После заката поселок Подольск-3, висящий на геостационарной орбите над Московским регионом, превращался в сотканную из огней сферу.
Сегодня Генри Вудхауз развернул свой дом так, чтобы черный диск Земли расположился внизу, а звезды прикрывали планету сверху ярким куполом. В отличие от далеких светил, людские жилища излучали по-домашнему мягкий желтый свет. А зеленые и красные ромбы фонарей отмечали стыковочные площадки.
Благолепие, идиллия. Ну, и прихоть застройщика, конечно.
Генри пригнулся к окну и покосился вправо. Его чудаковатый сосед Рашид, художник, любил иногда менять геометрию своего дома. Сейчас справа, в пузыре защитного поля, медленно вращалось нечто китообразное. И оно было опутано прозрачными лентами, по которым, ритмично пульсируя и меняя цвет, бежали световые волны.
Генри стоял у окна и улыбался.
Бывают такие часы - тихие, полные спокойной радости. Гармония, как случайное стечение обстоятельств.
И тому были причины.
Во-первых, под силовым куполом Москвы все-таки достроили городок для детей. Не мудрствуя лукаво, назвали вполне традиционно - Детский Мир. Последний год репортажи со стройки передавали ежедневно. Растущие на пустырях дворцы, парки, аттракционы и театры. Причудливые дорожки, затейливые мосты. Ручьи, озера и водопады. Декорации самых известных сказок.
И надо было видеть распахнутые глазенки семилетней Дарины перед экраном, чтобы понять окончательно и бесповоротно: папа Генри и мама Ева были просто обязаны расшибиться в лепешку, но достать пригласительный билет на открытие Детского Мира!
Нужно было чудо. И оно явилось в виде второго счастливого обстоятельства - международной лотереи, где разыграли малую толику приглашений. Лаборатория биохимического дизайна при МГУ, где работал Генри, закупила сразу сорок билетов, но все оказались пустышкой. А вот единственный билет учительницы младших классов Евы Бхало сработал! И сегодня утром, перед отъездом на праздник, родители узрели новую Дарину - пушечное ядро и ураган желаний. Она носилась по комнатам, сыпала вопросами - 'который час?', 'а мы не опоздаем?' - и мешала Еве собираться в дорогу.
Наконец, автобус-челнок собрал родителей и детей по поселкам серии 'Подольск' и нырнул вниз, навстречу целой неделе детского счастья.
И не успел успокоенный муж и отец проводить взглядом габаритные огни челнока, как запиликал зуммер экстренной связи. Поначалу Генри всполошился: нынешний его контракт был завязан на психиатрическую лечебницу в Стокгольме, а сегодня выходной. Вдруг что-то случилось? Органические препараты Вудхауза давно прошли испытания и сейчас успешно применялись при лечении самых буйных пациентов. Но в клинике могло случиться всякое, и Генри ухватился за пульт.
На засветившемся экране возникла склоненная долу и буйно заросшая рыжая голова. Под ней, как толстые поршни, мелькали руки, шарящие в каких-то вещах внизу. Мелькнула безумная мысль - сбежал пациент?! Но голова поднялась, и Генри перевел дух. Знакомые с детства голубые выцветшие глазки насмешливо щурились с экрана. Толстый горбатый нос доминировал, а остальное пряталось под усами и бородой.
Мишка Штейн! Школьный друг, а потом и однокурсник. А по совместительству - техно-археолог, лауреат, профессор и мировая знаменитость.
Несколько секунд они сверлили друг друга взглядами, а затем рыжая голова прохрипела:
- Здорово, вивисектор!
- Здорово, гробокопатель! - в тон ему ответил Генри и рассмеялся. - Все-таки ты дикарь, Мишка. Вивисекция была настолько давно, что сейчас и слово такое забыли. А я не врач, а химик, варварский ты варвар! И, кстати, где ты шлялся целый год? Позвонить рука не поднялась? Или свой комп потерял в очередных развалинах?
Генри с удовольствием наблюдал, как профессор, задрав свою бороду, стал шарить взглядом по потолку. Манера придумывать отмазки у Мишки не изменилась со школы. Не умел врать человек, что тут поделаешь, природа обделила.
В отличие от меня, подумал Генри.
