Всё в комнате оказалось, как и было до бала. Воланд в сорочке сидел на кровати, но Гелла не растирала ему ногу, а ставила на стол, рядом с глобусом, поднос с закуской и графином. Коровьёв, сняв надоевший фрак, сидел на стуле, плотоядно потирая руки. Кот помещался на соседнем стуле. Галстук его, превратившийся в серую тряпку, съехал за ухо, но Бегемот с ним расставаться не желал.
Абадонны не было, но был Азазелло. Сидящие встречали Маргариту приветливо, заулыбались ей, а Воланд указал ей место рядом с собою на кровати...
- Вас замучили затейники?
- Нет, нет, бал был превосходный, - ответила живо Маргарита.
- Ноблесс оближ, - сказал кот и налил Маргарите прозрачной жидкости в лафитный стакан.
- Это водка? - спросила Маргарита.
Кот даже подпрыгнул на стуле от обиды.
- Помилуйте, королева, - прохрипел он, - разве я позволил бы себе налить даме водки? Это чистый спирт!
Маргарита захохотала и оттолкнула стакан от себя.
- Пейте смело! - сказал Воланд.
Маргарита взяла стакан.
- Нет, погодите, - заметил Воланд и сквозь свой стакан поглядел на Маргариту...
(довольно скабрезный жест развлекающегося, праздного человека, который в романе автор вычеркнет)
- Потрясающе! Очарованы, влюблены, раздавлены! - орал Коровьёв.
- Гелла, садись! - приказал Воланд. - Эта ночь предпраздничная у нас
(очевидный намёк на то, что 1 мая ещё впереди, утром, но в романе М.А.Булгаков сочтёт такой явный переход к реальности слишком нарочитым, и тогда "предпраздничная ночь" обратится в романе "праздничную ночь полнолуния"),
- пояснил он Маргарите, - и мы держим себя попросту.
- Вотр сантэ! - вскричал Коровьёв, обращаясь к Маргарите.
Маргарита глотнула, думая, что тут же ей и будет конец от спирта. Но ничего этого не произошло. Живительное тепло потекло по её животу, что-то стукнуло в затылок, она почувствовала волчий голод. Тут же перед ней оказалось золотое блюдце, и после первой же ложки икры тепло разлилось и по ногам, и по рукам.
Бегемот отрезал кусок ананаса, посолил его, поперчил, съел и после этого так залихватски тяпнул вторую стопку спирта, что все ахнули.
Маргарита ела жадно, и всё казалось необыкновенно вкусным, да и в самом деле было необыкновенно вкусно.
После второй стопки огни в канделябрах загорелись как будто поярче, в камине прибавилось пламени. Никакого опьянения Маргарита не чувствовала. Только сила и бодрость вливались в неё, и постепенно затихал голод. Ей не хотелось спать, а мысли были не связанные между собою, но приятные. Кроме всего прочего, смешил кот.
Кусая белыми зубами мясо, Маргарита упивалась текущим из него соком и в то же время смотрела, как Бегемот намазывал горчицей устрицу и посыпал её сахаром.
- Ты ещё винограду положи, - говорила ему Гелла, - и сверху сам сядь.
- Попрошу меня не учить, - огрызался Бегемот, - сиживал за столом, сиживал!
-Ах, как приятно ужинать вот этак, при огоньке камелька, запросто, - дребезжал Коровьёв, - в интимном кругу...
- Нет, Фагот, - возражал кот, - в бальном буфете имеется своя прелесть и размах!
- Никакой прелести в этом нет, - сказал Воланд, - и менее всего её в этих тиграх, рёв которых едва не довёл меня до мигрени.
- Слушаю, мессир, - сказал дерзкий кот, - если вы находите, что нет размаха, и я немедленно буду держаться того же мнения.
- Ты у меня смотри, - ответил на это Воланд.
- Я пошутил, - смиренно сказал кот, - что касается тигров, я велю их зажарить.
- Тигров нельзя есть! - заметила Гелла.
- Нельзя-с? Тогда прошу послушать, - оживился кот, и переселившись к камину с рюмочкой ликёра, жмурясь от удовольствия, рассказал, как однажды оказался в пустыне, где один-одинёшенек скитался девятнадцать дней и питался мясом убитого им тигра. Все с интересом слушаои занимательное описание пустыни, а когда Бегемот кончил повесть, все хором вскричали : "Враньё!"
