Урманбаев Ержан Бахытович : другие произведения.

Правда. Эпилог

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Версия сибирского аборигена

  
   Маргарита: "А вот чего я не понимаю...
   Что же это - всё полночь да полночь, а ведь давно
   уже должно быть утро".
   Воланд: " Праздничную полночь приятно
   немного и задержать...".
  
   "Но все-таки, что же было дальше-то в Москве после того, как в субботний вечер на закате Воланд покинул столицу, исчезнув вместе со своей свитой с Воробьевых гор?
  О том, что в течение долгого времени по всей столице шел тяжелый гул самых невероятных слухов, очень быстро перекинувшихся и в отдаленные и глухие места провинции, и говорить не приходится, и слухи эти даже тошно повторять
  
  (последние слова характеризуют личное отношение М.А.Булгакова к партийной пропаганде большевиков).
  
  Пишущий эти правдивые строки сам лично, направляясь в Феодосию, слышал в поезде рассказ о том, как в Москве две тысячи человек вышли из театра нагишом в буквальном смысле слова и в таком виде разъехались по домам в таксомоторах"
  
  (всё так и было в действительности в те годы, только не один раз и не только в Москве).
  
   Необходимое дополнение.
  
  Все самое невероятное, что происходит в столице, должно быть разъяснено народу. Нельзя оставлять людей без разоблачений и объяснений, даже если эти объяснения чудовищно невероятны.
  Можно просто наврать им с три короба, а суеверный и неграмотный народ сам себе всё объяснит языческими чудесами бесов, чертей, ведьм и сатаны, имена которых для правдоподобия можно прикрыть псевдонаучной терминологией.
  
   Продолжим.
  
  "Шепот "Нечистая сила..."
  
  (ВЧК, ОГПУ, НКВД, КГБ, вся Россия вздрагивает, когда только возникает у людей мысль о том, что граждане свободной России станут также шептать в XXI веке, про ФСБ)
  
  слышался в очередях, стоявших у молочных, в трамваях, в магазинах, в квартирах, в кухнях, в поездах, и дачных, и дальнего следования, на станциях и полустанках, на дачах и на пляжах
  
  (М.А.Булгаков здесь утверждает то, что в СССР не было мест без очередей нигде, во всяком месте, где мог обитать человек, стояла очередь).
  
  Наиболее развитые и культурные люди в этих рассказах о нечистой силе, навестившей столицу, разумеется, никакого участия не принимали и даже смеялись над ними и пытались рассказчиков образумить
  
  (секретные сотрудники переключали внимание людей на другие события, как говорят и сейчас, на "позитив", или на социалистический реализм, как утверждали тогда).
  
  Но факт все-таки, как говорится, остается фактом и отмахнуться от него без объяснений никак нельзя: кто-то побывал в столице
  
  (всем, кто проживал тогда в Москве, было ясно, кто поселился в Кремле).
  
  Уж одни угольки, оставшиеся от Грибоедова, да и многое другое слишком красноречиво это подтверждали.
  Культурные люди стали на точку зрения следствия: работала шайка гипнотизеров и чревовещателей, великолепно владеющая своим искусством".
  
   Необходимое дополнение.
  
  Никогда образованный человек не поверит в подобную чушь.
  Неграмотный, тёмный, суеверный народ СССР в годы существования СССР, впрочем, как и современные российские граждане в нашу пору, охотно верили и верят этой псевдонаучной белиберде. Иначе, как объяснить, совершенно сумасшедшую популярность в СССР и России бизнесменов от психологического промысла: Кашпировского, Чумака, Глобы, Гробовского и ещё много менее известных шарлатанов.
  Сегодня, когда я пишу эти строки, в ожидании наступления в марте 2008 года конца света, какие-то люди, вероятно сектанты, сидят в подземелье. 35 человек, таким образом, спасают себя и своих детей от жизни, фактически добровольно лишая себя свободы.
  С трудом верится, что это происходит где-то рядом с нами, ведь на дворе XXI век.
  
   Продолжим.
  
  "Меры к ее поимке, как в Москве, так и за пределами ее, были, конечно, приняты немедленные и энергичные, но, к великому сожалению, результатов не дали. Именующий себя Воландом со всеми своими присными исчез и ни в Москву более не возвращался и нигде вообще не появился и ничем себя не проявил
  
  (Воланд стал Сталиным, Коровьёв и кот Бегемот разоблачены и казнены).
  
  Совершенно естественно, что возникло предположение о том, что он бежал за границу, но и там нигде он не обозначился".
  
   Необходимое дополнение.
  
  Растворились только в нашем народе идеи Воланда и нигде более на свете не прижились, и прижиться не могли, так хотелось думать М.А.Булгакову.
  Но, впоследствии, оказалось, что наша богатейшая страна, своими поистине неисчерпаемыми природными ресурсами, смогла втянуть в свою бесовскую участь и многие заграничные страны.
  Сколько было истрачено денег на экспорт утопических идей коммунизма на разных мошенников и проходимцев во всех концах света кто считал? Да и возможно ли вычислить эту астрономическую сумму?
  Как много полезных и великих деяний важных для человечества можно было бы устроить на эти средства на Земле.
  
   Продолжим.
  
  "Следствие по его делу продолжалось долго. Ведь как-никак, а дело это было чудовищно! Не говоря уже о четырех сожженных домах и о сотнях сведенных с ума людей, были и убитые".
  
   Необходимое дополнение.
  
  Сожжённые дома это: дом на Садовой, триста два-бис, Торгсин на Смоленском рынке, "Дом Грибоедова", маленький домик в переулке близ Арбата.
  Умалишённые это все помещённые в клинику Стравинского несчастные люди. Во всех анкетах теперь они и их родственники должны писать о том, что они состоят на учёте в психбольнице.
  Убитые это: большинство гостей бала сатаны, женщина с младенцем на глобусе, беспощадно истреблённые по всей стране коты, выдвиженцы Бегемота, женщина, в которую превратилась впоследствии юная Маргарита и Наташа, Маргарита Николаевна и мастер, наконец, Коровьёв и кот Бегемот.
  
   Продолжим.
  
  "О двух это можно сказать точно: о Берлиозе и об этом злосчастном служащем в Бюро по ознакомлению иностранцев с достопримечательностями Москвы, бывшем бароне Майгеле. Ведь они-то были убиты. Обгоревшие кости второго были обнаружены в квартире N 50 по Садовой улице, после того как потушили пожар. Да, были жертвы, и эти жертвы требовали следствия
  
  (какую власть интересуют собственные преступления?).
  