- А я за всю свою профессиональную карьеру не выкопал ни одного гроба, - неожиданно мрачно изрек Штейн. - Древние захоронения сейчас не актуальны, как ты понимаешь. Для таких, как я, политики постарались, вся планета в руинах - только копай! Понял, ты, англосакс хитромордый?
Генри тихо засмеялся. Возвращались их старые, еще студенческие споры.
- Ладно, не трать попусту время экстренной связи. Переходи сразу к новостям.
- И не подумаю, - Штейн прищурился. - Желаю их вывалить на твою голову лично, желательно за рюмкой.
- Ты не шутишь? - обрадовался Генри. - Где встретимся?
- Сам приеду, - солидно произнес Мишка. - Сегодня же вечером. И будьте любезны, волонтер Вудхауз, никуда не отлучаться с места раско..., то есть с места обитания!
Профессор и лауреат грозно посмотрел на визави, хмыкнул и отключился.
Вот так и сложились сегодня обстоятельства, обеспечив биохимику на отдыхе хорошее настроение на вечер. Разобравшись с рабочими файлами и еще раз полюбовавшись видом из окна, Генри плюхнулся в кресло и включил ТВ.
Нет лучшего способа привести мысли в порядок, чем бездумный просмотр новостей! В топ-репортажах лидировало, конечно же, заселение новенького комплекса гостиниц Детского Мира, куда толпами вливались дети и родители. Генри улыбнулся и приглушил звук. Где-то там сейчас идет невозмутимая чернокожая училка, крепко держа за руку непоседливую Дарину.
Генри сжал в руках шкатулку цвета слоновой кости и расслабился. Экранные картинки привычно вышли из фокуса и расплылись в набор цветных пятен. Из-за Мишки Штейна мысли необоримо повлекли Генри в прошлое...
Школьные приятели, Штейн и Вудхауз, к выпускному твердо решила стать детскими врачами. Они с легкостью преодолели порог экзаменов медицинского факультета МГУ. Генри, как врожденного домоседа, вполне устраивала размеренная и предсказуемая жизнь, сотканная из лекций, практикумов и сессий. А вот Мишка всю свою неуемную энергию направил на увлечения, сдавая при этом экзамены походя и без особого напряжения.
Именно Штейн вверг Генри в пучину студенческого экстрима. Отточив навыки альпинизма и спелеологии в горах Кавказа, Мишка, преодолев сопротивление приятеля, затащил его в компанию совершенных отморозков - черных копателей. Два летних сезона Генри честно 'отлазил' по смертельно опасным руинам разрушенных городов, ежеминутно рискуя получить бетонной плитой по голове или провалиться в ядовитую жижу промышленного отстойника.
А потом терпеливый студент взбунтовался. Он прислонил Мишку к стене очередного полуразрушенного небоскреба и предъявил ультиматум: хватит рисковать жизнью за старое барахло, которое можно продать. Или они займутся делом, или к черту экстрим!
Весь первый месяц третьего курса упрямый Мишка дулся на друга, а потом предложил компромисс - участие в международном проекте 'Спасение культурного наследия человечества'. В этом были и смысл, и экстрим, и даже благородство.
Растянувшаяся на весь 21 век Третья мировая война вошла в историю, как непрерывная череда так называемых 'локальных конфликтов'. В 'конфликты' полит-корректные историки определили все виды кровавых разборок: пожирание слабых государств сильными, управляемый геноцид целых народов, рождение и быстрая смерть диктатур-новоделов. И это не считая многочисленных национальных и религиозных фронтов, наследников терроризма 20 века. Кончилось тем, что вместо власти и ресурсов мировые акулы политики и бизнеса заполучили втрое прореженное человечество, сотни разрушенных мегаполисов и загаженную планету. Еще полвека ушло на тяжелые переговоры и восстановление мировой экономики.
'Спасение культурного наследия человечества' Генри принял безоговорочно. И после четвертого курса волонтеры Штейн и Вудхауз по направлению университета попали на раскопки скандинавских городов. Это было по-настоящему интересно! Каждая спасенная вещь: картина, статуэтка или книга - извлеченная из руин библиотек и музеев, вызывала у студентов почти детский восторг. А приятелям-медикам эта экспедиция полностью изменила жизнь. Мишка окончательно 'отравился' археологией и громогласно заявил, что переводится на другой факультет.
А Генри влюбился в Еву, нашел руны и навсегда потерял уверенность в себе, как в исключительно рациональном человеке.
