Тема: вариант возрождения российской промышленности с элементами мистики и чувственных приключений
Содержание
Предисловие
Глава 1. Стратегический резерв
Глава 2. Десерт сибарита
Глава 3. Дополнительные сведения об элементёрах
Глава 4. Дом для чувственного счастья
Глава 5. Боевая пуля в травматическом пистолете
Глава 6. Собаки, которых не могут убить
Глава 7. Экспертиза ценностей
Глава 8. Несчастный случай
Глава 9. Поездка в зоопарк
Глава 10. Сдвиг по фазе
Глава 11. Как украсть миллион
Глава 12. Морячка
Глава 13. Канатная дорога между безднами
Глава 14. Муж просит о верности
Глава 15. Подземный дозор
Глава 16. Праздник Ивана Купала
Глава 17. Тайна сафьяновой папки
Предисловие
В стенах некогда могучего предприятия, полуразрушенного непродуманными реформами, разворачивается работа по его возрождению. В условиях ограниченности и во времени и ресурсах, как никогда важен человеческий фактор. Этот источник дополнительной силы становится сказочным колодцем с живой водой, где основные составляющие - неординарная любовь и... помощь извне. Как известно, знания для некоторых также материальны, как солнечный свет для всех. Чтобы попасть в число некоторых, чтобы обрести способность переносить информацию с одного информационного поля на другой, чем обеспечить прорыв в решении застарелых проблем и новых задач, оказывается, следует пройти ряд приключений на грани фола.
Как раз такие испытания уготованы смелым участникам проекта: нестареющему сибариту, он же всезнающий инженер и тонкий менеджер, и архивариусу, она же пленительная девушка, успевшая выскочить замуж. Как они справятся, кто и что ведёт их как по тросу над бушующим огнём хаоса и скуки обыденной жизни в незабвенный край нирваны, гармонии, да и попросту в добрый миропорядок, - об этом роман 'Универсальный ключ успеха'.
Глава 1. Стратегический резерв пылится
Тонкие пальцы девушки на мгновение разжались, и пухлая папка грохнулась на пол, острым краем шмякнув по пальцам ноги. Полина, вскрикнув от прошившей насквозь боли, захромала к обшарпанному офисному креслу. Два физических метра стали двадцатью мучительными шагами босиком по битому стеклу. На сидение плюхнулась в страшной досаде на себя и на эту странную папку, выскользнувшую из рук.
Крупные слезинки покатились по пригожему личику, размывая тушь на ресницах. Быстро глянув в зеркало, висевшее на стене у входа в помещение, Полина дала волю слезам: в полированном стекле отображалась не модная девушка, а полная дура. Такой никогда не суметь найти мостик между фантазиями и реальностью, между мечтой и действительностью.
Только на минуту представив, так и будет отныне, Полина готова разрыдаться, как на похоронах любимого. Флёр пригожести вмиг окончательно слетел с облика двадцативосьмилетней девушки. Личико исхудалое, бледное, с тонкими полосками бескровных губ.
Искорка пригожести осталась в дивных глазах. Глаза, что сразу обращают внимание редкой пленяющей роскошью, природным таинством смешения цвета, линий и спокойного отблеска красивых фантазий.
Как знать, не эти ли сокровенные картины оставались опорой для самодостаточности, иначе - твердой уверенности в себе. В придачу к магическим очам дан природой тонкий стан, легкий развал бедер, длинные стройные ноги, волосы цвета спелой пшеницы - казалось бы, сейчас её выход на подиум...
Но выход может быть лишь в служебный коридор с множеством рабочих комнат, где корпят инженеры, специалисты всех мастей, квалификационных категорий, разных уровней знаний, навыков и компетенций. Они периодически заходят к ней, потому что Полина - архивариус, а комната, где плачет от досады, - технический архив.
Полина турнула ногой вредную папку. Угол стеллажа оборвал её полет, корешок папки треснул (или приоткрылся?), откуда как серпантин взвились крохотные открытки в виде сдвоенных сердечек. Валентинки! Что за наваждение?! В прошлый раз вылетело приглашение на вечер; принять его не решилась. Эх, раздобыть бы ключики, да открыть эту непонятную папку.
Боль чуть унялась. Полина смогла встать. Первые шаги невольно приблизили к папке. С опаской взяв её в руки, короткими шажками вернулась к столу. Положила точно посредине. Не отрывая глаз от присмиревшей папки, медленно опустилась на стул. Внезапную дрожь прошла по телу. Перочинный нож блеснул в девичьей руке. Разгоралось желание раскромсать вдоль и поперек странное канцелярское изделие. Полина взметнула руку, в сжатом кулаке сверкнуло острие, обращенное вниз. Ещё минута и стальное жало войдет в кожаную плоть... Вдруг посинели пальца, словно кто-то накрепко сжал запястье. Кулачок разжался; упавший нож разломился на две половины.
'Ничего не понимаю - прошептала девушка, уставившись на папку. - Кто сжал мою ладонь? Ведь кроме меня здесь нет никого. В этой комнатушке в двадцать квадратных метров, сплошь заставленной стеллажами с архивными документами, нет никого... кроме меня и этой папки, не так ли?'
Красивая ладонь легла на папку. Отшлифованный ноготок подцепил в прорези корешка выглянувший листок. Тотчас вскрик ударил в потолок. Полина, отдернув ладонь, поднесла её к губам. Капля крови повисла на пальце. Неужели кожа столь тонка, что поранилась листком бумаги?
Дрогнул свет в люминесцентной лампе. В изменившемся спектре искусственного освещения папка не поменяла цвет. Кожа обложки так эластична, что казалась живой. Если бы не цвет, похожий на элитный шоколад. Наверное, размышляла Полина, такая кожа называется сафьян.
Углы сафьяновой папки обрамлены медными пластинами, покрытыми тонким слоем бесцветного лака, местами стёртого. На пластинах гравировка: вязь неведомых символов, замысловатых линий. А посредине лицевой стороны на заклепках установлен овал из той же медной пластины, но гораздо толще. Края завалены, всё отшлифовано до блеска. Поле овала занимают четыре латинских буквы в готическом стиле. Толщиной папка сантиметров в десять; сбоку две металлические застёжки и замочек между ними. Были бы ключики, Полина уж точно отважится проверить содержимое таинственной папки.
