Кинопремию "Золотой орёл" 2006 года во всех основных номинациях собрал фильм П. Лунгина "Остров": за лучший художественный фильм и лучший сценарий, за лучшую режиссёрскую и операторскую работу, за лучшую главную мужскую роль и лучшую мужскую роль второго плана. Высокая оценка фильма профессионалами была подтверждена и успехом его у зрителей, что, как известно, бывает не всегда. Вниманием прессы и телевидения он также не обойдён. Что ещё можно к этому добавить и о чём тогда мы собираемся говорить?
Не о самом фильме, который, на мой взгляд, достоин и высоких похвал, и зрительского внимания. Попробуем разобраться в самих этих похвалах и внимании. Если опустить такие достоинства фильма, о которых могут судить только специалисты и о которых я говорить не берусь, то окажется, что по обычным меркам он ничего собой не представляет. Захватывающего действия нет, персонажей мало (отсутствует даже главная женская роль), всё происходит на фоне не богатой разнообразием красок северной природы, серого моря и чёрных камней острова, где живут монахи, на фоне их убогого быта. Ничего радостного и греющего душу. Что же тогда привлекло простых зрителей? К сожалению, думаю, то же, что в послесоветское время привлекает многих людей к церкви,--своеобразная мода, как ни кощунственно это звучит. Стало считаться хорошим тоном носить нательный крест и в праздники посещать храм (о том, чтобы ходить в церковь, потому что этого просит душа, для большинства людей речь не идёт). Нет в нас настоящей веры, одна только внешняя атрибутика. В правильности такого вывода убеждает вся наша жизнь: суетная, нечистая, в которой не находится места и времени не только покаянию, но и просто размышлениям о ней и о нас в ней. И напрасно мы стараемся скрыть эту правду от самих себя. А хочется, хочется нам выглядеть хорошими, именно выглядеть, потому как быть хорошими куда труднее, да и со многим, что не совместимо с хорошим, жалко расстаться.
При внешней неказистости обсуждаемая картина насыщена нервными точками, центрами кристаллизации, способными запустить процесс размышлений, в том числе и таких, которые авторы, может быть, и не имели в виду. Приведём пару примеров в доказательство этого утверждения.
В основу интриги фильма положен случай, произошедший с его главным героем в молодости во время войны. Под угрозой смерти его заставили убить1 своего товарища. И он убил, спасая себя, что тем не менее как с позиций общепринятой морали, так и с позиций закона является преступлением. Но он не хотел убивать, что убедительно показано в сцене убийства: плачущий и кричащий от страха человек, пистолет, прыгающий в руке, не способной зафиксировать его на цели.2 По существу, произошедшее очень похоже на несчастный случай, когда убийство совершается нечаянно, например, по неосторожности, и когда у убийцы (точнее, невольного убийцы) тоже не бывает цели и желания убить. С другой стороны, у этих двух ситуаций есть и принципиальное отличие, обстоятельство, которое можно рассматривать как усугубляющее вину убийцы в первом случае: он з н а е т, что должно произойти убийство, в то время как для убийцы при несчастном случае совершённое им убийство--неожиданность. А с ещё одной стороны, то, что сделал герой фильма, по крайней мере в юридическом аспекте сродни добровольной сдаче в плен, когда все возможности для борьбы исчерпаны и её продолжение ведёт лишь к гибели сопротивляющихся. По советским законам (не знаю, как по теперешним российским) и это было изменой, а вот по законам цивилизованных стран такое поведение не считается нарушением воинской присяги и за военнослужащими признаётся право спасти свою жизнь в указанных обстоятельствах.