Ева, одна из волонтеров - 'антрацитовая богиня', как нарек ее Мишка - была настолько красива, что это отпугивало всех ее потенциальных ухажеров. Даже в грязном комбинезоне, покрытом пылью развалин, она своим взглядом так замораживала мужчин, что они теряли речевые навыки. Как у нее сладилось с тихоней Генри, навечно осталось тайной, но с первой встречи они лазили по грудам обломков уже неразлучной парочкой.
А руны объявились ниоткуда.
Просто в один из дней Генри охватило сильнейшее желание покопаться именно в этой конкретной куче обломков, причем за пределами объекта раскопок, бывшего музея. Игнорируя растерянные вопросы Евы и неистово разбрасывая камни, Генри добрался до металлической крыши минифургона, как потом оказалось, для перевозки экспонатов. Быстро вскрыв железяку лазером, Генри влез внутрь и из груды ящиков безошибочно вытащил один.
Начиная с этого момента, рациональный до мозга костей студент Генри Вудхауз потерял уверенность в себе. Потому что людям 22 века не объяснишь, откуда у него мягкая, но прочная эмоциональная связь с каким-то грязным ящиком, заполненным деревянными дощечками. Откуда волна радостного тепла, пробежавшая по телу при виде находки? И твердое знание, что он поступает верно?
Позже, разбирая добычу в экспедиционной палатке, Генри растерянно молчал, игнорируя восторженные реплики их главы, доктора археологии Мао Ли.
- Эваз, руна изменений, движения и прогресса! Сила этой руны дает путешественнику... - громогласно вещал доктор, а Генри, принимая руками в перчатках плоскую деревяшку с грубо вырезанной буквой М, с трудом пытался сдержать эмоции.
Потому что в этот момент у него в сознании бушевал ветер, быстрый конь нес его к горизонту, а душу переполняло тревожное ожидание нового.
- Уруз, руна силы! - провозглашал доктор, а Генри захлестывала радостная волна ярости и ожидания скорой победы. Неукротимость быка и целеустремленность крылатой ракеты.
Феу - нега и комфорт, благополучные будни.
Хагалл - багровое небо и рушащиеся города.
Для окружающих людей Генри напоминал робота, который механически принимал от шефа артефакты и аккуратно запаковывал их в пластик. А в смятенном сознании молодого атеиста и прагматика назойливой мухой билась одна и та же мысль: этого не может быть, потому что не может быть никогда.
После тех раскопок жизнь разделила друзей.
Молодая семья и тяга к биохимии прочно закрепили Генри Вудхауза в колее науки и размеренной жизни академической среды. А любовь Майкла Штейна, техно-археология, унесла рыжего непоседу скитаться по свету, щедро одаривая по дороге открытиями и славой. Унесла на долгие десять лет.
А руны... Разве можно такое забыть? Это стало наваждением и тайной Генри, источником мнительности и лжи самому себе. В попытках рационального объяснения тогдашних видений молодой биохимик перерыл множество электронных текстов. В первую очередь о рунах, рассыпанных во времени и на огромных территориях: в Дании, Швеции, Норвегии, Исландии и Гренландии. А еще о британских, немецких и славянских рунах. И об их предшественниках - знаках совсем уж древних цивилизаций Юга и Востока. И ни в одном тексте не было ничего конкретного о природе непосредственной связи человека с руной. Чаще всего попадалась всякая потусторонняя чушь: уверения в волшебстве артефактов, под присмотром высших сил или без оных, пафосные ритуалы ворожбы или мистика календарных дат.
- Ты же ученый, Генри Вудхауз, - мягким наставительным голосом учительницы произнесла Ева, когда он решился поведать свою историю мучений ей, единственному человеку, которому мог доверять до конца. - Проведи прямой эксперимент!
- Но у меня же нет тех дощечек, как я это сделаю? - он в растерянности протянул ей руки: смотри, мол, пустые!
Ева улыбнулась и захватила его ладони в свои. Генри в который раз утонул в черном бархате глаз любимой - и, как всегда, тревога стала отступать.
- Вот что, иди-ка ты на работу! У меня появилась идея, - Ева, которая была на седьмом месяце беременности, тяжело поднялась со стула. - Мне все равно надо чем-то скуку разгонять, вот и займусь.
Тот день выдался долгим.