Но ключики увезла прежняя хозяйка архива, зачем-то оставив папку. Как и многое другое. Что поразительно, если потрясти папку, из специально сделанной щели вылетают листочки, как ответы на вопросы, непосильные для мозгов, как подсказки, толчки фантазии.
Только что выуженный из папки листок плотной бумаги снова оказался открыткой-валентинкой. Один к одному по форме похожей на валентинку, выпавшую при падении папки. Полина подняла с полу близняшку второй открытки. На стол легли два алых сердечка. Сюжеты картинок разные: пухлые полураскрытые губы, зовущие и манящие, алое сердечко в обрамлении таких же алых букв, утверждающих 'Only you in my heart!', в другом картонном сердечке - дары, которые оно несёт возлюбленным.
Однако, дары ли несет любовь? В книгах, фильмах, на сцене - что ни любовь, то трагедия, драма, горечь и боль. А в будничной жизни - скукотища!
Невольно вспомнилась первая любовь, до сих пор не нашедшая равнозначной замены... Как будто это было вчера. Так долго ожидаемая страсть соблазнила сладко-мечтательным ароматом - и оборвалась с обидой. Потом они обходили друг друга стороной. Если случайно сталкивались - ни единого слова не молвили, глаза в сторону, сердечко щетинилось. Вскоре он женился, она вышла замуж. Закрепилось шрамом ощущение растоптанного начала в прекрасное. Что не хватило им? Осталось неразрешимой загадкой, и при слове любовь - дурь и блажь вставали рядом. Начало большой любви пришлось разменять на нечто практичное спокойное понятное...
Затрезвонил телефон внутренней связи. Полина схватила трубку. Нежного уха коснулся вежливый и строгий голос шефа: 'Полина, вы что-то долго ищете проект ТХМ ХХ. Найдите немедленно и принесите мне'. В последней фразе звучали нотки раздражения и недовольства.
Аббревиатура проекта подсказывала, что разработан головным отраслевым институтом. Значит место хранения, всё-таки, на стеллаже ? 8. Полина снова подошла к этому стеллажу. Только-только обшарила вдоль и поперёк полку за полкой, папку за папкой, посмела взять сафьяновую папку.
Смотрела с опаской: вдруг да снова что-то причинит ей боль. Что за скрытая неразбериха в этих с виду аккуратно расставленных архивных папок? Неужели, опять перерыть стеллаж ? 8? Затем с первого стеллажа по восьмой. Одно завораживало: вдруг найдёт ключики от таинственной папки?! Попутно убедится, что действительно проекта нет. Он исчез!
***
Прошло одиннадцать месяцев, как Полина устроилась архивариусом в технический отдел когда-то известного машиностроительного завода. Устроилась с трудом, и только потому, что окончила соответствующий колледж по специальности 'архивоведение'. Производство еле держалось на плаву, но работы с документацией не убавилось.
С должностью, считала, повезло. Само название на латинский манер - архивариус - приятно звучало. Опыт работы по специальности мизерный. По существу, кроме квалификационного удостоверения государственного образца, никаких полезных производству навыков. Причем, обивала пороги работодателей после декретного отпуска, что предполагало бесконечную череду больничных листов по уходу за ребенком, трехлетней дочкой Дашей, с превеликим трудом пристроенной в муниципальный детский садик.
Взрослая жизнь у Полины долгое время не складывалась. Окончила общеобразовательную школу с хорошими отметками и растерянностью: она вправе начать самостоятельную взрослую жизнь, но каким образом? Крепким здоровьем не отличалась. К восемнадцатилетнему возрасту имела пару хронических заболеваний с мудреными названиями; по-простому говоря, девушка худосочная, мало приспособленная к суровой взрослой жизни.
Пять-шесть лет учёбы в институте представлялись непреодолимым барьером, невыносимым напрягом умственных и телесных сил. Это не под силу хилому здоровью. Поэтому мама и папа Полины подтолкнули дочку в колледж на курс архивоведение. А после успешного окончания спасительного трехгодичного курса устроили хрупкое чадо в заранее обговорённое теплое местечко - архивариус строительно-монтажного предприятия.
Помнится, отсутствие перспектив витало в воздухе. Двадцатилетняя девушка осваивала профессию без энтузиазма под постоянным гнётом быть уволенной в целях сокращения затрат. Сама поглядывала по сторонам, находясь в объятиях фантазий о любви. И вдруг туман сексуальных грёз всколыхнул симпатичный паренёк, с которым в рабочий перерыв случайно столкнулась в бесконечных коридорах административного здания.
Извечная ситуация: она сказала: 'Это он!' Затем пошла череда долгих месяцев, когда примеривались друг к другу. Идеальное соотносилось с реальным. Первый поцелуй насторожил. Руки, тронувшие грудь, отозвались мурашками, словно царапнувшие тело. Казалось, он говорил не те слова, что хотелось услышать. Сказал, что любит - не ощутила этого. Как-то сорвалось свидание. В душу упала едкая капля обиды, которая разрасталась и дурманила с той же силой, что буянила в сердце, томила и сушила страсть к реальной любви. Однажды вырвались резкие слова, как полоснула по живому холодная сталь клинка: первая любовь так и не состоялась.
Полина разом сникла, по ночам душили слёзы, глаза воспалились, лицо припухло, измученное сердце каменело. Болезни, спавшие доселе, обострились. Боль в животе не отпускала ни на минуту: то жгла, то ныла, колотила с ударами слабеющего сердца. Полина стала ходить по врачам: обследования, консультации, уточнение диагноза.
Пришлось частенько прибегать к услугам такси. Купила дисконтную карту таксопарка; утонченные пальцы набирали один и тот же номер. Через какое-то время приметила, что и водитель тот же, что был вчера и позавчера. Эдакий более чем самоуверенный крепыш с гладко причёсанными назад, словно напомаженными чёрными волосами, разговорчивый как большинство таксистов, и не обременённый особыми знаниями. Искренний до удивления; выкладывающий без утайки, как реальные впечатления, так и планы на будущее.
