Вика была очаровательной, жизнерадостной девочкой. Все вокруг любили и восхищались ею. Она так привыкла к всеобщему обожанию, что недоумевала всякий раз, когда кто-нибудь из встречных вдруг забывал выдать ей положенную порцию восторгов. Тогда она обиженно надувала губки и отворачивалась от "невежи".
Она была единственным ребенком в семье с полным набором бабушек и дедушек и даже одной прабабушкой. Все они преданно и беззаветно служили ей.
Высокая, тоненькая с грациозной фигуркой, с распахнутыми настежь васильковыми глазами и с мягкими светлыми локонами, обрамлявшими прелестное личико, она вся будто светилась изнутри. С самого раннего детства ей прочили блестящее балетное будущее. Родители несколько раз водили ее в театр на балетные спектакли. Вика упивалась этим потрясающим зрелищем. Когда по телевизору шли передачи, посвященные балету, Вика приклеивалась намертво. Если кто-нибудь из взрослых пытался оторвать ее, она сердилась и требовала оставить ее в покое. Она мечтала, как однажды сама выйдет на ярко освещенную сцену в белой пачке, с венком из белоснежных перьев и станцует "Умирающего лебедя" перед восхищенным залом.
Когда Вике исполнилось шесть, в ее жизни случилось первое горе. Однажды папа как обычно ушел утром на работу, а назад не вернулся. Следующий раз Вике довелось увидеть его только через много лет, накануне отъезда в Америку.
После папиного исчезновения жизнь в доме как-то сломалась и уже никогда больше не вернулась к тому ежедневному празднику, каким она представлялась Вике прежде. Когда она спрашивала маму, куда подевался папа, та только беззвучно плакала в ответ. Вика ни от кого не могла добиться объяснения, пока случайно не услышала разговор двух соседок. Ей не все было понятно в их беседе, но главное она уяснила.
С мечтами о балете пришлось расстаться. У мамы появилось множество иных забот, планы отдать дочь в балетное училище отступили, а потом и вовсе забылись. Вика пыталась настаивать, но на этот раз к ней никто не прислушался.
В школе Вика училась неровно: учеба давалась ей легко, но на уроках мысли ее витали где-то далеко, и ей всегда трудно было возвращаться из этих сладостных путешествий к скучным урокам. Школа интересовала ее в основном как место общения. У нее завелось много подружек, а мальчишки смотрели на нее по-собачьи преданными глазами и яростно боролись за право носить ее портфель. Наиболее отчаянные все время норовили подергать ее за косы, что было еще более ярким проявлением заинтересованности - некрасивых девочек за косы не дергали.
После 8-го класса Вика ушла из школы и поступила в медицинское училище. Расставшись с мечтами о балете, она твердо решила стать врачом. Поступить в институт после школы было очень сложно, поэтому на семейном совете решили, что ей следует сначала окончить медицинское училище, что должно было значительно увеличить ее шансы. Вика легко справилась с этой задачей, но в институт поступить так и не смогла. Надо было идти работать. Мама обзвонила родственников, знакомых и полузнакомых, те, подхватив эстафету, позвонили кому-то еще, и Вику устроили в городской онкологический диспансер, где и зарплата, и условия были куда лучше, чем в обычных больницах.
Работа Вике не особенно нравилась, но она терпела, рассматривая ее, как трамплин в светлое будущее.
В коллективе Вику восприняли по-разному. Врачи-мужчины, составлявшие большинство, окружили ее вниманием и восхищением, а женщины, просто терпели. Некоторые откровенно недолюбливали, мучили придирками и ехидными замечаниями. Сначала она обижалась и злилась, а потом привыкла и перестала обращать внимание.
Все изменилось, когда ушел на пенсию старый заведующий отделением - бонвиван, балагур и всеобщий любимец. Он с самого начала взял Вику под свое крыло и в обиду не давал.
