"Грёбанная школа. Ненавижу... Каждое утро приходится переть в столь ненавистное здание, причём переть довольно далеко. Уроды-одноклассники, гоблины-учителя, вечно синие технички... Обычная серая реальность, обшарпанная стена хрущёвки... Совок рухнул, рухнула и экономика. Разруха на пороге миллениума - суровая реальность провинциального города с тридцатью тысячами сталеваров. Никакого просвета впереди. Имтелерма (дореволюционный Безмолвногорск) - ещё одна дыра от пули на теле страны. Руда кончится - и что дальше?.." - Антон уныло продолжает скидывать на кишку банальную яичницу. Врачи уже давно запретили парню подобные блюда - язва желудка прогрессировала с каждым днём. Некогда "большой и толстый", жизнерадостный, типичный русак тускнеет день ото дня. Незадолго перед августовским кризисом девяносто восьмого погиб на производстве отец, и мать работала в три смены, чтобы хоть как-то прокормить и прокормиться. Антон сложил посуду в раковину, протяжно вздохнул, поправляя широкие спортштаны на худой заднице. Руки нехотя принялись тереть сковороду вспененной губкой; так же обречённо бросил взгляд в окно.
Осень сгустилась молочным месивом тумана, сожрав бетонные коробки. Тишина. Ни привычных криков прущихся в школу детей, ни протяжных гудков машин, перемежаемых забористым матом... Антон не любил свой дом. Конечно, своя комната, хилый компьютер и более-менее сытое существование - довольно-таки неплохо, и всё же свой дом Антон не любил. Но ещё больше он ненавидел окружающих людей. Серость, безличие (безразличие?..) - не этого хотелось.
Антон последний раз оглядел кухню. Газ закрыт, вода не течёт - всё в порядке. Уныло натягивает ботинки - глаза скользнули по часам - шнурки завязываются слишком долго... Антон захлопнул дверь, потолкал-подёргал и побежал вниз, через два этажа притормозит - писем нет; лениво пинает скрипучую дверь, огласив безмолвный подъезд противным скрипом давно проржавевшего железа.
По всей дороге к школе Антону не встретился ни единый человек, только откуда-то издалека плывёт над крышами, разрезает плотную стену, раздаётся неясная бравурная мелодия - как будто старый шарманщик из сказок решил почтить своим присутствием Безмолвногорск туманным утром двадцать седьмого октября.
Крыльцо Антоновой альма-матер имеет на редкость приятный вид для постсоветского периода - массивные колонны из белого кирпича, ровные ступени из светлого бетона. Однако пятна крови на приятном архитектурном фрагменте - зрелище не из приятных. А если не пятна, а просто лужи? Пахнет смертью - Антон был уверен, что солёно-металлический запах крови и есть аромат убийства. Кровью перемазана и дверь; ручка сорвана. Правое окно высажено, на расщеплённой раме и обломках стекла - густые подтёки и куски мяса. Антон отшатнулся - из-за целого стекла на него немигающе смотрели два белых пятна глаз. Что-то внутри сжалось, замёрзло; желудок оросила новая порция боли. Антон медленно, стараясь не делать резких и вообще лишних движений, начинает пятится за ближайшую колонну. Короткими перетаскиваниями своего тела скрывается из поля зрения существа, всё ближе двигаясь к границе окна, а когда глаза напротив остались лишь в памяти, что есть мочи драпает до самого угла ненавистной трёхэтажной постройки.
Старое, ещё совковых времён, бомбоубежище обычно закрывали на увесистый замок, но Антон с друзьями часто здесь бывал класса до восьмого. Когда тусить по бомбоубежищам стало несолидно, а пить водку по подъездам и курить копеечные папиросины - признаком крутости, посиделки прекратились, но лаз в вентиляционном люке остался. До бомбоубежища весь внутренний школьный двор, а там (хоть дубина-обэжэшник и ставил тройки, Антон знал) пища, вода и медикаменты. Антону оставалось пробежать всего половину пути (ноги заплетались и не слушались), когда далёкое хлопанье кожистых крыльев перерезает последние нити надежды - странный, гротескный силуэт, чуть теплее белоснежной завесы тоном, медленно поднимал и опускал упругие кожаные пластины. Антон запнулся, распластался спиной по мокрому асфальту. Он видит себя со стороны: скованная цепью ужаса худая фигура, обхватившая колени трясущимися руками - смотрящая в небо и ожидающая своей участи; кожаное чучело, с каждой секундой приближающее смерть - и треск веток. Антон обернулся, увидел собаку - ну просто адская гончая. На ней нет шерсти, нет кожи - вздутые мышцы обильно кровоточат; кожаный чехол, называемый пастью, не котролирует жуткий оскал - слюна вперемешку с кровью продолжает течь по освежёванному телу. Багровая лужа заметно увеличивается: всё как будто шагает кадрами. Ещё удар сердца - ещё щелчок затвора - ещё один кадр жизни. Жизни?..