Полина слушала краем уха, но постепенно приходила мысль: парень-то вроде бы ничего, простой и свойский. Он, казалось, мог бесконечно говорить об автомобилях, и, видимо, это его главная страсть. В легкую поведал пассажирке о мечте: он за рулём новенькой иномарки с двухлитровым двигателем, рядом на сидении моднячая жена-симпатяга (он выразительно взглянул на Полину), деньжат в кармане, что семечек в стакане. Остальное - приложится.
Однако, достойных денег никто не платил, оттого крепыш был чуть злой, и приходилось крутиться-вертеться на двух работах. Таксовать - вторая работа, первая - электромонтер на заводе, куда впоследствии перебралась Полина.
Прошло какое-то время, и Полина, сама того не заметив, стала женой крепыша. Через год родила дочку, три года просидела в декретном отпуске. Строительно-монтажное предприятие, где раньше работала, разделили на части: какая-то часть была продана, другая ликвидирована, что-то ушло за долги кредиторам. До трудоустройства Полины никому никакого дела. Выручил муж: разузнав о вакансии архивариуса на заводе, в штате которого числился сам, упросил администрацию принять Полину. И резон хороший подобрал: трудовые династии повышают вовлечённость работников в стратегию предприятия. Иногда клюют на высокие слова.
Итак, работа найдена, осталось напрячься, быстрее вникнуть, как правильно и грамотно исполнять обязанности. Но желание лучшего употребления сил вновь обрывалось при плотном контакте с реальностью.
Рабочее место далеко от оптимального. Оно представляло собой комнату длиной метров семь и шириной - четыре. От стены подобно зубьям расчёски громоздились металлические шкафы-стеллажи. У входной двери, в углу, притулился письменный стол со списанным компьютером. Окон нет, как нет и вентиляции. Похоже, что раньше здесь размещалось редкопосещаемое складское помещение, которое наскоро переоборудовано под архив. О том, как будут работать здесь без лучика естественного освещения в затхлом застоявшемся воздухе, администрацию не заботило.
Рассказывают, что когда-то с плановой проверкой заявлялся инспектор по труду. Архивариусу быстро оборудовали рабочее место непосредственно в помещении производственно-технического отдела (сокращенно - техотдел), а в архив она, якобы всего лишь захаживает за папками с документами. После инспекторской проверки стол в техотделе остался, но захаживать архивариусу приходилось как раз наоборот: из архива в техотдел, чтобы утром показаться и доложиться начальнику, в перерывы - для чая.
Чай в техотделе любили: дообеденный чай и послеобеденный, в два часа пополудни организовывался основной чайный перерыв, когда текла беседа, слышался смех, оживлённый говор.
После чаепития в просторной комнате техотдела Полина, стряхивая капли воды с вымытой кружки, уходила в тесную душную комнату без окон с массивной стальной дверью, заставленной стеллажами. И каждый раз мнилось, что кто-то идёт вслед. Странные метки и знаки предшественницы Полины, оставленные на стеллажах, в журналах усиливали заползавшую догадку, что здесь произошла необыкновенная драма, где решались вопросы жизни и смерти. По крайней мере, чем-то чрезвычайно неординарным разбавляли скуку рабочих будней.
При взгляде на сафьяновую папку холодок бежал по спине. Почему архивариус, чьё место она заняла, неожиданно и спешно уволилась? Из послеобеденных чайных перерывов Полина составляла облик загадочной предшественницы. Зовут Нина. Она примерно её возраста, якобы круглая сирота, устроенная на работу по какой-то федеральной социальной программе. Проработала ровно три года, точно берегла это место для неё.
Таким образом, воображение Полины занимали две основные загадки: что за история приключилась с Ниной, и как быстро находить архивные документы, затребованные высоколобыми инженерами.
***
Послеобеденный чайный перерыв в техотделе начинался в точно установленное время. Это полувековая традиция. Добрый устоявшийся обычай. Сотрудники отодвигали в сторону инструкции, чертежи, схемы, над которыми работали, водружали на освобождённое место из недр письменного стола кружки, конфеты, печенье и тому подобное. Каждый угощался сам. Общим был кипяток, приготавливаемый в пузатом металлическом электрочайнике. И общими будут темы для разговора.
Валерий Борисович, начальник техотдела, в недалёком прошлом инженер-конструктор, а в очень далёком - преподаватель черчения, всё чаще подумывал о трости с броским шикарным набалдашником. (В древние времена трость считалась атрибутом Богом избранных) Ноги состарились раньше головы, говаривал он. Тело давненько перешагнуло пенсионный возраст, но голова полна интеллектуального заряда.
Монументальный двухтумбовый стол Валерия Борисовича стоял по диагонали напротив входной двери; линию другой диагонали, как крылья некоей творческой птицы, образовали спаренные компьютерные столы. За столами, друг напротив друга трудились четыре инженера: Светлана Ивановна и Светлана Петровна, Любовь Васильевна и Любовь Николаевна - хорошо и со вкусом одетые пожилые дамы. У входа столик для Полины вплотную с двухуровневым столом, заставленным оргтехникой: ксерокс и принтер формата А3, сканер с автоподачей, плоттер для распечатки чертежей.
Ровно в два часа пополудни забурлила вода в чайнике. В рабочей комнате установилась вымороченная тишь. Сотрудники поглядывали друг на друга, пробуя уяснить: отчего не клеится разговор.
Разорвала тишину Любовь Николаевна:
- Почему-то нет Полины? Видел кто-нибудь её сегодня? - Собственная рассеянность раздражала Любовь Николаевну, как капающая вода из крана. Она считалась правой рукой начальника техотдела, исполняя его обязанности на период отсутствия. Поэтому нельзя терять лица.
- Только что Валерий Борисович самолично к ней ходил! - сказала Светлана Ивановна, словно подзадоривая и бросая тему для разговора: каким образом молоденькие сотрудницы бодрят пожилых начальников.
