Четырнадцать с чем-то Москвы, это значит тринадцать... 
Один.
За окнами солнце, и мокрые яркие пятна
Еще я сижу, покорённый обильем причин
Сидеть, но движение так вероятно.
Так близится, просит. Подсядет, беря за рукав,
"Вставай, де, пора!" словно тени от нЕбывших женщин
моими пришли выяснять, кто же прав: 
я, - ждавший чего-то,
Они ли, - не ставшие. 
Если
исчезнут, уплощены, как, на оси, зеркала,
повернуты, скроют за веком свои отраженья,
Я лягу  - привычка.
-Дела? 
-Идти, но куда и зачем? 
-Поддаваясь служенью?
-Кому?
-Кому тут служить?
На однообразно протяжном от крика пространстве,
намокнув, ты выжат, и это равняется жить.
...Не двигаться, а простираться. 
Не странствий, 
но странностей, больше, чем надо. Заметь, 
есть меры и знаки, поставлены теми,
Кто был и прешёл, перелившись на звонкую медь.
- вот слово любимое, слово дыханья системы.
Се мера плугА и кинжала, хотя серебро 
Белее и выше, но медь оправляет начала  
Того, что родившись, пыталось остаться 
- назло.
Хотя бы. Но сгинуло, то есть побыв, перестало. 
Болталось, вилось, - вот как ты или я, и, смеясь, 
потом разбегалось по аэродромам подскока
Но что-то сощёлкнуло, на небесах не сойдясь
Или пережглось, и не стало прошедшей эпохой
обилие клеток, костей (высыхая,  пусты),
случайных шагов, поворотов не в ту и к началу,
упрямства, и, за руку взявши: "На "ты?",
и, если кивнула, то изображенье пропало. 
Но будет наутро. Как было у всех,
Кофейник, в пакетиках чай, но в процессе
как будто бы козий, грузинским наполненный мех,
Слегка развязался. 
По лапке. 
...Процессий
прощальных, оркестровой жести - о нет,
По-тихому - пулей, но чаще, в больнице, 
в качалке, 
постели домашней, успевши "Привет",  
молчком, или воя - неважно, - без следа,
как галка
(так просится рифма) 
...улитки - скорей.
И след, словно фантик - блестящую ленту
оставив, до дождика ли, пешехода
в теней
миры перешли, где оттенки любых позументов
чинов, броских жестов и шляп - серый цвет
сливается в долгой стремнине Коцита
всё-всё, что дышав, избежало побед.
И бед, как то должно, здесь, ради меди, 
истёрто.
Забыто.

А мы еще здесь.
Если попросту, вот приговор:
продлиться. То есть продолжать описанье
как меньшее, этих причудливых нор,
что выроет к ночи, устав извиняться, сознанье
недвижности, медленных действий пути
извне - в никуда, но под теменной костью
вдоль сельской дороги, где злаки кивают идти,
а солнце, краснея, склоняясь, без злости
обеденной, молча задержит ладонь
на шее, где, у загорелой ключицы, 
под ямкою пульс.
Веришь? 
...Тронь. 
- Ты жив, братец, 
жив, братец
Длится...


А.Уморин.
19 ноября 2011 года.
.