В школу вернули сочинение как контрольную работу по русскому языку и литературе в выпускном классе. Судя по телевизионным передачам, принятое решение встречено учителями и в целом обществом с удовлетворением. Основной аргумент сторонников сочинения: его писали в советской школе, и это было хорошо. У школьников же, т.е. тех, кому и предстоит "сочинять" на заданные и совсем не обязательно интересующие их темы, к тому же будучи ограниченными по времени, и излагать сочинённое, не наделав ошибок сверх допустимой нормы, думаю, мнение иное. Да кто их спрашивал? Впрочем, вряд ли бы они смогли убедительно объяснить, почему не в восторге от возвращения в школьный обиход традиционного испытания. Для них это просто дополнительная головная боль. А между тем содержательные аргументы против сочинения в рассматриваемом его качестве существуют. Я привёл их в статье "Размышления о школьных уроках русской словесности" и здесь повторять не буду. Вместо этого попробую на конкретном примере показать, что представление о сочинении (не только выпускном, но всех, которые приходится писать ученикам в школе) в его привычном виде письменной работы--изложения своих мыслей и знаний на заданную тему, не соответствует действительности.
По новым правилам выпускное сочинение является допуском к ЕГЭ. Отметка за него не ставится, только "зачёт" или "незачёт". При этом ученикам даются три попытки, чтобы выдержать испытание. В начале декабря 2014 года состоялась первая из них. И среди предложенных тем была тема по творчеству М.Ю. Лермонтова в связи с 200-летием со дня рождения поэта. Точное её название не помню, но что-то о современности, непреходящей актуальности его произведений. Вот и посмотрим, что м о ж н о написать в данном случае и под силу ли это семнадцатилетним. Для анализа возьмём три, пожалуй, наиболее известных стихотворения: "Парус", "Выхожу один я на дорогу..." и "Родина".
Первые два выражают ни больше ни меньше как противоположные м и р о в о з з р е н и я. В основе одного--немотивированный протест, вызывающая, нарочитая непокорность, мятежность, неприятие порядка, постоянства и стабильности, необъяснимое стремление к неведомому, пусть даже опасному, желание жить, как сейчас говорят, с повышенной концентрацией адреналина в крови. По сути--безрассудность. Это же надо, отказаться от земного рая ("Под ним струя светлей лазури, / Над ним луч солнца золотой..."), от счастливого бытия ради упоения бурей и битвой с непредсказуемым концом! Подчеркнём, именно ради упоения ими самими, а не ради победы, скажем, над злом. Буря, т.е. ненастье с сильным разрушительным ветром (см. "Словарь русского языка" С.И. Ожегова), а значит зло, в стихотворении представлена как желанное состояние природы и даже как особенный вид покоя, дающий удовлетворение. Но кому? Извращённой, больной натуре? Или просто незрелой, ещё не познавшей, почём фунт лиха? Ведь "Парус" написан в 1832 году, когда Лермонтову было всего 18 лет. Даже для гения это возраст юности, характеризующийся недостатком жизненного опыта при избытке максимализма.
Другое мировоззрение, представленное в стихотворении "Выхожу один я на дорогу...", тоже, как и предыдущее, крайней степени, провозглашает абсолютным благом, к которому только и стоит стремиться, покой. Но не нирвану с её отсутствием желаний, совершенной удовлетворённостью и самодостаточностью и полной отрешённостью от внешнего мира, а что-то вроде лёгкого наркотического кайфа, сладкой полудрёмы. При этом оговариваются особые требования к заказываемому состоянию: сохранение из всех чувств только слуха, дабы дремлющий мог слышать пение и шум листвы деревьев, а также--сознания, поскольку он хочет наслаждаться не просто прекрасной музыкой и не вокализом, но бесконечной песней о любви. Вот такое эстетическое гурманство.
Любопытно, что мировоззрение покоя тоже отрицает реальную жизнь как неспособную удовлетворить человека. Причём не только пожилого, уставшего от жизни, измученного перенесёнными страданиями и болью утрат, но и молодого: "Выхожу один я на дорогу..." было написано в 1841 году 27-летним поэтом. Правда, это стихотворение не вполне самостоятельное. Есть предположение, что оно написано под влиянием восьмистишия Гейне: "DerTod, dasistdiekuhleNacht, / DasLebenistderschwuleTag..." ("Смерть--это прохладная ночь, жизнь--знойный день. Уже темнеет, мне дремлется, день утомил меня. Над моим ложем поднимается дерево, на нём поёт молодой соловей; он громко поёт о любви, я даже во сне слышу эту песню"). Но Лермонтов воспользовался текстом Гейне не для его перевода. Он осложнил проблематику первоисточника и придал своему стихотворению совсем другой философский смысл.1
Перечитаем теперь стихотворение "Родина". В мои школьные годы его даже требовалось учить наизусть. И в то время ни я сам, ни наша учительница по литературе,2 не обратили внимания на странные строчки в его начале:
"Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни тёмной старины заветные преданья
Не шевелят во мне отрадного мечтанья".