Все многозначительно переглянулись, а зачинщица очередного витка кривотолков зашлась в астматическом кашле.
- Девушка наша проект ТМХ ХХ не может найти. Третий день ищет. Заявила мне, что проекта нет, обыскалась. Я ей сделал устный выговор. Ведь по графику подошло время запускать проект. Разрабатывать под него планы, ведомости и так далее, - прихлёбывая чай, проронил Валерий Борисович. Речь его слегка невнятна: следствие перенесённого микроинсульта. Любое волнение усиливало невнятность. - В нынешней ситуации отсутствие проекта означает срыв мероприятий стратегического плана по импортозамещению! Без грамотной технической документации ничего путного сделать нельзя.
- Помочь бы Полине, - оправившись от кашля, сказала Светлана Ивановна. - Я-то не могу: пылища невозможная в архиве и воздух затхлый. Задохнусь тут же. Полине, между прочим, не мешало бы периодически протирать пыль со стеллажей. Пропылесосить папки, полки.
- Полина не уборщица! - вспылила Любовь Васильевна. Глаза за толстыми линзами блеснули гневом. Она с детства боролось за справедливость, будь то голодающие дети стран третьего мира, вырубка лесов в Сибири, Южной Америке или списки на работников на премию, в первых рядах которых значились одни и те же лица.
- Трудно представить, как уборщица будет протирать стеллажи. Наверное, все-таки, это Полина должна делать, - заметила Любовь Николаевна жестким тоном начальника. - Кто-то из нас должен реально помочь Полине.
- Помимо того, что там пыльно, темнотища невероятная! - с угасающим гневом парировала Любовь Васильевна. Сощурив близорукие глаза, чтобы прочитать этикетку на йогурте, припасенным на полдник, добавила: - Я не вижу надписей и на папках, и на этикетках. Как жаль, лупа разбилась... Пожалуй, одна Светлана Петровна способна помочь нашей девочке.
- Вау! Я не могу тем более, потому что и ходить теперь трудно: разболелись ноги, по погоде что ли, коленки прямо выворачивает. Сегодня пойду в аптеку. Возьму витазол в таблетках, - отнекивалась Светлана Петровна, стройная дама с крашеными хной волосами. - Эти папки со стремянки только и достать, ступеньки на которой очень крутые и такие узкие.
- Моего веса стремянка вообще не выдержит! - подхватила Любовь Николаевна, более чем пышная дама с волосами цвета беж. - Какой проект? Валерий Борисович, пожалуйста, еще раз озвучьте.
- ТХМ ХХ.
- Кстати, если две буквы Т и М отбросить, оставшиеся три соединить вместе, добавить точка ру, то в поисковой строке можно найти много проектов, - сообщила Светлана Петровна, хихикая.
- Не до шуток, - оборвал Валерий Борисович.
- Я как будто его видела. Не у вас ли на столе, Валерий Борисович? - спросила Светлана Ивановна.
- Верно, он был у меня на столе, эдак год-два назад, - ответствовал начальник. На всякий случай украдкой проверил содержимое ящиков стола.
- Год-два назад?! - вскричала Светлана Ивановна. - Как быстро летит время! Я как сейчас помню, как вы недели три кряду корпели над этим проектом.
- Вам бы вспомнить, куда он запропастился. В чем рабочем столе он пылится, если нет в архиве? Сколько говорено: выдали документ - запишите, не ленитесь. Главное в архиве - учёт, упорядоченность, строгая система классификации документов.
- Полина старается. Еще и года не работает. Вы хотите, чтобы в одночасье порядок появился, - выпалила Любовь Васильевна дрогнувшем от обиды голосом. - Сдаётся мне, что напортачить с проектом могла и Нина. Последние полгода какой сказочный и сумасшедший роман у неё был с Игорем Васильевичем! Нашим любезным Васильичем из планового отдела! А вообще, вы не видите какую-то странность, некий рок, что наши отделы время от времени постоянно перекрещиваются в сумасшедших историях, словно сюда мы ходим не работать, а решать буквально все проблемы!
Тему тут же подхватили, расширили домыслами, толкованиями. Нина - странная двадцатишестилетняя девушка, четыре года назад пришла в техотдел по чьей-то протекции. В архивном деле поначалу ни в зуб ногой. Между тем, внимательная к замечаниям-наставлениям. Игорь Васильевич, пятидесятилетний джентльмен, руководил отделом плановиков, управляющим снабжением и сбытом. Как и каким образом у них возникла всепоглощающая страсть, неуёмная жажда близости? - это оставалось интригующей тайной для сотрудников, сладкой и манящей перспективой испытать самим нечто нереальное, высшее. События, схожие с великими драмами любви развертывались прямо на глазах обескураженных сотрудников. Это закончилось тем, что...
Красный телефон прямой связи с директором предприятия взвыл как пожарная сирена, прервав беседу уже о превратностях любви. Валерий Борисович суетливо отставил недоеденный пирог с кружкой чая и, стараясь сохранять спокойствие, дрогнувшей рукой взялся за трубку. В мгновение в комнате установилась мертвая тишина.
Разговор вышел короткий: Валерий Борисович с некоторыми промежутками сказал два раза 'нет' и один раз 'хорошо', вскочил, словно ужаленный. Входная дверь хлопнула, едва не угодив по пяткам исчезнувшего начальника. Через десять минут он вернулся взволнованный, с трясущимися руками, которым не мог найти место: выдвигал и задвигал ящики стола, стопу документов переложил с левого края стола на правый, потом снова на левый. Две Светланы и две Любови в молчании допивали чай, мельком поглядывая то на крайне взволнованного начальника, то друг на друга.
- Разнес нас в пух, - наконец, признался Валерий Борисович.
- Что же мы такое натворили? Мы! - почти что носители стратегических знаний и редкого опыта, заметьте, - воскликнула Любовь Николаевна. Остальные закивали в поддержку. Они весомая часть стратегического резерва.