На смену ему пришел человек средних лет. О нем говорили, как о восходящей звезде. "Куда уж тут восходить в 40 лет, - с недоумением думала Вика, - самое время для заката, а не для восхода!"
Михаил Семенович оказался блестящим хирургом. Он был человеком мягким и обходительным, но, когда дело касалось работы, вся его мягкость вмиг улетучивалась, и он превращался в сущего деспота. К Вике он относился ровно и, казалось бы, даже равнодушно до тех пор, пока она не замешкалась пару раз, ассистируя ему во время операции, а потом и вовсе подала не тот инструмент. Он вызвал ее в свой кабинет и резко отчитал. С этого момента она всеми силами старалась избегать его, но как назло все время натыкалась на его пристальный взгляд.
Однажды он вызвал Вику и принялся распекать за какой-то сущий пустяк. Она вылетела из кабинета вся красная от обиды и гнева и налетела с разбегу на старую санитарку, которую все в больнице звали тетя Надя. Вика чуть не плача выкрикнула:
-- Это просто настоящее издевательство. И за что только он меня так ненавидит?
-- Да он же влюблен в тебя, девочка. Неужели ты сама не видишь?
Вика остановилась на бегу, почти подпрыгнув от неожиданности.
-- Еще чего? Не может быть...
Она осеклась, вспомнив своих школьных поклонников, задиравших ее и дергавших за косы. Неужели они до старости остаются такими же глупыми мальчишками?
Вика начала присматриваться к заведующему, а когда на новогоднем вечере он без конца приглашал ее танцевать, а потом пошел провожать - сомнений не осталось. После этого их отношения начали развиваться стремительно. Сотрудники относились к их роману по-разному, но в основном неодобрительно.
Мама с бабушкой, Узнав о Викином поклоннике, пришли в ужас.
-- Он же тебе в отцы годится! Ты соображаешь, что ждет тебя в будущем: скоро он превратится в больного, немощного старика, а твоя жизнь едва успеет начаться. Ты что хочешь стать круглосуточной сиделкой и нянькой? Угробить свою жизнь в угоду минутному увлечению...
-- Мама, это не минутное увлечение, это куда как серьезно.
Но мать, не желая слушать, продолжала:
-- Тебе надо найти подходящего парня, ровесника, а не человека вдвое старше, выйти замуж, родить ребенка. Твоему Михаилу уже поздно заводить детей, ведь детей надо еще успеть вырастить. Или ты думаешь, что сможешь воспитать их в одиночку? Ты у меня спроси, каково это растить ребенка одной.
-- Что ты его хоронишь - он абсолютно здоров и полон сил. Он еще меня переживет.
-- Не говори глупостей и серьезно подумай о своем будущем.
Ровное течение жизни нарушилось перестройкой. Союз распался. В едва народившихся на свет государствах моментально поднял голову национализм. Замелькали знакомые слова: инородцы, иноверцы и прочие иноходцы... Почудившийся запах крови, как обычно, возбуждал и будоражил толпу.
В одну из националистических чисток Михаила уволили с работы. Он переживал это трагически: отказывался выходить из дома, перестал бриться, забывал поесть. Вика пыталась как-то воздействовать на него, но ее аргументы разлетались, еще не достигнув его ушей. Он не спорил и не возражал, слушал и не слышал. Через месяц после увольнения у Михаила случился сердечный приступ, вылившийся в обширный инфаркт.
Все были уверены, что уж теперь-то Вика непременно бросит его. Ее мама подумала:
-- Наконец-то бог услышал мои молитвы.
Подумала и сразу же испугалась, словно это она накликала беду.
Вопреки всеобщим прогнозам Вика не собиралась отступать. Она взяла отпуск, и все дни просиживала у его постели. Отлучалась ненадолго, только чтобы переодеться и принести еду.
