Седе и Саркису, молодым,
Дом построить люди помогали:
Весело и дружно камни клали,
А, когда из печки первый дым

Потянулся тоненькой струёй,
Первой в новый дом впустили кошку,
Молока плеснули кошке в плошку
И зажили дружною семьёй.

Дед Саркиса, мудрый аксакал
Для священных птиц гнездо построил.
Прилетели первой же весной 
Аисты из-за далёких скал.

И облюбовали новый дом.
Летом же родился сын у Седы
И его назвали, как и деда
Почестей достойного, Атом.
Жизнь цвела и множилась добром.

Восемь лет промчались светлым днём
Птицы стали для семьи родными,
Любовались всей семьёю ими,
А как осень золотым огнём

Падала на горы и поля,
Обжигая сад и лес прибрежный,
Аисты, птенцам курлыча нежно,
Улетели в тёплые края.

Где беда, где радость, кабы знать.
Всем судьба находит испытанья.
Время улетать, но утром ранним
Аистиха не сумела встать.

Аист то взмывал под небеса,
То в гнездо к любимой возвращался,
Клювом гладил, щёлкал, он прощался
Неохотно стае вслед поднялся.
Аистиха же, закрыв глаза,

Спрятав клюв тоскливо под крыло,
Умирать в гнезде своём осталась.
С гор в долину уж зима спускалась
Уж в ночи позёмкою мело.

Мальчик утром, стоя у окна,
Увидал больную аистиху.
Чуть дыша, она лежала тихо,
Голова под снегом и спина.


В тёплый дом на кухню принесли,
Отогрели у горячей печки,
Закрепили перелом в дощечки.
Птицу безнадёжную спасли.

А весна - красна пришла опять,
И набухли на деревьях почки,
Появились первые листочки.
Аистиха стала друга ждать.

Днями, стоя на верху, в гнезде,
Вытянувши шею, всё смотрела
Недвижима, будто онемела
И, казалось, крикнет: "Где ты, где?!" 

Наконец-то над гнездом родным
Появился он, её любимый,
Не промчался вслед за стаей мимо,
Опустился. Только кто там с ним?

Не один, а с молодой женой,
Стройной аистихой голенастой.
Что она клекочет там? Горласта.
Ты же мой, единственный, родной.

Гонит молодую: "Уходи!
Ты в моём гнезде никто, чужая,
Убирайся, улетай вслед стае.
Милый мой, нахалку проводи".

Гостью бьёт крылом и гонит прочь,
Клювом треплет пёрышки на шее.
Аист нерешителен, не смеет
Ни одной: ни той, ни той помочь.

Но взлетел и над гнездом кружит
И, закрыв собою молодуху,
Клювом бьёт по голове старуху,
Выбор сделан, будто говорит.

Расправляет перья молодой, 
Шеей её шею обвивает,
Будто нежно, нежно обнимает.
Так любовь становится бедой.

Аистиха же, окостенев, 
Онемев, застыла без движенья,
Не смогла осилить униженья.
Боль сдавила сердце, но не гнев.

И, как будто в забытье, она
К облакам взлетела и летела
Выше, выше, стала точкой белой,
Вот уж даже точка не видна.

Смежив веки, так, что в сердце мгла,
Вниз, сложивши крылья, устремилась
И разбилась, намертво разбилась,
Без любви жить больше не могла.

Смерть любви не канет без следа.
Эту быль мне рассказала Седа,
А ещё поведала, что следом,
Чередой в тот край беда пришла.