- В том и дело, что почти! Если в целом - низкая результативность. В частности - отсутствие у нас проекта ТХМ ХХ, что в настоящее время срывает сроки освоения новой продукции. Нам в некотором роде повезло: требуется доработка проекта. Пока проект будет где-то дорабатываться, где-то корректироваться, необходимо сформировать техзадания на изготовление некоторых комплектующих деталей. За те годы, в которые проект из-за отсутствия финансирования пылился в архиве, многое изменилось. Следует поменять тип технологического оборудования с ориентацией на отечественного производителя. Переработать технологическую часть: выбор и планировки оборудования. Архитектурно-строительная часть в целом остается без изменений. Возможно, сумеем воспользоваться результатами проведенной экспертизой промбезопасности проектной документации. Но где сам проект?! Где?!! Нам предстоит проработать к тому же первоначальный проект, шестидесятилетней давности, на основе которого выстроено наше административно-производственное здание. Собрать воедино этот старющий проект, раз по новому проекту так ничего и не сделано. Придется покопаться в центральном архиве, запросить отчёт об обследовании здания и так далее. Иначе это здание следует сравнять с землей, как не отвечающее ни требованием промышленной безопасности, ни современным технологическим решениям. Вообще ничему! Нас прогнать взашей!
- Нас взашей?! - Губы Любовь Васильевны искривились. Очки съехали на кончик носа. Глаза вытаращились, концентрируя негодование. - Так не лучше погибнуть здесь под обломками здания, когда оно рухнет от природного катаклизма, от попустительства властей? По крайней мере, выплатят компенсацию нашим семьям.
- Скажи еще, поставят памятник с надписью: 'Здесь шестьдесят лет кряду работал техотдел, который был нужен в эпоху сталинской индустриализации, во время Второй мировой войны, в хрущёвскую дебильную оттепель и брежневский пьяный застой. Но в горбачевскую весну получил такую затрещину, усиленную пинками и ударами под дых сворой гайдаровских младореформаторов, выдрессированных дядей Сэмом, что героически погиб полным составом'.
- Слишком длинна эпитафия, - возразила Любовь Николаевна.
Две Любови загорячились. Экспромт Васильевны понравился: суть отражал верно, но концовка для умалишенных. Валерий Борисович подытожил:
- Сами видите, возобновление работы над проектом - это вопрос жизни и смерти. Иначе точно взашей выпрут. Будем жить на пенсию, которой не хватит даже на хорошие сапоги. Никто не будет разбираться: стратегический резерв мы или стратегический балласт! Наша задача - не дать резерву уйти в балласт.
Женщины восхитились метафорой начальника. Не зря он тридцать лет хранил традиции славного техотдела, как вотчины для избранных технических интеллектуалов. Здесь никогда не было пришлых. В кресло начальника садились только проверенные люди.
- Причём, эта внеплановая работа не отменяет всего того, над чем мы сейчас работаем. - Продолжал начальник. - Как нам успеть сделать плановые и внеплановые работы? Думайте, предлагайте!
- Проектом займется, разумеется, Полина, - сказала Светлана Николаевна. - В помощь ей из группы подготовки производства пусть дадут человека. Они съездят в центральный архив, сделают запросы... Помнится, и в прошлый раз так было. Не впервой теряли и восстанавливали проекты!
- За нашим архивом мы присмотрим сами, в смысле перейдём на самообслуживание, - предложила Светлана Петровна.
- Кто конкретно этим займётся? Кто временно заменит Полину? - уточнял Валерий Борисович. - И чтобы я не слышал: в архиве темно, воздух спертый, неудобные стремянки. Предлагаю понедельно в дополнение основным обязанностям выполнять работу архивариуса... Возражений нет! Ну, и великолепно! Необходимые распоряжения я незамедлительно сделаю.
***
Тем временем Полина, иссушив внезапные слёзы от телефонного наезда начальника, с облегчённым сердцем решила глянуть на себя в зеркальце. Рука, выудившая из сумочки косметичку, снова дрогнула, зеркальце выпало. К счастью, не разбилось. Это хороший знак, но такую страшную личину, мелькнувшую в серебре стекла, явно приготовили для узловой сцены фильма ужаса.
Тушь на ресницах потекла, черными стрелами разорвав глазницы. Помада размазана кровавыми пятнами. Посиневший нос разбух, вот-вот исторгнет фонтан крови. Прикрыв лицо руками, Полина крадучись побежала в туалет. Встала к умывальнику. Не глядя в зеркало, крутанула краны. Брызги легли пятнами на белую футболку и темные джинсы в обтяжку. Она вздрогнула, как от десятка вонзившихся иголок. Отрегулировав напор, тщательно вымыла обезображенное лицо сначала теплой, потом холодной водой. Прошмыгнула в архив. Дверь с размаха захлопнулась. Она снова одна среди стен и стеллажей.
Полина с волнительным трепетом взялась прихорашивать поблёкшее лицо. Раскрытая косметичка содержала полный набор цветных порошков, жидкостей, гелей для преображения себя... Легкие пассы бархатной кисточки по линям губ, вокруг порозовевшего носика, легчайшие прикосновения к векам и бровям наполняли свежестью и благостью. В висках уже не стучит кровь, а растекается ровным теплом по молодому телу. Красный цвет помады стремительно выстроил в голове целый ряд смутных призраков-образов: алые губы с открытки-валентинки, затвердевшее алое окончание фаллоса, продолжительный минет с каких-то снимков, со всплывшего в памяти эпизода из взрослого видео, тайно подсмотренного девочками-подростками. Собственный опыт эротических игр... Как просто можно получать бесконечные удовольствия, скрытые в собственном теле! Неожиданно снова гулко застучало сердце, томление пульсирующей волной, спустилось вниз по телу в средоточие ног. Вдруг закралось сладкое предчувствие, ноги, словно онемели. От внезапной истомы перехватило дыхание - такое бывало редко. Что ж, деваться некуда, она попалась, она словно зомби в тумане ожидаемой сладости. Рука Полины скользнула вниз, под тонкую материю трусиков. Пальцы как бы невзначай тронули ту тайную точку, где особенно приятно и это особенно оказалось настолько сильным, что совладать с искушением, остановиться никак нельзя.