Михаил поправился, и вскоре они расписались: тихо, без помпы и шумных застолий. И те, и другие родители были категорически против и на свадьбу все равно бы не пришли. Михаил и сам поначалу сопротивлялся этому браку, опасаясь, что Вика просто жалеет его и не осознает, в какое ярмо впрягается. Но Вика и слышать ни о чем не желала:
-- Я же люблю тебя, глупый, только это и имеет значение, а все остальное ерунда.
Они жили бедно, но дружно. Михаил пребывал в постоянном поиске заработка: иногда перепадали кое-какие переводы; время от времени удавалось найти оболтуса, которому требовался репетитор; кому-то помогал написать или отредактировать статью или диссертацию, словом, брался за все, что ни подворачивалось.
У них родился сын Петя. Поскольку Вика была практически единственным кормильцем в семье, она вышла на работу, едва выписавшись из роддома, а Михаил остался за няньку. Ему приходилось очень нелегко, да и сердце пошаливало. После рождения внука обе мамы, смягчившись, стали понемногу помогать.
Тем временем ситуация вокруг продолжала ухудшаться, с работой становилось все труднее. Викиной мизерной зарплаты ни на что не хватало, а надежд на улучшение не было. Тогда Михаил вспомнил о своей американской тетке, родной сестре его отца. Нельзя сказать, чтобы тетя сильно обрадовалась, узнав, что они собираются всем кагалом свалиться ей на голову. Она подробно и красочно обрисовала реальные и мнимые трудности американской жизни, не преминув расписать и ожидавшие их далеко не радужные перспективы. Ехать было страшно, но оставаться - еще страшнее.
Собирались недолго, на обстоятельные сборы не хватало ни времени, ни сил. Родители Михаила ехали вместе с ними. Своих Вика так и не сумела уговорить. Бабушка заявила не допускавшим возражений тоном, что она и не подумает куда-либо уезжать из дома, в котором прожила всю жизнь, а мама, хоть и рвалась последовать за единственной дочерью и внуком, не смогла оставить старую и больную мать.
На новом месте все шло более или менее нормально, если иммиграцию вообще можно назвать нормальной жизнью, особенно в ее начале.
Родители оказались в самом выгодном положении, а у Вики с Михаилом возникли те же проблемы, что и в прошлой жизни: постоянная нехватка денег и трудности с работой. Вика устроилась в дом престарелых помощницей санитарки. Даже для того, чтобы попасть в санитарки, надо было окончить курсы и получить сертификат. Но она не могла себе этого позволить - кто-то же должен был кормить семью. А у Михаила вообще не было никаких надежд найти работу. Не появлялось даже тех скудных заработков, которыми он подкармливался до отъезда. Особой предприимчивостью он никогда не отличался, а тут совсем приуныл.
Вика приходила с работы измученная и раздраженная. Было трудно и физически, и морально. Ей приходилось буквально таскать на себе полуживых беспомощных стариков, а вид их бессилья и немощи угнетал невероятно. Дома ее встречал невеселый муж и жаждущий внимания ребенок. Она понимала, что и в будущем в их жизни вряд ли что-то сможет измениться.
Здоровье Михаила резко ухудшилось. Сказались непосильные нагрузки последних лет и давящее сознание своей никчемности. Теперь он проводил все больше времени в госпиталях, пережил несколько серьезных операций. Вика металась между работой, домом и больницами. От такой жизни, она изменилась не только внутренне, но и внешне: глядя на нее нынешнюю, мало кто мог бы догадаться о ее былом очаровании.
Однажды, когда ее старенький "Форд", натужно закашлявшись, затих и больше не подавал признаков жизни, она бросила его возле работы и на перекладных помчалась забирать сына из школы. В метро она сидела напротив мужчины, без устали шуршавшего газетой. Она глянула на него с раздражением. В его руках замелькали страницы с объявлениями о найме на работу. Вике почему-то раньше не приходило в голову заглянуть в эти объявления. Она жила в таком ритме, что отклонения от заданной траектории были практически невозможны. Голова ее всегда была до краев наполнена мыслями о насущном, и для побочных размышлений места не оставалось. Общение тоже было ограничено, так что даже простого совета получить было не у кого.