Он был заполнен не столько наукой, сколько хлопотами о диссертации и о первом профессиональном найме. Работу по контракту - появившись, как всегда, неожиданно - подкинул Мишка Штейн. С его слов, многие культурные ценности, особенно картины и книги, извлеченные из-под обломков городов, были искалечены разного рода грязными смесями из бытовой химии и промышленных отходов, часто весьма экзотических. Как поставить диагноз таким повреждениям и, уж тем более, придумать 'лекарство' от них, вполне мог биохимик-дизайнер.
- Ты у нас - восходящая звезда науки. Дерзай, гений! - Штейн хлопнул его по плечу. - А финансирование я выбил.
Лесть приятеля не подействовала, а вот предложенная смета весьма впечатлила. Генри подумал о скором прибавлении семейства, неизбежной смене жилья на более дорогое - и согласился.
Вечером Ева, накормив мужа и благосклонно выслушав новости, усадила его перед монитором, а на столик у кресла положила стопку бумаги и рядом - изящную шкатулку цвета слоновой кости. Заинтригованный Генри ждал продолжения.
- Найди в сети изображения тех самых рун, с которыми у тебя был контакт. Они уже есть в каталогах, я проверяла, - сказала Ева и осторожно примостилась на стул рядом.
Через пару минут Генри, не сдерживая волнения, жадно разглядывал дубовые дощечки, на которых чья-то рука грубыми линиями вырезала незатейливые символы.
- А теперь скажи, ученый человек, - Ева, успокаивая, положила ему руку на плечо, - ощущаешь контакт? Хоть какой-то?
- Сами изображения на меня не действуют, ты об этом? - сообразил Генри и удивленно посмотрел на жену. - Не хочешь ли ты сказать, что эти деревяшки действуют на меня через прямой контакт? Извини, но я не верю в волшебство артефактов!
- Не спеши, - в голосе Евы прорезались учительские нотки, и она шутливо шлепнула его по затылку. - Возьми бумагу. Рассмотри, только повнимательнее.
Генри взял стопку со столика и перевернул. На листах оказались те же изображения рун, только в виде цветных фотографий. Он стал перебирать их, одну за другой, проводя кончиками пальцев по поверхности. Неожиданно появились слабые ощущения, отблески эмоций.
Движение и ожидание новизны. Беспричинная радость. Любопытство. Легкий испуг перед лицом мрачной тайны.
И никаких образов.
- Ну и...? - Ева легонько его толкнула.
- Кажется, есть что-то, - растерянно ответил Генри. - Еле-еле, на грани.
- Отлично, - Ева отняла у него бумагу и сунула взамен шкатулку. - Открывай!
Генри открыл крышку, ахнул и стал растерянно переводить взгляд со шкатулки на экран и обратно.
- Ты их что, украла? - Ева хихикнула, а посмотрев на выражение лица мужа, рассмеялась в голос.
Копии, сообразил Генри. Но какое сходство!
- Решила сделать тебе подарок. Недешево обошлось, кстати. Зато быстро и с доставкой на дом. Вынимай!
Генри, преодолевая робость, осторожно подхватил неожиданно легкую стопку. Это была не древесина, а всего лишь пластиковые дощечки размером с игральные карты. Они уютно ложились в ладонь и были приятны на ощупь. Но оптическая иллюзия была потрясающей! На вид - потемневшая от времени и вся в мелких трещинах древесина дуба - пока не возьмешь в руки. И первой в руки попала руна, напоминающая букву F. Ансуз, вспомнил Генри...
Он очнулся от того, что встревоженная Ева трясла его за плечи.
- Эй, ты в порядке? У тебя лицо, как у манекена, отупевшее! Хватит уже свои руны перебирать, рассказывай.
- Как тогда, на раскопках, - невнятно просипел Генри. - То же самое, в точности. И образы, и звуки... Я даже холод и тепло ощущал, и порывы ветра. Как на сеансе в кино.
Ева, обхватив шею мужа руками, надолго замолчала. Наконец, отодвинулась и тихо заговорила:
- Вот и финал эксперимента. У тебя же в руках не артефакты, Генри, а простой пластик! Ну, какое колдовство может быть у 3D-принтера, который наштамповал эти игрушки за пару часов? Мне кажется, здесь что-то совсем другое. Руны - нечто вроде зеркала для тебя. Или усилителя, понимаешь? Вытаскивают наружу твои скрытые способности.