Сейчас же о них прямо-таки спотыкаешься. О какой кровавой славе идёт здесь речь? А вот, в частности, об этой, добытой с помощью войн и дипломатии: завоевании Иваном Грозным Казани, покорении Ермаком Сибири, присоединении Финляндии и большей части Польши, Кавказской войне 1817-64, длившейся почти пятьдесят(!) лет. Кстати, читая строчки пушкинского "Я памятник себе воздвиг нерукотворный...", мы--школьники--тоже не задумывались, откуда на территории "Руси великой" наряду с "гордым внуком славян" взялись "...и финн, и ныне дикой тунгуз, и друг степей калмык".
"Люблю дымок спалённой жнивы,
В степи ночующий обоз
И на холме средь жёлтой нивы
Чету белеющих берёз".
Здесь первые две строчки явно проходные, встречающиеся и у гениальных поэтов и служащие просто для заполнения места. Они не отличаются какой-то особенной смысловой глубиной и не несут сколько-нибудь значительного эмоционального заряда. Зато две последние есть о т к р о в е н и е, точное попадание в самое чувствительное место русской души, заставляющее её трепетать и являть лучшие свои качества. Представленная ими картина не выдумана. В сельской местности кучка деревьев посреди поля совсем не редкость. Да и объяснение этому простое. Ветром на поле занесло несколько семян деревьев, некоторым из повезло и они проросли. Потом повезло росткам, что неведомый пахарь их пожалел, не дав погибнуть под сохой или плугом. А взрослые деревья не так-то просто уничтожить: сначала их надо срубить, затем выкорчевать пни. Морока. Вот и остаются эти самосевки на полях.
Но почему такие картины очень нас трогают? Заметим, не только утончённые души поэтов и художников (вспомним замечательную "Рожь" Шишкина). Может, причина именно в одиночестве деревьев, отрыве их от собратьев, растущих в лесу? Не генетическая ли это память, доставшаяся нам от пленников, которых татары угоняли в Орду? И не потому ли тема тоски от одиночества не последняя в русской поэзии?3
Картина, даже всего лишь представленная мысленно, хлебного поля с двумя одинокими берёзками на нём, дополненная с помощью собственного воображения бледно-голубым, почти белесым от зноя небом, а ещё, может быть, невидимым, однако ясно слышимым жаворонком, или наоборот бесшумно парящим в вышине ястребом, приводит меня в состояние одновременно восторга и тоски. Восторга--от красоты картины и воспоминаний, когда видел её наяву, и тоски--от понимания невозможности остановить и навсегда сохранить прекрасное мгновение. А ещё она--эта картина--примиряет меня с жизнью,хотя лишь на короткое время. Как передышка, привал, когда можно не думать о предстоящем пути, неизбежных трудностях и грузе за плечами.
Несколько слов о современности выбранных для анализа стихотворений.
Очевидно, что ментальная основа "оранжевых" революций начала XXI-го века--этот самый стихийный и бессмысленный протест лермонтовского паруса. А представление покоя как высшей награды для человека, подтверждённое через сто лет после Лермонтова Булгаковым, мы, восхищаясь "Мастером и Маргаритой", надо полагать, разделяем. Что касается "Родины", то последствия "славы, купленной кровью", мы не пережили до сих пор и, думаю, не переживём никогда. Поляки откровенно нас ненавидят, финны более сдержанны, возможно, потому, что их чувство мести по отношению к агрессору в значительной мере удовлетворено воспоминаниями о "Зимней войне" 1939-40 годов, нашу победу в которой они превратили в пиррову. Замирить Кавказ не удалось и не удастся. Да о чём тут говорить, когда нас считают захватчиками украинцы!
Перечитаем вышенаписанное и спросим себя: могут ли семнадцатилетние написать что-нибудь подобное? Нет и нет. Но своё-то собственное--могут? А откуда оно это самое своё возьмётся? Ведь здесь требуется особенный жизненный опыт, прежде всего опыт чувств. В частности, способность чувствовать, что пара берёз посреди пшеничного поля и есть родина, т.е. единственно пригодная для твоего полноценного существования среда.