  Но были и еще жертвы, и уже после того, как Воланд покинул столицу, и этими жертвами стали, как это ни грустно, черные коты".
  
   Необходимое дополнение.
  
  Массовый характер кампаний по выявлению врагов народа просуществовал до 60-х годов. Количество людей необходимых поймать и осудить планировалось и спускалось вниз по инстанциям правоохранительной системы в виде конкретного числа на каждый населенный пункт. Обычно план по поимке врагов народа успешно перевыполнялся, что активно поощрялось среди чекистов вышестоящим начальством внеочередными повышениями в воинских званиях, в занимаемых должностях, в орденах и медалях, что также давало доступ к специальным распределителям товаров народного потребления.
  История о несчастных черных котах описывает работу НКВД по разоблачению злостных вредителей во главе с Коровьевым и котом Бегемотом.
  Ф.Э.Дзержинский умер, по всей видимости, убит, до выдумки этого метода чистки кадров. Николай Иванович Ежов сам является одним из основоположников нового подхода к правовой защищенности трудящихся масс.
  Идеология советской власти требовала иметь на вершине плеяду непогрешимых вождей, идолов для поклонения рабскому стаду, которым представлялось Сталину население страны. Периодически, для объяснения причин закономерных экономических провалов руководства государством средневековыми методами, вождь избирал жертв из числа теперь уже бывших идолов. Этих несчастных, вчера ещё пользовавшихся всей полнотой власти, людей объявляли вредителями, врагами народа и подвергали общественному порицанию в масштабах всей страны. Естественно, что они нарекались советской властью случайными исключениями среди лучших представителей государства, которых недремлющее око НКВД, КГБ вовремя выявило и пресекло их зловредные планы, направленные против народа.
  
   Продолжим.
  
  Штук сто примерно этих мирных, преданных человеку и полезных ему животных были застрелены или истреблены иными способами в разных местах страны. Десятка полтора котов, иногда в сильно изуродованном виде, были доставлены в отделения милиции в разных городах. Например, в Армавире один из ни в чем не повинных котов был приведен каким-то гражданином в милицию со связанными передними лапами
  
  (автор раскрывает принцип работы следственной группы по выявлению преступной группы; каждый человек, который по служебной необходимости как-то пересекался с Н.И.Ежовым, то есть был котом, объявлялся злоумышленником).
  
  Подкараулил этого кота гражданин в тот момент, когда животное с вороватым видом
  
  (что же поделаешь, что у котов такой вид? Это не оттого, что они порочны, а оттого, что они боятся, чтобы кто-либо из существ более сильных, чем они, - собаки и люди, - не причинили им какой-нибудь вред или обиду. И то и другое очень нетрудно, но чести в этом, уверяю, нет никакой. Да, нет никакой!),
  
  да, так с вороватым видом кот собирался устремиться зачем-то в лопухи".
  
   Необходимое дополнение.
  
  Сам М.А.Булгаков разъясняет читателям то, что пишет он о простом советском человеке. О в меру лукавом и с врождённой хитрецой российским мужике, который за много веков рабства привык боятся всех. Но более всего власть и его служебных псов из НКВД, КГБ или ФСБ.
  Я почему-то уверен, если вдруг ко мне заявится в дом официальный представитель ФСБ России по какому угодно поводу, то у меня тут же образуется, этот самый, описанный писателем, вороватый вид.
  
   Продолжим.
  
  "Навалившись на кота и срывая с шеи галстук, чтобы вязать его, гражданин ядовито и угрожающе бормотал:
  - Ага! Стало быть, теперь к нам, в Армавир, пожаловали, господин гипнотизер? Ну, здесь вас не испугались. Да вы не притворяйтесь немым. Нам уже понятно, что вы за гусь!
  Вёл кота в милицию гражданин, таща бедного зверя за передние лапы, скрученные зеленым галстуком, и добиваясь легкими пинками, чтобы кот непременно шел на задних лапах.
  - Вы, - кричал гражданин, сопровождаемый свистящими мальчишками, - бросьте, бросьте дурака валять! Не выйдет это! Извольте ходить, как все ходят!
  
  (в юности, исполняя по глупости патрулирование улиц города Караганды, как член Добровольной Народной Дружины, как бы ради наведения порядка, я мог много раз наблюдать, как меняются невзрачные на вид люди, обретающие власть).
  
  Черный кот только заводил мученические глаза. Лишенный природой дара слова, он ни в чем не мог оправдаться. Спасением своим бедный зверь обязан в первую очередь милиции, а кроме того, своей хозяйке, почтенной старушке-вдове. Лишь только кот был доставлен в отделение, там убедились, что от гражданина сильнейшим образом пахнет спиртом, вследствие чего в показаниях его тотчас же усомнились
  
  (неужели для того, чтобы усомнится в его показаниях, не достаточно было связанного кота, очевидно, что автор имеет в виду не котов, а людей).
  
  А тем временем старушка, узнавшая от соседей, что ее кота замели, кинулась бежать в отделение и поспела вовремя. Она дала самые лестные рекомендации коту, объяснила, что знает его пять лет с тех пор, как он был котенком, ручается за него, как за самое себя, доказала, что он ни в чем плохом не замечен и никогда не ездил в Москву. Как он родился в Армавире, так в нем и вырос и учился ловить мышей
  
  (могу только предположить, что Н.И.Ежов никогда в своей жизни не посещал город Армавир).
  
  Кот был развязан и возвращен владелице, хлебнув, правда, горя, узнав на практике, что такое ошибка и клевета
  
  (вряд ли кот способен понять, за что его содержат в камере для правонарушителей, как и сомнительно, что кто-то кроме мышей будет клеветать на кота).
  
  Кроме котов, некоторые незначительные неприятности постигли кое-кого из людей. Произошло несколько арестов. В числе других задержанными на короткое время оказались: в Ленинграде - граждане Вольман и Вольпер
  
  (очевидно, что автор намекает на то, что евреев в России хватают по любому поводу, на всякий случай),
  
  в Саратове, Киеве и Харькове - трое Володиных, в Казани - Волох, а в Пензе, и уж совершенно неизвестно почему, - кандидат химических наук Ветчинкевич...
  
  (опять еврей).
  