Антон нашёл себя лежащим в кабинете медика. Пусто и холодно... Чел с трудом закрыл тяжёлую фрамугу - вслед за туманом в воздухе закружили белые мухи.
-Что за Silent Hill?.. - неверящим шёпотом прошелестел Антон сам себе. Эту игру он видел у друга, счастливого обладателя Sony Playstation - друг уехал в Екатеринбург, на новое место работы отца. Последний друг...
Парень опасливо высунул голову в пустой коридор. В воздухе метается пыль и лишь какие-то глухие удары доносятся из дальнего конца коридора. Антон втянулся обратно в кабинет.
Если в игре минут через десять появляется ствол, то здесь - ничего, кроме тонких игл шприца и кварцевой лампы. Её можно аккуратно раздавить с одного конца...
Страшно хочется пить. Антон открыл кран: ржавая дождевая вода. Он пошарил в склянках - только спирт. Холодильник чел открывать поостерёгся: незаметная тоненькая струйка предупреждает о содержимом белого ящика. Антон откручивает ножку у табуретки, пару раз подбрасывает, прикидывая убойную силу. Нехотя делает шаг, затем ещё... Дверной проём остался за спиной и тут же зарос. Антон в ужасе отшатнулся - гладкая на первый взгляд зелёная краска стены пропускает месиво лиц - одноклассники, охранник, завуч... Антон развернулся и что есть духу побежал по тёмной кишке здания.
Самым разумным парень посчитал вооружиться. Он поднялся на третий этаж к кабинетам труда; школа давит безмолвием, стискивающейся на сердце лапой тихой смерти. С силой толкает дверь - некогда тяжёлая дубовая створка вылетает, как пробка от шампанского: взвив в воздух брызги пыли и окровавленной стружки. Токарный станок орошает стены кровью, выжимаемой из ещё одной собаки (вот откуда глухой стук!), не смотря на отсутствие электричества во всём здании. Шапки лавы, такой горячей, ещё пузырящейся, украшают горы источенного в припадках ничегонеделанья дерева. Промеж этих вздыбленных громадин, именно в месте стока крови, валяется деревянный истукан. Таких мастерили по программе несколько лет назад, но во время кризиса ими топили школу, чтобы несколько сотен детей могли продолжать учёбу. Мало кто был против.
Антон всегда боялся взглядов кукол. Он даже вычитал где-то название этой фобии - "гленофобия". И боялся всё-таки не зря.
"Не двигайся" - прозвучал в голове приказ.
Антон замер на полувдохе. Глаза панически обшаривают помещение, но как назло возвращаются к истукану.
"Бойся не меня" - сверкнул глазами истукан, давая понять авторство речи, - "И этих блеклых отражений реальности тоже. Они - всего лишь неупокоенная плоть, впрочем, как и ты сам."
Здание растворяется. Антон висит в Великом Ничто, в миллиардах километров от любого кусочка материи - кроме истукана, уверено застывшего перед глазами. Новые вселенные рождаются и тут же умирают, тысячи миров проходят сквозь сознание Антона. И словно адский комментатор продолжает бубнить истукан.
"Теперь понимаешь? Реальная жизнь - та, которую ты привык ценить - на самом деле лишь песчинка в моих масштабах. Можешь называть меня Богом, если тебе так легче. Вы, люди, всё равно слишком... Ладно. Ближе к делу..." - передал мысль истукан и Антон начал падать...
-...ссная! Всю ночь играл! До костей пробирает! - Костя энергично глотал большие пузыри обжигающего чая у себя на кухне. Костя - каким его помнит Антон. Он похож на того крылана: такая же бледная кожа, отсутствие зрачков... Но Антон сразу понял, кто это.
-Ты про Silent Hill? - он с трудом ворочал языком.
-Ну я и говорю! Целый город против тебя, ты один против целого города! Там ещё когда враги приближаются, радио пищит сломанное. Классная идея! Там столько переулков всяких... Жуть как здорово! - Костя-фантом допивает чай и со стуком опускает кружку.
-Игра про одиночество? - задумчиво спросил Антон.
-Ну... Нет, скорее... Про одинокого?.. - Костя пожал плечами, - Не знаю. Пошли, сам всё увидишь!
Антон шагает к выходу - тут же взвивается в воздух, словно перебитая ударом палки соломенная кукла. Истукан снова висит на белесом полотне Великого Ничто.