- Интересно то, что враньё это от первого до последнего слова, - сказал Воланд.
- История рассудит нас, - ответил кот, но не очень уверенно
(комментарии автор в романе вычеркнет, как лишнее разъяснение очевидной истины, по сей день нет настоящего суда над делами коммунистических вождей Советского Союза).
- А скажите, - обратилась Маргарита к Азазелло, - вы его застрелили? Этого барона?
- Натурально, - ответил Азазелло.
- Я так взволновалась... Так неожиданно...
- Как же не взволноваться, - взвыл Коровьёв, - у меня у самого поджилки затряслись. Бух! Раз! Барон набок!
- Со мною едва истерика не сделалась, - подтвердил и кот, облизывая ложку с икрой.
- Вот что непонятно, - заговорила Маргарита оживлённо, и золотые искры от золота и хрусталя прыгали у неё в глазах, - неужели снаружи не слышно было ни грохота музыки, ни голосов?
- Мёртвая тишина, - ответил Коровьёв.
- Ах, как это интересно всё, - продолжала Маргарита. - Дело в том, что этот человек на лестнице... и другой у подъезда... Я думаю, что он...
- Агент! Агент! - вскричал Коровьёв. - Дорогая Маргарита Николаевна, вы подтверждаете мои подозрения! Агент. Я сам принял было его за рассеянного приват-доцента или влюблённого, томящегося на лестнице, но нет, но нет. Что-то сосало моё сердце! Ах! Он - агент. И тот у подъезда тоже! И ещё хуже, в подворотне - тоже!
- Интересно, а если вас придут арестовывать? - спросила Маргарита, обращая к Воланду глаза.
- Непременно придут, непременно! - вскричал Коровьёв. - Чует сердце. Что придут! В своё время, конечно, но придут!
- Ну что же в этом интересного, - отозвался Воланд и сам налил Маргарите играющее иглами вино в чашу
(эту фразу автор из романа вычеркнет, потому что ему незачем дополнительно подчёркивать, что арестами заведует Воланд, это очевидно; а также ни к чему нарочито демонстрировать то, что он тоже принимает активное участие в совращении Маргариты, наливая ей в дополнение к водке ещё и шампанское, это выглядит слишком броско и нарочито для советского читателя и имеет мало шансов оставаться незаметным достаточно долго).
- Вы, наверное, хорошо стреляете? - кокетливо спросила у Азазелло Маргарита
(в романе комментария здесь не будет, да разве может юная девушка, а не прожженная временем опытная чекистка, кокетничать, говоря об убийстве).
- Подходяще, - ответил Азазелло.
- А на сколько шагов? - спросила Маргарита.
- Во что, смотря по тому, - резонно ответил Азазелло, - одно дело попасть молотком в стекло критику Латунскому и совсем другое - ему же в сердце.
- В сердце! - сказала Маргарита.
- В сердце я попадаю на сколько угодно шагов и по выбору в любое предсердие его или в желудочек, - ответил Азазелло, исподлобья глядя на Маргариту.
- Да ведь... они же закрыты!
- Дорогая, - дребезжал Коровьёв, - в том-то и штука, что закрыты! В этом вся соль! А в открытый предмет...
Он вынул из стола семёрку пик. Маргарита ногтем наметила угловое верхнее очко. Азазелло отвернулся. Гелла спрятала карту под подушку, крикнула: "Готово!"
Азазелло, не оборачиваясь, вынул из кармана фрачных брюк чёрный револьвер, положил его на плечо дулом к кровати и выстрелил. Из-под прострелянной подушки вытащили семёрку. Намеченное очко было прострелено.
- Не желала бы я встретиться с вами, когда у вас в руках револьвер!
- Королева драгоценная, - завыл Коровьёв, - я никому не рекомендую встретиться с ним, даже если у него и нету револьвера в руках! Даю слово чести бывшего регента и запевалы! От всей [души] не поздравляю того, кто встретится!
- Берусь перекрыть рекорд с семёркой, - заявил кот.