Девушка оглянулась: массивная дверь вошла влитую со стенами. Изящные пальчики выхватили из сумочки упаковку презервативов, купленные дня два-три назад, которыми так и не воспользовалась, попросту забыв про них за ненадобностью. Муж все эти два-три дня таксовал в ночную смену. До выходных далеко, когда можно утешиться мужской лаской, значит ещё столько же ночей коротать одной.
Целлофан упаковки полетел в корзину. Два пальчика облачились в резиновую оболочку с тонким слоем силикона. Спинка кресла под нажимом гибкого стана откинуто назад, джинсы расстегнуты, глаза прикрыты - переместиться в мир фантазий для Полины легче легкого. Гибкий псевдо-фаллос отнюдь не имитировал фрикции - он мастерски управлял нарастающим возбуждением. Сладчайшая фантазия становилась реальностью, дыхание перешло в сдерживаемый стон блаженства... вдруг сознание прошила вспышка.. Словно лопнула капсула с накопленным дурманом, рухнула плотина - и тело, оборвав щупальца реальности, воспарило в край грёз, став одной из них. Несколько минут, которым нет счёта, Полина не могла и пошевелиться. Даже скрипнувшая дверь не вывела её из этого ступора: она лишь незаметно сунула в обшлаг сапога использованное резиновое изделие. Выпрямив спину, оправила джинсы.
Приятный мужской голос раздался за спиной:
- Тук-тук-тук! Не помешал, надеюсь... Вам плохо?
- Не совсем. - Полина замялась, не зная как ответить: видел ли вошедший, чем занималась? догадывается ли, что испытала? Она повернула кресло к нежданному гостю.
Вместо двери в проёме, как в рамке картины, красовался импозантный седовласый мужчина неопределенного возраста. В модном светлом костюме, без единой морщинки облегающем пропорциональную фигуру, тренированную физической работой. Она как будто его знала. Это инженер из отдела плановиков.
- Не совсем это в смысле нездоровится? - с обаятельной улыбкой выспрашивал инженер, годящейся в отцы.
Полина согласилась:
- Да мне нездоровится. Я думаю это давление: оно то поднимется, то упадёт. Я бы пошла на больничный, но у меня срочная работа. Если не выполню её, меня сотрут в порошок. Ну, или уволят. Тогда мне придется повеситься или застрелиться.
- Ужасная перспектива!
Она кивнула.
- Случайно, не заключается ли эта работа в том, чтобы возродить проект ТХМ ХХ?
- Верно! В этом и заключается. Но не возродить - разыскать.
- Наши боссы только что решили, проект в большей части утерян. Да и нужен проект для доработки. Возможно, чтобы на основе его сделать новый. Это бы значительно ускорило проектирование. Теперь необходимо определиться, что осталось от проекта. Есть ли копии? Копия, поставленная у нас на инвентарный учёт, была на правах подлинника?
Полина, пожимая плечами, посетовала:
- Вы задали много вопросов.
- Вопросов гораздо больше. Если на эти вопросы ответ будет отрицательным, придется заново собирать материалы, то есть поднять проект старее, тот по которому с полвека назад все построено, в том числе и это здание, где с вами находимся. Вы в курсе, что оперативным решением дирекции создана аж целая группа? Мы с вами в одном звене. Мне поручено курировать вашу работу. Вам не сообщили?
- Нет. Меня лишь поругал мой начальник на повышенном тоне. Вы не могли бы мне принести стакан холодной воды?
- С удовольствием! Кстати, меня зовут Евгений Борисович.
- Я Полина, к счастью не Борисовна.
- К счастью - это значит, что вы ни чья-то дочка? Местных борисовичей, ухватившихся за руль власти.
- Пожалуй так.
- Видите, мы с вами находим общий язык! - Евгений Борисович вышел. Полина между тем быстро вытащила из сапога склизкую резинку, шустрые пальчики запаковали резиновый компромат в бумагу. Девушка швырнула его в мусорное ведро, как бросала обертку от съеденного шоколада. Снова расслабилась в кресле, соображая о неожиданном повороте в служебных обязанностях.
Взяла косметичку: успеть бы подправить помаду на губах и расправить ресницы. Опрометчивое желание совместить два процесса: соображения о новом служебном статусе и прихорашивание у зеркальца вновь ввело Полину в ступор. Зеркальце вновь выпало из рук, вслед полетела помада. Взгляд испуганной девушки метнулся вдогонку. Зеркальце с помадой брякнулись в стенку вентиляционного воздуховода. Девушка ахнула: любимое зеркальце рикошетом угодило в расщелину между полом и воздуховодом. Встав ребром, провалилось в расположенный под архивом бывший Красный уголок, превращенный кладовую. Воздуховод отозвался пикирующим звуком. Этот странный звук оборвал скрип ржавых петель открываемой двери.
Полина с негодованием обратила глаза на вошедшего седовласого инженера.
- Что-то не так? - поинтересовался Евгений Борисович.
- И да и нет, - ответила Полина, принимая со смущением стакан кристально чистой воды.
- Вполне женский ответ! Не думайте о плохом, когда будете пить воду.
- Вы экстрасенс?
- Я человек с большим жизненным опытом, что раскрывает глаза на многие и многие вещи.
- Обалдеть! Сегодня сумасшедший день. Но вам я благодарна.
- Это обыкновенная любезность, - Евгений Борисович кивнул на стакан, - Попробуйте. Пейте не спеша.
Полина поднесла стакан к губам и, не отрывая глаз от приятного на вид мужчины, маленькими глотками опустошила.
- Как вкусно! Неужели такая вода бежит по нашим трубам? Может быть, я начинаю слетать с катушек?
- И да и нет, - ответил Евгений Борисович. Оба прыснули со смеху.
В проёме двери показался Валерий Борисович. Полина враз надула губы. Обида до сих пор не унялась.
- На некоторое время оперативным регулированием вашей работы будет заниматься Евгений Борисович, - указал старикан-начальник. Полина кивнула. Она в курсе. - Докладывать о проделанной работе будешь мне.
