Они забыли свою родину. Всегда шли дальше, оставляя за собой выжженные миры и руины покоренных, порабощенных или уничтоженных цивилизаций. И опустошенные планеты.
Они называли себя "Азсон", яростные или неистовые. Сражались и уничтожали. В этом была их жизнь, в этом была их суть, в этом были сами Азсон.
Мир людей для них не представлял особенной ценности ни ресурсами, ни расположением, ни технологиями, ни рабочей силой. Они прилетели как на сафари, развлечься и поохотиться.
Азсон практически не использовали свою военную технику, только личные боевые экзоскелеты со встроенным вооружением, доспехи и ручное оружие. Вряд ли это можно было назвать войной, скорее охотой или избиением. Гравитационные компенсаторы и защитные экраны доспехов и экзоскелетов с легкостью отражали снаряды тяжелых орудий и поглощали взрывные импульсы ракет и бомб. Урон им могло нанести только синхронное попадание пяти или больше ракет, общей мощностью не меньше трех тонн в тротиловом эквиваленте, или ядерный удар. Счет убитыми в этой войне был приблизительно один к пяти ста тысячам. Подчас воин азсон мог в одиночку уничтожить целый мегаполис.
Насколько они походили на людей внешне, настолько разнились их культуры. Примитивный язык общения и сложнейший язык техники, как и все их технологии. Их клановая система и жесткая иерархия допускали только повелительные формулировки в общении между собой. Азсон признавали только силу, умели только повелевать или подчиняться.
Разрушались города, гибли люди. Азсон не ведали жалости.
Со временем упоение кровавой бойней прошло, и теперь азсон убивали медленно, выборочно, словно наслаждаясь каждой смертью.
Дверь дома, стоящего на краю небольшого городка, распахнулась настежь и едва не слетела с петель от удара воина азсон, Куада. В центре комнаты седой старик сосредоточено трудился над большой картиной. Он будто не заметил чужака, ворвавшегося в дом. Воин остановился в недоумении и растерянности, никто до этого не относился с таким равнодушием к его появлению, влекущему за собой смерть. Старик взял немного желтой краски кистью с мольберта, и снова устремился в свою картину. Он пытался поймать перелив света на изогнутом корне сосны, что вросла в каменистую кручу. Азсон, казалось, был очарован этим действом...
Но что-то, видимо, пошло не так, как видел художник в своем сознании. Старик поморщился и повернулся к воину.
- Отойди - четко и спокойно проговорил старик, глядя ему в глаза.
То ли переводящий компьютер сумел передать настроение и тон старика, то ли воин прочел это в спокойно сосредоточенных глазах или уверенных жестах... Да только молодой воин Куад, из народа Азсон, сильнейшего во всей известной галактике, перед которым трепетали все, отступил назад перед седым и слабым человеком.
Художник подошел к этюднику с красками, налил немного разбавителя на тряпочку и вернулся к картине. Одно ловкое движение - и все лишнее убрано, корень сосны снова выгибается, как ему и положено. Снова играет мягкими переливами света и тени.
- Я не убью тебя, пока ты не закончишь картину - уходя, сказал Куад, будто стараясь снова повелевать и обрести контроль над ситуацией. Но что-то уже пошло не так, он это чувствовал.
Старик и на этот раз не оторвал свой взгляд от картины. Куад накрыл дом силовым куполом и отметил его своим тотемным знаком.
Города горели, люди гибли, картина обретала свои очертания. Куад убивал, смотрел на картину и, зачем-то. Учил язык и приобретал знания людей. Этого больше не делал никто из азсон.
- Почему ты не сражаешься, ты трус? - как-то спросил у старика Куад.
- Мое сражение проходит глубже, но тебе не понять... Не все могут увидеть великую радость созидания.
- Вы просто жалкие черви, по сравнению с великолепием и мощью народа Азсон. Великое дело - очищать космос от таких ничтожных козявок, как вы! А ты даже за свою жизнь не сражаешься!