Азазелло прорычал что-то. Кот потребовал два револьвера. Азазелло вынул и второй револьвер. Наметили два очка на семёрке. Кот отвернулся, выставил два дула. Выстрелил из обоих револьверов. Послышался вопль Геллы, а с камина упала убитая наповал сова, и каминные часы остановились. Гелла, у которой одна рука была окровавлена, тут же вцепилась в шерсть коту, а он ей в ответ в волосы, и они покатились клубком по полу.
- Оттащите от меня эту чертовку! - завыл кот.
Дерущихся разняли, Коровьёв подул на прострелянный палец Геллы, и тот зажил.
- Я не могу стрелять, когда под руку говорят! - кричал кот и старался приладить на место выдранный у него из спины порядочный клок шерсти.
- Держу пари, - тихо сказал Воланд Маргарите, - что проделал он эту штуку нарочно. Он очень порядочно стреляет.
Геллу с котом помирили, и в знак этого примирения они поцеловались. Достали карту, проверили. Ни одного очка не было затронуто.
- Этого не может быть! - утверждал кот.
Ужин, такой же весёлый, пошёл дальше. Свечи оплывали в канделябрах, по комнате волнами ходило тепло от камина. Маргарита наелась, и чувство блаженства охватило её. Она смотрела, как сине-серые кольца от сигары Азазелло уплывали в камин и как кот ловил их на конец шпаги. Ей никуда не хотелось уходить, но было, по её расчётам, поздно, судя по всему, часов около шести утра. Воспользовавшись паузой, Маргарита обратилась к Воланду и робко сказала:
- Пожалуй, мне пора ...
- Куда же вы спешите? - спросил Воланд, и Маргарита потупилась, не будучи в силах вынести блеска глаза.
Остальные промолчали и сделали вид, что увлечены дымными кольцами.
- Да. Пора, - смущаясь, повторила Маргарита и обернулась, как будто ища накидку или плащ. Её нагота вдруг стала стеснять её.
Воланд молча снял с кровати свой вытертый засаленный халат, а Коровьёв закутал Маргариту
(в романе автор сменит слишком тёплое "закутал" на более холодное "набросил на плечи").
- Благодарю вас, мессир, - чуть слышно сказала Маргарита, и чёрная тоска вдруг охватила её. Она почувствовала себя обманутой. Никакой награды, по-видимому, ей никто не собирался предлагать, никто её и не удерживал. А между тем, ей ясно представилось, что идти ей некуда. Попросить, как советовал Азазелло? "Ни за что", - сказала она себе и вслух добавила:
- Всего хорошего, - а сама подумала: "Только бы выбраться, а там уж я дойду до реки и утоплюсь".
Мысль о том, что она придёт домой и навсегда останется наедине со своим сном, показалась ей нелепой, больной, нестерпимой
(этот абзац, откровенно определяющий её существование в обычной жизни, автор в романе уберёт, как излишне обличительный).
- Сядьте! - повелительно сказал Воланд
(автор для усиления в романе вставит в комментариях к возгласу Воланда слово "вдруг").
Маргарита села.
- Что-нибудь хотите сказать на прощание? - спросил Воланд.
- Нет, ничего, мессир, - голос Маргариты прозвучал гордо, - впрочем, если я нужна ещё, то я готова исполнить всё, что надобно.
Чувство полной опустошённости и скуки охватило её. "Фу, как мерзко всё"
(это очевидно обличительное предложение автор из романа уберёт, чтобы лишить читателей прямой оценки проведённого вечера от имени Маргариты).
- Вы совершенно правы! - гулко и грозно сказал Воланд. - Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего и ни у кого. Сами предложат! Сами!
(эта сцена в романе будет дописана для того, чтобы яснее выразить мысль, присущую тиранам, когда они сами решают без просьб и мольбы, кого им награждать, а кого наказывать)
Потом он смягчил голос и продолжал:
- Мне хотелось испытать вас. Итак, Марго, чего вы хотите за то, что сегодня вы были у меня хозяйкой? Что вы хотите за то, что сегодня вы были у меня хозяйкой? Что вы хотите за то, что были нагой? Чего стоит ваше истерзанное поцелуями колено? Во что цените созерцание моих клиентов и друзей? Говорите! Теперь уж без стеснений: предложил я!
Сердце замерло у Маргариты, она тяжело вздохнула.
- Вот шар, - Воланд указал на глобус, - в пределах его. А? Ну, смелее! Будите свою фантазию. Одно присутствие при сцене с этим отпетым негодяем, бароном, стоит того, чтобы человека наградили как следует. Да-с?