Она взъерошила его волосы и вздохнула:
- У меня, оказывается, муж - паранорм! В довесок к ребенку...
- Но почему именно я? И почему такая разная реакция? И что с этим делать? - голос Генри звучал по-детски обиженно, и Ева хмыкнула.
- Почему-почему, - передразнила она. - У меня в классе два десятка таких почемучек, отбиваюсь с трудом, можешь поверить! А разная реакция, я думаю, из-за внешней формы рун. Наверняка, предки ее подбирали интуитивно, методом тыка. Конечно, на это были способны только те из них, у кого были способности, подобные твоим.
Спустя месяцы Генри научился контролировать свои эмоции и стал входить в контакт с рунами усилием воли, по собственному желанию. И с легкостью мог эту связь оборвать. После того памятного разговора он сделал несколько открытий - методом тыка, как сказала Ева - которыми не собирался делиться с внешним миром. Чтобы не отправили к психиатрам, шутил он про себя. Например, в его же родную лечебницу в Стокгольме, к добрым мозгоправам.
Перебирая пластиковые дощечки в руках, он стал способен на многое. Он мог волевым усилием превратить смутную тревогу в четкое знание источника угрозы и определить ее носителя.
Или, усилив свои аналитические способности, мгновенно прогнать через разум множество не связанных между собой фактов и дать точный прогноз событий на ближайшие дни. Как шаманы прошлого.
Мог настроиться на человека и на уровне интуиции найти для него верные слова, чтобы успокоить или приободрить. По крайней мере, с дочкой это выручало его не раз.
К тому же, 'магия' рун оказалась вполне совместимой с наукой.
В лаборатории клиники давно привыкли к тому, что молодой биохимик Вудхауз любит, размышляя, перебирать в своих руках какие-то невзрачные пластиковые карточки. Что-то вроде четок. И никто не узнал, что настройка на руны Соулу и Кано помогла Генри выбрать правильное направление исследований. Помогла осознать путь и сосредоточить волю. Так, в кратчайшие сроки на свет появился знаменитый 'коктейль Вудхауза', который наметил настоящий прорыв в лечении тяжких психозов.
Но вошло это снадобье в историю психиатрии совсем под другим названием.
По нелепой случайности к одному из пациентов попал флакон с препаратом, и несчастный парень принял стократную дозу. За считанные секунды с разума больного спала пелена спасительного забвения, и он ясно и в мельчайших подробностях вспомнил, как в припадке яростного безумия убивал людей. Несмотря на жесткий контроль, пациент нашел способ для самоубийства...
'Лекарство для совести' - обронила одна из перепуганных медсестер и заклеймила препарат навсегда.
Генри очнулся от воспоминаний.
Почему в голову пришла именно эта мрачная история с лекарством? В такой благостный вечер? Генри давно привык доверять интуиции, поэтому быстро открыл шкатулку и достал пластиковую стопку с рунами. Руки сразу же обдало холодом, а по спине пробежала ледяная волна. Явная угроза, но откуда?! Он вытащил руну защиты, Альгиз, сосредоточился и, уловив направление, открыл глаза. Перед ним на экране все так же шел репортаж о детском празднике. Но угроза где-то там, на Земле! И немалая, судя по его реакции. Генри стал быстро переключать каналы ТВ.
Подводные сьемки, какой-то сериал, бизнес-форум, опять Детский Мир... Вот! Генри вернулся к предыдущему каналу.
Через распахнутые двери в холл престижной гостиницы 'Старая Прага' чинно входили солидные господа в деловых костюмах. Под ярким светом люстр они улыбались в камеры, пожимали друг другу руки и позировали репортерам. Захлебывающийся от восторга комментатор выстреливал слова:
- Представители девяти самых крупных корпораций мира... Покончить, наконец, с хаосом дикой конкуренции... Мирное сотрудничество и планирование...
Генри застыл в тревожном недоумении. Логотипы, в виде роскошных плакатов заполонившие гостиничный холл, были вполне узнаваемы: электроника, синтетическая пища, антигравы, силовые генераторы, лекарства... Самые могучие силы мирового бизнеса в одном месте. Мирные намерения и при этом излучения явной угрозы одновременно. Что происходит?
Половину экрана вдруг заполнила голова в обрамлении лохматых рыжих волос. Генри облегченно перевел дух и задвинул свои страхи поглубже в сознание.