- Тот, кто познал любовь, не может отнимать жизни других. Может, когда-нибудь в бесконечной веренице смертей, кто-то из вас поймет это. Может, кто-то из нас сможет этому помочь...
- А почему ты сегодня не убиваешь? Вы ведь должны убивать - спросил старик, на миг оторвав взгляд от картины.
Куад гордо вскинул голову и почти выкрикнул:
- Я в честном поединке убил троих свободных воинов азсон! Теперь я Гхор-Куад, и не подчиняюсь никому, кроме вождя клана Гхор и Священных Жрецов Азсона!
Берег и сосна на нем уже обрели законченные очертания. Теперь старик работал над морем и небом. А Куад все больше времени проводил в обществе старика и в его библиотеке. В их спорах, изучении языка и культуры тянулись дни и недели.
- Я как-то видел, как один из наших вождей убил в поединке жреца Азсона. Вот это была достойная смерть! Жрец в бою отсек вождю руку и едва не убил, а когда умирал сам, то ухмылка играла на его лице и страшные проклятья срывались с его уст. И вождь долго не прожил, проклятье настигло его. Вот это вестник богов, а не ваши жалкие священники! Я сегодня убил одного. Он даже не сопротивлялся, а перед смертью начал что-то просить... Ничтожество!
- Что он сказал? - спросил старик.
- "Прошу тебя"... Нет, "Прощаю тебя"...
- Он не просил - печально ответил старик. - Он принял свою смерть и простил тебя, того, что убивает. Не проклятьем завершил свою жизнь, а благословением...
Куад не ответил, но было видно его смятение и осознание того, что он знает и понимает слишком мало. Слишком поверхностны были его суждения о людях.
- Это любовь - продолжил старик. - Любовь ко всему сущему. Не ненависть и концентрация силы, как у ваших жрецов, а участие и стремление поделиться всем тем, что сумел обрести сам. Но тебе, живущему в мире жестокости и смерти, сложно это понять. Да я тебя и не виню. Тебе и так приходится не сладко...
В другой раз, когда он убил женщину на глазах у целой толпы, к нему подбежал мальчик и, что есть силы, стукнул своим игрушечным мечом. Куад одним движением руки отшвырнул его в толпу, но взгляд, полный отчаянья и решимости, и стук деревянного меча о пластину брони экзоскелета весь день отдавался в его сознании. В этот день он не убил больше никого. Он перестал убивать людей.
В тот день старик дал ему послушать музыку. В этот день Куад открыл для себя слезы.
Картина обретала завершенность. Осталось только добавить закатные отсветы на гребнях волн и чайку, парящую в небе. Ведь разве может быть закат на море без чайки, летящей вдаль?
Частые отлучки Куада разгневали вождя, и однажды Куад вернулся к старику с красным клановым тотемным знаком на груди. Он вызвал вождя на поединок и убил его. Теперь он стал Дун-Гхор-Куад, стал вождем своего клана.
И вот, спустя три месяца, картина была закончена. Старик аккуратно сложил свои краски, бережно взял картину и направился в полуразрушенный город. А Куад следовал за ним, как завороженный, как пес за своим хозяином.
Он опомнился только тогда, когда выстрел из оружия другого азсона прожег картину и грудь старика. В следующее мгновение азсон был раздавлен о бетонную стену здания ударом Куада.
- Почему?! - простонал сквозь слезы Куад, склонившись над умирающим стариком, над тем, кто за эти три месяца открыл для него новый мир.
- Иначе бы ты не понял. Иногда нужно утратить, чтобы осознать, что это есть. - Старик закашлялся кровью. - Теперь ты научился любить, человек-азсон. Ступай с богом. Мир твоему клану и мир твоему народу.
Жрецы падали один за другим. Когда же было повержено двенадцать жрецов, остальные склонили свои головы пред Куадом, признав его Верховным Жрецом Азсона. Теперь он задавал путь своему народу.
Азсон больше не убивали. Они медленно и неумело учились любить. А летящая вдаль чайка над закатным морем навсегда осталось на гербе клана Гхор.