - Выслушаем? - Зачем-то спросил гальби моего дядю. Тот кивнул. Я взяла арфу. Во время пения ни один из слушателей и бровью не повел. А когда я кончила, Хлим невозмутимо сказал:
  - Ты превосходная гриулари. Не хотелось бы тебя потерять. - Оба неспешно встали и откланялись. Насколько их затронула песня, трудно было судить. И потом, случается, что песня не действует сразу. Но в том, какие сны они будут смотреть и о чем думать в последующие дни, песня непременно как-нибудь откликнется. Вот только как?
  Что-то порядочно меня удивляло после их ухода. Я думала-думала и наконец поняла: ведь мой дядя ни словом не обмолвился о наследии Марулга. А его это должно задевать не меньше, чем Хлима решение кальмийцев остаться вне распри. Как ни обернется, а Бауннский Тард неглуп. Понимает, что может себя уронить, если покажет мне, что вовсе не прочь, чтобы хоть его внуки получили однажды марулгову землицу. И ссориться со мной в открытую ему не с руки. Ведь он не знает, кто победит. Если не Хлим, Тарду не лишним окажется, чтобы кто-то замолвил за него словечко Орбальду. И тогда он много больше получит, чем усадьбу на Кальме когда-нибудь через годы и годы. Неплохо, дядя, смотри не оплошай и впредь.
  Все жители Кальма выслушали новую песню по нескольку раз. И многие запомнили. И стали совсем спокойны, когда еще через несколько дней начался сбор урожая. Неудивительно, что посещения, как Хлима с Тардом, так и кого угодно еще, отныне прекратились: все были заняты у себя в хозяйстве с утра до ночи. У нас на островах даже такая важная птица, как Хлим Коротышка, не решится передоверить столь ответственную заботу ни жене, ни сыну, ни управителю. И на всю эту горячую пору я просто выкинула из головы грядущую заварушку. С погодой по-прежнему везло, безумно, чудовищно, невероятно везло: ничто не помокло и не померзло, все было убрано в положенный срок. Теперь оставалось лишь кое-что заготовить и доделать, можно было перевести дух.
  6.
  На Тидисе затеяли три свадьбы подряд. И я поспела на все, и на каждую - с одной новой песней. А как вернулась, ночью обнаружилось, что протекает крыша. Как раз над моей головой. Я передвинулась, додремала до утра, а чуть в доме зашевелились, объявила, приподнявшись:
  - Надо чинить крышу. И лучше бы не откладывать.
  Но, конечно же сперва побежала вместе с Вельей доить, а, как вернулась, наскоро умывшись и причесавшись, полезла наверх смотреть. Что ни говори, а порой весьма кстати, что я приучилась носить штаны. Дыра оказалась не такой большой, но вокруг обветшало и крошилось, требовалось укрепить клиновидный участок в локоть длиной. А все прочее: балки, стропила, конек, были в отменном порядке. Я слезла и сообщила:
  - Все понятно. Кларм!
  - Его нету. - Сказал Риндклесс.
  - Что, уже убежал?
  - Точнее, не прибегал. Сейчас объявится.
  - Я бы хотела сразу же и начать. - Вздохнула я. - Может, ты мне поможешь? Нужно просто подавать мне снизу все, что потребуется. Ну, и может, лестницу придержать.
  - Да-да, конечно, - согласился Риндклесс, обрадованный, что я не велю ему лезть наверх самому. Он втайне боялся высоты. Я, по правде говоря, тоже, и тоже скрывала это, как могла. Но к своей-то родной крыше давно успела привыкнуть, а страх этот отступал везде, где мне удавалось примериться и приладиться. Мы пошли за инструментами. Когда мы их отбирали, в кладовую сунулись Крингмар с Мурсом.
  - Хозяйка, а как завтрак? - Спросил Мурс.
  - Вот Велья справится с тем да этим, и будет завтрак, ответила я, взвешивая в руке кусок, намеченный для заплаты.
  - Ох, ждать еще. - Вздохнул он.
  - Если очень голодны, идите и стряпайте сами. - Огрызнулась я. Меня страшно раздражало, что надо возиться с крышей, и без того всякого порядочно, а допустить к латанью крыши кого-то другого я не могла: ведь это мой дом, а что в доме выше крыши?
  Мы все вчетвером вернулись к онве, и они тут же зашли внутрь, Риндклесс притулился у лестницы, а я опять полезла наверх. И приступила к делу. Вернулась Велья. Сунулась в дом. Тут же послышалось:
  - О, у вас уже огонь разведен. А что это сюда повешено? И кто вешал?
  - Мы. - Ответил голос Крингмара. - Что-нибудь не то?
  - Совсем не то. Нужно было вон ту посудину. Подай-ка. - Что-то залязгало. - И с чего это вам вздумалось мою работу делать?
  - Хозяйка велела. - Ответил Крингмар.
  - Не велела, а предложила. - Уточнил Мурс.
  - В самом деле? Ну и горазда она шутить. Ладно. Вот это дай. Ну вот это, не понимаешь что ли? Нет. А теперь правильно.
   Я слушала их и давилась от смеха. Затем мало-помалу увлеклась работой. Риндклесс проворно и не переспрашивая подавал мне то да се. Я развеселилась. Пригрело солнышко. Оно все выше поднималось над морем, море сверкало, и я нет-нет да прикладывала к бровям ладонь и поглядывала на восток. И вдруг обнаружила на море семь крохотных темных точек.
  - Риндклесс! - Крикнула я.
  - Что?
  - Корабли. Семь или... Да, семь. - Больше их из-за окоема не появлялось. А те, что появились, почти не росли. Далеко еще. - Погоди, сейчас проверим, к нам они или мимо.
  - Да, наверное, всяко на острова, - Сказал Риндклесс. - Если бы вдоль Побережья шли, в такую даль от суши не забрались бы. А куда им еще: на север, на юг или к нам. Предупредить других?
  - Сначала скажи в доме. Затем разошли кого можно по соседям. Ну, и чтоб у причала кто-то стоял. А я отсюда погляжу, заодно и поработаю. - Я опять застучала молотком. Риндклесс скрылся в онве. Тут же выскочил. Следом из дверей вылетел Кларм: и как это я не заметила, что он вернулся? О, и Харси тут. Оба кинулись в разные стороны. Затем выбежали и понеслись прочь Мурс и Крингмар. И наконец неспешно высунулась Велья. Запрокинула лицо и спросила меня:
  - Как там?
  - Приближаются. - Ответила я. - Уже с лесной орех. Ты куда?
  - На причал.
  - А может, я на причал? - Спросил Риндклесс.
  - Нет уж. Ей надо помогать, а я не справлюсь.
  - А за кораблями наблюдать справишься?
  - А что тут трудного? - Его жена фыркнула, поправила передник и величало двинулась к морю. Риндклесс вздохнул и, присев на корточки, стал перебирать инструменты. Между тем передний из семи кораблей стал с гороховый стручок. Теперь я видела, что они идут к нам, на запад, правильным клином. Я уткнулась взглядом в работу, а когда подняла голову, передний корабль был с гусиное яйцо. А вот уже и с гусенка. Со взрослую птицу. И на мачтах всех семи судов реют паруса короля Орбальда, а на палубах полно людей. Ряды весел взлетали и падали ровно-ровно, точно чьи-то руки гребешки поворачивали. Прибежал Кларм.
  - Все на острове знают о кораблях. - Объявил он.
  - А на соседних? - Спросила я.
  - Обещали, что пошлют кое-кого. Вон, видишь, отплывают? - И указал рукой на отошедшую от Кальма лодку. Затем сунулся было в онву. - Мать...
  - На причале она. - Сообщил Риндклесс. - Ступай к ней?
  Кларм отступил от двери и вопросительно взглянул на меня.
  - Да, ступай. - Сказала я. Он тут же умчался.
  Корабли не стали сворачивать ни к Тидису на юг, ни к Баунну на север. Они все шли к Кальму. Ну, это уж слишком. Королю Орбальду полагалось бы первым делом идти на Дирдиль и заглянуть в дом наместника прежнего нашего короля Рибальда Синкредельского, потолковать с наместником, выяснить, признает ли он новую власть и согласен ли ей служить, как служил старой. У самого Кальма корабли развернулись и перестроились. Шесть из них встали на якорь чуть поодаль. А один, орабльдов, пришвартовался, и с борта упали сходни. Я вздохнула. Работа была закончена, но слезать не хотелось.
  - Риндклесс, я слезать пока не буду. - Сказала я. - Будет обо мне спрашивать, я здесь.
  - Понятно. - Ответил он и ушел. Явились Мурс и Крингмар.
  - Ты здесь? - Удивился Крингмар. - Что встречать не идешь?
  - А я отсюда встречаю. Мне с крыши лучше видно. Если хотите, идите к морю.
  - Мы хотим. - И оба подались со двора. Оставшись одна, я для очистки совести все поглядывала, хорошо ли сделано и постукивала по крыше молоточком. Затем опять принялась осматривать конек и проверять, нет ли еще где на крыше какого ненадежного места. Нашла совсем маленькую прорешку, быстро слетела вниз, вернулась с новым куском и стала заделывать. Тут как раз во двор вступил Линвид с Лестрандовой Протоки и еще двое из моих старых знакомцев. Я пригнулась, растянувшись на дальнем от них скате.
  - Эррен! Эй! Гриулари! - Позвал Линвид. - Да не прячься, я тебя вижу!
  - Я не прячусь, а работаю, ответила я, приподняв голову над коньком.
  - Да, нам сказали. Король Орбальд просил передать, что сейчас пожалует в твой дом и побудет у тебя немного, после чего намерен взять тебя с собой и идти на Дирдиль к Хлиму Коротышке.
  - А я закончить успею? - Спросила я.
  - Ну, в случае чего, он подождет. - Сказал Линвид. - Да у тебя работы там поди немного осталось. Ну-ка. - И он без дальнейших разговоров взобрался по лесенке. Сел на конек рядом со мной. - Так. Дай взглянуть. О, славно. Ты позволишь? - И хотел забрать у меня молоток. Я вцепилась в рукоятку.
  - Я сама.
  - Ладно. Подержать вот здесь?
  - Подержи. - Сказала я. Он весьма ловко прижал к месту недонашитый край заплаты. Работать стало удобнее.
  - Эй, скажите Орбальду, пусть идет! - Крикнул он вниз. Те двое повернули обратно к причалу. Вскоре во двор вступил молодой Орбальд в переливчатом пурпурном плаще с массивной золотой пряжкой и отороченной иссиня-черным мехом парчовой шапочке. Он всегда любил наряжаться, но таким я его еще не видела. Следом за ним вошло еще человек пятнадцать.
  - Эррен дочь Тинда! - Позвал он.
  - Я здесь.
  - Ты что не встречаешь меня?
  - А это разве не встреча? Здравствуй, мой приемный отец и государь. - Я поклонилась, не отрывая одной руки от кровли и стоя на коленях. - Сейчас мы закончим и спустимся.
  - А может, дозволишь мне подняться наверх? Как Линвиду?
  - Он не спрашивал дозволения! - Рассмеялась я.
  - Выходит, и я зря спросил. - Орбальд лукаво улыбнулся и взялся за лесенку.
  - Добро пожаловать, король Орбальд сын Орринда. Осторожней. Так. Теперь сюда. Вот и славно.
  Он вполз на крышу, уселся столь же непринужденно, сколь и мы, и взял мою ладонь в обе свои. Лицо его просияло.
  - Вот ты какая у себя дома, Эррен.
  Его спутники между тем прошли в онву вместе с Вельей и Риндклессом. Мы с Линвидом закончили минуту-другую спустя. Я полезла вниз первая. За мной король и последним Линвид. Риндклесс уже вышел и собирал инструменты.
  - Не забудь запереть кладовую. - Сказала я. Он молча кивнул.
  7.
  Для короля уже было приготовлено почетное место. Он прошел и сел. Велья поднесла ему вина в резном кубке, который я вместе с прочими подарками привезла на Кальм весной. Он принял кубок обеими руками и медленно отпил, с бесхитростным любопытством оглядывая дом.
  - Ну как вы здесь живете, гриулари? - Спросил он меня.
  - Неплохо. - Ответила я.
  - Рук в хозяйстве хватает?
  - Справляемся.
  - Я слышал, - король лукаво улыбнулся, - что нынче на островах был хороший урожай, недурной приплод скота и отменно ловилась рыба?
  Мои домашние переглянулись между собой. Королевские воины тоже.
  - Это правдивые слухи. - Ответила я.
  - И стало быть, хватит и на мою долю? - он рассмеялся, и воины подхватили смех. Велья откровенно нахмурилась, Кларм и Риндклесс прикинулись, будто не слышат.
  - Хватит-то хватит... - Сказала я.
  - Вот только получить будет непросто? - Закончил Орбальд. - Получим. - Улыбка исчезла с его лица, брови чуть сдвинулись к переносице. - Скажи мне, много ли народу на островах будет за меня?
  - Не очень. - Призналась я. - Думаю, что почти все против. Особенно те, кто близок к Хлиму. Что до нашего Кальма, мы решили не держать ни ту ни другую сторону. Если взыщешь, противиться не станем, если недовольные на других островах возьмут верх, не получишь и с нас.
  - Ну тебе-то платить не придется. - Заверил меня он.
  Я такого ожидала. И коротко ответила:
  - Это несправедливо.
  - Несправедливо. - Согласился Орбальд. - А разве справедливо, что одни гриулары, а другие двух слов связать не могут?
  - Не мы решаем. - Заметила я. - Нас выбирают.
  - Но в этом уже несправедливость, что кого-то для чего-то выбирают, а кого-то нет. Ладно, это пустой разговор. Лучше спой мне. Все что хочешь.
  Я спела ему "Песню о мире" и те, что недавно звучали на свадьбах. Он попросил еще. Я завела одну старую.
  - А нового у тебя больше нет? - Спросил он, когда я кончила.
  - Нет. - Он поглядел на меня в упор и покачал головой. Тогда я призналась. - Я начала кое-что складывать там, на крыше, но еще не готово.
  - Пусть не готово. Я хочу слышать.
  Я ответила, что так не положено, но он не уступил. Тогда я велела всем остальным выйти, и вскоре мы остались вдвоем. Он улыбнулся и спросил:
  - Ну?
  
  Каждая крыша
  Коньком украшена
  Но не под каждой
  До края кружки
  Полны. И постели постланы.
  В одном доме
  То и это обдуманно
  В другом дороги
  Лишь дары дня,
  Что мчится из мрака во мрак.
  
  Посреди простора
  Острова-стрелы
  Клином косым
  Летят к северу
  Но смотри: все на месте.
  Поспешным решеньем
  Так просто разрушить
  Все, что старательно
  Растили и строили
  Люди. Не долг ли им платим?
  
  Высоко я сижу
  И все вижу
  Холмы на мысу
  Паруса в море
  И травы под ветром.
  Но от зоркого взгляда
  Сколько раз ускользала
  Быстрая искра
  Которая скоро
  Разгорится горем иль радостью.
  Ты пришел, но прошу
  Не вопрошай
  Не могут помочь
  Ни мечи не мачты
  Если в мыслях смута
  
  - Такая вот околесица. - Смущенно пробормотала я, опуская арфу.
  - Совсем не околосица. Я бы даже не сказал, что это не готово. - Заметил король Орбальд. - Просто... А, знаю: ты боишься открытья. А тебя одолеват вполне понятные тревоги. Предстоящие дни ни для кого не будут легкими: ни для тебя, ни для меня, ни для Хлима, ни для островитян, за кем бы они ни пошли. Хорошо. Эту песню ты не будешь петь при других, если сама не захочешь. Но я ее понял. Что же, давай я позову всех. - Он хлопнул в ладоши. В один миг в доме опять стало людно. - Линвид, ты мне нужен. - распорядился Орбальд. - Остальные могут отдохнуть часок. - Ну а ты, хозяйка, - он опять поглядел на меня, - собирайся в путь на Дирдиль. Ведь Линвид предупредил тебя?
  - Предупредил. - Ответила я и, вздохнув, побрела, присматриваясь, что мне понадобится. Отперев кладовую в дальнем конце двора, я вдруг замерла, не в силах вспомнить, зачем сюда шла. Рядом очутилась Велья.
  - Не грусти. - Дыхнула она мне в висок. - Как-нибудь обойдется. И мы без тебя проживем. Ведь жили как-то целых полтора года. А ты тогда и не знала, что не на один вечер отчаливаешь.
  - И хорошо, что не знала, Велья. - Я прижалась к ней, она меня пригрела. Затем мягко отстранилась и сказала: "Вот", указав как раз на то, что мне было нужно.
  В дом я вернулась совсем другая. И, пока Орбальд не велел идти на корабль, болтала, смеялась, отпускала шуточки и старалась ни о чем не думать. До сходен меня провожали все домашние. Включая и Мурса с Крингмаром. Я вдруг подумала, что Мурс - ведь это почти Сурм, а как непохожи. Этого белоголового пушистика вообще трудно было представить себе человеком вне закона, у которого нет никого, кроме единственного друга. Однако, и ему такое выпало. Прав был Сурм, когда корил меня за брезгливость. Я сказала:
  - Мурс, Крингмар, смотрите, во всем слушайтесь Велью, пока вы здесь и делайте для моих родных что можете.
  - О чем разговор? - Улыбнулся Мурс. А Крингмар добавил:
  - Не подведем.
  Я поблагодарила их и помедлила на причале, пока не поднимутся все королевские воины. Лишь, когда Орбальд позвал меня с палубы: "Эррен, ну иди же!", я простилась с родными и ступила на сходни. Линвид подал мне руку сверху и указал место на корабле, где мне будет удобней. Я сразу же прошла туда и, быстренько устроившись, стала глядеть на берег и на своих домашних. Люди Орбальда еще чуток погалдели, и он велел отчаливать. Корабль стремительно отошел от берега. Следом двинулись, снявшись с якоря, шестеро других. Гребцы завели привычную длинную песню. Мои домашние стояли на берегу и смотрели нам вслед. Маленький остров Кальм сузился в длинный мыс с могильными холмами, а затем ушел назад. Впереди показался Баунн, где стоял дом моего двоюродного дяди Тарда. Морской ветерок вздобрил меня, и я больше не тосковала. Но почти все время смотрела на море и лишь изредка на короля Орбальда или кого-то еще на палубе. Раунгийская арфа, подарок Сиэрль, тепло и привычно касалась спины под плащом. Можно было, конечно, снять арфу и поставить рядом, но я не хотела. Высоко-высоко в небе неслась большая стая птиц. Они спешили на юг. Они, конечно же были с какого-нибудь из наших островов, ведь дальше их никакой земли нет. Или есть, просто еще не отыскали? Узнать бы, что там. А где будут зимовать эти птицы? Вряд ли в Раунгаре, скорее, просто остановятся там на ночлег, в королевстве Старого Дау зимой для них все же недостаточно тепло, хотя и теплее, чем у нас. Может, они летят в Кариффи, а может и дальше. А мне опять отчаянно захотелось в Раунгар. Я развязала кошелечек и достала деревянную свистульку, которую передал мне зимой юный слуга раунгийского оутэ, вздумавшего вдруг посетить дом Харринда на дальнем Косогоре. И с трудом удержалась, чтобы не свистнуть.
  Остров Баунн мы миновали, не останавливаясь. От него, правда, тут же отошли лодки, гребцы подвели их к орбальдову корабельному клину и шумно приветствовали нового короля. В одной из лодок я увидела Бауннского Тарда. Он поднялся во весь рост, ловко держа равновесие, поклонился, взмахнул рукой и крикнул:
  - Славный король Орбальд, отчего ты не хочешь заглянуть ко мне перед тем, как плыть к Хлиму сыну Тиглима на Дирдиль?
  - Ты Бауннский Тард? - Крикнул в ответ Орбальд. Дядя подтвердил, что это он. Тогда король прокричал. - Рад познакомиться с двоюродным дядей моей гриулари! Непременно к тебе загляну, но не сейчас!
  Тард сел на место, и гребцы, по его знаку, развернули лодку к берегу. Прочие суденышки тоже стали от нас удаляться. Орбальд озабоченно ухмыльнулся и приказал:
  - А ну-ка налягте на весла что есть силы. Хорошо бы, чтобы нас никто не опередил.
  Они налегли, и корабль ускорил бег.
  - Но в таком случае тебе не следовало заворачивать на Кальм, мой король. - Заметила я.
  - Это нас не сильно задержало, а мне хотелось забрать тебя. И передохнуть вдобром доме требовалось, а заодно и потолковать. Я знаю, вы, кальмийцы, уже предупредили соседей, а те предупредят других, и скоро о моем прибытии услышат на Диуге. Однако, имеет смысл если не застать Хлима врасплох, то дать ему как можно меньше времени.
  8
  Ветер был попутный и становился все крепче, народу на корабле достаточно, чтобы непрерывно сменять друг друга у весел, и все как на подбор. Мы шли весь остаток дня и почти всю ночь, и под утро, меньше чем через сутки после отплытия с Кальма, пришвартовались у Дирдиля.
  - Ты со мной, Эррен, - распорядился король, - и ты, Линвид со своими. Остальным ждать. - И бросился к сходням, едва их опустили. Я сошла на берег следом, а за нами остальные.
  - Показывай дорогу. - Тут же велел мне Орбальд.
  - Вон туда. - Сказала я, и мы зашагали к усадьбе Хлима. Едва мы успели пройти немного, Линвид вслушался и сказал:
  - Сюда идут. - Еще чуть спустя. - Их немного, и они спокойны. Худого не замышляют.
  Орбальд велел не сбавлтять шагу и спросил:
  - Думаешь, Хлим уже предупрежден обо мне?
  - Вряд ли. Просто дозорные заметили, что кто-то явился морем. Но не думаю, что они разглядели, кто мы в эдакой мгле.
  - Им поди неизвестно даже, сколько у нас кораблей. - Добавил с усмешкой один из воинов. Орбальд знаком повелел всем умолкнуть. Начинало светать. От холмистой земли по обе стороны дороги поднимался туман. В нем печально реяли деревья. Поодаль, впереди и чуть справа угадывались изгороди и строения. Слева, где-то совсем далеко, приплясывали огоньки. Дорога шла круто вверх и словно обрывалась в небо. От нее вправо сворачивала тропа, ведущая к жилищу Хлима. Теперь уже и я услышала осторожные шаги. Они тут же затихли.
  - Эй, не прячьтесь! - Крикнул Орбальд. - Выходите!
  Из-за деревьев тут же вышло несколько человек, плотно закутанных.
  - Кто такие? - Спросил один.
  - Орбальд сын Орринда, король Дарфилира и его спутники. - Ответил Орбальд. - Всего нас семнадцать мужчин и одна женщина. Больше чем вас. И в любом случае, мы не намерены драться.
  - Если вы мирные люди, - заметил тот, - для чего являетесь украдкой чуть свет, не известив о себе заранее?
  - Прошу прощения, я не знаю здешних порядков. - Обральд щедро улыбнулся и развел руками. - Могу ли я узнать, с кем говорю.
  - Я Тиглим, старший сын гальбы Хлима, правителя Журавлиных островов. - Был ответ. - А это люди моего отца.
  - Отлично, Тиглим. Мне как раз нужно к вам. Прошу прощения, что так рано, но мы можем и подождать, пока твой отец нас не примет. Но нельзя ли нам пока куда-нибудь под крышу?
  - Идемте за мной. - Тиглим повел рукой вдоль тропы.
  - И пошли кого-нибудь на берег, там мои корабли и все остальные люди. О них надо позаботиться.
  - Позаботимся. - Пообещал Тиглим. И молча отобрал четверых из семи, которые тут прошлестели мимо нас, точно смерчи, взвихрившие палую листву, и заспешили к причалам. Мы между тем двинулись за Тиглимом.
  - У вас хорошие дозорные. - Заметил Орбальд.
  - Нам без этого никак. - Ответил сын Хлима. - Мы живем посреди моря, и к нам в любой миг кто угодно может явиться. Так ты наш новый король?
  - Да.
  - И явился нас обирать?
  - Почему же обирать. Вам не так мало останется. Просто мне теперь по праву принадлежат ваши острова, и вы мне кое-что должны, как властителю. Вмешиваться в ваши дела я не намерен. Притеснять никого не стану. Будете жить, как хотите, только признавайте меня своим государем.
  - А какая нам в тебе польза?
  - Польза? Наверное, такая же, как и мне в вас. Королю нужны подданные, подданным король.
  - Когда мы были подданными короля Рибальда, нам никто не докучал. И вдруг нас, даже не спросив, перекинули, точно мяч, в другие руки. Это скверная игра.
  - Скверная игра получится у тех, кто станет мне противиться. - Сказал Орбальд.
  Тем временем мы пришли. Впереди виднелись знакомые высокие ворота. Они сразу же распахнулись, и Тиглим отступил, пропуская нас во двор. Там шла обычная утренняя суета. Едва мы показались, все стали оборачиваться. Статная темнокудрая девушка с подойником, полным молока, замерла на полпути и устремила на Орбальда жгучий и гордый взгляд.
  - Кто ты? - Пропел ее грудной голос. - Уж не дарфилирский ли король Орбальд?
  - Я самый. - С улыпкой признался он, подняв с головы шапку. - Как ты меня узнала?
  - Мне тебя описывали.
  - Это Тиррис, моя сестра. - Сказал Тиглим. - А вон мой брат Тигвир. Тигвир, подойди!
  Из толпы выскользнул юноша, похожий на отца куда больше, чем его брат и сестра, и такой же коротенький. И неспешно направился к нам. Сестра поставила наземь подойник и тоже сделала шаг вперед. Тиглим сказал ей:
  - Тиррис, ты лучше ступай.
  Она помрачнела, но перечить не стала, и, подобрав подойник, резко повернула прочь. Тигвир сказал кому-то:
  - Лин, передай отцу, что у нас на дворе король. А вы все займитесь делом.- И любопытных взглядов как ни бывало. - Нам туда. - И наш провожатый свернул в сторону. Вскоре мы поравнялись с дверью строения, замыкавшего двор слева. Оно походило на хозяйский дом, только было чуть поменьше. В мое первое посещение Дирдиля в этом доме жили почетные гости откуда-то из Зерана. Теперь дом пустовал. Тиглим отпер его, и мы вошли. Внутри было чисто прибрано и не так уж и холодно. - Мы не ожидали тебя сегодня утром, король Дарфилира, - сказал Тиглим. - Но знали, что ты явишься этой осенью. И. как видишь, все готово. Располагайтесь. Огонь сейчас разведут.
  Тут же появился слуга и, пройдя меж воинами, склонился над очагом. Орбальд хотел было о чем-то расспросить братьев, но те попросили разрешения уйти, добавив, что очень заняты, и вернутся позже. Я направилась в дальний угол и очень быстро нашла для себя подходящее место.
  - Уже устроилась? - Спросил из-за моего плеча Линвид. - А я как раз собирался помочь.
  - Спасибо, не нужно. Я присела и развернулась к нему.
  - Линвид, как ты думаешь, мне удастся не торчать у всех на глазах?
  - Не знаю. - Ответил он. - Как сложится. Но ты, вроде бы, неплохо знаешь Хлима. - Он присел рядом; так, что между нами смог бы поместиться еще один человек.
  - По правде говоря, не очень хорошо. Но не хуже тебя знаю Орбальда. И лучше любого другого, кто когда и чего ждет от гриулара. - Я расчехлила арфу и сталаь проверять настройку. Она была в порядке, лишь кое-где пришлось подтянуть. Тем временем огонь разгорелся, и воины, уже устроившиеся, подтянулись к нему поближе и весело загалдели. Линвид шепнул мне: "Идем?", но я помотала головой и осталась на месте. Он покинул меня. И тут же меня окликнул Орбальд.
  - Разреши мне посидеть здесь. - Поросила я.
  - Как хочешь. Я лишь хотел предложить тебе погреться.
  Медленно начала отворяться дверь. Я почему-то сразу поняла, что это Хлим. Он плавно переступил порог, остановился и с поклоном произнес:
  - Счастлив приветствовать у себя короля Орбальда. Завтрак скоро подадут. А пока я готов занять гостей разговором или выслушать их пожелания.
  Он был неброско, но тщательно одет и сдержанно улыбался. И держался настолько степенно, насколько позволяли небольшой рост и низколобое с выдвинутой нижней челюстью лицо.
  - Я тоже рад тебя приветствовать, хозяин. Нам как раз пора познакомиться.
  Хлим подошел к нему. Поглядел сперва на него, затем на огонь.
  - Я вижу, о вас тут неплохо позаботились. Не нужно ли чего-то еще?
  - Пока нет. Если что понадобится, скажем. Присядь, хозяин. - Хлим выбрал для ебя места и устроился. - Что, все благополучно в твоем доме?
  - И в моем доме, и на Дирдиле, и всюду на островах. - Прогудел Хлим. - А вы как добрались?
  - Превосходно. Знаешь, я, конечно, взял с собой слишком много людей, чтобы приютить их у тебя, но думаю, они разойдутся по всем вашим островам, пока мы здесь. Один корабль пойдет на Тиддис, один на Баунн, четыре к северу. Здесь останется только мой. И то вторжение всех, кто на нем прибыл, тебе не грозит. Ведь на Дирдиле найдутся другие зажиточные и гостеприимные хозяева?
  - Найдутся. - Осклабился Хлим. - Но если бы даже и не нашлось, ты мог бы смело рассчитывать на меня, король Дарфилира. А почему понадобилось брать такое большое войско? Или ты опасался, что тебы здесь встретят войной?
  - Не то чтобы опасался, Хлим сын Тиглима, но давненько никто, вроде меня, сюда не заглядывал, и являться с малым отрядом на одном корабле было бы неблагоразумно. Прости, мы не хотели тебя смутить.
  - Значит, ты не видишь в островитянах врагов Дарфилира и мятежников? - слова Хлима прозвучали язвительно.
  - Если они видят во мне своего законного короля, то нет.
  Хлим мрачно вздохнул. Затем вдруг спросил:
  - А где Кальмийская гриулари? Я слышал, она приплыла с тобой.
  - А вон там. - Орбальд указал в мой угол. - Устала с дороги, должно быть.
  - Я подойду. - Полуспросил-полупредупредил гальби и, дождавшись вялого кивка Орбальда, направился ко мне. Я встала ему навстречу и поклонилась.
  - Здравствуй, хозяин. Прости, что сама не подошла к тебе, но мне и впрямь очень хочется отдохнуть.
  - Понимаю. - Ответил он, лукаво улыбаясь. - Я рад, что ты здесь. Знаешь, если бы король тебя не прихватил, я бы сам послал за тобой. С тобой нам будет веселее. Ладно, не стану мешать. Отдыхай.
  Он вернулся к Орбальду, и едва они успели затеять новый разговор, как принесли завтрак. Хлим завтракал вместе с нами. Пришли и оба его сына. Я, пересилив себя, тоже подсела к столу с дальнего края, решив, если удастся, ни во что не вмешиваться.
  - А где твоя дочь? - Спросил Орбальд, чуть приступили к еде. - Почему ее нет?
  - Тиррис? Да, наверное за столом с моими домашними. Я как-то не подумал, что ты будешь рад ее обществу. Позвать?
  - Позови. - Попросил Орбальд, и Хлим велел служанке привести Тиррис.
  Дочь Хлима не заставила себя долго ждать. Она вступила в зал, по-праздничному наряженная, учтиво приветствовала гостей и без колебаний заняла место за столом, которое ей предложили. В беседе она почти не участвовала, но если к ней обращались, отвечала охотно.
  - У тебя славные дети, Хлим. - Заметил Орбальд.
  - Да. И между собой очень дружны, хотя все трое от разных матерей.
  - Сыновья женаты?
  - Старший да. Внуков мне, правда, еще не подарил. А младшему и невесту пока не подыскали. Что до моей дочери, то, сам понимаешь, кто к ней только не сватается. Но пока не удалось сговорить. Есть один получше других, обещал добыть богатство и славу и тогда вернуться. Я бы хотел, чтобы ему повезло.
  - А как она?
  - Не знаю. - Усмехнулся Хлим.
  - А ты что скажешь? - Спросил Орбальд девушку.
  - Думаю, мне суждено немалое. - Бесстрастно произнесла она, глядя в неведомую даль.
  - Ты любишь кого-нибудь?
  - С кем выпадет жить, того и полюблю. И постараюсь не приносить горя отцу. - Сказала Тиррис, в глазах ее мелькнула мрачная искра. Орбальд рассмеялся.
  - Быть того не может, чтобы девушка на выданье никого тайно не любила. Прости, я и не ожидал, что ты признаешься. Уж больно ты хороша, трудно удержаться от глупых шуток.
  - Ты вправе шутить как угодно, ты наш король. - Ответила она. - Ты и сам хорош. - Она опять взглянула на него в упор, как тогда, во вдоре. - Женщины к тебе, поди, так и льнут. Я знаю, ты потерял жену, которую очень любил. Надеюсь, тебе удастся оправиться от потери и найти кого-то еще.
  - Благодарю тебя, красавица. - Сказал Орбальд. - И тебе, хозяин, спасибо за еду и питье. Не покажешь ли мне свою усадьбу?
  - Охотно. - Ответил Хлим. Они встали из-за стола. С ними пошли оба хлимовых сына и трое из людей Орбальда. Тиррис удалилась в сопровождении служанки. Слуги принялись убирать со стола. Я вернулась к арфе и задремала над ней.
  9.
  Проснулась я около полудня. И, убедившись, что вряд ли кому-то понадоблюсь до вечера, отпросилась побродить. Линвид легко отпустил меня, сказав, чтобы поскорее возвращалась. Орбальда я не увидела, и даже не стала спрашивать, где он. Первым делом я сходила к пристани. Действительно, здесь остался лишь корабль Орбальда, остальные уже ушли. На палубе маячило два сторожа, все прочие сошли на берег и разместились там, где их приняли. Я перекинулась со сторожами словечком-другим и подалась куда глаза глядят. На острове царило оживление. Но люди не столько занимались делом, сколько ходили друг к дружке; встретив кого-то по пути, останавливались и обсуждали последние новости. Меня то и дело окликали и пытались завязать разговор. Я приветливо улыбалась, желала всем добра и шла дальше, делая вид, будто спешу. В конце концов я решила держаться в стороне от самых хоженых дорог, а порой, завидев кого-то, от кого явно приходилось ожидать любопытства, бросалась с тропинки в кусты. Зарослей да овражков на Дирдиле было не очень много, но они меня выручили. А тамошний леско насквозь просматривался и для того, чтобы прятаться, не подходил. В конце концов я неожиданно для себя попала в гости в небольшой домик, где жили простые, но славные люди. Как и все на островах, они обо мне много что знали, а я никогда прежде с ними не встречалась. Из их обмолвок я поняла, что им больше всего хочется, чтобы грозящие неурядицы обошли их стороной. Безумно не хотелось покидать их, но все таки пришлось. Вернулась я затемно.
  - Где тебя носит? - Сурово встретил меня Линвид.
  - Ты же сам разрешил уйти. - Пожала плечами я.
  - Но не на полдня. - Заметил он. - Ты на королевской службе. Быстро к Орбальду.
  Орбальд сидел у очага в доме для гостей и беседовал с Хлимом. Едва я появилась, он потянулся корпусом в мою сторону и радостно воскликнул.
  - А вот и она!
  Я ожидала гнева, и подобный прием меня удивил. Но я не стала ни о чем спрашивать, а лишь молча подошла.
  - Ничего не случилось? - Спросил он меня. Я помотала головой. Орбальд обратился к Хлиму. - Как видишь, все благополучно, дорогой хозяин. Мы зря тревожились.
  - Тревожились? Да что мне может грозить на Журавлиных островах? - Я улыбнулась, глядя поверх их голов.
  - Тебе ничего. - Не без жесткости произнес Хлим. Затем добавил, стараясь держаться непринужденнее. - Мы все соскучились по твоим гриулам. Будешь петь?
  - До ужина?
  Они дружно рассмеялись. Хлим сказал:
  - А почему бы и нет? Или ты очень голодна?
  - Да не особенно. Но если я все спою сейчас, что останется на потом?
  - Не валяй дурака. - Оборвал меня Орбальд. Пой. Ту. О мире.
  Я уже пела ему ее на корабле. После того, как я ее исполнила, все наперебой принялись заказывать: Орбальд, его воины и люди Хлима, которые все подходили. Затем, когда я уже начала уставать, Орбальду пришла на ум одна песня, и он взял было у меня арфу, но тут же уставился на нее и растерянно пробормотал:
  - Фу ты. Я все время забываю, что она у тебя раунгийская. Кто-нибудь, дайте мне нашу обычную арфу.
  Тут же Тиглим предложил ему свою, отошел в сторону, принял ее у слуги и учтиво подал. Орбальд спел совсем недурно. И я сразу поняла, что это его песня, хотя он ничего о ней не сказал. Не все в песне было гладко, но Орбальд никогда и не ставил себе целью как следует овладеть ремеслом, а лишь складывал что-то от случая к случаю по настроению. Я подумала: а будь он сам большим гриуларом, понадобилось бы ему держать гриулара на службе или нет. И решила, что все равно понадобилось бы. Одних заезжих сочинителей мало даже при том дворе, где один из первых среди них - король. Сочинители всегда такие разные, что много никогда не будет. И любому правителю всегда нужен тот, кого не отвлекают от искусства государственные заботы или какое-то важное поручение. А то, что мне быть при нем, само решилось. И, может, это как раз к лучшему. Ведь мало ли к кому я могла угодить из-за своего дара.
  Затем арфу взял Тиглим. Его песня была, по сравнению с Орбальдовой, точно свинец по сравнению с пухом. Хотя ремеслом он лучше владел. Но слушали его собравшиеся с меньшей охотой. Спел и сам Хлим. Как он сказал, что-то такое, что сочинял в молодости вместе с друзьями. Песня оказалась слишком едкой, в ней имелись выпады против людей, которых никто из нас не знал, и мы не могли оценить, насколько они метки. Так арфу передавали от одного к другому до самого ужина.
  За ужином Орбальд бойко шутил, то и дело поглядывая на Тиррис и о чем-нибудь ее спрашивая то кстати, то некстати. Она охотно отвечала ему, хотя и не утратила надменности. Когда все уже неплохо насытились, и больше мололи языками, чем ели и пили, Хлим вдруг спросил короля:
  - Король Орбальд, а что это ты не пьешь?
  - Я уже выпил достаточно, добрый хозяин.
  - Достаточно? А по-моему, мало. Вот мы когда-то пили. Послушай, государь, у меня есть одно особое вино. Подать?
  - Не надо. - Орбальд с улыбкой повел в воздухе рукой, словно отодвигая незримую чашу.
  - А все-таки. Попробуй, дочь, - он обернулся к Тиррис. - Я хочу, чтобы ты собственными руками поднесла питье нашему почетному гостю.
  - Как тебе угодно. - Ответила девушка и поднялась. Вскоре она подошла к Орбальду с оправленным в серебро рогом. Поблагодарив ее, Орбальд принял рог и медленно, но, не отрываясь, осушил его. Тиррис с улыбкой глядела на короля. Он вернул ей пустой рог и сказал:
  - Отменно. И трудно понять, что меня больше проняло: вино или та, что его поднесла. - Он потянулся к ней и тронул за плечи. - Не уходи. Посиди рядом. Или отца боишься?
  - Я никого не боюсь. - Гордо ответила Тиррис. - В том числе и тебя, король. - Она присела слева от него, не пытаясь отстраниться, но и не приникая. - И если я согласна присесть возле тебя, то не из страха, а потому что мне так угодно.
  - Опять тебе везет больше других, король Орбальд. - Со смехом заметил Линвид. - Не успел приехать, уже пару нашел. А кто рядом со мной сядет? Эй! - Он махнул рукой какой-то девушке, которая что-то несла мимо.
  - Да ну тебя! - Девушка рассмеялась и стрельнула в него глазами. Но тут же прошла совсем близко от него, скользнув по его спине одеждой. Он схватил ее за талию. Она, смеясь, приняла вырываться, но в конце конов все-таки села рядом с ним. Между тем у Орбальда стал заплетаться язык. Его качнуло. Тиррис ловко поддержала его.
  - Отец, он совсем пьян. - Сказала она.
  - Ты о нем позаботишься?
  - Да, конечно. Идем. - Кто-то из людей Хлима помог ей вытащить Орбальда из-за стола, а дальше она повела его сама.
  Я сделала попытку покинуть стол, но Хлим тут же сказал:
  - Постой, гриулари, не уходи!
  - Я вернусь. - Ответила я. - Мне нужно выйти. Я ненадолго. - И тогда никто не стал возражать и удерживать меня. Я, конечно, была раздосадована, что не удалось выскользнуть незаметно. Но все-таки, как и намеревалась, пошла за Тиррис и Орбальдом. Нет, я не боялась, что его отравили, и не сомневалась, что какими бы хитростями ни надеялись заморочить его Тиррис и Хлим, он справится. Просто хотелось убедиться, что и впрямь нет беды.
  Тиррис вела его через двор, что-то коротко отвечая на его лепет и не очень-то позволяя распускать руки, хотя явно довольная его вниманием. Наконец близ одной дверцы Тиррис прислонила короля к стене, отворила дверцу, заглянула, внутри вспыхнул свет, и тут же дочь Хлима втянула Орбальда внутрь. Я не удержалась и подошла. Дверная щель ярко светилась. Виден в нее был лишь кусок стены с корытом на колышке и большим кувшином на сундуке. Да разок мелькнула мимо юная служанка, а затем несколько раз колыхнулись тени. Слышались же то и дело вполне обычные смешки и шепот. Я успокоилась и пошла прочь.
  Подходя к нашему пристанищу, я услышала, как Хлим произносит цветистую речь в честь гостей и как Линвид ему отвечает:
  - Все прекрасно, хозяин, вот только чем ты напоил короля?
  - Линвид, когда я говорил, что вино особое, имелось в виду лишь, что оно редкое и необыкновенно вкусное. Нужно было налить поменьше, но кто мог рассчитать. Я и сам, как ты видишь, выпил чуток сверх меры. И больше пить не стану. А остальные могут пригубить. И ваши люди, и мои. И убедиться, что ни отравы, ни сонного порошка там нет. Подать вина, всем подать... А где же гриулари. Может, кто-нибудь ее поищет?
  - Я здесь! - Крикнула я. И вошла. Да. Они все уже неплохо поддали. Трезвы были только немногочисленные женщины. И то не совсем. Улыбаясь и отвечая остротами на остроты, я пробралась на свое место за столом и заявила, что ничего больше не буду, но еще немного посижу, если им так хочется.
  - Ты еще можешь петь? - Спросил Хлим.
  - Могу. Только, боюсь, придется повторяться.
  - Ну так повторяйся. - Согласился он.
  Я взялась за арфу и стала выводить то, что все много раз слышали, и что даже мне самой успело надоесть. Но теперь это проходило. А когда они перестали слушать, я, ни с кем не прощаясь, отправилась спать. И долго еще слышала сквозь сон, как они галдят и шебуршатся, а потом перестала слышать: то ли все и впрямь затихли, то ли мой сон стал крепче.
  10
  Проснулась я раньше всех. Разве что шевелился кое-кто из слуг и младшей хозяйской родни. Я пожелала доброго утра тем, кого встретила а, приметив во дворе юную служанку, спросила у нее, как Орбальд.
  - Спит. - Ответила она. - И моя госпожа тоже. Они хорошая пара, верно?
  - Пожалуй. - Хмыкнула я. - А что ты такая усталая и глаза красные.
  - Так они мне почти до утра покою не давали. То подай, это принеси. А сами друг с дружкой... Ой, нет, нет, не буду болтать. Но признаюсь честно, на такое редко кто способен. Хотя я много всякого видела. Вот только удастся ли вздремнуть немножко днем. Хорошо тебе, никаких забот. Чего хочешь, того добьешься. А помешают - гриулами их, гриулами, чтобы никакой жизни не было!
  - Да научись сочинять, в чем сложность. - Пошутила я.
  - Как это? Мне? Служанке? - Смутилась она.
  - А ты попробуй. - Засмеялась я. - Вдруг от этого жизнь возьмет да и переменится? Только к лучшему ли? Ну, сама смотри. Пока!
  И я поспешила удрать со двора, пока некому меня остановить и даже не у кого отпроситься. Мне удалось долго болтаться по острову, но когда я опять сидела у новых знакомых, меня разыскал Линвид. С ним пришли еще двое.
  - Ты как это посмела уйти без спросу? - Обратился ко мне Линвид, нахмурив брови.
  - Не у кого было спрашивать. Все спали.
  - Подождать надо было, пока проснутся. - Он покачал головой. - Прощайся и пошли. - И всю дорогу меня корил. Двое других, Виртинд и Урб, бесстрастно молчали.
  Дома выяснилось, что я еще никому не нужна, просто непорядок, что исчезла. Но когда я попыталась снова отпроситься, не отпустили. Тогда я сказала, что хочу сходить к женщинам поболтать. Никто не возражал.
  Женщины умолкли и оборвали разговоры, едва я вошла. Я спросила, можно ли посмотреть их работу. Они, конечно же, не были против. Ну, а рассматривая, что они делают, хваля, да спрашивая, как им удается то или это, нетрудно оказалось завязать беседу. Одна пожилая тетушка даже стала давать мне подробные указания, как отбирать растения, чтобы сварить подходящую краску для нитей, и все упирала на то, что имеет смысл окрашивать как раз нити, а не пряжу и, ни в коем случае, не готовую ткань. Я кивнула. Велья была того же мнения. Тетушка Сирнтрис слегка прищурилась, наклонив голову и потребовала, чтобы я повторила ее слова. Я повторила все в точности.
  - Правильно. - Сказала она. - А я-то думала, что ты умеешь запоминать одни стихи и сказания.
  - Я самые разные вещи запоминаю. - Ответила я. - А одними стихами и сказаниями даже гриулар не проживет.
  - Вот то-то. - Усмехнулась Сирнтрис и обратилась к женщинам помоложе. - Вы слышали?
  - Тетушка Сирнтрис, да будет тебе нас учить, - вздохнула одна из них.
  - Учиться надо везде и всегда, Клурси. - Ответила та. - До последних дней. - И вернулась ко мне. - Признаться, я не ожидала, гриулари, что ты к нам заглянешь. Я думала, ты и нитку в иглу вдеть не можешь.
  Мне уже приходилось такое слышать в разных домах. Я усмехнулась, стараясь, чтобы вышло подружелюбнее и сказала:
  - Если мужчина гриулар, никто не подумает, будто он не справится с оружием, веслами и парусом или рыболовной сетью. Более того, он так часто в пути, что ему нет-нет да и приходится заниматься чем-нибудь не вполне мужским, ведь не всегда отыщется женщина, которая поможет. Ну, а уж за меня-то кто бы стал стряпать, стирать и зашивать во время моих скитаний? Особенно когда я жила в лесу. - Накатила мрачная и грозная тоска, сердце немного кольнуло и потемнело в глазах. - Я никому не пожелал бы через это пройти, но как зверь, на четвереньках не бегала даже тогда. - Женщины растерянно притихли. Даже тетушка Сирнтрис отвела взгляд и затеребила в руке челнок. Я постаралась улыбнуться и положила пальцы ей на запястье. - Ну, а уж дома-то... Меня было кому учить, хоть я и росла без матери. Конечно, холст, который я ткала, не годился, чтобы посылать его в заморские страны, но рубашка для отца из него получалась. А люди всякое горазды выдумывать, и не всегда стоит им верить.
  Да, Велья, конечно, много превосходит меня, как мастерица, и ученичество мое в свое время шло не без понуканий, но ведь все-таки она зовет меня хозяйкой. И во многом на меня полагается. А как бы лихо я ни чинила крышу и не объезжала жеребцов, она бы обращалась со мной как со своим мужем Риндклессом, если бы я совсем уж ничего от нее не переняла.
  - Не сердись, гриулари, это я так, к слову. - Сказала мне тетушка Сирнтрис, возобновляя работу. - О, - она повернула голову к дверям. - Кто пришел. Заждались мы тебя.
  - Я совсем не так уж и долго ходила. - С неожиданной робостью произнесла гордая Тиррис. Прошла между рукодельницами, нагнулась к скамеечке, покрытой пестрым ковриком, повертела головой и с обидой, почти со слезами крикнула. - Кто стащил мою прялку?
  Все рассмеялись. Тиррис надменно выпрямилась и грозно прогудела. - Ну?
  Женщины стали переглядываться, кто-то кому-то что-то шепнул. Тиррис заметила и сделала шаг-другой в сторону перешепнувшихся.
  - Ну? Я вас спрашиваю.
  Одна из этих двух обняла другую, а та лукаво заморгала и прикрыла рот рукой.
  - Тиррис, они не причем. - Подала голос третья, лет сорока. - Вот твоя прялка лежит. Ты ее, должно быть, уронила, когда выбегала, а никто не заметил. Линси, подними.
  Девочка-подросток, которая была ближе всех от скамеечки, шагнула, наклонилась и одной рукой подняла с полу прялку, а затем другой подхватила веретено. И молча подала Тиррис. Дочь Хлима тоже молча и не глядя приняла свою пропажу уселась на скамеечку и вдруг заметила меня.
  - Гриулари? Я как раз хотела с тобой поговорить. Подойди. - И, приподняв руку с веретеном, шевельнула пальцем.
  Я приблизилась, стараясь подражать при этом ей, но не до смешного.
  - Присядь.
  Я присела и стала смотреть, как она сучит нить. Неплохо, но куда ей до Вириайн.
  - Скажи-ка, твой король очень любил свою жену Вириайн? - Негромко, не желая, чтобы другие слышали, спросила Тиррис.
  - Все знают, как он ее любил. - Спокойно ответила я.
  - И для него это тяжелая утрата. Но ведь это пройдет. И он женится снова. Когда-нибудь.
  - Конечно.
  - Но он уже никогда не полюбит другую так, как ее?
  Я пожала плечами.
  - Этого я не знаю. Думаю, одинаково вообще никто никого не любит. Мы любим мать и отца, родных и друзей, привычные вещи и места. И всегда по-разному. Ну, а когда полюбят друг друга мужчина и женщина, это тоже, наверное, не повторяется. Даже, если кто-то перенесет потерю и вдруг встретит кого-то еще, достойного любви. Это даже не всегда сильнее или слабее. Просто иначе.
  - Иначе? - Она усмехнулась. - Может быть. Но почему мужчина требует от женщины, чтобы она всю жизнь любила только его одного? Даже если он погибнет или просто бросит ее ради другой? А то даже, чтобы ушла за Темные Воды с ним вместе. А женщина должна мириться, что она у него не одна. Что кто-то был до нее и будет после. А то и одновременно. Это справедливо?
  - Конечно, нет. - Ответила я.
  - Да, знаю, сейчас ты, как тетушка Сирнтрис, скажешь, что в жизни много несправедливого, но мир не переделаешь. А я и не хочу переделывать мир. Я только хочу получить свое, мне положенное.
  - Понятно.
  - Ой, да ничего тебе не понятно, глупая дочь Тинда. Ты даже не знаешь, как твой король целует. Тебя поди и не целовал никто. Даже твой Тиринд перед тем, как его повесили.
  Эти слова долетели до ушей тетушки Сирнтрис. Она тут же обернулась и сурово произнесла:
  - Тиррис.
  - Да, тетушка, я буду говорить тише. - С недоброй улыбкой сказала Тиррис, прикинувшись, будто не понимает намека. Теперь тетушка навострила уши. Тиррис вздохнула, заткнула прялку за пояс и потянула меня за руку. - Пошли.
  Я нехотя подчинилась. Она привела меня в какой-то закуток, где на полках пониже были сложены свертки ткани, а повыше мотки пряжи. Уселась на мешок с шерстью и стала прясть дальше, указав мне на другой мешок, не такой полный. Я села.
  - Прости. Я тебя обидела. И даже не могу сказать, что не нарочно. Просто смутно мне с утра. С ним было так хорошо, а дальше-то что? Как ты думаешь, удастся мне его так к себе привязать, чтобы одну меня видел? Чтобы на все пошел?
  - Не знаю.
  - Конечно, он не увидит во мне вторую Вириайн. - Продолжала она. - И это правда, я не Вириайн. - Усмехнулась. - Уж я бы всяко не сбежала с ним, обманув отца. У меня достойный отец. И я люблю его. Не просто по-другому, чем Орбальда. Больше.
  Я кивнула: мол, верю.
  - Твой король не дурачок. - Продолжала она. - Но и отец хитер. Если ты поможешь отцу, он тебя не забудет. А королю мы зла не причиним. Если удастся. Ты подумай.
  Я вздохнула.
  - Я уже говорила, что я ни с кем.
  - Ни с кем? - Тиррис насмешливо поглядела мне в глаза. - Да ты с королем. Просто сама еще не заметила. Нельзя идти против своих. Даже ради Орбальда. Твое положение таково, что достаточно тебе не поддержать Хлима сына Тиглима, дабы это пошло на пользу Орбальду сыну Орринда. Так-то. - Она подмигнула и склонила взгляд к веретену.
  - Пойдем обратно? - Спросила я.
  - Да. Пожалуй. - Мы вернулись, и я тут же затеяла разговор с кем-то из женщин. Затем простилась и ушла.
  11.
  Во дворе на меня налетел Хармар. Он хотел что-то сказать, но произнес только "А", вздохнул и потянул меня за руку к королю. Пока что ничего не случилось. Просто королю захотелось, чтобы я опять спела ему про Вириайн, пока не подошел никто из здешнего семейства. Я с удовольствием исполнила просьбу. Среди людей Орбальда осталось немного из тех, кто знал Вириайн, и никого из тех, кто умыкал ее из Палгирсы. Их унесла война, и на смену им пришли новые люди, те, кто разыскал его в Зеране в самые черные дни, и явившиеся позже. Но все они понимали, что она для него значила. И слушали так, что почудилось: сейчас вдруг встречу взгляд Тиринда, Барвира, Эрулга.
  - Спасибо. - Сказал Орбальд. - А те мои стихи помнишь?
  - Конечно. - И мы прочли их хором.
  Орбальд вздохнул и заметил:
  - Не надо мне было вчера так напиваться. Сегодня буду поосторожней.
  Я кивнула. Он спросил:
  - Ты не осуждаешь меня за Тиррис?
  Я рассмеялась и помотала головой.
  - Если она тебе нужна, дело твое.
  - Ага. Вот и они говорят. И что никто мне не вправе ничто запретить. Но Вириайн мне всегда останется дороже всех. - Он оглядел присутствующих, словно, опасаясь, что кто-то вздумает спорить. Но все молчали участливо и тепло. - А эта...- Продолжал он. - Говорят, она хитра не меньше, чем отец?
  Я подтвердила.
  - И у них очень дружная семья?
  - Перед лицом опасности они всегда едины. - Ответила я.
  - А я для них опасен. - Улыбнулся Орбальд. - Но нет, избегать эту красотку я не стану. Посмотрим, кто из нас заставит другого служить своим целям!
  - Верно, Орбальд! - Загомонили воины. - Не отступайся! Пусть знает, каков ты!
  Он слушал улыбаясь миг-другой, затем приподнял руку. Все затихли.
  - И еще один разговор. - Сказал он, поглядев мне в глаза. - Эррен, мне не нравится, что ты до сих пор одинока.
  Я была безмерно изумлена.
  - Забыл, чьей невестой я была?
  - Нет. Не забыл. - Он печально покачал головой. - Еще не прошло и года, а он был человеком редких достоинств. Но у нас не то положение, чтобы тянуть. И мне будет спокойней, если ты вступишь в брак с одним из моих верных людей.
  - Да меня и не возьмет никто. - С надеждой заметила я.
  - Ошибаешься. Все здесь знают, что ты невеста повешенного. Но не боятся. Равно как и того, что ты гриулари, и выдумала носить мужскую одежду в знак скорби. - Он медленно оглядел меня. - Твоей руки уже просили трое. Первый Линвид. Его ты знаешь. У него есть жена там, на Лестрандовой Протоке, но он хотел бы найти другую, ту, что будет при нем все то время, что они при мне. Мы встретились с ним еще по пути в Зеран, когда казалось, что все пропало. И с тех пор он лишь весьма достойно себя проявлял. Мудр и доброжелателен, для тебя это может оказаться важным. Я бы, признаться, хотел, чтобы ты его и выбрала. Второй Виртинд. Ему предстоит однажды получить богатое наследство на Тидисе. Был женат, но жена изменила ему во время войны с синкредельцем. И, хотя никто не осудил бы его, он не стал ее убивать. А лишь развелся и даже вернул ее родным приданое. Третий Сирнт. Он родом из Зерана и пришел там ко мне Храбр и доблестен, хотя и простоват. Еще молод, но далеко пойдет. И боюсь, у него не только жены, но и девушки никогда не было. Выбирай. Не обязательно сегодня, но хорошо бы до весны сыграть свадьбу.
  Все трое, которых он назвал, стояли и глядели на меня. Линвид спокойно, двое других смущенно улыбались. Виртинд был огненно-рыжим и задорным, с прихотливо подстриженной и завитой бородкой. Сирнт русоволосым и сероглазым, ничем, кроме могучей стати, не приметным. Я вздохнула и попросила:
  - Сядьте. - Они послушно сели. - Пусть до середины зимы меня никто ни о чем больше не спрашивает. - Продолжала я. - Там поглядим. - Замуж почему-то просто безумно не хотелось. И дело было не в Тиринде.
  Явились слуги и принялись накрывать стол. Я пока занялась арфой. Пришел Хлим. Затем оба его сына, дочь и еще человек пять-шесть. Хлим о чем-то беседовал с Орбальдом. Беседа продолжалась и за столом. Когда все расселись, спохватились, что меня нет. Позвали. Я тут же подошла и села с арфой, висящей за спиной. Хлим, обращаясь ко всем, стал рассказывать всякие случаи со своими дедом и прадедом, все больше забавные, хотя, порой и страшные. Затем пришло время песен. Начали, конечно, с меня.
  - Да. - Сказал Орбальд. - Сколько бы ни было на свете песен, а твои я никогда не устану слушать. Хотя, есть ли у тебя какая-нибудь гриула, которой я ни разу не слышал?
  Ну разве какая-нибудь шуточная. - Призналась я. - Ну да, Гриулу о Сыре ты точно не слышал.
  - О сыре? - Переспросил он. - А ну-ка...
  И я, стараясь не глядеть на Хлима, сказала эту гриулу.
  - Это о каком же госте речь? - Лукаво спросил Орбальд.
  - Да обо мне. - Со смущением признался Хлим. - Твоя гриулари поди много чего обо мне наговорила?
  - Да нет. Ни слова.
  - В самом деле? - Хлим облегченно вздохнул. - Полагаю, ты не станешь на меня гневаться. Я действительно потерял разум.
  - Неужели ты молил ее о благосклонности? - Спросил Орбальд, сощурившись и покосившись на меня.
  - Молил. - Хозяин опустил голову.
  - А в ответ получил сыр. - Вставил Линвид. И все громко расхохотались. Тут я стала хвастаться нашим семейным сыром, а затем перешла на тех особых коров, которых первым на островах завел старый Марулг. Все соседи ждали с нетерпением, когда у Марулга окажется теленок на продажу и давали, сколько ни запросит, а к его племенному быку привозили коров в лодках с Тидиса и Баунна, а то и откуда подальше. Услышав о племенном быке, воины стали игриво поглядывать на Орбальда. Затем полетели шуточки. Орбальд отшучивался. Затем встал и сказал:
  - Мои верные спутники, вы мне вовремя напомнили, что пора вас покинуть, дабы подтвердить свою добрую славу. - Он взял за руку Тиррис, и они удалились вдвоем. Начали выбираться из-за стола и все прочие. Идя перед сном на двор, я услышала, как Хлим вполголоса говорит Тиглиму: "Мало кто так умеет загонять в угол, как король Орбальд. Скоро придется пойти дальше". "Люди готовы". - Шепнул в ответ сын. - "А раззадорить любого из этих парней легче легкого". "Главное, чтобы они свободно ходили вокруг". - Заметил отец. - "Любой случайной драки будет достаточно, чтобы раздуть ссору и разгневать островитян". К ним приблизился Сирнт. Оба умолкли и зашагали прочь.
  12
  На третье утро я попыталась было улизнуть, но меня подстерег Линвид. Я спросила у него разрешения уйти и не получила. Тогда я объявила, что похожу по усадьбе. Он оставил меня в покое. Шастая туда-сюда, я очутилась наконец близ забора на задворках в удобном для перелезанья месте. И как раз никто не смотрел. Я перемахнула на ту сторону и побежала. Несколько часов спустя, когда я возвращалась обратно, я увидела идущих навстречу Линвида, Виртинда и Урба. Похоже, они искали меня. Мне захотелось прыгнуть в кусты и немного их поморочить, но я передумала, и в открытую пошла им навстречу.
  - Мы как раз за тобой. Идем. - Сказал Линвид. По его знаку, Виртинд пошел спереди, а Урб сзади. Сам он зашагал справа от меня. - Вот что, Эррен. - Сказал он после тягостного молчания. - Нам всем кажется, что тебе больше не стоит бродить одной. Хлим что-то замышляет. Какого-либо ущерба здесь тебе никто не причинит, даже он, но он может воспользоваться твоими прогулками, чтобы навредить всем нам. Так что захочется куда-нибудь: только с разрешения, моего или Орбальда, и под охраной.
  - Хорошо. - Вздохнула я, прекрасно понимая, что он прав. Мы вернулись. На следующий день я опять хотела удрать через забор, но никак было не улучить минутку, едва я забредала в какой-нибудь закоулок, кто-то оказывался рядом. И не случайно. После полудня я попросила разрешения прогуляться с охраной, как положено. Мы вышли вчетвером. И большую часть времени провели близ моря. Навестили, конечно же, наш корабль и поболтали с тамошними дозорными. На обратном пути нам повстречалось несколько молодых дирдилийцев, которые стали задирать моих спутников. Те старались не отвечать. А вечер прошел, как и два прежних. Несколько дней ничего примечательного не происходило. Разве что дирдилийские юнцы все чаще и нахальнее задирали тех из людей Орбальда, которые зачем-либо отлучались со двора. Моих сопровождающих недобрые шутники подстерегали особенно настойчиво: их подначивали не меньше трех-четырех раз за прогулку. Но не меня саму. Порой кто-нибудь из островитян постарше стоял в сторонке и ухмылялся, исподтишка поощряя молодежь. Как я поняла, Орбальд каждый день спрашивал Хлима о дани, а Хлим ссылался на то, что островитяне отвыкли от заморской власти, которая давно себя не проявляла, и теперь надо настойчиво напоминать им об этом, чтобы наконец зашевелились. Однажды вечером Орбальд впервые заговорил об этом за столом.