На стыковку и создание общей геометрии силовых полей дома и челнока обычно уходит пара минут, а Мишки все не было и не было. Озадаченный хозяин подождал еще четверть часа и вышел в тамбур. Там было на что посмотреть. Вместо обычного такси весь проем немалого шлюза закрывал бок какого-то транспортного монстра. А из распахнутого грузового люка спиной вперед, пыхтя и ругаясь, вылезало светило археологии в выцветшем комбинезоне.
- Чего уставился, помогай! - заорал Мишка.
Оказалось, что он тащит здоровенный ящик полевой лаборатории, взгроможденный на платформу антиграва.
- Ты в своем уме? - воскликнул Генри, пристраиваясь рядом. - У меня в доме откапывать нечего! Кроме моих рун или устаревшего компа.
- Ты их еще не выбросил, свои пластиковые картонки? Все ностальгируешь, Генка? Ох, я тебя сегодня удивлю!
Генри промолчал - друг не был в курсе его 'магии'. И, кстати, он давно смирился со странной манерой Штейна переиначивать имена на русский манер. У Мишки семья Вудхаузов состояла из Генки, Дашки и Евушки. Однажды Генри спросил, откуда у чистокровного еврея такая привычка? Менталитет, чтоб его! - загадочно ответил Штейн. Больше они эту тему не поднимали.
Когда они втащили ящик внутрь дома, археолог все-таки снизошел до объяснений. Оказалось, что он возвращается с очень удачных раскопок. Все уже упаковано в ящики, еще на Земле, осталось только навесить ярлыки. И Мишке пришла в голову идея совместить полезное с приятным: и рутину разгрести, и с другом пообщаться. А лаборатория в грузовом отсеке мешала подобраться к ящикам, пришлось вытащить.
Генри только вздохнул.
Он слишком хорошо знал своего приятеля - наверняка Штейну понадобилось что-то еще, кроме общения и помощи с ярлыков. Следующие полтора часа они занимались маркировкой. Мишка стал распечатывать на принтере нужные бумажки с длинными кодами из цифр и букв. А ученый-биохимик, весь в мыле, бегал в грузовоз и лепил их на ящики в соответствии с криво написанными номерами. Ящиков оказалось больше двухсот.
Под конец они опять втащили антиграв с лабораторией обратно в грузовой отсек. Мишка, довольно потирая руки, пробасил что-то вроде 'по рюмашке', но хозяин взбунтовался. Он твердо заявил, что не желает пить в компании с огородным чучелом. Пусть чучело пострижется, как следует, отмоется и сменит одежду.
- Не возражаю, не возражаю, - благодушно ответил профессор. - Тем более что мне завтра весь день оббивать пороги начальства.
Направляясь в санитарный блок, Штейн притормозил у стерео, висящего на стене. На нем Ева с годовалой Дариной на руках невозмутимо стояла в толпе школьных малолеток.
- Кстати, мажордом твой тезка, - бросил Генри в сторону закрывающейся двери. Затем с удовольствием послушал вопли профессора на фоне вежливых реплик псевдоразума, управляющего домом, и пошел готовить ужин.
Через полчаса аккуратно постриженный Штейн в приличном сером костюме вышел на кухню, бросил одобрительный взгляд на сервировку и жестом фокусника поставил на стол стеклянную посудину. Это был коньяк в странной бутылке. Генри прочитал на этикетке 'Richard Hennesey', посмотрел на год выпуска и присвистнул.
- Он же коллекционный, Майкл, причем из древних, - от волнения Генри назвал приятеля правильным именем. - За такое чудо любой толстосум удавится! Или убьет.
- В том-то и проблема, - Мишка выглядел смущенно. - У меня их два ящика.
Видя, как брови Генри полезли на лоб, Штейн поспешил объясниться. Оказывается, ему удалось найти то, что мировая археология давно считала утерянным - частную коллекцию знаменитого в начале 21 века миллиардера. Под старость тот стал очень религиозен, не переставая при этом быть завзятым собирателем раритетов. И Штейну пришла в голову простая мысль: если набожный богач боялся очередного конца света, то вполне мог построить себе тайное и весьма комфортабельное убежище на случай апокалипсиса. И наверняка припрятал там же свою любимую коллекцию.