Полина пожала плечами:
- Докладывать или закладывать? Что значит оперативное регулирование?
Валерий Борисович скрипнул зубами.
- Позвольте, я вмешаюсь, - сказал Евгений Борисович. - Предлагаю организовать совместные еженедельные планёрки, скажем по средам, где обстоятельно будем анализировать сделанное и насколько приблизились к намеченному.
- Неплохая идея. Принимается, - буркнул Валерий Борисович.
- Тогда, Полина, пройдёмте ко мне в кабинет. Обсудим детали нашей совместной работы. - Полина с очевидным удовольствием с обратной стороны захлопнула дверь душного архива. Сейчас кабинет Евгения Борисовича представился раем... или хотя бы тем местом, где мысли, чувства и физические действия обретают некое радостное единство. Интересно, какое оно на вкус?
Глава 2. Десерт сибарита
Рабочий кабинет Евгения Борисовича по занимаемой площади равнялся помещению архива. Для одного инженера это многовато. Однако, если учесть, что Евгений Борисович вёл целое направление: пласт функций по обеспечению производства - вольготность рабочего пространства представлялась несоизмеримо меньше объёма выполняемой работы. Когда-то здесь сидели три инженера, а в соседней комнате еще два, и делали то, что сейчас делает один Евгений Борисович.
Правда, с тех времен объёмы производства в разы упали. И что немаловажно, взамен печатных машинок, матричных ксероксов появилась быстродействующая оргтехника, новые средства коммуникаций. Это интернет, электронный торги, IP-телефония.
Компьютерные программы содержали бездну возможностей для ускорения работы. Электронные формы документов, электронный документооборот, электронные формы планирования, отчетности - в итоге ряд должностей сошел на нет. Появилось нечто вроде электронных роботов.
Из живых существ в кабинете осталось деревце лимона. Его возраст, похоже, равнялся трудовому стажу Евгения Борисовича. Благодаря грамотному уходу деревце выглядело коренастым, высотой чуть больше метра, с крепкими ветвями, ярко зелеными листьями с ладонь. Ежегодно лимон плодоносил: три-четыре увесистых фрукта вызревало в канун Нового года. Ярко-желтые, запашистые, сочные. Хороший десерт к чаю. Плоды зачинались и зрели как ребенок в материнском чреве - ровно девять месяцев.
Чаепитие традиционно подытоживало год, приготовившийся в декабрьскую темень сгинуть в небытие. По количеству вызревших плодов чаепитие разбивалось. С кем-то за чашкой эксклюзивного чая (мистического!) строились планы на будущее, а с кем-то - на грамотное расставание.
С юношеских времен Евгений Борисович вел тетрадь, куда аккуратно заносил поразившие мысли, фразы, идеи. Некоторые становились девизом жизни. Как следующее послание Саади: '... И ещё скажу: на каждую весну нужно выбирать и новую любовь, - друг, прошлогодний календарь не годится сегодня!'
Лимон готов вот-вот раскрыть бутоны. Это значит, грядет настоящая весна с обилием тепла и солнечного света. И должен быть зачат плод, как на деревце лимона, так и в сердце Евгения Борисовича. В нынешнюю весну кандидатур для романа любви почему-то не проглядывалось.
Почему? Старею?! Сердце не готово для нового чувственного приключения?
Похоже, что навалившаяся работа задвинула в темный угол эту важную составляющую его жизни. Разве что Полина может чем-то помочь. Но чем? Девушка заторможена какими-то грезами, какими-то несбыточными мечтами. В реальной школе любви она не прошла и подготовительного класса, хотя вроде бы и замужем.
Евгений Борисович распахнул окно. Зябкий ветер тряхнул бутоны лимона, ударил по двери, вырвавшись в коридор. С растрепанными волосами показалась Полина. Легка на помине.
- Вы проветриваете кабинет? - спросила девушка, от мурашек передергивая хрупкими плечиками.
- Подготавливаю кабинет для нашей беседы. Сегодня явный недостаток свежего воздуха.
- Беседы двух поколений?
- Возраст имеет косвенное значение. И на самом деле ни о чём не говорит. Вот сейчас мне столько же лет, сколько и вам.
- Двадцать восемь?!
- Когда люди общаются на положительной волне, они отожествляются.
- Мы с вами на положительной волне?
- Разумеется. В вашем лице нет ни тени отрицательных эмоций, или я не прав?
- Отрицательных эмоций нет, но нет и положительных!
- Это поправимо. Присаживайтесь.
Расстановка мебели в кабинете сделана так, чтобы исключить лишние движения. В работе всё делать кратчайшим путём. Даже посетитель невольно подвигался к одному из столов, где так и подмывало ощутить опору мягкого офисного кресла, обозреть удивительный кабинет, где всё в недоступном для понимания единстве.
- У вас уютно, - сказала Полина, присаживаясь за столик, рядом с которым, также на специальном столике расположилось деревце лимона в соседстве с деревцем граната. - Зеленый уголок релакса. Это что, настоящий лимон?
- Он не только настоящий. Этот лимон адаптирован к нашему суровому климату с недостатком солнца. Через неделю лимон начнет цвести. А может быть и раньше; это деревце способно улавливать позитивный настрой. И в знак благодарности чем-то радовать: цветением, ароматом, зеленой листвой как лакмусовой бумажке здоровья, и в итоге - плодами.
- У меня не получается подавлять негатив. У меня негатив уходит со слезами.
- Как раз в этом и заключается возрастная разница. У вас буря эмоций производит разбалансировку сил. У меня все эмоции могут тут же трансформироваться в созидательную силу.
- Как и отрицательные и положительные??! Не верится, как такое может быть. Допустим, за стеной сосед ближе к ночи начнет стучать молотком. Ребенок не может заснуть. Как тут настроиться на позитив?
- Очень просто! Берете молоток и стучите в дверь соседа.
- Молотком?
- Нет, зачем же. Козонками пальчиков, если нет звонка.
- Тогда зачем молоток? Чтобы треснуть им по башке соседа, ну или пригрозить?!