Она стала покупать газеты и внимательно просматривать все, что касалось работы. Однажды она наткнулась на объявление, на которое поначалу взглянула лишь вскользь: ночной клуб объявлял конкурс на место танцовщиц. Но оно запомнилось, Вика все время мысленно возвращалась к нему.
Когда-то ей пришлось похоронить мечту о балете, но желание танцевать не оставляло, и она записалась в секцию танца при Дворце культуры. Преподавала там бывшая балерина, и дело было поставлено весьма серьезно. Так что подготовка у Вики была очень даже неплохая.
-- Что я теряю? По крайней мере, съезжу - посмотрю.
Никому ничего не сказав, она отправилась в тот самый клуб. Ехать пришлось далеко, дорога была незнакомой и Вика изрядно поплутала, прежде, чем нашла нужное место. Она добралась до кабинета, где проходило собеседование, чуть ли не к самому его концу. Перед дверью сидело несколько кандидаток, ожидавших своей очереди. Они негромко переговаривались и сдавленно хихикали. На Вику они посмотрели сначала заинтересованно, но, оглядев ее, дружно отвернулись, видимо, не сочтя за достойную внимания конкурентку.
Вопреки ожиданиям, Вику допустили к участию во всех этапах конкурса. Она прошла через все это, так и не посвятив в свои планы никого из домашних. Отбор закончился, о результатах обещали сообщить. Тем временем Вика вновь погрузилась в свою привычную рутину. Из клуба никаких вестей не поступало, и она постепенно стала забывать о попытке вырваться из опостылевшего круговорота.
Едва Вика появилась на пороге, Михаил произнес:
-- Тебе звонили из какого-то ночного клуба и просили, чтобы ты перезвонила им как можно быстрее... Что это за клуб, и какое это может иметь к тебе отношение?
Вика замялась, но делать было нечего - пришлось все рассказать. Михаил выслушал молча. Он давно ждал взрыва, не удивился бы, приди она однажды и заяви, что уходит от него. Ему было больно наблюдать, как она бьется, словно попавшая в силки птица. Время от времени Михаил заговаривал с Викой на эту тему, предлагая отправить его в дом хроников, хотя бы даже в тот, в котором она работала:
-- Ну, подумай сама, какой тебе прок держать меня в доме? Какой я тебе муж? Обеспечить семью я не могу, спим мы давно врозь. Ты же молодая красивая женщина. Посмотри, во что я тебя превратил. Я не могу смотреть, как ты мучаешься.
Он был готов ко многому. Но ночной клуб? Это же вертеп, как она может даже думать об этом всерьез? Однако он понимал, что не имеет права ни на возражения, ни даже на комментарии. До какого предела отчаянья надо дойти, чтобы решиться на такое.
Между тем Вика пыталась убедить его, а заодно и себя в том, что подвернувшаяся возможность во многом облегчит их жизнь:
-- Зарплата там намного выше. Практически весь день я буду свободна и смогу больше времени уделять вам с Петей.
Вика подумала о том, что даже ее отсутствие по ночам будет во благо, она ведь знала, как мучительно Михаил переживает свою мужскую несостоятельность, как он каждую ночь подолгу не спит и ворочается в постели, но, разумеется, этого она ему не сказала.
Вскоре Вика начала работать в клубе. Ей пришлось серьезно потрудиться над своей внешностью: она понимала, что неухоженных замарашек в таком месте держать не станут. Она с радостью сменила неуклюжую робу санитарки на изящные наряды танцовщицы, упивалась танцем и музыкой. Раздражали только сальные взгляды и постоянные приставания посетителей, но Вика относилась к этому философски, как к неизбежным издержкам профессии. Она мало общалась с остальными сотрудниками клуба, но с двумя другими танцовщицами у нее установились неплохие отношения. Они с готовностью делились проблемами и поверяли секреты, открыв в ней внимательного, доброжелательного слушателя.