  - Ты гостеприимный хозяин, Хлим, и нам хорошо в твоем доме, но не забывай, для чего мы приехали.
  - Я не забыл. Подождите еще немного, вы непременно получите все сполна, и вернетесь домой до того, как установится зима.
  - Вот что, Хлим. - Произнес Орбальд нахмурившись. - Мне надо поговорить с дирдилийцами. Пусть соберутся завтра же в полдень.
  - До полудня я не успею всех известить. - Развел руками Хлим.
  - Успеешь. Разошли посланцев немедленно.
  Хлим тоже нахмурился и молча поглядел на сыновей. Те вышли. Вскоре, высунувшись во двор, я увидела, что за ворота действительно спешат по одному посланцы Хлима, которых напутствуют Тиглим и Тигвир. Затем во двор влетел какой-то человек в мокром снизу грубом плаще из тех, в каких островитяне ходят на лов. Он кинулся к братьям и, сбивчиво дыша спросил:
  - Где хозяин?
  - Там. - И Тиглим указал рукой. Незнакомец припустил к нашей двери. Я поспешила следом. Как раз, когда он отворял дверь, изнутри послышалось: "А где гриулари?", и я крикнула со двора: "Я здесь". Незнакомец, вздрогнув, обернулся. Посторонился было, ошалело таращась на меня из-под капюшона темными глазами. Но тут Хлим велел ему: "Иди сюда". Незнакомец повиновался. Я вступила в онву за ним по пятам и поспешила на свое место.
  - Ты гонец? - Спросил Хлим.
  - Да. - Сказал тот, откидывая капюшон. - Я послан с Диуга. - Ему было лет тридцать. Его темные влажные волосы прилипли ко лбу и вискам. Он поправил их.
  - Говори. - Велел хозяин.
  - Почтенный Хлим сын Тиглима, если я правильно понял, здесь с тобой за столом король Орбальд и его люди?
  - Ты правильно понял. - Ответил Хлим. - Вот король. - И указал взглядом. Орбальд кивнул.
  Гонец резко выпрямился, лицо его потемнело, яркие глаза словно запали еще глубже.
  - Так вот ты каков, - глухо произнес он.
  - Да. - Орбальд ответил на его гневный взгляд лучезарной улыбкой. Выбрался из-за стола. - Можешь рассмотреть меня со всех сторон. - И медленно повернулся, точно в танце.
  - Мне не до шуток, король Дарфилира. - Сурово заметил гонец и обратился к хозяину. - Выслушай меня, гальби Хлим. Старейшины острова Диуг шлют тебе дурную весть. Не так давно на Диуг прибыл корабль. Один из тех семи, что привел к Журавлиным островам Дарфилирфский Орбальд. Воины, сошедшие на берег стали спрашивать дань. Жители острова попросили их не спешить и предложили гостеприимство. Пришельцы день-другой вели себя мирно, а затем стали сами ходить по домам, пытаясь забрать то, что считали нужным. Диугцы стали давать отпор самым дерзким из них. Пролилась кровь. И больше на Диуге нет мира. Когда я уезжал, там завязывался настоящий бой. По пути я услышал на острове Кагус, что там тоже неспокойно, хотя кровопролития еще не случилось. И еще в двух местах, проплывая, мы видели корабли Орбальда, и местные жители с лодок крикнули, что зреет беда.
  - У тебя все? - Спросил Хлим.
  - Да.
  - Можешь идти. Эй, проводите его, накормите и устройте!
  Гонец вышел вместе со стариком-слугой. Хлим медленно с непроницаемым лицом повернулся к Орбальду.
  - Добрый хозяин. - Сказал Орбальд. - Я выясню, что там произошло. Линвид, человека... Нет, четырех людей, по одному в каждое место, где неладно. Пусть все разузнают и передадут моим людям: все прекратить, взойти на корабли и без надобности на берег не отлучаться. И, пожалуй, надо бы еще двух на юг: на Баунн и Тидис.
  - Итого шесть. - Произнес Линвид. - Я подберу. - И вышел, поманив за собой Урба.
  Король продолжал:
  - Справедливость будет восстановлена, а виновные наказаны. Но дань все-таки придется заплатить. Я рассчитываю на благоразумие дирдилийцев, Хлим сын Тиглима.
  Застолье распалось.
  13.
  Наутро весь двор гудел: обсуждались вчерашние вести, обильные темные слухи и предстоящая встреча Орбальда с дирдилийцами. Уходить на прогулку мне, разумеется, запретили, да я и не настаивала. Наконец незадолго до полудня мы все вместе пошли на поле, где должны были собраться дирдилийцы. Часть оповещенных уже ждала нас. И непрерывно подходили все новые. И вот стало ясно, что больше никто не придет.
  - Жители острова Дирдиль, - заговорил Хлим, - к вам хочет обратиться Орбальд, король Дарфилира, к которому после победы над нашим прежним властителем, Рибальдом Сигкредельским, перешли Журавлиные острова. - Он жестко усмехнулся. - Говори, король Орбальд.
  Тот плавно выступил вперед. Люди недобро загомонили.
  - Славные дирдилийцы. - Начал он. - Вчера с севера пришли недобрые вести. И, наверное, многие из вас уже слышали, что на Диуге нарушен мир, и на других островах тоже неладно...
  - А как же! - Перебил его выкрик из толпы. - Где будет ладно, если являются чужаки и требуют того, чего не заслужили!
  - Нас никто не спросил! - Крикнули в другом месте.
  - Мы никогда ничего никому не платили!
  - Мы всегда и всем были обязаны себе и сами себя защищали! Какая нам польза в заморской власти!
  - Убирайся отсюда, король Дарфилира! Ничего не получишь.
  - Тише! Тише! - Хлим властно взмханул рукой. Выкрики прекратились, но угрюмый ропот не унимался. - Я предлагаю вам выслушать короля, дирдилийцы, и ответить достойно, как подобает.
  - Мы не станем его слушать. - Мрачно пробасил Дуг сын Эрмара, глава одной из важных здешних семей. Остальные хором загудели, поддерживая Дуга. Дуг сказал. - Лучше уезжай отсюда, король Обальд. Уезжай и не возвращайся.
  Орбальд опять заговорил, но его оборвали. Орбальд поманил меня. Я сделала вид, будто не замечаю. Тогда Линвид дернул меня ща руку, а затем подтолкнул к королю. "Ну что тебе?" - Прошипела я. "Как что? Попробуй их унять. Спой им о мире". "Не буду". - Ответила я. "А первая заповедь гриулара?" "Не тот случай" Орбальд схватил меня подмышками, развернул впереди себя лицом к толпе и подтолкнул коленом . Я упиралась. "Пусти Я не буду петь". Из толпы послышалось:
  - Эй, король, опусти гриулари!
  - Или не видишь, она не за тебя!
  - Она наша! Мы все ее знаем! И отца ее знали!
  - Ее дядя Бауннский Тард!
  - Ее дедом по матери был старый Марулг с Кальма!
  - Она не пойдет против своих! Оставь ее!
  Король выпустил меня. Стараясь не смотреть на него, я скользнула назад, к его воинам, и они заслонили меня от посторонних взглядов. Хлим советовал Орбальду уйти. Тот отказывался. Он велел воинам стоять на месте и не отвечать ни на какие подстрекательства. Впрочем, выкрики из дирдилийской толпы вскоре прекратились. Но дирдилийцы не желали покидать поле, а угрюмо стояли на месте. Орбальд не хотел уходить первым. Наконец, когда у меня одеревенели ноги, Линвид вполголоса сказал:
  - Все. Они расходятся. Пошли.
  У самых ворот усадьбы Орбальд решил послать двоих, чтобы взглянули, как там корабль. Я попросилась с ними. Он запретил. Тогда я поспешила во двор и тут же покинула его через ограду в дальнем конце, прежде чем они зашли внутрь. А здешние слуги мне мешать не стали.
  С кораблем все было в порядке. Двое, посланные Орбальдом, взошли на палубу и стали беседовать с двумя дозорными. На причале вертелись мальчишки, они что-то выкрикивали и кидали камни. Люди Орбальда их словно не видели и не слышали. Явились юнцы постарше, начали шуметь. Опять без толку. Тогда их заводила громко спросил:
  - Эй, нельзя ли нам подняться на ваш корабль? Мы хотим посмотреть.
  - Нельзя. - Угрюмо ответил старший из воинов.
  - О, какие! - Заводила ухмыльнулся, приплясывая на месте. - Эй, ребята! - Обратился он к своим. - Раз они не согласны, айда без спросу! За мной! - И бросился к краблю. Остальные за ним. Воины перед самым их носом убрали сходни. Но это не остановило озорников. Подсаживая друг друга, они принялись корабкаться по борту. Когда заводила уже готов был перевалить на палубу, воины отпихнули его. Он тут же подал знак своим, и молодежь попытала удачи чуть ближе к корме. Опять безуспешно. Юнцы стали носиться туда-сюда вдоль корабля, воины забегали по палубе от носа к корме и обратно, снова и снова отбрасывая их. В какой-то миг озорников на берегу стало меньше. А, часть их задумала вплавь обойти корабль, чтобы влезть с другой стороны. Вскоре один из них вскочил на палубу с дальнего борта у самой кормы. Один из воинов заметил его и кинулся туда, чтобы сбросить проказника в море. Это ему не удалось. У самого носа с дальнего борта влез еще один. Затем еще двое с ближнего. И вот все они оказались на палубе. Четверо воинов Орбальда встали спиной к мачте, обнажив оружие и сомкнув щиты. Старший сказал:
  - Лучше уйдите.
  Озорники захохотали, корча рожи. Я поколебалась, бежать за подмогой к усадьбе или выйти и обратиться к безобразникам. И выбрала второе, решив в случае неудачи все же сделать первое.
  - Эй, перестаньте! - Сказала я, выходя на причал с расчехленной арфой.
  - Гриулари! - С ухмылкой сказал один из них. - Мамочки, это же Кальмийская гриулари!
  - Невеста Повешенного. - Произнес другой. Третий крикнул:
  - Эй, иди сюда, к нам! Мы все спорим, точно ли ты женщина. Можно, мы тебя потрогаем? Мы только потрогаем.
  - Вы никого не потрогаете. - Спокойно сказала я. - Вы покинете корабль и разойдетесь по домам.
  - А нам домой не к спеху! - Захохотал главарь. - Эй, ребята, спустите сходни для Кальмийской Гриулари!
  Тут четыре воина, бросив у мачты оружие, накинулись на парней сзади. Началась свалка. С дороги послышался резвый топот. Я обернулась. К кораблю спешило еще несколько воинов Орбальда. Кто-то известил. Или просто не дождались двоих посланцев и решили идти на пристань. Увидев их, юнцы прекратили драку и решили сбежать. Вновь прибывшие ловко преграждали им дорогу. Я сказала:
  - Дайте им уйти! Так будет лучше.
  - Она права. - Согласился Линвид и сделал знак свом. Но тут один из юнцов крикнул:
  - Меня ранили. - И поднял руку. На рукаве была кровь.
  - Кровопролитие на Дирдиле. - Грозно и мрачно произнес заводила.
  - Кровопролитие на Дирдиле. - Хором подхватила вся ватага. Тут на берег чуть южнее причала вышли из-за кустов несколько мужчин во главе с Дугом сыном Эрмара.
  - Воины короля Орбальда, как это понимать? - Спросил он.
  - Молодежь разошлась не в меру. - Сухо ответил старший из четверых на корабле. - Нам пришлось силой выпихивать этих щенков с корабля.
  Эрмар отрывисто усмехнулся.
  - И что же, никак нельзя было урезонить озорников, не прибегая к оружию? Немного вы стоите. И немного стоит король, который держит у себя на службе таких людей.
  Никто ему не ответил. С севера появились новые люди короля Орбальда. Затем к причалу вышло еще несколько островитян, кое-кто при оружии, но большинство без него. И наконец на дороге показались показались Хлим Коротышка и король Орбальд. За ними шли еще люди: хлимовы держались одной обочины, орбальдовы другой. Все взгляды устремились в ту сторону. Оба предводителя подошли и пожелали выслушать очевидцев. Начал было что-то говорить Дуг, но Хлим спросил его:
  - Ты здесь с самого начала?
  - Нет. - Признался тот.
  - Тогда помолчи. Кто видел все от начала и до конца?
  - Мы. - Сказали четверо на корабле.
  - Кто еще?
  - Мы. - Сказал заводила озорников и обвел рукой своих приятелей.
  - Еще?
  - Я. - Произнесла я. - Более того, я появилась здесь раньше, чем эти. - Я указала на ватагу юнцов. - Тут сперва вертелись мальчишки. Они потом убежали. И не надо много ума, чтобы понять, что все подстроено. - Нужно было выдать что-то неожиданное, любая привычная благородная речь, сколь угодно миролюбивая, только распалит их всех. И я придумала. - Хлим сын Тиглима, ты сам признаешь, что я варю сыр не хуже, чем слагаю песни. Сыр в твоем доме неплох, но ему далеко до моего. Неужели ты хочешь лишиться возможности попробовать его как-нибудь еще раз?
  Хлим опешил. Орбальд с Линвидом лукаво перемигнулись. Улыбки появились на губах еще нескольких дарфилирцев. Островитяне глядели с недоумением и о чем-то переспрашивали друг друга.
  - Говори по существу, гриулари. - Потребовал Хлим, кое-как овладев собой. Я посмотрела на Орбальда. Он кивнул. Я принялась рассказывать, противясь чувствам, которые готовы были захлестнуть меня. Всякий раз, когда голос готов был дрогнуть или взлететь, а язык жгло слишком резкое слово, я вспоминала про сыр и вовремя остывала. И вот рассказ кончился.
  - Так и было? - Спросил Хлим озорников.
  - Так и было. - Ответил главарь.
  - Я верю тебе, Эррен дочь Тинда. - Сказал правитель островов. - Но, заявив, что все подстроено, ты слишком много на себя взяла. Где доказательства?
  Я молчала. Упоминать о подслушанном разговоре не следовало. Тем более, это не прямое доказательство, а лишь зацепка.
  - Молчишь? Я намекал тебе раньше, что мы должны сплотиться к приезду короля Орбальда. Но это не означает, что я собирался плести против него какие-то козни, да еще и втягивать в них тебя , его приемную дочь, отнятую у моря. Вы, молодые все понимаете навыворот. Чем ты лучше этих шалопаев, прославленная гриулари? Так или иначе, мир на Дирдиле нарушен. Притом, все люди Орбальда, которые здесь стоят, отменно вооружены, а из островитян пришли сюда с оружием лишь немногие. И с моей стороны безрассудством было бы призывать к немедленному возмездию. Да и, кто знает, может завтра, когда страсти остынут, нам удастся что-то решить, и военной схватки вообще не будет. Но если все-таки будет, мы станем биться доблестно. Сейчас ступайте по домам, земляки. Жду вас завтра в три часа пополудни там, на поле. Гриулари, как бы ни хотела ты быть в стороне, это не удастся. С кем ты?
  - Ни с кем. - Упрямо ответила я.
  - Значит, с Орбальдом. - Усмехнулся Хлим. - Но еще не поздно перейти ко мне. Решай.
  Я в остервенении двинулась прочь самым краем берега. Меня завернули дирдилийцы. Раза два я пыталась рвануть в кусты, и один раз помещали дирдилийцы, а другой люди Орбальда. Затем кто-то из них подхватил меня на руки и понес к усадьбе Хлима. Вывернув шею, я узнала в этом человеке зеранца Сирнта.
  - Отпусти меня, Сирнт, я пойду сама. - Сказала я.
  Он молча опустил меня на дорогу. Кругом быстро темнело.
  14.
  В тот вечер мы впервые ужинали без хозяина. За стол не пришла даже Тиррис. Однако, едва мы отужинали, ее служаночка скользнула к Орбальду и что-то прошептала ему на ухо. Он заулыбался по-кошачьи и двинулся было за ней, но у самой двери остановился и, сделав ей знак подождать, обернулся к нам:
  - Я ухожу. А вы все будьте осторожны. Пусть всю ночь кто-нибудь сторожит, и у каждого под рукой будет оружие. Сирнт, подай мне полное снаряжение.
  Тот принялся выполнять приказ. Вскоре Орбальд скрылся в дверях, оснащенный как на смертельный бой. Остальные еще долго не спали, проверяя мечи, копья и доспехи и негромко обсуждая происходящее. Я улеглась и задремала под эту грозную колыбельную. Мало-помалу дремота перешла в настоящий сон.
  До утра ничего не случилось, и Орбальд был на месте. Мне опять не удалось сбежать со двора ни, как проснулась, ни позже. Более того, Сирнт всюду ходил за мной по усадьбе, разве что в нужник со мной не полез. Но топтался рядом и мрачно сопел. Сидя в нужнике, я решила сунуться к женщинам. Сирнт зашел было следом за мной, но они встретили его таким игривым смехом и бойкими шуточками, что он, покраснев, попятился за порог и шепнул мне: "Я подожду". Женщины были со мной ровны и приветливы и ни словом не напоминали о происходящем на острове.
  - Как тебе нынче спалось? - Озабоченно спросила меня тетушка Сирнтрис.
  - Благодарю, неплохо.
  - Я в твои годы тоже превосходно высыпалась. - Вздохнула Сирнтрис. - А теперь чуть что вздрагиваю и долго потом ворочаюсь. Сегодня совсем скверная ночь выдалась.
  - Да, тетушка Сирнтрис, у тебя усталый вид. - Согласилась я.
  - Зато Тиррис свежа и румяна, точно весеннее утро. - Лукаво заметила Клурси, молодая жена Тиглима.
  - Да, можно подумать, будто она всю ночь мирно спала в своей девичьей постели, - усмехнулась юная Линси. - Но мы-то видели, что она вернулась только под утро. Тиррис, где ты была?
  - Да, скажи нам, где ты была! - Подхватили другие.
  - Там, где вас не было. - С величавой улыбкой ответила Тиррис.
  - Какая ты скрытная. Ничего от тебя не добьешься. - Пождала губки Линси.
  - Подрастешь немного, сама будешь скрытная. - Сказала Тиррис. И попросила. - Тетушка Сирнтрис, уйми их.
  - А пусть болтают. Тебе-то что? - Устранилась тетушка. Женщины весело загалдели. Тиррис встала и вышла, не забыв на этот раз прялку. Никто не остановил ее, но все умолкли. Клурси подалась к выходу.
  - Не бегай за ней, Клурси, сама придет. - Сказала тетушка Сирнтрис.
  Клурси заметила:
  - Все-таки нехорошо вы с ней.
  - А она с нами хорошо? С кем любовь завела? Своих что ли нету. - Тут я попалась ей на глаза, и она осеклась. - Ой, прости. Вот сболтнула некстати.
  - Почему же? - Сказала я. - Мне только одно непонятно: отец поощряет ее, а вы осуждаете.
  - Отец? Поощряет? - Изумилась тетушка Сирнтрис.
  - Да. Отец. Это входит в его замыслы. - Спокойно ответила я. - Не знаю, как ей следовало бы поступить, но зря вы ее задеваете.
  - Вот как? - Тетушка Сирнтрис невесело покачала головой.
  - Да. Лучше будьте слепы и глухи. Не то как бы хуже не вышло. - Заметила я. - Кстати, отсюда нет второго выхода?
  - Второго выхода? - Переспросила Сирнтрис.
  - Да. Мне бы надо удрать. - Я встала и пошла в дальний конец, оглядывая покой. Рядом очутилась Клурси.
  - Другой двери наружу нет. - Сказала она. - Но ты, кажется, хорошо лазаешь. Мы тебя подсадим. И повела меня в закуток, где хранились ткани и пряжа. Следом за нами шла крепкая пожилая служанка. В верхней части закутка между последней и предпоследней полками, было оконце. Клурси поставила ногу на край второй снизу полки, потянулась и отворила заслонку. - Соскочила на пол, оглядела меня. - Протиснешься. Там снаружи крыша пристройки, спрыгнуть с нее легче легкого. Ну, а дальше сама смотри. Место там тихое. И лесенка стоит у сеновала. Идешь?
  - Идут. - Ответила я, и они со служанкой подняли меня. Я без труда пролезла в окошко; пришлось, правда, снять арфу и положить на полку с пряжей, а затем протаскивать отдельно, повернув наискосок. Стоя на прочной крыше маленькой пристройки, я опять надела арфу под плащом, как привыкла. Поглядела вниз: да, невысоко. И прыгнула, спружинив на корточки. Кругом было тихо, только кто-то смотрел из-под навеса, где валялась телега и отдельно - старое колесо. Тиррис. Она сидела с прялкой на ровно сложенных и накрытых чем-то мягким досках. И ничего не сказала, когда заметила, что я ее вижу. Я тоже не стала ничего говорить, а прошла мимо сеновала, не тронув лесенку, и полезла через забор.
  Сегодня трудно было пройти по острову незамеченной. Везде разгуливали вооруженные дирдилийцы. Несколько раз они кидались ко мне, что-то крича. Я удирала и отсиживалась в кустах. Оврагом я вылезла к задворкам одного дома. Все было тихо и спокойно. И вдруг сзади послышался короткий шорох, и мне на голову накинули грубый холст. Чьи-то крепкие руки обхватили меня. Я забарахталась.
  - Теперь король пойдет на попятный. - Громко прошептал кто-то. Другой ответил:
  - Тиррис на редкость умна.
  А, так это она помогла меня выследить. И они собираются то ли ставить королю условия, то ли врать, будто я перекинулась к ним. Ничего, я им еще что-нибудь устрою.
  Но они не пронесли меня и двух шагов, как что-то покатилось им под ноги. Оба рухнули, выронив меня. "Беги!" - Прошептал новый голос. Я сбросила с головы мешковину и побежала. Через несколько шагов обернулась. С моими похитителями боролся кто-то длинный и гибкий, одетый во что-то серое и бурое, почти неотличимое от предзимней оголившейся земли. Я спряталась в кустах. Борьба продолжалась еще некоторое время, затем неизвестный оглянулся в мою сторону, увидел, что меня нет, звонко рассмеявшись, отстранился от противников, схватил обоих за шиворот, стукнул лбами и был таков. Я даже не заметила, в какой стороне он исчез. Те немного потоптались на месте и пошли обратно. Я осторожно, то и дело оглядываясь, побрела дальше. Уже готовясь оторваться от задворок, я вдруг услышала изнутри:
  - И еще Хлим сын Тиглима приказывает никому не покидать остров и не давать лодок.
  - А если кто стащит? - Спросил недовольный старческий голос.
  - Следите. - Короткий смешок. - Ладно, я поскакал дальше. - Миг спустя зацокали копыта, и вскоре я увидела всадника, мчащегося прочь во весь опор. Поколебавшись, я перелезла внутрь и пошла по двору. Перед домом стояли и судачили человек пять-шесть.
  - Здравствуйте. - Сказала я. Они испуганно улыбнулись. Затем мужчина лет сорока, который первым опомнился, решительно сказал:
  - Гриулари, не вздумай просить лодку. Хлим запретил.
  - Мне бы переодеться. - Мягко произнесла я.
  - Переодеться? - Он замялся.
  - Но ведь этого Хлим не запрещал. Верно? Подумайте, если не согласны, то я уйду.
  - А ведь и вправду не запрещал. - Заметила полная женщина. - А ей сейчас не позавидуешь. Дадим ей что-нибудь, а?
  Мужчина уступил. Вскоре я покинула двор в одежде их юного сына, надежно укрыв от посторонних глаз и арфу и лицо. Но когда я добралась наконец до маленького домика, где меня так привечали, я увидела в воротах двух коней и услышала со двора голос:
  - Король Орбальд повелел никому не покидать остров и не давать лодок, кто бы ни просил. У всех причалов и лодочных сараев выставить сторожей, чтобы сменялись и днем и ночью.
  - Это все? - Спросил хозяин.
  - Да. И еще король обещал уменьшить подать для тех, кто его поддержит. Он высоко ценит верность. Ну, мы поехали.
  Я метнулась за угол. Воины Орбальда вскочили в седло и уехали. Со двора послышалось:
  - С ума сойдешь с этими приказами. Повезло еще, что и Хлим и Орбальд требуют одного и того же. Ну что же, сын ступай сторожить первым.
  - А кого ты поддержишь-то? - Спросила хозяина жена.
  - А как получится. Ладно, мне пора собираться. Помоги.
  Я поняла, что не стоит беспокоить этих добрых людей. Что же, коли так, нужно дождаться темноты, и тогда попробовать стащить лодку. Здесь или где угодно еще. А пока имеет смысл подобраться к полю и понаблюдать, что там будет твориться.
  15.
  И лишь тут я заметила, как страшно устала. А времени было совсем немного. Я подумала, что даже если не свалюсь по дороге, а дотащусь из последних сил, то неизвестно, к какому часу, и все уже может давным-давно закончиться. Позавидовала гонцам, которые скакали верхом. И страстно захотелось сесть на лошадь. Я стала прикидывать, где бы ее попросить. И тут приметила выгон, на котором почти не осталось даже бурой осенней травы, но все же разгуливало несколько пестрых коров и темных овечек, две серых козы и одна рыжая косматая лошаденка нашей местной породы. Такие лошадки не самые скорые, но отличаются покладистым нравом. Я уверенно зашагала к ней, решив, что хозяева простят меня, а, скорее всего, коняшка просто-напросто вернется домой, прежде чем ее кто-то хватится. Никого из животных не встревожило мое появление на выгоне. Они лишь повели в мою сторону глазами и опять опустили морды к земле. Лошадка встретила меня вполне доброжелательно, потянулась ко мне губами и тепло дыхнула в лицо. Я пожалела, что при себе нет ни хлеба, ни чего-нибудь еще. Погладила ее по морде, затем по шее и наконец по спине. Прижалась к ней. Обняла. Она не выказала недовольства. И тогда я взобралась ей на спину, легонько сжала бока пятками и сказала: "Но, пошла". Она послушалась. Мы покинули выгон и заторопились к полю в середине острова. И очутились там, когда все еще только-только началось. Ни один из тех, кого мы встретили или обогнали по дороге, не обратил на нас внимания. На самом поле никто и вовсе не обернулся в нашу сторону. Им было не до этого. Воины Орбальда в полном вооружении стояли в северной части поля. С трех сторон от них расположились дирдилийцы, вооруженные лишь немногим хуже. Зато их было раза в полтора больше. А в бою они не уступили бы людям какого угодно короля. Я объехала поле с запада и остановилась у густых кустов, от которых было прекрасно видно и слышно. Не мешкая, соскочила с лошаденки и повернула ее мордой к дому, на юг, шепнув: "Спасибо, беги обратно". Она тут же бойко припустила прочь. Не я одна явилась к полю посмотреть. И на самом поле, и за ближайшими кустами и деревьями сидели и стояли вместе и порознь, с конем под уздцы и без любопытные обоего пола от самых юных до самых старых. В основном, конечно, дирдилийцы, и, может, еще, кто-нибудь из случайных гостей с соседних островов. Орбальд стоял на шаг впереди своих. Против него впереди островитян красовались Хлим и Дуг.
  - Сперва мы услышали, как твои люди творят бесчинства на Диуге и других островах, - говорил Дуг. - А затем увидели, что они позволяют себе здесь, на Дирдиле. И речи не может быть о примирении.
  - Почему же? - Пробасил кто-то в дирдилийском строю. - Пусть откажутся от дани, это будет справедливым возмещением за пролитую кровь.
  - Дельная мысль. - Усмехнулся Хлим. - А на следующий год пусть и вовсе не смеют ступать на острова, а ждут, когда мы сами привезем им дань в Лариг.
  - Вот именно! - Весело загалдели дирдилийцы. - Пусть ждут, как ждал король Рибальд. Долго ему пришлось дожидаться. А все же боялся к нам лезть. Ведь мы не дарфилирцы.
  Тут негодующе зашумело воинство Орбальда. Предводители стали призывать к тишине. Наконец восстановился порядок.
  - Ты слышишь, Орбальд? - Спросил Хлим. - Мои земляки в гневе. И больше тебя здесь не потерпят. Ты согласен не брать дани?
  - Нет. - Покачал головой Орбальд. - За рану, которую нанесли тому юноше, я уплачу его родным по вашим островным законам. За кровь, что пролилась на Диуге и где-либо еще заплатят, сколько положено, те, кто виновен. Но размера дани, установленного Ринтигом Синкредельским двести пятнадцать лет тому назад, эти выплаты не перекроют. Так что вам придется платить.
  Дирдилийцы разразились негодующими возгласами. Легкое копье, пущенное кем-то из них, пролетело заметно левее головы Орбальда и застряло в чьем-то поднятом щите. И тогда, не дожидаясь знаков предводителей, обе стороны подняли оружие.
  - Сомкнитесь плотнее! - Долетел до меня сквозь лязг металла голос Орбальда. - Отходим к кораблю.
  Дирдилийцы насели на них с трех сторон и пытались взять в кольцо. Но люди Орбальда им этого не позволили. Отступление с самого начала было спокойным и четким. Я двинулась южным краем поля, стараясь держаться за кустами и деревьями, где это было возможно. Никто не окликал меня и не пытался остановить. И даже не пялился. Другие наблюдатели тоже перебегали, стараясь чего-нибудь не упустить.
  - Хлим. - Спросил Орбальд между ударами по чьим-то щитам. - Где моя гриулари?
  - Я ее не видел. - Ответил тот. - Где-нибудь здесь. Мы ее найдем. Но тебе не отдадим.
  - Так или иначе, а я получу ее обратно. - Заявил Орбальд.
  - Не получишь.
  - Увидим.
  Когда обе стороны покинули поле, им стало тесно, и пришлось перестроиться. Но ни у тех, ни у других положение не ухудшилось. Никто не падал убитым ни на поле, ни на дороге: ни у одной из сторон не было намерения лишать кого-либо жизни. Ран они нанесли друг другу множество, но почти все - легкие. И никто их не замечал. Они рубились и шли, рубились и шли, то и дело обмениваясь язвительными словами. И вот наконец воинство Орбальда в полном порядке ступило на причал. Им тут же бросили сходни. Орбальд сам возглавил тех, кому предстояло прикрывать отход. Задача их оказалась не тяжелой, островитяне не больно-то и наседали. Орбальд шагнул на сходни последним. На всякий случай он поднимался спиной к кораблю, не спуская глаз с островитян. Это вызвало буйный смех и громкие возгласы.
  - Счастливого пути, король Орбальд! - Крикнул Хлим.
  - Я еще не собираюсь отплывать, Хлим сын Тиглима. - Ответил королю. - Я подожду мою гриулари.
  - Право, не стоит. - Заметил Хлим. И, обернувшись к своим, велел половине идти отдыхать в его дом, а другой половине остаться на причале. Возглавлять оставшихся он поручил Дугу. Затем объявил:
  - И еще один приказ. Тигвир и Тиглим, я велю вам взять побольше помощников из тех, кто не в ополчении, обшарить весь остров и найти гриулари. Она где-то здесь, и попадется вам сегодня или завтра. Доставить ее ко мне, запереть и сторожить. Но обращаться почтительно.
  - Будет исполнено, отец. - Объявил Тиглим. И оба брата удалились, прихватив по пути нескольких юнцов и стариков из зевак. Я, прячась среди кустов и камней двинулась к югу, стараясь не удаляться от моря, и наконец остановилась в укромном местечке, откуда, высунувшись, можно было посмотреть на корабль Орбальда, но за пределами слышимости. Там я просидела до темноты, никем не замеченная. А, как стемнело, пошла берегом дальше на юг, ища лодку. Мне трижды попадались удобные лодочки, но везде оказалась бдительная охрана. "Плохо дело" - Подумала я. И на четвертый раз решила чем-нибудь отвлечь часовых. Например, бросанием камушков. Не помешал бы еще и свист, но свистела я всегда неважно. И тут вспомнилось, что в моем кошельке лежит раунгийская свистулька. Я вынула ее и взяла двумя пальцами левой руки. Набрала в подол несколько подходящих камешков. Держа левой рукой подол, правой выбрала камешек, размахнулась и бросила. Он ударился о лодку.
  Часовых было двое. Один крикнул другому.
  - Здесь кто-то есть. - И припустил в мою сторону. - Эй, кто тут?
  Я скользнула вглубь суши, бросила камешек с другой стороны, и тут же поднесла свистульку к губам и подула в нее. Над берегом разнесся короткий пронзительный свист. Теперь оба часовых бежали в мою сторону. Я перебежала на новой место. Бросила новый камушек и свистнула. И тут же раздался свист и шум с места, откуда я начинала. Кто-то помогал мне. Часовые сбились с толку. Кто-то невидимый опять просвистел и зашумел. Еще раз. Я замерла, вслушиваясь. И тогда часовые уверенно погнались за ним. Вскоре они скрылись. Я кинулась к лодке и перерезала канат. Весел не оказалось. Более того, их не было нигде поблизости. А, значит, унесли и припрятали на всякий случай. И тогда я решила отправиться в путь без весел. Столкнула ее в воду и села. Лодка покачивалась на месте. Я вернулась на берег, решив выломать жердь или найти какую-нибудь доску. А может удастся вломиться в какой-нибудь сарай, где есть весла. Тут из-за кручи против поблескивающих волн поднялся кто-то темный и длинный.
  - Я друг. - Сказал он. - Они скоро вернутся. Бежим.
  Голос показался мне знакомым. Я вспомнила того длинного в сером и буром, который освободил меня утром. Но тогда я слышала лишь его короткий шепот. А теперь, пусть тихий, но голос. Приятный, певучий, с нездешним выговором. Я позволила неизвестному подойти и взять меня за руку. И мы помчались дальше на юг вдоль моря. Наконец мой спутник замедлил шаг. Прислушался.
  - Никого. - Сказал он. - Здесь неподалеку спрятана моя лодочка. Ведь ты хотела удрать с Дирдиля, верно?
  - Да, я хочу на Кальм.
  - Я отвезу тебя. У меня достаточно еды и воды на дорогу, так что нигде не понадобится причаливать. И кожаный фартук от непогоды. А грести будем посменно.
  - Скажи, - попросила я. - Мы встречались раньше?
  - Встречались. Но об этом потом. А сейчас тише.
  Мы прошли еще немного. И оказались на краю бухточки. В середине ее тоже был причал с лодками, которые охранялись. А рядом с нами крутая лощинка, почти расселина. В ней росли кусты и лежала палая листва. Мой спутник обошел куст и пошарил. За кустом росли кустики пониже, они вдруг упали, и листва посыпалась в сторону. Оказалось,что под листвой и воткнутыми в нее сухими веточками, лежит покрывало. А под покрывалом превосходная лодка с парой легких весел и всем, что необходимо в пути.
  - Помоги. - Попросил мой спутник и взялся за корму. Я взялась за нос, и мы в два счета отнесли лодку к воде Столкнули. - Садись. - Велел он. Я села. Он подтолкнул сзади, затем тоже забрался. - Я буду грести сколько смогу, - сказал он, - а ты пока отдыхай. А лучше поспи.
  И как ни разбирало меня любопытство и ни одолевала тревога, но я все-таки уснула.
  16.
  Проснулась я оттого, что чьи-то прохладные пальцы осторожно скользнули по моему лбу от виска к виску. Лодка покачивалась на волнах. Над морем висела тяжелая густая мгла, сквозь которую почти не пробивались звезды.
  - Я устал. - Сказал мой спутник. - Ты можешь меня сменить?
  Я зевнула, потянулась и взялась за весла. Он устроился поудобнее и задремал. Грести было все легче, и я все меньше боялась, что собьюсь в темноте и заберу слишком к востоку от островов. То и дело я посматривала на спящего и пыталась вспомнить, где же мы встречались. Его выговор походил на раунгийский. А свистульку я получила на Дальнем Косогоре от раунгов... Да, тот гость был такой же длинный, с таким же голосом. Вот только во тьме не разглядеть как следует его лицо... Когда у меня мало-помалу заныли плечи, начало светать. Я поколебалась, не разбудить ли спутника, но решила, что буду грести, пока хватит сил. Показалось солнце. Руки у меня еле шевелились, но я не могла бросить весла. Еще чуть-чуть. Нет, еще. Тут он открыл глаза и улыбнулся мне. Да, это был тот самый оутэ.
  - Доброе утро. - Произнес он. И тут же в испуге вскочил. - Что ты меня не разбудила? А ну давай весла! - И вырвал их у меня, не дождавшись, пока уступлю. Затем словно отдал приказ. - Умойся и поешь. Еда вон там. - Он наклонил голову в сторону дорожного мешка. Я охотно привела себя в порядок и подкрепилась. Затем некоторое время смотрела на него, откинувшись на скамье, и наконец спросила:
  - Ты раунг?
  - Раунг.
  - Ты приходил зимой к Харринду. И пел. Вот только почему-то я все не могу вспомнить, как ты назвался.
  Он ответил мне звонким смехом.
  - Я воспользовался вымышленным именем. А на самом деле я оутэ короля Дау и всем известен как Айлм Всепроникающий. - И улыбка его стала застенчивой.
  Я подпрыгнула, и лодка угрожающе закчалась.
  - Осторожно. Перевернемся. - Предостерег меня Айлм. Я придержала лодку. Затем поправила упавшие вещи.- Вижу, ты обо мне немало слышала, Эррен. - Он перешел на раунгийский. Я тоже
  - Как и ты обо мне. Прошлым летом, когда я к вам приезжала, тебя не было в Лоэ. Верно?
  - Меня не было в Раунгаре. Я ходил далеко на восток.
  - По королевскому делу?
  - Отчасти по королевскому. Отчасти по своему.
  - А на север зимой тебы тоже привело и то и другое?
  - Да.
  - А нынче на острова?
  - И нынче. Видишь ли, мне повезло, что король посылает меня туда и сюда с поручениями. Ведь я могу заодно утолять свою жажду, узнавая немало о мире и людях. Когда я вернулся в Лоэ к концу прошлого лета, все только и говорили, что о тебе. И я захотел тебя увидеть. "Еще увидишь" - Пообещал король. А потом пришли тревожные слухи из Дарфилира. Долго никто в Лоэ не знал, жива ли ты, а к концу зимы выяснилось, что жива, но в плену у синкредельцев. Тогда король сказал: "Я пошлю тебя как раз туда, куда тебе хочется, в Синкредель, к старому Харринду, повидать островитянку Эррен и спеть ей, чтобы ждала и надеялась". Я тут же пустился в путь, взяв с собой мальчика, и мы очень легко добрались, избежав многих опасностей. Хотя то было не лучшее время для путешествий. Я видел по дороге многое достойное внимания и размышлений. Но не ошибался, когда думал, что самым главным будет встреча с тобой. Сперва, когда ты вошла, я не понял, что это ты. И немало изумился, когда тебя назвали. Но поглядел тебе в глаза, и больше не сомневался: да, она. Еще до того, как ты запела. Жаль, я не все тогда мог сказать...
  - Например, что поход продолжится, когда просохнут дороги, и меня освободят люди Орбальда или его союзников. - Усмехнулась я. - Ведь ты хитрил, когда тебя донимали вопросами.
  - Конечно. - Новая улыбка была лишена всякого смущения. - Пока я скакал через Зеран и Дарфилир, никто не скрывал от меня, что они намерены взять Тимбрунг и низложить Рибальда. И, более того, все, кто участвовал в войне просили меня высмотреть пути. Я не обязан был им помогать, но не хотелось отказывать.
  - А, так ты не только оутэ, но еще и соглядатай? - Спросила я.
  - Соглядатай. - Он плавно наклонил голову и чуть развел руками, не выпуская весел. Затем вновь так же приветливо поглядел на меня. - А что еще остается? Всегда надо знать, что делается у соседей, чтобы избежать опасности. А главная опасность для Раунгара всегда зреет в землях гуайхов. Либо кто-то собирается в поход, ища славы, либо кого-то изгоняют, и тогда он первым делом сунется к нам за добычей, либо у наших берегов тихо, потому что гуайхи заняты друг другом, и неплохо бы разобраться, как да почему, и чем это может обернуться для нас. Вот сейчас самое важное совершается на Журавлиных островах. А я много странствовал среди гуайхов, знаю их язык и повадки, умею хорошо прятаться. Я мог бы отказаться и просить у короля иной службы. Но тогда многого бы не увидел. Такого, что нужно мне самому, и не имеет отношения к людским распрям.
  Он замолчал. Некоторое время я ничего не говорила, затем со вздохом произнесла:
  - Ну и ну.
  - Да. - Сказал Айлм. - Так или иначе, но я здесь, и постольку, посклольку это не будет мешать другим моим занятиям, готов тебе помогать. Позвать меня легко. Знаешь как?
  - Свистом.
  - Правильно. Дунуть в эту свистульку. Но если не крайность, не зови. Ты сама неплохо много с чем справляешься. А дома тебя ждут отличные помощники. Ну, а если все прочие средства бесполезны, то приду я. Если только не окажусь на Баунне или где еще.
  - Понятно. Буду знать.
  И мы заговорили о чем-то совсем другом. Плыть нам пришлось вдвое дольше, чем на Дирдиль на корабле Орбальда: трое суток, ведь у нас была лишь маленькая лодочка с одной парой легких весел, правда, со складной мачтой и парусом, которые всегда можно было поднять. Эта мачта и рей были сделаны из удивительного южного растения, которое называлось бамбук. Обзавестись ими Айлму помог один мастер и тех краев, где этот самый бамбук растет, причем, работали они вдвоем. Айлм не упускал случая чему-либо научиться и, когда оказывался в чужом краю, и когда встречал мудрых и опытных пришельцев у себя дома. И сам тоже охотно учил. За трое суток я узнала от него столько, сколько иной раз не узнаешь и за год. Нам действительно удалось совершить плавание, ни разу не пристав к берегу. Хотя погода была по-осеннему недоброй, а на третий день море и вовсе разгулялось. Благодаря кожаному фартуку, в лодку налилось совсем немного воды, и черпать было нетрудно. А течи лодка почти не давала, она была отменно сработана. Но хлопот хватало и без этого, зазевайся мы на миг, и унесло бы неведомо куда. Непогода еще не кончилась, когда показался остров Баунн.
  - Боюсь, все-таки придется подойти к берегу. - Вздохнул Айлм.
  Но волны не давали прорваться. Мы бы даже к причалу не подошли, не говоря уже о каком-нибудь укромном местечке, которое все не подыскивалось. Лишь в южном конце Баунна нас поманил проливчик между большим островом и островком Сурма. Но тут стало заметно, что ненастье идет на спад, и мы решили, что раз боролись с морем так долго, выдержим еще малость. На всем Баунне мы приметили только одного человека, который спешил куда-то по тропе вдоль кручи, завернувшись в плащ, Заметив в море лодку, он остановился в изумлении, выпрямившись во весь рост, и тут же заспешил дальше. Паром из проливчика был поднят на северный берег, да и не разглядели мы его издали, но я уже слышала, что дядя Тард обновил паром после того, как Сурма изгнали, и его земля достались Тарду. Добром да имуществом он поделился с гальби Хлимом и еще кое с кем из больших людей на островах. Землю сразу же стал использовать по-хозяйски. Никого, правда, за проливчиком не поселил. Ходили слухи, что люди боятся там селиться; слишком уж гремела худая слава Сурма, и многие считали, что он не успокоился после того, как провалился под лед во время последнего боя, и наверняка навещает свой старый дом. Дом пришел в запустение. Прочие постройки использовались и подновлялись. Я пусть издали, но неплохо увидела брошенную усадьбу, когда мы плыли мимо. Островок Сурма еще не скрылся, когда море унялось. Мы облегченно вздохнули и в сгущающихся сумерках двинулись к моему родному Кальму. К берегу мы подошли в глубокой темноте никем не замеченные. Айлм высадил меня чуть не доходя до нашего причала у торчащего из воды большого круглого камня, выше которого по береговому откосу бежала срези кустов узкая тропинка. Раунг помог мне ступить на камень и сказал:
  - Я пойду на Баунн. Скоро вернусь.И постараюсь почаще бывать на Кальме. До встречи!
  Оттолкнулся, развернул лодку и заработал веслами. Я следила за ним, пока лодка не скрылась во мраке. Затем без труда влезла с камня на тропинку и побежала домой.
  17.
  Велья ничуть не удивилась моему появлению.
  - Ужин на столе. - Сказала она с порога. - Но, может, ты хочешь сперва помыться? Вода еще теплая.
  Я передала ей арфу и с охотой пошла в баню. Да, помыться было еще вполне можно, хотя хорошо бы пожарче. В самый разгар мытья явилась Велья. Я сказала, что помощь мне сейчас не нужна и намекнула, что ни Орбальд ни Хлим, скорее всего, не оставят меня в покое.
  - Да. Конечно. - Согласиась она. - Но ты можешь на нас положиться.
  Дня три нас никто не тревожил. Зачем начали являться посланцы. Сперва двое из людей Орбальда. Я была в доме. Велья крикнула мне от дверей, что идут чужие. И я заползла под скамью. Они зашли и спросила, где хозяйка.
  - Нет ее. - Ответила Велья. - Уплыла в лодочке, а куда, не сказала. Может, завтра вернется.
  - Хорошо. Передай ей, что король Орбальд требует, чтобы она явилась как можно скорее.
  Вечером того же дня увидела еще каких-то двоих, шагающих к нашим воротам от пристани. И юркнула в хлев.
  - Нету, нету, говорят вам. - Брюзжала во дворе Велья. -Ну, будет когда-нибудь, но разве угадаешь, когда?
  - Передай ей, что гальби Хлим, правитель островов, велит ей вернуться на Дирдиль. Мы еще придем.
  И так каждый день. Я ходила осторожно, и везде: и в доме, и во дворе, и вокруг, присмотрела для себя убежища, позаботившись о том, чтобы и забраться в них было побыстрее, и отсидеться понадежнее. Соседи приглашали меня пожить у них, но я предпочла не покидать дом. Как-то очередные посланцы нагрянули ночью. Велья их, правда, и в ворота не пустила, но я, на всякий случай, стала после этого ночевать в коптильне. Однажды я все-таки не убереглась. Посланцы Хлима выскочили на меня откуда-то, когда я возвращалась от соседей. Я решительно отказалась с ними ехать. Они схватили меня. Я стала вырываться.
  - У нас приказ. - Сказали они. - А если сейчас кто-то на нас нападет, Кальм больше нельзя будет называть Островом Мира.
  - Ошибаетесь. - Послышался вдруг насмешливый голос Крингмара. Они с Мурсом стояли в нескольких шагах сзади, первый с кнутом, второй со здоровенной орясиной.
  - Мы здесь люди чужие, - дружелюбно сообщил Мурс, - за нас никто не отвечает.
  - И на кого и зачем мы нападаем, наше дело. - Продолжил Крингмар.
  - Так что отпустите хозяйку и проваливайте. - Закончил Мурс.
  Посланцы тут же выпустили меня и старший сказал:
  - Уйми их. Мы уходим.
  - Спасибо вам! - Горячо произнесла я.
  - Пустяки. - Усмехнулся Крингмар. - Ведь мы чужие.
  - Приблудные. - Подхватил Мурс.
  - Нам нигде не жилось так хорошо, как здесь. - Признался вдруг Крингмар.
  - Мы же говорили, не подведем. - Напомнил его друг. - Ну, мы пошли работать.
  До острова долетали все новые и новые слухи. После отхода к кораблю король Орбальд еще сутки стоял на якоре то тут то там у берегов Дирдиля. А затем отплыл и объявился у Баунна. На Баунне он довольно скоро нашел пристанище у дяди Тарда. Первое время к усадьбе Тарда и к чужим кораблям у причала, которых теперь стало два, являлись недовольные, выкрикивая угрозы. Но Тард решительно пресекал их выходки, и недовольные затаились. И что ни день, все больше бауннцев сколняется в пользу короля. Сперва я ушам своим не поверила. А затем догадалась. Ведь Тард второй человек на островах после Хлима. И если Хлима осудят, как мятежника, а Тард вовремя переметнется к дарфилирцам, кого же, как не его король назначит ноым правителем островов? И пожалует звание гальби, которого лишится Хлим. Прежде Тард поддерживал Хлима, так как был уверен в его победе. Но, присмотревшись и поразмыслив, решил, что от короля получит куда больше. А король, обнаружив, что Хлима не приручить, ждал, когда отыщется какой-нибудь большой человек из островитян, на которого можно будет опереться. И не беда, если он согласится служить королю из корысти, мало надежды найти еще и преданного, а рассчетливый перебежчик будет верен, пока все благополучно. Да, хитро.
  На Дирдиль, напротив, стекались сторонники Хлима. А прочие оттуда бежали. Одни на Баунн предлагать свою помощь Орбальду. Другие куда-нибудь, где можно отсидеться. На Диуге все затихло, люди с посланного туда корабля собрали дань и отчалили в Лариг, уведомив Орбальда через гонца из местных. Они собирались разгрузиться на Побережьи и вернуться на подмогу королю. На Тидис, несмотря на предзимнее время, прибыло пять кораблей: два тамошних и три чужеземных. И лишь один из местных торговцев и двое гостей намеревались зимовать на Тидисе. Еще один и один не боялись странствий по зимнему морю. А с любого другого острова разве что отправлялась лодка к соседнему. Или с остановкой на соседнем и дальше. Больше ради обмена новостями. Страх перед бурей способен пересилить в наших островитянах стремление к выгоде, но только не любопытство и не жажду выговориться.
  А еще я, конечно, много думала об Айлме Всепроникающем и собирала воедино все, что о нем слышала. Немного достоверного, больше явных небылиц. Болтали, что он ловок, хитер, непредсказуем, как ветер, что король Дау, благодаря своей великой мудрости, прибрал его к рукам и заставил себе служить, и любому, кому не покровительствует старый Дау, встретить Айлма небезопасно, он могучий чародей, бывалый странник и лихой стихотворец, без конца влюбляется в одних, а с ума сводит других, одинок среди множества друзей и родных, весел печалью и печален весельем. Детство провел у колдуна в глухом лесу, и не раз чудом спасался от врагов с самых юных лет. А сколько он живет, никто не знает.
  Он никак не проявлял себя, на нашем острове, а я прекрасно понимала, что просьбой не пользоваться свистулькой без крайности пренебрегать не стоит. Порой мне казалось, будто он за мной следит. Порой, что исчез. Хотелось увидеть его и поговорить, да вот как? Однажды утром мне почудилось, будто он мелькнул среди деревьев. Я даже пошла к тому месту, но не нашла никаких следов. А, вернувшись домой, словно куда-то провалилась. Между тем, дела запускать не следовало. Над очагом висел котел, а пламя изрядно поникло. Я решила поворошить дрова. Взяла кочергу, пихнула туда и сюда, и вдруг конец кочерги задымился. Я в изумлении выдернула кочергу из огня и подняла. Тут Велья закричала у меня за спиной:
  - Горе мое, что же ты делаешь?!
  И выхватила у меня из руки деревяшку, которую обтесал Риндклесс, чтобы починить ткацкий стан, как я ее за кочергу приняла, ума не приложу. Это оттого, что у нашей кочерги для удобства деревянная ручка, в то время, как почти везде на островах они полностью из железа. Велья положила эту деревяшку повыше на полку, затем отобрала у меня и настоящую кочергу, которую я успела найти, и сама занялась огнем. Тогда я решила взяться за тесто. Почему-то оно было совсем бледное. Я добавила два яйца и схватила мешалку. Тут Велья подняла голову от очага и крикнула:
  - Эй, что ты там делаешь?
  - Тесто мешу.
  - Тесто? - Она вскочила и в два прыжка была со мной рядом. - Горе мое, разве ты не видишь, это творог? И зачем ты сюда яйца бухнула? Вымой мешалку и положи на место.
  Я, вздохнув, пошла по дому с мешалкой, тут мне попался на глаза горшок, на дне которого было немного мутной воды. Я решила заодно вымыть и его. Но только подхватила, как Велья завопила на весь дом:
  - Куда ты сыворотку понесла?! Поставь на место!
  Я, вконец ошалел, поставила обратно горшок и кинула рядом мешалку. Мне хотелось плакать. Раньше случалось порой в чем-то сбиться, но не трижды подряд. И не так глупо.
  - Сосем от тебя толку не стало, хоть ты и хозяйка. - Пробурчала Велья, подходя. - Ладно, иди куда-нибудь подальше и сочиняй свои гриулы, а в доме и во дворе ничего не трогай.
  Я как раз и сочиняла гриулы. Обычно это можно делать одновременно с чем-нибудь другим, просто сегодня день невезучий. Я не стала ругаться с Вельей, а выскочила из дому и помчалась прочь. Меня тут же вынесло на берег близ нашего причала. Я уселась на бревно и стала глядеть на море, обхватив колени руками. Обычно шум моря меня успокаивал. Но сегодня нет. Я все ловила себя на то, что с ужасом жду, что сейчас покажется суденышко с очередными посланцами Орбальда или Хлима. Захотелось куда-нибудь спрятаться, исчезнуть для всех. Но чтобы поближе к морю. И тут я увидела полусгнивший челнок, в котором прибило к острову Мурса и Крингмара. Все не доходили руки распилить его да сжечь. Укрытие лучше не придумаешь, ведь он никому не понадобится, о его разве порой споткнется кто-нибудь. Я залезла под челнок и вытянулась. Благо, он стоял не на голой земле, под него в свое время подстелили какую-то ветошь. Чтоб лучше сох. Понемногу я отвлеклась и опять стала обдумывать гриулы. Но вдруг в мои мысли вторглись отрывистые властные голоса. Что? Посланцы? Ну здесь-то им меня не найти. Велья что-то раздраженно отвечала им, провожая к причалу. И вдруг они остановились совсем рядом, и один громко спросил:
  - Это еще что такое?
  - Да никак рубаки Орбальда. - Ответил другой. Первый подошел к моему укрытию, присел на него, затем, прошипев: "Фу!", вскочил и, похоже, пересел на бревно. Второй прохаживался взад-вперед вздоль берега. Послышался скрип уключин и ровный плеск. Вновь прибывшие перекинулись короткими замечаниями и стали высаживаться.
  - Вот так встреча. - Сказал посланец Хлима, который разгуливал, и другой походкой двинулся к ним по доскам причала. - Зачем явились?
  - Добрый день. - Ответил посланец Орбальда. - А вы зачем?
  - За тем же, что и вы.
  - За гриулари? Не поедет она с вами.
  - Посмотрим! - Просвистел клинок, покинувший ножны. Тот, что сидел на бревне, вскочил и тоже обнажил меч. И почти сразу же кинулись вперед, хватаясь за оружие, люди Орбальда. Клинки скрещивались то ближе к причалу, то у самой лодчонки, то за ней, а то и над ней. Время от времени кто-нибудь коротко и неразборчиво вскрикивал или ругался. Бой еще и двух минут не продлился, как вдруг один из людей Хлима, возвопив: "Получай!" рубанул мечом по старой лодке. Сталь рассекла гнилые доски и застряла на палец выше моей спины. Я пронзительно взвизгнула, затем заверещела:
  - Эй! Полегче! Совсем сдурели?
  Один из дерущихся приподнял лодку за нос. И тут же ее отбросили в сторону вместе с застрявшим мечом. Я подтянула ноги и села на корточки. Они в изумленнии воззрились на меня сверху вниз, затем разразились смехом.
  - Совсем сдурели. - Повторила я, поправляя растрепавшиеся волосы. Один из людей Орбальда помог мне встать. Воин Хлима, что был помоложе, кинулся к лодчонке, снова перевернул ее вверх килем и принялся вытаскивать меч. Второй не двигался, держа меч вверх и наискось. Воины Орбальда тоже были готовы возобновить бой. Я раскинула руки и сурово сказала:
  - Мечи в ножны. Кальм - остров мира. Здесь нельзя обнажать оружие.
  И совершенно неожиданно для меня, все трое повиновались. Воин Хлима немедля пришел на помощь товарищу. Они вдвоем освободили наконец меч, застрявший в гнилых досках, и владелец столь же послушно, сколь и другие, убрал его.
  - Теперь говорите. - Объявила я. Указала на людей Хлима. - Вы первые пришли, с вас и начнем.
  - Хлим сын Тиглима велел передать тебе, Эррен дочь Тинда, - заговорил первый, - что его терпение иссякло. И чтобы помешать тебе по-королевски властвовать над десятью дворами Кальма, что весьма на руку Дарфилирскому королю Орбальду, он через три дня высадит на Кальме своих воинов, если ты до того не явишься к нему с песней, осмеивающей его врагов. Он будет ждать у северной оконечности Баунна, на кораблях или на суше, как удастся. Это все. - Он отступил на шаг.
  - Слово вам, посланцы короля Орбальда. - Произнесла я.
  - Эррен дочь Тинда. Король Орбальд сын Орринда велит передать тебе, что будет ждать тебя на Баунне в трехдневный срок. Он хочет, чтобы ты в песне высмеяла его врагов и осталась при нем. Если ты ослушаешься, он прикажет захватить Кальм, и тебя приведут к нему во что бы то ни стало. Я кончил. - И отступил.
  Я вздохнула. Если бы речь шла только обо мне, я бы просто повернулась и ушла с причала. Но ставить под удар соседей я не могла. Я думала, вертя в пальцах деревянную свистульку, и, когда нельзя было больше медлить с ответом, глухо сказала:
  - Я выслушала обе стороны. И если одной из них можно ответить да, вторая услышит от меня нет. Ждите меня на рассвете четвертого дня на Баунне у Сурмова пролива. Пусть люди короля Орбальда встанут с западного края Большого Баунна, а люди гальби Хлима с восточного. И пусть ни души не будет на островке Сурма. Там вы услышите мою песню. И поймете, каков мой выбор. А дальше что будет, то и будет.
  Двое переглянулись с двоими, и все четверо молча кивнули. А затем каждая пара села в свою лодку, и лодки отчалили.
  Вечером, когда я наконец пришла домой, Велья сидела у очага и кидала на поднос какие-то необычного вида желтые лепешки. Оказалось, она решила, что надо что-то сделать из творога, в который я вылила яйца, чтобы не пропал. И, добавив муки, наделала лепешек, которые быстро испеклись. Все нашли, что они недурны на вкус, их потом не раз делали в нашем доме. Велья назвала их творожниками.
  18.
  Я решила, что раз они настолько неразумны, надо сложить Песню Против Всех. Подобное и прежде мелькало у меня в голове. Но теперь я поняла это окончательно. И, оставив песню, которую они помешали мне складывать, занялась новой. Она то шла легко, то спотыкалась. Как если бы хорошую и ровную дорогу там и сям пересекали провалы без мостов. Но я знала, что уложусь в срок, и что песня выйдет сильная. Помимо песни я еще кое-что готовила. Вот только вскоре мне стало ясно, что потребуется надежный помощник, и никто из моих домаших и соседей, при всех их достоинствах не подходил. Зато годился Айлм Всепроникающий. И вот в полдень на третий день я пошла в лесок на горушке, достала свистульку и свистнула. Тут же раздался шорох, сверху посыпалась хвоя и по сосновому стволу соскользнул наземь мой друг Айлм.
  - Слушаю тебя, Кальмийская Эррен. - Сказал он.
  - Мне нужна твоя помощь, Айлм Всепроникающий. Сюда приезжали и те и другие. Я решила проклять всех. Потом мне надо исчезнуть. Но я не знаю, как. Если я ничего не сделаю, Кальму грозит беда. Если всех прокляну, но не исчезну, тоже. А если исчезну, может да, а может нет.
  Айлм с улыбкой кивнул.
  - Я все понял. Тем более, что мне много что довелось услышать за эти дни. Выполнить твою просьбу нетрудно. Вот только скажи мне, куда бы ты хотела исчезнуть?
  - Куда? Да не все ли равно.
  - Может быть, в Раунгар?
  У меня гулко забилось сердце.
  - Да, конечно, забери меня туда. Только не знаю, как меня там примут.
  - Ты оставила там немало друзей. Думаю, у них не будет причин от тебя отворачиваться. А ты ведь очень хочешь еще раз увидеть Раунгар, верно?
  - Да, конечно.
  - Только помни одно. - Сказал он вдруг. - Ничто и никогда не повторяется. Ты увидишь иной Раунгар, и похожий, и непохожий на прежний.
  Я кивнула. И дальше мы стали обсуждать, что и как устроим.
  Мы уже давно вставали в полной темноте. А в то утро мне потребовалось подняться еще раньше. И я обрадовалась, когда, выглянув во двор, увидела, что выпал снег. Тьма теперь не казалась безнадежно глухой, и мир словно стал добрее. Я быстро собралась. Под плащом, поверх обычной теплой одежды, я натянула широкую топорщащуюся рубаху из двух старых мешков: рогожного и посконного, с большими яркими заплатами здесь и там, и без пояса. Волосы растрепала, как можно больше набросав на лицо: они у меня, правда, теперь были короткие, но все же вышло лихо, и в трех разных местах приколола к ним перья. На плечо вместо арфы повесила сумочку со старым горшком и колотушкой. Едва я ступила за ворота, как из-под ограды выскочил присевший там Айлм.
  - Готова? - Спросил он.
  - Да. Идем.
  И он повел меня туда, где была спрятана его лодка.
  Море было неспокойно, но не настолько, чтобы помешать нам вовремя добраться до цели. Мы подошли к островку Сурма там, где был некогда любимый причал его прежнего владельца: с самого юга в небольшой расселинке, прикрытой со стороны моря невысокой скалой. Там нависала над водой каменная площадка без перил, и прямо в скалу были ввинчены четыре железных кольца.
  - Отличное место. - казал Айлм, пришвартовываясь к одному из колец. - Я буду ждать тебя здесь. В случае чего, если придется бежать, разыщу тебя на суше. Ну, успеха.
  Я прыгнула на площадку, повернула в проход меж двумя каменными стенами и двинулась вперед через бывшие земли Сурма. Уже почти рассвело. Небо было бледно синим, снег белым, словно кость, строения и нагие деревья мрачными, точно вода на дне колодца. Было тихо, только где-то фыркали кони. Я вошла в пролом покосившейся ограды и приблизилась к запустевшему дому. Двинулась вдоль самой стены. Дверь болталась, полуотворенная. Не удержавшись, я заглянула внутрь. Темно и пусто. В минувшие дни здесь не царил образцовый порядок, но все-таки, это был теплый дом со своей жизнью, полный буйных крикливых мужчин, которые устраивались, как умели, от похода до похода. И твердо следовали правилу всех лихих людей: не грабить там, где живешь. Но от них избавились. А ведь от них польза была уже в том, что никто похуже не решался нагрянуть.