- Опять же, нет. Чтобы помочь ему побыстрее сделать работу, а быть может на завтра договориться помочь. Тогда, уверяю вас, в большинстве случаев сосед проникается пониманием, что он не один, и что рядом хорошие люди. А кто захочет вредить хорошим людям?
Полина рассмеялась, в первый раз за этот день.
- А с вами интересно!
- Вы уже сказали уютно, теперь - интересно. Знаете, детскую игру в 'тепло-холодно', когда ищут что-то заветное и хорошо припрятанное?
- Вроде бы знаю.
- Зачастую эта игра идет целую жизнь. И многим так и не удаётся найти то заветное, ради чего, быть может, и родились.
- Ужас! Где же тот паршивец, кто всё хорошее припрятал?
- Посмотрите в зеркало. Вы его там увидите.
Полина посмотрела. Для этого надо было всего лишь обернуться и привстать: зеркало висело рядом с дверью. Девушка вдруг ахнула, закрыв лицо руками. Пальца задрожали как листья от порыва ветра. Алые ногти раскаленными углями впились в нежное личико.
- Что такое, Полина? - Евгений Борисович обхватил её острое плечико широкой ладонью.
- Там в зеркале или в открывшейся двери глядит что-то чудовищно-страшное.
- Вот уж точно, у страха глаза велики! - Евгений Борисович в два шага оказался у зеркала. Оно потемнело, словно за окном разыгралась гроза. И всплывший мрак того и гляди разразится молниями. И точно, словно вспышка ухнула в зеркале. Бледное лицо с распоротой щекой на миг разорвало мрак. Евгений Борисович прижал правую ладонь к середине груди. Он знает это лицо! Но как, тридцать лет спустя он появился здесь? Вскрик Полины, обмякшей в кресле заставил вернуться к столу. Руки выхватили со стола пластиковый конверт, которым тут же стал обмахивать лицо Полины.
Ладони её опустились; под свежим веянием лицо разгладилось. Длинные ресницы колыхались вслед за движением плотного листа, уподобившемуся вееру. Чистая нежная кожа зарумянилась, тонко очерченный нос ловил незнакомый аромат; уголки губ колыхнулись улыбкой.
- Он ушел? ѓ- прошептала Полина.
- Кто? Здесь никого кроме нас, деревца лимона.
- Нет, кто-то заглядывал в кабинет. - Упрямилась гостья.
- На ваш вопрос, где же тот паршивец, подразумевался ответ, что это мы сами.
- Вы так больше не предполагайте. Из ваших предположений вырастают страшилища.
- Страшилища вырастают из наших комплексов. Возможно, на мгновение показался гротеск на себя в глазах других.
- Неужели, я такая страшная?!
- В моих глазах - нет.
- Тогда, что же было? Вы верите в телекинез?
- В российской стороне телекинез скорее невозможен.
Полина развела руками: как же так, везде есть; у нас невозможен.
- Вспомните русский эпос, народные сказки. Чтобы телекинез состоялся нужна говорящая щука или золотая рыбка. У нас встретить можно лишь говорящего попугая-сквернослова.
Полина рассмеялась.
- С вами весело!
- Смотрите, вы сказали: с вами уютно, интересно, весело, чуть прежде было - страшно! О чём это говорит?
Полина пожала плечами.
- Мы подбираемся к телекинезу в нашем российском варианте. Мы будем двигать предметы материального мира руками других, а приводной механизм - это наши желания, внушенные им путём подстроенных ситуаций.
- Но пока я пришла, выполняя указания начальника. То есть мы пешки в их руках.
- Это не совсем так. Мы выполняем их указания, потому что это и в наших интересах. Вы же хотите, чтобы наш завод встряхнулся добрым начинанием, чтобы закипела работа, созданы новые рабочие места. Без производства, без умения что-то продуктивно делать - каюк любой стране. Наше начальство так и не перестроилось с той эпохальной перестройкой, которая случилась ещё до вашего рождения, Полина. Они управляют персоналом через страх, через низменную основу человека, а надо через высшие мотивации. Поэтому умные люди лишь позволяют им управлять, а наше сердце, наши помысла на другом уровне.
- У меня такое ощущение, что вы меня сильно мотивировали, и что поучите телекинезу в российском варианте. А может быть, мне перебраться к вам в кабинет?
- Вы уже перебрались мысленно, в своих желаниях. Делать это официально пока не стоит. Приходите, как возникнет необходимость в чем-либо.
- В чем?
- Да хоть в чем! Нужна техническая консультация? - пожалуйста. Хотите чаю с лимоном? - добро пожаловать на чай. Нужна душевная консультация? - и в этом не будет отказа... Сейчас мне, всё-таки, нужен состав проекта ТХМ ХХ. Хотя бы разобраться по учетным карточкам: что было, что есть и куда уплыло, чего нет. Поройтесь в картотеке, в любом случае надо начать с этого. Где-то должен быть след. Уж не похитил ли кто эту интеллектуальную ценность?
Полина передернула плечиками. Просторный кабинет с новенькой мебелью и зеленым уголком из тропических дерев ни в какое сравнение не шел с душным и пыльным помещением архива. Да и сам хозяин кабинета выказался интересным человеком. Бывают ли мужчины, которые не стареют? Старый мужчина - этот тот, у кого пуза отвисло, морщины как у печеного яблока, ходит с отдышкой, голос скрипуч, потухли глаза...
- Вы о чем-то задумались? - спросил Евгений Борисович.
- Отгадайте, о чём? Раз уж мы говорили о телекинезе.
- Вы думали, есть ли мужчины, которые не стареют.
- Почти в яблочко!
- Но это не телекинез, а психология. Иногда лица говорят больше, чем слова.
- Я подозреваю, этот лимон вовсе не лимон, а замаскированное деревце с молодильными яблочками.
- На этот раз вы угадали. Яблочки, как всякий мистический плод, срывают в определенное время. Например, папоротник цветёт в начале лета, всего одну ночь. С этого деревца плоды поочередно срываю в декабре.