Вспоминаю случай из юности. Да, тогда мне было, наверное, именно 17 лет. Услышав только что появившуюся песню про четырнадцать минут, оставшихся до старта космического корабля, в припеве которой были слова "На пыльных тропинках далёких планет /Останутся наши следы", я, желая выпендриться (по-другому сейчас оценить этот поступок нельзя), сказал, мол, действительно, на планетах, не имеющих атмосферы, следы могут сохраняться вечно. На такое "глубокомысленное" заявление безмерно уважаемый мною человек, мой будущий первый шеф, у которого я многому научился, а ещё больше перенял хорошего, разносторонне развитая личность, не чуждая искусству, с досадой заметил, что приведённые слова песни представляют собой поэтический образ. И в нём не следует искать связь с реальностью, хотя она и может присутствовать, как в данном случае (отсутствие атмосферы на планете означает отсутствие ветра и осадков, т.е. факторов, способных уничтожить любые следы). Поэтический образ надо п о ч у в с т в о в а т ь. Ведь и, к примеру, цветок можно рассматривать как исключительно рациональную и даже совершенную к о н с т р у к ц и ю, чем он тоже является. Однако люди, включая учёных-ботаников, в моменты, когда они не заняты своей работой, видят в цветке ч у д о, красоту, непосредственно влияющую на нас и приводящую в восторг. Сейчас мне это доступно, а полвека назад--нет.4 Думаете, нынешние семнадцатилетние преуспели больше, и у них подступит комок к горлу, скажем, при чтении вот этих строчек: "Выткался на озере алый цвет зари" или "Пусть задумчивый факел уронит / Благовонье пылающих смол"?
Вместе с тем красота поэтического образа может быть и коварной ловушкой. "Парус"--хорошее тому подтверждение. И аналогию с цветком можно продолжить. Например, цветок росянки, плотоядного растения, конечно, не прекрасен, как роза, однако тоже по-своему красив. А ведь эта красота несёт гибель насекомому, которому приглянулась.
Но перед гибельной красотой, имеющей природный характер, люди бессильны. Ту же бурю не уймёшь, от неё можно разве что укрыться. Правда, никто не мешает нам и отказаться от восхищения ею, перестать видеть в ней прекрасное, оставив это понятие лишь для обозначения явлений, не несущих беду. Совсем другое дело, если опасная красота рукотворна. Такую не только аморально прославлять, против неё нужно бороться.
Вот что написал в своём очерке о поэтессе Т. Глушковой известный критик В. Бондаренко: "Её либеральные враги не поняли, что даже в стихах о Сталине ею движет прежде всего красота дерзновенных решений. Наверное, так же Александр Пушкин восхищался Петром Великим в своей поэме "Медный всадник", так же прекрасно зная о жертвах и великой крови, так же жалел маленького человека, но красота замысла завораживала. Имперская эстетика не может не вызвать восторга даже у самых отчаянных демократов, ежели они не лишены чувства трагедийной красоты".5
Имперская эстетика, чувство трагедийной красоты--это извращения вроде сексуальных, к которым прибегают пресытившиеся люди, ищущие особенной остроты наслаждения. Говорят, больше всего таких в среде интеллектуальной элиты, пресловутого бомонда. И Бог бы с ними, но своим примером они совращают молодых, не способных из-за отсутствия достаточного опыта самостоятельно отличить нарядившееся в романтические одежды зло от добра. Не здесь ли причина того, что написавший "Бородино" написал и "Воздушный корабль", где по крайней мере сочувствует Наполеону--полководцу, бросившему свою разгромленную армию, людоеду, не жалевшему собственных солдат и цинично заявившему, что всего одна ночь, проведённая в Париже их оставшимися в живых товарищами, с лихвой возместит любые потери.
Совсем иную оценку Наполеону, а с ним и другим "великим", дал зрелый человек, к тому же познавший на себе, что в действительности означала "красота дерзновенных сталинских решений", Лев Эммануилович Разгон: "Душа с них вон, со всех этих "великих"! Я ничего не могу с ними сделать, они всё могут сделать со мной! Но они не могут и никогда не смогут заставить меня всех их--македонских, наполеонов, сталиных и гитлеров--не то чтобы любить, а хоть сколько-нибудь уважительно к ним относиться. Никто не может меня заставить их не презирать. Все они--говно, и пусть те, кому этот предмет нравится, в монографиях, статьях, романах и поэмах облизывают их".6
Для меня, пожилого человека, очевидно, какая из двух приведённых оценок истинна, потому что справедлива, а какая ложна, несмотря на высокопарные слова, использованные её автором. Для меня, но не для молодых, ещё не способных ясно видеть за словами обозначаемую ими реальность.