  Правда, тот был огромного роста, очень смуглый брюнет.
  Попались в разных местах, кроме того, девять Коровиных, четыре Коровкина и двое Караваевых.
  Некоего гражданина сняли с севастопольского поезда связанным на станции Белгород. Гражданин этот вздумал развлечь едущих с ним пассажиров карточными фокусами.
  В Ярославле, как раз в обеденную пору, в ресторан явился гражданин с примусом в руках, который он только что взял из починки
  
  (почему не разбегаются люди, которые чинят примуса, если слухи настолько ужасны).
  
  Двое швейцаров, лишь только увидели его в раздевалке, бросили свои посты и бежали, а за ними бежали из ресторана все посетители и служащие
  
  (ничего страшного в обычном примусе нет, в те довоенные годы он довольно широко распространён среди населения городов, М.А.Булгаков повторно указывает, что под примусом он просит понимать бомбу).
  
  При этом у кассирши непонятным образом пропала вся выручка
  
  (понятно, что в панике, от ожидания взрыва, кто-то еще и мародерствует, пользуясь представившемся случаем).
  
  Было еще многое, всего не вспомнишь. Было большое брожение умов
  
  (главная цель проводимого следствия, погасить движение мысли, это самое "брожение умов").
  
  Еще и еще раз нужно отдать справедливость следствию. Все было сделано не только для того, чтобы поймать преступников, но и для того, чтобы объяснить все то, что они натворили. И все это было объяснено, и объяснения эти нельзя не признать и толковыми, и неопровержимыми
  
  (наконец, подведена юридическая база под известные происшествия в Москве).
  
  Представители следствия и опытные психиатры установили
  
  (как можно установить диагноз без наличия самого пациента?),
  
  что члены преступной шайки или, может быть, один из них
  
  (преимущественно подозрение в этом падало на Коровьева)
  
  являлись невиданной силы гипнотизерами, могущими показывать себя не в том месте, где они на самом деле находились, а на позициях мнимых, смещенных. Помимо этого, они свободно внушали столкнувшимся с ними, что некие вещи или люди находятся там, где на самом деле их не было, и наоборот, удаляли из поля зрения те вещи или людей, которые действительно в этом поле зрения имелись.
  В свете таких объяснений решительно все понятно, и даже наиболее волновавший граждан, ничем, казалось бы, не объяснимая неуязвимость кота, обстрелянного в квартире Љ 50, при попытках взять его под стражу
  
  (таким макаром, можно объяснить любые явления и чудеса, именно этого добивалась власть, придумывая историю о гипнозе).
  
  Никакого кота на люстре, натурально, не было, никто и не думал отстреливаться, стреляли по пустому месту, в то время как Коровьев, внушивший, что кот безобразничает на люстре, мог свободно находиться за спиной стрелявших, кривляясь и наслаждаясь своею громадной, но преступно использованной способностью внушать
  
  (порой мне кажется, что М.А.Булгаков изображал 70 лет назад Кашпировского или Чумака, что так корыстно пользовались своим искусством внушать по телевидению, не произведя точно также, как и Коровьёв, никакого реального воздействия; в действительности тогда мошенничала советская власть, приписывая своим служащим невероятные способности, для прикрытия собственных преступлений).
  
  Он же, конечно, и поджег квартиру, разлив бензин
  
  (если читатели забыли, то я напомню, что бензин разливал кот Бегемот).
  
  Ни в какую Ялту, конечно, Степа Лиходеев не улетал
  
  (это не под силу даже Коровьеву)
  
   и телеграмм оттуда не посылал. После того, как он упал в обморок в ювелиршиной квартире, испуганный фокусом Коровьева, показавшего ему кота с маринованным грибом на вилке, он пролежал в ней до тех пор, пока Коровьев, издеваясь над ним, не напялил на него войлочную шляпу
  
  (вот это абсолютная правда)
  
  и не отправил его на московский аэродром, внушив предварительно встречавшим Степу представителям угрозыска, что Степа вылезет из аэроплана, прилетевшего из Севастополя
  
  (вероятно, именно такое указание своим подчинённым давал Коровьёв, отправляя их вместе с Лиходеевым на аэродром, потому что его телеграммы попали уже к Азазелло и Воланду).
  
  Правда, угрозыск Ялты утверждал, что он принимал босого Степу и телеграммы насчет Степы в Москву слал
  
  (милиционеры из Ялты, перестраховываясь подтверждают раннее согласованное с ними пребывание у них Степана Богдановича, но так как самих телеграмм никто не посылал, то и копий никаких нет),
  
  но ни одной копии этих телеграмм в делах никак не обнаружилось, из чего был сделан печальный, но совершенно несокрушимый вывод, что гипнотизерская банда обладает способностью гипнотизировать на громадном расстоянии, и притом не только отдельных лиц, но и целые группы их
  
  (вы помните, как Римский рассуждал, что никакого такого гипноза в природе не существует).
  
  При этих условиях преступники могли свести с ума людей с самой стойкой психической организацией.
  Что там говорить о таких пустяках, как колода карт в чужом кармане в партере, или исчезнувшие дамские платья, или мяукающий берет и прочее в этом же роде! Такие штуки может отколоть любой профессионал-гипнотизер средней силы
  
  (для перечисленных манипуляций вообще не нужно быть гипнотизёром, надо быть профессиональным грабителем или вором-карманником, надо отдать им должное, высшей кастой среди воров XIX века и начала XX века),
  
   в том числе и нехитрый фокус с оторванием головы у конферансье. Говорящий кот - тоже сущий вздор. Для того, чтобы предъявить людям такого кота, достаточно владеть первыми основами чревовещания, а вряд ли кто-нибудь усомнится в том, что искусство Коровьева шло значительно дальше этих основ.
  Да, дело тут вовсе не в колодах, фальшивых письмах в портфеле Никанора Ивановича
  
  (в портфеле было письмо Лиходеева о временной прописке Воланда, контракт на проживание в течение недели, паспорт иностранца и деньги).
  
  Это все пустяки. Это он, Коровьев, погнал под трамвай Берлиоза на верную смерть. Это он свел с ума бедного поэта Ивана Бездомного, он заставлял его грезить и видеть в мучительных снах древний Ершалаим
  
  (разве не доктор Стравинский, следователь и мастер с фельдшерицей Прасковьей Фёдоровной были его посетителями?)
  