  Тут я вспомнила, что скоро взойдет солнце и, пробежала через двор к полусорванным воротам. На них я повесила плащ и сумку, из которой вынула горшок и колотушку.А затем во весь дух кинулась по тропе меж полями к проливчику. И успела вовремя. Не доходя до парома, я свернула с тропы, пригнув голову, прошмыгнула под кустами и остановилась за приземистым деервом с обломанными ветвями. Оба воинства стояли на том берегу, как я сказала: люди Орбальда с запада, люди Хлима с востока. Предводителей, полуобернувшихся к друг другу и то и дело поглядывавших за проливчик, разделяло шагов пять. Взошло солнце. И тут я, громко возвопив, вылетела из-за дерева. И понеслась вперед, воя и лупя по горшку, пока не застыла как вкопанная над самой водой. Оба воинства ошалело вылупились на меня. Отбивая ритм, я стала приплясывать на месте, спрева медленно, затем чуть быстрее. И при этом пела:
  
  Бык быка
  Боднет и забудет.
  И вместе пасутся вновь.
  Петух петуху
  Пух и перья
  Вырвет, и вся вражда.
  Волку волк
  С воем глотку
  Подставит. И тот отпустит.
  А люди с людьми
  Поладить не могут.
  Не дорог им день без драки.
  Орбальд и Хлим,
  Лихо вы оба
  Острова стравили. И быстро.
  Ничья удача
  Не вечна, а увечий
  Бахвальство не убавляет.
  Кинет весной
  Кости под куст
  Пахарь. Ему помеха.
  Кто чем и чей
  Разможжил череп
  Забудет он в добрых заботах.
  Допев до конца, я громче прежнего ударила по горшку, подпрыгнула, крутанувшись, бросила горшок о дерево так, что он раскололся и, высоко подняв колотушку, умчалась прочь. Ошалелые вздляды, вперившиеся мне в спину, словно вдавились в нее, я чувствовала их и тогда, когда была далеко от проливчика. Неплохо было бы напоследок метнуть горшок на тот берег, но я могла бы его и не добросить. Что же, и так неплохо вышло.
  Я лишь на миг остановилась у ворот, чтобы забрать сумку и плащ; и тут же поспешила мимо ограды к причалу, ни разу не взглянув на дом. Айлм ждал меня в лодочке.
  - Ну что, можно ехать?
  - Да.
  Он отшвартовался и вывел лодочку из укрытия. Я тут же сняла дурацкую рубаху и вынула из волос перья. Затем, оставив на дне лодки сумку с колотушкой, надела чехол с арфой и опять закуталась в плащ. Море стало чуть добрее, волны колыхались широко и плавно, восходящее солнце заливало их тревожным сиянием. Впереди темнел остров Кальм. К востоку от него и много ближе виднелся еще один островок, крутой и неприступный; в сущности, просто бесплодная скала, которую посещали только морские птицы. К ней мы и направились.
  - Вот уж никогда не думала, что мне придется скрываться на Скале Влюбленных. - Заметила я.
  - Она так называется? - Спросил Айлм.
  - Да. Раньше ее называли просто Одинокая скала, но отом она получила новое имя, благодаря моему дяде Тарду. - Я рассмеялась, вспомнив, в какую ярость приводил моего дядю любой намек на те события.
  - Расскажи. - Попросил Айлм, заметно оживившись.
  - Много лет назад, - начала я, - когда моему дяде было шесть лет, близ острова Баунн пошел ко дну чужеземный корабль. С него удалось спастись лишь одной молодой женщине с годовалой дочерью. Их приютили в одном доме на Баунне. Никто так и не узнал, кто они и откуда; никому не удалось объясниться с чужеземкой, пока она была жива. А скончалась она месяца через два. Зато девочка оказалась здоровой и крепкой, быстро заговорила по-нашему, легко училась всему, чему полагалось и с каждым годом хорошела. Неудивительно, что, когла она выросла, многие стали на нее заглядываться. В том числе и Тард. Однажды он пришел к своему отцу Мару и попросил сосватать ему Ринси, так ее назвали. Отец отказался наотрез. Ринси, при всех ее достоинствах не была подходящей невестой для наследника одного из лучших людей на островах. Тард не отступался. Несколько дней никому в доме не было покоя, а затем юный Тард, не оглядываясь, выбежал со двора и помчался искать Ринси. Он встретил ее у моря, она стирала. Тард немедленно усадил девушку в лодку, и они вдвоем направились к Одинокой скале. Они пристали в единственном месте, где там можно высадиться, и где скоро пристанем мы. Но не пошли в пещеру, где ты приготовил для меня убежище. А залезли на самую вершину скалы и уселись там, распугав птиц. С Баунна их, конечно, не было видно. Но их заметили люди с Кальма и дали знать на Баунн. Дело было летом. Весть на Баунн пришла поздно вечером. Но еще засветло. Бауннский Мар снарядил лодку, куда, кроме него, село еще семеро, и они пошли к скале. Подошли к ней они уже в сумерках, которые у нас в середине лета так и не становятся ночью. Поравнявшись со скалой, Мар поднял голову и стал увещевать сына и зватьдомой. Тард объявил, что вернется лишь тогда, когда родные согласятся на его брак с Ринси. Отец сказал, что об этом не может быть и речи и уплыл. Наутро он явился снова, и все повторилось. Когда он поплыл к Одинокой скале в третий раз, его сопровождало множество лодок с любопытными. Продолжать спор при них было еще труднее. Мар понял, что еще поездка-другая, и он станет посмешищем для всех на Баунне и Кальме. И тогда он громко объявил, что если Тард с Ринси спустятся и вернутся на Баунн, их брак будет заключен через девять дней. Парочка спустилась в лодку. А поскольку Мар давал обещание при множестве свидетелей, он уже не мог отступиться. Свадьба состоялась, и гости за столом шутили, что юный Тард и его подружка чуть не поселились на голой скале, словно гагары. И что, не вернись они, чего доброго, и яйца отложили бы. Их еще долгое время называли молодыми гагарами.
  - А сейчас, как я слышал, твоего дядю называют Бауннским Лисом. - Заметил Айлм. - Значит, он сильно изменился?
  - Не знаю. До того он был послушным сыном. А потом стал добрым мужем и отцом. И бдительно хранит устои.
  - Хранит устои? - Айм залился смехом. - Чт же, если бы хранить устои полагалось только безупречным, кто бы их хранил?
  Приблизившись к Скале Влюбленных, мы обогнули ее с востока и меж отвесными гранитными стенами вступили во внутреннее озерко, а отуда выбрались на небольшую и неровную пологую площадку. На площадку нанесло с годами немного земли, и весной на ней вырастала редкая трава. С нее можно было попасть в пещеру. Пещера эта уже не раз служила кому-то убежищем, и мы оба здорово надеялись, что за то время, что здесь буду скрываться я, она никому больше не понадобится. Айлм уже досатвил сюда все необходимое. В том числе, и топливо для костра. Теперь он ненадолго зашел со мной внутрь, указал, где что и выгрузил из лодки то немногое, что осталось, шепнул: "Жди" и отплыл на Тидис. Оставшись одна, я постояла немного на площадке, глядя в воду. Затем вернулась в пещеру и взялась за арфу. Огонь я решила развести не раньше, чем, когда потребуется согреться и подкрепиться.
  19
  Айлм вернулся на другой день и сразу же спросил:
  - Как ты?
  - Все в порядке.
  - У меня тоже. - Сказал он. - Эрпиадийский корабль отходит с Тидиса послезавтра в полдень. Я все устроил. На Кальме, Тидисе и Баунне только и разговоров, что о твоем исчезновении. Но твои домашние спокойны. Велья не позволяет им слишком много болтать, особенно с посторонними, и следит за порядком в доме. К ней уже приежали посланцы тех и других. Она отперлась: ничего, мол не знаю. Угрожать Кальму ни те, ни другие смысла н видят. А тебя разыскать не прочь. Но, конечно, эта задача их не объединила. Даже наоборот. Бой, который они хотели вчера завязать на Баунне, не состоялся. Они еще до сих пор недостаточно пришли в себя. Но намечают сражение через семь дней. А пока готовятся. На прочих островах ничего примечательного не происходит. Так что можешь спокойно ехать в Раунгар. Или в любое другое место, если передумала.
  - В Раунгар. - Решительно произнесла я.
  Мой друг радостно улыбнулся. На этот раз он никуда не спешил, и мы еще долго беседовали с ним, пока он не простился. А потом одна вечером я впервые испытала печаль при мысли, что застра опять надолго покидаю родные края. Но к счастью, мне уже удалось закончить новую песню, которая меня утешила:
  
  С приходом зимы
  По домам засядут
  Все, кто
  Кров не утратил
  Никого море не манит.
  Ждешь ли меня,
  Чужая земля?
  Или не помнят
  И не поймут,
  И дальше беги берегом?
  Омыв голову,
  Волн влага
  Унесет сомненья,
  Но сумею ли снова
  Рассмеяться с рассветом?
  Впрочем, проще
  Уйти не прощаясь.
  Если дом не дом,
  Что тогда мы
  Оставляем в слезах стылых?
  
  А наутро я была спокойна, и даже весела. День опять выдался солнечный, с легким морозцем. Айлм появился после восхода и, видя, что я уже собралась, проверил, на всякий случай, не забыла ли чего. И позаботился, чтобы не осталось никаких следов моего пребывания здесь.
  Покинув Скалу Влюбленных, он направил лодку на юг, стараясь держаться подальше от Кальма, а там и от Тидиса. Затем мы остановились в море против Тидиса и стали ждать. И вот от берегов Тидиса отделился кораблик. И пошел к нам, на восток. Айлм оборвал разговор и стал следить за приближающимся корабликом. Наконец облегченно вздохнул и сказал:
  - Да, это наш.
  Вскоре и я увидела, что корабль эрпиадийский. Он делался все больше. Мы стояли как раз прямо по курсу, и мореходы заметили нас издали. Когда люди на палубе стали различимы, Айлм несколько раз по-особому взмахнул над головой руками. Человек на носу корабля ответил такими же знаками. Корабль подошел. С борта что-то крикнули по-эрпиадийски. Айлм ответил на том же языке. Нам сбросили веревочную лестницу. Айлм шепнул: "Иди" и подсадил меня. Несколько мгновений спустя, я стояла на палубе рядом с корабельщиком, смуглым, худым и угрюмым, укутанным в дорогие меха, коротко остриженным, безусым и безбородым. Впрочем, пирглядевшись, я заметила на его подбородке и верхней губе темные щетинки. Айлм ненадолго задержался внизу, чтобы укрепить на корме и носу лодки канаты, которые ему сбросили с палубы. Затем вскарабкался по лесенке. Затем ее убрали. И наконец подняли лодочку.
  - Места она занимает немного, а мне еще не раз пригодится. - Улыбаясь, шепнул мне раунг. Кроме него, на корабле было еще два раунга. Имелось несколько зеранцев и бельтиан, остальные, больше половины - эрпиадийцы. Все они нанимались то на один, то на другой корабль, а заодно вели кое-какую торговлю от себя. И. несмотря на такую пестроту, оказались на редкость дружны. Насчет нас никто из них не любопытствовал, им достаточно было, что мы внесли задаток и не путаемся под ногами. А в случае чего и помочь не откажемся.
  Как только судно вновь двинулось вперед, мы уселись на корме близ нашей лодочки и стали молча глядеть на море. Я вполголоса напела новую песню. Айлм вслушался.
  - Я знаю, как тебе грустно. - Сказал он. - Но все не так безнадежно, как тебе кажется.
  - Может быть. - Вздохнула я. - Но я бы не сбежала, если бы они меня не вынудили. Поймет ли это Орбальд когда-нибудь?
  - Возможно, уже теперь понимает. Я слышал, ты обязана ему жизнью.
  - Жизнью, отнятой у моря. - Ответила я. - У нас это особый случай.
  - Да, слышал. У нас по-другому. Но я тоже обязан моему королю большим, чем просто жизнь.
  Я поглядела на него с молчаливым вопросом. Он улыбнулся и кивнул.
  - Со временем я тебе все расскажу. А сейчас поговорим о другом. - Он склонил голову набок и скосил глаза. Улыбка его стала озорной и лукавой. - Тебе весьма к лицу мужское платье, гуайхская оуталь. Но лишь невнимательный встречный примет тебя за юношу. Достаточно приглядеться, чтобы понять, кто ты. Ну, а уж если запоешь, и сомнений не останется.
  - Знаю. Но до сих пор мне требовалось вводить в заблуждение только невнимательных и ненадолго. Главное не в этом, а в том, что меня такой запомнил Тиринд.
  - Да. Мне рассказывали. Но разве ты не допускаешь, что тебе пригодилось бы прикидываться юношей так, что никто не раскусил бы? А я мог бы тебя научить. И держаться как юноша, и разговаривать, и даже петь. Пойдешь ко мне в ученики?
  - Пойду. - Едва дыша от волнения, ответила я. И больше не думала о печальном. Мы приступили к первому уроку немедленно. Айлм был таким же терпеливым учителем, как мой отец, но куда более требовательным, в сущности, беспощадным. Через два часа я еле дышала.
  - Пока довольно. - Сказал он наконец глухим голосом. - Надо подкрепиться и отдохнуть.
  И только тут я увидела, что он устал не меньше моего. Перед тем, как мы начали есть, он велел мне сесть поудобней, откинувшись спиной к лодке, снял с меня капюшон и положил свои ладони мне на виски. Подержал так немного, внимательно глядя мне в глаза. Затем стал мять мою голову точно кусок густого теста. И, когла отпустил, в голове прояснилось. Он немного помял и свою голову, после чего мы наконец принялись за еду. Ну, а после еды Айлм начал рассказывать.
  20.
  Я родился в Нимариосе, центрально-горной области Раунгара, двадцать шесть лет тому назад. Наша семья звалась Гибаорен. Обычно детей и нашей семьи отдавали на воспитание в семью Дариант в Бегридиосе, но почему-то меня отдали в семью Риорлинс. Это была совсем маленькая семья, около пятидесяти человек, и жила она тихо и спокойно. Потом я узнал, что когда-то Риорлинсы жили на севере Раунгара в Доэлиосе и славились как грозное и воинственное семейство, но мало-помалу их одолели враги, и те немногие, кто уцелел, переселились и стали осторожными. Моим приемным отцом стал сам их руэм. Он очень любил меня и заботился обо мне, как о своих детях. Остальные Риорлинсы тоже были ко мне добры. Я жил у них с полутора лет. А когда мне исполнилось шесть, на них напали Кумреа. Раздоры между семьями нередки в Раунгаре. Но обычно обе стороны стараются пролить как можно меньше крови и щадят любого, кто готов сдаться. А бывает, что дело и вовсе сводится к поединку руэмов. И не всегда воинскому. Но Кумреа не оставили в живых никого. Они бы убили и меня, если бы мой приемный отец не крикнул им, что я Гибаорен. Кумреа-уэм сделал знак, один из Кумреа подхватил меня и понес прочь. Я вырывался. Он дошел со мной до места, где стояли их кони, и сказал: "Подожди немного. Скоро все кончится, и тебя отвезут к отцу". Я не поверил ему. И, как он за мной ни следил, все-таки ухитрился бежать, пока не вернулись за конями его сородичи. Я затаился неподалеку. И наконец, когда все ушли, пробрался в дом; точнее, в то, что от него осталось. И долго сидел над трупом моего приемного отца и рыдал. А на другой день за мной приехал мой родной отец. Я обрадовался и крикнул: "Отец, скорее в погоню! Нужно перебить этих проклятых Кумреа". Он покачал головой. "Отец, но ведь они убили всех Риорлинсов" - Сказал я. - "А Риорлинсы обо мне заботились, потому что ты сам об этом попросил. Значит, теперь надо посчитаться с Кумреа, так?" Держа меня на руках, отце взобрался в седло и сказал: "Ты еще мал и многого не понимаешь. Подрастешь немного, тогда и поговорим". "Нет, сейчас!" - Потребовал я. Отец не ответил и тронул поводья. За нами поскакало еще шестеро Гибаоренов, которых предложил в спутники отцу наш руэм. И все молчали. Я снова и снова принимался требовать, чтобы мне рассказали, в чем дело. Безуспешно. И вот в одном опасном месте близ перекрестка кони замедилили шаг. Я опять завопил во всю глотку. И тут впереди послышалось: "Кто это такой горластый". На перекресток вышел старик: длинноволосый, длиннобородый, в длинном зеленом одеянии и с посохом. Отец немедленно спешился и низко поклонился: "Прости нас, зеленый чародей. Мой сын еще мал и глуп. Я не смог унять его, и он помешал твоим мыслям". "Не беда" - Ответил чародей. - "Подойди сюда, мальчик". Отец снял меня с седла и поставил на дорогу. Я подошел. Старик поглядел мне в глаза. "Како славный мальчик. Почему ты так расшумелся?". "А потому, ответил я, что Кумреа убили всех Риорлинсов, а отец не хочет проучить Кумреа. Хотя, Риорлинсы были ему друзьями. Иначе как бы у них оказался я?" - "Понятно. Ты жаждешь справедливости". - Заметил старик. - "Но обычно не так-то легко добиться ее немедленно. Порой приходится набраться терпения. Если ты не научишься ждать, никогда не станешь мужчиной. Понял?" "Да, понял" - Ответил я. "Хорошо. Тогда прощай. Желаю удачи и надеюсь, мы с тобой еще увидимся" - Сказал старик, улыбнулся и двинулся дальше мимо наших коней. А мы поехали своей дорогой. "Нам повезло" - Заметил отец. - "Мудрый Эомр не только не разгневался, но еще и пожелал тебе удачи" "А кто он?" - Спросил я. "Он великий волшебник". "И все может?" "Всего не могут даже самые прославленные волшебники, сынок, но таких, как этот было немного". И всю дорогу рассказывал мне о волшебниках. Дома нас встретил руэм. "Я рад, что все обошлось, и твой сын цел" - Сказал он отцу. "Все не обошлось, руэм" - Возразил я. - "Кумреа убили наших друзей и уехали. Надо их наказать". "Помолчи, малыш" - Велел руэм. Я замолчал. Но на другой день подошел к руэму и спросил, как он намерен поступить с Кумреа. "Я никак не намерен с ними поступать" - Ответил руэм. - "Нам они не враги. У их вражды с Риорлинсами много причин, в том числе, и неблагоразумие Риорлинсов. И вмешиваться в это дело было бы не только опасно, но и глупо". "Ты просто боишься Кумреа". - Сказал я. "Знаешь что", -предложил он. - "Давай вернемся к этому разговору через десять лет" "Хорошо" - И я оставил его в покое. Но самому мне покоя не было. И на другое утро чуть свет я сбежал из дому. И пошел искать чародея Эомра. Дровосеки, которых я встретил, не удивились, и указали мне дорогу. И в конце концов я добрался до его маленького домика на полянке в густой чаще на склоне горы.
  Эомр встретил меня неприветливо. "Зачем ты пришел?" - Спросил он. "Я хочу у тебя учиться. Хочу быть таким же, как ты". Он усмехнулся: "Многие хотят. Отбою нет от нахальных мальчишек, желающих стать волшебниками. Ступай домой к отцу". "Не пойду" - Ответил я. Он ушел в дом и закрыл дверь. Я остался ждать. Настала ночь. Я уснул где сидел. Рано утром дверь отворилась, и Эомр вышел на полянку. "Ты еще здесь?" - Удивился он. "Да. И я не уйду. Возьми меня в ученики". "Ты мне не нужен" - Ответил он и направился к лесу. Я пустился за ним по пятам, но скоро потерял его из виду. Попытался идти по следу, и не смог. В конце концов решил вернуться на полянку. И мне это удалось, пусть не сразу. В полдень Эомр появился опять. Он набрал в лесу разных трав и нес их домой. Увидев меня, он застыл, и чуть не выронил травы. "Ты что здесь делаешь?" "Жду, когда ты согласишься меня учить". Он вздохнул, молча взял меня за руку и повел в дом. "Сперва умойся и поешь" - Велел он мне. - "А затем поможешь разбрать травы". Так началось мое учение. Несколько дней спустя явились отец и Гибаорен-уэм. Они долго разговарилали, с Эомром затем позвали меня. Руэм сказал: "Я разрешаю тебе остаться у Мудрого Эомра, но смотри, учись как следует, не опозорь семью". И я очень старался. Хотя временами казалось, что ничего из меня не получится. А временами, что мне все нипочем. Мой наставник учил меня знанию трав и звезд, объяснял, как находить воду в лесу и читать следы, рассказывал о давних временах и чужих щемлях. Руки мои тоже редко оставались без дела, как и руки наставника. Обучил он меня и письменам. Мудрость руэмов была уже стара, когда появилась мудрость трех орденов: белого, зеленого и синего. А потом пришла письменность. И белые мудрецы, ксаэлиги, долго не признавали ее, но затем смирились, но допускали лишь для житейский целей. Синие, маруанки, наоборот стали сразу записывать все что ни попадя и учить писать всех, кого удавалось. Ну, а зеленые, бифуантии, приняли письменность по некотором размышлении, и в дальнейшем подходили к ней с разбором и в житейских делах, и в высоких. Помимо старого Эомра, со мной занимались еще два учителя, которых он нашел: один боевыми искусствами, другой музыкой и стихосложением. И тем и другим я занимался с удовольствием, но меня смущало, не отвлекаюсь ли я от цели. Узнав о моих сомнениях, Эомр сказал: "Ты еще юн, и нет уверенности, что тебе действительно захочется стать бифуантием, более того, я предчувствую, что ты проявишь себя, в первую очередь, как поэт, и что жизнь тебе выпадет отнюдь не мирная и уединенная". Я был изумлен и смущен. Учитель с улыбкой заметил: "Доверяй себе, но будь осторожен и стремись верно понять свои побуждения. Не забывай, мудрость руэмов умалилась из-за того, что руэмы слишком часто использовали ее для сведения взаимных счетов. Мудрость Трех Орденов тоже подвергается опасности, когда ею неверно распоряжаются. Где можешь, действуй как простые и неученые, привыкни не только пользоваться Великим Знанием, но и не прибегать к нему".
  Когда мне исполнилось восемнадцать, учитель сказал: "Ты еще не все перенял от меня как бифуантий, но уже можешь заявить о себе как поэт. Не хочешь ли пойти на состязания в в Ирао и попытаться получить первый разряд?" Я молча опустил глаза. "И хочется и боязно" - Догадался Эомр. - "Дерзай. Ты достаточно хорошо подготовлен". И я пошел в сопровождении своего наставника-оутэ. Чуть не доходя до Ираоской Лужайки, он меня покинул. Я вышел один-одинешенек на эту круглую лужайку, которую лишь небольшая роща отделяла от мерно рокочущего моря. На лужайке выложена спираль из белых камней. Я покрепче обхватил руками арфу, затаив дыхание, ступил на спираль, и с камня на камень пробежал по ней до самой середины. А затем, оглядевшись, дрожащим голосом прокричал вызов. Тут же явились Мастера Стихотворцы и ответили, что вызов принят. И мой страх сменился горячей жаждой победить. Я оказался в числе тех, кто получил первый разряд. Нас было двое из семерых. Говорят, некогда потерпевших неудачу предавали смерти. Но теперь принято только представлять, будто они умирают, а затем они уходят с новым именем и должны все в жизни начать сначала. И через год могут повторить попытку. Когда я вернулся, Эомр сказал: "Я не сомневался в твоем успехе. Будешь готовиться, чтобы через год добиться второго разряда. И я стал готовиться, не запуская, по мере возможности, и прочих занятий. Как-то, незадолго до новых состязаний, я прослышал, что Кумреа-уэм прибыл по делам в одно место неподалеку. Я тайно отлучился и стал его выслеживать. Мне удалось встретить его и восьмерых его спутников на пустынной дороге. Я выскочил на них из засады и бросил вызов. Начался бой. Но мне не удалось достать самого руэма, я лишь убил младшего из его спутников и ранил еще одного, после чего не без труда скрылся. Когда я вернулся, учитель недобро посмотрел на меня, но ничего не сказал. Чуть позже, когда мы занимались обычными делами, я признался во всем. Он покачал головой и заметил: "Так я и думал. Теперь ничего не исправишь. Но смотри, никогда больше ничего не предпринимай не посоветовавшись со мной". Настала пора уходить в Ирао. Провожая меня и наставника-оутэ, Эомр напомнил мне: "Будь осторожен, если тебя подстерегут Кумреа, постарайся уйти от них без боя. Сейчас главное получить разряд". Мы с наставником-оутэ благополучно добрались до Ирао. Выкрикнуть положенные слова из центра спирали на этот раз оказалось легче. Да и когда начались сами состязания, я чувствовал не холодное любопытство слушателей и судей, а их спокойную, но твердую поддержку. Мне дали второй разряд. И вот, когда я получал награду, примчался гонец Гибаоренов. "Айлм!" - Крикнул он. "Дома беда. На нас напали Кумреа!". И я поспешил домой. Когда я вернулся, бой был в самом разгаре. Ни одна сторона не одолевала, но все это могло тянуться еще очень долго и стоить немалых жертв. Я кинулся вперед и потребовал, чтобы они остановились. Они послушались. Тогда я указал на столб из темнолилового гранита, что стоял на высоком холме против руэмского дома. Они пропустили меня и последовали за мной: Гибаорены по одной стороне тропы, Кумреа по другой. Перед тем, как взойти на холм, я обернулся. И отец, и руэм понимали, что я собираюсь делать. Взгляд отца был полон отчаяния. Но он не стал меня останавливать, и даже через силу кивнул. Кивнул и руэм: сухо и бесстрастно. Я вскарабкался на холм, коснулся гранита и объявил, что отныне я не Гибаорен, и никто из Гибаоренов не платит за мои дела. Несколько человек в ужасне простонало. Руэм спокойно сказал: "Вы слышали, Кумреа? Прекратим бой. Спрашивайте с него". Те уже принялись потихоньку окружать холм. Но промежутки между воинами с дальней стороны холма были еще велики. Я стремительно кинулся вниз и обрушился на ближайшего из Кумреа. Мне удалось ранить и отбросить его, пока не подоспели остальные. А затем я побежал. То вверх, то вниз, по опасным тропам и вовсе без тропы, по камням, через потоки и сквозь заросли. Кумреа долго преследовали меня. Но, конечно, они растянулись. И я по одному подстерег и убил троих. А затем оторвался и скрылся.
  Так Айлм Гибаорен стал Айлмом Эалуто. Эалуто это вроде ваших ренгумов, только они не обязаны растить ногти, их распознают по ветке бурьяна, вплетенной в прическу. Отдохнув в чаще, я первым делом пошел к учителю, чтобы проститься. И не застал его. Но по ветке бурьяна, которая лежала на плоском камне у дом, понял: Эомр все знает и встретится со мной, когда сочтет нужным.
  21.
  Тут Айлму прешлось прервать рассказ. Ветер стал крепче, поднялось волнение, началась сильная качка, и волны стали плескать на палубу. Все, кто мог, должны были черпать воду. Мы с Айлмом немедленно присоединились к морякам. Это продолжалось часа два, а затем море унялось, и корабельщик объявил по-эрпиадийски, что все свободны, кроме тех, чей черед грести и стоять у руля. Его помощник перевел эти слова на язык гуайхов. Мы с Айлмом вернулись на прежнее место, безумно усталые. Убедившись, что с лодочкой и нашими пожитками все в порядке, мы тут же улеглись и уснули.
  Утром вдалеке на востоке показалось Побережье. Айлм сказал мне, что это Зеран, вчера днем и ночью судно шло не прямо на восток, а на юго-восток, ни в Синкредель, ни в Дарфилир мореходам было не нужно. После скорого завтрака Айлм опять приступил к уроку. Я понимала, что если даже окажусь нерадива, он все равно продолжит рассказ, но все-таки усердствовала еще больше, чем вчера. И вот наконец настало время отдыха.
  - Думаю, ты не прочь услышать, что было дальше. - Начал Айлм. Я кивнула. И он заговорил, глядя в сторону дальнего берега:
  - Девять дней я таился в горах, ночуя где придется и кормясь случайной добычей. Кумреа охотились за мной, а я за ними. У нас произошло семь встреч. Еще трое Кумреа были убиты и двое ранены. Дважды я преследовал противника, которому удавалось спастись бегством и дважды сам уходил от погони. И вот я лежал в укрытии среди зарослей, и думал, насколько еще хватит моих сил. Тут послышался шелест. Я вздрогнул и поднял голову. Справа и чуть впереди от моего укрытия стоял среди деревьев мой наставник Эорм. "Айлм". - Сказал он. - "Я знаю, что ты здесь. Можешь не выходить. Слушай. Мне жаль, что твое учение у меня прервалось так внезапно. Ты ввязался в скверное дело, и я бессилен тебе помочь. Но прими добрый совет. Как бы ловок и доблестен ты ни был, одному против стольких могучих врагов тебе долго не продержаться. Вряд ли ты доживешь и до осени. А семья Кумреа, в которой ныне семьсот человек, конечно, понесет некоторые потери, но зато какая голова украсит ее хранилище. Бежать в дальние края бессмысленно: тебя везде найдут. Но на твое счастье, юный безумец, сейчас неподалеку отсюда охотится наш король Дау. Подумай. Не стоит ли воспользоваться этим обстоятельством". Тут раздался какой-то шум с другой стороны, я поглядел туда и ничего не увидел, а когда взгляд мой вернулся обратно, учитель исчез. Лишь колыхалась одинокая ветка. Я лежал и думал над словами Эомра, пока земля не загудела от ударов копыт. И тогда я вскочил, сбросил с себя одежду, вернее, то, что от нее осталось, припрятал ее в своем укрытии вместе с оружием и поспешил к дороге. Чуть не дойдя до нее, я залез на высокое дерево и принялся ждать. Вскоре показались всадники. И впереди сказал король Дау. Я уже видел его в Ирао, но если бы и не видел, узнал бы по описаниям. Я быстро слез с дерева, выбежал на дорогу и бросился наземь перед королевским конем. Дау придержал коня. Тут же остановились и остальные всадники. "Король Дау" - Произнес я, приподняв голову. - "Не откажи в защите". "Ты эалуто?" - Спокойно спросил король. "Да. Мое имя Айлм, и я враждую с семьей Кумреа". "Я слышал о тебе" - Сказал Дау. - "Встань и подойди". Я повиновался. Он посадил меня впереди себя на коня и прикрыл своим плащом. Затем тронул поводья и мы поскакали к дому, где он гостил. В сотне шагов от ворот дорогу преградил Кумреа-уэм со своими восемью спутниками. Король остановился и сказал: "Я слушаю тебя, руэм". "Король Дау, у нас к тебе жалоба" - Произнес Кумреа-уэм. - "Но как я понял, нас опередили" - И в упор поглядел на меня. Король приказал: "Следуй за мной. Мы поговорим, но не здесь". Кумреа пропустили короля и его людей, и те подъехали к воротам, а Кумреа следом за ними. Во дворе все спешились, прошли в дом, сели, кому и куда указал король Дау. И тогда король велел Кумреа-уэму рассказыввать. Тот ничего не солгал и ни словом не задел ни меня, ни мою прежнюю семью. Правда, отказался объяснить королю, что произошло в давние времена между Кумреа и Риорлинсами. Я так и не узнал об этом до сих пор. Но отношения между семьями и впрямь запутаны, и разобраться, кто прав, нелегко. Только все же истребление чужой семьи случается редко. Обычно побежденным предлагают сдаться и большинство их принимают в свою семью как младших родичей. Выслушав Кумреа, король велел говорить мне. Затем спросил Кумреа, не оспорят ли они моих слов. Они не оспаривали. Дау спросил меня, правдивы ли слова Кумреа, я ответил, что правдивы. И тогда король сказал: "Кумреа-уэм. Еще до того, как ты принес мне свою жалобу, я взял этого человека под свою защиту. И не могу отступиться. Вина его несомненна. Но несомненна и твоя вина перед многими, кто жаловался мне. А сколько я тебя ни призывал, ты не являлся. Он же сам обратился ко мне. И теперь, если ты ему враг, то я враг тебе. А я предпочел бы заключить мир. Но возмещения ты не получишь, ты немало кому задолжал. Ты согласен?" Кумреа-уэм помрачнел, опустил взгляд и глухо произнес: "Согласен". И был заключен мир. А мне король сказал: "Я и впредь стану защищать тебя, но лишь до тех пор, пока ты мне верен". Прошло семь лет. И все эти годы я служил королю как оутэ и как посланец. А случалось, и как соглядатай. - Он усмехнулся. Мои умения все множатся и совершенствуются, хотя я оставил учителя. А в стихотворном ремесле я дошел до седьмого разряда. Всего их восемь. Так что это неплохо. Учитель еще жив, но сильно одряхлел. Кумреа ушли к себе на север страны и там затихли. Гибаорены живут благополучно, я восстановил свое родство с ними и часто их посещаю. И могу ли я не признать, что у тебя не было другого выхода, кроме как покинуть твои острова и скрыться от короля Орбальда? Полагаю, не стоит рассказывать об этом в Раунгаре. Но даже если там услышат об этом, никто от тебя не отвернется. Вот только не случилось бы в Раунгаре чего-то иного, непредвиденного. Старайся быть осторожней и больше слушать и смотреть, когда мы туда прибудем.
  У берегов Зерана корабль сделал небольшую стоянку, мореходы отдохнули, кое-чего запасли и пошли вдоль Побережья дальше на юг. Новая стоянка была в Бельте. Там кое-что продали и взяли на борт двоих неприметных путников. А затем корабль направился в Лоэ.
  Часть вторая.
  Раунгар
  1.
  Полдень уже миновал, когда показалась Лоэская гавань. Здесь было куда оживленней, чем в гаванях гуайхских королевств, несмотря на зимнее время. И странно было видеть снег, который, пусть совсем тонким слоем и с немалыми прогалинами, но все же лежал на берегу.
  - А я думала, что на юге не бывает зимы. - Вздохнула я. Айлм ответил:
  - Зима бывает везде. Здесь она мягче и короче, чем у вас. Еще дальше к югу не выпадает снег. А еще южней и листья на осыпаются. Точнее, осыпаются не зимой, а летом от жары и засухи. Но везде зимой жизнь идет иначе, чем летом.
  Еще до того, как наш корабль подошел к причалу, самому крайнему с юга, Айлм рассчиталяс с корабельщиком и попросил одного из моряков помочь спустить нашу лодочку. Как только она закачалась на воде, мы подхватили наши вещи и спустились сами. Айлм взялся за весла и развернул лодочку носом к югу. Я ничего не спрашивала. Мы миновали гавань и пошли дальше вдоль берега. Некоторое время за лугами, припорошенными чистым, отливающим слабой голубизной снегом, виднелись кремовые стены и темнопурпурные крыши города Лоэ. Затем пропали за крутыми с частыми меловыми обрывами холмами. И наконец к самому морю подошла почти отвесная скалистая стена в многочисленных складках. Тени на ней были сизыми, а освещенные участки золотистыми. И сверху угадывалась пушистая кайма спокойного голубоватого снежка. Не доходя до этой стены, Айлм направился к берегу. Мы высадились и втащили лодку на холодный твердый песок. Отнесли ее в небольшую пещерку среди холмов и припрятали. А затем, взяв вещи, зашагали вглубь суши.
  - Тут неподалеку живут мои друзья. - Сказал Айлм. - Они нас приютят.
  Мы шли недолго. По дороге раза два в просветах меж холмами справа открылся город Лоэ. А слева я приметила тропинку, по которой полтора года назад ходила к пещерам старцев. Старцы не были ни белыми, ни зелеными, ни синими мудрецами, и в отличие от тех их никто и никогда не звал их чародеями. Каждый из них носил ту одежду, которая ему досталось, из цветов в ней преобладало серое и рыжее, и для некоторых в Раунгаре они были "серыми старцами". Мы не встретили никого, кроме старого пастуха и юного подпаска, которые с помощью большого косматого пас стерегли недурное коровье стадо.
  - Привет Вейр! - Окликнул пастуха Айлм. - Хозяева дома?
  - Айлм? Вернулся? Привет-привет. Дома, и будут тебе рады.
  Мы прошли мимо пастбища и свернули к узорчатым плетеным воротам, за которыми посреди сады, укрытого от холодов соломой и ветошью, стоял круглый беленый домик.
  В домике жила дружная, но бездетная супружеская пара. Как я поняла из сбивчивого разговора, обычного при таких встречах, Айлм всякий раз объявлялся здесь внезапно и после долгого перерыва, и супруги часто вспоминали его в его отсутствие. А когда он приходил, ни о чем не расспрашивали, зато сами охотно отвечали на все вопросы. Первым делом, еще не освободившись от их объятий, Айлм попросил их взять из пещерки лодку. Они тут же дали поручение двоим из своих слуг. Хозяева круглый год торговали в гавани и жили неплохо. В свое время оба потеряли всех родных, но король взял их под защиту и разрешил поселиться на своей земле. Они считали это куда большей удачей, чем покровительство какого-нибудь руэма. Правда, близость моря оборачивалась гуайхской угрозой, но до сих пор судьба их миловала.
  В разговорах и мелких хлопотах прошел остаток дня. С утра Айлм собрался в Лоэ и сказал мне:
  - Если захочешь погулять, пока меня нет, пожалуйста. Но в город и в гавань не ходи.
  Что же, мне не к спеху было ни то, ни другое. Когда он ушел, а хозяева занялись делами, я долго сидела у огня и думала, а потом решила, что надо все-таки пройтись и вытащила себя из дому. И не пожалела. Мрачные мысли покинули меня, я почувствовала себя бодрее и даже развеселилась. Когда я вернулась, у ворот стояли породистые кони в богатой сбруе, и из дому слышались голоса. На всякий случай я не стала заходить в ворота а, обойдя вокруг ограды, перелезла через нее и пробралась в молочную. Там варился сыр. За ним присматривала пожилая служанка. Я тут же спросила ее, кто приехал.
  - Посланцы короля. - Ответила она. - И, по-моему, они спрашивали о тебе. Ведь ты оуталь Эррен?
  - Да. - Сказала я. - А где Айлм?
  - Еще не возвращался.
  - Можно я пока тут посижу?
  - Можно. - Разрешила она. И я тут же принялась расспрашивать ее, как у них в доме варят сыр. Но вот со двора послышался чужой разговор. Говорившие все приближались. Я огляделась, куда бы спрятаться. Служанка поняла и молча указала мне на вход в чуланчик, где выдерживались сыры. Только я зашла туда, дверь молочной отворилась.
  - Ты здесь одна? - Спросил кто-то.
  - Одна. - Ответила служанка.
  - Никто не заходил?
  - Никто.
  - А чьи это следы на снегу от ограды и до самого порога? И только в одну сторону.
  Молчание.
  - Мы посланцы короля, женщина. Не стоит с нами шутить.
  - Королевские посланцы, я уже стара, да еще и занята делом, могу чего угодно не заметить. Посмотрите сами, есть тут кто или нет. - И, судя по звуку, она опять поглядела, как варится сыр.
  Посланцы стали расхаживать туда-сюда и всюду заглядывать. Я обошла скамейку с сырами и присела позади нее. Дверца распахнулась.
  - Никого. - Сказал первый голос.
  - А ну-ка посмотрим получше. - Предложил второй. Твердые шаги зазвучали в обход скамейки. Остановились. Я почувствовала макушкой пристальный взгляд и второй голос сказал. - Ага.
  Я подняла голову. И узнала человека, которого видела когда-то при дворе короля Дау. Подошел и обладатель первого голоса.
  - Приветствую вас, люди короля. - Сказала я, выпрямляясь.
  - Как странно ты нас приветствуешь, оуталь. - Со смехом отвечали они. - Или это гуайхский обычай?
  - Да. - Ответила я, улыбаясь.
  - Шутка вышла бы еще замечательней. - Заметил первый посланец, если бы ты не оставила во дворе таких явных следов.
  - Я не знала, что вы сюда пойдете. - Отвечала я. - Но вообще-то вы все равно меня бы нашли, раз уж решились искать.
  - Это верно. - рассмеялись оба. - Но искать было бы куда веселее.
  -А теперь к делу. - Совсем по-другому сказал первый посланец. - Твой приезд недолго оставался в тайне от короля Дау. Он желает тебя видеть.
  - Когда?
  - Немедленно?
  - Айлм уже был у короля? - Спросила я.
  - Он и сейчас там. Он ни словом не обмолвился о тебе. Но король уже знал. Он не гневается ни на тебя, ни на Айлма. Тебе нечего бояться, хотя король и не любит, чтобы чужаки, особенно гуайхи, ступали на раунгарский берег без его дозволения.
  Делать нечего, я захватила арфу и села на коня, которого привели для меня посланцы.
  Мы быстро доскакали до Лоэ. На этот раз я вступила в город не через Западные, приморские, а через Восточные ворота. Проехав по улицах под взглядами любопытных, мы спешились на королевском дворе. Нас тут же допустили к королю.
  В двухэтажном королевском доме было уютно и сухо. Я услышала по дороге, как гудит веселое пламя в маленькой печке. Открытый же очаг посреди королевского чертога почти угас. Но от стен веяло не холодом, а наоборот, душистым теплом. Приглядевшись, я увидела выступ в нижней части стены. Потрогала. И поняла. От печки шли по всему дому длинные дымоходы. И с их помощью весь дом превосходно обогревался. У нас бы такие сложить. Хотя, это, наверное, трудно. Требуется особое мастерство. И в порядке их надо поддерживать. Я еще раз потрогала дымоход и вздохнула.
  2.
  Король сидел на своем месте и что-то обсуждал с одним человеком преклонных лет и двумя помоложе. Между ними стоял низкий столик. На нем лежала большая книга и несколько листов. Пахло свежими красками.
  - Да, это так. - Сказал король. - И все же, если снабдить мои стихи подписью, люди подумают: старый король Дау был тщеславен, и не мог удержаться, чтобы не включить в собрание что-нибудь свое. Или сочтут мои стихи превосходными, не прочитав как слеудет. Просто потому, что это стихи короля. Нет, лучше подписать любые стихи, сочинитель которых известен, а мои пусть окажутся в числе безымянных. Ведь если они чего-то стоят, их и так отличат от прочих.
  - Я никогда не соглашусь с тобой, король Дау, но буду считать это твоим приказом.
  - Почтенный Ирлейл, это не приказ короля, но лишь смиренная просьба сочинителя. - С улыбкой заметил Дау. - Однако, у нас гостья. - И медленно поднялся, глядя в мою сторону. Я поклонилась.
  - Приветствую тебя, король Дау. Прости, что посмела сразу же не дать знать о своем прибытии, а пробралась в твои владения украдкой. Мне нет оправдания.
  - Это было не очень любезно с твоей стороны, оуталь. - Ответил он, идя мне навстречу. - Но я от души тебя прощаю. А сейчас взгляни-ка сюда. - Он указал на столик. - Нравится?
  Присутствовавшие подвинулись, и я склонилась над книгой. Она была еще не доделана, листы оказались несшиты, а многие даже не заполнены. На странице сверху стопки, красовался еще не просохший цветной рисунок. На одном из лежавших отдельно, рисунок был только намечен и еле угадывался.
  - Знаешь, что это, Эррен с Кальма? Это собрание лучших стихотворений, которые знают и помнят мудрые люди моей страны. - Сказал старый Дау. - Я давно потихоньку отбирал для него стихи. А теперь мы наконец переписываем их начисто, и скоро книга будет готова. Я надеюсь еще подержать ее в руках, пока живу. И думаю, потомки расценят ее, как не последнее из моих дел.
  Я смотрела на листы, и с ужасом думала, что разучилась читать и никогда больше не овладею этим загадочным искусством снова, как бы ни бились со мной мудрые старцы. Я не могла разобрать ничего. Письмена мельтешили перед глазами, точно птичьи следы на тонком свежем снегу или трещины в бересте.
  Я в отчаяньи подняла голову, ощущая, как в уголках глаз набухают слезы.
  - Что с тобой? - Участливо спросил Дау.
  - Да что тебе до дикой гуайхили, король раунгов? - Давя в горле рыдания, выговорила я. - С ней ли говорить о книгах.
  Король переглянулся с собеседниками. Они понимающе кивнули, встали и отступили к дверям.
  - Нет, пусть они не уходят. - Глухо произнесла я. Дышать стало немного легче. На столик с листами я старалась не смотреть.
  - Хорошо. - Сказал король. Те трое обернулись, ожидая королевского знака и, получив его, остановились близ дверей. Король бережно взял меня за плечи и усадил. Сел сам. Спокойно заговорил. - Ну что ты на себя возводишь, оуталь? Ты, безусловно, гуайхиль, но отнюдь не дикая, и о книгах с тобой можно говорить не хуже, чем с эрпиадийцами и кариффийцами. Ты просто давно здесь не была, и малость отвыкла от того, что здесь постигла. Это пройдет. К тому же почерк, которым записывается эта книга, отличен от того, что ты могла видеть раньше. Но он совсем нетруден. Неужели я дозволил бы писать книгу, с которой должны знакомиться многие и многие, прихотливой вязью? Я ценю красоту, но важнее доступность. Ну что? Надеюсь, плавание прошло благополучно?
  - Да. Нам, правда, один раз пришлось черпать воду, но ничего похуже не выпало.
  - А как тебя приняли?
  - Хорошо.
  - Ты бы не хотела перебраться в Лоэ?
  - Нет, король. Дозволь мне остаться там. - Тут меня страшно удивило, что я до сих пор не увидела Айлма. И я стала оглядывать королевский чертог.
  - Что ты высматриваешь? - Спросил король.
  - Ничего. - Я смутилась и уперлась взглядом в пол.
  - Ничего? И никого? А мне почему-то кажется, что ты ищешь своего друга Айлма.
  Я вздрогнула и взглянула на короля. Он улыбался.
  - Айлм не в этом чертоге. Но неподалеку. И ты скоро увидишь его. Но не сейчас. Скажи, ты не хочешь есть?
  Я помотала головой.
  - Пить?
  Нет, мне не хотелось пить.
  - Может, умыться?
  - Да. - Сказала я. И король велел меня проводить. Перед тем. как умыться, я еще кое-куда зашла. В чертоге меня ждало легкое угощение и теплое медовое питье с травами. Я отпила глоток-другой и закашлялась. Король похлопал меня ладонью по спине. Я осушила чашу и поставила на столик.
  - Я рад твоему внезапному приезду. - Сказал король. - И напрасно вы с Айлмом пытались его от меня скрыть.
  - Да. Но... - И я замялась.
  - Конечно, рано или поздно ты дала бы о себе знать. Но тебе сперва хотелось выяснить, как я отнесусь к твоему прибытию. Твои сомнения понятны. И все же напрасно ты не явилась прямо сюда, оуталь.
  - Да, но прямо из гавани являться к королю? Мне?
  - Тебе. Для поэтов мой дом всегда открыт. И равзе ты не помнишь: даже то, что я не знаю вашего языка, не помешало мне оценить твои песни? Согласен, это редкий случай. Для большинства здесь песни гуайхов ничего не значат. А ну-ка спой.
  Я не стала колебаться, и вышла на середину с арфой. Я спела Песню о Мире, Песню о Смятении и Прощальную песню. Пересказывать их по-раунгийски старалась покороче. Король поблагодарил меня и разрешил сесть. Затем спросил у старейшего из советников:
  - Она все так рассказала?
  - И да и нет. - Ответил тот. - Она рассказывала, как человек, который боится, что о нем слишком много узнают. - И добавил кое-что, оказавшееся поразительно точным и верным.
  - А ведь это чувствуется в ее пении и в гулких раскатах ее гуайхских строк. - Заметил король. - Поэту трудно что-либо о себе скрыть, пусть хочется. По себе знаю. - Он опять улыбнулся. Помедлил немного. - Твой друг Айлм до сих пор был мне во всем верен. И вдруг впервые попытался что-то от меня скрыть. Признаюсь честно, оуталь, я едва не разгневался. Но решил не торопиться. Простить его?
  Я вскочила с места, едва не опрокинув столик. Придержала его. Отодвинула, вышла и встала перед троном.
  - Да, прости его, будь великодушен.
  - Он прощен. - Провозгласил король. И тут же велел позвать Айлма. Его привели.
  - Оутэ Айлм, я решил простить тебя за эти неумелые хитрости, которые тебя недостойны. Больше так не поступай служи мне, как прежде, а, когда меня не станет, будь верен моему преемнику. - Произнес Дау.
  - Благодарю тебя, король Дау.
  - А теперь спой. Все что хочешь.
  И Айлм запел:
  От жестоких врагов, от лесного зверья,
  От немилости сильных найдется защита;
  Но лихая беда, и моя и твоя,
  Все идет по пятам, неустанно, открыто.
  Что ж не сладить нам с ней? Где управу найти?
  Что когда упустили мы, в чем промахнулись?
  Отдохнем, оглядимся и снова в пути,
  Сном забудемся сладким, и снова проснулись.
  Учат нас мудрецы, что бежать от себя
  Бесполезно. Что надо с собой подружиться.
  А иначе, всем сердцем другого любя,
  Черной скорбью напоим, не чистой водицей.
  Ну а как? Мы торопимся. Жизнь коротка,
  И недолгий свой срок мы бредем, как слепые,
  А любовь, как и прежде, грозна и горька,
  И несет нас, как щепочку волны морские.
  В полной тишине послышался протяжный и мягкий вздох старого короля.
  - Уже за одно это, Айлм, следует больше не вспоминать о твоем промахе. Подойди.
  Айлм приблизился к трону, ни разу не взглянув на меня. И хотел опуститься на колени, но старый Дау удержал его и вдруг крепко обнял.
  - Мой неразумный Айлм, тебе так много дано, а ты еще чем-то недоволен, все к чему-то рвешься, не можешь успокоиться. - Отпустил Айлма и другим голосом сказал. - А теперь я почитаю кое-что из нашей книги. Она называется: "Жечужины Раунгара" и дальше: "Собрание стихотворений, известных и любимых раунгами в дни короля Дау из Дома Ласточки".
  Он читал спокойно и мерно, но не усыпляя, а побуждая вслушаться. И стихи выбирал, поразительно непохожие одни на другие. И трудно было бы решить, какие лучше. Их было ровно семь. Мне показалось, будто седьмое стихотворение из тех, что сложил он сам, но спрашивать я не стала. А он положил книгу на столик и сказал:
  - Не стану вас больше утомлять. Вы свободны. Айлм, я жду тебя завтра с утра. И ты, Эррен, будь готова явиться ко мне, если позовут.
  3.
  Всю обратную дорогу мы молчали. Лишь дома Айлм задумчиво сказал:
  - Боюсь, не ошибся ли я, что привез тебя сюда.
  - Почему? - Удивилась я.
  - Да так. - Он махнул рукой. Я поняла, что лучше оставить его в покое и направилась в молочную. Там, помимо пожилой служанки, находилась и госпожа. Я тут же ввязалась в разговор. Мне предложили попробовать сыра. Я медленно разжевала кусочек и тут же стала рассказывать про свой домашний сыр. Они обе оживились. Я пожалела, что не могу дать попробовать.
  - А знаешь что, - заметила хозяйка. - Можно будет на пробу сварить здесь у нас небольшой сыр по-твоему. Не против?
  - Согласна. - Обрадовалась я.
  Молоко здешних коров, конечно, отличалось от марулгова, но, пожалуй, годилось. И творог они делали вполне пригодный. А вот дальше все способы отжимания сыворотки, и варка, и соление, и выдерживание, все было совсем другим. Не говоря уже о добавках. Мне дали все необходимое. И я приступила к делу.
  За ужином Айлм охотно участвовал в разговоре, но о короле старался говорить поменьше. А перед самым сном предложил мне провести еще один урок. И, хотя что-то между нами было не по-прежнему, я все-таки осталась довольна и спала легко. Утром, как в доме зашевелились, Айлм опять стал собираться в Лоэ. Я помогла ему и проводила до ворот. Он вдруг остановился и поглядел на меня, словно желая сказать что-то важное. Но, помедлив, сказал только: "Не скучай" и ушел, высоко вскинув арфу на левое плечо. Я опять посетила молочную и немного повозилась там. Затем решила прогуляться. Вернувшись с прогулки, я нашла какие-то хозяйские записи на коре и черепках и попросила разрешения их посмотреть.
  - Смотри. - Пожал плечами хозяин.
  Записи были небрежны, разрозненны и касались торговых дел. Немного посидев над ними, я обнаружила, что их не так уж и трудно разбирать. За этим занятием меня и застали посланцы короля.
  Король изумил меня, спросив с порога:
  - Надеюсь, я ни от чего тебя не оторвал, оуталь?
  - Да нет. Я просто смотрела кое-какие письмена, чтобы вспомнить, как их читают.
  - И что это были за письмена? - Полюбопытствовал Дау.
  - Так. Кое-что о продаже, о долгах, о получении денег.
  Король залился смехом.
  - Мне сгодилось и это. - Спокойно сказала я. - Там других письмен нет.
  - Зато в моем доме и в городе Лоэ найдется немало достойного чтения. Может, все-таки переедешь?
  - Нет. - Я решительно помотала головой.
  - Как хочешь. - Вздохнул старый король. - Только думаю, в городе тебе было бы веселее.
  - Мне не до веселья, король Дау. - Вырвалось у меня.
  - В самом деле? - Удивился он. - Что такое? Что случилось?
  - Да так ничего.
  Он встал и с недоверием посмотрел мне в глаза.
  - Ты все еще что-то пытаешься от меня утаить. Напрасно... Видишь ли, когда ты впервые приехала в мою страну, беда шла за тобой по пятам, как в песне, которую вчера исполнил Айлм. Но ты явилась в этот чертог решительная и бодрая, а позднее, когда лоэская молодежь вовлекла тебя в свое веселье, предавалась ему от души. И все увидели, что гуайхи не так мрачны и унылы, как у нас принято думать. А в этот твой приезд меня поразил твой потерянный вид. Ты второй день здесь, мы второй раз встречаемся, но тебя по-прежнему гнетут заботы. Что с тобой?
  - Король Дау. - Спросила я вместо ответа. - Айлм рассказывал тебе, что видел на моих островах?
  - Конечно. Он обязан был рассказать, за этим и ездил. Только меня удивило, что все время пытается умалчивать о тебе. Даже когда я его напрямую спрашивал. - Настало недолгое молчание, и вдруг Дау произнес. - Ты бежала?
  Я медленно наклонила голову.
  - И рассчитывала, что я не догадаюсь. Но ведь это видно по твоим глазам, оуталь Эррен. Именно по глазам распознают беглеца-одиночку, а не по отсутствию свиты, не по одежде, не по выбору пристанища. Притом, я достаточно хорошо знаю тебя, чтобы понять, к какому решению тебя должно было подтолкнуть противостояние Хлима и Орбальда.
  - Да, - сказала я, чувствуя, что у меня пылает лицо. - Я покинула своего короля, который вправе был требовать от меня самой безоговорочной верности, хотя и не взял с меня клятвы. Я поставила себя вне закона и отрезала себе дорогу обратно.
  И вдруг старый Дау безмятежно улыбнулся. А затем положил мне руку на плечи и прижал к себе.
  - Я сказал вчера, что рад твоему приезду, и это были не пустые слова. В этой стране ты под моей защитой. Здесь ты обретешь дом, если у тебя больше нет другого.
  - Король Дау. - Сказала я. - Но ведь я никогда не стану раунгийкой. И никогда не научусь сочинять стихи на твоем языке.
  - Кто знает. А если даже не научишься, что за беда?
  - Да, конечно не беда. - Оживилась я. - Ты знаешь, в том доме, где мы остановились, я уже начала делать сыр по способу моего деда, чтобы научить этому добрых хозяев. Я много что могу помимо моего ремесла: работать в молочной, возиться со скотиной, пропалывать огород, топить очаг, стирать...
  - А ночные горшки мыть? - Лукаво спросил Дау.
  - Могу и горшки мыть. - С вызовом сказала я. - Изгнаннику выбирать не приходится.
  - Фу. Что ты придумала. - Дау залился смехом. - Я же сказал: здесь ты обретешь дом. Ты ни в чем не будешь нуждаться. Делать сыр это еще ладно, если тебе так уж хочется. Тем более, ты уже там начала, а любое дело нужно доводить до конца. А теперь выслушай самое главное: я не просто король. Мне девяносто лет, но я еще мужчина. - Он обеими ладонями поднял мое лицо и поцеловал меня в губы. Я обмерла, и некоторое время словно парила в его объятиях. Затем опомнилась и начала медленно отстраняться. Он отпустил меня, глядя на меня со светлой неземной грустью.
  - Король Дау. - Сказала я. - Я не сомневаюсь в твоих достоинствах правителя и человека. Я всегда тепло вспоминала тебя. Мне хотелось вернуться в эту страну не только, чтобы вновь увидеть ее, но и ради встречи с тобой. Но в прошлый раз не только я, ты тоже вел себя иначе. И неудивительно. Тогда за моей спиной стоял король с подданными, богатством и войском. И тебе приходилось волей-неволей соблюдать приличия. Это так?
  - Эррен, в тебе говорит пустая гордость. Забудь о ней.
  - О гордости никто никогда не забывает. Даже о самой пустой. Включая и тебя. А забудь мы о том, что подобает, а что нет, куда покатится мир?
  - Он давно уже куда-то катится, оуталь. Выкатится. Но ты ему мало поможешь, если будешь кричать, что старый Дау не смел искать любви оутали, посланной королем с предложением союза, но охотно воспользовался отчаянным положением изгнанницы. Ты сама знаешь, что это не так. Просто я слишком стар, и не знаю, сколько мне отпущено. А я хочу еще раз быть счастлив. С тобой.
  - Еще раз?
  - Да. Ведь я жив. А моя жена, которая моложе меня на двадцать лет, не годится для любви. Она все понимает и не гневается на женщин, которых я люблю, кто бы они ни были. Или ты не любишь меня? У тебя есть другой?
  - Не знаю, слышал ли ты, что я Невеста Повешенного.
  - Слышал. Меня это не пугает. Ведь я безумный раунг, а не доблестный гуайх. Твой жених мог быть человеком сколь угодно недюжинным. Но он не стоит между нами.
  - Он обещал ждать меня за Темными Водами. - Тихо сказала я.
  - Если очень захочет, то дождется. А здесь его нет. Но здесь есть я. И я не знаю, что будет со мной после смерти, и возможно ли там, куда я попаду, любить женщин. Ответь, впрямь ли для тебя нет мужчин, кроме него, или это опять гордость и желание добиться похвалы от людей?
  Я почувствовала себя бесконечно уязвленной и сказала:
  - Я не могу ответить на твой вопрос, король Дау.
  - Не отвечай. - Сказал он. - Но помни, что я не могу ждать. - Кликнул слугу и спросил, вернулся ли Айлм. Слуга ответил, что вернулся и только что спрашивал, скоро ли его примет король. Король пожелал, чтобы Айлм явился. И несколько мгновений спустя, мой друг вошел, отдал поклон и принялся отвечать о вопросы о поездке в приморскую деревню, куда отбыл с утра по приказу Дау. Я плохо слушала. Я поглядывала на них, и нет-нет да ловила на себе лучистый взгляд старого короля, а мой друг Айлм словно не замечал меня. Он смотрел только на своего повелителя. Мне хотелось кинуться между ними и что-нибудь учудить, но я понимала, как это глупо. Затем король опять велел Айлму петь. Оутэ пел нам обоим, и еще кое-кому, явившемуся в чертог, но глядел неведомо куда, в самую Душу Мира. А затем все мы читали и пели, между тем слуги расставили столы и приготовили все для пиршества. Вошло еще больше народу. Тут я спохватилась, что должна еще перед сном заняться своим сыром. Король рассмеялся и отпустил меня, дав провожатых. Но Айлму велел остаться.
  4.
  Я действительно прямо с дороги кинулась в молочную к своему сыру. Явилась хозяйка и стала звать ужинать.
  - Я не голодная. - Сказала я. Действительно, мы у короля кое-чем подкрепились, и я чувствовала, что до ночи этого мне хватит. Хозяйка пообещала что-нибудь мне на всякий случай оставить и ушла. Служанка еще немного повозилась и тоже двинулась в дом, предложив чуть позже что-нибудь мне принести. Я отказалась. Она все-таки принесла. Но я даже не взглянула на еду. Наконец у меня стали слипаться глаза, и я решила возвращаться в дом, поставив еду на полку и прикрыв полотенцем. И тут заскрипела дверь и вошел Айлм. Он был отрешенным, точно во время пения.
  - Наконец-то. - Вырвалось у меня.
  - Ты рада меня видеть? - Спросил он. - Я тебя тоже. - Весь подобрался, встал, точно в королевском чертоге. - Оуталь Эррен, король Дау просил передать, что ты ему дороже жизни, и что он просит тебя не скрываться от него и не лишать его возможности тебя видеть. Сегодня на пиру он сложил стихи в твою честь, и желает, чтобы ты выслушала их.
  Я растерянно кивнула. Айлм перешел к стихам.
  Я пьян, я безумен, но если очнусь, пожалею,
  На все я готов, лишь бы только ты стала моею.
  Ты выросла в землях суровых, и с самого детства
  Постигла, что ждать ты не вправе иного наследства,
  Чем быть непреклонным и дерзким и в жизни и в смерти,
  Держаться, покуда не рухнешь, в стихий круговерти,
  И верить, что счастье лишь там, за бездонным потоком,
  Что нежность и ласка немыслимы в мире жестоком.
  В краю том и руки и речи неловки и грубы,
  И если кого-то целуют шершавые губы,
  То это подобие прикосновенья метели.
  Недаром тебя в том краю удержать не сумели.
  Недаром сюда ты явилась, чтоб стать мне отрадой,
  И в городе славном за каменной белой оградой
  Властитель-старик, увидав тебя, сделался юным,
  И трепет сердечный доверил рокочущим струнам.
  Дойдя до конца Айлм не тронулся с места, и стал молча смотреть на меня. Я сказала:
  - Ты прекрасно исполнил эти стихи, Айлм.
  - А сами они разве не хороши?
  - Конечно. - Согласилась я.
  - Вот только они просятся на музыку, но Дау еще не подобрал ее, а мне петь на что-нибудь, что придет в голову, не велел. Сказать ему, что тебе понравилось?
  - Да. Непременно. Вот только как-то все это некстати.
  - Любовь не бывает некстати, оуталь. Так думают только свирепые гуайхи.
  - Он король. Я чужеземка, у которой никого и ничего нет. Да, конечно, любая другая на моем месте сочла бы за честь стать королевской наложницей. И за какую честь! - Я усмехнулась.