Михаил поначалу встречал возвращавшуюся под утро жену настороженно, но, как ни странно, она если и изменилась, то только в лучшую сторону: стала раскованнее, веселее, меньше раздражалась и не реагировала на пустяки. Вика теперь проводила куда больше времени с мужем и сыном, их запущенная квартира впервые приобрела ухоженный вид. В доме всегда был вкусный обед, а за стол садились все вместе, чего прежде в их жизни почти не случалось.
Вика оказалась талантливой танцовщицей, она довольно быстро добилась популярности, посмотреть на ее выступления приезжали специально. Администрация, поначалу была недовольна, когда руководитель варьете настоял, чтобы эту русскую замарашку приняли на работу. Но вскоре они совершенно переменили мнение о ней. Ей даже повысили зарплату после того, как другой клуб попытался переманить ее жирными посулами. Теперь Вика могла себе позволить то, о чем раньше даже не мечтала. Они подыскали более удобную квартиру в хорошем районе, выбросили старую разномастную мебель, подобранную на помойке и у доброхотов. Петя перешел в новую школу, которая была значительно лучше прежней.
Перемен было много, они приятно радовали. Жизнь налаживалась. Отношения Вики с Михаилом потеплели, они снова стали спать в одной постели и чувствовали себя так, будто у них начался новый медовый месяц. Но эта идиллия длилась недолго. Однажды, вернувшись с работы, Вика застала Михаила в полубессознательном состоянии, едва дышащего. У него случился еще один инфаркт, и надежд на поправку было немного.
Вызвав скорую помощь, Вика позвонила свекрови. Она не хотела ее пугать, но кому-то же надо было остаться с Петей:
-- У нас беда, Мише стало плохо, я сейчас отвезу его в больницу. Можно я по дороге заброшу к вам Петю?
Свекровь в ответ заплакала и запричитала, выдавив сквозь всхлипы:
-- Я так и знала, так и знала... Ну, конечно, привози Петечку.
Приехав к ним, Вика столкнулась с двоюродным братом Михаила, заехавшим навестить стариков:
-- Я поеду с тобой, оставь машину здесь, я отвезу тебя.
Аркадий был не особенно частым гостем в городе, он постоянно разъезжал по делам своего бизнеса. Вика не любила встречаться с ним. Он постоянно донимал ее навязчивыми ухаживаниями и прозрачными намеками. Но сейчас она была рада его компании. Она так устала самостоятельно тащить воз малых и больших забот, что была благодарна за малейшую помощь и участие.
После госпиталя, Аркадий отвез ее домой, пообещав вскоре привезти Петю.
-- Расслабься и ни о чем не думай, я сам все устрою. Иди, поставь чайник и жди, мы скоро приедем.
Петя уже давно спал. Вика с Аркадием сидели на кухне. Аркадий принес бутылку бренди. Он убеждал Вику отдать Михаила в дом хроников:
-- Ну, сколько можно мучиться с ним? Он ведь уже не поправится. Ты же не в силах одновременно работать и быть нянькой при нем. Ты, небось, думаешь, что делаешь ему лучше? Ему нужен постоянный присмотр и уход, а тебе надо, наконец, начать жить, или ты надеешься, что тебе за твое самоотречение памятник поставят? Не дождешься. Если только на том свете.
Вика не особенно вслушивалась в его слова, она и так знала почти все, что он мог сказать. Аркадий все говорил, не забывая при этом наполнять ее рюмку. Вика машинально тянула коньяк, пока все вокруг не стало расплываться.