(даже последнее обращение автор выправит точнее, написав понукание "Ну-с?" вместо интеллигентного услужливого предложения "Да-с?")
Дух перехватило у Маргариты, и она уже хотела выговорить заветные, давно хранимые в душе слова, как вдруг остановилась, даже раскрыла рот, изменилась в лице.
Откуда-то перед мысленными глазами её выплыло пьяное лицо Фриды и её взор умученного вконец человека
(это чересчур эмоциональное предложение автор в романе перепишет заново, чтобы не вызывать сомнительную и обличительную для задуманного образа жалость читателя).
Маргарита замялась и сказала, спотыкаясь:
- Так я, стало быть, могу попросить об одной вещи?..
Да, никак слово "вещь" не переходило во множительное число! А лицо Фриды назойливо колыхалось перед глазами в сигарном дыму
(в романе автор изменит акцентирование внимания читателей на исполнение лишь одного прошения по воле Воланда, как бы перенося единственность просьбы на тактичность самой Маргариты, известной своей королевской гордостью).
Маргарита заговорила:
- Я хочу, чтобы Фриде перестали подавать тот платок, которым она удушила своего ребёнка, - и вздохнула.
Кот послал Коровьёву неодобрительный взгляд, но, очевидно, помня накрученное ухо, не промолвил ни слова.
- Гм, - сказал Воланд и усмехнулся, - ввиду того, что возможность получения вами взятки от этой Фриды совершенно, конечно, исключена, остаётся обзавестись тряпками и заткнуть все щели в моей спальне!
- Вы о чём говорите, мессир? - изумилась Маргарита.
- Совершенно с вами согласен, мессир, - не выдержал кот, - именно тряпками! - Он с раздражением запустил лапу в торт и стал выковыривать из него апельсинные корки.
- О милосердии говорю, - объяснил Воланд, не спуская с Маргариты огненного глаза, - иногда совершенно неожиданно и коварно оно пролезает в самые узкие щели. Вот я и говорю о тряпках!
- И я об этом же говорю! - сурово сказал кот и отклонился на всякий случай от Маргариты, прикрыв вымазанными в розовом креме лапами свои острые уши.
- Пошёл вон! - сказал ему Воланд.
- Я ещё кофе не пил, - ответил кот, - как же я уйду? Неужели, мессир, в предпраздничную ночь гостей за столом у нас разделят на два сорта? Одни - первой, а другие, как выражался этот печальный негодяй-буфетчик. Второй свежести?
- Молчи! - сказал Воланд и обратился к Маргарите с вежливой улыбкой: - Позвольте спросить, вы, надо полагать, человек исключительной доброты? Высокоморальный человек?
- Нет! - с силой Ответила Маргарита. - И так как я всё-таки не настолько глупа, чтобы, разговаривая с вами, прибегать ко лжи, скажу вам со всею откровенностью: я прошу у вас об этом потому, что, если Фриду не простят, я не буду иметь покоя всю жизнь. Я понимаю, что всех спасти нельзя, но я подала ей твёрдую надежду. Так уж вышло. И я стану обманщицей.
- Ага, - сказал Воланд, - понимаю.
А кот, закрывшись лапой, что-то стал шептать Коровьёву.
- Так вы сделаете? - спросила неуверенно Маргарита.
- Ни в коем случае, - ответил Воланд.
Маргарита побледнела и отшатнулась
(этот диалог в романе зазвучит по-другому - с гораздо меньшим эмоциональным обоснованием для уменьшения обличительности, чтобы труднее было догадаться о истинном содержании эпизода).
- Я ни за что не сделаю, - продолжал Воланд, - а вы, если вам угодно, можете сделать сами. Пожалуйста.
- Но по-моему исполнится?
Азазелло вытаращил иронически кривой глаз на Маргариту, покрутил рыжей головой и тихо фыркнул.
- Да делайте же! Вот мучение, - воскликнул Воланд и повернул глобус, бок которого стал наливаться огнём
(попутно Воланд участвует в развязывании нового конфликта на земном шаре, столь явный намёк автор в романе смягчит).
- Фрида! - крикнул пронзительно кот
(в романе кричит Маргарита, понятно, что коту кричать нет смысла, ведь ему от прощения Фриды не холодно, не жарко, а перед Воландом демонстрировать милосердие глупо).