  и сожженную солнцем безводную Лысую Гору с тремя повешенными на столбах. Это он и его шайка заставили исчезнуть из Москвы Маргариту Николаевну и ее домработницу Наташу. Кстати: этим делом следствие занималось особенно внимательно. Требовалось выяснить, были ли похищены эти женщины шайкой убийц и поджигателей или же бежали вместе с преступной компанией добровольно? Основываясь на нелепых и путаных показаниях Николая Ивановича и приняв во внимание странную и безумную записку Маргариты Николаевны, оставленную мужу, записку, в которой она пишет, что уходит в ведьмы, учтя то обстоятельство, что Наташа исчезла
  
  (жертвы, погибшие без свидетелей или в местах заключения, жертвами не считались; их просто признали исчезнувшими),
  
  оставив все свои носильные
  
  (не покидают свой дом совершенно голыми, покидая его навсегда добровольно, специально коверкает язык автор, не нательные, а "носильные" вещи, для наглядности)
  
  вещи на месте, - следствие пришло к заключению, что и хозяйка и ее домработница были загипнотизированы, подобно многим другим, и в таком виде похищены бандой. Возникла и, вероятно, совершенно правильная мысль, что преступников привлекла красота обеих женщин
  
  (трудно представить, как можно точнее указать автору то, для каких целей использовались дамы Воландом и его свитой).
  
  Но вот что осталось совершенно неясным для следствия - это побуждение, заставившее шайку похитить душевнобольного, именующего себя мастером, из психиатрической клиники. Этого установить не удалось, как не удалось добыть и фамилию больного
  
  (разве бывают фамилии у стукачей?).
  
  Так и сгинул он навсегда под мертвой кличкой: "Номер сто восемнадцатый из первого корпуса".
  
   Необходимое дополнение.
  
  М.А.Булгаков объявляет главного героя романа и этой истории, случившейся в Москве, случайным жертвой. А главную героиню случайно похищенной ради забавы разбойников красивой девицей.
  Весь советский народ только случайная жертва и нельзя установить ни имен, ни цели - за что?!
  
   Продолжим.
  
  "Итак, почти все объяснилось, и кончилось следствие, как вообще все кончается
  
  (несмотря ни на что жизнь продолжается).
  
  Прошло несколько лет, и граждане стали забывать и Воланда, и Коровьева, и прочих
  
  (по всей видимости, автор пишет о том, что к 1940 году что-то в жизни страны стало меняться, но то, что он описывает, не выглядит, как перемены в лучшую сторону, скорее наоборот).
  
  Произошли многие изменения в жизни тех, кто пострадал от Воланда и его присных, и как бы ни были мелки и незначительны эти изменения, все же следует их отметить.
  Жорж, например, Бенгальский, проведя в лечебнице четыре месяца
  
  (видимо это срок, в течение которого длилось следствие, и по этой причине он содержался в заключении в тюрьме),
  
  поправился и вышел, но службу в Варьете вынужден был покинуть, и в самое горячее время, когда публика валом шла за билетами
  
  (после сеанса чёрной магии зрители покинули театр надолго, если не навсегда),
  
  - память о черной магии и ее разоблачениях оказалась очень живуча. Бросил Бенгальский Варьете, ибо понимал, что представать ежевечерне перед двумя тысячами человек
  
  (театр стал совершенно пуст, утверждает автор романа),
  
  быть неизбежно узнаваемым и бесконечно подвергаться глумливым вопросам о том, как ему лучше: с головой или без головы? - слишком мучительно.
  Да, кроме того, утратил конферансье значительную дозу своей веселости, которая столь необходима при его профессии. Осталась у него неприятная, тягостная привычка каждую весну в полнолуние впадать в тревожное состояние, внезапно хвататься за шею, испуганно оглядываться и плакать. Припадки эти проходили, но все же при наличности их прежним делом нельзя было заниматься, и конферансье ушел на покой и начал жить на свои сбережения, которых, по его скромному подсчету, должно было хватить ему на пятнадцать лет
  
  (получив свои пятнадцать лет заключения, отсидит и, вероятно, погибнет, как мы можем сегодня догадаться, где-то "на зоне" бесстрашный опровергатель фокусов Коровьева Жорж Бенгальский, какие сбережения могли ему оставить "группа гипнотизеров", очевидно, что никаких).
  
  Он ушел и никогда больше не встречался с Варенухой, приобревшим всеобщую популярность и любовь за свою невероятную, даже среди театральных администраторов, отзывчивость и вежливость
  
  (своими действиями он уберег некоторое количество людей от неизбежного произвола во время проведения Воландом своего сеанса чёрной магии).
  
  Контрамарочники, например, его иначе не называли, как отец-благодетель
  
  (читатели должны помнить, что в главе 10 он отбивался от контрамарочников, желавших попасть на печальный сеанс, и запретил продавать 30 лучших мест в ложе и партере).
  
  В какое бы время кто бы ни позвонил в Варьете, всегда слышался в трубке мягкий, но грустный голос: "Я вас слушаю", - а на просьбу позвать к телефону Варенуху, тот же голос поспешно отвечал: "Я к вашим услугам". Но зато и страдал же Иван Савельевич от своей вежливости!
  
  (грустная шутка М.А.Булгакова о том, как тяжело жить в СССР людям воспитанным, среди черни, хамов и быдла).
  
  Стёпе Лиходееву больше не приходится разговаривать по телефону в Варьете. Немедленно после выхода из клиники, в которой Стёпа провел восемь дней
  
  (в случае Лиходеева автор называет клиникой медвытрезвитель, где, легко отделавшись, по сравнению со своим начальством, провёл восемь суток Степан Богданович),
  
   его перебросили в Ростов, где он получил назначение на должность заведующего большим гастрономическим магазином
  
  (любой человек, попав в советскую номенклатуру, обретал право работать на руководящих должностях, не любили большевики запускать в свои секреты управления непроверенных людей).
  
  Ходят слухи, что он совершенно перестал пить портвейн и пьет только водку, настоянную на смородиновых почках, отчего очень поздоровел. Говорят, что стал молчалив и сторонится женщин
  
  (перейдя на более крепкий спиртной напиток, Лиходееву нельзя стать крепче здоровьем, да и женщины ему в романе ничего плохого не делали, просто пьяницы довольно рано становятся импотентами).
  