Утром она проснулась, потянулась и задела рукой Михаила. Но уже в следующую минуту она вспомнила, что Михаил в госпитале... Она подскочила, в ярости растолкала Аркадия и сдавленно, чтобы не разбудить Петю, зашипела:
-- Немедленно убирайся! Какой же ты негодяй! Чтобы ноги твоей больше не было в моем доме!
Вика ехала с работы, как всегда под утро. Петя теперь почти переселился к бабушке с дедушкой, не могла же она оставлять его совсем одного на весь вечер и большую часть ночи.
Путь до дому был неблизким, и по дороге она, как обычно, раздумывала над своими проблемами. Михаилу становилось то немного лучше, то положение ухудшалось снова.
-- Что делать? Отправить его в дом хроников, как советует Аркадий? Но это добьет его окончательно. Забрать домой? Но ему и вправду нужен постоянный уход. Может действительно надо перестать мучиться и, наконец, подумать о себе. Ей уже за тридцать, а что она видела? Когда она в последний раз была в настоящем отпуске, в кино, на концерте? Может плюнуть на все и согласиться на предложение Аркадия? Он здоров, обеспечен, успешен, обещает и ей создать красивую и легкую жизнь. Она уверена, что ее подруги в подобной ситуации не стали бы долго размышлять, а она... Сколько лет она всеми силами отбивается от его ухаживаний. В конце концов, он плюнет на нее и найдет себе кого-нибудь помоложе, а главное, посговорчивее.
Вика пришла в госпиталь навестить мужа. Она кормила его обедом и что-то рассказывала. Он был в хорошем настроении, участливо комментировал ее рассказ и смеялся, при этом изо рта у него во все стороны летели брызги и кусочки еды. Вика с неожиданным отвращением наблюдала за Михаилом, еле сдерживаясь, чтобы не накричать на него. Он в очередной раз засмеялся, и изо рта у него побежала струйка слюны. Вика вскочила, выбежала из палаты и понеслась прочь, давясь от слез.
После больницы Михаила перевели в дом хроников. Вика сказала ему, что врачи требуют отдать его на реабилитацию, но по тому, как неестественно звучал ее голос, и как она старалась не встречаться с ним взглядом, Михаил сразу понял, что она, в конце концов, решилась избавиться от него.
Вика не навещала его уже пару недель, а приходившие родственники явно избегали разговоров о ней, бросая на бегу, что она много работает. Кто-то вскользь упомянул гастрольную поездку (хотя какие гастроли могут быть у ночного клуба...)
Аркадий увез ее на очаровательный маленький остров в Карибском море. Они наслаждались солнцем, купанием, зрелищем тихой лагуны, светившейся и переливавшейся разными оттенками бирюзы. Вике казалось, что она умерла и оказалась в раю.
Сразу же после приезда Вика взяла Петю и поехала навестить Михаила. Петя в восторге закричал прямо с порога:
-- Папа, папа, ты даже не представляешь, что мама привезла мне с Карибов!
В воздухе повисло молчание. Вика на минуту растерялась, но, найдясь, перевела разговор на другую тему. Михаил поразился переменам в ее внешности, а главное - в поведении. Ей очень шел золотистый загар, глаза были веселыми и счастливыми, а во всем облике появилась какая-то едва уловимая легкость и уверенность. Он наблюдал за ней с грустью, но вместе с тем был рад, что она отважилась, наконец, подумать о себе.
Вика, как обычно, ехала домой по совершенно пустому городу, погруженному в глубокий предутренний сон. Она с удовольствием думала о предстоящем дне. Она задумала грандиозную перестановку и переоборудование в доме и надеялась все закончить к приезду Аркадия. Он по-прежнему время от времени уезжал из города, но теперь старался делать это не особенно часто и спешил вернуться назад.
Ее размышление прервал странный звук, доносившийся откуда-то сверху, и немедленно пред глазами возник огромный камень, падавший с моста, под которым проходила ее дорога и с которым она почти поравнялась...