Дверь распахнулась, и растрёпанная, нагая, без всяких признаков хмеля женщина с иступлёнными глазами вбежала в комнату и простёрла руки к Маргарите. Та сказала:
- Прощают тебя. Платок больше подавать не будут.
Фрида испустила вопль, упала на пол и простёрлась крестом перед Маргаритой. Воланд досадливо махнул рукой, и Фрида исчезла.
(в романе жест с запахиванием халата автор вычеркнет, как обличительный).
- По улице в таком виде идти нельзя. Сейчас дадим вам машину, - сказал Воланд сухо и добавил: - Поступок ваш обличает в вас патологически непрактичного человека. Пользоваться этим мы считаем неудобным, поэтому Фрида не в счёт. Говорите, что вы хотите?
- Драгоценное сокровище, Маргарита Николаевна! - задребезжал Коровьёв. - На сей раз советую вам быть поблагоразумнее! А то фортуна может ускользнуть!
- Верните мне моего любовника, - сказала Маргарита и вдруг заплакала.
- Маргарита Николаевна! - запищал Коровьёв в отчаянии.
- Нет, не могу! - возмущённо отозвался кот и выпил объёмистую рюмку коньяку
(подчёркнутого отрицательного отношения кота Бегемота и Коровьёва к выбору желания Маргариты в романе автор вычеркнет).
Занавеска на окне отодвинулась, и далеко на высоте открылась полная луна
(это свидетельство автора о ночи полнолуния явно указывает на определённую дату, но мне пока не удалось точно расшифровать этот день, можно предположить, что он имеет отношение к 18 июня 1936-го года, когда умер А.М.Горький, но полнолуние в этот день было в обозримом пространстве лишь в 1932-ом году; быть может, М.А.Булгаков считал гибельным для А.М.Горького сам его возврат в СССР, который состоялся окончательно в 1932-ом году?).
От подоконника на пол упал зеленоватый платок ночного света. Сидящие, на лицах которых играл живой свет свечей. Повернули головы к лунному косому столбу. В нём появился ночной Иванушкин гость, называющий себя мастером.
Он был в своём больничном одеянии, в халате, туфлях и чёрной шапочке. Небритое лицо его дёргало гримасой, он пугливо косился на огни свечей.
Маргарита узнала его, всплеснула руками, подбежала и обняла. Она целовала его в лоб, в губы, прижималась к колючей щеке, и слёзы бежали по её лицу.
Она произносила только одно слово:
- Ты... ты...
Мастер отстранил её наконец и сказал глухо:
- Не плачь, Марго. Я тяжко болен.
Он ухватился за подоконник рукою, оскалился, всматриваясь в сидящих, и сказал:
- Мне страшно, Марго. У меня галлюцинация.
Маргарита подтащила его к стулу, усадила и, гладя плечи, шею, лицо, зашептала:
- Ничего, ничего не бойся. Я с тобою. Не бойся ничего.
Коровьёв ловко и незаметно подпихнул к Маргарите второй стул, и она опустилась на него, обняла пришедшего за шею, голову положила на плечо и так затихла, а мастер опустил голову и стал смотреть в землю больными, угрюмыми глазами
(в романе в этом эпизоде Маргарита по воле автора чудесным образом прикроет свою наготу чёрным шелковым плащом, таким образом М.А.Булгаков незаметно вносит в текст реалистичные детали в якобы мистический сюжет).
Наступило молчание, и первый прервал его Воланд.
- Да, хорошо отделали человека, - проговорил он сквозь зубы и приказал Коровьёву: - Дай-ка, рыцарь, ему выпить.
Через секунду Маргарита дрожащим голосом просила мастера:
- Выпей, выпей... Нет, нет. Не бойся. Тебе помогут, за это я ручаюсь... Сразу, сразу пей!
Больной взял стакан и выпил содержимое. Рука его дрогнула, и пустой стакан разбился у его ног.
- К счастью! К счастью, милейшая Маргарита Николаевна! К счастью, - зашептал трескучий Коровьёв.
Маргарита с ложечки кормила мастера икрой
(этой сентиментальной и жалостливой фразы в романе не будет).
Лицо его менялось по мере того, как он ел, порозовели скулы, и взор стал не так дик и беспокоен.