  - Он, конечно, не сможет на тебе жениться с соблюдением всех обрядов. - Ответил оутэ. - Ты ему не ровня. Но никто в Раунгаре не посмеет назвать тебя наложницей. А за пределами страны пусть болтают, что хотят. Если ты примешь его любовь, ты станешь аэниэлью. Возлюбленной. Это ближе к жене, чем к наложнице. И это почетно. И после его смерти о тебе позаботятся. А если ты родишь от него, у твоего ребенка будет такое же положение, как и у других королевских детей. Тебе имеет смысл согласиться.
  - Айлм. Да что с тобой? - Удивилась я. - На что ты меня толкаешь?
  - Я? Толкаю? Я исполняю повеление моего государя, которому стольким обязан.
  - Мне почему-то кажется, будто тебе не в радость повиноваться. - Заметила я, глядя на него в упор. Он вздрогнул и помрачнел.
  - В радость или нет, но я служу королю. - Айлм сухо поклонился и ушел. А я сидела в молочной, пока не уснула.
  Утром, проснувшись в таком странном месте, я вспомнила все. И решила попробовать поискать старцев, чтобы помогли советом. Но сперва все-таки уделила время своему сыру. Предупреждая хозяйку и пожилую служанку, что уходу, я спросила между делом, где Айлм. Они ответили: встал совсем рано и ушел. Вернется нескоро. Королевские дела. Я вздхнула и покинула дом.
  Дорогу к пещерам старцев я отыскала легко. Из пещер тянулся дымок. Старцы были на прежнем месте и грелись у огня. Я позвала.
  - Кто пришел? - Раздалось из ближайшей пещеры. Я назвала сюда.
  - Заходи, погрейся. - Ответил тот же голос. - Тебе здесь рады.
  Проход в пещеру был невысок, и самый гордый посетитель поклонился бы. Но я, конечно, поклонилась своей волей. У огня сидело два старца. Они указали мне место на грубом коврике напротив них. Я села. Тут же вошло еще три старца. Затем еще три. Я ждала нового вопроса.
  - Что привело тебя сюда, оуталь с севера? - Послышалось наконец.
  - Меня одолевают сомнения.
  - Говори.
  - Король Дау твердит мне о своей любви. Я не хочу себя уронить, но не хочу и обидеть короля. И не потому, что боюсь. Я вижу в нем человека, а не властителя, но это безумие.
  - Жизнь сама по себе безумие. - Ответили они. - Но те, кто родился, живут. И мало того, очень немногие уходят от мира, как мы. Мы не выше их. Просто нам отсюда яснее видно. Да мы уже тебе говорили, к истине ведет множество путей. Можно постичь ее и в безумии. И через любовь. Можно отвергнуть искательство, но только, если не любишь. А если ты принимаешь во внимание что-то еще, значит ты вне любви. И это обернется бедой.
  - Но если это не любовь, наш союз тоже обернется бедой. - Сказала я.
  - А кто кроме тебя решит, любишь ты или нет? - Рассмеялись они. - Мы учили тебя больше доверять себе.
  - Да, но... - Я почувствовала, что не нахожу слов.
  - Посиди отдохни. - Предложили они. - А когда пойдешь обратно, может, что-то решишь.
  Тут снаружи позвал знакомый голос. Страцы тоже узнали его, и все таки спросили, кто это. И, услышав, что король Дау, предложили зайти. Король вошел, поклонился и сел. Я поднялась и сказала, что, пожалуй, пойду.
  - Никто тебя не гонит. - Заметили старцы. - Но если новый посетитель хочет переговорить с нами без посторонних, можешь посидеть в другой пещере. Я вышла и поколебалась. Какой мне смысл сидеть в другой пещере? От них все равно толку не добьешься, уйдет король, опять станут морочить. И, потоптавшись немного, я поплелась прочь. Вдруг король крикнул из пещеры:
  - Эррен! Куда ты! Не уходи!
  - Вот он и нашел ответ! - Рассмеялись старцы. Еще миг спустя старый Дау выбежал наружу и помчался ко мне. Я остановилась. Он обнял меня, не сбавляя прыти, шага два я ехала стопами по земле в его объятиях, а затем тоже побежала. И бежалось поразительно легко. Мы неслись неведомо куда, и тропа вела то вверх, то круто вниз. А потом вдруг почти под ногами у нас заревели волны, и мы остановились. А потом то он целовал меня, то я его, и ветер трепал нам волосы, а пена брызгала в лицо. Затем Дау шепнул мне:
  - Здесь неподалеку стоит одна рыбачья хижина. Там сейчас никого нет.
  И меня почему-то безумно обрадовало, что мы идем в какую-то заброшенную хижину, а не в Дом Ласточки и даже не просто в хороший дом.
  5.
  Когда мы вышли из хижины, кругом смеркалось. На берегу не было ни души. В море ни паруса. В месте, где кончалась стена скал у тропы, поворачивавшей к знакомому домику, стоял небольшой конный отряд. Часть воинов сидела в седле, другая держала коней под уздцы. Увидев нас, они разразились громкими приветствиями. Затем старший сказал:
  - Король Дау, мы уже стали беспокоиться, но не смели идти искать тебя. Все благополучно?
  - Да. - Ответил он. - И куда больше, чем просто благополучно. Я счастлив.
  Перед тем, как ехать к Лоэ, он отвез меня домой, и, прощаясь у ворот, сказал:
  - Я посещу тебя завтра вечером. Но если пожелаешь, можешь до того прийти в мой дом в любое время.
  Я поблагодарила и прошла в ворота. Айлм был дома. Он посмотрел на меня и сказал:
  - Ну вот видишь? Все хорошо. Желаю счастья. Завтра с утра я уезжаю на несколько дней. Может, утром мы успеем проститься, но на всякий случай я скажу сейчас: прощай, и всего доброго.
  - Тебе тоже. - Сказала я. - И прости меня, если чем обидела.
  - Да ничем. - Хмуро ответил он. И заговорил с хозяйкой о каких-то пустяках. А вскоре пришел и хозяин, сообщивший с порога, что сегодня была недурная для зимней поры торговля. Я оствила их и опять ушла в молочную. Мой сыр двигался вполне успешно. Я прямо здесь же, в молочной, и подкрепилась. Хозяева не беспокоили меня. Знали они или еще нет, а вели себя, как разумные люди.
  На другой день Айлм уехал, как и собирался, и я успела махнуть ему рукой. Затем явился посланец от короля и преподнес мне раунгийское женское платье. Я поблагодарила и положила платье на скамью. Оно было очень нарядное, но все-таки, полюбовавшись им, я убрала его, и надевать не стала. Позже, после возни с сыром и прогулки, я хотела было вновь поупражнаяться в чтении на торговых записях, но передумала, собралась и решительно зашагала к Лоэ. Меня тут же провели к королю. Он был окружен придворными и выслушивал кого-то, явившегося издалека, должно быть, из одной из горных областей. Но, попросив говорившего немного подождать, подошел ко мне со словами:
  - Хорошо, что ты пришла. Я кое-что для тебя приготовил. - И провел меня в уголок. Там стоял знакомый столик, и на нем три книги. - Вот, можешь посмотреть, пока я занят. А я буду смотреть на тебя, и вернее управлюсь с делами. - И вернулся на престол.
  Одна из книг оказалась сборником самых нехитрых сказок, из тех, что знают даже дети. Другая содержала длинные поэмы былых лет о деяниях предков. Третья высказывания мудрецов и короткие притчи. Я разобрала наугад кое-что из третьей, почувствовала себя уверенней и взялась за первую. Сперва я хотела и в ней прочесть наугад сказку-другую, но увлеклась и стала читать все подряд, ничего кругом не видя и не слыша.
  - А она еще прикидывалась дикой гуайхилью, ничего не смыслящей в книгах. - Раздался над ухом насмешливый голос короля. Я вздрогнула и подняла голову. Он улыбался. - Все хорошо, милая, все просто прекрасно. - Сказал он, гладя меня по голове. В чертоге не было никого, кроме трех-четырех слуг.
  - Ты знаешь, король. - Заметила я. - Некоторые из этих сказок похожи на наши. Только их у нас немного по-другому рассказывают. Как ты думаешь, откуда и куда они пришли?
  - Этого никто не знает. - Улыбнулся король. - Но, конечно, каждому охота считать именно свою страну родиной сказок. Ученые путешественники из Эрпиады, которые бывают при моем дворе, утверждают, будто все сказки пошли от них. И более того, будто все они когда-то были священными преданиями, хранимыми их мудрецами, а простой народ, который ничего не понял, превратил их в сказки и рассказывает по углам. По их словам, это досадное явление, но они находят, что сказки полезны, когда помогают хоть как-то представить себе те священные предания, которые утрачены.
  - Я вижу, ты смеешься над этими учеными мужами. - Заметила я.
  - О да. Над ними смеялась даже моя первая жена Тангира Эрпиадийка. Хотя ее именно так наставляли сызмальства у нее на родине. - Дау погрустнел. - Тангира была не просто хороша собой и умна. Она сумела увидеть в Раунгаре свой новый дом и добиться любви моих подданных. Когда она скончалась, ее оплакивала вся страна. Мне было тогда пятьдесят. Как раз тогда же овдовела Глеирль, жена моего родича, ей исполнилось тридцать. Мы приняли большое участие друг в друге и вступили в брак. И не пожалели об этом. Хотя, конечно, я не могу забыть Тангиру. Даже теперь, когда встретил тебя.
  - Ты хочешь сказать, что наши отношения не в ущерб Тиринду Кормчему?
  - Конечно, нет. Они никому не в ущерб. А знаешь, я боялся, что сегодня весь день придется скучать без тебя. Вот только зря ты все-таки не одела женский наряд. - Я помотала головой, и он больше не настаивал.
  Тут вошел слуга и сказал, что кони оседланы.
  - Хочешь проехаться? - Спросил меня король. Я согласилась.
  Мы во весь опор скакали по окрестнотям Лоэ, и король или кто-то еще рассказывал мне о самых разных вещах, которые попадались нам на глаза. Порой и совершенно неприметные среди них: деревце или ручеек, имели непростую историю.
  По возвращении нас встретило множество народа. Все были празднично одеты и держались торжественно. К нам медленно направилась семидесятилетняя королева Глеирль. В одной руке она держала сосуд, из которого выплывал ароматный дымок, в другой корзиночку с какими-то светлыми зернышками.
  - Король Дау. - Сказала она. - Подобает ли тебе вступать в союз с достойной женщиной в тайне от людей?
  - Я вижу, это уже не тайна. - Заметил Дау.
  - Теперь нет. У нас было мало времени, но, как видишь, мы приготовились.
  - Благодарю тебя, Глеирль. Я, конечно, не собирался оставлять этот союз ничем не скрепленным, но боялся спешить. Мне хотелось, чтобы она успела привыкнуть. Ну что же, сейчас так сейчас. - Он обнажил и наклонил голову. Я тоже. "Закрой глаза и не смотри" - Шепнул он. Нас овеяло душистым дымом, затем сверху на волосы и на плечи посыпались семена. Кругом закричали:
  - Счастья и благополучия этой паре. И славного потомства!
  Король взял меня за плечи, поставил прямо и поцеловал.
  - Родные мои, жители Лоэ, путники со всех сторон, птицы, деревья, облака, земля и море. Отныне эта женщина с Журавлиных островов моя аэниэль, примите ее на благо моего дома.
  - Принимаем. - Ответили все.
  А затем женщины вдруг подхватили меня под руки и быстро куда-то увели. Выяснилось, что они вздумали меня переодеть. Я попыталась что-то объяснить, но они оказались настойчивы. И я позволила натянуть на себя нарядную расшитую рубашку и затейливый многоцветный раунгийский женский диль. Но насчет побрякушек я уперлась. Они загудели что-то насчет того, что "Так надо", но я не сдавалась. Тут же одна из них всплеснула руками и указала на мои уши. Послышалось: "Не проколоты", "Совсем как у Кораблестроительницы", "Ладно, пока обойдется". Уши у меня когда-то в детстве были проколоты, но потом заросли, так как я давно в них ничего не вдевала. Они накинули мне на голову белый шелк, повязали тонким витым золоченым шнуром и навесили на него что-то звонкое и блестящее. Я слышала, как они шепчутся: "Какие красивые волосы, жаль, нескоро отрастут". В королевском чертоге ждало легкое угощение. Затем все разошлись. До ужина еще оставалось часа два. Я спохватилась:
  - Ой, а мой сыр!
  - Поедем вместе. - Твердо сказал Дау.
  И мы поскакали к домику. Я тут же помчалась в молочную. Сыр был в полном порядке. Когда стало приближаться время ужина, я отказалась возвращаться в Лоэ вместе с королем, он отбыл без меня и сказал, что вернется позже. После ужина я опять пошла в молочную. А когда вернулась в дом, оказалось, что хозяева все прибрали и приготовили постель, а сами ушли ночевать в какое-то другое строение. Я стояла, оглядывая дом, и тут в дверь постучали. Это прискакал король со своей свитой. Никто не тревожил нас до утра. А утром, когда мы расстались, во двор стали выбираться хозяева и их слуги, и все старались вести себя, как обычно, и чем-нибудь меня не смутить.
  И вот пошли один за другим мягкие спокойные дни. Мне стало не тяжело читать любые письмена, кроме самых корявых и мелких. Я все лучше понимала прочитанное, и оно словно отпечатывалось в моей голове. Думать по-раунгийски мне удавалось все с меньшим усилием. Я не просто узнавала все больше слов, а полнее постигала каждое из них, усваивала более верные их сочетания, делала все меньше ошибок в разговоре. Но, конечно, сочинять стихи по-раунгийски я не могла, а сложить что-либо на своем языке тоже не получалось. Но все свои прежние стихи я вспоминала легко. Наш с королем ночлег выпадал то в домике за городом, то в Лоэ в Доме Ласточки. Там в спальне стояло ложе, походившее на палатку, к его плоскости были присоединены тонкие жерди, скрепленные между собой и накрытые полотнищами, скрывающими спящих от посторонних глаз. Спальные палатки прочих королевских родственников были поскромнее, лежанки с постелями вставлялись в крытые тканью повозки без колес. По утрам я выбиралась из-за полога, вставала босыми ступнями на пол и с улыбкой оглядывала этот странный лагерь под крышей, который никуда не сдвинется, а будет вечер за вечером ждать все на том же месте. Привыкнув дома сразу же спросонья выбегать во двор, я и в королевской спальне не задерживалась а, накинув что придется, спешила к шесту с изображением ласточки.
  Мне, конечно же, рассказали предание о Большой Синей Ласточке, которая нашла и выкормила младенца, покинутого на пустынном островке. И как он вырос в полном одиночестве, все умеющим и наделенным даром речи. И как ласточка, поняв, что ему пора взять жену, вызвала ее из сгуситвшегося морского тумана. И как все множились и множились их дети, пока Сын Ласточки не затосковал по другим людям, таким же как он. Жена сказала ему:
  - Не стану тебя удерживать, если ты хочешь нас покинуть, но помни, в краях, куда ты стремишься, твоя жизнь будет краткой, ты состаришься и умрешь.
  Это не испугало его, он плохо представлял себе, что такое старость, болезни и смерть. Жена дала ему лодку, которую можно было превратить в коня, и указала путь. Вскоре он прибыл к берегам Эрпиады. Он жил там, привыкая к нравам обычных людей, что оказалось нелегко. Но мало-помалу над ним перестали смеяться, лишь считали немного чудным. Тут король объявил, что отдаст свою дочь в жены тому, кто выиграет конные состязания. У Сына ласточки был самый лучший конь, он победил, женился и унаследовал престол. Он долго прожил, мудро правил и скончался в глубокой старости. Но его внука оклеветал брат жены, тот утратил престол и долго скитался со своими родными. Их было уже немало, когда они прибыли на кораблях к берегам почти пустынной страны, которая получила от них чуть позже название Раунгар. Им удалось подчинить себе тех немногих древних жителей, которые они застали, и вскоре все стали говорить на одном языке и считать себя одним народом. А позднее являлись понемногу новые переселенцы, тоже принимавшие современем язык и обычаи страны. А королевский дом по-прежнему назывался Домом Ласточки.
  - Гуайхи, которым доводится этоь услышать, смеются и говорят, что это нелепые выдумки. - Заметил Дау. - Что же. Посмеяться можно над чем угодно.
  - В том числе, и над самими гуайхами. - Отозвалась я. - По их преданию, все они произошли от брака женщины с медведем. И поэтому называют себя медвежьими внуками.
  - Расскажи. - Попросил король.
  Я тут же приступила к рассказу.
  - Одно безвестное племя длолго блуждало в глубине Фарлуйма, изгнанное более удачливыми соперниками и преследуемое нечистью, ибо вторгалось на запустевшие земли в поисках места для себя. И вот как-то этим людям удалось найти место, пригодное для ночлега. Но все еще не улеглись, когда к становищу пришел огромные медведь, спустившийся с гор и принялся рыча ходить вокруг. Старейшина вышел к медведю и сказал: "Уходи". Медведь не послушался. Старейшина дважды повторил просьбу, и на третий раз пообещал медведь, что если тот уйдет, то шестнадцать лет спустя получит дочь старейшины, которая недавно родилась. Медведь исчез и больше не тревожил их. Более того, странствие сделалось спокойным, а в какой-то миг племя и вовсе остановилось. И вот, шестнадцать лет спустя, опять явился огромный медведь и зарычал в ночи. Люди долго не могли понять, что ему нужно, но вот кто-то вспомнил обещание старейшины. Тот уже совсем одряхлел. У него было и две дочери постарше, но он сильно привязался к младшей. И пытался отдать вместо нее одну за другой двух старших сестер. Но медведь не принимал их, и рычал все грознее. И тогда старейшина вывел к медведю младшую дочь. Медведь унес ее. И жизнь тала спокойной и тихой. А тем временем медведь с девушкой добрался до горной пещеры и сбросил шкуру. Оказалось, в тех горах жили люди, которые оборачивались медведями, когда покидали дом. И этот большой медведь был их предводителем. Они очень дружно жили с молодой женой, и у них родились мальчки-близнецы. Когда близнецы подросли, им захотелось разыскать родных матери. Медведи отпустили их, пообещав, в случае чего, свою помощь. Когда мальчики пришли в безвестное племя, им долго не хотели верить. Затем часть племени поверила, а часть упорно отказывалась. Кончилось тем, что лучшие охотники и самые умелые мастера и мастерицы во всяком деле ушли с близнецами. А те, кто остался, мало-помалу исчезли, потому это племя теперь и называют безвестным, от него ни следов не осталось, ни воспоминаний. Между тем народ близнецов шел на запад и сражался с нечистью, пока не вышел к морю. Здесь решено было остановиться. Приморские земли до того пустовали: с моря к ним мешали подобраться шторма и отсутствие у тогдашних людей надежных лодок, с суши лесная и горная нечисть. Народ близнецов решил, что будет здесь в безопасности от чужих племен. Но, когда они стали делить земли, между близнецами вспыхнула ссора. И часть народа приняла сторону одного брата, а часть другого. Сторонники братьев все больше разжигали раздор, и не нашлось никого, кто пытался бы их примирить. Братья вышли на поединок и убили друг друга на берегу реки, которая теперь зовется Пограничная. И перед смертью прокляли оба народа на которые раскололся прежде единый, сказав, что отныне вражда между ними будет то затухать, то возобновляться, но не угаснет до конца времен. Братьев звали Синкри и Дарфи. Одного погребли на северном берегу, другого на южном. Приверженцы погибших заселили земли, которые стали называться Синкредель и Дарфилир. Позднее выходцы из Синкределя заселили Ренунтиру дальше к северу, а дарфилирцы ошли дальше на юг и заселили сперва Зеран, а там и Бельту. В Зеране до их прихода жили беловолосые великаны. Пришельцы мало-помалу смешались с ними, и великаны растворились в новом народе. Но не бесследно. Среди зеранцев и поныне преобладают рослые светловолосые люди, они спокойны, немногословны и чудаковаты, лучше прочих медвежьих внуков ладят между собой и сильнее прочих не доверяют чужим. А еще от белых великанов зеранцы, а там и прочие жители Пяти Королесств научились строить бани и как следует мыться. Зеранские бани и поныне читаются лучшими в Пяти Королевствах. Проклятие близнецов действует в каждом новом поколении их потомков, но, в первую очередь, страдают Синкредель и Дарфилир, другие королевства втягиваются реже, Зеран и вовсе почти не затрагивается. Гуайхи смеются не только над рассказами других народов о прошлом, но и над гуайхскими, и все же не сомневаются в проклятии близнецов и до сих пор зовут себя медвежьими внуками.
  - О, так ты медвежья внучка, оуталь Эррен? - Засмеялся кто-то. Под конец рассказа обнаружилось, что кругом куда больше случателей, чем в начале. - Вот уж кто меньше всего похож на медведицу.
  - Разве что на совсем маленького медвежонка. - Добавил кто-то другой. - Значит, по-нашему тебя следовало бы звать Ноарль!
  - Ноарль, Ноарль! - Подхватили кругом. С тех пор это стало моим раунгийским именем.
  6.
  Айлм вернулся в Лоэ. Король долго о чем-то говорил с ним наедине. Освободившись, Айлм взял под уздцы коня и пошел устраиваться. Но он не вернулся в домик бездетных супругов, а расположился в домишке к северу от гавани, также скрытому от моря холмами. Здесь тоже жили его давние друзья: семейство выходцев из страны Гурв, что лежить к югу от Раунгара. Мы время от времени встречались, но он говорил со мной мало и держался как чужой. Но никогда не отказывался спеть. И охотно рассказывал, о чем ни попросишь, обращаясь при этом как бы ни ко мне. Впрочем, встреч наедине он и вовсе избегал. Да я теперь почти и не бывала одна. Меня это, конечно, тяготило, но я старательно училась, чему могла, читала все, что ни попается или просто уходила в размышления. С королем я разлучалась лишь очень ненадолго, если только у него была с кем-то беседа не для посторонних ушей. А вообще, даже когда он решал государственные дела, он хотел время от времени взглянуть в мою сторону и убедиться, что я здесь. В стране по-прежнему правил мир, притихли даже самые упрямые из горных руэмов. Но о Кумреа, по-прежнему сидевших у себя на севере, говорили с опаской. В свое время, несколько поколений назад, их тогдашний руэм предъявил права на престол, поскольку его мать была из Дома Ласточки, а те из Сыновей Ласточки, который годились в короли, были еще слишком юны годами. И все-таки жребий пал на одного из тех мальчишек, а не на Кумреа-уэма, приходившегося внуком покойному королю. Кумреа хотели поднять мятеж в Лоэ, но горожане плохо откликнулись, воины Детей Ласточки разоружили Кумреа и препроводили на их земли. А вскоре те начали ссылаться на какие-то пророчества, по которым Дом Ласточки однажды падет, и власть перейдет к семье Кумреа. В эти пророчества не верил никто, кроме них самих, и никто даже толком не помнил, каковы знаменья. Но за Кумреа постоянно следили. К ним без конца прибывали откуда-то никому не известные люди. Их посланцы ездили по Раунгару, ища союзников, союзы, заключавшиеся с семействами из трех горных областей, оказывались прочнее, но сторонники Дома Ласточки стремились их разрушить и разрушали.
  Как-то, возясь в молочной, я напевала про себя песню, которую исполнил Айлм при моем первом посещении короля Дау: "От жестоких врагов, от лесного зверья..." И вдруг поняла, как спеть ее начало по-гуайхски. Гуахские слова легли на тот же напев, утратили свой суровый лязг и стальной блеск, и, мало того, концевые созвучия, которые в Раунгаре называют дальфи, тоже подобрались. И без всякой натяжки. Не то что прежде, когда я пыталась их использовать. Обрадованная, я стала подбирать дальше. И переложила всю песню. Потом я, конечно, кое-что изменила, но тогда, едва закончив, с бьющимся сердцем вылетела из молочной и помчалась к дому. Во дворе я увидела короля. Он только что приехал и вел коня в стойло.
  - Послушай, послушай! - Закричала я. - И вы все послушайте!
  Король подал знак всем, кто был рядом, и они затихли. Я пела без арфы, за которой не было терпения бежать в дом, стоя посередине, глядя в звездное небо и закинув за голову руки. Когда я умолкла, король спросил:
  - Айлм, это твоя песня?
  - Да. Моя. И по-гуайхски все верно. Я бы и сам так сочинил, будь я... Ой нет, конечно. Будь я гуайх, я бы слагал такие стихи, как у них. Я бы не поверил, что стихи в нашем роде могут звучать по-гуайхски.
  - И оказалось, что могут?
  -Да. Она сумела. Это чудо.
  - А ты мог бы сотворить подобное чудо?
  - То есть, переложить по-раунгийски ее стихи? - Понял Айлм.
  - Да. Я бы сам хотел. Но, боюсь, их язык мне не усвоить, а пользоваться ее объяснениями и брести вслепую, это не то. Не для меня. Я слыхал, что эрпиадийцы перелагали верантурские стихи, а верантийцы эрпиадийские. Но два эти народа славятся учеными чудачествами. Не думал, что на такое способен кто-то еще. К тому же, многие в тех краях жалуются, что выходит больше то убогий пересказ, где главное теряется, то нечто слишком уж вольное, хотя и живое. А она явила нам нечто неслыханное. Я прошу тебя, попробуй и ты. Вдруг удастся? Я бы хотел услышать хотя бы одну ее строфу на нашем языке. Пока жив.
  - Король Дау, я с радостью исполню твое повеление. - Учтиво поклонившись, ответил Айлм.
  Настал день, когда мой сыр дозрел, и я объявила, что мы его сегодня попробуем. Король в этот миг находился у себя, а я приехала ненадолго, чтобы заглянуть в молочную. Хозяйка сказала, что надо немедленно дать знать королю, и что он должен попробовать новый сыр первым. Я поскакала в Дом Ласточки. Король занимался своей книгой.
  - Она уже почти готова. - Сообщил он мне.
  - А мой сыр точно готов, король Дау. Если ты повелишь, его доставят сюда к ужину.
  - Повелеваю. - Сказал он.
  - А дозволяешь пригласить за стол хозяев того дома?
  - Конечно, Ноарль. Не вздумай ты прятаться от моих людей в их молочной, не было бы сыра. Пусть они сами доставят его сюда.
  К хозяевам отправили вестника.
  Сыр удался. Я поняла это по лицу короля, прежде чем он что-либо сказал. А затем он произнес: "Великолепно". И сам принялся отрезать и раздавать сотрапезникам тонкие ломтики моего сыра. Я получила свой ломтик одна из первых. Да, сыр был почти таким же, как дома. Я закрыла глаза и вспомнила остров Кальм, соседей. Хлопотливую Велью, покорного ей во всем Риндклесса, Кларма с его Харси, неприкаянных бродяг Мурса и Крингмара, соседей. Как они? Удалось жителям Кальма не ввязаться в заварушку? И до чего дошло дело на прочих островах? Много ли пролилось крови? Вестей пока не было. Зимой они с островов редко доходят. Я вернулась в Лоэ. Все восторгались сыром. Я сказала:
  - Спору нет, сыр удался. Но, король Дау, прикажи, чтобы у тебя завели других коров. Вроде тех, что достались мне от старого Марулга.
  - Откуда получила своих коров семья Марулга? - Тут же спросил он.
  - Не знаю. - Со смущением призналась я. - Одно могу сказать: в землях гуайхов таких нет. Вывезены откуда-то...
  - Значит, придется плыть за ними на Кальм? Или, осмотрев тех, что пасутся на Кальме, решить, что они напоминают, и где может быть их родина? Нелегко, но осуществимо. Пусть найдут лучших среди раунгийских пастухов для выполнения этой задачи. Спешить не нужно. Но, когда мы узнаем, что на островах мир, снарядим корабль. И, помимо пастухов, на него взойдут лучшие из моих воинов, не то мало ли что приключиться. А если меня не станет, пусть об этой задаче не забудет мой наследник.
  - Будет исполнено, король Дау. - Провозгласили королевские советники. - Если мы получим таких коров, это прибавит нам чести не меньше, чем завоевание прославленных древних сокровищ.
  - Но смотрите. - Предупредил король. - Если только удастся, постарайтесь действовать мирно. И дайте за телок и телят любую цену.
  - Мы согласны, король Дау. - Откликнулись советники.
  День прибывал. И, хотя до весны было еще неблизко, снег порой почти повсюду сходил, а, выпадая снова, лежал все тоньше и тоньше. Ведь в приморских областях Раунгара зима куда мягче, чем в моих родных краях. Погода держалась ясная, море все чаще радовало синеватыми и зеленоватыми переливами. И, если кораблей с севера не было, не считая одного, то с юга они нет-нет да являлись. И я чем дальше, тем больше, слышала всякой всячины об Эрпиаде, Верантуре, Кариффи, а то и вовсе краях, расположенных неведомо где. Чужеземные торговцы обязаны были являться ко двору, чтобы получить разрешение торговать в гавани, и приносить для показа свой товар. Если кто-то из них вызывал недоверие, корабль, по приказу старого Дау, тщательно проверяли. Но при мне не было случая, когда нашли бы что-то дурное. Разумеется, чужеземцы приносили подарки королю и самым его близким. Кое-что доставалось и мне. Обычно что-нибудь дорогое, изысканное, и не больно-то нужное. Но один торговец из Кариффи вдруг предложил королю среди прочего набор для письма: кариффийское перо, баночку чернил, которые назывались "Тушь", маленькую губку и несколько листов красивого белого арибиса, на котором пишут в их стране.
  - О, Ноарль, это как раз для тебя. - Улыбнулся король.
  - Да что ты, - смутилась я. - Я только все испорчу!
  Я, конечно, царапала палочкой для упражнения на песке да на коре, или на грифельной дощечке куском мела, но чтобы писать чернилами, а тем более этой загадочной тушью, да еще и на таких роскошных белых листах. Это мне-то, гуайхили...
  - Не бойся. - Сказал король. - Все у тебя прекрасно получится.
  И, сперва показал мне, как пишут обычными чернилами на обычных ненужных старых листах. У меня получилось не сразу, сперва я все брызгала, и листы покрывались крупными и мелкими патнами. Но вот наконец удалось что-то написать. Тогда я взялась за тушь, и тоже попробовала на старых листах. Снова и снова я выводила на них любые слова, которые приходили в голову, раунгийские и гуайхские, для которые подбирала знаки то так, то эдак. И наконец решила, что пора найти применение чистому новому абирису. Я отобрала из своих песен несколько самых удачных, и медленно, раз за разом, вывела их на арибисе. Я почти нигде не испортила. Лишь на одном листе оказалось два темных пятнышка, которые король помог мне смыть.
  - А что, пожалуй, я прикажу своим мудрецам сохранить их, - сказал он как-то, когда в воздухе уже робко пахло весной.
  - Да что ты...
  - Конечно. Рано или поздно они кому-нибудь пригодятся. А какой смысл перекладывать их с места на место или чтобы ты таскала их всюду с собой. Стоило ли трудиться, чтобы потерять плоды этого труда?
  Я согласилась, и первый королевский советник, сшив листы, принял их на хранение.
  7.
  Вскоре Айлм объявил, что ему удалось переложить мою "Песню о мире". Он сделал несколько ошибок, но я сразу поняла, что их будет нетрудно исправить. Главное, песня звучала по-раунгийски так, что я узнала себя. Старый король вздохнул, покачал головой и сказал:
  - Да. Это и впрямь истинная поэзия, и она доступна нам, раунгам. Айлм, дитя мое, слышишь, не останавливайся, если удастся, переложи что-нибудь еще. И еще. Если все у нас привыкнут, что гуайхи не просто свирепые разбойники, но люди, способные что-то создавать, будь то сыр или песни, нам и побеждать их в бою станет легче. А то и боя не понадобится. О, только бы мой наследник правил, как я...
  - Он будет править, как ты. - Уверил его Айлм.
  - Кто знает. - Вздохнул король. Но был печален не больше минуты. Вскоре он предложил мне пройтись по лоэской городской стене. Мы медленно двигались и глядели то в город, то за стену.
  - О, как здесь хорошо, - вырвалось у меня. - И не могу даже решить, куда милее смотреть: на запад на море или на восток на эти крутые вершины.
  - Да, тут славно. - Согласился король. - Но вот только, увы, и горы и море грозят опасностью, что и побудило в свое время обнести Лоэ стеной. А не будь стены, представляешь себе, как свободно раскинулся бы Лоэ на просторе?
  - У нас на севере городских стен нет даже в Тимбрунге и Лариге. - Заметила я. - Правда, каждая усадьба там обнесена весьма прочной, хоть и деревянной оградой. И, когда приходит война, каждый двор становится крепостью. А в гавани Тимбрунга есть стена со стороны суши. Главная опасность там, конечно, с моря, но ведь море от гавани не отгородишь.
  - Не отгородишь. - Он рассмеялся. - И все стены у вас четырехугольником?
  - Не всегда. Бывают и пятиугольные ограды. Но чаще углов действительно четыре. Только ограды неправильные: где-то что-то обходят, где-то выгибаются или растягиваются. А стена города Лоэ совсем круглая.
  - Почти. - Уточнил король. - А дворы в городе, как ты сама, наверное, заметила, четырехугольные. Даже королевский двор. Но мой дом, что посередине королевского двора в самой середине Лоэ - круглый. Так положено. Король должен жить в середине, и непременно в круглом доме. А если путешествует, ночевать только в круглых строениях. Нет где такого, спи в шатре. Шатер, правда, не возбраняется разбить под крышей дома с углами, если места хватает. И заходить днем в дома с углами, спасибо, все-таки можно. Но ночевать ни-ни.
  - Правда? - Удивилась я.
  - Конечно. - Он грустно вздохнул. - Круглые дома у раунгов самые древние. Народ попроще стал мало-помалу жить в четырехугольных, а там и знать. И даже те родичи короля, которым уже никогда не достанется престол. Но только не король. И даже мальчик, на которого однажды может пасть жребий, не должен ни одной ночи спать в доме с углами, пока жребий не минет его хотя бы раз.
  - А если один раз минет, а другой нет? Или они навсегда выбывают?
  - Когда как. Но тот кто выбыл, живет как все, пока вдруг не получит престол. И тогда надо возвращаться под кровлю круглого дома. Мне с ранних лет твердили: смотри, не вздумай уснуть в доме с углами, выйдет беда. Тебе нельзя спать в доме с углами, Дау, ведь ты можешь стать королем. И ни о чем я так не мечтал, как о ночлеге в доме с углами. - Он печально рассмеялся. - И вот дожил до девяноста лет, а четырехугольное жилище получу разве что после смерти.
  - А я так обрадовалась, когда домик, в который привел меня Айлм, оказался круглым. - Призналась я.
  - Потому что для тебя это ново. - Ответил король. - Впрочем, эти детские мечты порой так нелепы. Но как цепко сидят, а? - И опять вроде бы развеселился.
  Перед отходом ко сну мы вместе почитали стихи из новой книги. А позже, задвинув за собой полог спального шатра, повторяли прицепившиеся строчки, и Дау прошептал: "Нет, все-таки она удалась, эта книга. Все-таки удалась". А рано утром, когда я проснулась, Дау был холодным и тяжелым. Я откинула полог. Но света оказалось слишком мало. Тогда я соскользнула на пол и сбегала за светильником. Да, старый король был мертв. Из моего горла вырвался какой-то глухой звук. Я тут же оборвала его и позвала:
  - Кто-нибудь. Подойдите сюда.
  Тут же прибежали две служанки. Кругом зашевелились и загудели. И вот явилась старая королева Глеирль.
  - Вот и все. - Сказала она.
  Я неподвижно сидела рядом с покойником, пока меня не увели. Между тем начался день. Солнце поднималось все выше. Хлопотали слуги. Родные короля молча стояли во дворе у шеста с ласточкой. Время от времени кто-нибудь из них входил в дом и поднимался к покойнику. Горожане снаружи стекались к королевским воротам. Отбыли вестники во все концы страны. Я двигалась как во сне, выполняя все, что ни велят. Ничего трудного и невозможного от меня не требовали. Ночью я была среди тех женщин, которые сидели вокруг покойника, ибо так принято в Раунгаре. Многие плакали. Старая Глеирль глядела в лицо мужу неподвижными сухими глазами. А я, хоть и понимала, что здесь вряд ли кому-то понадобится гуайхская погребальная песнь, все же складывала ее; просто, чем еще я могла занять свой гуайхский и гриуларский разум?
  Но неожиданно для меня, утром, когда состоялось погребение, мне разрешили исполнить мою песню, чуть я о ней упомянула. Никто, конечно, ничего не сказал, на похоронах у раунгов, как и у нас не произносится оценок ни речам ни песням. Но я почувствовала, что ее приняли, хотя почти никто не понял ни слова. Отступив от гроба со своей арфой, я отыскала взглядом Айлма. Он, оутэ покойного короля, исполнил свое творение первым, и теперь смешался с другими провожающими. Но от меня не укрылся. Увидев, что я на него смотрю, он ответил мне понимающим взглядом. Но приблизиться к нему я смогла лишь тогда, когда гроб был засыпан свежей землей, и все начали расходиться.
  - Подумать только, - произнесла я. - Еще вчера он говорил мне, как мальчишкой мечтал лечь спать в доме о четырех углах...
  - Да. Людей всегда тянет недоступное, даже когда польза от него невелика. - Ответил оутэ. - А я порой даже не замечал, круглый дом или с углами. Был бы добрый ночлег. Не представляю себе, как я буду служить новому королю.
  - А кто новый король?
  - Это откроется через две недели.
  - А пока?
  - А пока всем управляет старая Глеирль. Она справится. А если вдруг случится что неладное, воинов поведет Оулу, двоюродный племянник Дау. Он лучший военачальник в Доме Ласточки. Что ни говори, а мало кто доживал до таких лет, да еще и с такой бодростью и ясной головой. И хорошо, что он все-таки дожил до весны.
  Весна еще, собственно, едва начиналась. А у нас на севере даже снег поди не принялся таять. Разве что небо сделалось ярким, и синица заливается в лесу. А то и мороз ударит. Что мне теперь делать здесь, когда нет Дау? И дорога домой отрезана. Все они здесь в Лоэ потеряли частицу своей жизни, но ведь они дома. Потянулись дни скорби. Айлм часто бывал со мной, он то вспоминал Дау, то рассказывал что-нибудь из прошлого Раунгара. Женщин я старалась избегать. Но приходилось терпеть постоянное присутствие двух служанок. И я перестала замечать их, словно то были тени.
  В гавань прибыл первый после зимы корабль с севера. Услыхав о нем, я сорвалась с места, чтобы бежать к морю. Но старшая из служанок остановила меня.
  - Ты куда, госпожа?
  - Надо поговорить с корабельщиком. У него могут быть важные вести.
  - Так нельзя.
  - Нет, я пойду.
  Тогда служанка сказала:
  - Подожди. Если королева Глеирль разрешит, то пойдем вместе. Запретит, пошлем кого-то. И так и эдак, ты еще сегодня узнаешь все, что может оказаться важным. Зачем спешить?
  Королева не возражала, и я пошла в гавань с обеими служанками.
  Корабельщик был дарфилирец и знал многое. Сражение между сторонниками Орбальда и Хлима состоялось, как они и наметили, через семь дней после моей Песни Против Всех. Орбальд победил. Хлим бежал с Баунна. Около месяца Орбальд преследовал его по всем островам. Стоило Хлиму где-то появиться, начиналось брожение, стоило удрать, и оставшиеся дома просили Орбальда о мире. Наконец Орбальд настиг Хлима в море западнее Диуга, схватил и повез на Дирдиль. Там бывший правитель островов был казнен на том самом поле, где начался мятеж. Прочих предводителей мятежников он помиловал, только взыскал с них немалое возмещение, помимо дани. Несколько человек добровольно ушли в изгнание. А по воле Орбальда были изгнаны лишь сыновья Хлима, Тиглим и Тигвир. Их сестра Тиррис желала последовать за ними, но Орбальд ей не позволил. Она пыталась бежать. Ее остановили. Какое-то время она отворачивалась от Орбальда, затем снова вернулась на его ложе, хотя и кричала, что это для нее позор, и она ему не простит. Потом умолкла. И что ни день была с ним сурова, а что ни ночь, нежна, как прежде. На островах между тем восстановился порядок. Новым правителем островов Орбальд, разумеется, назначил моего двоюродного дядю Тарда, и теперь главным из островов стал вместо Дирдиля Баунн. Когда корабельщик отплывал из Ларига, там со дня на день ждали Орбальда с данью и темнокудрой Тиррис.
  Возвращаясь из гавани, я думала об Орбальде. Явившись домой с победой, он первым делом пошлет людей искать меня. Рано или поздно кто-нибудь сюда доберется. И даже если раунги решат защищать меня и прятать, исход сомнителен. Не лучше ли, если бы они меня отпустили? Можно двинуться в дальние края, где я ни с кем не смогу объясниться, стану петь одной себе, а хлеб добывать поденной работой. И ждать в страхе, когда до моего очередного убежища дойдут неумолимые посланцы. Можно дождаться посланцев здесь, тогда меня либо отстоят раунги, либо посланцы доставят домой, пусть с меньшим, но все же с позором. А можно и вовсе избежать позора, если поспешить на север и разминуться с посланцами по пути. Орбальд, конечно, велит наказать меня, а то и вовсе не простит. Но увидеться с ним мне непременно надо. Особенно теперь, когда я потеряла своего престарелого любимого.
  И как только королева Глеирль согласилась со мной поговорить, я пересказала ей новости и закончила просьбой быстрее отпустить меня на север. Но она надменно покачала головой.
  - Нет.
  - Почему? Разве я теперь кому-то здесь нужна?
  - А ну-ка подойди. - Велела она, и как только я приблизилась, стала меня рассматривать, приказывая повернуться то так, то эдак, а затем щупать мой живот. Потом позвала двух опытных повитух. Они тоже долго меня щупали и наконец сказали:
  - Пока что ничего не ясно.
  - Ты слышишь? - Обратилась ко мне королева. - Неизвестно, понесла ли ты. А посмертный ребенок Дау обязательно должен появиться на свет. И если не от него самого, то от нового короля. Но он все равно будет считаться ребенком Дау. Так положено, раз уж в последние дни король еще мог любить женщину.
  - Королева Глеирль! - Поразилась я. - Возможно ли такое? Я не смогу любить другого так, как любила твоего мужа. Да еще и того, на кого падет жребий.
  - Жребий никогда не падает случайно. - Непреклонно ответила она. - А насколько тягостно или легко будет для тебя с новым королем исполнить свой долг, зависит от вас обоих. В особенности, от тебя. - И она так жутко улыбнулась, что у меня мороз пробежал по коже. Затем выпрямилась на сиденьи и дозволила мне идти.
  8.
  Я пожелала навестить сад, находившийся за стенами Лоэ, к востоку от города на холме. Мы поскакали туда: я, две служанки и трое воинов. Воины остались у самых ворот сада с конями, служанки прошли со мной в глубину, затем отступили, ибо я, пусть тщетно, но пыталась облечь в гриулы свое смятение, и они не хотели мешать. В самой глубине сада находился источник, бьющий из невысокой, но крутой скалы и сбегающий вниз по камням. Справа от источника чуть в глубине за нагими еще кустами стояло строеньице, где садовники хранили свои лопаты, тяпки и ведра; слева нарядный домик, где гуляющие могли укрыться в случае внезапного дождя. Я подошла к источнику и, набрав в горсть воды, окунула туда лицо. И вдруг откуда-то послышался негромкий зов: "Эррен". Я вздрогнула и обернулась. Никого.
  - Айлм, ты где? - Спросила я.
  - Тише. - Ответил он. - И двигайся спокойнее, не нужно, чтобы они что-то заметили. Я здесь, за камнями. Я увидел, что ты сюда идешь и понял, что могу тебе понадобится. Говори. Что тебя гнетет?
  - А ты что, сам не знаешь? Оказывается только из-за того, что пока трудно понять, зачала я или нет, я должна достаться неизвестно кому только потому, что он будет наследовать Дау.
  - Это так. - Спокойно ответил Айлм. - Таковы обычаи Раунгара.
  - И ты не предупредил меня?
  - Мне и в голову не приходило, что ты можешь этого не знать. И никому другому. Вспомни, ты всегда гордилась, что в этой стране тебя считают своей.
  - Да, но это уж слишком. Я не могу здесь оставаться.
  - И куда ты пойдешь?
  - Обратно на север. И попробую добиться прощения короля Орбальда.
  - Что же. - Заметил голос из-за камней (теперь я точно слышала, откуда он раздается). - Это куда разумней, чем двигаться дальше вдоль берега на юг или через горы на восток невесть куда и к кому. Но трудно угадать, простит ли тебя Орбальд, даже если ты доберешься.
  - Пусть не простит. Но я обязана к нему явиться. Особенно теперь, когда нет Дау. И лучше самой, а не ждать, когда разыщут и приведут.
  - Пожалуй, ты права. Но будет не так-то легко сбежать. А если и сбежишь, не одолеешь и десятой части пути.
  - Так посоветуй что-нибудь.
  - Посоветовать? А не слишком ли ты горячишься? Ведь никому еще неведомо, на кого из Детей Ласточки падет жребий? Может, новый король будет тебе отнюдь не противен, а?
  Тут я совсем вскипела.
  - Да кого в этом мире можно сравнить с Дау?
  - Никого. - Согласился Айлм. - Но и с Тириндом Кормчим никого нельзя было сравнить. И вообще никого ни с кем. Каждый не таков, как другие...
  Хорошо. - Я тяжело вздохнула. - Вижу, ты только и способен, что дурачиться некстати. Впрочем, я чем-то задела тебя, пусть невольно, и теперь самое время свести со мной счеты. Прощай, мой друг. Постараюсь справиться без тебя. - Я повернулась, чтобы уйти.
  - Постой. - Окликнул меня Айлм. Я остановилась. Присела на камень у источника. Наклонилась к воде. Голос Айлма продолжал. - Я только что сказал, что ты далеко не уйдешь. Это если решишься бежать одна. А с моей помощью дело может и удастся.
  - С твоей помощью? И я вправе просить тебя о ней?
  - Конечно. Я ведь тоже не все предвидел. И раз уж я привел тебя сюда, то я и выведу. Ты доверяешь мне?
  - Да.
  - Тогда погуляй тут еще немного, а затем возвращайся и храни спокойствие до утра дня жеребьевки. Еще не успеет открыться, кто новый король, а тебя уже здесь не будет.
  - Я согласна. - Сказала я. - Спасибо. Прощай.
  - Прощай. - Шепнул он.
  Я поднялась и побродила по саду, затем вместе со служанками и воинами покружила немного верхом по окрестностям Лоэ, чтобы унять волнение, и наконец вернулась в город. В оставшиеся до жеребьевки дни никто ничего не заподозрил. Каждый день я выбиралась куда-нибудь в окрестности. Несколько раз наведывалась в домик бездетной пары. Там хранилось кое-что из моих старых вещей, в том числе и моя мужская гуайхская одежда с такими удобными суконными штанами. Я забрала ее вместе с холстом, в который она была завернута. И в Доме Ласточки спрятала на дно своего сундука. Айлм встретился со мной еще дважды, причем, в открытую, и подробно объяснил, как нужно вести себя во время обряда.
  И вот наступило назначенное утро. Едва я продрала глаза и потянулась, в проеме полога возникли лица двух служанок. "Проводить?" - Шепотом спросила одна. "Да" - шепнула я, они накинули на меня кое-что для тепла и повели во двор. Как и раньше с самой смерти короля, с меня все утро не спускали глаз ни на миг. Закончив обычную утреннюю возню и убранная, как подобает достойной раунгийке в дни скорби, я сидела в своем уголке женского покоя и, подыгрывая себе на арфе, напевала песни самого старого Дау и те, которые он любил. Обе служанки, присев напротив, кивали с печальными улыбками. Но вот всех стали созывать на жеребьевку. Я спросила:
  - Можно взять с собой арфу?
  - Да, это дозволяется. - Ответил вестник. - Но, пока не отыщется новый король, любая арфа должна молчать.
  - Хорошо, я запомню. - Сказала я. И попросила подождать меня снаружи. Все вышли, включая и служанок. Я быстро поставила арфу в чехол и опустила руку в сундук. Достала сверток. Так как есть он, конечно, в чехол не полезет. Я развернула его и стала втаскивать одежду в чехол по отдельности. Все поместилось, и даже вышло не очень заметно снаружи. Дау при жизни все сетовал, что чехол у меня великоват и собирался подарить мне другой, лучше подогнанный. Все, что положено носить на поясе, в дни скорби носить не возбранялось. Так что ни нож, ни кошелек прятать не потребовалось. Я повесила арфу на плечо, накинула плащ и вышла к служанкам. И мы одними из последних двинулись со двора.
  Из поколение в поколение жеребьевка проводилась на лугу близ городских стен чуть северней гавани. Все, кто имел отношение ко двору, встали по краю лужайки. Народ за ними с северного и южного концов: с западного и восточного не было места. Немало народу смотрело на лужайку с городских стен, со стороны гавани, с деревьев и с приморских утесов. На середину лужайки вывели пригодных для выбора. И было девятеро. Самый младший пятнадцатилетний подросток, самый старший тяжелый мужчина пятидесяти лет, все скромно и неприметно одетые, все отрешенные, у всех опущены взгляды. Мне удалось выполнить пожелание Айлма и встать на северо-востоке несколько вытянутой с севера на юг окружности. Люди стояли совсем тихо. Но вот на городской стене ударили в тимпан, и гулкий голос спросил:
  - Все ли готово к поискам короля?
  - Готово. - Ответила снизу королева Глеирль.
  - Пускать ястреба?
  - Пускать.
  На стене хлопнули в ладоши. Миг спустя в небо с пронзительным криком взмыл ястреб. Он поднялся высоко-высоко и стал кружить так размашисто, как если бы высматривал что-то по всей долине Ваусо, в которой стоял город Лоэ. Но вот снизился. Круги стали плавнее и уже. Все следили за полетом, как завороженные. Сейчас ястреб устремится к лужайке и сядет на руку или на плечо тому, кому суждено стать новым королем Раунгара. "Пора" - Раздался легкий шепот за спиной. Я стала осторожно пробираться назад. Никто не препятствовал мне. Голос сзади изредка шептал: "Сюда. Сюда". Стало просторно. Теперь люди были только впереди. Кроме одного, который взял меня за плечо и повернул. Набросил поверх всей моей одежды огромный и грубый серый плащ, такой же, как на нем. Сказал: "Бежим". И мы припустили.
  Обогнув городскую стену, мы повернули на восток, в сторону гор и, одолев за несколько мгновений небольшое открытое пространство, запетляли, пригнувшись среди кочек и зарослей.
  - Теперь нас не увидят со стены, - сказал мой спутник, - но останавливаться рано. Быстрее. Как можно быстрее.
  И я старалась не жалеть сил. Длинное платье мешало мне, и я его бесцеремонно подоткнула. Мы выбежали на хорошую тропинку, поднимавшуюся с холма на холм.
  - Этой тропинки можно держаться вон дотуда. - Сказал мне Айлм. - Дальше сворачиваем налево.
  Свернув в указанном месте, мы перескочили полуразрушенную каменную стену, миновали пустой выгон, понеслись то вверх, то вниз, среди камней и кустарников и наконец в небольшом овраге у ручья остановились.
  - Сейчас дам во что переодеться. - Сказал Айлм.
  - У меня есть с собой. - Я указала на чехол с арфой.
  Он наклонился и раскрыл чехол.
  - А, твоя гуайхская одежда? Она не годится. Ты должна сейчас одеться, как юноша-раунг. А это прибереги на потом. В чехле это неудобно носить, вот, держи мешок.
  У него здесь в овраге было припрятано все нужное. Я пожалела, что не уточнила у него кое-какие подробности и не передала ему заранее свою старую одежду, чтобы оставил здесь же. Впрочем, я и не могла. А он, как выяснилось, был уверен, что ее вполне можно бросить. И не стал бы сам забирать ее из домика бездетной пары.
  - Но вообще-то у тебя неплохая голова. - Признался он. - И большой беды пока не вышло оттого, что ты поступила по-своему. Но впредь нам надо лучше сговариваться.
  Я переоделась в то, что он мне дал. Мы спрятали все лишнее и забрали все, что берем в путь. Напились из ручья. Немного посидели. Айлм сказал:
  - Теперь им уже известно, кто король. Со временем узнаем и мы. Сейчас идут торжества. Тебя уже хватились и начали искать, но пока поблизости. И, прежде всего, в гавани, в Лоэ и в прибрежных домах. Настоящую погоню снарядят только завтра. И, так как вернее всего будут считать, что ты бежала морем, дадут знать по всему побережью Раунгара: высматривать лодки и корабли, останавливать и проверять именем короля. Вот почему я не решился воспользоваться своей лодочкой. Пойдем пешком предгорьями. Я кое-чему успел тебя научить, теперь это тебе пригодится. Я странствующий оутэ из Бегридиоса и зовут меня Кеам. А ты Ноа, мой ученик. Ну что же, идем, Медвежонок.
  9.
  Он двинулся впереди, велев мне быть внимательней и ступать точно след в след. И я редко могла себе позволить поднять глаза от земли, иначе непременно ошиблась бы, ведь мы шли по твердым местам, где следов не оставалось, а по возможности и вовсе перепрыгивали с камня на камень. Подъемы на нашем пути преобладали над спусками, а заросли, пусть еще безлистые, над открытыми местами. Через маленькие ручейки мы перепрыгивали, большие переходили по камням, влажных и вязких мест избегали или, в лучшем случае, перескакивали. Когда я уже порядочно устала, мы приблизились к шумной пенистой речке, и Айлм сказал:
  - Сейчас разуемся и пройдем немного вверх по течению.
  Я с удовольствием сняла башмаки и чулки и ступила в ледяную воду. Но вскоре ноги начали цепенеть. Вдобавок под стопой то и дело перекатывались неустойчивые камни. Меня одолела робость. Я начала спотыкаться, взмахивая руками и то и дело подносила ко рту ладонь, чтобы не вскрикнуть. В какой-то миг Айлм обернулся.
  - Что с тобой? Нам надо еще немного пройти водой, чтоб вернее запутать след. Эх, ты. Давай руку.
  Стало легче. Я зашагала уверенней, хотя он на меня почти не глядел, а лишь держал мои пальцы в своих. Наконец он остановился у поворота русла, глядя верх на крону склонившегося над рекой дерева.
  - Так. Ага. - Подпрыгнул, всеми четырьмя конечностями вцепился в крепкий шершавый ствол, подтянулся, подобрался, подтянулся и влез на ближайшую ветку. - Держи мою руку и лезь сюда. Онемелые стопы плохо слушались, да еще и арфа тянула вниз. И все же с нескольких попыток я поймала его руку, и вскоре сидела рядом с ним.
  - Можно отдохнуть немного. - Сказал он. - Да и подкрепиться пора. - И достал еды из своего мешка. - Держи.
  Я положила еду себе на колени и, поглощая ее, свободной рукой потянулась к стопам и стала их согревать в ладони.
  - Правильно. - Заметил Айлм. - Когда немного отойдут, разомнешь пальцы. Вот так. - И зашевелил пальцами ног. Я стала подражать ему. Получалось не так ловко, но все же мало-помалу ноги согрелись. - Обуваться пока не стоит. - Сказал Айлм. - Так будет удобней перебираться с дерева на дерево. А по деревьям будем двигаться вон до того конца рощи, где камни. Видишь?
  - Ох. - Вздохнула я.
  - Так надежней. Может, погоня и вовсе не пойдет в эту сторону, может, потеряет нас еще до реки, но мало ли что. Смелее, Медвежонок. Если тебе слишком мешают твои вещи, я могу что-нибудь взять.
  - Нет, я справлюсь. - Заверила его я.
  - Ну, смотри. Пошли.
  Он взобрался на ветку-другую выше, помог взобраться мне, затем скользнул по ветке к соседнему дереву, перепрыгнул, принял меня. А там стал просто прыгать с дерева на дерево, раскачиваясь на руках, поджидая меня, ловя и давая краткие пояснения. Без меня он, конечно, одолел бы этот путь много быстрее. Очутившись на последнем дереве, мы натянули чулки и обулись. Айлм спрыгнул, даже не потрудившись спуститься пониже. Спружинил на корточки на краю каменной осыпи, выпрямился и распахнул объятия.
  - Прыгай ко мне.
  Я набралась храбрости, зажмурилась и прыгнула. Он подхватил меня и поставил рядом с собой.
  - Отлично. Теперь вперед.
  Время от времени камешки катились у нас из-под ног, увлекая с собой другие. Но это движение быстро затухало, натыкаясь на большие камни. Да и уклон был невелик. Вскоре нам попался ручей, бежавший почти на север. Мы разулись и опять немного пошлепали по воде. Затем выбрались на большую скалу, и некоторое время перебирались с одного могучего камня на другой. Пересекли речушку чуть выше небольшого водопада. Опять по камням. Снова по деревьям. И наконец попали на вполне обычную узкую тропу, сухую и твердую, лишь порой срывавшуюся в мокрые впадинки, которые не составляло труда перепрыгивать. Передохнули на обочине под деревьями на подстилке из прошлогодней листы. И снова в путь. Вскоре после того, как стемнело, Айлм нашел укромную лощинку, и мы развели костер.
  - Ты недурно ходишь, Ноа. - Сказал мне Айлм, когда мы сидели и ужинали. - И, надеюсь, научился сегодня кое-чему новому. Завтра будет не проще. Всякий раз, когда представится случай, будем пытаться запутать возможную погоню. И людей избегать. Еды назавтра нам еще хватит. Сейчас, главное, хорошенько выспись.
  Я уснула мгновенно, как только легла. А открыла глаза, когда уже было светло. Айлм, закутанный в плащ, лежал, вытянувшись во весь рост, по ту сторону кострища. Едве я зашевелилась, он тоже завертелся и открыл глаза:
  - Доброе утро, Медвежонок. - Вскочил, огляделся и стал засыпать кострище старыми листьями. Я помогла ему. Мы умылись из ручья, подхватили свои пожитки и двинулись дальше.
  Как он и предупреждал, день выдался вроде вчерашнего. Несколько раз мы прятались и пережидали случайного прохожего или проезжего. Трижды обходили стороной жилье. Но в целом, моему провожатому удавалось держаться малолюдных мест.
  - Нет, конечно, уверенности, что нас точно никто не видел. - Сказал он. - Но, надеюсь, среди видевших нет тех, кто поможет погоне.
  На третий день съестное кончилось, и мы зашли на один двор за покупками. Нам удалось недорого припасти хлеба, вяленого мяса и кое-чего еще. Хозяин был озабочнный и хмурый, весь в делах, новостями интересовался больше для порядку. Его вполне устроило что-то, что заметил Айлм о Бегридиосе. И в ответ мы услышали, что Бегридиос хорош, зато в Нимариосе спокойнее. Но на всякий случай везде в Раунгаре чужаку лучше передвигаться по королевским дорогам, а на руэмские земли не заходить. Айлм поблагодарил его, и мы простились.
  - Так мы уже в Нимариосе? - Спросила я, когла мы двинулись дальше.
  - Да, Медвежонок. Мы только-только сюда вступили. А до того шли Лоэриосом наискось на северо-восток. И побывали на всяких землях. Не докладывая о себе. Но нас не тронули. В случае чего, если с кем столкнемся, держись спокойней, и говорить предоставь мне. Будем упирать на то, что странствуем, как оутэ, а куда не надо, забрели случайно. Попросят спеть, смотри, не сбейся на женский голосок. Помни, что ты Ноа, а не Ноарль.
  Но в тот день никаких внезапных встреч не было. На следующий день мы вышли на большую королевскую дорогу, ведущую по западному краю Нимариоса почти прямо на север. На дороге стояла харчевня.
  - Пройдешь немного вперед и подождешь меня за теми деревьями. - Сказал Айлм. - Я кое-чего куплю и кое о чем поспрашиваю. Думаю, не задержусь.
  Деревья, к которым он меня направил, росли на косогоре. Сразу же за ними была впадина, по которой петлял ручеек, за ручейком косогор делался еще круче. Я присела, чтобы меня не увидали с дороги, и стала ждать. Мне казалось, прошла целая вечность. Наконец появился Айлм.
  - Все в порядке, Медвежонок. - Сказал он. - Просто хозяин болтлив, а один бездельник пыталяс затеять ссору. Но обошлось. Его уняли еще двое. Даже без моей просьбы. - Он лукаво улыбнулся. - Жизнь оутэ полна беспокойства, но странствовать ему безопаснее, чем другим. Везде найдется, кому его защитить. Но все же я правильно поступил, что сунулся туда один.
  Мы подкрепились. По дороге проехали какие-то люди, которые сильно шумели. Разобрать их выкрики мне не удалось. Айлм нахмурился.
  - Я думал часок пройти по дороге, а затем взять восточнее по руэмским землям, но придется вместо этого взять позападнее прямо отсюда и топать менее удобным путем.
  - А что такое? Тот забияка, да?
  - Да. Он как раз из той семьи, на земли которой я собирался вторгнуться. И только что орал своим, что надо бы меня подстеречь у моста там впереди. Мост переброшен через реку, которая вытекает из большого озера к востоку от дороги. Отличное место для засад, внизу можно без труда спрятаться вместе с конями. А потом как выскочить. Ну обрушивать-то мост ради одного меня они не станут. И будь я один, нарочно пошел бы туда, чтобы их подразнить. А с тобой не стоит. Хотя, нам, скорее всего, ничего не грозит. Схватили бы, если бы сумели, отвезли бы к руэму, тот бы стал выяснять кто такие, попросил бы спеть, в конце концов, отпустил бы, да еще и с наградой. Но зачем терять время и привлекать лишнее внимание? Верно? Ладно, пошли.
  Мы вскарабкались на крутой склон, и какое-то время без всякой дороги лазали по камням, а местами и перепрыгивали провалы. Затем спустились на неверную тропу. Переправились через речку по стволу поваленного дерева. Шли лесом по обращенному к западу склону холма, любуясь, как в просветах меж деревьями мелькает складками местность, спускающаяся все ниже. Там, у подножия нашего холма, был Лоэриос. В лесу на склоне Айлм наконец поделился со мной новостями. Погоня, как он и предполагал, вышла на следующее утро. Первый отряд двинулся на север берегом, выслав вперед гонцов. На юг поскакали только гонцы. В гавани выставили дозор. Еще один отряд пошел на восток по главной дороге. Вскоре следопыты, обследовавшие местность на северо-востоке, заметили, что мы там побывали, но со следа сбились, о чем сообщили предводителю второго отряда. Он решил по-прежнему двигаться по хорошей дороге на восток и далее от перекрестка на север. И всюду оповещать о беглецах. Давая их приметы. Преследователи, правда, не знали, что я уже не в том женском платье, в котором явилась на луг. Речь шла о стриженной женщине.