  Удаление Степана Богдановича из Варьете не доставило Римскому той радости, о которой он так жадно мечтал в продолжение нескольких лет. После клиники и Кисловодска старенький-престаренький, с трясущейся головой, финдиректор подал заявление об уходе из Варьете. Интересно, что это заявление привезла в Варьете супруга Римского. Сам Григорий Данилович не нашел в себе силы даже днем побывать в том здании, где видел он залитое луной треснувшее стекло в окне и длинную руку, пробирающуюся к нижней задвижке
  
  (Римский, в результате проведённого следствия, более не переступал порог своего театра, а был осуждён за свою твёрдость и нелояльность власти, за отказ давать показания против своих подчинённых, что, вероятно, и спасло Ивана Савельевича Варенуху, бухгалтера Василия Степановича Ласточкина и других служащих театра).
  
  Уволившись из Варьете, финдиректор поступил в театр детских кукол в Замоскворечье
  
  (еле живой финдиректор может быть только силой сослан за 105-ый километр от Москвы).
  
   В этом театре ему уже не пришлось сталкиваться по делам акустики с почтеннейшим Аркадием Аполлоновичем Семплеяровым. Того в два счета перебросили в Брянск и назначили заведующим грибнозаготовочным пунктом
  
  (сослали заслуженного и всесторонне эрудированного человека на сельскохозяйственные заготовки, так распоряжалась своим интеллектуальным богатством советская власть).
  
  Едят теперь москвичи соленые рыжики и маринованные белые и не нахвалятся ими и до чрезвычайности радуются этой переброске. Дело прошлое, и можно сказать, что не клеились у Аркадия Аполлоновича дела с акустикой, и сколько ни старался он улучшить ее, она какая была, такая и осталась
  
  ("улучшать" - это типично совковый термин, по сути, не обозначавший ничего, впрочем, предлагаю самим читателям представить, как они улучшают акустику, то есть раздел физики, изучающий звук).
  
  К числу лиц, порвавших с театром, помимо Аркадия Аполлоновича
  
  (он порвал с театром по принуждению, в связи со ссылкой на поселение в провинцию),
  
  надлежит отнести и Никанора Ивановича Босого, хоть тот и не был ничем связан с театрами, кроме любви к даровым билетам. Никанор Иванович не только не ходит ни в какой театр ни за деньги, ни даром
  
  (он перестал интересоваться искусством и читать),
  
  но даже меняется в лице при всяком театральном разговоре
  
  (до театра Никанор Иванович вовсе не успел дойти, его взяли до того, на дому во время обеда).
  
  В не меньшей, а в большей степени возненавидел он, помимо театра, поэта Пушкина и талантливого артиста Савву Потаповича Куролесова
  
  (артист читал отрывок из "Скупого рыцаря" поэта А.С.Пушкина, обвиняя обыкновенных, практически нищих советских обывателей в том, что у них могут быть где-то припрятаны сундуки с золотом, как это описано в произведении).
  
  Того - до такой степени, что в прошлом году, увидев в газете окаймленное черным объявление в том, что Савву Потаповича в самый расцвет его карьеры хватил удар, - Никанор Иванович побагровел до того, что сам чуть не отправился вслед за Саввой Потаповичем, и взревел: "Так ему и надо!" Более того, в тот же вечер Никанор Иванович, на которого смерть популярного артиста навеяла массу тягостных воспоминаний, один, в компании только с полной луной
  
  (разве допустимо автору забыть про это ночное светило, что горит над всеми чёрными делами людей),
  
  освещающей Садовую, напился до ужаса
  
  (вероятно, долго пришлось доказывать Босому то, что у него нет ни сундуков с сокровищами, ни общих интересов с Коровьёвым, а только маленькие взятки в качестве председателя домкома; видимо, его спасло от ссылки только то, что Воланд, не видя его лично, поручил расправиться с ним Коровьёву, а того скоро и самого репрессировали; можно предположить, что за своё уголовное правонарушение, полученную от Фагота взятку, Никанор Иванович отсидел некоторый срок в местах не столь отдалённых).
  
  И с каждой рюмкой удлинялась перед ним проклятая цепь ненавистных фигур, и были в этой цепи и Дунчиль Сергей Герардович, и красотка Ида Геркулановна, и тот рыжий владелец бойцовых гусей, и откровенный Канавкин Николай.
  Ну, а с теми-то что же случилось? Помилуйте! Ровно ничего с ними не случилось, да и случиться не может, ибо никогда в действительности не было их, как не было и симпатичного артиста-конферансье, и самого театра, и старой сквалыги Пороховниковой тетки, гноящей валюту в погребе, и уж, конечно, золотых труб не было и наглых поваров
  
  (словами многих современных коммунистов выражается М.А.Булгаков, говоря никогда не было: прокурора Вышинского; публичных процессов над невинными людьми, объявленными врагами народа; несчастной женщины, которую ради исполнения плана по раскрываемости, точнее для "галочки", делает валютчицей собственный племянник; караула с винтовками на перевес; опытных стукачей, "сученных").
  
  Все это только снилось Никанору Ивановичу под влиянием поганца Коровьева. Единственный живой, влетевший в этот сон, именно и был Савва Потапович - артист, и ввязался он в это только потому, что врезался в память Никанору Ивановичу благодаря своим частым выступлениям по радио. Он был, а остальных не было
  
  (прокурор Вышинский выступал по радио в те годы не реже самого известного артиста).
  
  Так, может быть, не было и Алоизия Могарыча? О, нет! Этот не только был, но и сейчас существует, и именно в той должности, от которой отказался Римский
  
  (Григорий Данилович не отказывался от должности, его насильно уволили и выслали в Замоскворечье),
  
  то есть в должности финдиректора Варьете.
  Опомнившись, примерно через сутки после визита к Воланду, в поезде, где-то под Вяткой, Алоизий убедился в том, что, уехав в помрачении ума зачем-то из Москвы, он забыл надеть брюки
  
  (автор, отправляя Могарыча из Москвы без штанов, подчёркивает то, что он выслан не по своей воле; нельзя забыть надеть брюки в любом состоянии ума, если ты не впал в детство),
  
  но зато непонятно для чего украл совсем ненужную ему домовую книгу застройщика
  
  (домовая книга с внесёнными в неё правками была отправлена Коровьёвым самому застройщику, отсюда следует, что Алоизий Могарыч и есть застройщик).
  