- Но это ты, Марго? - спросил он.
- Я! Я! - ответила Маргарита.
- Ещё, - строго сказал Воланд.
Коровьёв подал Воланду стакан, и Воланд бросил в него щепотку какого-то чёрного порошка
(этого абстрактного мистического порошка в романе нет, очевидно, что автору незачем добавлять в роман какую-то дополнительную загадку).
Больной выпил поданную ему жидкость и глянул живее и осмысленнее.
- Ну вот, это другое дело, - сказал Воланд, прищурившись, - теперь поговорим. Кто вы такой? - обратился он к пришедшему.
- Я теперь никто, - ответил оживающий больной, и улыбка искривила его рот.
- Откуда вы сейчас?
- Из дома скорби. Я - душевнобольной, - ответил пришелец. Маргарита заплакала и проговорила сквозь слёзы:
- Он - мастер, мастер, верьте мне! Вылечите его!
- Вы знаете, с кем вы сейчас говорите? - спросил Воланд. - У кого находитесь?
- Знаю, - ответил мастер, - соседом моим в сумасшедшем доме был Иван Бездомный. Он рассказал мне о вас.
- Как же, как же. Я имел удовольствие встретиться с этим молодым человеком на Патриарших Прудах, - ответил Воланд, - и вы верите, что это действительно я?
- Верю, - сказал пришелец, - но, конечно, спокойнее мне было бы считать вас плодом галлюцинаций. Извините меня...
- Если спокойнее, то и считайте галлюцинацией, - вежливо ответил Воланд.
- Нет, нет, - испуганно обратилась к мастеру Маргарита, - перед тобою мессир!
- Это неважно, обаятельнейшая Маргарита Николаевна! - встрял в разговор Коровьёв, а кот увязался вслед за ним и заметил горделиво:
- А я действительно похож на галлюцинацию. Обратите внимание на мой профиль... - Кот хотел ещё что-то сказать, но его попросили замолчать, и он, ответив: - Хорошо, хорошо. Готов молчать. Я буду молчаливая галлюцинация! - замолчал.
- Верно ли, что вы написали роман? - спросил Воланд.
- Да.
- О чём?
- Роман о Понтии Пилате.
Воланд откинулся назад и захохотал громовым образом, но так добродушно и просто, что никого не испугал и не удивил. Коровьёв стал вторить Воланду, хихикая, а кот неизвестно зачем зааплодировал. Отхохотавшись, Воланд заговорил, и глаз его сиял весельем.
- О Понтии Пилате? Вы?.. В наши дни? Это потрясающе! И вы не могли найти более подходящей темы? Позвольте-ка посмотреть...
- К сожалению, не могу этого сделать, - ответил мастер, - я сжёг его в печке...
- Этого нельзя сделать, простите не верю, - снисходительно ответил Воланд, - рукописи не горят. - И, обратившись к коту, велел ему: - Бегемот, дай-ка роман сюда!
Тут кот вскочил со стула, и все увидели, что сидел он на толстой пачке рукописей
(уточнение о количестве автор позже выправит, вероятно, он посчитал, что это излишне дезинформирует и без того запутавшихся читателей, потому что по роману известно о наличии пяти копий),
в нескольких экземплярах. Верхний экземпляр кот подал Воланду с поклоном.
Маргарита задрожала, вскрикнула, потом заговорила, волнуясь до слёз:
- Вот он, вот он! О, верь мне, что это не галлюцинация! - и, повернувшись к Воланду: - Всесильный, всесильный повелитель!
(слова лести в устах Маргариты автор в романе напишет менее подобострастно и раболепно)
Воланд проглядел роман с такой быстротой, что казалось, будто вращает страницы струя воздуха из вентилятора. Перелистав манускрипт, Воланд положил его на голые колени и молча, без улыбки, уставился на мастера
(в романе Воланд листать рукопись не станет потому, что содержание её ему хорошо известно, и лицедействовать уже ни к чему).
Но тот впал в тоску и беспокойство, встал со стула, заломил руки и пошёл в лунном луче к луне, вздрагивая, бормоча что-то.
Коровьёв выскочил из-под света свечей и тёмною тенью закрыл больного и зашептал:
- Вы расстроились? Ничего, ничего... До свадьбы заживёт!.. Ещё стаканчик... И я с вами за компанию...