  - Значит, и другие вещи не найдены. - Заметил Айлм. - Это дает нам надежду, даже если придется долго идти по большой королевской дороге. Но лучше не увлекаться.
  10.
  Когда лес кончился, мы опять, разувшись, брели по воде. Бежали по каменистой осыпи. Вышли на тропу, тянувшуюся гребнем гряды. Соскочили с нее и затаились, увидев впереди человека. Он прошел мимо. Мы двинулись дальше своим путем. Заночевали в роще. А днем опять вышли на королевскую дорогу. Мы пересекли ее и вторглись на руэмские земли. Окола часа мы брели спокойно. Затем вдруг послышалось: "Стой", и вокруг нас как из-под земли выскочили четыре человека. Айлм замер, закинув за голову руки. Я тоже.
  - Кто такие? - Спросили нас.
  - Я оутэ Кеам, это мой ученик Ноа. Идем из Бегридиоса.
  - Что вам онадобилось на нашей земле?
  - Мы странствуем, зарабатывая своим ремеслом. Сбились с дороге. Судя по всему, куда-то не туда забрели. Да?
  - Это земля Оринхао. - Ответил старший. - Руэм неподалеку отсюда. Мы отведем вас к нему.
  Руэм разговаривал с пастухом на краю выгона. Это был продубленный человек лет пятидесяти. Увидев нас, он повернул голову, прищурился и стал ждать, когда подойдем.
  Старший из четверых доложил. Руэм спросил Айлма, как нас зовут. Тот ответил.
  - Кеам? Никогда не слышал. Ну-ка спой.
  Айлм взялся за арфу и запел:
  Кленовые листья плывут по ручью,
  Мы с осенью снова сыграли в ничью.
  И снова приходит старуха Зима
  И в окна колотит, сводя нас с ума.
  Но в дом не сумела ворваться она,
  Вновь стылую землю согрела весна.
  И лето все ближе. А как промелькнет,
  Кто знает, кто скажет, что дальше нас ждет?
  -Не больно ты искусен, но бывает и хуже. - Заметил руэм. - А что споешь ты, ученик?
  Я запела, стараясь помнить уроки Айлма, запела песенку, которой он меня в свое время научил:
  Яблоки зреют, тучи плывут
  Листья играют. Птицы зовут.
  Щекает белка, мчась по сосне.
  Тени трепещут на теплой стене.
  Снова дела твои не на лад,
  Вновь, спотыкаясь, бредешь наугад.
  Вновь поглупел ты, оглох и ослеп,
  Всем ты смешон, для всех ты нелеп.
  Медленно зреет все, что растет,
  Только пора урожая придет.
  Все, что заслужим, получим, мой друг,
  Коль не опустим до времени рук.
  Руэм усмехнулся и сказал:
  - Песенка ученика повеселее. Ладно, приглашаю вас в свой дом. Споете там вечером.
  Люди руэма проводили нас к его дому. Каменная стена вокруг дома была не хуже лоэсской, разве что поменьше. Сам дом состоял из круглой высокой башни и пристроенного к ней сбоку одноэтажного вытянутого домика. Вокруг в кольце стены рассыпались все амбары, кладовые, хлев и прочее. В таком жилище можно было выдержать недурную осаду. В тот раз я впервые услышала от Айлма, что оно называется замок.
  Нас встретили учтиво, хотя и прохладно. Мы получили возможность как следует помыться и отдохнуть. И решили, что раз уж приключилась задержка, надо воспользоваться ею сполна, чтобы набраться сил. Между тем Айлму удалось разговорить двух женщин, и они охотно рассказали о том, что происходит в окрестностях. В том числе, и о королевском гонце, огласившем указ, что надлежит задержать и вернуть в Лоэ Айлма, оутэ покойного короля Дау, и последнюю возлюбленную Дау Ноарль, она же гуайхская оуталь Эррен. Новым королем стал тридцатисемилетний И, внук Дау и Тангиры. Этого Айлм не успел узнать в придорожной харчевне: помешал задиристый малый, которому Айлм чем-то не понравился. Я плохо помнила И. То был замкнутый хмурый мужчина, над которым родные посмеивались из-за его излишней привязанности к жене. Вряд ли для него было особой радостью, что ему отныне предстоит ласкать любимую его деда, пока та не забеременеет. Но он не мог воспрепятствовать королеве Глеирль устроить охоту за беглецами. Ведь дело касалось чести Дома Ласточки. А за привитые с детства понятия о чести люди держатся до последнего. Что на Журавлиных островах, что на Побережьи Пяти Королевств, что в Раунгаре. Здешнее семейство королевские заботы мало беспокоили. Гораздо важнее представлялись отношения с соседями, которые в последниее время удалось наладить.
  И вот нас позвали к руэму. Руэм представил нам своих двух оутэ, одного эуви и рассказчика. Нам было велено выступить первыми. Сперва пел Айлм-Кеам, затем я. И. хотя мне пришлось исполнить не меньше пяти песен, я сумела сделать это так, чтобы во мне не заподозрили женщину. Здешних развлекателей я слушала вполуха. Затем Айлм о чем-то беседовал с ними под общий шум. Когда застолье уже начало распадаться, руэм спросил, не хотим ли мы погостить. Айлм поблагодарил и ответил, что завтра с утра хорошо бы сразу в путь.
  - И куда вы теперь?
  - На север. - Ответил Айлм.
  - Я как раз посылаю завтра утром на север двоих. Если хотите, можно будет оседлать коней и для вас, а как проститесь, оставите им коней, и они потом приведут обратно. - Предложил руэм. Айлм принял предложение.
  Мы отлично выспались, и с утра вместе с двумя Оринхао выехали в путь. В их обществе мы не чувствовали себя чужими, и вряд ли кто из встречных подумал, что мы двое просто попутчики, которых они подвозят. Скачка вчетвером укрыла нас от любопытных глаз не хуже скал или зарослей. Они довезли нас до замка еще одного руэма, где мы тоже задержались до вечера и спели. А наутро нам дали провожатого и осликов, и провожатый довез нас до границы северо-восточной области Доэлиос. У небольшого трактира мы простились с провожатым и зашагали вперед. Айлм сказал:
  - Здесь в Доэлиосе нас подстерегает одной опасностью больше. Нужно постараться не повстречаться с кем-нибудь из Кумреа. Не знаю даже, не свернуть ли на запад и не пойти ли Таэвиосом. Держась подальше от моря, разумеется. Но так или иначе, пройдем еще немного вперед по дороге.
  Мы шли по ней около часу. Затем свернули влево по узкой тропинке. И опять, меняя тропы, поворачивали то туда то сюда, шагая то лесом, то пустошью. Один из наших привалов в тот день произошел у пастушьего шалаша посреди овечьего стада. Пастухи не только угостили нас и послушали наши песни. Один из них спел шуточную песенку, подыгрывая себе на гиаме, игрой на которой высокие песни сопровождать не разрешается, и о которой я в Лоэ только слышала. А теперь наконец увидела. У нее было пять струн на длином грифе со множеством ладов и небольшой полукруглый короб для усиления звука; снизу дерево, сверху натянута кожа с прорезями, а боков тоже прорези и в них звоночки, как у тамбурина. Другой пастух сыграл на дудочке. Никаких новостей они не слышали, кроме местных. Их руэм не любил семью Кумреа, но, как и все на севере, старался с ней не ссориться. Кумреа пока что ничего не затевали, но обильно грозились затеять. Когда мы отдохнули, один из пастухов проводил нас к руэмскому жилищу, сообщив по дороге, что руэм в отъезде, но жена его охотно нас примет. Жилище руэма оказалось совершенно невзрачным, семья насчитывала всего полтораста человек, и с ней мало кто считался. Руэмель, милая и приятная женщина, хорошо приняла нас. Мы долго беседовали с ней, пели и получили предложение заночевать. Уже совсем вечером, когда все в доме сидели за столом, раздался стук, и один из младшей родни доложил о прибытии гонца. Гонец был от Кумреа. Он оказался пестро разряжен и держался заносчиво. Когда хозяйка объявила, что муж в отъезде, но она охотно выслушает послание, гонец прервал ее, нетерпеливо спросив:
  - И где же он, женщина?
  - Поехал на юг в Нимариос.
  - К кому?
  - К Гибаоренам.
  - Не сказав Кумреа? - С неудовольствием спросил гонец. - Что ему там понадобилось?
  - Гибаорен-уэм его давний друг. - Ответила хозяйка. - Им есть о чем поговорить. И, кажется, намечается какая-то торговая сделка.
  - Вот как? Запомни, женщина. Кумреа - первая семья Доэлиоса. А однажды станут первыми в Раунгаре. В час, когда сбудутся пророчества и падет Дом Ласточки. И никто не вправе что-либо предпринимать без ведома и согласия Кумреа. В том числе, ездить к друзьями и заключать торговые сделки.
  - У Кумреа нет вражды с Гибаоренами. - Заметила руемель.
  - Но и дружбы тоже. Итак, когда муж вернется, передай ему, что Кумреа недовольны, и что ему надлежит явиться к Кумреа-уэму и объяснить...
  Тут опять раздался стук, и объявили о прибытии нового гонца, королевского. Гонец Кумреа весь раздраженно подобрался и закончил, глядя поверх головы хозяйки:
  - Ты слышишь? Пусть твой муж явится к Кумреа-уэму и объяснит, куда и зачем ездил. Если он будет достаточно учтив, заслужит прощение. Будет неблагоразумен, пожалеет. - И отступил в сторону, покосившись на дверь. Порог переступил гонец короля. Он вел себя куда любезнее. Приветствовав хозяйку и домашних, он произнес:
  - Мне уже передали, что сюда еще не заезжали гонцы из Дома Ласточки. Я первый?
  - Да. - Подтвердила хозяйка. - Мы слушаем тебя, гонец.
  - У меня две вести. Первая: через две недели после кончины Дау, нашего прежнего короля, пустили ястреба, и он признал своим господином И сына Оэга сына Дау. Отныне нами правит король И, власть которого должны признать по всей стране.
  - Да здравствует наш новый государь И, внук Дау. - Провозгласила хозяйка, а за ней все домашние. Затем хозяйка пообещала непременно передать эту новость хозяину, который сам пошлет человека в Лоэ, чтобы выразить почтение новому королю. Гонец удовлетворенно наклонил голову.
  - Вторая весть тревожная. - Сказал он. - В час жеребьевки на лугу у стен Лоэ исчезла Ноарль, она же Эррен Островитянка, последняя любовь короля Дау. Неизвестно, понесла ли она, и ей надлежало перейти в объятия короля И. Видимо, она не пожелала этого. Весьма похоже, что ей помог бежать королевский оутэ Айлм Всепроникающий, известный по всему Раунгару. Если кто из твоих людей, руэмель, встретит их, пусть знают, что их нужно схватить, не чиня, по возможности, обид. Если кто что о них прослышит, сообщить в ближайший королевский городок. У вас это Виуриах. Ты все поняла?
  - Да. Если появятся, схватить, если что узнаем, сообщить. - Подтвердила хозяйка.
  Гонец Кумреа усмехнулся. Королевский гонец повернулся в его сторону с молчаливым вопросом.
  - Ну и дела в Доме Ласточки. - Язвительно заметил гонец Кумреа. - Скоро над Детьми Ласточки станет насмехаться весь Раунгар.
  - Ты, должно быть, из друзей Кумреа? - Сухо спросил посланец короля.
  - Я из них самих. Скверно, конечно, когда из дому сбегают наложницы, но чтобы гнаться за взбалмошной милашкой от Лоэ и до самого Доэлиоса... Ты зря трудился, если Кумреа повстречают вашу беглянку, они заберут ее себе, а вам не вернут. Ну, а уж коли с ней Айлм Гибаорен, нам еще лучше. Его мы тоже не прочь заполучить. - Кумреа хохотнул и тут же получил могучую затрещину от лоэсца.
  - Ты забываешься, прихвостень писклявой пташки. - Прорычал он, выстаскивая меч. Тут хозяйка встала за столом, выпрямившись во весь рост и грозно предостерегла:
  - Не здесь.
  - Ты слышишь, родич самозванцев? - Сказал гонец короля. - Не здесь. Выйдем.
  - Да. Выйдем. - Недобро ухмыльнулся тот.
  Гонец короля бросил взгляд спокойный взгляд на хозяйку.
  - Прошу нас простить. - И вышел следом за посланцем Кумреа, на ходу обнажая меч.
  Едва за ними закрылась дверь, Айлм озабоченно спросил:
  - Может, нам лучше уйти? Прямо сейчас?
  - На ночь глядя? - Поразилась хозяйка. - Нет. Вечер обернулся скверно, но вы не должны терпеть неудобств. Но, конечно, вам лучше прямо сейчас пройти туда, где вам приготовлен ночлег и быть осторожней. Чем бы ни кончилась их ссора, надеюсь, вам удастся выспаться, а утром найдется, кому проводить вас в путь.
  - Мы согласны. - Сказал Айлм.
  Руэмель кликнула служанку, та подошла и сделала нам знак следовать за ней. Со двора слышались громкие крики и лязг стали. Поединок был жарким, но нас не снедало бурное желание на него поглядеть. Мы покинули зал (если это вообще можно назвать залом, но ведь не онвой же, как у нас, гуайхов) через другой выход и поднялись по лесенке туда, где множество передвижных перегородок отделяли друг от друга маленькие спальни. Служанка не глядя подняла циновку, ничем не отличную от прочих, и указала рукой.
  - Здесь постелено для вас. Ни о чем не тревожьтесь. Отдыхайте.
  Мы прошли в спальню и уселись на постели. Они были простыми, но уютными. Их разделял совсем узкий проход. Поединок во дворе еще продолжался некоторое время, затем оборвался коротким глухим стоном. Судя по новым звукам, победил гонец короля. Но он был ранен. Ему оказывали помощь, а свежий труп собирались тут же ночью везти во владения Кумреа с сообщением о случившемся. Похоже, хозяева не хотели, чтобы Кумреа приезжали за телом сюда. Хотя, потом, кто-нибудь из них, конечно, явится, чтобы расспросить о подробностях или в поисках королевского посланца. Но тогда страсти малость поутихнут.
  - Как ты думаешь, - спросила я Айлма, - на руку нам эта суматоха или нет?
  - Скорее да. - Ответил он. - Надеюсь, теперь ни Кумреа, ни людям короля будет не до нас. А там мы покинем Раунгар. Ладно, я буду спать.
  И улегся. Я последовала его примеру.
  11.
  Утром словоохотливая служанка во всех подробостях описывала нам и бой, и последовавшую суету. Над убитым гонцом уже должны вовсю голосить женщины в замке Кумреа. Сюда кто-нибудь из этой семьи явится, скорее всего, к полудню. Вполне возможно, сам руэм со своими главными восемью спутниками. Гонец короля ранен не смертельно, но ему нужно отлежаться. Едва забрезжил день, его переправили в другое место. Кумреа будут его искать, но есть надежда, что лоэсец от них ускоьлзнет. В Виуриахе уже все знают. А значит, скоро узнают и в Доме Ласточки. Выходить в путь для нас нынче не вполне безопасно, но куда опаснее оставаться здесь, даже если учесть, что наше ремесло пользуется всеобщим уважением. Кумреа, если мы им попадемся, могут усмониться, а те ли мы, за кого себя выдаем. Они всегда отличались подозрительностью.
  Все это мы услышали, пока она помогала нам собраться. И, несмотря на ее говорливость, ни минуты ни прошло впустую. Во дворе нас ждал хозяйский сын с лошадьми. Мать велела ему проводить нас до северной границы их владений и направить дальше. И по пути он говорил все больше о дороге. День выдался солнечный и безмятежный. Мы тепло простились с юношей у камня, отмечающего рубеж их земель, и, поудобнее устроив на спинах свои пожитки, зашагали дальше. Позднее я узнала, что Кумреа-уэм действительно заявился в полдень, снаряженный как на войну, и стал требовать выдачи лоэсца, грозя страшными карами. Хозяйка учтиво провела его по всему дому и по всем хозяйственным строениям. Он заглянул в каждую щель. Убедившись, что лоэсца в усадьбе нет, Кумреа-уэм велел искать его по всему Доэлиосу. Но гонца так и не нашли. Не объявился он и в Виуриахе. А потом однажды вдруг подъехал к Лоэ, исхудалый и перевязанный, но улыбающийся, в сопровождении неведомо чьего слуги, покинувшего его у ворот. О том, кто и как ему помог, он говорил мало, не желая подставить добрых людей. Король И провозгласил, что Кумреа поставили себя вне закона и лишились королевской милости. Но те достаточно прочно чувствовали себя в Доэлиосе и ответили обычными насмешками. Некоторое время у путешественников в тех краях были причины для особой осторожности, но затем все заглохло.
  Нас искали. И мы слышали об этом не только в Доэлиосе, но и в Бельте, на земли которой довольно скоро попали. Но, по слухам, люди короля И все больше склонялись к мысли, что мы затаились где-то в приморских областях Раунгара и ждем возможности отчалить в лодке или сесть на чужеземный корабль. Тех, кто передавал нам молву, происшествие с нами не больно-то заботило. Особенно бельтиан. Равно как и вести из Дарфилира о возвращении Орбальда. Он ступил на дарфилирсикий берег в один из первых дней нашего бегства. Домашние, да и все в Лариге бурно ликовали, увидев его наконец после столь затянувшегося отсутствия, и поздравляли с победой. Тиррис была мрачна и ни на кого не глядела, но не пыталась ни бежать, ни совершить чего-то над собой, ни нанести ущерба кому-то другому. О ней, конечно, много судачили, но насмешки в лицо позволяли себе только самые презренные и пустые люди, и Орбальд сурово обрывал таких остряков. Его сын Орринд заметно вырос, бойко ходит и забавно лепечет. Нянькой при Орринде состоит дочь бедной вдовы, которая когда-то помогла укрыть малыша от врагов. Живут они в Лариге, и Орбальд, как только вернулся, каждый день навещает сына или требует его к себе. В самый день возвращения он поручил Линвиду искать меня. Линвид отправил людей в разные концы, а сам возглавил тех, что двинулись сушей на юг. Возможно, он уже где-то здесь, в Бельте. И если еще не слышал, то вот-вот услышит, что я исчезла из Лоэ. И трудно представить себе, поедет он сам в Лоэ для расспросов, или только пошлет гонцов, а сам вернется к Орбальду. Позднее мы узнали, что он выбрал второе.
  Здесь в Бельте мы оба по-прежнему странствовали, как раунгийские оутэ, хотя только в южной части страны смысл наших песен кое-кто кое-как понимал. Но люди здесь были доброжелательны и не прочь послушать забавных чудаков, которых к ним занесло. Да еще Айлм прикидывался, будто куда хуже владеет языком Пяти Королевств, чем на самом деле, и от души сам над собой смеялся. Я тоже коверкала язык, подражая раунгам. Но старалась говорить поменьше. Пение чужим голосом давно уже не представляло для меня трудности. Юношескую повадку я тоже оттачивала. Равно как и все прочие умения, которые преподавал мне мой строгий учитель. Он даже изредка похваливал меня. Ночевали мы здесь почти всякий раз в гостеприимном доме, а не в лесу. Как-то, укладываясь, Айлм меячтательно пробормотал:
  - Чудесная земля. И когда-нибудь мы ее вернем.
  - Что?! - Я вскочила, обхватила колени руками и подалась головой в его сторону. Давно он меня так не ошарашивал.
  - Как что? Или не знаешь, что Бельта это в действительности Северный Раунгар? Здесь и жители-то на три четверти раунги по происхождению. Семь веков назад Раунгар был слишком слаб и смирился с потерей. Но мы ничего не забыли. И однажды заберем то, что наше по праву.
  - Айлм, да как ты можешь так говорить? - Я смотрела на него, надеясь, что он признается, что это просто скверная шутка. Увы, он не шутил.
  - А разве я не раунг? И не служу Дому Ласточки?
  - Айлм, но ведь люди, которые здесь живут, говорят по-гуайхски. И почти у всех есть в роду гуайхи. Даже у тех, у кого больше предков-раунгов.
  - Когда-то они не знали гуайхского. Значит, однажды могут опять заговорить по-раунгийски. Кто бы ни был чьим предком. Но уж признать-то власть Детей Ласточки и платить им подать согласятся легко, на каком бы языке ни говорили. А притеснять их наши короли не станут. Им даже выгадать удастся, если власть от них будет подальше. Верно? Никто их отсюда не станет гнать, разве какие упрямцы сами уйдут. И это их забота куда. Но эти земли наши, мой ученик Ноа. Раунгийские. И не останутся до конца времен под гуайхской властью.
  - Прекрати! - Закричала вдруг я.
  - Тише. - Он сел, потянулся ко мне, тронул за плечи. Внимательно поглядел мне в лицо. - Медвежонок, я совсем забыл, что ты не раунг, а злобный маленький гуайх. Ты меня сейчас укусишь, да? Ну, кусай, кусай. - И он поднес к моим губам свою гибкую руку. Я замычала и стала мотать головой, отворачивая лицо. - Так ты Медвежонок или Бычок? - Спросил он и опустил руку. - Прости, Эррен дочь Тинда, мне не следовало об этом говорить.
  - Как я теперь усну? - Печально спросила я.
  - Прекрасно уснешь. А завтра все будет как прежде. Если раунги когда-нибудь захватят Бельту, то нескоро. И наверняка не при нас. Не думай ни о чем мрачном. Спи. -Он уложил меня на место и потеплее укутал. А наутро ни он, ни я не пытались вернуться к неудачному разговору.
  Временами мы шли пешком, временами нас подвозили. Так в пределы Зерана мы въехали на груженой всяким добром повозке. Ею правил бельтианин, который ехал в гости к зеранскому другу и вез подарки всей его многочисленной родне.
  - Вот и Зеран. - Прогудел он, когда мы миновали лесное урочище, и дорога круто пошла вверх среди густого и мрачного хвойного леса, так мало похожего на просматриваемый насквозь березнячок, который мы только что покинули. То и дело приходилось вылезать из повозки и подталкивать ее сзади, помогая коням. Во время одной из таких заминок, бельтианин спросил:
  - Простите за любопытство, а не боязно так далеко от дома забираться?
  - Да нет. - Улыбнулся ему Айлм. - Мы ведь тоже любопытные.
  - Это точно. - Крякнул бельтианин. - Гриулары все любопытные. Здесь у нас тоже. Даже тот, кто пристроится при славном короле и всего от него вдоволь получит за песни, нет-нет да отпросится куда-нибудь. Поглядеть. А то и сбежит. - Он рассмеялся. - Как вот Кальмийская Эррен.
  - Я слышал, у нее были другие причины бежать. - Заметил Айлм.
  - Другие, это верно. Но не будь она любопытна, разве отважилась бы? Одна и неизвестно куда. Нет. - Он вздохнул и покачал головой. Мы уже кончили толкать и просто шли рядом с повозкой. - Вот чтобы я, здоровый бывалый мужчина, которому, может, и жить-то немного осталось, покинул дом. Разве если враги бы пришли, а я бы чудом уцелел в первой схватке. Но думал бы только о том, как вернуться и посчитаться. Но чтобы совсем. Или даже в торговую поездку? Нет, не понимаю, как эти купцы только решаются.
  - Зато какие богатства привозят. - Лукаво заметил Айлм.
  - Богатства? Это да. Если уцелеют. Мне и так хорошо. При своем. Не беден, и ладно.
  - А что ты еще слышал об Эррен с Кальма? - Спросил мой друг.
  - Еще? Да много что. Она из первых гриуларов в Пяти Королевствах. Но если вы о том, где она и что с ней, понятия не имею. Но, может, король Орбальд ее еще и найдет. Он упорный.
  - А как накажет?
  - Я почем знаю? Совсем не наказывать нельзя, а убивать жаль. Что-нибудь такое решит, чтоб был ей урок, а затем оставит при себе и больше убегать не позволит. И нашел бы он ей что ли мужа. Так легче смотреть за ней будет.
  - Если она такая, как о ней говорят, - сказал Айлм, - то легче не будет. У короля Орбальда, конечно, есть храбрые приближенные, которые не боятся Гриуларского Проклятия. Но женщина вроде нее либо не поладит с мужем и уйдет от него, либо сумеет подбить его на что-нибудь, если потребуется.
  - Пожалуй. - Согласился бельтианин. - Не позавидуешь королю. А я везучий, у меня дочери как дочери и забот с ними не больше, чем положено отцу. - Он улыбнулся и поглядел в чистое небо в нешироком просвете меж темных вершин над дорогой. Если в Бельте снег был уже по-весеннему слежавшийся, то здесь лес еще выглядел совершенно зимним, и вдоль утоптанной дороги перед рядами стволов двумя крутыми неприступными стенами стояли чистые сугробы. Там и сям на снегу угадывался звериный или птичий след. Было тихо, лишь порой из чащи слышалось: тр-р-р, тр-р-р. Это дятел оттягивал клювом от ствола щепку и отпускал ее, чтобы она подрожала в воздухе. Отец мне объяснял, что дятлы затевают такую игру ближе к весне, но не смог объяснить, зачем.
  Близ первого же зеранского двора, того самого, на который ехал бельтианин, мы простились с ним и зашагали дальше. Здесь в Зеране холмы были круче, чем в почти равнинной Бельте, а жилье реже, и до раунгийских песен еще меньше охоты. Но люди держались с нами, чужеземцами, вполне доброжелательно, толково объясняли дорогу, пускали на ночлег и славно угощали. И неизменно спрашивали нас, не в Раунгаре ли Эррен Кальминти. Мы отвечали, что до выборов нового короля точно была в Раунгаре, а где теперь, никто не знает. С людьми Орбальда мы не встречались и слышали о них мало. Один зеранец проговорился, что, отыщи он где Эррен дочь Тинда, он бы спрятал ее, и никто из соседей не выдал бы. Король Орбальд, конечно, по-своему прав, но Эррен не виновата, что ее дар столь велик, и ей нелегко нести такой груз. А вообще это не их дело.
  12.
  С каждым шагом Дафилир становился все ближе. И у меня все чаще и ощутимей скребло внутри. Ведь помимо встречи с королем, что само по себе суровое испытание, мне в скором времени предстояла разлука с Айлмом, последним, что связывало меня с Раунгаром. И может быть, навсегда. Как-то мы завернули на ночь глядя в один гостеприимный зеранский дом. Семья тут жила дружная, и тепло исходило не только от очага. Айлм, нелепо коверкая слова, завязал с хозяевами обычный разговор, а я, охваченная тоской, выбежала из дому, вскочила на нижнюю поперечину створки ворот и стала смотреть на темные верхушки деревьев и на звезды над ними. Сперва звезды расплывались перед глазами, затем стали отчетливей.
  - Ты чем-то опечалена? - Спросил Айлм, незаметно подойдя сзади.
  - Конечно. Сам понимаешь, что меня ждет.
  - Так, может, не станешь возвращаться?
  - Нет. - Твердо сказала я. - Я вернусь. Только не исчезай, не простившись. Ведь больше я тебя не увижу.
  - Почему?
  - Как почему? Ты раунг, я гуайхиль. Ты преподнес мне Раунгар как стеклянный кубок, а я уронила его и разбила. Теперь и осколков не соберешь. А если даже их и удалось бы собрать и склеить, что это будет?
  - А ты очень хочешь когда-нибудь снова попасть в Раунгар? - Спросил он с надеждой и даже радостью.
  - Да.
  - Он для тебя не потерян.
  Я соскочила с ворот и повернулась к Айлму лицом. Он смотрел на меня своим обычным ровным и светлым взглядом.
  - Не потерян? После всего, что случилось? После нашего бегства?
  - Нет.
  - Но... Да как же...
  - Со временем страсти улягутся, и ты сможешь помириться с Детьми Ласточки если очень захочешь. Скажи, ты еще не обнаружила признаков беременности? Пусть неверных. Это важно.
  - Нет.
  - Они могут появиться и позже. Но на всякий случай, постарайся найти себе кого-нибудь. Кого угодно. И как можно скорее. Чтобы родить, прежде чем исполнится год твоему союзу со старым Дау.
  - Ты что мне предлагаешь? - Вскипела я.
  - Без этого примирение невозможно. - Спокойно ответил он. - Нужен твой ребенок. От Дау или от другого, но чтобы его признали ребенком Дау.
  - Айлм, - сказала я, - но ведь сроки...
  - Да кто станет проверять сроки? - Он усмехнулся и махнул рукой. - Дау был редкостный король, и ребенок от него должен быть особенный. Детям Ласточки не покажется странным, что его долго вынашивали.
  - Да? - Переспросила я. Айлм кивнул без тени улыбки. Тогда я разозлилась и сказала. - Тогда зачем тянуть? Почему бы не от тебя?
  Он шарахнулся, весь изменившись в лице.
  - Не смей! Не трогай меня! Прочь!
  Я и не думала к нему приближаться. Это была просто грязная шутка, вполне в духе раунгийских. Она могла бы вызвать неловкость, смутить, но не стоила такого бурного гнева.
  - Айлм, прости. Я ляпнула глупость. Ну прости же, ведь дорога еще не кончилась, как я дойду без тебя?
  - А как хочешь. - Он вздохнул, приблизился на шаг и посмотрел на меня грустными глазами. - Ладно, провожу до самых орбальдовых ворот.
  Стараясь не соприкоснуться даже рукавами, мы медленно зашагали по кругу в темном дворе.
  - Нельзя было так шутить. - Вновь успокоившись, заговорил он. - Ты, кем бы ни была прежде, вошла в Дом Ласточки. Пусть не как полная супруга. Аэниэль короля это немало. И какого короля. А я этому королю обязан всем. И даже если его родные не простят меня, и придется бежать или принять смерть, я не посмею их оскорбить. Даже намеком, что Ноарль в мыслях снизошла до кого-то, ниже, чем король раунгов. Ты понимаешь?
  - Да. Но тогда их оскорбит и мой брак или случайный союз с гуайхом.
  - Вот еще. - Фыркнул Айлм. - Чего можно ожидать от гуайхов? Разве они чтят истинную любовь? Они либо спариваются, как скоты, либо заключают браки с целью наживы. - Он рассмеялся. - Ну, может, какой-нибудь гуайх и поплатится жизнью из-за тебя, но Дети Ласточки не назовут его вероломным. А может, ему и бояться нечего. Но смотри, если ребенка не будет, это может кончиться очень скверно.
  И мы пошли в дом ужинать.
  Укладываясь, я услышала, как Айлм просит у хозяина меч, обещая вернуть утром. Хозяин сказал, что меч старый и негодный, Айлм ответил, что подойдет. Затем он прошел туда, где нам постелили и, что-то опустив между постелями, стал устраиваться. Я протянула руку. Да, между нами лежал меч, тупой, заржавелый, негодный, но самый настоящий.
  - Это что за шутки? - Спросила я.
  - Ты первая сегодня пошутила. - Ответил Айлм. - И вот мой ответ.
  - Айлм, но ведь у тебя есть нож. И острый.
  - Нож не годится. Положено класть меч. - Невозмутимо ответил он.
  - Это по вашим законам?
  - По нашим сказаниям.
  - У нас тоже есть такие сказания, но... Погоди, но сколько мы в пути, и до сих пор обходились без меча.
  - До сих пор ты не набивалась. А я был в себе уверен.
  - Вот как. Но ты обещал утром вернуть эту железку. Значит, на новом ночлеге придется просить новую или как?
  - До нового ночлега еще далеко. - Ответил Айлм. И вдруг протяжно и лениво зевнул. - Спи, Медвежонок.
  И юный Ноа уснул подле своего сурового учителя.
  13.
  На следующий день мы шли как ни в чем ни бывало, не напоминая друг другу о вчерашнем. Дорога была пустынна, под ногами мерно скрипел снег и, вслушиваясь, я впервые за долгое время сложила гуайхские стихи:
  Сурово спросят
  За все. Но страстно
  Рвусь к воротам,
  У которых отвергнута
  Будет мольба неумелая.
  Не оробею,
  Наоборот
  Трепет и оторопь
  Нагоню, только тронь.
  На милость надеяться мне ли?
  Властитель, в силах ли
  Над собою ты встать?
  И простить, пусть не сразу
  За нрав строптивый
  Дочь, морем дарованную?
  - Не вздумай ему это читать. - Сходу заметил Айлм. - Разве потом, когда остынет. Иначе точно... - Тут он умолк и стал напряженно вслушиваться. - Кто-то едет. И встреча не к добру. - Указал на деревья. Теперь и я слышала впереди цокот копыт. Мы перемахнули через сугробы и, увязая в снегу, побежали меж стволами к группе маленьких елочек. Присели за ними и стали глядеть на дорогу. Судя по звуку, всадник ехал один. Конь не устал, но и не мчался во весь опор. И дорога была долгой.
  Наконец всадник показался. Он был рослый, прямой, с длинными темными волосами, падавшими из-под маленькой шапочки на полспины. Глаза его были точно нарисованные на изжелта-бледном листе черные завитушки. Лицо ото лба до подбородка меньше, чем по ширине. Лоб покатый, с мощными надбровными дугами, нос плотный, короткий и остроконечный. Рот большой и тонкогубый, подбородок выпирающий. Усы совсем короткие, борода сбрита. Из-под синевато-серого плаща виднелись бурые гуайхские штаны, но обувь была раунгийская. И сбруя. Да и конь нездешний.
  Рассмотрев его, Айлм повернул ко мне голову и озабоченно покачал головой. Затем сделал знак соблюдать особую осторожность. Я затаила дыхание. Поравнявшись с нами конь вдруг остановился, повел мордой из стороны в сторону и фыркнул.
  - Что такое? - Спросил всадник по-раунгийски.
  Конь опять фыркнул, ударил оземь копытом и покосился в нашу сторону.
  - Ты кого-то почуял? Здесь засада? - Всадник всмотрелся в чащу недобрым взглядом. - Не на меня. Не то уже зашевелились бы. - Пригнулся, осмотрел снег за сугробами. Соскочил на дорогу, выхватывая длинный нож, а в другой руке поудобней сжав хлыст. - Их всего двое. Жди. - И, покинув коня, перескочил сугробы, попав точно в наши следы. Айлм сжал мою руку, затем отстранился, подобрался и вылетел из-за елочек навстречу темноволосому. Я замерла, обхватив рукоять ножа.
  Увидев Айлма, темноволосый остановился, полусогнув руку с ножом и занеся над головой рукоять хлыста и спросил по-раунгийски:
  - Где второй?
  - Что? Я не понял. - Тщательно произнес Айлм по-гуайхски. Темноволосый усмехнулся.
  - Не прикидывайся. Ты не гуайх.
  - Я не понял. - Повторил Айлм по-гуайхски. - Ты хочешь драться? Просто так? А надо ли?
  Темноволосый метнул нож. Айлм уклонился. Нож пролетел мимо и вошел в дерево. Айлм вытащил его свободной рукой и кинул под ноги противнику.
  - Насмехаешься? - Спросил тот по-раунгийски.
  - Я не хочу драться. - По-гуайхски сказал Айлм, улыбаясь от уха до уха. Но как только противник нагнулся, чтобы поднять нож, мой друг шагнул вперед, протянул руку и попытался вырвать хлыст. Противник удержал его и все-таки поднял нож, прежде чем выпрямиться. Затем, глядя в глаза Айлму, нацелился ножом на его сомкнутые на хлысте пальцы. Айлм отразил удар своим ножом. Затем с минуту они стояли, слегка передвигая руки с ножами и пытаясь отобрать друг у друга хлыст.
  - По-моему я тебя где-то видел. - Сказал противник. - И ты раунг.
  Айлм, ничего не ответив, отпустил хлыст и свободной рукой тут же схватил противника под подбородок и толкнул, запрокидывая его лицо кверху. Тот шевельнул рукоятью хлыста, но было тесно, мешали деревья. Два ножа продолжали кружить, точно птицы в брачном танце. Рука с хлыстом поднялась, описала короткий завиток и опустилась. Кожаная бечева охватила сзади шею Айлма. Но петля не замкнулась. Айлм подался в сторону, затем его нож устремился к руке, державшей рукоять. Противник отбил удар ножом, но позволил Айлму свободной рукой поднять бечеву хлыста и освободить шею. Затем, не выпуская бечевы, Айлм отскочил за дерево. Рванул. Противник выпустил хлыст. Айлм, подтянув к себе рукоять, обежал дерево, опутав его бечевой. Взялся за бечеву с дальней от рукояти стороны, обвил другое дерево, выскочил на дорогу. Противник пустился за ним. Айлм схватил под уздцы его коня. Тот уперся и захрапел. Противник бросился на Айлма. Тот стал удирать, обегая коня. Хозяин издал краткий вопль, конь попытался лягнуть Айлма копытом, но не достал. Айлм пробежал по дороге несколько шагов и кинулся в чащу. Противник погнался за ним, крича:
  - Где второй? Ты меня не обманешь!
  На некоторое время оба пропали с глаз. Затем темноволосый вдруг возник совсем рядом с елочками. Он кого-то высматривал. Меня. Я сидела тихо.
  Тут Айлм вдруг появился шагах в пятнадцати у него за спиной и крикнул:
  - Эй, я здесь! - Опять по-гуайхски.
  - А он там. - С насмешкой ответил противник.
  - Кто? - Дурашливо спросил Айлм на родном языке.
  - Твой друг. Я же говорил, что вас двое. И ты раунг. Сейчас узнаем, кто он.
  Мне стоило больших усилий усидеть на месте. Но я прекрасно понимала, что удирать имеет смысл лишь тогда, когда он меня заметит. Иначе только испорчу Айлму игру.
  Айлм побежал к темноволосому, крича:
  - Стой, Авуо Кумреа! Защищайся!
  - Ты меня знаешь? - Тот развернулся к Айлму. - Ах да. Наконец-то я вспомнил, кто ты. Айлм Гибаорен. Готовься к смерти.
  - Насколько мне помнится, между нами был заключен мир. - Сказал Айлм.
  - Мир? Да. Король вынудил нас к этому. Но если я сейчас нарушу тот мир, Кумреа на меня не разгневаются.
  И они стали кружить меж деревьями, мало-помалу сближаясь. Мир, собственно, уже был нарушен. Когда гонец Детей Ласточки убил гонца Кумреа в Доэлиосе. Но до Авуо Кумреа эта весть еще не дошла, а мой друг не пожелал ему об этом сообщать. Наконец между ними оказался только один ствол. Рука сцепилась с рукой. Дрожа, замерцали ножи.
  - Ты умрешь, - рычал Авуо. - Ты умрешь, Айлм, и я заберу твою голову. Вместе с той. Места в мешке хватит. И соли...
  И вдруг Айлм рассмеялся ему в лицо, выпустил, отскочил, и миг спустя оказался у него за спиной. Тот полуобернулся, когда Айлм схватил его за шиворот и ударил головой о дерево. Авуо обмяк и уронил нож. Айлм подхватил его нож, спрятал и стал снимать с врага пояс, но вышла какая-то заминка. Айлм позвал меня. Я двинулась к ним. Поверженный пришел в себя. Мутным взглядом посмотрел на Айлма и прохрипел: "Бей!".
  - Нет. - Ответил Айлм. И крикнул мне. - Веревку, малыш, шнурок! Что-нибудь!
  Авуо вскочил и бросился на Айлма. Айлм вырвался. Авуо завладел ножом. Айлм приготовился отступать, но Авуо с диким хохотом всадил нож себе в грудь и рухнул в снег.
  - Помоги мне. - Сказал мне Айлм, подняв мертвеца за плечи. Вдвоем мы отнесли Авуо Кумреа к коню и положили на седло. Айлм оглядел коня.
  - Так, он что-то говорил о голове в мешке с солью. А, вот этот. - Снял с седла мешок, развязал и сказал спокойно. - Да, вот голова. - Вынул ее. То была голова мужчины лет двадцати четырех с густыми светлыми волосами пушистым облачком и такой же бородой. Явно зеранца. - Ты не знала его? - Спросил меня Айлм.
  - Нет.
  - Попробуем выяснить, кто это. - Айлм положил голову в мешок.
  - А если нас обвинят, что мы его убили?
  - Не обвинят. - Решительно сказал Айлм. Взял коня под уздцы. - Идем.
  И конь послушно засеменил за нами.
  14.
  Дошагав до первого же двора, Айлм постучался в ворота. Едва они открылись, сказал:
  - Случилось несчастье. Может, вы что-нибудь знаете?
  Мужчина, открывший ворота, пропустил нас вместе с конем и убитым ездоком, и стал звать остальных. Сбежалось еще несколько человек.
  - Этот путник вынудил меня драться. - Пояснил Айлм. - Я одолел его. А потом обнаружил в его мешке вот это. - И достал из мешка голову.
  Одна из женщин вскрикнула. Другие кинулись к ней, и все они сжались вместе с испугом взирая на голову. Мужчины нахмурились. Один, похоже, хозяин, сказал, подумав:
  - Что-то не могу признать. - Оглянулся на остальных. - Кто-нибудь признает? А?
  Мужчины мотали головами и мычали. Женщины всхлипывали.
  - Его убийца ехал с севера на юг. - Сказал Айлм, указывая на коня с мертвецом. - И, судя по всему, не из Дарфилира. Убийство совершено в Зеране. Голова еще свежая.
  - Пожалуй что так. - Согласился хозяин. - Будем спрашивать. Ты, ты и ты. Садитесь верхом и езжайте по соседям. - Те тут же двинулись к конюшне. - Этого коня с покойником привяжем здесь. И голова пусть при седле останется. А вы двое... Ступайте туда. Жена, топи баню, им надо как следует помыться. Как помоетесь, к мертвецу и близко не подходить. Поняли?
  Мы кивнули и пошли, куда он нам указал. Некоторое время мы сидели молча в полумраке предбанника. Наконец я спросила:
  - Кто он был такой, этот Авуо?
  - Один из самых опасных колдунов из Кумреа. - Ответил Айлм. - Доверенный человек их руэма. И если руэм послал в Зеран не кого-то другого, а его, значит, дело вышло нешуточное. И вряд ли он странствовал сам по себе и свел с кем-то свои личные счеты. Этот зеранец чем-то досадил Кумреа-уэму и всей семье. Думаю, мы скоро все узнаем. И, похоже, сами мы вне подозрений, а?
  - Заподозри они нас, не зашло бы речи о бане. - Согласилась я, вспомнив все, что слышала о зеранцах.
  - Назовемся теми же именами. - Сказал Айлм. - О стычке будем говорить поменьше, но только правду.
  Я кивнула. Тут появилась хозяйка и сказала, что баня готова. Ну, хочешь не хочешь, нам пришлось мыться вдвоем, да еще и помогать друг дружке. Справились. Я на Айлма почти не смотрела, он на меня тоже. К счастью для нас, здешний народ решил, что мы вполне справимся с банным мытьем сами, и никто нас не беспокоил. Под конец мытья я развеселилась, вспомнив последний ночлег, и спросила:
  - Что же ты у хозяина меч не попросил, оутэ короля Дау?
  - Меч? - Он замер с мочалкой в поднятой руке. - Что за нелепая мысль брать в баню меч?
  Я дико расхохоталась.
  - Я тебя понял. - Сказал он без тени улыбки. - Но что бы подумали хозяева о госте, который идет мыться с мечом?
  Я присела на корточки, держась за живот.
  - Слушай. - Предложил мне он. - Окатись в последний раз и ступай вытираться. Ты мне надоела.
  Вскоре мы вышли чистые и переодетые во двор, и нас пригласили к столу.
  - Вы, похоже, раунги? - Спросил хозяин, когда мы приступили к еде.
  - Да. - Ответил Айлм, и мы представились. Хозяин назвал себя и домашних, затем сказал:
  - Я прошу нас простить, но раунгийской одежды для вас не нашлось, придется походить в этой. А вашу сейчас постирают и повесят сушиться. Потерпите?
  - Конечно. - Сказал Айлм. - Как вы заметили, мы пришли сюда в штанах. Мы надели их еще в Бельте, чтобы не мерзнуть. Да и полностью одеться по-вашему мне довелось не впервые. И ученик пусть привыкает.
  - Вот и славно. - Заметил хозяин. - А что это означает: Ноа?
  - Молодой Медведь. - Объяснил Айлм.
  - Ишь ты. Не больно-то он похож на медведя. Скорее, на цыпленка.
  - Наружность порой бывает обманчива. - Усмехнулся Айлм. - Он упорный парень. Здоровый. И порой кое в чем косолапит.
  Все рассмеялись.
  - Ты встречал раньше этого убийцу? - Спросил хозяин.
  Айлм не стал скрывать, что да, и коротко рассказал самое важное о семье Кумреа. Заметил вскользь, что ему не повезло, и он нарвался на неприязнь этих людей. А они очень злопамятны. Хозяева любопытствовать не стали. Счеты между раунгами их не касались, но ничуть не удивляли их. Не удивило и то, что Айлм так хорошо знает язык. В нем сразу угадывался бывалый путешественник. Конечно, всем тут было не до песен и не до стихов. И даже не до новостей. Говорили только по существу. А затем хозяева предоставили нам отдыхать в одиночестве. И предупредили, что мы не должны покидать их двор и ждать, когда объявятся родственники обезглавленного зеранца. У них будут вопросы.
  На этом дворе мы провели чуть больше суток. Затем к воротам прискакало пятеро богато одетых всадников с двумя превосходными конями в поводу. Старший, едва отворили, объявил:
  - Мы посланы королем Зерана. Где мертвая голова и труп убийцы?
  Его провели. За ним последовали остальные. Из мешка извлекли голову. Все пятеро осмотрели ее. И каждый сказал: "Это он". Затем осмотрели темноволосого Авуо Кумреа, и никто не признал его. Старший объяснил:
  - Голова принадлежит Гриндхару, сыну короля Зерана. Он бесследно исчез на днях, а потом его нашли обезглавленным. Король велел временно погрести его в великой тайне, а нам напасть на след убийцы и найти голову. Но теперь королевская семья избавлена от позора. Где те двое?
  - Эй, раунги! - Позвал хозяин, и мы тут же показались.
  - Быстро собирайтесь и в путь. - Приказал старший. - Расскажете обо всем королю Зерана Гриндвиру сыну Лигга.
  Мы подхватили свое добро, простились с хозяевами и сели на приготовленных для нас коней. Старший поскакал впереди, за ним человек, который вез голову в мешке и вел в поводу коня с трупом убийцы, затем мы, и за нами трое остальных. Мы почти нигде не задерживались, лишь раз-другой коротко отдохнули и сменили коней. И вот наконец под утро въехали полусонные на королевский двор.
  Король выбежал нам навстречу. Ему было под пятьдесят. Он был полностью одет и заметно утомлен ожиданием. Ему было где-то под пятьдесят, и наружность у него оказалась самая что ни на есть зеранская. Едва его люди, а с ними и мы приветствовали его, он спросил:
  - Где она?
  - У меня. - Ответил второй всадник и с поклоном подал ему мешок. Король развязал. Заглянул. Сказал: "Да. Это мой сын". Помолчал, опустив глаза. Затем вернул мешок второму и подошел к коню, на котором лежал труп Авуо. Оглядел. Спросил, кто раньше встречал этого человека.
  - Только я. - Ответил Айлм.
  - Ты один из тех двоих? - Спросил король.
  - Да. Я раунгийский гриулар. По-нашему это оутэ. Со мной странствовал мой ученик. - Он указал на меня. - Люди прозвали его Ноа. А меня Кеамом.
  - Я вижу, вы устали и не выспались. - Сказал король. - Как и я. Сейчас всем нам лучше отдохнуть. А позднее поговорим.
  И нас проводили туда, где ждали постели. Мы уснули сразу и спали крепко.
  15.
  День был в разгаре, когда мы встали и умылись. Король поднялся почти одновременно с нами. Он выглядел более здоровым и спокойным, когда нас к нему провели.
  - Простите, что не спешу предложить вам подкрепиться. - Молвил он. - Но сперва я хотел бы выслушать ваш рассказ.
  Айлм, умелый рассказчик, поведал обо всем, о чем собирался, и умолчал о том, о чем счел нужным, стараясь не лгать. При этом он не скрыл, что не хотел убивать Авуо, и что тот зарезался сам, когда понял, что побежден.
  - Да, конечно, было бы лучше, если бы ты смог его сюда доставить, и мы бы его допросили. - Сказал король. - Но ты и без того оказал нам ценную услугу, Кеам из Раунгара. Скажи, для тебя очень важно, что ты не убивал Авуо Кумреа?
  - Очень. - Ответил Айлм. - В Раунгаре должны узнать, что он не вынудил меня пролить кровь и нарушить мир.
  - Узнают. - Пообещал король. - А сейчас мы можем наконец утолить голод.
  Тут же принесли еды и питья. Во время трапезы король отдавал распоряжения насчет похорон, которые предстояло провести завтра.
  - Я бы желал, чтобы вы присутствовали на похоронах. - Сказал нам король. - И не против, чтобы погостили у меня еще несколько дней.
  - К сожалению, мы спешим. - Ответил Айлм. - Задержаться до похорон мы еще можем, а там лучше не медлить.
  - Ну что же. - Вздохнул король. - Если так, удерживать не стану и дам хороших коней. Но знайте, в моем доме вас всегда примут. А если случится беда, не откажут в помощи.
  - Благодарю, король Гриндвир. - Сказал Айлм.
  - У меня был хороший сын. - Вымолвил король, глядя куда-то вдаль поверх кубка. - Во всем послушный отцу. Но однажды, не спросившись, вдруг уехал. Его стали искать, и вскоре с юга прискакал человек, который сообщил, что Гриндхар в Раунгаре. Я послал гонца и велел вернуть его. Сын не торопился повиноваться, хотя и не отказывался. Пришла весть, что он не поладил с тамошними могучими семействами. Имя Кумреа точно прозвучало среди прочих. Как я понял, сын странствовал, пренебрегая тамошними обычаями: заезжал без спросу на чужие земли, заигрывал с видными невестами, посмеивался над вещами, к которым раунги чувствительны. Ему удалось выйти невредимым из нескольких стычек и счастливо избежать двух-трех засад. Наконец он вернулся домой и стал просить прощения за самовольную отлучку. Я простил его. И он стал со мной еще почтительней, чем прежде. Я понял, что он получил хороший урок, хотя рассказывал он о Раунгаре немного и неохотно. А недавно его хватились. Я сперва решил, что он принялся за старое. Когда начались поиски, один поденщик сообщил, что высматривал в чаще сухостой на дрова, и вдруг увидел, как по тропе проехал мой сын, а минуту спустя некто нездешний и темноволосый с недобрым взглядом. И указал место. След оказался хорошо различим. Он привел на поляну. Вскоре и тело отыскалось в кустах неподалеку. Без головы. Я решил тайно послать людей на юг: расспросить и предложить выкуп за голову. Хотя и понимал, что это бесполезно. Но теперь, благодаря вам, моего сына можно погрести, как подобает. Я перед вами в долгу.
  Собрались родные короля, его приближенные и воины. Стали вспоминать покойного Гриндхара и пить за него. Нам как чужестранцам дозволялось просто молча сидеть и наблюдать за ними. Вечером мы легли в обычное время. Часть скорбящих тоже отправилась в постель. А часть сидела в зале и стояла во дворе, куда принесли взятое из временного погребения тело. К телу приложили голову, и на покойного надели рубашку с высоким воротом и плотный капюшон так, чтобы он выглядел как должно. Утром мы вместе со всеми остальными подошли к мертвому проститься, а затем его лучшие друзья подняли его и понесли к могиле. У могилы все происходило так же, как на островах, в Дарфилире и Синкределе. После того, как речи и песни умолкли, могилу засыпали, и все стали расходиться. Вернувшись на королевский двор, мы с Айлмом просидели там около часа перед тем, как откланяться и двинуться в путь.
  Кони, которых нам подарили, оказались скорыми и выносливыми. Дорога была недурной. Едва мы немного отъехали, Айлм, угрюмо молчавший, вдруг спросил:
  - Теперь ты понимаешь, как опасно ссориться с раунгами?
  - Да. Но ведь Кумреа это одно, а Дети Ласточки другое, верно?
  - Это как посмотреть. Может, смерть тебе и не грозит. Но запомни: твоя судьба зависит от того, окажешься ли ты в ближайшее время беременна. И благополучно ли родишь.
  Я вздохнула. И решила про себя, что будь что будет, а не стану кидаться к первому попавшемуся удальцу, чтобы вернее обеспечить ребенка. Хотя мне, как гриулари это нетрудно: мужчины боятся навязываться к таким, как я, но если сама кого-то выберу, отказать не посмеет. Из страха перед тем же Гриуларским Проклятием. Я смутно подозревала, что ребенок все-таки уже зачат. А нет, встречу лицом к лицу, что ни случится.
  Мы без происшествий проехали через Зеран, и быстро оказались у рубежей Дарфилира.
  - Совсем немного осталось. - Со вздохом заметила я.
  - Как сказать. Здесь куда больше опасность, что тебя прежде времени узнают, несмотря на все наши хитрости, мой способный ученик. Будь осторожен. На людях помалкивай, а если что понадобится сказать, только по-раунгийски.
  В первом же доме, куда мы завернули, Айлм узнал, что Линвид в Лариге у Орбальда, а гонцы его по-прежнему ездят, выслеживая меня, но никаких вестей обо мне ниоткуда нет, и Орбальд на Линвида немало досадует, а тот молча ждет и думает, все ли сделано. В стране дела идут благополучно. Мир с Синкределем прочен, даже между хозяевами земель в верховьях Пограничной никаких споров и недовольства друг другом. В том краю с востока течет несколько речушек, которые, сливаясь, образуют Пограничную, и рубежи веками переносились то северней, то южней, смотря, кто одерживал победу. И местным жителям не так-то легко бывало привыкнуть, что ближний лес или луг, а то и двор кого-то из них, отходят то к Синкределю, то к Дарфилиру. Именно там нередко зрели новые войны. Но сейчас все между собой ладят, как никогда. Король Орбальд и Клестард в большой дружбе. В Синкределе Клестардом недовольны только те, кто лишился положения, земель или родных из-за того, что прежде служил Рибальду, а Клестарда не поддержал. Но он не суров с ними. Лишь осаживает не в меру дерзких. И во всем с самого начала проявляет себя дельным правителем. А ведь как сомневался в Зеране в изгнании и даже во время их с Орбальдом совместного похода. Клестард все еще не женат и не хочет жениться. Наверняка у него, конечно, кто-то есть, и не рано так поздно объявится сын, а то и сыновья, но об этом мало кто что-то знает. Говорят, в свое время одна колдунья так предсказала его конец:
  Объятый жаром
  В женской постели
  Простишься с жизнью
  И он, как многие до него, пытается избежать судьбы. И вроде бы даже, если у него приключается что с женщиной, то он встречается с ней лишь где-нибудь в лесу или в расселине среди скал, в лучшем случае, на сеновале, но в постель с ней не ложится ни у нее, ни у себя.
  В ответ на это Айлм усмехнулся и заметил, что женщина делает своей всякую вещь, которой ни коснется, и уж постель-то тем более, впрочем, на травке, свежей или сушеной, смотря по времени года, всяко лучше. И пусть Клестард не избежит судьбы, но от жизни именно так и получит сполна. Хозяева рассмеялись и сказали, что в Раунгаре теплее и, стало быть, проще полнее познать радость любви. И пожелали удачного пути дальше на север.
  Пожелание это исполнилось. Никто ни в чем не заподозрил нас до самого Ларига. Мы подъехали к Ларигу с юго-востока где-то за час до полудня. День был теплый и солнечный, и сугробы слегка оплыли, приготовившись к многодневному таянью. То и дело кто-то выглядывал за ворота или пробегал мимо, во дворах бойко хлопотали и шумели, но на улице прохожих было немного. На нас посматривали порой, но не то, чтобы пялились. Мы были одеты по-гуайхски, закутаны в неприметные плащи, и не особенно бросались в глаза. Когда мы подъехали к распахнутым настежь королевским воротам и спешились, мне безумно захотелось постоять и подержать Айлма за руку, чтобы набраться храбрости, но делать этого не стоило. Он в последний раз улыбнулся мне и еле слышно сказал:
  - Прощай и помни, ты непременно должна принести славное дитя. Истинно королевское. - Затем подтолкнул и прошептал. - Ступай.
  Я нырнула в ворота, смешавшись с входившими и выходившими. В миг, когда я решилась обернуться, проем ворот от меня почти никто не заслонял. Но там спешивался уже кто-то совсем другой. Айлма и его коня не было.
  16.
  Я вздохнула и повела своего скакуна к знакомой конюшне. Обратиться к конюхам я не решилась, боясь, что узнают, и привязала коня к коновязи рядом с еще несколькими. Никто не взглянул на меня. Я подалась прочь и направилась к главному входу. То и дело навстречу попадались старые знакомые. И какие знакомые. Мне удалось незамеченной миновать их всех. Уроки Айлма не прошли даром. Правда, когда я попыталась сунуться в зал, здоровенный рубака преградил мне дорогу копьем. Тогда я выпрямилась и, поглядев ему в лицо, процедила сквозь зубы: "Пропусти, Риндмар". Он опешил. Я сказала: "Тихо. Сейчас все поймешь". И, отодвинув копье, вошла. Он не попытался меня вернуть или поднять шум.
  Король Орбальд и его приближенные сидели на своих местах. Туда-сюда сновали слуги. Женщины частью сидели в глубине справа, частью стояли кучкой в проходе. Самые разные люди, знакомые и не очень, толпились ближе к дверям. Я без труда затерялась среди них.
  - Как сквозь землю провалилась. - Долетел до меня голос Линвида.
  - Значит, ты обязан достать ее из-под земли. - Ответил король. - До сих пор я немало отличал тебя. И не из прихоти. Впервые ты не справился с задачей. Она непроста, но и ты не из тех, кому дозволено отступаться. Не показывайся мне на глаза, пока не приведешь сюда Эррен Кальминти.
  - Я здесь! - Крикнула я.
  Люди зашевелились, стали оборачиваться. Я выпрямилась и отбросила капюшон. Вокруг меня образовалось пустое пространство. Затем впереди появился проход. И в конце прохода сидел на престоле ошеломленный король Орбальд. Я твердо сказала:
  - Король Орбальд, я пришла. - И двинулась к нему. Люди загудели. Линвид цыкнул на них: "Тише!". В трех шагах от престола я поклонилась. Затем встала прямо, но с опущенной головой и произнесла:
  - Я знаю, что моя вина велика, но надеюсь заслужить прощение.
  - Откуда ты явилась? - Жестко спросил король.
  - Из Раунгара.
  - Да. Мне известно, что ты там была. Но как ты пробралась сюда? Почему тебя не перехватили по дороге?
  - Потому что мне хотелось прийти самой. Не под стражей.
  - Чтобы потешить свое тщеславие и поразить меня ловкостью? Ибо так можно вернее получить прощение? Нахальная и своевольная девчонка, хочет приходит, хочет уходит.
  - Король Орбальд! - Вырвалось у меня.
  - Как ты могла покинуть меня в трудную минуту? Как ты посмела забыть о долге?
  - Своих земляков я тоже покинула в трудную минуту. И пренебрегла своим долгом перед ним, равно как и перед тобой.
  - А, ты все о том же. "Ни с теми ни с другими". И "Я не давала клятвы". Ну-ну. - Он посмотрел на меня тяжелым осуждающим взглядом. - Скажи, как тебе удалось перехитрить моих людей и оставаться незамеченной до конца? Как ты провела Линвида?
  - Я кое-чему научилась.
  - У раунгов?
  - Да. И у них тоже. Так, всяким мелочам.
  - И что же не осталась у них? Научилась бы чему еще.
  - Король Орбальд, я не могла не вернуться. Мне не будет покоя без твоего прощения.
  - Ты его не получишь. - Отрезал он.
  - Если так,- сказала я, - ты вправе вынести мне любой приговор, и никто не воспрепятствует его исполнению.
  Орбальд молчал бесконечно долго.
  - Тебя сейчас отведут к Орклессу сыну Кринга. - Промолвил он наконец. - Там будешь ждать приговора. Сколько ни понадобится. Линвид!
  Линвид шагнул ко мне, подав знак воинам. Двое из них приблизились. Линвид забрал у меня нож и вопросительно поглядел на Орбальда. Тот кивнул. Линвид двинулся по проходу к дверям, за ним я, а за мной два воина. Когда мы очутились во дворе, меня вдруг затошнило. Я остановилась и глотнула воздуху. Тошнота ослабела на миг и тут же усилилась. Один из воинов подтолкнул меня. Я крикнула:
  - Погоди! Я сейчас!
  Линвид обернулся.
  - Тебе плохо?
  - Да. Муторно. Сейчас пройдет. Ой! - Я почувствовала, что меня вот-вот вырвет. - Скорее! На задний двор, в угол... Не здесь! - Но меня вырвало прямо посреди людного переднего двора. А потом еще. И еще. Один из воинов схватил меня за плечи и наклонил, что-то добродушно бормоча. Другой побежал в зал. Линвид смотрел на меня спокойно и внимательно, не подпуская ко мне любопытных. Мне полегчало. Я выпрямилась и сказала:
  - Я готова идти. Простите, двор загадила.
  - Перестань. - Оборвал меня Линвид. И посмотрел на королевские двери. Показался Орбальд и кое-кто из советников.
  - Все прошло. - Сказала я. - Это бывает. - И улыбнулась. - На самом деле это хорошо. Потому что это означает, что я...
  - Молчи! - Заорал Линвид, бледный и перепуганный.
  - Почему? Что за старушечьи выдумки? Нет, я скажу...
  Он попытался зажать мне рот, я отвела его руку. Воины оторвали его от меня. Один озабоченно бормотал: "Тише, тише..." И тогда я провозгласила на весь двор:
  - Я беременна.
  Кругом стало тихо. Орбальд медленно подошел ко мне и, бесстрастно глядя на меня, произнес:
  - Я только одно хочу знать: отец ребенка действительно Раунгарский Дау?
  - Он. - Ответила я. - Больше некому. - И набрала полную грудь воздуху, глядя в небо.
  - Кто бы мог подумать. - Сказал Орбальд, обращаясь к Линвиду. - Старый безумец на краю могилы умудрился зачать дитя с моей гриулари. Сколько ему было лет? Девяносто?
  Линвид кивнул.
  - Король раунгов умел шутить. - С гордостью сказала я. - Недаром все называли его Веселый Старый Дау.