  Уплатив колоссальные деньги проводнику
  
  (очевидно, что он платит за то, что проводник вернёт его незамеченным в Москву),
  
  Алоизий приобрел у него старую и засаленную пару штанов и из Вятки повернул обратно. Но домика застройщика он, увы, уже не нашел. Ветхое барахло начисто слизнуло огнем. Но Алоизий был человеком чрезвычайно предприимчивым, через две недели он уже жил в прекрасной комнате в Брюсовском переулке, а через несколько месяцев уже сидел в кабинете Римского
  
  (за время наблюдения за мастером Алоизий, потеряв свой особняк, что в СССР было неизбежно, приобрёл связи в НКВД и попал в список номенклатуры, что повлекло за собой дальнейшее его назначение руководителем театра Варьете, даже интересно, кто заменил в руководстве театра МХАТ К.С.Станиславского, родившегося в 1863 и умершего в 1938 году, кто был руководителем В.И.Немировича-Данченко до 1940 года, а, быть может, и до 1943 года, когда умер и он, год рождения Владимира Ивановича 1858)
  
   И как раньше Римский страдал из-за Степы, так теперь Варенуха мучился из-за Алоизия. Мечтает теперь Иван Савельевич только об одном, чтобы этого Алоизия убрали из Варьете куда-нибудь с глаз долой, потому что, как шепчет иногда Варенуха в интимной компании, "Такой сволочи, как этот Алоизий, он будто бы никогда не встречал в жизни и что будто бы от этого Алоизия он ждет всего, чего угодно"
  
  (не может иначе относится к новому шефу свободомыслящий администратор).
  
  Впрочем, может быть, администратор и пристрастен. Никаких тёмных дел за Алоизием не замечено, как и вообще никаких дел, если не считать, конечно, назначения на место буфетчика Сокова какого-то другого
  
  (честный продавец - это нонсенс того времени, так не могло быть по определению, такие люди не могли задерживаться в учреждении советской торговли, для них всех было одно имя - "торгаш").
  
  Андрей же Фокич умер от рака печени в клинике. Первого МГУ месяцев через девять после появления Воланда в Москве...
  
  (устроить ему диагноз и смерть самое лёгкое из всех чудес Воланда и его свиты).
  
  Да, прошло несколько лет, и затянулись правдиво
  
  (исключительно ложь обозначает словом "правдивый" М.А.Булгаков)
  
  описанные в этой книге происшествия и угасли в памяти. Но не у всех, но не у всех!
  Каждый год, лишь только наступает весеннее праздничное полнолуние, под вечер появляется под липами на Патриарших прудах человек лет тридцати или тридцати с лишним
  
  (в приёмной клиники Ивану Николаевичу было 23 года, и тогда это был 1926 или 1929 год, не обозначает точно возраст автор).
  
  Рыжеватый, зеленоглазый, скромно одетый человек. Это - сотрудник института истории и философии, профессор Иван Николаевич Понырев.
  Придя под липы, он всегда садится на ту самую скамейку, на которой сидел в тот вечер, когда давно позабытый всеми Берлиоз в последний раз в своей жизни видел разваливающуюся на куски луну.
  Теперь она, цельная, в начале вечера белая, а затем золотая, с темным коньком-драконом, плывет над бывшим поэтом, Иваном Николаевичем, и в то же время стоит на одном месте в своей высоте
  
  (она плывёт вместе с проходящим временем, но стоит в этот вечер полнолуния).
  
  Ивану Николаевичу все известно, он все знает и понимает. Он знает, что в молодости он стал жертвой преступных гипнотизеров, лечился после этого и вылечился. Но знает он также, что кое с чем он совладать не может. Не может он совладать с этим весенним полнолунием
  
  (праздник 1 мая, каждый год, отмечающийся советской властью, напрягает профессора, как очередной день торжества мракобесия в СССР).
  
  Лишь только оно начинает приближаться, лишь только начинает разрастаться и наливаться золотом светило, которое когда-то висело выше двух пятисвечий
  
  (внимательные читатели должны помнить, что пятисвечия висели в небесах над Антониевой башней Ершалаима над Иудой, идущим на свидание со своей смертью, и над Афранием после убийства Иуды, торжествующим свою победу, две пятиконечные звезды, зажжённые во славу Ленина и Сталина под лучами дьявольского светила),
  
  становится Иван Николаевич беспокоен, нервничает, теряет аппетит и сон, дожидается, пока созреет луна. И когда наступает полнолуние, ничто не удержит Ивана Николаевича дома. Под вечер он выходит и идет на Патриаршие пруды.
  Сидя на скамейке, Иван Николаевич уже откровенно разговаривает сам с собой, курит, щурится то на луну
  
  (не может луна слепить его взор, принуждая прикрывать глаза; с ненавистью, как бы целясь, смотрит на ночное светило Понырев, каждый год надеясь на то, что советский режим падёт в результате своей полной несостоятельности; к сожалению, терпение народа оказалось сильнее его свободолюбия; стояла власть большевиков до тех пор пока сама не истлела от ветхости и не развалилась от дуновения ветерка гласности),
  
  то на хорошо памятный ему турникет.
  Час или два проводит так Иван Николаевич. Затем снимается с места и всегда по одному и тому же маршруту, через Спиридоновку, с пустыми и незрячими глазами идет в Арбатские переулки
  
  (но идёт Иван Николаевич Понырев профессор Института истории и философии к готическому особняку, по адресу, который никто ему не давал, к следам той, даже имя чьё ему не было названо; только удивительным мистическим чувством можно объяснить то, как находит Иван дом, в котором жила Маргарита, но никогда не бывал мастер).
  
  Он проходит мимо нефтелавки, поворачивает там, где висит покосившийся старый газовый фонарь, и подкрадывается к решетке, за которой он видит пышный, но еще не одетый сад, а в нем - окрашенный луною с того боку, где выступает фонарь с трехстворчатым окном, и темный с другого - готический особняк.
  Профессор не знает, что влечет его к решетке и кто живет в этом особняке, но знает, что бороться ему с собою в полнолуние не приходится
  
  (каждый год 1 мая, в первый придуманный в СССР, праздничный день у него случается рецидив печальных воспоминаний о прошлом).
  
