Аннотация: Детские воспоминания... Пусть останутся самые добрые и приятные!
Вечернее чаепитие моего детства - это важное культурно - развлекательное мероприятие. Весь день живётся ожиданием этого семейного собрания за столом, ради которого в течение всего дня запоминаются различные курьёзы. А вечером за столом эти смешные истории рассказываются с юмором, порой в лицах и с соответствующими комментариями.
Назвать вечерние чаепития семейными было бы не совсем верно, потому что очень часто на "борисстепанычев чай" попадали члены других семей: друзья, соседи, одноклассники и сослуживцы. Я даже подумываю, что все они, втайне от нас, устанавливали очерёдность посещений и тщательно старались её придерживаться.
Ровно в шесть часов вечера папа занимал своё коронное место на диване в зале, включал на полную мощность телевизор, пятирожковую люстру, пристраивал на спинку дивана настольную лампу, обкладывался различными книгами, журналами и газетами и начинал отдыхать. Уже через несколько минут из-под кучи газет с дивана неслось могучее "хр-хры", которое чрезвычайно органично вписывалось в окружающую обстановку. А обстановочка эта, если сказать вам честно, была очень живописна.
Соседка с мамой в креслах с вязаниями в руках весьма возбуждённо обсуждали соседкины семейные проблемы. Её сынишка пытался под истошный мяв вытащить из-под серванта за пушистый хвост нашего кота. Сестра со своим другом играли в шашки на щелбаны, то и дело поочерёдно радостно восклицая:
-За фук!
Или:
-Подставляй-ка лобешник, дружок!
Брат бренчал на гитаре и хрипло пародировал Высоцкого, свято веря в то, что его пение доставляет всем невыразимое удовольствие. Я, изображая учительницу, высадила вдоль брата на кровати своих "учеников": отличницу Побокину Таню, свою единственную любимую куклу; заводную кувыркающуюся обезьянку - Мартынову Олю; жёлтую неваляшку с голубями понизу - Голубеву Валю; трёхногую плюшевую собачку - Бобикова Сашу; и целую композицию каслинского литья. Это была тяжеленная композиция из чугуна: казак восседал на лошади, обнимая босую казачку, которая одной ногой стояла в его стремени. Казака звали Чугунов Владимир, он был хорошистом. А вот девицу, Казакову Оксю, я немного недолюбливала: неопрятная, со сбившимся набок платком, в фартуке, да ещё "мальчишница"- могла ли она хорошо учиться, если у неё на уме одни поцелуйчики? Лошадь звали Сухова Кобыля, она вообще была второгодницей.
Иногда мне удавалось стащить из серванта копилку - огромное красное яблоко из папье-маше. Тогда в моём классе появлялся ещё один ученик, мой любимчик - отличник Яблоков Павлуша. Ученики, конечно же, шалили, а я самозабвенно их воспитывала. Я вопила, топая ногами, и ставила их в угол, перенося свой маленький жизненный опыт в игру.
-Доченька, ну разве так должен учитель вести урок?- расстроено поинтересовалась мама.
-А как же ещё?- искренне удивилась я.
-Бытие определяет сознание,- донёсся из-под газетного наддиванного шалаша папин голос.
Шаткое бумажное сооружение покачнулось и рассыпалось. Затем, словно Афродита из морской пены, пред всеми возник Борис Степанович. Он отряхнулся от газет, пятернёй расчесал волосы и пошёл на кухню. Соседка радостно заблестела глазами: "Чай?" Мама кивнула с чувством собственного достоинства.
И отец приступил к ежевечернему священнодействию. Всё вымерялось специальными ложечками из различных баночек, засыпалось в распаренный чайник, и сверху на него водружалась старая цигейковая шапка - ушанка грязно- серого цвета.
Этот ужаснейший головной убор, используемый явно не по назначению, женской половине нашей семьи страшно надоел. Сестра уже однажды попробовала избавиться от ушанки и, выбросив ненавистную шапку в мусор, надела на заварочный чайник красивую куклу с пышным ватным подолом. И что же? Отец, возвратившись вечером домой и обнаружив нарушения в своей святая - святых, прищурился и молча покачал головой. "Борисстепанычева чая" в этот вечер мы не дождались. Зато на другой день, придя с работы, он гордо прошествовал на кухню и с хитрым видом положил на стол свёрток. Там, в этом свёртке, оказалась старая цигейковая шапка - ушанка, правда, теперь уже чёрного цвета. И нам пришлось смириться. Помню ещё тогда мама, усмехнувшись, тоже сказала эту странную фразу:
-Что, бытие определяет сознание?
-Конечно,- согласился папа. - Так заваривал чай мой отец, а чай - это не просто питьё. Чай, говорил Степан Иванович, это ритуал, именно тем и ценно чаепитие.
Итак, отец водрузил шапку на чайник и посмотрел на часы, что означало, что у меня есть ровно десять минут для решения своих самых главных проблем.