  Линвид и его воины повели меня к Орклессу. Почти одновременно с нами туда прибыла старая повитуха, лучшая в округе. Она тут же забрала меня в уютный закуток и стала осматривать.
  - Да. - Объявила она наконец. - Ты понесла после солнцеворота. И, по-моему, пока все благополучно. Родишь, не сомневайся.
  Затем дала мне наставления, как себя вести, и в чем соблюдать осторожность. В этом доме я провела остаток дня, ночь и последующее утро. Орклесс и его домашние старались меня избегать, а если приходилось разговаривать, держались почтительно и глядели не без испуга. Когда наутро все принялись за привычные дела, я пристроилась в отведенном мне месте с арфой и пыталась вспоминать самые разные песни, наши и раунгийские. Когда меня окликнули, я все никак не могла оставить свое занятие и бормотала не глядя: "Сейчас, сейчас", и тогда чем-то изумленная суровая женщина вырвала у меня из рук арфу.
  - Нельзя заставлять ждать людей короля. - Сказала она, укоризненно качая головой. И помогла мне убрать арфу в чехол. Во дворе меня ждали Линвид и те же два воина. Они молча повели меня на двор короля Орбальда. Король был спокоен, почти бесстрастен. Увидев меня, он подал едва заметный знак приблизиться. Подходя, я перехватила торжествующий взгляд Тиррис, окруженной женщинами и сидевшей на положенном ей месте в глубине справа. На Тиррис был великолепный наряд, в котором преобладал пурпур, сочетавшийся с нежно-голубым. На голове расшитая золотом и жемчугом повязка, в ушах великолепные серьги, на груди тяжелое ожерелье. В следующий миг мой взгляд встретился с ясными голубыми глазами малыша Орринда, которого держала на руках его няня, украдкой улыбнувшаяся мне и тут же склонившаяся к мальчику. Все остальные на меня не смотрели, но я чувствовала их напряженное внимание.
  - Эррен дочь Тинда с острова Кальм. - Раздался голос короля Орбальда. - Выслушай мой приговор. Я не могу простить тебя сейчас, но, может быть, со временем это окажется возможным. Если ты будешь благоразумна. А сейчас тебе надлежит покинуть Лариг и отправиться в дом Линвида на Лестрандовой протоке. Там ты будешь жить под присмотром домашних Линвида, не покидая их владений, пока я не разрешу.
  - Король Орбальд, - Сказала я. - Если ты желаешь, чтобы я удалилась от двора, почему не разрешишь мне отплыть на Кальм? Ведь у меня там хозяйство. Меня там ждут родные.
  - О своем хозяйстве и о своих родных надо было подумать раньше, гриулари Эррен. - Сухо ответил он. - Надеюсь, они там справятся без тебя. Если кто-то пожелает послать тебе вести из дому, тебе не возбраняется принять вестника или встретиться и поговорить с каким-то другим посетителем, с согласия и в присутствии домочадцев Линвида. Если пожелаешь передать мне гриулы, которые вдруг сложишь, пусть их выучит и привезет мне любой из людей Линвида. И соблюдай все указания знающих людей, чтобы удачно выносить и родить твоего ребенка. Кто бы ни был его отец, и как бы ни держались раунги за свой Закон о Детях, твое дитя будет воспитано в этой стране и поступит ко мне на службу, когда позволит возраст. Это все.
  - Но... - Начала я. Я впервые слышала о некоем таинственном Законе о Детях, и хотела понять, что к чему. Король оборвал меня.
  - Это все. Ступай. Уведите ее.
  Линвид тронул меня за плечо и шепнул: "Идем. Не спорь с ним". И мы покинули зал, а там и королевский двор. По дороге Линвид сказал мне:
  - Времени у тебя ровно, чтобы собраться. Разрешать тебе проститься с кем-нибудь в Лариге не велено. Кони оседланы и все готово.
  - Я все поняла. - Вздохнула я. Ведь, в сущности, могло обернуться куда хуже. Орбальд поди опасается, что в стране и за ее пределами станут удивляться его снисходительности. Вернувшись в дом Орклесса, я взяла свои нехитрые пожитки и вышла во двор. К воротам подвели коней. Линвид указал на предназначенного для меня и подсадил. Мы тронулись. Воинов с Линвидом ехало человек десять. Я обернулась лишь один раз, когда мы немного отъехали от Ларига, и он был превосходно виден. И, приподнявшись в седле, произнесла стихи, которые мне в то утро наконец удалось закончить:
  
  Немилость это не малость,
  Но буду нема.
  Не вызов мое возвращенье,
  Но врозь мне, увы,
  Жить суждено с теми,
  Кто ждет в надежде,
  Журавлей провожая взглядом.
  Тропка у тихой протоки
  Бывает топкой порой,
  Но, шум камышей слушая,
  Душу свою успокоишь.
  Если ты гриулар, то о главном
  Думай. Твоя голова
  Не просто прическе опора.
  Вернулась, и все равно
  Вдали от родного дома.
  Терпеливый приобретет,
  Торопливый утратит.
  В лесу Лестрандовом,
  Где лисы от стрел удирают,
  Доверюсь скрипу деревьев.
  Часть третья
  Марвирис Гриэн
  1.
  Лариг пропал за деревьями. Мы ехали по той самой дороге, по которой когда-то знойным летом скакали вдвоем прочь от Ларига Прекрасная Вириайн и я, единственная ее спутница, ибо все остальные, старые и малые, взялись за оружие, чтобы омрачить торжество короля Рибальда. Время от времени всадники перекидывались словом-другим. Каждый думал о своем. Линвид ехал рядом со мной. Внезапно он сказал:
  - Надеюсь, ты понимаешь, что король Орбальд не был с тобой несправедлив?
  - Понимаю. - Ответила я.
  - Он не может попустительствовать тем, кто ему служит. Покинь его я, со мной поступили бы также. А то и более сурово.
  - Да. Орбальд король и поступает, как надлежит королю. - Ответила я.
  - А за ребенка не бойся. - Промолвил Линвид. - Главное, чтобы родился здоровым. А когда раунги явятся, мы скажем им, что отец не Дау, и что ты переходила. А ребенок зачат еще на Журавлиных островах. Если хочешь, я признаю его своим. Только скажи.
  У меня голова пошла кругом.
  - Ты? Признаешь своим? Что еще за выдумки?
  - Может, и раунгийский Закон о Детях -выдумки? - Насмешливо спросил Линвид.
  - Я не понимаю о чем ты. Орбальд упомянул Закон о Детях, но не дал мне спросить. - Призналась я.
  - А, вот оно что. Ну, конечно они тебе не сказали. - Он повернул ко мне лицо и продолжал другим голосом. - Слушай. По раунгийскому закону, любой ребенок, у которого отец раунг или мать раунгийка, какого бы роду-племени ни был другой родитель, считается раунгом и должен воспитываться среди раунгов в раунгийских обычаях. Если мать малыша чужеземка и живет среди своих или отец-чужеземец хочет воспитать ребенка от раунгийки в своей стране, раунги являются и требуют ребенка. Сперва просто уговаривают отдать добром. Затем, если их в той стране согласен выслушать суд, ведут судебную тяжбу. Если суд невозможен, или дело решается не в их пользу, они таятся поблизости, ждут удобного случая, и ребенок исчезает бесследно. А потом объявляется в Раунгаре. Любой ребенок. Если родитель-раунг из тамошней знати, то и подавно. Ну, а уж если король, и говорить не приходится. Теперь поняла?
  - Да. - На меня нахлынула тоска, я приникла к лошади. - Я слышала молву, что раунги крадут детей. Но не верила.
  - Всяких детей они и впрямь не крадут. Лишь тех, на которых, по их понятиям, имеют право, и которых им не уступают. А любой спорный случай они толкуют в свою пользу.
  - Все мы толкуем любой спорный случай в свою пользу.
  - Да, но они переходят всякие границы. Запомни: ребенок мой. И мы сделаем все возможное, чтобы они остались ни с чем. Но это будет нелегко. А если они все-таки украдут твоего ребенка, я его верну. Я не стану чинить напрасных обид раунгам, если что-то тебя с ними связывает, тому есть причины. Но не отступлюсь. Пусть они с нами считаются.
  Я вздохнула и проглотила слова, которые вертелись у меня на языке. Время для них не настало. Да и не очень то я еще могла понять, что мне обо всем этом думать.
  Поскольку не было скверных происшествий с конями, вроде тех, что помешали мне и Вириайн во время памятного летнего бегства, мы к ночи доехали до двора, где тогда подковали коня Вириайн, а десятеро синкредельцев упились и были брошены в пруд. Линвид так хорошо знал эти места, что и в сумерках не проглядел едва заметную тропинку, которая вела с проезжей дороги на двор мимо горушки. Хозяева встретили Линвида как давнего знакомого. Меня они сперва не узнали, а я старалась не привлекать внимания. Любопытно было, узнают ли, и если да, то как скоро. И самым смышленным в доме оказался их мальчишка, теперь уже почти взрослый, ведь полтора года прошло. Он подсел ко мне, как только собрали на стол, и начал расспрашивать как своего парня. В какой-то миг я запнулась. А он рассмеялся и сказал:
  - Не валяй дурака. Ты ловко прикидываешься парнем, но мы уже виделись. Ты к нам с подружкой заезжала. И пела песни. Еще мой дядя вам коня подковал. Вспомнила?
  - Я и не забывала. И ты, конечно, изменился, Юрнг, но признать можно.
  - И тебя можно! - Весело подхватил Юрнг. - Хотя ты тоже изменилась.
  - А? Что? - Хозяйка и ее дочь переглянулись, затем обменялись взглядами с хозяином и его братом-кузнецом, и вот уже смеялись все, вплоть до нанятого недавно батрака, который ничего не понял.
  - Кто бы мог подумать? Эррен! Это Эррен. - Повторяли кругом наперебой.
  - А пруд ты тогда почистил? - Спросила я, едва они отсмеялись.
  - Почистил. - Подтвердил хозяин. - А мерзавцев этих зарыл в лесу в яме. Их и не спрашивал никто. Мы тогда многих бед избежали. Синкредельцы, конечно, на наше добро лапу нет-нет да накладывали, но не разорили, и не ранили никого, и женщин мы уберегли. А все потому что привыкли не теряться, но и не срываться сдуру. Меня еще отец учил: главное, это угадать за что когда приниматься. Ты-то как?
  - По всякому. - Ответила я, не зная, что сказать.
  - Король препоручил ее мне. - Объяснил Линвид. - Вот везу ее на Лестрандову протоку. Я, конечно, не смогу часто дома бывать, мое место при короле. Но дома есть надежные люди. И от беды сохранят, и от самой себя уберегут. По правде говоря, король на нее не так уж гневается.
  - Если честно, - заметил хозяин, - то я и сам не знаю, как бы поступил на ее месте. Если бы у нас дома такое случилось, как у них на островах. Вот ведь угодила ты... Выкарабкаешься. Все наладится.
  - Да-да. - Закивала жена. - Не такое еще бывает. Ты спеть сегодня сможешь?
  - Конечно. - Ответила я. И, как только мы отужинали, соблюла Первую Заповедь Гриулара: спела, раз уж просят. Ни о тех синкредельцах, ни о Вириайн мы в тот вечер не вспоминали. Правда, наутро перед отъездом, я все-таки сходила на задворки к пруду. Он был подо льдом, а лед мутный, но пруд мало походил на место, в котором когда-то кого-то топили. Словно тот засыпали, а рядом вырыли новый.
  Мы ехали еще один день, и за ужин сели в доме на Лестрандовой протоке, как и намеревались. Когда нам отворили ворота, я была совсем сонная, и мало что замечала вокруг себя. Помню только, что меня сняли с коня и провели в дом. Я дремала на скамье, пока под самый нос мне не сунули мой ужин, и, немного встряхнувшись, я принялась за него, а кругом о чем-то говорили вполголоса, и меня не тревожили. Никаких расспросов о себе и ответов, кто я и почему меня привезли, я не слышала. Наверное, Линвид выбрал время и коротко сказал самое главное старшим в своем доме: пожилому дяде и румяной крепкой жене. А те шепнули остальным, чтобы меньше на меня пялились. Когда я поела, служанка проводила меня в маленькую ладную пристроечку, выходившую в отдельный закоулок и сказала, отворяя дверь:
  - Здесь тебе будет спокойно. Если что понадобится, принесем со временем. С утра будешь помаленьку осваиваться. А сейчас спи. Думаю тебе здесь будет тепло. В случае чего, я здесь рядом. - И указала на угол, где постлала себе.
  2.
  Линвид уехал в Лариг через два дня. И за старшего в доме остались, как обычно, дядя Нир и госпожа Крингрис. Они отменно заправляли хозяйством. Меня никто ни к чему не принуждал, но, увидев, что я не любительница бездельничать, хозяйка охотно стала давать мне поручения. А я, конечно, в один из первых дней, рассказала о марулговом сыре и спросила, не позволят ли мне тут его затеять на пробу. И тут же встретила отклик. Особенно загорелась насчет нового сыра юная хозяйская дочь Линрис.
  - Ишь ты. - Усмехнулась мать. - Обычно тебя ни на скотный двор, ни в молочную не затащишь. Ну, посмотрим, насколько хватит твоего рвения, балаболка.
  - Хватит. - Обиженно ответила та. - Ты меня не знаешь.
  - Это я-то не знаю? Твоя родная мать?
  Девушка горделиво улыбнулась и кивнула. Она и вполовину не была такой красавицей, как Тиррис дочь Хлима, но мнила о себе не меньше. Во время работы в молочной я как бы между прочим стала вспоминать Вириайн и рассказала, как она была мила и проста с людьми, несмотря на красоту, громкую славу и то, что растили ее, как дочь короля. Девушка фыркнула и сказала:
  - Ну, будь я Вириайн, я бы тоже постаралась, чтобы люди думали, что я мила и проста. Ведь мое от меня и так не ушло бы. Но только я не хотела бы погибнуть, как она. У меня все будет иначе.
  - Никто не знает, что и как у него будет. - Ответила я.
  - А я постараюсь, чтобы все было хорошо. - Не отступалась Линрис. Затем вдруг спросила. - Скажи, гриулари, а кто красивей, Вириайн или Тиррис?
  Вопрос немало озадачил меня. Наконец я все-таки ответила:
  - Мне как-то и в голову не приходило их сравнивать. Тебе тоже не пришло бы, если бы даже ты увидела их рядом. Они совершенно разные.
  - А это правда, что красота несет гибель? - совсем по-другому спросила Линрис. Почти по-детски.
  - Гибель несут самые разные вещи. И тогда, когда этого меньше всего ожидаешь. Вода необходима для питья, но в воде можно и утонуть. Огонь греет, и огонь сжигает. Кстати, вода и огонь полны красоты. И сосны, на которых повесили моего жениха Тиринда и его друзей, тоже были очень красивы. Из них можно было бы построить корабль. Или дом. Или просто они стояли бы до старости и радовали глаз путников, а потом, уже умерев, пошли бы на дрова.
  - Деревья тоже старятся и умирают? - Спросила девушка.
  - Конечно. Как все на свете. А скверная несвоевременная смерть называется гибелью. И люди так неразумны, что гибель им может принести все, что угодно. А красивые люди редки. Женщин это тоже касается. Никто не выбирает красоту, но тем, кому она досталась, люди завидуют. И в отместку твердят, зато, мол, красота несет гибель. Если ты очень захочешь принести кому-то гибель, ты можешь это сделать и не отличаясь красотой.
  - А если не захочу?
  - А если не захочешь, постарайся понять, как не принести ее невольно. Кстати, о людях, одаренных каким-то редким умением, тоже говорят, что они несут гибель. Ты, конечно, слышала о Проклятии Гриулара?
  - Слышала. - Девушка во все глаза посмотрела на меня.
  - Проклятие существует. Но с ним можно жить. Нужно просто знать, где опасность, и вести себя осторожно. Ведь можно научиться не порезаться острым ножом.
  - Конечно. - Согласилась она, покосившись на тот ножик, что висел на ее поясе. - Я не только ножом не режусь, но ни иглой, ни веретеном давно не колола пальцев.
  - Вот так и с красотой, и с дарованиями. - Сказала я.
  Первые три дня я не выходила за ворота усадьбы. Как-то самой никуда не хотелось. А затем Нир предложил мне проехаться по Лестрандовым землям, чтобы показать. Мы поехали впятером: я, Нир и еще трое. Дом стоял на пологой возвышенности над темной протокой, берега которой заросли ольхой и тальником. Длинный узкий лесистый островок отделял протоку от главного русла реки, начинавшейся далеко к востоку отсюда в стране Шингрис, а много западней впадавшей в другую, на которой стоял Лариг. За рекой на холмах рос хороший крепкий лес. По ложбине за грядой холмов проходила граница владений. В этом лесу встречались большие поляны, на которые с весны можно было выгонять скот. Поскольку на том берегу и на островке за протокой приходилось бывать часто, было налажено два моста: один выше усадьбы по течению, другой ниже. А все пахотные земли находились на этом берегу, и между ними были оставлены рощицы. На землях, которые достались Линвиду в наследство от Лестранда, жило еще несколько семей, которые они здесь поселили в разные годы. Последняя пришла уже после войны; их хозяйство где-то к северу отсюда разорили синкредельцы, и у них ничего не осталось. Линвид помог им устроиться, и они быстро наладили жизнь, но, конечно, теперь во всем зависели от Линвида и его родни. Северо-восточная граница владений проходила по берегу большого озера, дальний берег которого был еле виден. У нашего берега росли небольшими скоплениями красивые высокие деревья, а между ними белел блестящий ноздреватый снег, покрывавший волнистые лужайки. Местами из снега торчали верхушки больших камней.
  - Жаль, еще не лето. - Заметил Нир. - Летом это самое красивое место в наших владениях. А это озеро не просто большое, оно глубокое и чистое. Каждый камень на дне виден. Вода в нем, правда, и в жару холодная. Но мы купаемся. Даже девчонки.
  - У нас на Журавлиных островах тоже все купаются, когда только можно. Даже осенью. А есть такие, что и зимой могут окунуться.
  - У вас там море, куда ни пойдешь, да? - И Нир мечтательно улыбнулся.
  - Да. У нас везде близко море. И не проживешь, если не умеешь править лодкой. И круглый год такой сильный ветер, что трудно ходить, не пригибаясь. Но я, когда была маленькая, нарочно в самый ветер выходила и считала, сколько шагов пройду совсем прямо. Против ветра. И не оглядываясь. - Сказала я. - Велья ругала меня за это, а отец помаликавал и улыбался.
  - Мне однажды довелось видеть твоего отца. - Сообщил Нир. - Он приезжал в Лариг, а я как раз оказался там. Я слушал его и не верил своему счастью. Если бы я знал тогда, что еще с тобой познакомлюсь. Да что ты будешь жить у нас в доме...
  - Я не по своей воле живу у вас в доме. - Хмуро сказала я. - У меня есть свой дом.
  - Я не хотел тебя обидеть. - Промолвил Нир. - Смотри-ка - Он указал в небо. - По-моему, это утки.
  - Да, точно утки. - Подтвердила я. И Нир стал рассказывать, как подманивают водяных птиц, чтобы поймать живьем. Затем мы побывали еще в нескольких местах. Нир попросил меня постараться запомнить, где проходит граница, которую мне нельзя пересекать. Хотя, конечно, речи не шло о том, что меня станут отпускать со двора одну. Но на всякий случай стоило это знать. Равно как и имена соседей, которые ничего мне не говорили, и поэтому я запомнила лишь некоторые. В целом, соседи были менее видными людьми, чем семья с Лестрандовой Протоки. И поэтому чуть что оглядывались на Лестранда: что скажет, да как решит, а теперь признают первым его родича и наследника Линвида. И не то чтобы один или другой пытались под себя кого-то подмять, чем-то запугивая или хитря. Просто само выходило. Линвид как вернулся домой после войны и стал полным хозяином, сперва даже терялся и робел. Нир, посмеиваясь, повторял: "Привыкай, племянничек". И теперь Линвид вошел во вкус, но не злоупотребляет своим положением. С одним из соседей не заладилось. С Улгмаром с Торфяников. До войны при Лестранде все было ровно, хотя и без особой взаимной любви. Но пока шла война, все в семье Лестранда хранили верность своим королям, и половины мужчин потом не досчитались, включая и самого хозяина. И разграбили их синкредельцы дочиста, потом, правда, Линвид новое богатство привез из Синкределя после похода Орбальда, и все подняли заново. А Улгмар пошел служить Рибальду Синкредельскому, как только синкредельцы явились к нему. И благоденствовал, пока другие скрывались в лесу. А когда узнал, что в Тимбрунге у Серого Камня казнили Лестранда, усмехнулся и сказал: "Поделом им. Чтобы не заносились". И нашлось, кому передать это родне казненного. Когда все наконец смогли собраться вместе, Линвид предложил: "Не станем спрашивать с него за эти слова. Ему все равно счастья в жизни не будет". И Улгмар молча злился, что никто с Лестрандовой Протоки не ищет с ним ссоры. Когда дело Рибальда было проиграно, Улгмар покинул его и засел дома. Явились люди Орбальда. Улгмар вышел навстречу, готовый ко всему. Те сообщили, что поскольку прежний король Дарфлира Орринд был убит у Пограничной, а сын его Орбальд провозглашен королем лишь в изгнании в Зеране три месяца спустя, в Дарфилире долго не было законной власти. И не удивительно, что некоторые люди, растерялись и не знали, кому теперь повиноваться. И не все из тех, кто пошел служить королю Рибальду в равной мере виновны перед Орриндом и Орбальдом. Поэтому каждый, кто так поступил, обязан явиться к новому королю Дарфилира, дабы тот выслушал и решил, заслуживает ли вина прощения. Улгмар поблагодарил и пообещал, что скоро явится. И действительно, прискакал к Орбальду, который тогда еще сидел в Тимбрунге, одним из первых. И прощения короля добился очень легко. Некоторые соседи поговаривали, что прощать его не следовало. А кое-кто утверждал, что наказывать в таких случаях стоит только самых отъявленных злодеев, иначе в стране станет литься слишком много крови, и люди увязнут в сведении старых счетов вместо того, чтобы думать о будущем. Так что на Улгмара косились, о нем судачили, без надобности к нему не ездили, но терпели. А он, заметно разбогатевший, считал, что теперь вправе соперничать с владельцами Лестрандовой протоки и не мог им простить той признательности и почета, которыми они издавна пользовались.
  - Смотри, от Улгмара держись подальше, и с его людьми не разговаривай. - Предупредил меня Нир. - И гриуларский дар на него не трать. Разве обороняться придется.
  - Хорошо. Запомню. - Сказала я.
  - А я бы не стал терпеть такого соседа. - Процедил сквозь зубы Коргд, один из воинов. - Особенно, будь я большим гриуларом. И так-то руки чешутся намять ему бока. Я думаю, Нир, Улгмар только вконец обнаглеет от безнаказанности. Неверно вы с хозяином решили.
  - Как бы ни решили, а не подведи. Или простишься со службой. - Усмехнулся Нир. Коргд поджал губы. Два других воина промолчали, но, похоже, были согласны с Коргдом.
  3.
  Снега вовсю таяли. Ниоткуда не было вестей, ибо некому было их привозить. Настала пора попробовать сыр, который я делала в этом доме. Все с самого утра изнывали от нетерпения. И вот вечером хозяйка стала собирать ужин, а я сама понесла свой сыр из молочной на деревянном резном подносе, накрыв его чистым полотенцем. Мне казалось, что я не иду, а плыву. Малыш в моей утробе то и дело толкался, словно тоже хотел поучаствовать в празднике. И вдруг в дом через двор прошел один из слуг с совершенно растерянным лицом. Тут же во дворе озадаченно засуетились другие. Когда я была уже у входа в главный дом, из дому вышли Нир, хозяйка и старый слуга. Нир обронил на ходу:
  - Раз явился, зови. Послушаем, что скажет. - Слуга пошел обратно к воротам. Нир сказал хозяйке. - Сама знаешь, как с такими надо держаться. Не мне тебя учить. - Та кивнула. И оба посмотрели на меня. Нир предупредил. - Там Улгмар. Сейчас придет. Постарайся его не замечать.
  Я вошла в дом, поставила на стол поднос с сыром и стала нарезать. Все, кто был близ стола, хмуро глядели в никуда и прислушивались. Со двора раздались шаги и голоса. "Прошу". - Сказал Нир у входной двери. И на пороге появился Улгмар с Торфяников. Он был худощав и среднего роста. Темнорусые волосы, расчесанные на косой пробор, походили на птичье крыло. Глаза под редкими бровями дугой были большие, выпуклые и серые, но взгляд их словно пытался выискать что-то дурное во всем, на что ни устремлялся. Нос был острый и тонкий, рот большой, губы полные, борода ухоженная и по цвету полностью сливалась волосами. Ладони гибкие и сильные, пальцы длинные с крупными ногтями. Одет Улгмар был богато, в темно-синее и зеленое с золотым шитьем. Он носил серьгу в левом ухе, ожерелье на груди и по браслету на каждой руке. Пояс на нем был широкий, из превосходной кожи, богато украшенный.
  - Садись, раз пришел. - Небрежно произнес Нир, войдя следом. - Ужинать будешь?
  - Не откажусь. - Также небрежно ответил Улгмар.
  - Все готово. - Сказала хозяйка. - Идемте за стол.
  Все принялись рассаживаться. Кого-то кликнули со двора. Вопреки обыкновению, устраивались за столом молча и держались настороженно. На незваного гостя никто не взглянул.
  - Крингрис, я сам ему положу. - Сказал Нир. - Вот. Это тебе, сосед. А вы ешьте, ешьте.
  Все начали вяло жевать. Я подумала, не убрать ли сыр. Но решила, что это привлечет к нему внимание. И стала раздавать его потихоньку. Родичи Линвида пробовали, все так же молча. Тут гость сказал:
  - Да никак сыр? Я такого раньше не видел.
  - Да. Это новый. - Ответил Нир.
  - Новый? Откуда?
  - Да научила одна женщина. - Нир поглядел на край стола. Тут ему достался кусок сыру. Он откусил. Невольно улыбнулся, но тут же опять стал замкнут и сух.
  - А ну-ка, можно и мне попробовать? - Улгмар встал и протянул руку. Хозяйка подала знак служанке. Та взяла кусочек сыру с подноса, медленно обошла стол и передала Улгмару. Тот сел и поднес сыр ко рту. - О. Превосходный сыр. Уж не тот ли это, который варил в свое время Марулг с острова Кальм, и которым гордится Кальмийская гриулари? Да, я слышал, она теперь здесь, у вас? Так это тот самый сыр, наверное?
  - Тот самый. - Подтвердил Нир.
  - А где же мастерица? - Спросил Улгмар. И стал оглядывать всех за столом. Я затаилась. - Не нашел. - Сказал наконец он. -Она здесь?
  - Тебе-то что? Ведь не для того, небось, пришел, чтобы повидать Эррен дочь Тинда?
  - Не для того. Но вот уж не думал, что прославленная гриулари оробеет и станет прятаться от соседа.
  - Ну так говори, зачем пожаловал. - Буркнул Нир.
  - Да сам знаешь. Я уже говорил это Линвиду. И тебе скажу. Еще раз. Я служил королю Рибальду, это правда. Но король Орбальд простил меня, не казнил, не отправил в изгнание и не лишил имущества. Я не убивал никого из семьи с Лестрандовой Просеки. И никакого ущерба никому из вас не наносил. Хотя мог бы. И мог бежать в Синкредель с Рибальдом. А там в Ренунтиру. И жил бы среди людей, которые принимали бы меня, как равного, в большом почете. Но я здесь. Я хочу жить в Дарфилире среди своих старых соседей. И мне непонятно, почему они ведут себя так, словно я проклят.
  - Если до сих пор непонятно, значит, так и проживешь, не поняв. - Усмехнулся Нир.
  - Ну, хорошо, я, может, недолго еще проживу. Но моему сыну-то жить дальше. Без меня. И невесту ему нужно подыскать. И чтобы ровня. И неплохо бы поближе. А у вас как раз Линрис подросла.
  - Не будет тебе здесь невесты. - Ответил Нир. - И ничего другого не будет. Не трогают тебя, живи. А людей попусту не беспокой.
  - А, вот как? - Улгмар недобро улыбнулся. - Я понимаю, в чем загвоздка. Твои родные, Нир, знали, что им нечего терять. Рибальд Синкредельский их давненько не любил, а от короля Орринда они получили немало. Им только и оставалось, что драться с людьми Рибальда, даже когда это было безнадежно. А обо мне никто прежде не слышал. И синкредельцы вправе были ожидать, что обратятся ко мне не впустую тогда, когда войско Орринда было разгромлено, и Дарфилирского королевства не существовало. А король Рибальд был тогда законным властителем у себя в стране. Вам не повезло. Мне повезло. Вы завидовали. Я прав?
  Нир угрюмо покачал головой.
  - Улгмар, ты прекрасно знаешь, что после того, как Лестранда в цепях привели к королю Рибальду, Рибальд несколько раз предлагал, чтобы тот перешел к нему, и с казнью не спешил. И это после всего того, что совершил Лестранд, скрываясь в лесу. Если бы Лестранд рассуждал, как ты, он переметнулся бы, а потом опять явился бы к Орбальду, прося прощения. Но почему-то он поступил иначе. И жизнью поплатился за свою верность. Мы вправе тебя сторониться. А друг друга мы все равно не поймем. Так вот.
  - А где все-таки гриулари Эррен? - И Улгмар снова обвел глазами стол. В какой-то миг наши взгляды встретились. И было их никак не развести, словно мы держали друг друга. Улгмар сказал. - Я понял. Вот она.
  - Да. - Призналась я.
  - Мне очень понравился твой сыр, гриулари. И песни тоже всегда нравились.
  - Король Рибальду они тоже всегда нравились. - Ответила я. - А сыра он не пробовал. Но это неважно. Равно как и то, что против него я слагала черные гриулы, а против тебя не стану. Ты все понял?
  - Понял. Ты с ними заодно. Хотя твой король удалил тебя от двора и отдал под опеку своему человеку, не дозволив ехать домой. А может, и не просто под опеку. Может, и в наложницы. Что же, если ты побывала наложницей у раунга, да еще и у дряхлого старика, теперь ты не в таком уж плохом положении. А?
  - В каком бы я ни была положении, а тебе и о таком мечтать не приходится, Улгмар с Торфяников. - Сказала я. И запустила ему в лоб кусок сыру. Он не успел загородиться. Сыр шлепнулся о лобную кость и упал, съехав по носу, на край стола. Улгмар не взглянул на него.
  - Хорошо. - Сказал он. - Я вас понял. Всех. Надеюсь, я смогу покинуть этот дом живым и невредимым?
  - Сможешь. И более того, тебя впустят, если еще вдруг придешь. - Ответил Нир. - Только постарайся, если можно не приходить.
  Улгмар встал и медленно вышел.
  - Прости, Эррен. - Сказал Нир. - У тебя испорчен праздник.
  - Ничего. - Ответила я. - Давайте сейчас начнем сначала. Сыр-то вкусный?
  - Вкусный. - ответили все хором.
  - А сейчас я еще спою. Дайте мне арфу.
  Мало-помалу все отошли, и вечер действительно получился праздничный.
  4.
  С тех пор никто из семьи с Торфяников нас не беспокоил, хотя, другие соседи заглядывали. Не говоря уже о здешних издольщиках. И меня всем представляли без долгих проволочек, ведь, по какому бы делу люди не являлись, ясно было, прослышали, что здесь Кальмийская гриулари и пожелали взглянуть, а если удастся, то и послушать. Я здорово подозревала, что посещение Улгмара было вызвано как раз этим, хотя, мы его не обсуждали. О короле Орбальде меня никто не выспрашивал. О старом Дау и моем ребенке тоже речи не заходило. Если и упоминали Раунгар, то просто оттого, что охота была послушать про диковинную страну, где жители ходят на головах, но, вопреки всему, жизнь не разваливается, а идет своим чередом. Как-то один посетитель, немолодой уже, кивнул и с улыбкой пробормотал: "Что же, и у раунгов есть немало достоинств. Так я слыхал, что они любят детей..." Нир вскочил с места и в ярости порычал:
  - Тихо ты!
  - Прости, Нир.Прости. Молчу. - Спохватился гость. - Не прогонишь?
  - Ни из дому, ни с земли. - Отвечал Нир. - И, по-моему, ей самое время спеть.
  Я с радостью взялась за арфу.
  Мне снились добрые сны. К утру я почти никогда не помнила, о чем они, но усматривала в этом знак, что с моим малышом все хорошо, и что он доволен, что именно я досталась ему в матери. Здешняя знахарка и повитуха, которой я об этом обмолчилась, подтвердила мою догадку. Вообще о будущем ребенке со мной говорила только она. Все прочие лишь намекали, если требовалось, что мне что-нибудь можно или чего-то нельзя. А хозяйка постоянно выспрашивала, что мне хочется съесть или подержать в руках. Когда немного подсохли дороги, зи Ларига приехал наконец Линвид. И первое, что сказал, увидев меня:
  - О, как похорошела!
  - О. Ну еще бы, еще бы! - Засмеялись женщины. А он спросил:
  - Но вот только когда ты наконец наденешь женское платье?
  Как-то само получилось, что с тех пор, как в овраге близ Лоэ я сняла раунгийский женский наряд и опять оделась парнем, я словно забыла, что когда-либо ходила иначе. И в Лариге, когда закончилось бегство, мне и в голову не пришлось попросить у кого-нибудь из женщин, во что переодеться. И даже здесь, на Лестрандовой Протоке. Хотя уж теперь-то это не было знаком моей скорби по загубленному врагами жениху. Что ни день у меня все заметней округлялся живот, и, поглядывая на него перед сном, я всякий раз думала, что с утра надо надеть длинное платье, совсем новое, сшитое на меня, которое висело у постели на колышке. А, как просыпалась, натягивала привычные старые штаны и начавшую протираться на локтях рубаху до колена с такими удобными разрезами у бедер. Да еще и вместо верхней теплой гуайхской мужской рубашки под руку как-то чаще попадался вязаный раунгийский диль с большим прямоугольным вырезом спереди. Хотя носить диль со штанами означало равно смешить раунгов и гуайхов. Женщины ничего не говорили мне, они были обо мне наслышаны, да и Линвид предупредил, что со мной нужна осторожность. Поэтому только теперь Крингрис заметила:
  - А, между прочим, хозяин прав. Пойди и переоденься. Прямо сейчас.
  Я без возражений повернулась и пошла в свой домишко. И вскоре вышла оттуда в новом платье. Линвид, уже расположившийся в онве и отхлебнувший из поднесенного ему кубка, улыбнулся, подняв голову, чуть я показалась, и проговорил:
  - Ты в этом платье совсем другая. Встретил бы где, не узнал бы. И дочего к лицу. Кто это шил?
  - Да мы, мы! - Рассмеялась Крингрис, обхватил за плечи Линрис и указывая на двух бойких служанок.
  - Отменная работа. Не думал, что вы на такое способны.
  - Да ты хоть сколько-нибудь нас ценишь? - Шутя огрызнулась жена. - Ты хоть что-нибудь замечаешь?
  - Я много что замечаю, жена. Просто, видишь ли, я только сейчас понял, что никогда еще не видел ее в женском платье. Ни в Синкределе, ни на островах, ни у нас в Дарфилире. Скажи, Эррен, а как ты ходила в Руангаре?
  - По-всякому. - Ответила я. - В Доме Ласточки я носила наряд, какой у них принято, но оставила там, когда ушла. Если бы ты меня там видел, принял бы за раунгийку из хорошего дома.
  - А теперь тебя можно принять за дарфилирку из хорошего дома, - заметил он. - И неплохо, чтобы ты бывала такой почаще.
  - Там поглядим. - Вздохнула я. И прислушалась, как шевелится во мне мой беспокойный малыш. Старуха предупредила меня, что он долго будет поворачиваться то так, то эдак, и лишь месяца за два до родов займет прочное положение: головой вниз, ногами вверх. Чтобы выходить было удобнее. Иногда он вдруг устраивается неправильно: вниз ногами, а то и вовсе поперек. Но такое бывает редко. И то здесь можно помочь, хотя требуется повозиться. Особенно во втором случае. Но мне ни первое, ни, тем более, второе не грозит.
  - Да почти у всех дитя само выходит. - Уверила она меня. - Наша сестра только подхватывает и пуповину чик-чик, а затем перетягивает. Потому мы и называемся повитухами. Но на всякий случай, мы следим, чтобы что неладно не вышло, и много чем можем помочь. Не всегда. Но год за годом девчонки подрастают, рожают, а там и внуки пошли, и самим непонятно, чего боялись. А сколько уже люди в этом мире живут, и сколько их народилось с начала времен, никто и не считал. Хотя всем поначалу страшновато. Рождение не проще, чем смерть. И, кто знает, а вдруг, когда человек рождается в этом мире, он умирает в каком-то другом. А наши мертвые тоже где-то рождаются.
  - Я слышала, они уходят за Темные Воды такими, какими стали здесь. - Неуверенно сказала я.
  - Темные Воды! - Фыркнула старуха. - Как же, имело смысл родиться, расти, творить всякие дела, чтобы потом неведомо сколько эпох блуждать в изгнании в унылом мраке. Куда-то они должны оттуда деваться, ласточка моя, не могут они ждать за Темными Водами конца времен, оставаясь все теми же.
  - Но как же тогда Гринд... - Начала было я.
  - Он особенный. И, откуда ты знаешь, из-за Темных Вод он высматривает, кого бы тут одарить и сделать большим гриуларом, или из какого-то нового мира, где опять родился.
  - Но, если бы он опять родился, он бы все забыл.
  - Кто знает. Может, где-то, заново рождаясь, все помнят. А где-то могут возрождаться уже взрослыми. Или быстро взрослеть и вспоминать. А если он так и остался за Темными Водами, значит, недобрый он человек. Ну разве не обидно: другие под солнышком гуляют, а он во мраке? М-да, не от того ли так коварен его дар и так нелегка участь гриулара?
  - А чья участь легка? - Спросила я. Ведь мне уже довелось повидать немало тихих и неприметных людей, которым, если задуматься, жилось не легче, чем мне. Только по-другому.
  - Ничья. Здесь ты права. - Согласилась старуха. И больше о печальном не говорила. И я впервые подумала, что мое дитя тоже ждет нелегкая участь, останется оно со мной или попадет к раунгам. Но оно должно прийти в этот мир просто потому, что стремится сюда, просится, стучится в двери. Неведомо зачем.
  - Эррен, Эррен, ты спишь!? - Окликнули меня. - Вот твоя арфа. Держи. Хозяин давно не слышал твоих песен!
  Нет, малыш не мешал мне петь. Более того, словно участвовал. После трех обычных своих песен я вдруг исполнила свое переложение с раунгийского песни Айлма "От жестоких врагов, от лесного зверья". Я, как обычно, не глядела на слушателей, но чувствовала, что они становятся все более и более озадаченными. Когда я закончила, стало тихо. Линвид сидел испуганный, точно мальчишка, застигнутый в чашобе грозой.
  - Что это? - Спросил он наконец. - Откуда это?
  Я объяснила. Все переглянулись в немом изумлении. Я сказала им:
  - Я не нахожу, что это дурно. Тем более, это очень похоже, на песню, которую я слышала по-раунгийски. Мне удалось передать ее силу. Самое главное в ней.
  - Возможно. - Сказал Линвид и тяжко вздохнул. Краска стала возвращаться на его лицо. - Только, наверное, не следовало трогать раунгийскую песню. Пусть искусство раунгов остается раунгам, а у нас будет наше. Кто знает, что случится с нами, если песни раунгов зазвучат на нашем языке. Или если мы откажемся от своего склада и станем складывать стихи, как они, с этими повторами, от которых так леденит грудь. Как их называют?
  - Дальфи. - Ответила я. - Это очень просто. Например: рубаха - птаха.
  - Рубаха - Птаха. - Невесело повторил он. Затем добавил. - Вода - беда. Да, это просто. Не сложнее, чем подыскивать те совучия, что в ходу у нас. Такие, как брод и брат. Или шлем и пришел. А то и проще. Но здесь может таиться опасность. Ты можешь не понимать, но как бы через такие новшества наши души не попали под власть раунгийских чар. Раунги хитры. Они не могут одолеть нас военной силой, а ведь далеко не прочь отплатить нам за все наши победы над ними в течение веков. И хотя бы завоевать Бельту и сделать ее вновь Северным Раунгаром. А если удастся, то и вовсе подчинить своей власти все Пять Королевств. Ты точно знаешь, что у них нет худого на уме, а, гриулари?
  - Линвид, как можно. - Я оглядалась. Все были растеряны, и я ни в ком не нашла бы поддержки. Я считала его умным человеком. И смелым. А он несет какой-то вздор, словно никчемная служанка, которую и к черной работе не приставишь. - Линвид.
  - Гриулари, это очень красиво звучит. Но словно завлекает куда-то. Остановись. Не делай такого больше. Очень тебя прошу.
  - Мне это удалось лишь один раз. - Ответила я. Больше, наверное, и не будет. И если ты не захочешь, ты не услышишь от меня ни одной раунгийской песни. Ни на их языке, ни на другом. Но вспоминать я их буду. И петь себе. Ибо они несравненно хороши. Я люблю и наши. Я всячкие люблю. Но я не смогу жить без воспоминаний о Раунгаре. Понимаешь.
  - Понимаю. - Ответил он, с доброй печалью глядя на меня.
  5.
  Во время пребывания дома хозяина опять заходил Улгмар с Торфяников. Не знаю, о чем они говорили, едва сосед появился, все разошлись. А разговор вышел короткий. И во дворе, провожая гостя, Линвид сказал:
  - Нет, Улгмар. Я не передумаю. Все определилось.
  И тот, коротко усмехнувшись, ушел. А Линрис едва слышно вздохнула рядом со мной. И потом шепнула мне: "Только бы настоящей ссоры не вышло". Я уверила ее. Что не выйдет. И заподозрила, что ее увлек кто-то из семьи Улгмара. Возможно, даже его сын. Но расспрашивать не стала.
  Линвид отбыл через три дня, убедившись, что дома все в порядке, и пообещав, что теперь, когда дороги начали налаживаться, он станет посылать вестников как можно чаще. И наказал домашним, чтобы и они чуть что давали знать. А, прощаясь со мной, повторил:
  - Запомни: я отец ребенка. Держись за меня, и я не подведу. Захочешь когда-нибудь пойти за меня или нет.
  И я подумала, пускай так считают те, кто поверит. Хотя, раунгов мы, конечно, не проведем. И Орбальда. И самые близкие из друзей Линвида хорошо знали, с кем он тогда на островах проводил время, а с кем нет. Но прочим-то узнать неоткуда. А старый Дау вряд ли кому перед смертью обмолвился, что взял меня девушкой. А по их понятиям, гуайхские девицы бесстыдны и еще до положенного возраста начинают гулять. Это благоразумные раунгийки ждут до четырнадцати-пятнадцати лет. И знают меру в добрачных шалостях. А сколько длится беременность у гуайхов, никто в Раунгаре не ведает. Но сколько бы ни длилась, для любого раунга ребенок возлюбленной короля, которой никакой другой раунг не касался, может быть только от короля, но уж всяко не от гуайха, не может быть от гуайхов таких детей, и верные знаки всегда укажут, кто от кого.
  Вскоре после отъезда Линвида у меня появилось чувство, будто Айлм Всепроникающий где-то здесь. И как-то вечером, стоя в закоулке близ своей двери, я позвала: "Айлм!". И посвистела.
  - Я здесь. - Отлкинулся голос Айлма. - Только не оборачивайся и говори тихо. - Голос этот доносился с крыши в самом углу закоулка.
  - Ты давно в Дарфилире? - Спросила я.
  - Недавно. Еще в Бельте я услыхал, что король отправил тебя сюда, и двинулся в здешние края, не теряя времени. С тобой все хорошо?
  - Со мной-то да. Но почему ты не рассказал мне про Закон о Детях?
  Айлм тихонечко рассмеялся.
  - А разве именно я должен был тебе рассказывать? Тебе бы рассказали другие, если бы сочли нужным. Да ты и раньше могла узнать. Обычно никто заранее не выясняет, кто что знает. Здесь все так же, как и с переходом последней любимой короля к его наследнику.
  - То есть, вы заманиваете чужеземцев в ловушку, пользуясь их невежеством? - Спросила я.
  - Это не совсем так. - Айлм даже ничуть не обиделся. - Никто не желал тебе зла. И никто тебя умышленно не обманывал. Более того, насчет тебя отчасти заблуждались. И ты заблуждалась. Это неудивительно. Но если бы нашелся кто-то, кто сумел тебе все вовремя растолковать, вышло бы хуже и для тебя, и для раунгов. Мы все-таки еще слишком плохо понимаем друг друга.
  - Мы никогда не поймем друг друга. - Сказала я. И словно что-то оборвалось внутри.
  - Дочего вы, гуйахи, торопливы. - Вздохнул Айлм. - Но, скажи, знай ты все, что знаешь теперь, нашла бы ты силы отказать старому Дау?
  - Нет. - Сокрушенно призналась я.
  - Вот именно. Это лишь омрачило бы вашу радость.
  - Но, погоди. - Нашлась я. - Если бы я все равно ему не отказала, что мешало открыть мне правду?
  - А то, что никогда не угадаешь, кому и какую правду открыть. - Невозмутимо отвечал Айлм. - Так или иначе, ты носишь ребенка от короля Дау, о чем я узнал еще до того, как покинул Лариг. И этого ребенка тебе разрешат держать при себе до тех пор, пока ты не отнимешь его от груди. А дальше придется либо с ним расстаться, либо отправиться вместе с ним в Раунгар.
  - Ни то ни другое невозможно. - Вырвалось у меня.
  - Увидим. Время еще есть. Да, я слышал здесь на Лестрандовой Протоке болтовню, что Линвид сын Ларпи желает объявить ребенка своим. Что же, пусть гуайхи верят ему, если хотят. Дети Ласточки знают, кто отец. И не отступятся.
  - Да, конечно. - Тут я вспомнила, скольким ему обязана, и насколько небезопасно для него было возвращение в Лоэ. И спросила - Тебе удалось помириться с Детьми Ласточки?
  - Да. Но, конечно, не сразу. Всю обратную дорогу через Раунгар мне пришлось таиться, и я несколько раз чудом уходил от людей короля. И все же я возник перед ним ниоткуда у порога Дома Ласточки. Сперва он не желал меня слушать и приказал связать и бросить в глубокую яму к северу от Лоэ, заваленную ветвями и хворостом. А сверху поставить стражу. Я пролежал там три дня. За это время гнев короля остыл. Да еще и многие просили за меня. Особенно старая королева Глеирль...
  - Глеирль? - Поразилась я. - Эта безжалостная старуха?
  - Ты плохо знаешь ее. - Возразил Айлм. - Она добра и великодушна. И всегда ко мне благоволила. Да и ты ей, по-настоящеему всегда нравилась. Просто она не из тех, кто дает волю чувствам. Одним словом, меня извлекли из ямы и привели к королю. Король спросил, готов ли я поклясться, что не прикасался к тебе. Я ответил, что прикасался, но не больше, чем требовалось, чтобы помочь тебе залезть на дерево или на скалу. Король улыбнулся. Затем я принес клятву. Мне дозволили рассказать обо всем подробно. Когда король услышал о твоем предложении пойти с мечом в баню, он уже просто хохотал. И весь двор. - Тут мы оба рассмеялись, вспомнив ту замечательную баню. Затем Айлм продолжал. - Заканчивал я свой рассказ уже совсем перед другими слушателями. Король помиловал меня к великой радости присутствующих. И взял на службу. И мне показалось, он втайне доволен, что старый Дау не подвел и все-таки зачал с тобой ребенка. Избавив его от необходимости покидать неведомо насколько его любимую и единственную жену. Его гнев, в сущности, во многом вызывался тем, что ему самому был тягостен этот долг перед предшественником. Итак, меня отмыли и переодели, дали отдохнуть несколько дней, а затем опять послали на север. Я здесь теперь не один. Время от времени кто-то из нас будет отлучаться. Но кто-то всегда будет здесь. И мы постараемся, чтобы ни с тобой, ни с малышом ничего не случилось. Ну, а потом, сама понимаешь. Постарайся привыкнуть к мысли о неизбежном, никто наш древний закон ради тебя не отменит. Дети слишком важны для нас. Ибо дети это будущее. Но, как я уже говорил, Раунгар для тебя теперь не потерян. И опасность тебе может отныне грозить откуда угодно, но только не от Детей Ласточки. Я думаю, эта новость важнее всех прочих. Просто ты еще не все верно поняла.
  - Айлм. Я никогда не стану раунгийкой. И не хочу, чтобы у меня отнимали ребенка.
  - Здесь я ничем не могу помочь. - Ласково прошептал он. - Но в чем угодно другом не откажу. Если что понадобится, позови. Когда будешь одна. Теперь прощай. - И что-то прошелестело наверху.
  Утром я стала спрашивать себя, а не приснилось ли мне это. Но позднее, уже днем, отыскала в своем жилище заколку с камнем, которую видела некогда у королевы Глеирль. Значит, не приснилось.
  Снегу в лесу становилось все меньше и меньше. Лед на реке и озере сделался совсем хрупким, теперь на него не выбежал бы и легкомысленный сорванец. На пригретые солнцем места начали помаленьку выгонять скотину. Все женщины в доме учились делать сыр марулговым способом. Жены издольщиков и соседки тоже прибегали в молочную. А я сочинила наконец песню, какую давно порывалась: новую и по-гуайхски, но раунгийским складом. Хотя, конечно, никому в доме ее нельзя было спеть. Даже девушки в смятении махали руками. И я пела ее только, если оставалась одна.
  Одно не сбылось, а другое сбылось, но так, что мы сами не рады;
  И где что закончилось, где началось, нам лучше и знать бы не надо.
  Мы рвемся куда-то, и словно вот-вот, прорезавшись, вырастут крылья;
  Но примет ли нас голубой небосвод, но лица от слез не мокры ли?
  Нет, мы не страшимся свирепой волны и круч, убеленных снегами,
  Сквозь дебри любые прорваться должны, и в силах сразиться с врагами.
  Но в бурой пыли самых торных дорог находишь порой мимоходом
  Ту самую малость, какую не мог нигде отыскать год за годом.
  Тот прав и не прав, кто, с собой совладав, склонится к находке заветной.
  Поднимет, а сам даст волю слезам неверной порой предрассветной.
  Желание обрести слушателя было столь велико, что в конце концов я вышла за порог среди ночи и позвала Айлма. И тут же услышала сверху: "Я здесь".
  - Прости, что осмелилась беспокоить по пустякам, но я очень хочу, чтобы ты ыслушал мою песню. - Сказала я.
  - Это отнюдь не пустяки. - Невозмутимо отозвался он. - Я слушаю. Начинай.
  Я спела ему шепотом и, конечно, без арфы.
  - Эррен. - Сказал Айлм. - Ты непревзойденная оуталь. Ты сумела сделать то, что до сих пор не удавалось никому. Отыскать дух Раунгара в языке гуайхов. И такое ты называешь пустяками.
  - Это никому не нужно. - Вздохнула я.
  - На первый взгляд, да. Но люди редко ясно видят сразу, что им нужно, а что нет. Конечно, гуайхи сочтут это опасным новшеством. И твой король не обрадуется, если до него дойдет. Да и у нас в Раунгаре одних стихи на чужом языке вовсе не затронут, а у других известие о твоей удаче вызовет радость да не ту. И все-таки, правы те, кто говорят "Доверяй себе".
  - Всякий раз, когла я доверяю себе, я делаю опасный шаг. - Ответила я. Смех моего собеседника рассыпался над головой, точно птичий щебет.
  - И это говоит гуайхиль! Разве у вас учат кого-то отступать перед опасностью?
  - Сам знаешь: у нас, гуайхов, числа восемь боятся куда больше, чем вражеских полчищ и стихийных бедствий.
  - Да. Но ведь кто-то должен соединить доблесть гуайха с достоинствами раунга.
  - Но почему я?
  - А разве мы сами выбираем? Ой, да ты сама знаешь. Теперь давай простимся, иди к себе и усни. И знай, что ты меня сильно порадовала.
  6.
  Кругом зазеленела трава, на ветвях готовы были лопнуть почки. Лед вскрылся, и вскоре лишь плавал у поверхности вод тонкими и неровными почти прозрачными пластами. Я чувствовала себя в доме Линвида так, словно и впрямь принадлежала к этой семье. И лишь неизменные сопровождающие при всяком выходе за ворота усадьбы напоминали, что я в немилости у короля и живу под надзором. Пришли первые вести с Журавлиных островов. Кларм с Харси поженились как раз тогда, когда я была в Лариге. Не могут наглядеться друг на друга, но работе это не мешает. Мурс и Крингмар никуда не отчалили, живут в моем доме и во всем усердны. Вспоминают меня. От моих соседей держатся в стороне, порой огрызаются на кого-то или позволяют себе насмешки, но ссоры не ищут. Все на Кальме к ним привыкли. Велья брюзжит то на короля, что не пускает меня домой, то на меня, что не могу хорошо попросить. К тому, что Бауннский Тард теперь правитель островов, все привыкли и считают, что у него это получается не хуже, чем у Хлима Коротышки. Но тех из родни Хлима, что остались на Дирдиле, не притесняют, ибо Тард взял их под защиту. А за старшую у них сделалась тетушка Сирнтрис, которая во всем случившемся винит Тиррис. Хотя все знают, Хлим сам задумал мятеж, дети ни на что и никогда не были способны его подначить, а помогали ему всегда и во всем с охотой. О Тиглиме и Тигвире ничего не слышно. Зато в вестях из Ларига, поступавших теперь почти непрерывно, то и дело упоминалось об их сестре Тиррис. Она при людях, и нередко в момент торжества или появления при дворе важных посетителей, бросала гневные упреки Орбальду, как убийце своего отца, гонителю родных и притеснителю земляков. И твердила, что, будь она мужчиной, и в одиночку решилась бы посчитаться со всеми своими врагами. Король обрывал ее речи меткой шуткой, а затем делал знак служанкам, которые утихомиривали и уводили свою госпожу. Но по-прежнему никому не позволял оскорбительно отзываться о ней и наотрез отказывался с ней расстаться. И неизменно повторял: "Эта гордячка угомонится, как только родит". Ларигцы пожимали плечами и перешептывались, что быть беде. А все остальное в Лариге и в Дарфилире было в ту весну просто превосходно. Вышла на пастибище скотина. Начали сеять. Вернулись к старым гнездам перелетные птицы, в реках заиграла рыба. Я тоже не раз ходила к протоке на лов с Ниром и прочими, хотя дел и без того хватало. Мы вместе проконопатили и просмолили лодки. Мужчины охотно брали меня плавать по реке, но весла мне теперь не полагалось брать даже самые легкие. От этого делалось малость неловко. У нас на островах я привыкла, что, как и все, должна подменять кого-то при гребле. Впрочем, и дома мне бы это запретили из-за ребенка. Вообще-то из-за всех этих запретов удавалось ни с кем не ссориться. Я ведь и сама хотела, чтобы с ребенком не случилось несчастья.
  Как-то мы плыли вверх по течению и услыхали в кустах на берегу смех и шушуканье. Коргд, сидевший на веслах, вдруг лукаво усмехнулся и забрал чуть ближе к берегу. "Не надо" - Шепнула я. Мне вовсе не хотелось спугивать беспечную парочку. Он опять усмехнулся и еще заметней приблизил лодку к берегу. Второй воин, Барм, был явно не против затеи. "Сюда кто-то гребет" - Раздался из зарослей испуганный девичий голосок. Похоже, это была Линрис. Тут же второй голос, юношеский, приглушенный, ответил: "Успокойся. Они пройдут мимо". "Нет, давай убежим" - Прозвенел голосок Линрис. Коргд еще откровенней ухмыльнулся, резко повернул лодку к берегу, сделал несколько мощных гребков, положил весла и потянулся к ближайшей ольхе, склонившейся над водой. Парочка затаилась. Затем парень шепнул: "Видишь? Они не сюда". Линрис ответила: "Это наши. Ты как хочешь. Я пошла". Судя по шуму, он схватил ее, не давая убежать, а она стала вырываться. Коргд выскочил из лодки, наскоро привязал ее и тихо полез в ольшанник. Ни ветка не хрустнула ни кочка не хлюпнула под его огромными стопами. Барм, обогнув меня, последовал за ним. Я осталась в лодке. Линрис и ее дружок перестали шебуршиться. Дружок сказал: "Вот видишь? Они ушли". "Но почему без гриулари?" - Удивилась Линрис. "Да может, им просто облегчиться надо" - Предположил он. И тут раздался жуткий вой. Затем хлюпанье и треск. Линрис завизжала.
  - Спокойно. - Сказал ее парень. И грозно спросил. - Эй, вы, что вам здесь надо?
  - Да это никак Улгтиг, сынишка Улгмара! - Воскликнул Коргд. - Ты что это здесь делаешь?
  - Мы не на вашей земле. - Ответил тот. - И лучше не подходи.
  - Да не тронем мы тебя, дурень, убери кулаки! - Рассмеялся Коргд. Барм добавил:
  - Ты что, шуток не понимаешь?
  - Хороши шутки. - Буркнул Улгтиг. - Девушку до слез довели. Ну не плачь, не плачь, ничего же не случилось.
  - Мы ее сейчас домой отвезем. - Сказал Барм.
  - Нет! - Сквозь рыдания закричала Линрис. - Не поеду. Отстаньте. Обязательно вам было надо все испортить.
  - И что ты сделаешь? - Спросил Коргд. - Пожалуешься Ниру? Или отцу? А они тебя похвалят? Идем.
  Тут Линрис завизжала и вырвалась. В следующий миг я ее увидела. Она прямо в платье бросилась в воду и поплыла вниз по течению, ко мне. Я поспешила отвязать лодку. Тут она ухватилась за борт. Подол рубашки она держала в зубах, чтобы не мешал плыть. Я помогла ей забраться и дала весла. Она проворно взмахнула ими и повела лодку на середину реки. Воины стояли у самой воды. Чуть в глубине, полускрытый зарослями, угадывался Улгтиг. Я обернулась и сказала:
  - Это скверный поступок. Что бы ни думал ее отец о семье с Торфяников.
  Линрис больше не плакала. Холодное купание успокоило ее, да еще и надо было работать веслами. Заодно согреется. А вот мокрую одежду не худо бы снять. Я намекнула ей на это. Она согласилась. И, когда мы порядочно отъехали от того места, бросила ненадолго грести и все стянула с моей помощью. Я дала ей кое-что из своего прикрыться. Она довольно забавно выглядела в верхней накидке на голое тело. Когда мы доплыли до протоки, она повела лодку по основному руслу. И лишь затем спросила меня:
  - Ой, а может, ты хотела домой?
  - Неважно. Поедем куда ты хочешь.
  - До самого моря? - Лукаво спросила она.
  - До моря нельзя. Я не хочу разгневать короля. Но если ты очень хочешь бежать из дому, высади меня у западной границы ваших владений.
  - Угу. - Сказала она. И мы доплыли до западной оконечности длинного островка, где и высадились. Линрис предложила. - Давай спрячем лодку и спрячемся сами. Тогда Коргду и Барму будет взбучка.
  - Что же, они ее заслужили. - Согласилась я. Мы втянули лодку на берег, закидали хворостом и листьями, а сами забрались на середину островка. Линрис сказала:
  - Спасибо тебе. Вот уж не думала, что ты за меня.
  - Я вовсе не за тебя. Просто они вели себя глупо, а я не смогла их остановить. Хотя я гриулари короля, а они безмозглые мальчишки, кое-как выучившиеся владеть оружием. Мы их проучим. Но перед Ниром и Линвидом я тебя выгораживать не стану. Сама будешь с ними говорить.
  Она хмыкнула.
  - Ну чем плох Улгтиг? Разве он виноват, что у него такой отец? И так ли уж виноват его отец?
  - Может и не очень виноват. - Ответила я. - Но то, что он так заносчиво держится, против него. И вот чего я не понимаю: король охотно простил Улгмара, который служил его врагу, а мне почему-то не простил куда меньший проступок.
  - "Ни с теми ни с другими", да? - Не без сочувствия кивнула девушка. - Я и сама этого не понимаю. Наверное, дело в том, что Улгмара он не знает, а ему хотелось как можно меньше людей наказать, чтобы в стране было спокойней. А тебя не просто знает. Ты для него очень многое. Как я для моего отца. Ему больно из-за того, что случилось. И он, конечно, простит, но не мог сразу. И потом, ты великая гриулари, а Улгмар просто чей-то там муж, отец и где-то хозяин. И никто о нем помнить не будет, когда умрет. Даже несмотря на его измену. - Она фыркнула. - Такого, как Улгмар, простить, это еще сильнее наказать. Король у нас умный. - И задорно улыбнулась. - Нет, все совсем неплохо, гирулари Эррен. У нас умный-умный король. А это значит, можно жить.
  Мы еще много о чем поговорили, но больше о всяком вздоре. А потом из-за протоки закричали: "Эррен! Линрис! Где вы?!". Спустили лодку. Другую. Третью. Голос Нира сказал: "Вы вверх по реке. Вы вниз. Я здесь посмотрю". Мы притихли. Время от времени Линрис торжествующе улыбалась. Лодка, в которой сидели четверо во главе с Ниром пошла вокруг нашего убежища. Время от времени старый дядюшка кричал: "Эррен! Линрис! Выходите!" Мы не откликались. Стало прохладней. Мы прижались друг к дружке. Наконец Нир сказал кому-то:
  - А по-моему, они здесь. Ну-ка, прочешем остров.
  Они высадились. И вскоре наткнулись на нашу лодку.
  - Ага! - Закричал Нир. - Я же говорил! Вы двое туда, мы туда. Быстро.
  Больше не имело смысла прятаться. Мы вскочили и кинулись в дальний конец островка. За нами припустили все четверо. Мы хохотали. Наконец Нир поймал Линрис и оторвал ее от земли, а меня схватил за плечи Линтиг, один из здешней молодежи.
  - Ну разве так можно. - С укоризной заметил Нир. - Вы нас измотали. И уж не тебе бы, Эррен, потакать шалостям моей внучатой племянницы.
  - Твоя внучатая племянница, дядя Нир, стала жертвой недостойной шутки Коргда и Барма, которые ради этого оставили меня одну, нарушив свой долг. - Ответила я.
  - Да, - вздохнул Нир. - Я уже кое-что выяснил, хотя они пытались что-то выдумать в свое оправдание, но только запутались. Что же, идемте.