Как видим, сцена фильма, задачей которой было--рассказать о первопричине всего остального, что в нём происходит, сама по себе может стать предметом серьёзного и даже практически важного исследования.3
Вторым обещанным примером является пронзительная сцена с больным мальчиком, которого мать привезла к отцу Анатолию (главному герою фильма), видя в нём единственную оставшуюся возможность вылечить ребёнка (всех врачей, включая светила, они уже прошли, и никто из них помочь не смог). И монах сначала учит мальчика, как следует просить Боженьку, чтобы тот ему помог, а потом молится и сам, убеждая Создателя совершить чудо. Повторю, сцена пронимает до слёз, но это не только слёзы сострадания, но и слёзы гнева. Скажите, разве можно представить, чтобы больной, нуждающийся в помощи, умолял врача о ней? Да это обязанность врача--лечить больных, о чём не нужно просить специально, достаточно прийти на приём и пожаловаться на боль. Умоляют врача только в безнадёжных случаях, когда нужны не простые профессиональные действия, а нечто сверхъестественное, вот именно чудо. В случае же с Богом, стало быть, по-другому, его следует просить, хотя, по словам Христа, сказанным им в Нагорной проповеди, "...знает Отец ваш, в чём вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него". В чём же тогда смысл мольбы? В демонстрации смирения и покорности, в признании безраздельной власти Бога над нами? Допустим. Но не от ребёнка же этого требовать, поскольку он ещё не понимает, что значат слова: смирение, покорность и безраздельная власть. А может, мольба--это своеобразная плата за услуги? Ведь и врач не работает бесплатно. Но тогда почему Христа так разгневали торговцы в храме? Не потому ли, что сам он в отличие от Своего Отца исцелял нуждающихся без их мольбы об этом, не признавая рыночные отношения в таком деле правомерными?
Дойти до подобных мыслей в связи с фильмом несложно, правда, если только всё время помнить известное наставление поэта: "Душа обязана трудиться и день, и ночь...". Тогда станет возможным и понять, что самое страшное в фильме--не упомянутое убийство. Как оно ни ужасно, это не столь редкое событие в жизни. А вот чтобы из-за одного-единственного события, даже такого крайнего, как убийство, человек добровольно4 изменил всю свою жизнь, фактически заживо себя похоронив,5 это, действительно, встречается нечасто. Но не потому, что люди редко попадают в подобные обстоятельства, а потому, что в отличие от героя фильма проявляют малодушие и не желают после случившегося отказаться от привычной жизни, включая и её соблазны, т.е. не хотят нести Крест. Для того же, чтобы выглядеть (выглядеть, не быть!) если не достойно, то хотя бы пристойно, не признают эти обстоятельства катастрофическими, не позволяющими продолжать жить так, как будто ничего особенного не произошло. Хорошая мина при плохой игре. За редким исключением все мы убеждены, что жизнь больше (важнее) любого отдельного события, будь оно хоть самой страшной бедой. К счастью, среди нас встречаются и те, кто думает иначе. Именно они когда-то поняли, что даже одним поступком жизнь можно зачеркнуть.
Восторгаясь фильмом (напомню: мы не обсуждаем его с точки зрения специалистов), должно понимать, что этот восторг без признания жизненного выбора его героя в предложенных обстоятельствах как единственно достойного (или одного из немногих достойных) есть лицемерие. Именно оно и составляет суть восторга большинства зрителей.
______________
1 Так он думал всю жизнь, и только в конце её узнал, что не убил, а только ранил сослуживца, и что тот остался жив
2 Наверное, именно это обстоятельство и спасло расстреливаемого
3 Надо в конце концов, используя новейшие достижения науки, разобраться с тем, что можно и чего нельзя требовать от человека
4 Ведь никто не мог его изобличить. Как было сказано, о том, что расстрелянный им остался в живых, он не знал всю свою жизнь. Кстати, а почему тот не заявил о совершённом преступлении? Может, потому что понял, что его напарник не виноват и что сам он на его месте поступил бы так же?
5 На мой взгляд, очевидно: не случись с героем фильма той беды, стал бы он после войны трактористом, рыбаком, преподавателем философии или кем-то ещё (может, и монахом, но только не в первую очередь)