Среди тем, предложенных в декабрьской попытке выпускного сочинения, была тема "Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне". Интересно, подумали ли её авторы о том, что могли бы написать на эту тему Герои Советского Союза Александр Матросов, Виктор Талалихин и Николай Гастелло, погибшие в молодом и очень молодом возрасте, причём фактически покончившие жизнь самоубийством?7 Если бы у них был страх, совершили ли бы они то, что совершили? И случайно ли, что подобные подвиги были уделом лишь молодых? А бедовые и отчаянные парни, из тех кто вернулся с фронта и, не найдя себя в мирной жизни, стали бандитами, вызвав всплеск преступности в стране, тоже о войне ничего не знали? И что с в о е г о, не из учебника, на данную тему могут написать наши юные современники? Или они сделаны из другого теста, сразу выкисшего и полностью готового? Наконец, примеры девушек и ребят, надевающих на себя "пояса шахидов", ни о чём не говорят?
Да и со страхом, о котором написала Ю. Друнина, нужно разобраться. Это точно не панический ужас, превращающий человека в безумное существо, способное лишь бежать, не разбирая дороги, чаще всего именно себе на погибель. Иначе как бы мы победили? Нет, речь идёт о чувстве смертельной опасности, но таком, которое не подавляет разум и волю, а, наоборот, мобилизует все силы и возможности организма для поиска пути спасения, причём не в ущерб исполнению воинского долга, поскольку в противном случае спасшийся обрекал себя на смертельную кару от своих. Доступно такое чувство молодым?
Так в чём дело, почему взрослые люди приветствуют возвращение в школу выпускного сочинения, в то время как их дети и внуки относятся к этому, мягко говоря, сдержанно? Очень просто: представляя себя нынешних на месте школьников, взрослые не видят проблем в том, чтобы высказать свои мысли на предлагаемые темы. У них эти мысли как продукт жизненного опыта есть, почему же не изложить их на бумаге? Наоборот, даже интересно. Но почему им невдомёк, что то же самое, возможно, и даже скорее всего не интересно их детям?
Когда писалась эта статья, в программе "Главная роль" (выпуск от 11 декабря 2014 года) на телеканале "Культура" гостьей ведущего была Н.Д. Солженицына, одна из инициаторов возвращения в школу выпускного сочинения. О нём и шла речь в программе. И на вопрос ведущего, какую тему из предложенных на декабрьском сочинении она бы сама выбрала, Наталия Дмитриевна ответила, что тему о любви ("Что нужнее: любить или быть любимым?"8), если бы не нынешний год, год столетия Первой мировой войны. Это обстоятельство заставило бы её выбрать военную тему. Очевидно, и выбор темы, а затем и её изложение, если бы такое сочинение было написано, принадлежали бы семидесятипятилетней Н.Д. Солженицыной, помощнице автора "Красного колеса", но никак не семнадцатилетней Наташе Светловой. Что выбрала и написала бы девочка, теперь не может сказать даже Наталья Дмитриевна. Но точно, что-то другое. И удивляться тут нечему, ведь это ещё одно проявление проблемы отцов и детей, правда, в особенном её варианте, когда родители и дети--одни и те же люди, только в разные периоды своей жизни.
В конце мне осталось лишь открыть тайну выпускного школьного сочинения, хотя она по крайней мере для учителей--секрет полишинеля. Это сочинение, экзаменационное в советское время и допускающее к экзаменам теперь, представляет собой ещё один вид потёмкинских деревень. Его декларируемая роль--показать способность учеников связно, образно, хорошим русским языком и грамотным письмом излагать свои мысли на заданную тему. Однако в действительности и в лучшем случае большинство школьных сочинений суть компиляции из чужих мыслей, вычитанных в учебнике или услышанных на уроках от учителя, и демонстрируют лишь способность запомнить и воспроизвести их. Даже цитаты, использованные в сочинении, отнюдь не найдены самими учащимися при чтении изучаемых литературных произведений, а взяты из тех же вторичных источников. При таком подходе "Евгения Онегина", "Героя нашего времени", "Мёртвых душ", "Обломова", "Войну и мир" и все остальные произведения, включённые в школьную программу, можно не читать. Ребята и не тратят на них своё время, предпочитая тексты Интернета.