  Вскоре мы были в усадьбе. И почти сразу я увидела Коргда и Барма, убиравших навоз. Заметив меня, они смутились и поглядели в сторону.
  - Так вот. - Обронил Нир, проходя мимо них. - Выгнать вас или как-то иначе с вами поступить, решит хозяин. А пока будете заниматься грязной работой. - И тут же позвал служанку, приставленную к Линрис, и велел позаботиться, чтобы девушка не простудилась, добавив, что Линрис следует три дня никуда не выпускать. - И ты тоже посидишь дома. - Сказал он мне. Менее чем через час со двора выехал гонец, посланный в Лариг к Линвиду.
  7.
  Три последующих дня мы с Линрис не виделись. Оба воина с утра до вечера занимались черной работой. Происшествие больше никто не обсуждал. Мой подробный рассказ Нир и хозяйка внимательно выслушали в тот первый вечер. И не усомнились, что все было именно так, как говорю я. Они почти не сердились на меня, тем более, что повитуха сообщила им, что на моем малыше случившееся плохо не отозвалось. Да и не должно было отозваться, ведь я ничего неосторожного не делала, и никто меня ничем не испугал. То и дело кто-нибудь замечал, что близ усадьбы крутится Улгтиг. Его пытались гонять, но вскоре он объявлялся в другом месте.
  - Может, схватить его и запереть в погребе? - Задумчиво спроил Нир хозяйку.
  - Ни в коем случае. - Вмешалась я. - Еще не хватало, чтобы его отец что-то затеял. А ведь вряд ли он придет просить мира и предлагать выкуп. Как-то все это слишком мелко. И ты ведь сам знаешь, дядя Нир, хозяин против того, чтобы давать Улгмару повод для распри.
  - Угу. - Промычал Нир. Я предложила, что поговорю с Улгтигом. Мне разрешили. Мы вышли втроем: Нир, Линтиг и я. Юноша тут же попытался исчезнуть. Но я ыследила его, уроки Айлма не пропали даром. Я вдруг появилась у него за спиной и тронула за плечо.
  - Улгтиг, не убегай.
  - Ну что? - Угрюмо буркнул он, оборачиваясь.
  - Да сам знаешь. В доме недовольны, что ты тут ходишь. С Линрис ничего страшного не случится. И ты вполне мог бы потерпеть без нее немного. Отец наверняка недоволен, что ты пропадаешь, когда настала весна, и полно работы.
  - Ну недоволен. Стану я его спрашивать. И черных гриул я не боюсь. Говори. Я готов.
  - Не будет тебе черных гриул. А твоему отцу и подавно. - Засмеялась я. Мне никто этого не говорил, но я почему-то сама решила, что черные гриулы могут испортить нрав моего ребенка, и сейчас от них надо особо воздерживаться. Я продолжала. - Улгтиг, я не знаю ни тебя, ни того, насколько у вас с Линрис все надолго и прочно. Но сейчас можно только ждать. Держась подальше отсюда. Понимаешь?
  - Я сам буду решать, что мне делать. - Пробурчал юноша, но ушел, и на четвертый день не появился.
  Линрис опять стали выпускать. Но удирать куда-нибудь одной не давали. Она ходила, надув губы, и ни с кем не разговаривала. Равзе что иной раз со мной. Но ее задевало, что со мной нельзя пошушукаться, с как верной подружкой. "Ни с теми ни с другими" - Насмешливо повторила она как-то раз, когда, сбившись на свои девичьи страдания, увидела, что я столь недопустимо спокойна. Она плохо понимала, что я не просто на шесть лет старше ее и завела ребенка от кого-то, с кем мне больше не быть. Хотя в их доме обо мне чего только ни рассазывали, как и везде, многое пролетело мимо ее ушей. Зато Нир окончательно убедился, что я ей не потакаю, и стал еще больше меня уважать.
  Стало совсем тепло, и деревья покрылись листвой. На полях появились первые всходы. Прогремела первая после зимы гроза. Линвид и его спутники прискакали домой, едва не загнав коней. Хозяин спрыгнул наземь посреди двора и, бросив поводья рабу, напустился на Нира:
  - Что происходит в моем доме, дядя Нир?
  - Да ничего особенного. - Ответил тот. - Просто дочь у тебя выросла.
  Линвид, который уже все и не раз слышал, потребовал, чтобы ему все снова рассказывали. Затем сидел, безмолвный и мрачный, не прикасаясь к еде и питью. Линрис глязела на отца из уголочка перепуганными глазами, затем, не выдержав, стала пробираться к двери.
  - Куда? - Рявкнул отец. Она ничего не ответила и вернулась на место. Я сказала:
  - Да что ты всех пугаешь, Линвид? Ты у себя дома и это твои родные и близкие. Кое-что вышло не так, но тебе обо всем доложили, и все позади, осталось только принять решение. Так принимай.
  Он протяжно и звучно вздохнул, словно пропел. Затем вдруг потребовал:
  - Скажи стихи, гриулари. Любые.Какие в голову придут.
  Я сказала:
  
  Весна повсюду
  Власть свою являет
  И нужна юной жизни
  Наша помощь. Неужто
  Был напрасен наш опыт?
  Нет опоры порой
  Пробужденным. Поробуй
  Не утратив разума
  Сквозь страх и страсть
  Добраться до времени доброго.
  
  Глаза Линвида стали поспокойней, складки на лбу разгладились. Он стал оглядываться, ища свой кубок. Жена, догадавшись, что ему нужно, тут же указала на кубок рукой, а затем подола. Линвид пригубил питье. Сделал большой глоток. Вытер усы и бороду. Пожаловался:
  - Дядя Нир, мало мне хлопот с этой гриулари и ее раунгами, мало мне королевской службы, еще и это на меня свалилось. Да, Линрис подросла. А в округе полно юнцов, которым еще рано жениться, а кровь уже вовсю играет. Но почему именно этот? Почему сын Улгмара, самого дрянного соседа?
  - Потому что я люблю его. - Пискнула Линрис. - А он меня.
  - Помолчи. - Вмешался Нир, опасаясь, что Линвид снова заведется. Но тот только рассмеялся и протянул пустой кубок, чтобы ему налили еще.
  - Значит. Вам нужно мое решение? Немедленно, и чтоб не в горячке, разумное и справедливое. Вот вам мое решение. Мы с тобой, Нир, съездим к Улгмару - лучше, когда он будет где-нибудь на работах - и попросим лучше смотреть за сыном. В споры ввязываться не станем, а сразу уедем. Линрис пусть больше занимается приданым и усердней помогает матери, а не то уже года через два ее могут и просватать, и стыдно окажется, если ничто не будет готово. Где эти двое? - Нир указал ему на притихших Коргда и Барма. - Оставлять гриулари в лодке им, безусловно, не следовало, и с ними ты, дядя Нир, поступил правильно. Выгонять я их не буду. Они могут вернуться к своим прежним обязанностям. Но, смотрите, чтобы не повторялось.
  Те пообещали, что больше не подведут.
  - Ну, а ты, гриулари... Все бы хорошо, но дядю Нира пугать не стоило.
  - А это она ни с теми ни с другими. - Подала голос Линрис.
  - Что же, к этому ее обязывает дар Гринда. - Заметил отец. - И ей нелегко нести свою ношу. Да и дела-то все эти не стоят ее усилий. Вы все, кстати, о ней недостаточно подумали. Впредь будьте осторожней. И не забывайте о раунгах. Наверняка кто-то где-то тут прячется и вынюхивает. И если ты, дочка куда одна выскользнешь невовремя, как бы им не попалась. - Он пригрозил пальцем. - Но вот что порадовало меня, Эррен, то, что ты не оставила наш стихотворный склад ради раунгийского.
  - Я теперь и так и так буду сочинять. - Ответила я.
  - То есть, здесь ты и с теми и с другими? - Лукаво улыбнулся он. - Хорошо. Только ни нас, ни соседей дальфи-стихами не пугай. Пусть для нас у тебя будут только вирнс-гриулы.
  Вирнсами назывались наши, с детства мне привычные созвучия.
  После этого все успокоилось. Улгмар, которому Линвид и Нир, придержав коней, высказали свое пожелание, ни как себя не проявлял. Линрис тосковала без Улгтига, но слушалась домашних, чуть что, пугавших ее раунгами. Я на всякий случай ночью обратилась из своего закоулка к Айлму и попросила как-нибудь подшутить над отцом и сыном с Торфяников. На следующую ночь он сообщил мне, что побывал у них, и что теперь они станут осмотрительней. Линвид пожил несколько дней дома и опять уехал.
  Из привезеных им новостей главной был выкидыш у Тиррис. И виновата дочь Хлима была сама. Чтобы развеять мрачную тоску, которая частенько накатывала на нее, она с девушками, что состояли при ней носилась верхом в окрестностях Ларига во весь опор, едва ли не сбивая с ног завезвавшихся прохожих или скотину. И при этом истошно вопила, подражая зову бури. Повитухи, установившие, что она тяжела, предостерегли ее, что не все благополучно, и надо отказаться от некоторых привычек, но она не послушалась. И вот как-то она мчалась, не разбирая дороги, оторвавшись от остальных, и конь вынес ее на поляну, где сшибались рогами два оленя. Олени перепугались. Конь тоже. Обезумев, он понес всадницу неведомо куда, и она, не в силах с ним совладать, только и думала, как бы удержаться. И удержалась поистине чудом. В конце концов коня, уже начавшего утомляться, поймал под уздцы на проезжей дороге один смельчак. Но как только Тиррис, полуживую, сняли с коня, она побелела, пошатнулась и выкинула плод. Ее привезли на королевский двор и стали выхаживать. Когда Линвид покидал двор, ей сделалось получше, но она еще много лежала. Я испугалась, как бы в связи с такой новостью не стали слишком опекать меня, но обошлось. Я, хоть и более щуплая, оказалась крепче и здоровей, чем Тиррис, да и наказов старух не нарушала, хотя занималась всем тем, чем было можно. И все всё правильно понимали. Поздне Тиррис, выздоровев, впала в тяжкое уныние, и даже перестала браниться с Орбальдом. Он старался быть с ней нежней, но толку вышло мало. А в разгар лета она сбежала, и никто не мог найти следов.
  8.
  Ночи стали совсем короткими, а листва густой. Но целыми днями лили дожди, и приходилось почти все время сидеть под крышей. Я все подумывала, а как там Айлм или кто еще из его земляков. Несладко скрываться в лесу или в горах в такое время. Однажды, когда все уснули, а с дымчато-сизых полуночных небес накрапывал унылый дождик, тревоживший кругами дымчато-сизые светящиеся лужи, я выглянула за дверь и позвала Айлма.
  - Оуталь. - Раздался сверху какой-то незнакомый голос. Я всмотрелась в ту сторону и никого не увидела. - Не ищи меня, все равно не покажусь. - Продолжал голос. - Айлма здесь нет. Он отбыл в Лоэ, но скоро вернется. Я пока за него. Тебе что-нибудь нужно?
  - Как тебя зовут?
  - Можешь называть меня Эйлг.
  Это означало "вьюрок" и, скорее всего, было прозвищем. Я спросила:
  - Вы сильно мокнете под дождем, Эйлг?
  Он рассмеялся и ответил:
  - Мы много к чему привыкли. И у нас есть укрытия. И хорошие плащи, каких не бывает у гуайхов. И все-таки, сейчас лето. А главное, мы исполняем свои обязанности.
  - Обязанности... - Повторила я. У меня шевельнулась мысль. - Эйлг, скажи, ваш Закон о Детях распространяется только на мальчиков.
  - Нет. И на девочек. - Бесстрастно ответил Эйлг.
  - Но ведь сыновья для отцов куда важнее.
  - Это как посмотреть. Если бы рождались только сыновья, как можно было бы скреплять договора брачными союзами? И во что бы мы все одевались? Я тебе уже похвастался нашими особенными плащами, верно? Меня защитили от этого унылого дождя женские руки. Нет, не надейся, что если родится девочка, ее оставят тебе. А еще лучше, возвращайся с ней к нам.
  - Я не могу. Спасибо, Эйлг. Я пошла.
  - Спокойной ночи.
  Я сомневалась, что ночь будет и впрямь спокойной, но мало-помалу дождик меня убаюкал, и сон мой был сладким.
  А утром в шуме дождя вдруг послышались лай собак, топот и возбужденные голоса. К воротам усадьбы приближалось человек десять. Я подошла к дверям молочной. Ворота были в нескольких шагах от меня. Нир быстро пересек двор, приоткрыл одну створку и выглянул. Затем недовольно крякнул и вышел за ворота. Всадники подьехали и стали спешиваться, ударяя оземь копьями и позванивая сталью.
  - Что стряслось? - Спросил Нир.
  - Дядя Нир, у вас все спокойно.
  - У нас как обычно. А что такое?
  - Он пошел сюда. Видишь следы? Он где-то здесь.
  - Кто?
  Во двор, накинув кто что от дождя, стали стягиваться и другие мужчины, жившие в усадьбе.
  - Да оборотень. Или ты не слышал?
  - Оборотень? - Усмехнулся Нир. - Болтали тут старухи, да не верю я в этот вздор.
  - Придется поверить. - И я узнала голос Улгмара. - Вооружись-ка чем-нибудь и примыкай. Мы вон туда, в обход ограды по следу.
  - Ох, глупые шутки. Ну, ладно. - Нир обернулся во двор и крикнул. - Эй, дайте мне чем вооружиться!
  Кто-то высунулся во двор с секирой, кому-то ее передал, чтобы тот передал старому дяде, а сам нырнул в дом за новым оружием. Похоже, все решили присоединиться к нелепой охоте. Тут меня обожгла мысль, что за оборотня могли принять кого-нибудь из наблюдающих за мной раунгов. Я накинула рогожный плащ и вылетела под дождь. Уже близ поворота в свой закоулок я заметила, что в руке у меня молочное сито, но не было времени взвращаться и класть его на место. И по дороге не стоило нигде бросать, ищи потом. В конце моего закоулка был узкий проход на задний двор. У замыкавшей его ограды почти везде высились строения. Но перед угловым строением имелся довольно широкий промежуток. Я кинулась туда. Прислушалась, приложила глаз к дырке от сучка. Охотники на оборотня еще не усепли добежать, но, похоже, направлялись как раз сюда. Приглядевшись, я заметила наверху ограды какой-то клок. Несколько вонючих и грязных шерстинок. Ниже близ столба было оцарапано и запачкано землей. Кто-то снаружи закричал:
  - Собаки теряют след! Слишком сыро.
  - А что, и так непонятно? Нам сюда. - Они опять двинулись.
  Я опустила взгляд к земле и увидела цепочку большущих следов, залитых водой. Нет, раунг бы так не прошел. У меня отлегло. Следы вели к строению сразу за промежутком. Я сразу же заметила грязь на нижней перекладине приставной лесенки. Полезла. По дороге вспомнила, что внизу столярка, а наверху хранится всякая рухлядь, которую со временем собираютс чинить или как-то использовать. Чердачок этот был вроде сеновала, возможно, там и лежало сено, пока не устроили новый сеновал в другом месте. Я сунула внутрь голову и спросила:
  - Кто здесь?
  Никакого ответа. Я повторила вопрос по-раунгийски. Тишина. Тогда, стараясь не шуметь, я покинула лесенку и поползла среди куч рухляди. Охотники уже подошли к ограде и стали перелезать на задний двор. Кто-то был рядом. Большой и затаившийся. Переползая, я что-то пихнула, взметнула пыль и зажала пальцами нос. Кто-то совсем рядом громко чихнул. И я почему-то сразу подумала, что оборотни не чихают. Хотя никто и никогда мне этого не говорил.
  - Выходи. - Сухо сказала я. Он глухо зарычал. Я заглянула в тот угол. В углу сидел, скорчившись, кто-то волосатый и косматый. И мелко дрожал. - Эй, ты слышишь? - Сказала я.- Выходи. - Он опять зарычал. - Да не пугай. Не испугаешь. И хоть лицо покажи. Что ты такое?
  Охотники галдели во дворе. Я бросилась к отверстию и крикнула:
  - Здесь никого нет! Он ушел!
  Кто-то кому-то объяснил внизу: "Это гриулари". Дядя Нир закричал:
  - Эррен, с тобой все в порядке?
  - Да, дядя Нир. Послушай, пусть эти убираются, а ты лезь сюда.
  - Вы слышали? - Сказал Нир. - Проверьте другие строения и не путайтесь под ногами.
  Поддерживая его, что-то загалдели прочие линвидовы домочадцы. Чужие недовольно побурчали, но двинулись прочь вместе с ними. Лесенка заскрипела. Показался дядя Нир. Забрался ко мне. Я указала ему на угол. Мы, пригибаясь, поспешили туда. Косматое чудище сидело, запрокинув лицо. У него были синие глаза, мутные и бессмысленные. Но морда походила на человеческое лицо, лоб, нос и щеки оказались совершенно гладкие. А в буйных зарослях ниже носа и щек угадывались человеческие губы, потрескавшиеся и воспаленные. Лицо тоже было красным. Я протянула руку. Дядя Нир предостерегающе крикнул. Но я уже прикоснулась ко лбу чудища.
  - Дядя Нир. У него жар. Наверное, сильная простуда. Нужно его отсюда вытащить и отнести куда-нибудь, где ему будет удобней лежать.
  - Кто это?
  - Понятия не имею. Да и не все ли равно?
  - По-моему, это не оборотень. - Заметил дядя Нир. - Оборотень принял бы обличье какого-нибудь знакомого зверя, хотя что я о них знаю. И почему он дрожит? - Он потрогал чудище. - Да, он болен. Эй, приятель, ты по-нашему понимаешь?
  Тот что-то неразборчиво пробормотал, но уже как-то тише и спокойнее. Присмотревшись, мы увидели, что его тело покрывает не шерсть, а истлевшие обрывки одежды. В том числе, и меховой. Затем я схватила его переднюю лапу и разогнула. В руках у меня оказалась крепкая и узловатая мужская ладонь с давно нестриженными обломанными ногтями. И тут я поняла.
  - Дядя Нир. Смотри.
  - Ренгум. - Глухо пробормотал Нир, уставившись на эти жуткие ногти.
  - Да. Ренгум. Наверное, давно в лесу. Был долго совсем один. Помешался. А теперь еще и болен. И забрался сюда от дождя.
  - Вот оно что. - Покачал голвой Нир. - Теперь понятно. То-то я не поверил ни в какого оборотня...- Он взял несчастного за плечи и стал вытаскивать из угла. Я осторожно помогала. Больной не сопротивлялся, лишь что-то неразборчиво бормотал. Вдруг дядя Нир сказал. - Погоди, Эррен. А кто он? Почему бежал в лес? Что натворил? Можно ли такого в доме-то держать, а?
  - Не знаю. - Ответила я. - Решай как хочешь, дядя Нир. А я хорошо помню, как сама не стригла ногтей позапрошлой зимой. Нас было шестеро. Мы помогали друг другу. Но сам знаешь, такое трудно забыть. И вообще я Невеста Повешенного.
  Дядя Нир тяжело вздохнул.
  - Только ради тебя. - И потащил больного дальше. Положил его на пол у самого отверстия. Крикнул во двор:
  - Эй, ребята, выпроваживайте чужаков!
  Несколько человек высунулось из строения, которое они осматривали.
  - Ты что-то нашел? - Спросил Улгмар.
  - Не твое дело. И будь добр, первым отсюда убирайся.
  - Дядя Нир, ты не очень-то любезен.
  - Убирайся. - Повторил Нир. - Здесь о тебя никому не в радость пачкаться, лучше уйди добром.
  - Хорошо. - Сказал Улгмар. - Я уйду, но однажды еще вернусь.
  - Мы тебе приготовим встречу. - Мрачно пообещал Нир. Улгмар выпрямился и гордо зашагал прочь. За ним остальные охотники. Двое из здешних парней двинулись проводить. Остальные остались. Нир сказал:
  - Ты и ты сюда, понесете больного. Ты лети к хозяйке, скажи, чтоб готовила теплую постель и топила баню. Ты к знахарке. У больного жар, лихорадка, бред, и, возможно, что угодно еще. Вы все за дело. И пусть в очаг чего-нибудь подкинут.
  Вскоре больной лежал в постели близ очага, одна из служанок грела на огне в горшочке молоко. Крингрис решительно подошла к больному с ножницами в руке, подняла его руку, затем почему-то смущенно посмотрела на меня и спросила: "Левую или правую?". Я не могла вспомнить, с какой руки та добрая хозяйка начала обрезать мои ногти, когда Харринд подвел меня к ее очагу. И ответила, что, по-моему, все равно. Тогда Крингрис начала стричь с большого пальца той руки, за которую уже взялась. Бросая в огонь обрезки, она что-то шептала. Я следила за каждым обрезком, все они угодили в пламя, ни один не упал мимо. Больной лежал спокойно. Похоже, он смутно понимал, что его возвращают в мир людей. И это не вызывало у него ужаса. Кто-то вошел и сказал, что баню затопили. Служанка стала поить возвращенного молоком. Явилась знахарка и склонилась над ним, ничего не спрашивая. Наконец сказала:
  - Дела у него неважно, но можно выходить. Хорошо бы начать с бани.
  - Уже топим. - Ответил дядя Нир. И велел всем лишним убираться. Я направилась обратно в молочную. Во дворе Линтиг спросил меня:
  - Гриулари, а что это ты с ситом ходишь?
  - С ситом? А, так вышло.
  - Может, ты его как оружие прихватила? Надо было скалку взять. Главное оружие женщины.
  - Тихо ты! - Цыкнула я и скрылась в молочной, где скалок никто отродясь не держал, зато были превосходные мутовки.
  9.
  Еще три дня неизвестный лежал в жару. Затем жар начал понемногу спадать. Теперь больного удавалось не только поить, но и кормить. Иногда это делала я. Я всегда боялась ухаживать за больными. Но с этим мне почему-то было нетрудно. Однажды он вдруг открыл глаза и улыбнулся мне. Совершенно по-человечески. К этому времени ему уже подстригли и волосы, и бороду. Каждый день утром его расчесывали. На нем была чистая рубашка. И теперь он выглядел, как самый обыкновенный измученный человек лет под тридцать. У него оказалось множество шрамов и ссадин, кожа была как дубленая, кости крепкие, тело жилистое. Увидев его улыбку, я спросила:
  - Тебе лучше? - Не очень-то надеясь на ответ. И вдруг он чуть нараспев ответил:
  - Мне лучше. - Опять улыбнулся и добавил. - Да.
  Кончив кормежку, я помчалась к хозяйке.
  - Он заговорил! Он заговорил!
  Хояйка тут же пошла к нему. И он ей тоже ответил, что ему лучше. Но сказать, кто он и откуда, не мог. Или не хотел. С тех пор он начал отвечать и другим. Но коротко. А порой и бессмысленно.
  Дожди прекратились, стало пригревать солнышко, и теперь бывшего ренгума каждый день выносили на постели во двор. Он радовался солнцу и глядел на него сквозь ресницы. Но едва вдалеке раздавался стук копыт или еще какие-то признаки приближения чужих людей, принимался тревожиться, и его с трудом удавалось успокоить. Линвиду в Лариг сообщили о безумце, и он передал через очередного вестника, что не возражает, чтобы этого человека оставили в доме до его приезда. И что, вполне возможно, безумец и вовсе здесь останется. Уж на что-нибудь он пригодится, когда встанет, даже если разум не вернется к нему: таскать тяжести, рыть землю. Хлеба даром есть не будет.
  На этот раз мы точно знали день возвращения Линвида. Его сообщил нам гонец. Могло, конечно, что-то случиться, что задержало бы хозяина. Но он приехал, когда и собирался. Услыхав, как он скачает, безумец опять забеспокоился, и я зашептала ему: "Перестань, перестань, это хозяин, Линвид с Лестрандовой Протоки".
  - Линвид с Лестрандовой Протоки. - Вдруг четко повторил безумец. - Сел на постели. Огляделся. - А где Лестранд?
  - Лестранда нет. - Ответила я. - Его убили. Давно. Еще, когда была война с синкредельцами.
  - Война с синкредельцами? - Спросил безумец. - Лестранда убили синкредельцы.
  - Да. Король Рибальд казнил его в Тимбрунге. - Ответила я. И, увидев смятение на лице больного добавила. - Король Рибальд за все заплатил сполна. Его нет. Синкределем правит король Клестард. Он друг короля Орбальда.
  - Короля Орбальда? - Переспросил больной. - Орбальда сына Орринда? Орбальд теперь король?
  - Да, он король Дарфилира. А я его гриулари.
  - Гриулари? Ты Эррен?
  - Да, я Эррен Кальминти.
  - И ты жива? Ты спаслась? Значит, война и вправду кончилась?
  - Война кончилась еще прошлой весной. - Ответила я. Я уже начала от этого уставать. Тут открылись ворота и во двор с конем под уздцы вступил хозяин, а за ним остальные, кто с ним приехал. Все сбежались и стали его приветствовать.
  - Линвид? - Вновь подхватил больной услышанное имя. - Так это Линвид? А где Лестранд?
  - Лестранд погиб. - Со вздохом повторила я. - А Линвид его наследник. Он теперь хозяин на Лестрандовой Протоке.
  - Я на Лестрандовой Протоке? - Спросил он.
  - Да. И война давно кончилась. И мы живы. - Больше я не могла этого выносить. Я отбежала от постели и взмолилась. - Поговорите с ним, кто-нибудь, объясните ему, где он и что происходит! А с меня хватит.
  - Да, конечно. Пойди отдохни. - С улыбкой сказал мне Линвид. И сам, как был с дороги, направился к постели. Потом его сменила старая знахарка. Она сказала, что лихорадка прошла, и завтра больному можно будет вставать. А вот, вернется ли к нему разум, угадать трудно. Но можно давать успокаивающее питье, если будет слишком тревожиться. А ни для кого из домашних он не опасен. Только лучше его не дразнить. Не то он, как маленький.
  В Лариге все шло благополучно. На островах тоже. Король Орбальд то и дело вспоминал меня и расспрашивал обо мне Линвида. Но на людях не показывал, что сколько-нибудь обо мне думает. Как раз тогда исчезла Тиррис. Это вызвало у короля досаду, но он не сомневался, что ее скоро найдут.
  На другой день больной действительно встал. Нужно было как-то называть его, и как-то само собой к нему прилепилось Гребех. Так он называл костяной гребень, которым его расчесывали, и который однажды служанка вложила ему в руку, и он, поняв, чего она хочет, послушно провел гребнем по волосам, повторяя "Гребех, гребех". Первые дни Гребех только вытирал стол, по просьбе хозяйки или что-нибудь ей подавал. Затем стал носить пойло свиньям. А как-то я увидела его на заднем дворе, колющим дрова. При этом он что-то напевал, и песенка показалась мне знакомой. То была детская песенка, которой матери учат малышей по всем Пяти Королевствам, в каждом на своем говоре. За ворота он выходить боялся. И то и дело спрашивал у кого-нибудь из мужчин, точно ли кончилась война, и не придут ли сюда синкредельцы.
  Однажды он что-то копал во дворе по указанию Линвида. И вдруг, оборвав песенку, стал прислушиваться. Со стороны протоки раздавались плеск воды и смех. Там купались девушки. Затем они запели. Громко и весело. Пение началось на берегу протоки, затем стало удаляться вверх по берегу, приблизилось, обогнуло ворота, и наконец уплыло по дороге меж полей к роще.
  Гребех выпрямился, забыв о работе. Затем вдруг сказал непонятно кому:
  - Да, война действительно кончилась. Теперь я верю.
  Вечером после ужина девушки опять засобирались к воде. Линвид вздохнул и разрешил. Линрис счастливая понеслась впереди всех. Отец стоял в воротах, провожая ее взглядом. К нему подошел Гребех.
  - Хозяин. - Сказал он. - Ты, наверное, думаешь, что я помешанный?
  - Ты был помешанным, но теперь выздоравливаешь. - Ответил ему Линвид.
  - И ы не боишься меня?
  - Я? Нет.
  - А другие боятся. Все, кроме тебя и гриулари Эррен. У нее скоро будет ребенок, да?
  - Да. Только незачем об этом болтать.
  - Я не буду. Она и впрямь большая гриулари. Она нашла меня и прикоснулась ко мне, не испугавшись за своего ребенка. И она не боится, что снова будет война. Как будто знает, как защитить его.
  - Может, и знает. Перестань! Одна война, другая война. Люди не умеют жить мирно.
  - Это верно, хозяин. Не умеют. Наверное, поэтому я так долго не верил, что снова пришел мир. Хотя мне это говорили много раз. Еще очень давно. Сперва такие же как я. Дикие люди, бежавшие в лес от войны. Затем просто путники. Но я все равно прятался. Всю весну, и лето, и осень, и зиму. И еще весну. А затем пошли эти противные дожди, мне стало свосем плохо...Ну, и не помню, как я попал сюда.
  - А где до этого был, тоже не помнишь?
  - В лесу.
  - Где в лесу?
  - Много где. Везде. Но совсем не помню, где убежал в лес. Помню только, что дарфилирцев разбили синкредельцы. И один прибежал и сказал нам, что мои отец и брат убиты. А потом они пришли к нам. Мы не успели спрятаться. Они напали на мою сестру, она отстала. Мы все вернулись и принялись драться. Они убивали нас одного за другим. Я думал, меня тоже убили. Потом оказалось, я жив и один. Я был ранен. И лежал в лесу. А потом я превратился в зверя. Скажи, а сейчас я человек?
  - Человек. И зверем больше не станешь.
  - А вдруг стану?
  - Мы не дадим. Останешься у меня?
  - Останусь. Я умею работать. Я пригожусь.
  - Вот и хорошо. - Ответил ему Линвид и пошел в дом. Я тоже отправилась к себе.
  10.
  А еще дня через два вдруг заявился Улгмар. С ним был его сын Улгтиг и большая орава народу. Линвид заявил, что не впустит их. Они стали грозиться поджечь усадьбу. Линвид объявил тревогу. Все мужчины в усадьбе начали вооружаться. Трое слуг и две служанки покинули усадьбу чере забор на заднем дворе и побежали кто куда за помощью. Я подумала, не дунуть ли в свистульку Айлма и решила, что в крайнем случае подую. А пока, чтобы лучше видеть, устроилась на самой высокой во дворе крыше. Прямо на виду у пришедших с Улгмаром. Они увидели меня, стали показывать пальцами и галдеть. Кто-то сказал:
  - Гриулари, не бойся. Когда начнется, мы разрешим женщинам выйти. И тебе в первую очередь.
  - И пропустим, не тронув. - Добавил другой. - Мы не хотим королевской немилости.
  - А то, что Линвид доверенный человек короля, вам известно? - Спросила я, сжимая в руке свистульку. Теперь я носила ее на шнуре на шее.
  - Известно. Нам все известно. - Ответили из толпы. Они не стали не только поджигать, но даже окружать двор. То есть, кто угодно мог его покинуть.
  Тут Линвид и все. кто годился для боя, при оружии, а кто и в доспехах, выстроились во дворе. Линвид распахнул ворота и вышел первым. За ним остальные. С моей крыши было превосходно видно, как с трех сторон движется подмога. В одном из отрядов кто-то даже трубил в рог. Люди Улгмара забеспокоились. Их предводитель сказал:
  - Линвид, ты неверно меня понял. Я пришел не драться.
  - Тогда зачем вы вооружились и нагрянули такой толпой? - Усмехнувшись спросил хозяин.
  - Чтобы обеспечить успех переговоров. - Ответил Улгмар.
  - Так ты его не обеспечишь. Ну-ка все положите оружие. Вон туда. А сами отойдите туда. Линтиг, скажешь тем, кто подойдет, чтобы присматривали за этим горе-войском. А тебя, Улгмар, твоего сына и вот этого твоего приятеля, прошу ко мне. Нет, оружие ты оставишь, как и другие. Иначе переговоров не будет. Вот так-то. - Линвид обернулся и махнул мне рукой. - Слезай, гриулари! Нечего тебе там торчать вороной. И давай-ка тоже в дом. Послушаем, что они скажут.
  Я охотно иполнила его приказ, тем более, что мое присутствие явно пришлось не по вкусу Улгмару. Когда я переступила порог, все трое: Улгмар, Улгтиг и человек, которого они назвали Риф, сидели на указанных им местах. Хозяин поманил меня к себе. Усадил слева. Справа от него я увидела Нира.
  - Итак, я тебя слушаю, Улгмар с Торфяников. - Холодно произнес Линвид.
  - Линвид с Лестрандовой Протоки. - Начал тот. - Ты в таком почете у короля, что тебя не так-то легко тронуть. И поэтому ты позволяешь себе очень многое. Например, укрывать опасного оборотня.
  - Оборотня? - Поднял брови Линвид.
  - Да. Вы зовете его Гребехом. Люди недовольны, что он здесь живет. И вообще, что он жив.
  - Почему?
  - Потому что он не человек, а зверь. Сильный и бешеный зверь. И если его не убить, загубит немало жизней.
  - Будь добр, Улгмар, скажи мне, кого он уже загубил? Каких людей?
  - Пока никаких. Но вот собак, скотину - это было.
  - Как и где?
  - Быка убил на моем пастбище.
  - Просто подошел и убил?
  - Нет. Бык на него бежал. Наверное, он раздразнил. Стал удирать, и вдруг оглянулся, встал, а чуть бык приблизился, схватил за рога и головой оземь. Мой пастух видел. Спустил на него собак. Он первую, что его настигла, задушил. А прочих раз-раз дубиной. Ну, и у других соседей были случаи. Выскакивал. Крал что попадется. Потом удирал. И не находили его. А когда охотились с собаками, собаки порой пропадали.
  - Что же он ни одного человека не убил, если на него охоились?
  - А они осторожные. Не подпускали.
  - Вот как. Захотел бы, издали мог убить. Например, камнем. Значит, не хотел. - Сказал Линвид. И велел. - Коргд, приведи Гребеха.
  Коргд вышел и вскоре вернулся с Гребехом. Тот увидел посетителей, содрогнулся и отпрянул. Линвид сказал ему.
  - Успокойся. Иди сюда. Встань. Вот так. - И поставил его слева близ очага. - На тебя жалуются, Гребех. Говорят, ты убивал скотину и собак, крал во дворах. Это правда?
  - Правда. - Глухо ответил тот. - Я крал, когда был очень голоден, и не мог ничего добыть в лесу. На меня стали нападать. Раньше то же самое было в других местах. Но я не помню где. Теперь я ничего не краду. И не убиваю. Но было время, когда я убивал и людей. Если точно знал, что они синкредельцы. А здесь мне синкредельцев не попадалось. Потому что война и вправду кончилась. То-то меня удивляло, где они затаились. - Гребех поглядел на Улгмара, и глаза его недобро засверкали. - Хозяин, а правда, что этот служил синкредельцам?
  - Правда. Теперь не служит. И прощен. И мы его не трогаем.
  - Тогда и я не трону. Но мне показалось, он пришел с тобой воевать. Да?
  - Он пришел с людьми и оружием. Но, как видишь, он сидит здесь, и мы разговариваем. Значит, Гребех, ты убивал только своих врагов или животных, которые на тебя нападали. А крал только по необходимости. И был тогда безумен?
  - Да. Это так. Но если это большая вина, убей меня сам, а им не выдавай. - Попросил Гребех.
  - Не выдам и не убью. - Пообещал Линвид.
  - Линвид, его опасно оставлять в доме. - Сказал Улгмар.
  - А тебя не опасно впускать в дом, сосед? - Спросил хозяин.
  - Все мы друг для друга опасны. Но как-то живем, верно?
  - Тогда почему ему нельзя жить?
  - Потому что он помешанный.
  - Ему уже лучше. Со временем и вовсе станет здоров.
  - Кто знает. Может, успокоился ненадолго. А потом опять одуреет и убежит в лес.
  - Не убежит. В случае чего, найду. До тебя не доберется. И в любом случае, пока нет причин его убивать. За все, что он украл и за всех убитых животных я могу заплатить. Пусть только назовут цену. А больше тут говорить не о чем.
  - Линвид, а ты хоть знаешь, кто он, откуда, каково его прошлое?
  - Пока нет. Но однажды это откроется.
  - Может, и не откроется. И как бы поздно не оказалось.
  - Послушай, Улгмар, если он когда-то совершил тяжкие преступления в здравом уме или в безумии, он за них ответит. А пока мы о них не знаем, будем считать, что он в них невиновен, а виновен только в кражах и гибели животных. А за это я уже предложил выкуп. Ты куда в более скверных делах был виновен. И король тебя простил. Что ты на этого человека напускаешься?
  Улгмар встал. Он был в гневе. Схватил кочергу, лежавшую у огня, он замахнулся на Гребеха. Тот присел и загородился руками. А я вдруг вскочила, очутилась перед Гребехом и вцепилась в кочергу. Ладони тут же стали грязными. Улгмар попытался отнять кочергу. И не смог. Тогда он оставил ее у меня в руках. Я вернула ее на место. И по-прежнему стояла, загораживая Гребеха и глядя Улгмару в глаза.
  - Я пожалуюсь на вас королю. - Сказал он.
  - Как хочешь. - Ответил Линвид.
  - Идем отец, нечего с ними говорить. - Произнес Улгтиг. Они встали и направились к двери. В дверях Улгтиг обернулся и молвил. - Я соскучился по твоей дочке, Линвид. Как она, не понесла от меня? Или, может, от кого-то другого. В этом доме у женщины большой выбор, верно?
  - Иди домой. - Сдерживая гнев, прорычал Линвид. А его плащ, висевший на стене, вдруг яростно заколыхался, и, наконец, придержав подрубленный край, наружу выбралась Линрис. Она встала на скамье босиком, вся красная, со сжатыми кулачками.
  - Вот ты какой. - Сказала она. - Хорошо. Буду знать.
  Улгтиг попытался что-то ответить, но тут отец резко дернул его за руку и выпихнул во двор.
  11.
  Линвид не уехал в Лариг, как собирался. Вместо этого он послал к королю вестника. Теперь усадьбу стали охранять дозоры. Были и конные дозоры, разъезжавшие по всем Лестрандовым землям. В них участвовали не только обитатели усадьбы, но и зависевшие от Линвида поселенцы. Нир и Линтиг каждый день проверяли оружие и следили, чтобы оно всегда было под рукой. Нир ни с того ни с сего подходил к любому из мужчин в усадьбе и задавал вопрос, чем тому поолжено вооружиться и куда идти в случае тревоги. И горе было тому, кто не мог без запинки ответить. Женщины покидали двор только под охраной. Улгмар и его приспешники больше никак себя не проявляли. Но Линвид считал, что расслабляться рано, они еще вполне могут что-нибудь выкинуть, и нельзя позволить застигнуть себя врасплох. Из Ларига от короля Орбальда прибыло повеление Улгмару явиться ко двору и дать объяснения. Улгмар отказался повиноваться. Разрешения схватить Улгмара и силой доставить в Лариг дано не было. Поэтому гонцы поскакали обратно, а Линвид приказал следить за Улгмаром и задержать его, если тот попытается скрыться. Линрис ходила заплаканная. Отец не знал, как ее утешить. Я выбрала время и сказала ему:
  - Не беспокойся. Это пройдет. Главное, она поняла, чего стоит этот паршивец. Ты ведь хотел, чтобы она поумнела, верно?
  - Верно. Но я не думал, что это ее так заденет. Всякий раз, когда она плачет, я чувствую себя полным дураком.
  - Знаешь, Линвид, я почти никогла не плакала. Это еще хуже. Да, и вот что еще: ты можешь сколько угодно опасаться раунгов, но здесь они на нашей стороне.
  - Догадываюсь. - Ответил Линвид и улыбнулся. Его люди пытались высматривать раунгов в укромных местах, но потерпели полную неудачу. И все же никто не сомневался: раунги здесь и глаз не спускают с усадьбы. Гребех, по-прежнему почти ни с кем не разговаривавший, то и дело с детским любопытством спрашивал, какие из себя раунги и каково с ними бывает. Он был усерден в любой черой работе, но не позволял себе ходить неопрятным. Когда выпадал досуг, он сидел и мастерил игрушки. И у него лихо получалось. И они очень нравились детям. И тем, что жили в усадьбе, и другим.
  В день, когда от Орбальда прибыл новый гонец, Улгмар наконец вздумал бежать. Его тут же поймали и без промедления повезли в Лариг. Число приспешников Улгмара поубавилось. Люди из его семьи основательно занялись хозяйством и старались нигде не показываться. Улгтиг, хотя и был моложе многих других в семье, вдруг оказался за старшего. И ему безоговорочно повинвались два его дяди и все остальные. С Линрис у него было все кончено. До нас доходили слухи, что его это огорчает. Линрис была немало удивлена, а мы с ее отцом и матерью не особенно. Лето близилось к концу. Оно принесло недурной урожай. С каждым днем собирать его выходило все больше народу. Я, хотя срок разрешения от бремени все приближался, тоже старалась помочь чем могла. Меня, конечно, не перегружали, но и не гнали отдыхать. И на всякий случай, никто по-прежнему не забывал об оружии. Хотя семья с Торфянников словно позабыла о недавних делах, и тоже целыми днями трудилась в поле.
  Как-то под вечер дозорные повстречали на дороге чужих людей, ехваших с севера. Старший из пятерых сказал, что у него дело к Линвиду с Лестрандовой Протоки. Держались они вполне дружелюбно, и один дозорный вызвался их проводить, а прочие продолжали объезд. У ворот усадьбы гости без всяких споров согласились оставить свое нехитрое вооружение и, весело перешучиваясь, прошли за провожатым во двор. Почти сразу же им повстречался Гребех. Старший из приезжих вдруг остановился и всмотрелся в его лицо. Затем позвал:
  - Сирнтмар.
  Тот споткнулся, встал потверже, поглядел гостю в глаза, что-то припоминая, и наконец, просияв, произнес:
  - Вирбринг.
  - Да. Это я, Вирбринг, твой сосед. Значит, ты узнаешь меня? Ты здоров, Сирнтмар?
  - Теперь, наверное, здоров. Но еще не совсем. Многого не помню.
  - Вспомнишь. Все будет хорошо. - И тут же, поглядев на подходящего к ним Линвида, Вирбринг спросил. - Ты хозяин?
  - Я. Так ты его знаешь?
  - Да, представь себе, это наш сосед. Я, собственно, затем и приехал, чтобы удостовериться, он ли это и узнать, как он. Понимаешь, до нас дошли слухи, что в этих краях объявился некто, возвращенный из леса, большой, сильный и помешанный, который не помнит, кто он и откуда,но откликается на прозвище Гребех. А ведь это наш Сирнтмар, сын Сирнтора в детстве называл гребешок гребехом. И его так мальчишки дразнили. Значит, жив все-таки.
  - Все-таки жив. - Ответил Линвид. И пригласил гостей в дом.
  Сирнтмар-Гребех, как и прежде, сел подальше от других. Но непрерывно улыбался и во все глаза глядел на старого соседа. Тот, наскоро попробовав угощения, поднесенного Крингрис, приступил к рассказу.
  - Мы живем на самом северо-востоке страны. - Начал он. - В уголке, что образует граница с Шингрисом и Балаболка, самая южная из речушек, что западнее нас сливаются в Пограничную. Всякий раз как вспыхнет война с Синкределем, они туда быстро приходят. И разоряли нас куда чаще и больше других. Но мы привыкли. Уходим и возвращаемся. У моей семьи есть давние друзья в Шингрисе, которые уже не одно поколение нас принимают. А потом помогают то тем, то этим, чтоб снова встали на ноги. Их семья живет в том краю не так давно, как наша. Поколения четыре. Хорошая семья. Не богатая, но трудолюбивая. Всегда кормилась, как могла, со своей земли, в долги не залезала, и по найму работать им тоже не приходилось. Хотя выпадали и нелегкие годы. Перед самой войной за Прекрасную Вириайн дела у них пошли очень хорошо. Отец Сирнтмара подумывал, не понадобится ли старшего сына отселять в Шингрис, чтобы земли на всех хватило. И тут летний поход. В него отправились отец и старший брат. Сирнтмар остался смотреть за хозяйством. Я тоже был дома. И никогда себе не прощу, что сговориться нам с соседями не удалось, как будем поступать если то или это. Вестей долго не было, а, едва пришли, уже и синкредельцы тут как тут. И кто стал драться, а кто бежать. И каждый сам по себе. Ну мы-то неплохо успели защититься, всей семьей отступили к Шингрису, одного потеряли, остальные раненые, но дошли. А они сперва побежали, толком ничего не прихватив, да еще и не в ту сторону. На запад. А там уже тоже синкредельцы были. А потом остановились и стали драться. Камнями и палками. Против мечей и копий. И не осталось из них никого. Мы Сирнтмара тоже за убитого считали. Тела его никто не нашел, но тянулся кровавый след и обрывался у воды. Думали, свалился раненый и утонул. А он, оказывается, спасся. Ну, я уж не знаю, что с ним было все это время. Если не вспомнит, может, лучше и не надо. И ты не мучайся, Сирнтмар, проживешь как-нибудь без эти воспоминаний.
  - Проживу. - Согласился Сирнтмар.
  - Вот и хоршо. А теперь вот я о чем. Дома у тебя не осталось, и ничего там нет. Все сожгли и разграбили. Но землю твою, как настал мир, никто не прибрал. Мы не дали. Когда сможешь, вершешься и заведешь хозяйство. Мы поможем.
  - Да, я помню дом. И как поле наше клинышком таким на восток уходило помню. - Сирнтмар улыбнулся. - И как у сестры летом губы были синие от черники. Только я нескоро смогу вернуться. И как это я один буду жить?
  - Один не будешь. - Сказал Линвид. - Заведешь семью со временем. Или примешь к себе кого-то. Бесприютного. Пока можешь жить здесь. Сколько понадобится. А я пошлю туда, на северо-восток людей, чтобы привели твою землю в порядок и дом построили. И, пока ты здесь, там будет кто-то из них. Послать?
  - Да, да. - Сказал Сирнтмар. - Пошли. Нельзя, чтобы земля пропадала.
  Вирбринг остался погостить еще на день. И очень много времени провел рядом с Сирнтмаром, рассказывая ему о прошлом. Тот внимательно слушал и кивал, неустанно занимаясь своей работой. Затем гости простились и отбыли к себе; их, как и всех, ждали дома срочные дела. Провожая их взглядом, я вспомнила, с какой радостью приняла предложение Орбальда поступить к нему на службу и повыспросить Прекрасную Вириайн, согласна ли она бежать. Тогда не только Орбальд и его мореходы, но и я не думала о том, чем обернется плавание. И тем более, о таких, как Сирнтмар. Но что нам всем оставалось? Особенно мне, только что извлеченной из бочки, плывшей по морю. В сущности, не пожелай Орбальд жениться на Вириайн, Проклятие Близнецов нашло бы другой путь к осуществлению. А что теперь? Когда королями в Дарфилире и Синкределе стали друзья и союзники Орбальд и Клестард? Удастся ли, пока они правят, снять древнее проклятие? Или мы лишь получим передышку, а при их наследниках все начнется по новой? Что же, и то хорошо.
  Король Орбальд, как поведал новый гонец из Ларига, понимал, что простить Улгмара во второй раз невозможно. И собирался приговорить его к изгнанию. Но Улгмар держался так заносчиво, что восстановил против себя всех при дворе. И многие, особенно те, кто понес тяжкие потери во время войны, стали требовать для Улгмара смерти, а для всех его родных изгнания и лишения имущества. Король размышлял три дня, и в конце концов согласился. Выслушав приговор, Улгмар вырвался из рук стражей, схватил чей-то нож и покончил с собой. Едва об этом услышали в наших краях, юный Улгтиг и почти все, кто при нем жил, бежали на восток. Остался лишь кое-кто из женщин. Посланцы короля Орбальда уверили их, что никто их не тронет, и предложили либо ехать в Лариг, либо пербраться к соседям. Женщины выбрали второе. Одна из них поселилась в семье, жившей на Лестрандвых землях, но дальше других от усадьбы у Протоки. Других приняли еще две соседских семьи. А дом и земли Улгмара Орбальд подарил зеранцу Сирнту, тому самому, который "Молод, но далеко пойдет". И ныче осенью Сирнт должен был явиться на Торфяники и вступить во владение. Линвид радовался, что теперь побизости будет жить свой человек. И как-то сказал дочери:
  - Он еще не женат. Неплохо было бы, если бы вы друг другу подошли. Приглядись к нему, как приедет.
  - Мне все равно. - Мрачно ответила та. - Просватаешь - пойду.
  - Ну вот. - Усмехнулся отец. - Вечно ты недовольна. Погоди, увидишь его, совсем другие глаза станут. Ведь он не особенно нужен тебе, гриулари?
  Я вспоминила, что Сирнт один из тех, о которых говорил со мной Орбальд на Дирдиле.
  - Забирайте. - Сказала я, усмехаясь.
  - А тебе лучше пойти за меня. За отца твоего ребенка. - Добавил Линвид.
  - Да прекрати ты! - Отмахнулась я. Он залился смехом.
  12.
  Сбор урожая еще не закончился, когда приступ боли, охвативший мою утробу, возвестил, что дитяти короля раунгов пора выйти наружу. Я стояла, пригвожденная к месту, и ждала, когда боль утихнет, и можно будет убежать куда-нибудь подальше ото всех. Я знала, что они приготовили для меня место и сейчас туда поведут, но вдруг страшно захотелось остаться совсем одной где-нибудь далеко-далеко. Тут повитуха подошла ко мне и шепнула:
  - Что ты там высматриваешь? Мы ведь все решили. Идем. Ну.
  Боль прошла. Но я не стала ни спорить, ни вырываться. А последовала за ней и делала все так, как она велит. Первый раз меня прихватило ранним вечером под неярким, но добрым солнышком на тропе у ворот. А закончилось все под утро, но еще глубокой ночью, в неверном свете маленьких дрожащих огоньков.
  - Девочка. - Объявила повитуха. И я спрева растерялась, а затем обрадовалась, снова подумав, а вдруг удастся уговорить раунгов оставить ее мне. Она голосила так, что я испугалась, как бы не проснулись не только все в усадьбе, но и люди на много часов пути вокруг. Но голос у нее был красивый, трубный, ничего, сбивающегося на визг.
  - Ишь какой лебедь-кликун. - Сказала о ней повитуха. Я, увидев наконец свое порождение, рассмеялась.
  - Да какой это лебедь? Скорее, зяблик. - И добавила по-раунгийски. - Гриэн.
  - Не надо бы ей давать раунгийское имя. - Заметила Крингрис, которая явилась после ужина и с тех пор не отходила от меня.
  - Ей нужно дать два имени. - Ответила я. - Одно раунгийское, другое наше. Но раунгийским именем мы ее называть не станем, пусть просто будет при ней на всякий случай.
  - И как ты хочешь назвать ее по-нашему? - Спросила Крингрис.
  - Да очень просто. Мою покойную мать звали Мавририс. Чем плохо?
  - Неплохо. - Согласилась хозяйка. - Думаю, Линвид не станет спорить.
  - Он-то здесь причем? - Поразилась я.
  - А как отец.
  - Да хватит вам всем. Выдумали тоже. Отец. Марвирис. Решено. - Провозгласила я и повертела головой по сторонам. Я вспомнила, что вечером мне принесли миску с кашей. Но мне совершенно не хотелось есть, хотя промежутки между схватками еще были не маленькие, и я бы вполне успела все прибрать от толчка до толчка. А теперь, совершенно невовремя, я почувствовала, что страшно проголодалась. Наконец миска попалась мне на глаза, я схватила ее и стала уплетать, вызвав дружный смех женщин. Из меня еще лилась какая-то дрянь, и не отошел послед.
  Рано утром явился Линвид.
  - Ну-ка. - Сказал он. - Где моя новая дочь?
  - Она не твоя. - Возразила я. - Сам знаешь.
  - Мы все решили. -Заметил он.
  - Это ты решил. Нет, прости, я так не могу. А другим скажешь, что захочешь. Вот, посмотри на дочь Эррен с Кальма и Дау из Дома Ласточки. Ее зовут Марвирис Гриэн.
  - Марвирис Гриэн. - Повторил Линвид. - Надеюсь, второе имя ей нескоро понадобится. А первое мне по нраву. Я знавал одну Марвирис. Когда был такой же, как моя Линрис. - Он улыбнулся. - Скажи, а ты хорошо помнишь Марвирис дочь Марулга?
  - Почти не помню. Она была очень высокая и чудесно улыбалась. С огромной любовью. - Ответила я.
  - Ты тоже сейчас чудесно улыбаешься. - Сказал Линвид. - А она почему-то нет.
  - Еще не умеет. - Ответила я.
  Я недолго пролежала в постели. Уже на второй день начала потихоньку вставать. Хозяйка сказала, что это правильно, и что даже тем роженицам, которых не ждут неотложные дела, и о которых есть кому заботиться, лучше поскорее возвращаться к привычной жизни. Но жизнь, которая ждала меня, трудно было назвать привычной. Теперь нужно было без конца кормить, пеленать стирать пеленки. И всюду, куда я ни поверну, моя дочь была со мной, если не перед глазами, то мысленно. Это и радовало, и одновременно вызывало досаду. А за всем, что совершалось вокруг, словно лес за усадьбой и веселыми пригорками, стояло напоминание о раунгах. Я не пыталась обратиться к ним первая. Я решила: пусть объявятся сами. Мне хотелось, чтобы этого как можно дольше не произошло, и чтобы произошло поскорее. И вот как-то мглистым вечером знакомый голос окликнул меня в закоулке.
  - Айлм, берегись, здесь ходят сторожа. - Предупредила я.
  - Не здесь. Эйлг увел их, и у нас есть немного времени. Я уже видел твою девочку. Она славная.
  - Айлм, а может, все-таки вы оставите ее мне? Ведь это не сын, а дочь.
  - Нельзя. - Твердо ответил он. - Не бойся. Завтра ее не утащат. Когда придет время, мы явимся к тебе в открытую. Но если не отдашь, тогда все возможно. И никто тебе не поможет ее устеречь. Марвирис это хорошо. Гриэн тоже. Детям Ласточки понравится. - Внезапно он умолк. - Сторожа возвращаются. Всё.
  Я побежала к дочери. Она мирно спала. Я долго смотрела на нее, прежде чем лечь. А утром на Лестрандову Протоку приехал сам король Орбальд. Я в тот миг стирала у Протоки. Услышала, что кто-то прискакал и зашел во двор, но не разобрал, кто. А когда вернулась и стала развешивать белье во дворе, он вдруг вышел из моего домишки. Я замерла с пеленкой в руках, затем подняла ее, и она оказалась между нами. Перекинула верхний край влажной ткани через веревку и принялась медленно выравнивать.
  - Ты что прячешься? - Спросил король.
  - Разве я прячусь? Я белье вешаю. Сейчас закончу и поговорим.
  Он шагнул к веревке, пригнулся и прошел под мокрой завесой левее меня и пеленки, которую я выравнивала. Нижний край завесы приподнялся и скользнул по густым вьющимся волосам, отливающим бронзой. Король выпрямился и сказал:
  - Ну, здравствуй, гриулари Эррен.
  - Приветствую тебя, король Орбальд. Прости мне неподобающий вид и неподобающее занятие.
  - Прощаю не только это, но и твое бегство с Журавлиных островов в Раунгар. Я вообще-то хотел вызвать тебя в Лариг, и там при всем дворе объявить о прощении. Но так получилось, что я здесь. А зачем откладывать?
  - Благодарю тебя, король Орбальд.
  - Мне очень понравилась твоя дочка. Мы сделаем все возможное, чтобы уберечь ее от похитителей. И, конечно, уже для одного этого тебе лучще выехать в Лариг и жить там. Там будет легче вас охранять. Я пробуду здесь несколько дней, а затем мы выедем все вместе.
  - Да, король Орбальд. Так будет лучше всего.
  - Я тоже ничего не знал об их проклятом законе. - Сказал он. - Хотя кое-кто из моих родных о нем слышал. Не так-то они просты, эти раунги.
  Я вздохнула.
  - Я все время пытаюсь их понять, и то и дело натыкаюсь на преграду. Но убеждена, что понять их все-таки можно.
  - Да. Но такая задача не всякому по силам. Возможно, и ты не справишься при всех твоих достоинствах. Я точно не справляюсь. И думаю: а нельзя ли проще, как наши предки. Чужой почти всегда враг, иногда союзник. Но друг - никогда.
  Я в негодовании покачала головой.
  - Ну вот, сейчас ты начнешь со мной спорить, а потом опять тебя наказывай и прощай. - Пробурчал он. - Я думаю, ты понимаешь, что если бы я, король Дарфилира, позволил даже тем, кто мне дорог, вытворять все, что им вздумается, меня бы и вовсе перестали слушать. И я бы потерял королевство. Хорош король, который дозволяет своему гриулару покинуть его и удрать в чужую страну. Я не мог простить тебя сразу. Простил вот, и то боюсь, что слишком поспешил. И можно ли было сюда ехать. Не станут ли смеяться.
  - Дело сделано. - Ответила я.
  - Да. А когла ты вздумаешь удирать в следующий раз, постараюсь, чтобы тебя схватили еще до того, как огласка вынудит что-то с тобой решать.
  Те дни, что король гостил у Линвида, прошли замечательно. Но, конечно, король не только развлекался, ел пил и охотился. Он смотрел, что происходит в этом уголке страны и решал дела. Вечером за столом, днем во время поездок по окрестностям и даже утром, когла в доме еще вставали, приходили самые разные люди с просьбами, рассказами и вестями. Я снова была с арфой где-нибудь поблизости, готовая исполнить свои обязанности. Только теперь при мне еще находилась няня, которая держала на руках мою дочь и подавала мне всякий раз, когда пора было кормить. Сперва я смущалась и пыталась куда-то выйти, отойти в угол или просто отвернуться. Но быстро привыкла обнажать грудь при ком угодно, даже, продолжая начатую беседу. Вот только петь с ребенком у груди не могла, и либо доходила до конца песни перед тем, как взять Марвирис и покормить, либо откладывала свои гриулы до завершения кормежки. Но ни разу не останавливалась на полугриуле и ни разу не сбилась. Сирнтмар старался как можно меньше попадаться на глаза королю и его людям, и те не докучали бывшему ренгуму, о котором уже были достаточно наслышаны. Как-то вечером он осторожно пробрался к моей двери и постучал, прогудев: "Это я, Сирнтмар". А, когда я отворила, застенчиво вошел и положил рядом с Марвирис три игрушки, которые недавно сработал. "Она еще маленькая". - Как бы оправдываясь, сказал он. - "Но подрастет, и будет играть". Марвирис была еще слишком мала даже для того, чтобы хватать их и засовывать в рот. Но я решила, что надо не потерять их до того времени, когла они пригодятся.
  Было уже достаточно холодно, особенно по утрам, когда мы по-двое по-трое с королем Орбальдом впереди выехали со двора и повернули к Ларигу. Над землей стоял густой неровный туман. К небу тянулись наполовину облетевшие деревья. Листва, устилавшая землю, была еще яркой и свежей, и почти не начала гнить. Я поглядывала то туда, то сюда, задаваясь вопросом, где сейчас раунги, и если рядом, то как умудряются прятаться теперь, когда деревесные кроны стали такими редкими. Наверное, они держались очень далеко от нас. И поближе к хвойным деревьям, если удавалось. Но я знала, что мы под наблюдением.
  В первый день пути я сложила новые стихи.
  
  В лесу осеннем,
  Не осененном
  Зеленми кровлями
  Высоких крон
  Непросто стало
  Искать пристанища.
  Ветром и светом пронизан он.
  Коней погоняя
  Мы каменеем
  В седлах. С ладоней
  Холод сдувая.
  Но чьи-то глаза
  Обожгли, чужие,
  На паутине пути.
  Новая жизнь -
  Нежная ноша,
  Дремлет в дороге
  О, только бы дар мой
  Не пал на средце,
  Пусть поет песни,
  Что кружат вокруг.
  Я, конечно, не предназначала их для короля. Но он заметил, что я была чем-то занята, и добился, чтобы я прочла их хотя бы ему одному. Для этого мы вдвоем выехали вперед, хорошо обогнав остальных. Когда он выслушал и сказал: "Хорошо. Действительно хорошо. Или ты боялась, что мне не понравится?", я ответила:
  - Но это не имеет никакого отношения к моим обязанностям королевской гриулари.
  Он рассмеялся.
  - Но я ведь не только король. И совсем не прочь иногда послушать что-нибудь не касающееся королевских дел. Как тогда про высокую крышу. - Он улыбнулся. - Ведь ты не разучишься сочинять то, что тебе полагается по службе только оттого, что есть и твоя дочь, и лес, по которому мы едем, и многое другое. Я надеюсь, у тебя есть песня, которую ты исполнишь в Лариге, чтобы все в стране убедились, что ты благодарна мне за прощение?
  - Конечно, есть.
  - Ну и хорошо. Пока держи ее при себе. И пусть она окажется достаточно хороша для такого случая. Что-то еще... А, вот. Это правда, будто ты пытаешься сочинять на нашем языке в раунгийском духе, пользуясь их складом.
  - Правда. Но, если хочешь, я ничего такого не спою даже тебе.
  - Мне можно. Когда-нибудь. Когда не будет чужих ушей, как теперь. Эта весть встревожила меня. Но почему-то мне одновременно и любопытно. Наверное, я вроде тебя, меня, как и тебя, влечет неположенное. Но смотри: людей своими затеями не смущай.
  13.
  На ночлег мы остановились в большом незнакомом доме. Я плохо разглядела его, так как приехали мы поздно, а выехали чуть свет, еще толком не проснувшиеся. Моя малышка переносила дорогу легко: то спала, то таращилась по сторонам, и в самое неожиданное мгновение вдруг подавала голос, заставляя всадников весело переглядываться. В Лариг мы прискакали уже затемно. Несколько всадников с факелами встречали короля на краю Ларига. Только что все были усталыми и сонными, и вдруг с шумом и песнями пришпорили коней и и лихо пронеслись мимо оград к королевским воротам. Во дворе было зажжено еще больше факелов. Король спешился и, положив руку на шею своему скакуну, объявил во всеуслышание, что привез с собой с Лестрандовой Протоки гриулари Эррен дочь Тинда, которая прощена и вновь принята на королевскую службу. И что у гриулари родилась дочь, которую назвали Марвирис, и отцом которой признал себя Линвид сын Ларпи, предводитель гривурнда, отряда ближайших спутников короля. Я оглянулась на Линвида и тяжко вздохнула. Он улыбнулся и кивнул мне. Затем привели маленького Орринда. Он побежал к отцу и стал что-то лопотать. Орбальд наклонился к нему и ответил: "Очень хорошо. Завтра найдется, о чем поговорить". Затем выпрямился и спросил, что нового в Лариге. Все было относительно благополучно. И наконец обратился ко мне:
  - Гриулари Эррен, ты, должно быть, как и все мы сильно устала в пути?