  Кроме того, он знает, что в саду за решеткой он неизбежно увидит одно и то же.
  Он увидит сидящего на скамеечке пожилого и солидного человека с бородкой, в пенсне и с чуть-чуть поросячьими чертами лица. Иван Николаевич всегда застает этого обитателя особняка в одной и той же мечтательной позе, со взором, обращенным к луне
  
  (в другой позе, нежели Понырев, сидит Николай Иванович, взором слуги, изгнанного со двора, глядит он на божество).
  
  Ивану Николаевичу известно, что, полюбовавшись луной
  
  (не прищурившись с ненавистью, как профессор, но с любовью глядит на ночное светило Николай Иванович),
  
  сидящий непременно переведет глаза на окна фонаря и упрется в них, как бы ожидая, что сейчас они распахнутся и появится на подоконнике что-то необыкновенное.
  Все дальнейшее Иван Николаевич знает наизусть. Тут надо непременно поглубже схорониться за решеткой, ибо вот сейчас сидящий начнет беспокойно вертеть головой, блуждающими глазами ловить что-то в воздухе, непременно восторженно улыбаться, а затем он вдруг всплеснет руками в какой-то сладостной тоске, а затем уж и просто и довольно громко будет бормотать:
  - Венера! Венера!.. Эх я, дурак!..
  - Боги, боги! - начнет шептать Иван Николаевич, прячась за решеткой и не сводя разгорающихся глаз с таинственного неизвестного. - Вот еще одна жертва луны.... Да, это еще одна жертва, вроде меня
  
  (безусловно, то, что они оба жертвы, но они разные; Понырев наказан за его поэму и протест в защиту Берлиоза, Николай Иванович сам бывшая власть, но выброшенный в мусор, как использованный презерватив).
  
  А сидящий будет продолжать свои речи:
  - Эх я, дурак! Зачем, зачем я не улетел с нею? Чего я испугался, старый осел! Бумажку выправил! Эх, терпи теперь, старый кретин!"
  
   Необходимое дополнение.
  
  В конце 30-х годов, незадолго до своего последнего осуждения в качестве "врага народа" и своей казни в 1938 году, Николай Иванович Бухарин выезжал в командировку за границу.
  В целях пропаганды СССР выезжал он в Париж, оставив в заложниках своих близких. Быть может, за то, что он не сбежал тогда и вернулся, сохранили жизнь его жене Анне Михайловне Лариной.
  Мне представляется, что Николай Иванович страдает от тех воспоминаний и жалеет о том, что вернулся.
  Наташа, допущенная в ведьмы, то есть принятая на службу в НКВД, давно уже отправилась на свидание к своему наречённому Жаку, на тот свет. Николай Иванович, мечтая о ней, в реальности призывает свою гибель, что и придёт к нему вскорости.
  
   Продолжим.
  
  "Так будет продолжаться до тех пор, пока не стукнет в темной части особняка окно, не появится в нем что-то беловатое и не раздастся неприятный женский голос:
  - Николай Иванович, где вы? Что это за фантазии? Малярию хотите подцепить? Идите чай пить!
  Тут, конечно, сидящий очнется и ответит голосом лживым:
  - Воздухом, воздухом хотел подышать, душенька моя! Воздух уж очень хорош!
  
  (воздухом свободы выезжал в Европу подышать Николай Иванович).
  
  И тут он поднимется со скамейки, украдкой погрозит кулаком закрывающемуся внизу окну
  
  (вот этот знак, мне кажется, указывает на то, что он находится здесь из-за своей жены)
  
  и поплетется в дом.
  - Лжет он, лжет! О, боги, как он лжет! - бормочет, уходя от решетки, Иван Николаевич. - Вовсе не воздух влечет его в сад, он что-то видит в это весеннее полнолуние на луне и в саду, в высоте
  
  (думаю, что нет сомнения в том, что он видит Париж).
  
  Ах, дорого бы я дал, чтобы проникнуть в его тайну, чтобы знать, какую такую Венеру он утратил и теперь бесплодно шарит руками в воздухе, ловит ее?
  И возвращается домой профессор уже совсем больной
  
  (годы уходят, не меняется страна, все одно и тоже).
  
  Его жена притворяется, что не замечает его состояния, и торопит его ложиться спать. Но сама она не ложится и сидит у лампы с книгой, смотрит горькими глазами на спящего. Она знает, что на рассвете Иван Николаевич проснется с мучительным криком, начнет плакать и метаться. Поэтому лежит перед нею на скатерти под лампой заранее приготовленный шприц в спирту и ампула с жидкостью густого чайного цвета
  
  (алкоголем, наркотиками лечили свои больные души тысячи и тысячи интеллигентов повсеместно в СССР; многие из них так и погибли в результате безысходного пьянства или от наркотиков; мне представляется, в образе Ивана Николаевича Владимир Высоцкий, погибающий от передозировки наркотика в 1980 году во время Олимпиады в Москве).
  
  Бедная женщина, связанная с тяжко больным, теперь свободна и без опасений может заснуть. Иван Николаевич теперь будет спать до утра со счастливым лицом и видеть неизвестные ей, но какие-то возвышенные и счастливые сны.
  Будит же ученого и доводит его до жалкого крика в ночь полнолуния одно и то же. Он видит неестественного безносого палача
  
  (это образ тех, кто пришёл к власти в 1917 году),
  
  который, подпрыгнув и как-то ухнув голосом, колет копьем в сердце привязанного к столбу и потерявшего разум Гестаса".
  
   Необходимое дополнение.
  
  Это та самая казнь, предотвратить которую безуспешно пытались Понтий Пилат и Левий Матвей. Казнь, символизирующая случайность прихода к власти большевиков или палачей, неожиданно даже для самих себя, подобравших, оказавшуюся бесхозной в 1917 году, власть.
  Портрет того быдла, что пришло к власти свершив казнь. Той черни, что своим управлением в богатейшей стране мира почти привела этот мир, к общечеловеческой катастрофе.
  
   Продолжим.
  
  "Но не настолько страшен палач
  
  (по обыкновению, М.А.Булгаков дважды повторяет для читателей и заостряет наше внимание на облике и назначении новых людей, пришедших во власть в СССР),
  
  сколько неестественное освещение во сне, происходящее от какой-то тучи, которая кипит и наваливается на землю, как это бывает только во время мировых катастроф
  
  (приход большевиков во власть в Российской Империи в очередной раз М.А.Булгаков называет общечеловеческой трагедией, сродни падению на Землю астероида).
  