Косвенным подтверждением этого вывода служат меры, принятые в отношении возвращённого в школу выпускного сочинения. Успешно его написать стало значительно легче, чем сочинение в советской школе: три попытки вместо одной, разрешение пользоваться орфографическим словарём. С возможными ошибками в пунктуации, думаю, вопрос тоже решён, только не так явно. Готовя своих питомцев к сочинению, учителя вполне могут рекомендовать им в сомнительных случаях лучше не ставить знаки препинания, чем поставить неправильно. Понятно, что предполагает такая рекомендация?9
У школьных учителей есть жаргонизм "нарисовать", означающий поставить незаслуженную оценку, чаще всего тройку вместо двойки. Они "рисовали" в советской школе, "рисуют" и сейчас. Причина такой фальсификации вынужденная и понятная: государством не решён вопрос, что делать с неуспевающими учениками, в первую очередь с не выдержавшими выпускные экзамены. Не имея документа об образовании, они не могут продолжить учёбу в техникумах и ВУЗах, да и многие работы для них оказываются недоступны. Стать же дорожными рабочими или разнорабочими на стройке мало кто из вчерашних школьников согласится, тем более что и родители, жалея своих чад, предпочтут для них праздность тяжёлой и грязной работе. В итоге общество может получить ещё одну совсем не малочисленную группу риска. Кому это нужно? Проще путём "рисования" неуспевающих сделать успевающими, предоставив им все возможности для дальнейшего устройства в жизни.10 Кстати, техникумы и ВУЗы с удовольствием берут на платное обучение такой контингент и тоже "рисуют" ему сначала зачёты и положительные отметки за экзамены, а потом и дипломы.
Возвращение в школу выпускного сочинения как итоговой контрольной работы--ошибка, вред от которой состоит в том, что фальсифицируемые совместными усилиями учащихся и учителей результаты сочинения поддерживают иллюзию, будто с преподаванием русского языка и литературы всё обстоит благополучно. В действительности этого нет. Однако неприятную правду признавать не хочется, поскольку такое признание потребует последующих радикальных и потому болезненных мер по исправлению положения. Вот почему сохраняется статус-кво.
_____________
1 См. М.Ю. Лермонтов. Собрание сочинений в четырёх томах, т.1, стр. 552. Москва, "Художественная литература", 1975
2 Было ли что-нибудь на этот счёт в учебнике С.М. Флоринского, не помню. Думаю, что тоже нет
3 Вот только некоторые, из тех что на слуху, стихи Лермонтова на эту тему: "И скучно и грустно", "На севере диком стоит одиноко...", "Утёс (Ночевала тучка золотая...)", "Листок (Дубовый листок оторвался от ветки родимой...)"
4 Стыдно, да какое там стыдно--страшно признаться, что в то время я восхищался другими стихами: "Тише, ораторы! Ваше слово, товарищ маузер"
5 Похоже, этого чувства был лишён и Н.А. Некрасов, нарисовавший ужасную картину строительства железной дороги между Петербургом и Москвой (тоже дерзновенное по масштабам затраченных усилий, включая человеческие жизни, дело, хотя и не такое великое, как "Петра творенье"). А его, между прочим, знаменитый наш современник-поэт Е.А. Евтушенко поставил в один ряд с Пушкиным, уподобив разным полюсам (полюса, как особенные точки, равноценны):
"Всё к Некрасову тянет, к Некрасову,
Ну а он--глубоко-глубоко...
...
И всё к Пушкину тянет, всё к Пушкину,
Ну а он--высоко-высоко..."
6Л.Э. Разгон "Непридуманное"
7 Талалихин погиб не в тот раз, когда совершил таран, но он м о г тогда погибнуть, о чём наверняка знал
8 Название темы приведено со слов Н.И. Солженицыной
9 В постсоветское время, но когда экзаменационное сочинение ещё не было отменено, в школах существовал такой порядок. Классный руководитель на деньги, собранные с учеников, покупал на весь свой класс одинаковые шариковые ручки. Их раздавали ребятам прямо в классе перед началом сочинения, сопровождая требованием не использовать никаких других. Такими же ручками снабжались учителя, проверявшие работы
10 По телевидению прошло сообщение, что 95% школьников страны, писавших в начале декабря выпускное сочинение, получили зачёт. Не сомневаюсь, без масштабного "рисования" здесь не обошлось