"Ты никогда не задумывался, что с Костей? Так вот: он погибнет от передоза наркотиков. Совсем скоро. Через несколько миллилитров крови. Вот-вот... Только что. А ты мог его спасти, если бы уговорил остаться. Значит, он был тебе не нужен?" - истукан попытался улыбнуться, но у него плохо получается, - "Ты бы мог изменить его жизнь, если бы чуть больше им дорожил. Впрочем, уже ничего не изменить. Твоя обязанность, как человека, умножать - да, добро. Пусть твоя жизнь меньше молекулы в моих масштабах... Из молекул складываются атомы." - он помедлил, - "Физика, кажется так?.. Из атомов - камни, из камней - скалы, из скал - планета. Подумай над этим..." - закончил истукан и Антон опять начинает падать...
-Ребята, это ваш новый товарищ, - Антон не расслышал имени - , переехал к нам из соседнего города по семейным обстоятельствам. Антон, подвинешься?
Антон убрал сумку с соседнего стула. Такой же белёсый парень, что и Костя, сел рядом. Англичанка начинает урок.
-Тебя как зовут? - шёпот новичка.
Антон промолчал и отвернулся, рисует кубы на полях. А когда оборачивается на новичка, открывает было рот - оказывается в пустой школе. На доске надпись мелом, кое-где запачканная запёкшейся кровью:
l e e r I C H
Антон подошёл ближе. Осторожно провёл пальцами по липкой розовой пудре.
-Немецкий?.. Я не знаю немецкого...
"Словарь тебе не понадобится. Игра слов: "пустой", "я", "косой взгляд", "обучение"... Понимаешь? У тебя последняя попытка... Остаться собой."
Антона вновь вздёргивает в воздух. Очередной белёсый силуэт - но на этот раз такой чёткий... Пухлые губы и ледяной - глубоко синий - взгляд. Белокурые волосы. Четвёртый класс...
Прохладный ветер лениво перебирает мокрые листья, прибиваемые мелким дождём. Аня возвращается в этот день одна. Невдалеке её догоняет понурый невысоклик, которому явно есть что сказать. Но он не скажет. Девочку он видит в последний раз - она перейдёт в другую школу, начнёт учиться в другую смену...
Резкий срежет прервал воспоминания. Непонятно знакомый звук... Испорченное радио. Белокурая на расстоянии вытянутой руки. Воздух наполнился металлическим мокрым запахом; белёсые тени в дверном проёме. Несколько прыжков - зрение опять приняло режим фотокамеры - и ещё один прыжок. Антон походя, раскрутившись в воздухе, лизнул взглядом непонимающие глаза Ани, ощутил первый удар - в глазах потемнело и побелело одновременно. Клацанье зубов заполняет сознание до конца, дикий крик Ани потонул в хрусте костей. Антон почти не видит её; он старается улыбаться, чтобы не пугать всё такую же маленькую и наивную девочку, пусть и с косичками подлиннее, да грудью побольше... Голова дёргается под ударом сухой, словно каменной лапы; кровь заливает глаза. Тело уже давно не чувствует боли; зрение отступило. Теперь единственное чувство Антона - слух. Скрежет старого приёмника смешивается с чавканьем и хрустом костей, и где-то между этими звуками начинает рождаться новый...
"Теперь ты понимаешь?.."
Шум чуть тёплой воды. Руки нехотя принялись тереть сковороду; бросил взгляд в окно, где осень сгустилась молочным месивом, пожрав кирпичные короба.
Тишина. Ни привычных криков прущихся в школу детей, ни протяжных гудков машин, перемежаемых забористым матом... Антон оглядел кухню. Газ, вода - всё в порядке. Глаза скользнули по часам. Антон захлопнул дверь, потолкал-подёргал и побежал вниз. Лениво пнул скрипучую дверь, огласив безмолвный подъезд противным скрипом давно проржавевшего железа.
Стройная фигура отшатнулась - отшатнулся и Антон. Он не ожидал увидеть её здесь. Аня удивлённо хлопала красивыми ресницами; Антон поймал себя на дрожании коленок, в желудке засаднило...
-Привет.
-Привет...
-А я тут мимо шла... Не знаю, зачем...
-Может, зайдёшь? Если не торопишься...
-Давай лучше погуляем.
Два человека стоят на детской площадке. Неизвестно откуда взявшийся ветер взъерошивает с земли сочно-жёлтые листья; слышатся звуки внешнего мира.
-Совсем, как тогда... - усмехнулась Аня.
-Да... Глупо получилось... - осторожно улыбнулся Антон. Туман почти рассеялся; в небе весит серая вата облаков.
Первые снежинки принялись кружить в ещё тёплом воздухе. Антон пристально следит за одной из них: ветер стих, и седая затейливая буква Ж плавно опускается вниз. Антон опустил голову, провожая её - Аня стоит совсем рядом и так же мечтательно провожает взглядом буквы снега. Он неслышно сделал шаг - а через секунду каждый из них шепчет слово "прости" и закрывает глаза, покрепче сжав маяк в тумане бессмысленного существования. А тёплый снег продолжает цепляться за непослушные волосы...