   После укола всё меняется перед спящим. От постели к окну протягивается широкая лунная дорога, и на эту дорогу поднимается человек в белом плаще с кровавым подбоем и начинает идти к луне
  
  (в наркотическом сне мерещится Ивану Николаевичу что-то невозможное и невообразимое).
  
  Рядом с ним идет какой-то молодой человек в разорванном хитоне и с обезображенным лицом
  
  (у него под глазом синяк и в углу рта - ссадина с запёкшейся кровью).
  
  Идущие о чем-то разговаривают с жаром, спорят, хотят о чем-то договориться.
  - Боги, боги! - говорит, обращая надменное лицо к своему спутнику, тот человек в плаще. - Какая пошлая казнь!
  
  (брезглив царь, безнравственно, безвкусно-грубо взяли власть большевики)
  
  Но ты мне, пожалуйста, скажи, - тут лицо из надменного превращается в умоляющее
  
  (вот уже не надменное лицо Императора смотрит на своего поданного сверху вниз, но молится, обращаясь к новоявленному божеству, раб),
  
  - ведь ее не было! Молю тебя, скажи, не было?
  
  (пытаясь обелить себя)
  
  - Ну, конечно, не было, - отвечает хриплым голосом спутник, - это тебе померещилось".
  
   Необходимое дополнение.
  
  Всё было. Ничего не померещилось.
  Человек в белом плаще с кровавым подбоём был царём и Императором Российской Империи.
  Нищий молодой человек стал диктатором новой страны и переименовал её в СССР.
  Палачи правили этим государством 74 года.
  Это и было то самое ЦАРСТВО ИСТИНЫ, приход которого призывал Иешуа Га-Ноцри в главе 2.
  
   Продолжим.
  
  "- И ты можешь поклясться в этом? - заискивающе
  
  (повторяет рабскую интонацию автор романа)
  
  просит человек в плаще.
  - Клянусь! - отвечает спутник, и глаза его почему-то улыбаются
  
  (как обычно лжет главный проповедник царства истины, нельзя, кощунственно клясться, принимать присягу, смеясь).
  
  - Больше мне ничего не нужно! - сорванным голосом
  
  (он говорит голосом прокуратора, который объявлял имя того, кому он даровал помилование; так Пилат кричал: "Вар-равван!" в главе 2)
  
  вскрикивает человек в плаще и поднимается все выше к луне, увлекая своего спутника. За ними идет спокойный и величественный гигантский остроухий пес
  
  (все еще валяясь в гнилой яме под Екатеринбургом, обманывая себя, уходит в свое небытие несчастный император вместе со всей своей семьей).
  
  Тогда лунный путь вскипает, из него начинает хлестать лунная река и разливается во все стороны. Луна властвует и играет, луна танцует и шалит
  
  (торжество сил тьмы, праздник верховного божества советской власти изображает М.А.Булгаков).
  
  Тогда в потоке складывается непомерной красоты женщина и выводит к Ивану за руку пугливо озирающегося обросшего бородой человека
  
  (даже во сне дрожит от страха бедный мастер, навсегда напуганный Воландом).
  
  Иван Николаевич сразу узнает его. Это - тот номер сто восемнадцатый, его ночной гость. Иван Николаевич во сне протягивает к нему руки и жадно спрашивает:
  - Так, стало быть, этим и кончилось?
  - Этим и кончилось, мой ученик, - отвечает номер сто восемнадцатый
  
  (царство истины, светлое будущее, коммунизм пришли на века, так и будет до скончания времен),
  
  а женщина подходит к Ивану и говорит:
  - Конечно этим. Все кончилось и все кончается...
  
  (кончится и царство истины вместе с коммунизмом и придет другое, свободное время; про неизбежное наступление нашего с вами времени говорит она).
  
  И я вас поцелую в лоб, и все у вас будет так, как надо.
  Она наклоняется к Ивану и целует его в лоб, и Иван тянется к ней и всматривается в ее глаза, но она отступает и уходит вместе со своим спутником к луне...
  
  (из того страшного, лунного времени 1920-тых и 1930-тых годов обращаются ко всем читателям романа изломанный и издёрганный Михаил Афанасьевич Булгаков и его прекрасная подруга Елена Сергеевна Булгакова или, может быть, сама Россия?).
  
  Тогда луна начинает неистовствовать, она обрушивает потоки света прямо на Ивана, она разбрызгивает свет во все стороны, в комнате начинается лунное наводнение, свет качается, поднимается выше, затопляет постель
  
  (бесчисленны слова писателя, посвящённые дьявольскому пиру, карнавалу нечисти на нашей Родине).
  
  Вот тогда и спит Иван Николаевич со счастливым лицом.
  Наутро он просыпается молчаливым
  
  (гласность, которую объявит в конце 1980-тых годов М.С.Горбачёв, развяжет многолетнее молчание наших писателей, поэтов, мыслителей),
  
  но совершенно спокойным и здоровым. Его исколотая память затихает, и до следующего полнолуния профессора не потревожит никто: ни безносый убийца Гестаса
  
  (пролетариат, большевик, палач, чернь, быдло),
  
  ни жестокий пятый прокуратор Иудеи всадник Понтий Пилат"
  
  (народ России, интеллигент, благородный богатырь, эрудит, эталон чести).
  
   Дополнение к Эпилогу.
  
  Оставляет М.А.Булгаков нам надежду в лице Маргариты и Иванушки, красавицы с западноевропейским именем и вечного сказочного русского дурачка-простачка.
  Убеждения ли это, совет ли, кто знает....
  И встают перед глазами Ивана Николаевича Понырева "видения" из главы 27:
  
  "...Город странный, непонятный, несуществующий, с глыбами мрамора, источёнными колоннадами, со сверкающими на солнце крышами, с чёрной мрачной и безжалостной башней Антония, со дворцом на западном холме, погружённым до крыш почти в тропическую зелень сада, с бронзовыми, горящими в закате статуями над этой зеленью, он видел идущие под стенами древнего города римские, закованные в броню, кентурии.
  В дремоте перед Иваном являлся неподвижный в кресле человек, бритый, с издёрганным жёлтым лицом, человек в белой мантии с красной подбивкой, ненавистно глядящий в пышный и чужой сад. Видел Иван и безлесый жёлтый холм с опустевшими столбами и перекладинами"...
  
  Быть может потому, что он и был тот самый мастер?..
  
  
   Конец Четвёртой части.
  
  
   Конец Первой Книги.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"