-Пап, а что это значит: "Бытие определяет сознание"?- спросила я.
-М - м,- кивнул отец.- Бытие - это то, что снаружи. А сознание- то, что внутри. То, что снаружи, так сказать, на виду, ежечасно, незаметно для нас, проникает внутрь и изменяет то, что внутри. А то, что внутри, время от времени выплёскивается наружу. Вот, например, эта шапка. Замени шапку куклой - изменится и сам чай. Да и вся процедура приготовления его станет скучной и неинтересной. Я ведь люблю его готовить только потому, что так поступал всегда мой отец. Именно с цигейковой шапкой он заваривал чай. Значит, нет шапки - нет и воспоминаний об отце, а значит, и нет для меня той радости от чаепития.
-Понятно. А шалаш из газет - это тоже бытие?
-Определённо так. Это, Суслик, порядок.
-Ничего себе, порядочек! Целую кучищу старых газет, разбросанных по полу, по- твоему, можно назвать порядком?- поразилась я папиным словам.
-Порядок не в куче газет, а в том, что я каждый вечер в одно и то же время ложусь их читать и в одно и то же время иду на кухню готовить чай. Ну, давай, доставай парадную посуду, сегодня у нас, по- моему, гости. А про сознание я тебе чуть попозже попробую пояснить на примерах.
Мы, как обычно, достали из шкафа тёмно- синие чашки с золотым ободочком и папин серебряный подстаканник. Горячие чайники отец нёс сам, а вот хрустальную сахарницу из серванта всегда доставала только мама. Журнальный, а точнее, чайный столик брат выдвигал из-под обеденного стола, куда мы его каждый раз задвигали, чтобы в зале было больше места.
И вот наконец-то стол накрыт, чай разлит по чашечкам. Я вопросительно взглянула на отца, а он мне заговорщицки улыбнулся.
-А не сыграть ли нам в "буриме"?- предложил вдруг отец.
-Давайте, правда, сыграем, а?- подхватила идею сестрица.
-Ясное дело, на лбу-то уж скоро, наверное, шишка с кулак вырастет от Серёгиных щелбанов!- захохотал брат.- Ладно, тащи бумагу и ручки.
Соседка, брат, сестра со своим бывшим одноклассником и я взяли по листочку бумаги и по ручке и стали придумывать рифмы.
-Ночь - невмочь,- предложила соседка.
-Скелет - омлет,- хитро прищурясь, предложила сестра. Вот какую сложную рифмочку забубенила, попробуйте-ка теперь, сочините что-нибудь путное с такими словечками!
-Я даже не знаю...- задумалась я.- Пусть будет "дверь - зверь".
И мы, заслонившись друг от друга ладошками, стали сочинять стихи. А что, собственно, тут можно сочинить? И так ясно, что это будут одинаковые стихи про какое-то ужасно страшное ночное видение. Например...
Тёмная жуткая ночь...
Мне даже уснуть невмочь.
Вдруг вижу - стоит скелет,
В зубищах дымится омлет.
Потом заскрипела дверь,
И страшный явился зверь...
-Молодчина,- похвалила меня соседка.- А вот я так не смогла, у меня что-то совсем странное получилось...
Муж где-то шатался всю ночь,
И больше так жить мне невмочь!
Пьяный припёрся, скелет,
И в стену летит мой омлет!
Вот хлопнула жутко дверь.
Когда же ты сдохнешь, зверь!
Не при ребёнке будь сказано... Зато всё - истинная правда!
-Да уж...- грустно кивнула мама.- Правда часто бывает пострашнее тех ужастиков, которые по телевизору показывают. Галочка, а ты какое стихотворение сочинила?
-Кому что, а вшивому баня... Я, конечно же, про свою работу написала.
-А где ты, Галинка, работаешь? - поинтересовалась
соседка.
-Уборщицей ... Но зато где! В театре! Вот, слушайте.
Уж скоро наступит ночь,
Домой охота - невмочь...
Вытерт в углу скелет,
Искусственный вымыт омлет
И бутафорская дверь,
Расчёсан косматый зверь.
Я слушала их, разинув от изумления рот. У них получилось что-то совсем непохожее на то, что написала я! А я-то думала, что ничего кроме того, что придумала я, на эти рифмы сочинить совершенно невозможно.
-Вот и я тоже про работу,- пробурчал друг сестры Сергей.-
Ужасная ночь сегодня была...
Я шпалы таскал всю ночь.
Даже руку поднять невмочь.
Голодный, худой, как скелет,
Сожрал бы холодный омлет,
Но нет сил открыть даже дверь.
Неужто подохну, как зверь?
Все дружно засмеялись и даже захлопали в ладоши, а я удивлённо взглянула на отца.
-Вот так вот и получается, что бытие определяет сознание или как говорится, у кого что болит, тот о том и говорит. Понятно?