  - Устала, но не настолько, чтобы не попросить тебя выслушать мою новую песню в благодарность за то, что дозволил мне сюда вернуться. - Ответила я, как полагалось. И спела. После этого король велел проводить меня в мой новый дом. Я немало удивилась: никогда у меня не было своего дома в лариге, всякий раз я жила тут у других. Выяснилось, что, когда Лариг отстраивали после победы над Синкределем, многое переменилось и оказалось на другом месте. И близ королевского двора был, по приказу Орбальда, выделен небольшой участок, где построили небольшой, но удобный и крепкий домик, предназначавшийся для меня. Орбальд думал поселить меня там по возвращении с данью с островов. В конце зимы, когда я, которую безуспешно разыскивали, вдруг объявилась сама, все были настолько ошеломлены, а король еще и настолько задет, что о новом домике никто не упомянул. А теперь наконец настало время мне его подарить. Но, конечно, как следует я все осмотрела только на следующее утро. Вечером, когда меня отвели туда вместе с Марвирис, няней и еще одной служанкой, мы только сложили в углу наши пожитки, повесили на колышки одежду и поспешили поудобней устроиться в уже постланных постелях. В домике было тепло и сухо. В очаге догорали угли. А я подумала, что домик и двор расположены так, что их очень удобно охранять. Но сейчас, пока Марвирис грозило похищение, это было только кстати.
  Разумеется, не могло быть и речи, чтобы тут же отпрашиваться у короля домой на Кальм: прощение предполагало, что я теперь должна находиться при Орбальде, да и Марвирис было проще уберечь здесь, в Лариге. Я быстро обжилась, и уже на четвертый день как-то само собой выговаривалось "мой дом", "у меня". Время от времени приходил кто-нибудь из королевских слуг, чтобы растопить очаг, наколоть дров или сделать еще какую-нибудь мужскую работу. Появлялись и посетители, желавшие взглянуть на Марвирис и без устали восхищавшиеся ею. Во дворе постоянно висели пеленки, и посетители пробирались под ними, посмеиваясь и перешучиваясь. Король каждый день призывал меня, случалось, что и не один раз. И няня с девочкой с гордым видом шагала рядом. Если бы не я, вряд ли этой доброй женщине с Лестрандовых земель довелось хотя бы ненадолго побывать при дворе. А теперь она показывалась там постоянно, и все ее знали. И приветствовали. Она о таком и не мечтала. О моей дочери она заботилась тепло и умело. И многому научила меня. Но ее глубоко изумляло, почему я вместо того, чтобы говорить младенцу обычные детские слова, которые сами собой слетают с губ других матерей, сообщаю ей о чем-то таком, что и не всякий взрослый поймет. Я и сама не могла бы объяснить, зачем это мне, и как выходит. Мне очень хотелось, чтобы малышка поскорее выросла и стала собеседником для гриулари Эррен, а не просто дочкой своей мамы. Или, может, я боялась, что мне и впрямь не дадут ее воспитывать и невольно стремилась наговориться с ней, какой она будет потом, еще нескоро. Правда, я сочиняла для нее какие-то бесконечные песенки, вполне в роде обычных колыбельных, и Марвирис любила их не меньше, чем мои заумные разговоры. Зато мужчины, и какие, бывалые воины, едва взглянув на Марвирис, начинали беспомощно сюсюкать. Я побуждала их говорить с ней как со мной. Они изумлялись не меньше няни. Но пытались преодолеть себя. Сперва это у них выходило со скрипом, но чем дальше, тем легче. И не один сказал мне, освоившись с Марвирис:
  - Надо же. Она глядит так, словно понимает.
  - Она хочет понять. И однажды поймет. - Отвечала я. - А "вя-вя-вя" ей все равно непонятно. Но зачем учить ее слову "вя-вя-вя", которое ей в жизни не пригодится?
  - Незачем. - Соглашались со мной воины короля Орбальда.
  Раунгов по-прежнему было не видно и не слышно. Хотя люди Орбальда непрерывно выслеживали их. Я не хотела звать Айлма только для того, чтобы проверить, ответит ли он мне. Ибо опасалась, что при всей своей ловкости, он попадется. Не стоило его подставлять. И даже, сочинив новую песню в раунгийском роде, я не позвала его, а просто спела ее поздно вечером во дворе.
  Снова тревожная осень и мглистая ночь,
  В доме скрипит колыбелька, где спит моя дочь.
  В мире напастей полно, перед ними порой
  Пусть не отступит, помедлит отважный герой.
  Но почему-то средь самых безрадостных лет
  Снова и снова являются дети на свет,
  Слушают песни, растут, набираются сил,
  Кто бы и как этот мир сокрушить ни грозил.
  Вновь повторяет, в поход собираясь, отец:
  "Вот он, мой сын, значит, это еще не конец.
  Вот моя дочь, может ей суждено повидать
  То, чего мы не смогли бы и предугадать?
  Если же нет, все же есть, кому вспомнить о нас".
  Злобствует тьма год за годом, но свет не угас.
  Бродит у моря надежда, всему вопреки,
  Птиц подзывает и бережно кормит с руки.
  И если Айлм не услышал ее в тот раз, непременно должен был услышать потом. Ведь я не раз ее пела, оставаясь одна. А позднее обнаружилось, что она знакома ему.
  Через месяц после прибытия в Лариг Орбальд снова спросил меня, пойду ли я замуж за Линвида или рыжего Виртинда. Или, может, за кого-то еще из его людей. Я ответила, что нет. Он сказал:
  - Смотри, до весны можешь думать, а там я уже не стану спрашивать. И теперь мне уже ясно, что твоим мужем станет Линвид, если только не откажется.
  Я понимала, что Линвид достойный человек, и что нет ничего постыдного для меня в том, чтобы стать его второй женой, но что-то останавливало. И я знала, что даже если Орбальд осуществит свою угрозу, и меня весной просто-напросто оденут по-праздничному и поведут на свадьбу, я вдруг совершенно непонятно почему скажу "Нет" и все сорвется.
  Настала зима. Молока у меня сделалось недостаточно, и мы прикармливали Марвирис жиденькой кашкой. Однажды я была у короля Орбальда, и вдруг со двора послышался шум.
  - Узнайте, что там такое. - Велел Орбальд. Тут же открылась дверь, вошел человек и сказал:
  - Король Орбальд, раунги. Прямо как с неба свалились.
  - Пусть войдут. - Усмехнулся он. Раунгов ввели. Их было трое, и первым шел Айлм. Король сделал им знак приблизиться и разрешил говорить.
  - Король Орбальд, я полагаю, тебе известно, какое у нас дело.
  - Я догадываюсь. Говорите.
  - Мы явились за дочерью нашего короля, которую родила в пору сбора урожая твоя гриулари Эррен. Наш закон требует, чтобы девочка воспитывалась в стране своего отца, Дау из Дома Ласточки.
  - Моя гриулари действительно родила дочь, но отцом девочки признал себя Линвид сын Ларпи, который мне служит. И нет причин оспаривать его отцовство.
  - А мы утверждаем, что отец девочки король Дау.
  - Вы ничем это не докажете. Королю Дау было девяносто лет, когда он взял мою гриулари. От него уже не могло быть детей.
  - Да, от мужчины таких лет нечасто рождаются дети. Но девочка, которую мать назвала Марвирис Гриэн, дочь старого Дау. Это она? - Он указал на дитя, которое держала няня. - Пусть ее поднесут к свету.
  - Поднесите ее к свету. - Усмехаясь, разрешил Орбальд. Няня повиновалась. Раунги подошли и стали пристально рассматривать ребенка. Айлм сказал:
  - Сходство с отцом несомненно.
  - Да. Со мной. - Произнес Линвид.
  Раунги не отступали. Спор становился все яростней. Наконец Орбальд поднял руку.
  - Довольно. - Провозгласил он. - Схватить этих троих и в оковы.
  Прежде чем кто-либо, включая и воинов, что стояли по обе стороны от трех раунгов, успел шелохнуться, раунги, раздвинув тех, кто оказался на пути, скользнули в сторону очага. В следующий миг двое из них прикрыли третьего, Айлма, а он протянул руку и бросил что-то в огонь. Голубая вспышка озарила лица и стены. Все вокруг наполнилось дымом. У меня закружилась голова, заныло под ложечкой, тело охватило оцепенение. Но страха не было. Наоборот, я ощутила смутное блаженство. Опять захотелось стать маленькой, и чтоб отец был жив, и все, как тогда. Влажная ткань накрыла мне лицо. Кто-то шепнул: "Все хорошо". И мне показалось, что это Айлм. Меня подхватили и понесли. Повеяло ветерком, кожу защипал легкий морозец. Влажная ткань исчезла. Мы были во дворе под звездами. Меня поставили наземь и прислонили к стене. Кто-то скользнул в сторону и спросил голосом Айлма:
  - Как девочка?
  - Превосходно. Идем. - Все трое помчались через двор. Передний прижимал к груди сверток. Мою Марвирис. Еще не придя толком в себя, я попыталась бежать за ними. После нескольких движений ноги расходились, но я их не догнала. Они перемахнули ограду, словно перелетели, и пропали. Я повернула обратно. Увидела привязанного коня. И, не задумываясь чей он, подошла, отвязала и вскочила верхом. Конь не стал противиться и послушно повез меня к воротам. У ворот я увидела двух одурманенных дозорных. Один стоял, прислонившись к столбу. Другой полусидел близ товарища. Я направила коня в ту сторону, где скрылись раунги. И вскоре увидела их. Они сворачивали с главной дороги за угол. Несколько мгновений спустя я очутилась близ угла. Раунги бежали узким проулком. Мой конь вступил в проулок без понуканий. Меж оградами ему только-только хватало места, со встречным было бы не разминуться. Еще до того, как ограды оборвались, тропа пошла под уклон. А дальше я преследовала раунгов по крутому заснеженному косогору, через поле и через лес. В лесу я быстро потеряла их. Не стоило останавливать коня и осматривать обочины в поисках следов, а затем двигаться пешей средь деревьев. Они бы лишь верней оторвались от меня. И я поскакала дальше по тропе. Она бежала то на запад, то на юго-запад. К морю. И наконец конь вынес меня на берег заметно южнее Зимней Гавани. Море низко ревело в темноте. Косматый прибой белел под звездами. Казалось, он куда ярче прибрежного снежка. Я как-то само собой повернула берегом к югу. И вскоре увидела на снегу свежие следы. Они огибали скалы, подступавшие почти к самой воде. Если бы я обходила край скалы пешком, мне хватило бы узкой полосочки суши. Но на коне пришлось проскакать кромкой прибоя, взметнув белые брызги. Едва я очутилась за скалой, прямо перед конской мордой возник Айлм и схатил коня под уздцы.
  - Здравствуй, Ноарль. - Сказал он. Второй раунг подошел к моему коню сзади и слева. Третий стоял впереди чуть в отдалении, держа Мавирис. Она не плакала.
  - Ты быстро опомнилась, моя славная ученица. - Продожал Айлм, поглаживая коня. - Мы поступили так, как намеревались. И никто не остановил нас. А тебе сейчас предстоит либо поехать с нами, либо проститься с дочерью.
  - Но как вы...
  - Не спрашивай, мы своих тайн все равно не откроем. - Он повел моего коня вперед по берегу. Второй раунг шел рядом со мной. Третий, который нес Марвирис, уже скрылся впереди. - Одно могу сказать, - продолжал Айлм, - мы никого не ранили и никому не повредили. Король и его люди скоро проснутся. Здесь поблизости вряд ли кто-то есть. А если ты крикнешь, мы покинем тебя, и прощание не состоится. Лучше повинуйся нашему закону.
  Я вздохнула и промолчала. Мы свернули в укромную бухточку. Там стояла раунгийская лодка, небольшая, но искусно сработанная. В ней сидело еще трое мужчин и одна женщина. И у женщины лежала на коленях моя Марвирис. Мне помогли спешиться и подпустили к ней. Я нагнулась к девочке, не в силах пошевелиться и не зная, что сказать. Она спокойно глядела на меня.
  - Я не могу... - Выдавила я из себя наконец.
  - Может, поплывешь с нами? - Спросил Айлм.
  - Нет.
  - Тогда вам надо расстаться.
  - Нет.
  - Ноарль, не безумствуй.
  - Это вы безумцы. Все. Вы живете по безумным законам, и надеетесь, что они приведут вас к благоденствию и могуществу.
  - Лучше следовать безумным законам, чем не знать ни закона ни обычая. Марвирис будет окружена заботой и любовью, к ней приставят лучших наставников. И в пути с ней вряд ли что-то случится, хотя нынче зима. Уверяю тебя. Ну так решай. Ты едешь?
  - Нет. - Ответила я. Тогда он поднял меня и отстранил от лодки. Помог оттолкнуть ее от берега и прыгнул, когда расстояние уже стало порядочным. Я следила, как они отплывают, не в силах пошевелиться.
  14.
  Не меньше чем через час меня разыскал Линвид и с несколькими воинами.
  - Эррен, ты здорова? С тобой все благополучно? - Спросил он, взяв меня за плечи и повернув к себе.
  - Со мной да. Но они увезли Марвирис.В лодке. - Хрипло ответила я и указала рукой на юг.
  - Что же ты тут стоишь?
  Я молчала.
  - Возвращаемся в Лариг. - Сказал Линвид воинам. И вновь обратился ко мне - Поехали. Может, их еще удастся нагнать.
  - Не думаю...
  - Ладно, поехали. - Мне помогли взобраться на коня. И мы поскакали к Ларигу.
  Там все уже пришло в движение. Король Орбальд был тверд и собран. Он уже повелел отправить людей в Раунгар, разослать вестников по южной части Побережья, отправить в море корабли. Но трудно было надеяться на успех. Раунги поразительно ловко проворачивают подобные дела. Единственное, что утешало: какой бы ни оказалась морская погода, раунги выплывут, и моя дочь не погибнет в море.
  Прошло несколько дней. Стало ясно, что корабль уже должен был доплыть до Раунгара, никем не перехваченный и даже не замеченный. Еще через несколько дней мы получили подтверждение, что это так. Марвирис Гриэн была благополучно доставлена в Лоэ и представлена в Доме Ласточки королю И и всем его родным и приближенным. Люди короля Орбальда явились к королю И со своими требованиями и негодованием. А король И учтиво их принял, но отдать девочку отказался. Стащить же ее гуайхи не сумеют. Их будут кормить и развлекать в Лоэ, а затем спровадят обратно. И я не увижу Марвирис до тех пор, пока не удастся добиться разрешения короля Орбальда на поездку в Раунгар или поехать туда вмете с ним. А это когда еще будет.
  Весь Лариг гудел. И самое скверное, что люди опять вспоминали разные жуткие слухи о раунгах, большей частью то были нелепые вымыслы. Но почти в каждом из них, увы, содержалась крупица правды. Увидев, что для меня подобная болтовня невыносима, ларигцы хотя бы меня избавили от участия в ней, пусть мне ни в чем не удалось их убедить. Король Орбальд смотрел на меня такими же виноватыми глазами, как няня, служанка и Линвид.
  И, как я ни просила, прогнал со службы всех, кто нес дозоры. Набрашись смелости, я попросилась на Кальм. Король взглянул на меня с изумлением.
  - И ты не боишься плыть по зимнему морю?
  - Я не в силах ждать до весны.
  - Да. И, к тому же, весной ты мне можешь понадобиться. Но я не могу отправлять с тобой Линвида, он должен остаться при мне.
  - Ты думаешь, мне нужна охрана? Дома? На островах?
  - Я тебя никуда больше без охраны не отпущу. А, придумал. На Кальм отправится Виртинд. И с ним десять воинов. Их не тяжело будет устроить на вашем островишке?
  - Устроим. - Пообещала я.
  - Ну что же. Золота, серебра и кое-чего еще они получат. Будут делать подарки твоим соседям, те на них не обидятся. Но, смотри. Только до весны.
  На службе у Орбальда в то время состоял один опытный корабельщик, который заверил короля, что справится с такой задачей, как плавание зимой к Журавлиным островам. Тем более, что у него было чутье на погоду. И он уверял, что море и ветры не подведут в ближайшие несколько дней. Так что мы снарядились в путь, особенно не откладывая: я со служанкой Орси, Виртинд и десять воинов. Я не забыла прихватить с собой сирнтмаровы игрушки, которыми так и не довелось поиграть моей дочке. Имело смысл подарить их какому-нибудь малышу у нас на островах,. В дороге с нами не случилось ничего скверного. Мы ступили на берег Кальма в день и час, в который предполагали.
  Дома меня ждала теплая встреча. Все было налажено, хотя, конечно, многое в доме теперь шло по-иному, чем прежде. И первое, что бросилось в глаза, это люлька с младенцем: у Харси родился сын, которого назвали Харвиром в честь деда Харси. Он был невероятно лобастый с узенькими, как щелочки, темными глазами и непослушной светлой прядкой надо лбом. И походил не на Кларма, а на Харси, и еще больше на ее отца Линвира. Я, как только устроилась, тут же подсела к нему, показала привезенные игрушки и стала разговаривать с ним по-своему, без у-ти у-ти и вя-вя-вя. Он внимательно слушал. Подошла Харси.
  - Он тебя признает? Ну, мне повезло.
  - И мне повезло. - Ответила я. - Найдется с кем беседовать, пока все вы заняты.
  Слух о происшедшем в Лариге до них уже дошел. И если они, конечно же, расспрашивали обо всех подробностях воинов и служанку, то при мне даже не упоминали о раунгах и не произносили имени Марвирис. Песни раунгийского склада здесь никого не напугали, а только изумили.
  - Это ты сама придумала так сочинять? - Спросила Велья.
  - Нет. Просто научилась в чужих краях. Но там, на Побережьи, людям не нравится, что я отступаю от нашего обычая, и там мне это никому петь не велено
  - Зато у нас на Кальме можно петь все. - Весело заметил Риндклесс. - Потому что мы ни с теми, ни с другими!
  - Ага, ни с теми ни с другими! - Подхватили Крингмар и Мурс, опять то ли собиравшиеся, то ли не собиравшиеся покинуть Кальм весной, а пока безоговорочно подчинявшиеся Велье и Харси. Между этими двумя женщинами не было полного согласия, но они умели делить, кому чем заняться и за чем присматривать. А в дела друг дружки старались не вмешиваться. Из прибывших со мной воинов часть постоянно находилась у нас, а остальные в доме отца Харси. И все время менялись. С островитянами у них трений не возникло. Только один сосед, у которого подрастала дочь, смотрел на них косо, над ним все подшучивали. На второй день заявился дядя Тард с тетей Ринси.
  - С возвращением тебя, племянница. - Приветствовал он меня с порога. Я оставила маленького Харвира и двинулась к ним навстречу.
  - Добрый день, дядя Тард. Прости, что не явилась к тебе первая.
  - Да что там, Эррен. Я понимаю. Вырвалась домой, и никак не можешь поверить, что это не снится. - Они присели. Дядя продолжал. - Самому мне, как знаешь, мало где доводилось бывать. И не представляю себе, что бы я чувствовал, если бы на такой срок оказался вдали от дома. И еще неизвестно, вернешься ли. И что застанешь.
  - Да, дядя Тард. Кстати, у меня до сих пор не было времени поздравить тебя с новым званием и должностью правителя островов. Я слышала, люди тобой довольны?
  - Пока довольны. - Широко улыбнулся Тард. - Я сперва не очень-то был уверен, что сумею исполнять эту должность. Но вот взялся за нее, и дела идут потихонечку.
  Здесь он лукавил. Управлять островами, где все идет, как заведено, не такая уж и хитрая задача, а мой двоюродный дядя никогда был не прочь получить все, что может дать человеку жизнь и всякий раз отлично знал, чем и как воспользоваться.
  - Что же, это хорошо, когда большой человек прост в обхождении и живет среди соседей как добрый старый сосед, а к племяннице является, как ее дядя. - Сказала я.
  - Да ты и сама не из маленьких. Конечно, я никогда не пойму твоих странных дел. Но мне они пока лихой беды не принесли. Даже напротив. - Дядя обвел взглядом дом. - Я вижу, у вас все благополучно?
  - Да, надеюсь, у вас тоже.
  - О, еще бы. Для нашей дочери , кажется, нашелся наконец новый муж. И мы думаем, что она не прогадает. Свадьба намечена на весну, перед тем, как начнется самая работа. Конечно, особых увеселений не будет, вдова не девушка. Но тебя приглашаем, если еще не уедешь к королю, приходи, споешь им. А уж твои-то в любом случае придут.
  Я предложила их угостить. Дядя Тард игриво посмотрел на меня и спросил:
  - А сыр есть?
  - Конечно, есть. - Ответила я. И, собрав, что нашлось, гордо поставила на середину подносик с сыром старого Марулга. Ни о моей дочери, ни о судьбе семейства Хлима мы не говорили. При всех своих неприятных качествах, дядя Тард мог, если хотел, оказаться славным собеседником и неплохим дядюшкой.
  Куда больше меня удивило посещение тетушки Ситрнтрис. Она приплыла на Кальм на десятый день вместе с двумя родственницами и двумя слугами.
  Я учтиво приветствовала ее и сказала, что сейчас соберу на стол.
  - Благодарю. - Ответила она. - За пояс у нее была заткнута прялка и, едва усевшись, она взялась за привычную работу, поглядывая то на малыша Харвира, то по сторонам. - Да, вы неплохо живете. Совсем неплохо.
  - Тетушка Сирнтрис. Я рада, что ты не в обиде на нас. - Сказала я.
  - У меня нет причин для обиды ни на тебя, ни на твоих домашних.- Ответила она. - Конечно, твой двоюродный дядя скверно поступил, сперва поддержав моего деверя, а затем отвернувшись от него. И ведь все точно вовремя. И неплохо выгадал. Ты, кажется, его не очень любишь, а?
  - Он меня тоже не очень любит, но у нас нет причин для вражды. Я с ним уже виделась. Мы довольно неплохо поговорили.
  - О, еще бы. Он понимает, что ты значишь для короля, которому он теперь служит. - Она усмехнулась. - Что же, для нас все могло обрнуться куда печальней. Нам оставили дом и землю. Нас не лишили поддержки соседи. А я, честно говоря, готова была тогда принять смерть вместе со всей нашей семьей. И, возможно, страшую смерть. Моему деверю больше бы повезло,если бы он знал цену Бауннскому Тарду. И поменьше рассчитывал на женские уловки моей племянницы. А не то куда ее толкнул? Вернее, она его. - Сирнтрис умолкла, глядя на свою работу.
  - Да ты ешь, ешь, тетушка Сирнтрис. - Я пододвинула миску, куда положила того да сего понемногу. - И выпей. - Постучала пальцем по краю кубка.
  - Спасибо. - Она попробовала нашей еды. - А я, оказывается, проголодалась в дороге. - Оставила пряжу и налегла на угощение. - Скажи, Эррен, может, ты что-нибудь слышала о моих племянниках и племяннице?
  - Не больше, чем люди. Последняя новость, которая до меня дошла, это о летнем бегстве Тиррис из Ларига.
  - И ведь предупреждала я ее, что добра не выйдет. - Вздохнула Сирнтрис. - А она все свое: он будет мой, что ни пожелаю, то исполнит. Вот и доигралась. А ведь у меня из своих детей никого не осталось, Эррен. И племянники были для меня всем. Я бы хотела их когда-нибудь найти. - Она выпрямилась и посмотрела на меня в упор. - Вот о чем я тебя попрошу, королевская гриулари. Если когда-нибудь встретишь их или вдруг узнаешь, где их искать, непременно скажи им или передай через кого-то, что их тетушка Сирнтрис всегда готова их принять открыто или тайно, любит их и тоскует по ним. Никогда не попрекнет прошлым. Поможет, чем удастся. Ну, и хотя бы весточку при случае рада будет получить. Исполнишь мою просьбу?
  - Если удастся, тетушка Сирнтрис.
  - Вот и хорошо. Теперь я буду спокойна. - Она гордо выпрямилась и до дна осушила кубок, что-то негромко прошептав. Как я уловила, желала здоровья и долгих лет своим племянникам.
  15.
  Весна все приближалась. Жизнь на островах текла спокойно. Извне тоже не приходило никаких тревожных слухов. Погода шутила над островитянами, но, впрочем, не больше, чем они привыкли. И вот в один переменчивый день, когда никто не отважился бы на большее, чем переплыть с Кальма на Тидис, и то, лишь, если из старожилов, знающих дорогу наощупь из тумана у самых берегов Кальма вдруг вынырнул корабль. И сразу здорово не понравился тем, кто его увидел. Корабль только-только подошел к причалу, тому самому, от которого был ближе прочих мой дом, а весь остров уже пришел в движение. Люди вооружались и жгли сигальные костры. Были посланы лодки на Тидис. Кто-то даже к Баунну дерзнул отплыть. И обо всем торопливым шепотом сообщалось нам троим, стоявшим на взгорочке над причалом против корабля: старому Клуру, Линвиру и мне. Я придерживала на плече ремень арфы. Ее мне догадалась принести Велья. Чуть впереди нас выстроились Виртинд и его королевские воины. К ним подходили все новые и новые ополченцы-островитяне, и Виртинд указывал каждому, куда ему встать. Между тем, корабль, подойдя к самому причалу, замер. Воины за веслами неподвижно и молча глядели на нас. Человек на носу, могучий и широкий, с буйной сивой бородой и горящими глазами, обветренный и явно видавший виды, поманил пальцем другого, тонкого и гибкого, с редкой русой бородкой. Тот двинулся. Порыв ветра хлопнул его синим плащом, и под плащом обозначился чехол арфы. Именно арфы, я не усомнилась в этом, несмотря на порядочное расстояние. Русобородый выслушал короткое распоряжение, снял арфу и, оставив ее на палубе, перелез за борт и скользнул по веслу на наш причал. Очутившись на причале, поймал швартовочный трос и закрепил. И вот они стали высаживаться. Первый же из них передал человеку в синем плаще его арфу. Сивобородый предводитель сошел последним. Они были грязны и оборванны, но недурно вооружены. Их было около сорока; как мы подсчитали потом, ровно тридцать девять. Мы пристально глядели на них, они же нас до поры словно не замечали. Наконец они выстроились вдоль берега, сомкнув щиты, и предводитель вместе с тем, в синем плаще, вступил вперед.
  - Кто здесь у вас старший? - Надменно спросил он.
  - Я. - Ответил старый Клур. - Клур сын Клесса, старейшина острова Кальм.
  - Кальм? - Переспросил сивобородый. И расхохотался. - Так это нас на Кальм занесло? На тот, что из Журавлиных островов? Родной остров гриулари Эррен?
  - Да. - Ответила я. - Я и есть Эррен. А вы кто такие?
  - Мы? - Предводитель расправил бороду. - Мы тоже люди не безымянные. Я Зимний Грумбар. А это мои верные спутники.
  Многоголосое "О" прокатилось из конца в конец. Раздались короткие восклицания. Люди подались вперед. Виртинд призвал к порядку воинов и ополченцев. В успокоившемся воздухе задержался звонкий юношеский голосок: "Так это Зимний корабль".
  - Да. Зимний корабль. - Ответил Грумбар. - Нас хорошо помотало по морю, и мы уже не надеялись, что увидим сушу. Но Зимний корабль все-таки вынес нас к берегу, где, может, не припрятаны в домах груды золота, но найдется для нас какая-нибудь добыча. А? - И его люди захохотали.
  - Добычу еще нужно взять. - Заметил Клур. - А для этого придется подраться.
  Виртинд, его десять воинов и ополченцы с десяти дворов Кальма представляли собой войско, численностью явно превосходившее то, что высадилось. А в скором времени еще ожидалась подмога. И все-таки Зимний Грумбар сказал:
  - Что же, будем драться.
  И подал знак своим. То же самое сделал и Виртинд. Я вспомнила, как в детстве отец или Велья, заметив, что я не сплю, а сижу на постели, широко отрыв глаза, сердито говорили: "А ну ложись. Не то Зимний Грумбар узнает, что на острове Кальм не спит непослушная девочка, приплывет и заберет тебя". Вот уж не думала, что доведется его повидать, когда я давно выйду из детского возраста и научусь крепко спать по ночам.
  Оба войска готовы были схлестнуться, и Грумбар с Виртиндом нацеливались друг на друга. Но тут Грумбар внезапно вскинул руку с мечом и провозгласил: "Стойте!"
  - Что такое, Зимний Грумбар? Раздумал биться? - Спросил Виртинд.
  - Нет. Просто с этим успеется. - Отвечал разбойник. - Вы согласны меня выслушать?
  Виртинд кивнул. Оба предводителя сделали знак своим людям стоять и ждать.
  - Говори, Зимний Грумбар.
  - Вот что я скажу. Нам не удалось ворваться на этот остров, не встретив препятствий. Вы успели подготовиться к встрече за то короткое время, каким располагали. Просить о пристанище и гостеприимстве мы не привыкли. Мы привыкли брать. Ценой нашей крови. Не оступили бы и на этот раз, когда против нас вдруг оказалось всё. Но высадиться у дома гриулари Эррен дочери Тинда, увидеть ее саму и не услышать ее песен было бы непозволительным упущением. А я не уверен, что будет кому и кого слушать после того, как утихнет бой. И вот что я хочу предложить. У меня при себе тоже есть гриулар. - Дугдам! - Позвал он, и человек в синем плаще подошел. Ему было лет тридцать. У него был тонкий острый нос и задумчивые серые глаза. - Отчего бы нам не устроить старую игру? Пусть Эррен Кальминти выйдет против моего Дугдама. И если проиграет, остров Кальм, со всем, что на нем есть наш.
  - А если выиграет? - Спросил Виртинд.
  - Тогда Зимний Корабль со всем, что на нем есть ваш. - С усмешкой ответил Грумбар.
  - Гриулари. - Виртинд повернул голову и отыскал взглядом меня. - Как? Принимаешь вызов?
  Попробовала бы я его не принять. Навсегда потеряла бы доброе имя. И, конечно, я ответила да. Оба войска подались назад. Грумбар спросил:
  - Кто будет судить?
  - От Кальма я. - Вызвался Линвир. Виртинд и Клур не возражали. От Зимнего корабля пошел сам Грумбар. Виртинд заметил, что так как он с Побережья, то есть не с острова и не с корабля, ему имеет смысл стать третьим судьей. Грумбар оспорил его право, ибо Виртинд и его воины именем короля защищали Кальм. Тут послышался голос:
  - Я с острова Тидис. И волею судьбы оказался здесь, когда вас принесло. Берете меня третьим судьей?
  - Соглашайся, Грумбар. - Усмехнулся Виртинд. - Все островитяне, конечно, союзники против таких, как ты, но где найдешь кого-то полностью беспристрастного? А на изменение правил по договоренности мы не пойдем.
  - Ладно, согласен. - Буркнул Грумбар, жаждавший, чтобы состязание все-таки состоялось. И судьи заняли свои места. Настал черед выходить и нам с Дугдамом. Тут у меня схватило живот. Я скорчилась, обхватила его руками и сжала ягодицы.
  - Ой, фу! Сейчас! Подождите! - Бросила арфу и, полуприсев, заковыляла прочь. Позади меня засмеялись и принялись отпускать шуточки. До своего двора с уютным отхожим местом мне было, конечно, не дойти. Я опустилась в снег за ближайшим кустом и наложила хорошую кучу. Затем глубоко вздохнула, подтерла комком снега задний проход и вытерла о снег руки. После чего, оправив одежду, двинулась обратно к своей арфе, стараясь глубоко и ровно дышать. Понятное дело, Зимний Грумбар просто-напросто струсил, так как не ожидал сопротивления. Он не такой лихой, каким пытается казаться, хотя детей уже два десятка лет пугают его именем. Но теперь отдуваться мне. И лишь из-за того, что мое имя тоже у всех на языках.
  - Вот и я. - Сказала я и вынула арфу из чехла. - Можно начинать.
  Они в один миг прекратили корчить рожи и галдеть. Судьи позвали нас тянуть жребий. Палочки держал тидисиец. Дугдам вытянул короткую палочку; ему надлежало спеть первому. Он порывисто провел рукой по струнам и начал:
  Свист ветра
  И волн рев
  Беда одним,
  Но других бодрит,
  Это путь себя испытать.
  Отступив на шаг, он кивнул мне. Конечно, он спел гриулу из какой-то своей старой песни. Я этой песни никогда не слышала, и продолжить не могла бы. Соответственно, требовалось быстро вспомнить либо какую-нибудь свою старую гриулу, которая подошла бы, как продолжение, либо позаимствовать ее, оговорив, чья, либо сложить сходу. На счастье, мне пришла в голову подходящая гриула из моих. Я пропела:
  Корабль как на крыльях
  Летит, и кроме
  Неба и вод
  Не видать ничего
  Чайки, и те исчезли.
  Дугдам продолжал:
  Не дрогнет рука.
  Недаром в дорогу
  Не женой снаряжен я,
  Но бурей снежной,
  Она одна обнимала меня.
  Виртинд поднял руку.
  - Дугдам сбился! Он ответил гриулой невпопад!
  - Нет, гриула подходит. - Возразил Грумбар.
  - Не подходит! Не подходит! - Закричали островитяне. Грумбару пришлось признать правоту Виртинда, к которому, конечно, присоединился и Линвир. И теперь следовало начать новую песню, и первая гриула была за мной. Я пропела:
  Снова мой сон
  Утром неясным
  Оборвал рев
  Боевого рога
  И дробный топот копыт.
  Дугдам начал было что-то, но понял, что гриула не подходит, и умолк.
  - Ну что ты, Дугдам! Давай дальше! - Крикнул ему Грумбар. Дугдам завел другую гриулу:
  Без всяких прощаний
  Растаться проще
  Все равно не вернусь,
  И враг заберет
  Все чем был я богат.
  Опять стали спорить, подходит или не подходит гриула. На этот раз и островитяне разделились. Вообще-то, по-моему, она подходила, но Дугдам все равно совершил ошибку, ведь начал он с какой-то другой, явно не годной. И теперь опять был мой ход. Я начала песню, которую Дугдам подхватил неплохо. Я повела ее дальше. И эту песню мы несколько раз перекидывали друг дружке. Конечно, составлена она оказалась из того, что прежде одно к другому не имело отношения, но тот, кто не знал, и не подумал бы. В конце концов кто-то из Зимних людей закричал, что моя гриула не подходит, но их оспорили. Я сказала: "Пусть не подходит". И Дугдаму дозволили начать новую песню. Мы перекидывали ее, перекидывали, и вдруг Дугдам пропел гриулу, в которой созвучия были только в первых двух строках. Да такую жалкую, что даже Грумбар вынужден был признать ошибку. Видимо, гриула эта была сложена наспех прямо сейчас. Опять завела песню я. Дугдам подхватил не ахти как, но худо-бедно. Снова пропела я. Снова он. Дальше я плохо помню. То кто-то начинал, то кто-то подхватывал, и нас без конца останавливали. У меня был туман перед глазами, и я уже не понимала, что происходит, и чем мы заняты, как вдруг он, отбросив арфу закричал:
  - Не могу! Больше не могу! Я сдаюсь!
  - Дугдам, как ты смеешь. - Прорычал Зимний Грумбар.
  - Не могу! Не могу! Делай со мной что хочешь! - Крикнул тот и упал в снег. Грумбар рывком поднял его и стал трясти.
  - Грумбар, игра окончена. - Сказал Клур. - Он потерял двадцать палочек, а наша гриулари всего три. Вот, погляди. Зимний корабль наш. И все ваше добро. И вы сами.
  Грумбар взвыл. И тут же его вой пропал в дружном хохоте. Пока шло состязание, на Кальм прибыла тьма народу с Тидиса, и все они стояли вокруг, страшно довольные.
  - Эй, парни! - Крикнул Грумбар. - Ко мне!
  Тут островитяне, и кальмийцы, и тидисийцы, захохотали еще громче. Оказывается, пока мы состязались, разбойники, поняв, каков будет исход, отошли и забрались на корабль. Теперь двое последних обрубили канаты и вскочили на концы протянутых им весел. Корабль оттолкнулся и двинулся прочь. Грумбар рванул к причалу. Виртинд и Линвир остановили его. Разбойничий гриулар неподвижно сидел в снегу. Над ним, что-то у него спрашивая, склонилась Велья. Клур подал знак, и островитяне побежали к воде. Лодки были готовы, требовалось только прыгнуть в них и взяться за весла. Зимний Корабль развернулся и принялся удаляться. С палубы кричали:
  - Не догоните! Где вам!
  - Эй, Зимний Грумбар, счастливо оставаться!
  16.
  С самого начала было ясно, что Зимний Корабль уйдет от преследователей, и все же островитяне пытались идти за ним, пока разрыв не сделался слишком уж значительным. Тогда все они повернули к берегу. Между тем Зимнего Грумбара обезоружили, а заодно избавили от всего ценного, что нашли при нем, и связали. Гриулар Дугдам все отдал сам и сидел, полностью безразличный к своей участи.
  - Ну что, Зимний Грумбар, где наш выигрыш? - Беззлобно спросил Клур.
  - Мерзавцы. Бросили. - Простонал Грумбар.
  - Их можно понять. - Заметил Виртинд. - Они не хотели лишиться всего из-за твоей невезучести. Но мы-то что приобрели?
  - Обе наши головы. - Вздохнул Грумбар.
  - А на что нам ваши головы? - Спросила я. - Детишкам отдать для игры? Или вы думаете, мы, как раунги, собираем головы побежденных врагов? - Впервые со дня похищения Марвирис я произнесла слово "раунги", не испытав боли. Народ кругом веселился.
  - Да пусть уж остаются с головами. Хоть на что-нибудь пригодятся. Воду таскать или свиней кормить.
  - А можно кого-то из них поставить подпирать ветхую стену, пока не починят. - Предложил кто-то.
  - Можно-то можно, но лучше пусть оба убираются, куда хотят. - Сказал Клур. - Верно, гриулари?
  - Да.
  - Выделим им лодку, - подхватил Линвир, - и пусть еще до заката гребут прочь. Может, наш корабль еще повстречают, намекнут, что не худо бы вернуть.
  - Правильно! Так и решим! - Закричали островитяне. И тут же подобрали лодку. Не такую скверную, как челнок Мурса и Крингмара, но такую, что не жаль было. Риндклесс и Велья принесли туда кое-какой еды и питья. Весла неудачникам тоже дали, да еще и две пары. Кто-то кинул старую шубу. Затем отвели обоих к лодке, усадили, развязали Грумбара и столкнули лодку в воду. Дугдам тут же принялся грести. Немного погодя взялся за весла и Грумбар. Тут все обступили меня и принялись поздравлять с победой.
  - Я устала. - Пожаловалась я.
  - Конечно, устала. - Согласился Клур. - Велья, проводи ее домой, дай какого-нибудь травяного отвара и пусть ляжет.
  Велья взяла меня под руку, и мы пошли к дому. Я спотыкалась на ровном месте. А уже в дверях запнулась о порог и едва не упала. Наконец добралась до скамьи и растянулась как была. Велья, Харси и служанка между тем приготовили постель и подогрели какое-то варево, оказавшееся довольно неприятным на вкус. Но я его все-таки выпила без остатка, уже лежа в постели. Они о чем-то приглушенно говорили у очага. И наконец я незаметно уснула.
  Когда я проснулась, кругом было темно. В доме все спали. Мне вдруг захотелось есть. Я встала и двинулась к полке, где должно было стоять что-нибудь, оставшееся от их ужина. И по дороге наткнулась на лохань с помоями. Она была полная, и следовало бы еще вечером вылить ее. Но Велья забыла, что вообще-то случалось с ней редко, а никто другой не напоминил. Я накинула что-то, что попалось под руку, взяла лохань и выбралась во двор, радуясь, что глотну сейчас немного свежего воздуху и посмотрю на звезды. А мне этого вдруг страшно захотелось. Я уже почти дошла до места, когда кто-то с грозным воем бросился на меня из темного угла. Взлетая, холодно блеснул стальной клинок. Я завопила и, подняв над головой лохань, плеснула помоями в неизвестного. А затем и лохань бросила следом. И оба раза попала. Неизвестный захрюкал и не глядя задергал в воздухе рукой с мечом, одновременно отпихивая ногой прочь упавшую лохань. Я подскочила, схватила лохань и занесла для удара по руке с мечом, чтобы выбить его. Но тут из тени с криком выбежал кто-то другой. В руке он держал копье. И в следующий миг всадил его в неизвестного. Оба повалились и забарахтались. Я стояла над ними, держа лохань. Наконец позвала "Эй, сюда!" Один из барахтавшихся замер. Тот самый, что на меня напал. Второй забарахтался еще сильнее, убитый мешал ему подняться. Я бросила лохань и стала помогать. Наконец он отпихнул труп, встал на ноги и принялся отряхиваться. Во дворе показались Мурс и Крингмар. За ними Риндклесс, Кларм и Велья. Я слышала, как моя служанка говорит: "Лежи, Харси, их там довольно". Тут мой спаситель сказал:
  - Все обошлось. Она не пострадала. А Зимний Грумбар убит. - И я узнала разбойничьего гриулара. Мои домашние подошли и уставились на убитого. Риндклесс потребовал огня, и Мурс подпалил какую-то головешку, которая, хоть и чадила, но давала свет. Да, перед нами на снегу лежал Зимний Грумбар в той же одежде, в которой покинул остров, но только с ножнами у пояса.
  - Откуда у вас оружие? - Спросил Крингмар.
  - Там на берегу лежат связанные двое дозорных. - Ответил гриулар. - Грумбар решил вернуться и отомстить. Я никогда и ни в чем ему не препятствовал. Я даже помог ему справиться с дозорными. Но когда показалась Эррен, и он бросился на нее, сам даже не знаю, но вдруг все решилось.
  Тогда наконец заговорила я.
  - Пусть Мурс и Крингмар сходят с гриуларом на берег, развяжут часовых и вернут им оружие. А мы пойдем в дом. Думаю, до утра больше ничего не случится. Завтра, как встанем, соберем соседей и обо всем поговорим.
  - Верно. - Сказал Риндклесс. Кларм и Велья молча кивнули. Те трое, прихватив меч и копье, двинулись со двора, а мы вошли в дом.
  Утром народ начал собираться у нас во дворе еще до того, как мы подоили коров и привели себя в порядок, а Харси накормила малыша. Убитый лежал на прежнем месте. Рядом стояли Крингар с Мурсом и чуть в стороне от них разбойничий гриулар Дугдам. Остальные в доме возились по хозяйству, пока Линвир не сказал, что все собрались. Тогда мы, включая и Харси с ребенком, присоединились к соседям.
  - Сначала выслушаем хозяйку. - Объявил Клур. Я вышла вперед и рассказала о ночном происшествии. Затем Клур велел рассказывать Крингмару, а после него Риндклессу. И наконец обратился к гриулару. Тот прочистил горло, беспокойно оглядел толпу и начал:
  - Когда вы посадили нас в лодку, мы сперва просто плыли, куда вздумается. Наконец Грумбар велел: "Правь к той скале". - Дугдам указал рукой на восток, и все поняли, что имеется в виду Скала Влюбленных. - Мы пристали там во внутреннем озере. Ну, вы это место, наверное, все знаете. И Грумбар сказал, что мы дождемся ночи и вернемся на Кальм. А там завладеем каким-нибудь оружием, проберемся во двор Эррен дочери Тинда и перебьем их так или иначе, а дом сожжем. Мне не пришелся по душе его замысел, но я не посмел его отговаривать. И решил ждать, что будет. Я не знал, что сделаю, и с кем буду заодно. Все вышло само собой. Во двор вышла Эррен с лоханью, и Грумбар сказал: "С нее и начнем". И бросился к ней. А она облила его помоями, а потом ударила лоханью. И тут я пришел ей на выручку. Я всадил в Грумбара копье и ранил его. Он пытался меня убить, мы оба упали и стали бороться, а потом он оказался убит. Наверное, я задушил его. Я плохо помню. Не знаю, что со мной теперь будет, но я избавился от его власти, а моим родным ничто больше не угрожает. И за это спасибо гриулари Эррен.
  Клур кивнул ему, оглядел соседей и произнес:
  - Между рассказами, которые мы выслушали нет противоречий, и все это очень похоже на правду. Будем считать, что так и случилось. Зимний Грумбар здесь всем чужой. Вряд ли вообще где-нибудь есть кто-то, кто станет искать его убийцу. А нам этот чужестранец оказал неоценимую услугу тем, что спас гриулари Эррен и ее домашних. Да и королю Орбальду тоже. Кроме того, он до сих пор никому из нас не нанес никакого ущерба. Поэтому мы можем предложить ему, если захочет, остаться у нас, а если захочет, одарим и посадим на любой корабль, который отбудет с островов. Что ты думаешь делать дальше, гриулар?
  - Я хотел бы навестить своих родных, которых не видел много лет. Не знаю, смогу ли я остаться с ними. Ведь люди станут теперь называть меня Битым Гриуларом, ибо я проиграл состязание по древним правилам. И должен либо заработать себе новое прозвище своими делами, либо умереть. Но если мне суждено жить, непременно когда-нибудь навещу ваш остров. А пока стану ждать корабля, чтобы плыть в Зеран.
  - Так ты зеранец? - Спросил Клур.
  - Да.
  - И если я правильно понял, Зимний Грумбар угрожал твоим родным, и поэтому имел власть над тобой, а теперь ты свободен?
  - Да. И я могу обо всем рассказать, когда вы пожелаете. Но лучше не сейчас.
  - Конечно, не сейчас. Нас всех ждут дела. - Согласился Клур. - Сделаем вот как: все, кто захочет послушать зеранца, соберутся у меня завтра вечером. А сейчас все могут идти.
  И люди стали расходиться.
  17.
  К старому Клуру на следующий вечер пришли почти все. И даже приплыл кое-кто с Тидиса. После того, как все подкрепились, Клур предложил Дугдаму начать рассказ.
  - Наш дом стоял в глубине полуострова Зеран среди гор на берегу порожистой реки. - Заговорил тот. - Это был дом моего деда по матери. Мать долго не шла замуж, отвергая одного жениха за другим, но однажды полюбила хромого чужака, явившегося неведомо откуда и платившего за приют работой по хозяйству. Дед подумал и сказал хромому, что не будет против их брака, если тот расскажет о себе всю правду. Хромой отказывался, собирался даже уйти, но наконец рассказал только деду наедине. Тот колебался, но в конце концов дал согласие на брак. Я был старшим из их детей. И был очень привязан к младшей сестренке. Отец отличался замкнутостью и сторонился людей. Но всегда внимательно слушал, чуть кто что говорил о любом корабле, причалившем к зеранским берегам. А то и расспраивал о них сам. И старался никогда не бывать у моря. Хотя обычно зеранцы, что живут в глубине суши, к морю выбираются часто и не боятся его, несмотря на все его опасности. Я пытался расспрашивать отца о его прошлом, но дед это мне строго запретил. Нашим ближайшим соседом был один умелый гриулар. Он заметил, что я недурно складываю стихи, и стал меня учить. И неизменно говорил моим родным, что меня ждут большие успехи. И вот, когда мне было пятнадцать лет, до нас дошел слух, что в одной из гаваней Зерана появился корабль, люди с которого вспрашивали на берегу о человеке, по описанию похожем на моего отца. Отец встревожился, и чтобы этого не заметили, прикинулся, будто очень занят: он сидел в углу и что-то обтесывал. Дед подробно расспросил соседа, принесшего слух. А когда сосед ушел, спросил отца: "Ты все слышал?". "Да, и по-моему, это они". - Ответил отец. И тогда дед веле: "А теперь расскажи жене и детям всё". И отец наконец стал рассказывать нам о себе.
  Он был ренунтирец, и звали его не Дугвир, а Маргринд. Его мать умерла, и отец женился на вдове, которая привела в дом своего сына от первого брака. Мачеха и сводный брат сразу невзлюбили Маргринда, а он их. Но он из гордости не хотел докучать этим отцу. С мачехой он старался поменьше разговаривать, а когда делалось очень тошно, грубил. А со сводным братом чуть что дрался. Обычно тот лез к нему первый, но мой отец был ловчее и чаще побеждал, за что ему доставалось от старших. И вот однажды, когда его послали по делу к соседям, сводный брат подкараулил его и затеял ссору. Как обычно, началась драка. И вдруг в руке у сводного брата блеснул нож. Мой отец испугался и отпрянул. Сводный брат замахнулся ножом. Тогда отец в отчаянии подхватил с земли камень и ударил сводного брата в висок. Тот упал мертвым. Отец пришел в ужас, поняв, что совершил непоправимое. И решил не возвращаться домой. Он долго бежал то лесом, то берегом моря, то горами. Он не осмеливался стучаться ни в чьи дома, и ночевал на деревьях и в пещерах, а ел то, что попадалось в лесу. Так прошло несколько дней. И вот наконец ночью в страшную бурю он упал без чувств на морском берегу. А потом пришел в себя и обнаружил, что лежит у костра, разведеннного в неглубокой пещере среди скал, и рядом сушится одежда, его и чужая. А кругом галдят, едят и пьют какие-то люди. Увидев, что он пошевелился, один из них сказал: "Ну вот, я же говорил, очухается. Мальчик, ты есть хочешь?". Отец ответил: "Нет" Тот все-таки протянул ему еду. И тогда отец сказал: "Ты должен знать, кого подобрал и хочешь накормить. Я ужасный преступник, и мне нет прощения. Я убил своего сводного брата и бежал из дому. И что со мной будет, мне все равно". Люди у костра рассмеялись, и первый сказал: "Такое со всяким может случиться. Мы тоже много что натворили, но ничего, живем, порой даже неплохо. Ты потом расскажешь нам о себе. Но сначала все-таки поешь". Отец принял еду, и даже выпил, куда больше, чем положено мальчику его лет. И тогда старший из людей у костра произнес: "Знаешь, кто тебя подобрал? Я Блардлим Чернопятый. И мой отец вскрикнул. В те времена имя Блардлима гремело не меньше, чем позднее имя Зимнего Грумбара. Прозвище Чернопятый он получил за то, что однажды утром на стоянке спросонья ступил босиком на угли кострища и дочерна вымазал пятки. Им тоже пугали детей. А теперь его никто не помнит. Блардлим рассмеялся и похлопал найденыша по плечу. "Не бойся, мы не причиним тебе зла. Думаю, тебе лучше присоединиться к нам, потому что один ты пропадешь". Наутро отец, понимавший, что старый разбойник прав, не стал вырываться и бежать, когда корабль, вытащенный на ночь на берег, был снова спущен на воду, и все начали туда садиться. Сперва он боялся разбойников, но потом привык, и со многими даже подружился. Их предводитель любил его, как сына. Когда отец вырос, он сделался сильным, ловким и удачливым. Людей Блардлима часто убивали в схватках, приходили новые, и со временем многое в их ватаге менялось. Уже не всем нравилось, что Блардлим отличает приемыша, которого назвал Дугвиром, и видит в нем своего преемника. И особенно это не понравилось заносчивому юнцу по имени Грумбар. В ватаге пошли нелады. Они вели к неудачам. Как-то в схватке с людьми синкредельского короля разбойники понесли немалые потери. В тот раз был убит Блардлим. Как только уцелевшим удалось найти укрытие и подсчитать живых и убитых, они приступили к выборам нового предводителя. И одни были за Дугвира, а другие за Грумбара. Грумбар потребовал поединка. Дугвир согласился. Они дрались долго и яростно. Вопреки правилам, один из сторонников Грумбара отвлек Дугвира, и Грумбар повредил ему колено. А затем мгновенно обезоружил и приставил меч к его горлу. "Ты будешь жить только, если уступишь мне первенство и уйдешь" - Сказал он. Сторонники Дугвира опытались вмешаться, но Грумбар пригрозил им: "Одно движение, и он мертв". Те умолкли. Дугвир сказал: "Я согласен уйти. Я смогу обойтись без тебя, а с тобой все равно не ужился бы." И Грумбар разрешил его друзьмя перевязать его. Друзья унесли Дугвира в тот же вечер. А друзьями его были лучшие в их ватаге. И вскоре стало заметно, что их отсутствие обернулось ущербом. Дугвиру и его друзьям удалось найти пристанище в одном богатом доме. Они стали служить хозяину. Дугвир выздоровел, правда, на всю жизнь остался хромым. Между тем Грумбар мало-помалу снискал себе громкую славу, удача его была переменчива, но порой ему доставались огромные богатства. Он не боялся ни холода ни бурь, и чаще прочих бороздил море зимой. За это его назвали Зимним Грумбаром, а его корабль Зимним кораблем. Но он все не мог простить Дугвиру, что тот увел от него лучших людей, прежде близких к Блардлиму Чернопятому. И он стал разыскивать Дугвира, чтобы посчитаться. А тот, предупрежденный, стал от него уходить. И в конце концов появился в доме моего деда. И стал моим отцом. После того, как мы все выслушали, отец велел нам быть осторожными и все время следить, не появится ли поблизости кто подозрительный. Дни шли, и никто не появлялся. Корабль Грумбара отчалил из той гавани и пропал. Но вот однажды, когда все мы были дома, к нашему двору подкрались незамеченными вооруженные люди. Они выскочили с нескольких сторон и стали перемахиватьчерез ограду. Первая увидела это моя сестра. Были сумерки. Она зачем-то собиралась выбежать во двор. И, стоя в дверях, увидела, как они прыгают, осторожно и бесшумно. Она вскрикнула и отступила, захлопнув дверь. Отец подошел, приоткрыл дверь и крикнул: "Это ты Грумбар?" "Да. Я. Не ожидал, что я заберусь так далеко от моря? Сейчас вы все умрете". Отец захлопнул дверь, и все мужчины в доме, включая и меня, стали вооружаться. Но, когда мы уже готовы были выйти, дверь не поддалась. "Не толкай дверь, Дугвир, не трать сил впустую. Вы в западне" - Усмехнулся снаружи Грумбар. "Я хочу сразиться с тобой" - Сказал отец. "Мы уже сразились однажды" - Отвечал тот. - "И я победил. И по глупости дал тебе уйти. Но теперь с тобой будет покончено. И со всеми в этом доме". "Грумбар, они ничего тебе не сделали. Не втягивай их в счеты между нами". "Они тебе дороги. Этого достаточно. Вы все умрете". И Грумбар велел своим людям поджигать дом. Отец и дед хотели выбраться на крышу, чтобы достать врагов оттуда. Но те уже сами были на крыше и помешали им. Не удалось и прорубиться топором через дверь, они чего только на нее не навалили снаружи. А окошки были слишком маленькие, и за ними тоже наблюдали враги, желавшие не биться, а уничтожить нас наверняка. И вот из щелей повалил дым. Тогда отец обернулся ко мне и попросил: "Спой что-нибудь сынок". Я начал песню, которой был особенно доволен мой учитель. И пел, пока не потярел сознание.
  Когда я очнулся, я лежал во дворе под звездным небом. Слышался плеск воды и шипение. Я вскочил. Кто-то цепко схватил меня за плечи. Это был чужой человек. Он сказал: "Не двигайся". Я узнал этот голос и спросил: "Ты Грумбар?". "Да" - Ответил он. - "А ты сын Дугвира?". "Да". "Мне понравилась твоя песня, и я решил, что ты должен жить". Я рванулся, он снова удержал меня. Тогда я спросил, где мои родные. "Здесь. Все живы". - Ответил Грумбар. Они лежали тут же во дворе под присмотром его разбойников. Все разбойники были вооружены, а мои домащние безоружны. Несколько разбойников тушило пожар, он уже почти прекратился. Грумбар сказал: "Теперь ты споешь мне еще что-нибудь. И от того, насколько хоршо будешь петь, зависит участь твоих родных". Я старался как мог. Я пел снова и снова, пока он не сказал: "На сегодня достаточно. А теперь слушай: я забираю тебя с собой, ты будешь петь мне, следуя за мной повсюду. Но если вздумаешь сбежать, ничто не спасет твою семью от мучительной смерти. Ты все понял?" "Да". Грумбар разрешил мне со всеми проститься, и мы ушли. Люди Грумбара прихватили все, что нашлось ценного, и мне на спину взвалил столько, сколько я смог нести. С тех пор прошло пятнадцать лет. Я слышал, что дед умер, но остальные живы. Что сестра замужем и растит детей. Но я никогда не оказывался даже близко от тех мест и нечасто сходил на берег где-либо, кроме тайных стоянок Зимнего корабля. И всегда повиновался Грумбару. Мне просто ничего другого не оставалось. Теперь с этим покончено. И даже если бы вы решили, что я достоин смерти, это не омрачило бы моей радости. Я благодарен вам, а в особенности гриулари, которая одолела меня в состязании за то, чем обернулась для меня высадка на Кальме.
  18.
  Когда гриулар Дугдам закончил рассказ, ему поднесли выпить. Линвир и Клур предложили ему пожить у любого из них на выбор, пока не будет подходящего корабля. И добавили, что ему нет надобности торопиться как можно скорее оставить Журавлиные острова. А лучше всего дождаться весны, когда плавание станет безопаснее, и наверняка отыщется корабль, который пойдет непосредственно в Зеран. Все оживленно беседовали. Понемногу начали петь. Видя, что Дугдам отдохнул после рассказа, Клур предложил спеть и ему. Гриулар исполнил совсем недурную песню. У него была странная привычка закрывать глаза, когда он поет.Наверное, в годы скитаний на Зимнем корабле он сильно тосковал по родным и, когда требовалось спеть, пытался увидеть их мысленно, забыв хотя бы ненадолго о Грумбаре и его людях. Допев и подняв веки, он смущенно огляделся и сказал:
  - Не знаю, смогу ли я когда-нибудь снова сочинять песни.
  - Сможешь. - Уверила его я. - Это пройдет. Такое со всеми бывает. - И затем тоже спела. Внезапно Клур попросил, чтобы я исполнила одну из своих песен в раунгийском роде. У меня, признаться, так и рвалась наружу "Снова тревожная осень", но я ни за что не решилась бы сама, без просьбы, запеть в полный голос при людях дальфи-стихи. Я исполнила эту песню. Мои земляки озадаченно покачали головами, а Клур произнес:
  - Понятно, почему король и большие люди на Побережьи считают, что в таких песнях кроется опасность. Но мы на островах покрепче, нам эта опасность не страшна. Дальфи-стихи подобны зову, который куда-то уводит. Но мы, островитяне, всега знаем, как вернуться к родному берегу. А разумный человек знает, как получить от крепкого хмельного напитка побольше пользы и поменьше вреда. Мы у себя на Кальме дальфи-песни запрещать не станем. Если очень уж тянет, сочиняй, а если кто из соседей попросит, пой. Ну, а теперь давай-ка что-нибудь из вирнс-гриул.
  Зимний Грумбар был похоронен на самом берегу под камнем, который лежал здесь издавна. Хоронили его Клур, Линвир и еще двое мужчин. Остальные наблюдали за погребением, не приближаясь. Велья заметила:
  - Это ж надо: столько лет бороздить моря, повергая всех в трепет и гордясь своим громким именем, и бесславно умереть в темном дворе, да еще и облитым помоями.
  - Это верный знак, что его скоро забудут, как забыли многих до него. - Ответил Крингмар.
  - А кем пугать детей, всегда найдется. - Закочила я. Чуть позднее, уже по дороге домой, я придумала трехстрочную гриулу:
  По-моему, быть
  Облитым помоями
  Честь для напавшего ночью
  Дугдам действительно прожил на Кальме до весны. День за днем он становился все живее и любознательнее и, как ребенок, удивлялся самым простым вещам. Например, тому, что трава растет и под снегом, и появляется даже при самой неверной оттепели. И что шишки, если их бросить в огонь, вспыхивают с громким треском. А у меня после происшествия с Зимним кораблем отлегло, и я могла спокойно думать о Марвирис. А вскоре пришла весть, что с девочкой все благополучно, и она воспитывается в доме одной королевской родственницы близ Лоэ. Ее там называют Гриэн. Все очень любят ее. И никто не держит гнева на меня. Я вправе приехать и проведать дочь, когда смогу.
  После того, как настала весна, и в море начало выходить больше кораблей, один тидисиец собрался в Зеран. Он с охотой взял в плавание Дугдама. На этот же корабль нанялись гребцами Мурс и Крингмар.
  - Нам здесь было хорошо, как нигде. - Снова сказали они. - Но засиделись мы тут. Кто знает, может, еще встретимся.
  Они еще не успели отбыть с Тидиса, как на Кальм пришел один из кораблей Орбальда. Посланцы короля сошли на берег и направились к моему дому. Виртинд и его воины встретили их по дороге. Я дождалась во дворе у ворот.
  - Гриулари Эррен дочь Тинда, мы приветствуем тебя от имени короля Орбальда. - Сказал один из посланцев. - Король велел передать тебе, что ты нужна ему. Так что собирайся в дорогу. Время предстоит нелегкое. Наш король решил свататься к дочери властелина Кариффи, прекрасной Эрджиат-Фарузель. Для этой поездки он отбирает лучших из своиз людей И. конечно же, с ним едешь ты.
  - Эрджиат-Фарузель Кариффийская? - Поразилась я. - Это та, которая загадывает женихам загадки, а несправившихся посылает на казнь?
  - Та самая. - Ответили мне. - Король считает, что его второе сватовство должно быть не менее славным деянием, чем первое, а новая невеста не может уступать достоинствами Вириайн Ренунтирской. К кому же, если не к Прекрасной Кариффийке ему посвататься?
  - Он обезумел. - Вздохнула я. - Это сватовство - верная гибель для всех нас.
  Посланцы только пожали плечами. Виртинд невесело усмехнулся. Ну что поделаешь? Придется ехать. Мы отбывали с Кальма в Лариг не ранее, чем через три дня, и хватало времени собраться и проститься со всеми. После разговора с вестниками я побежала вдоль берега, пытаясь совладать со своими чувствами. Для того, чтобы излить их, не годилась никакая гриула, кроме запретной в обычных случаях восьмистрочной. И вот что я выкрикнула, глядя на море:
  Весной на север
  Снова несутся
  Птицы. А путник
  На юг торопится.
  То болезнь, от которой
  Нет избавленья.
  Вскрылся лед. Знать пора
  Крылья расправить.
  Конец
  СПб 2002г. 14.04-1.05 Татьяна Васильевна Усова
  1
  
  
  9
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"