Полгода поисков привели к тому, что сейчас рядом с домом Генри в космосе висел грузовоз с более чем пятьюстами бесценных картин, скульптур и манускриптов изумительной сохранности.
- Я, честно говоря, просто ошалел от счастья! И когда отправил фото в 'Спасение...', то ошалело и мое начальство. А на два ящика с каким-то пойлом оно просто махнуло рукой и отписало мне их в качестве приза. Официально, понимаешь? И документ есть. А уж разглядел я их потом.
- Ну и радуйся, в чем проблема? Будешь не только знаменитым, но и богатым!
- Неужели не понимаешь? - Мишка прищурился. - Если я начну этим торговать по всяким там аукционам, пусть даже инкогнито, все равно коллеги меня вычислят и ославят. В глазах нашей научной братии я сразу стану хапугой. И обязательно всплывет мой главный грех молодости - копательство. И все, конец репутации! А если просто выпью эту древность с той же братией - а в одиночку пить я не умею - то прославят на весь свет как варвара и полного придурка. Тот же финал - конец репутации. Выручай, дружище! Я знаю, у тебя же мозги социально ориентированы. Поищи какого-нибудь коллекционера в сети, побогаче, а? И сплавь ему тихонько, от моего имени, все мои жидкие раритеты скопом.
Генри задумчиво потер лоб. Так и знал, что Мишка опять влезет в неприятную историю!
Подумав, он решился:
- Значит так, нувориш недоделанный! Тащи бутылки сюда. И замкни свой рот надежно, пока я кого-нибудь не подыщу. Тогда с тобой и свяжусь. Дело явно не быстрое, и надо еще с Евой посоветоваться.
- Может, не надо привлекать твою антрацитовую... - робко начал Штейн, но тут же заткнулся под насмешливым взглядом приятеля.
- Она умнее нас с тобой, вместе взятых, раз в десять! В общем, договорились.
Оба друга замолчали и, не сговариваясь, посмотрели на бутылку 'Richard Hennesey'. После недолгой паузы бутылка победила.
А потом были охи и ахи, и закатывание глаз, и томные придыхания...
Утром в воскресенье на удивление бодрые приятели наметили план.
Мишка возьмет старенький скутер Вудхаузов, смотается в Москву к начальству и вернется к вечеру, но уже с охраной для сопровождения раритетов. В качестве бонуса за хлопоты Штейн приволок из грузовоза упакованный в пластик продолговатый предмет. Даже на расстоянии Генри почувствовал, как его потянуло к этой штуке с необыкновенной силой.
- Вот, полюбуйся на настоящие руны! Это не твоя бутафория, - Мишка протянул предмет другу, но Генри замахал руками.
- Поставь в уголок, я потом разверну, как полагается, в перчатках.
- Молодец, не забыл уроки молодости, - одобрил Штейн, отнес пакет в угол комнаты, а напоследок погрозил пальцем. - Вечером вернуть не забудь, любитель!
После отбытия приятеля хозяин плюхнулся в кресло и долго смотрел на пакет в углу. Нет, решил Генри, не готов я еще это разворачивать! Времени было с избытком, и он решил отвлечься. А для этого лучший способ - кропотливая, требующая осторожности и внимания работа. Как реставрация. Значит, займемся Мишкиным наследством.
Он перетащил ящики на кухню и, надев перчатки, переставил бутылки на стол. Мягкой тряпочкой смахнул пыль и стал разглядывать диковинные емкости с виски, коньяком и бренди. В процессе Генри обнаружил парные бутылки. Подумав, он забрал по одному близнецу из каждой пары - всего их оказалось три - и запрятал подальше, для будущей радости гедониста Штейна. В остатке получилась коллекция из 17 уникальных напитков. Генри по одной пропустил через домашний сканер все бутылки. В нем же и сохранил изображения. Пора было лезть в сеть за информацией.
Сначала, стараясь не ошибиться ни в одной букве, Генри вручную ввел в компьютер названия с этикеток и включил поиск. Информация пришла быстро, и ее было много. На этот массив данных Вудхауз 'натравил' знакомую бизнес-программу, и в результате на экране появилась довольно компактная таблица. Нынешняя стоимость Мишкиных жидких раритетов обескуражила своей громадностью, а половина из них вообще не имела цены. Тем не менее, Генри на листочке столбиком выписал цифры, 'бесценным' бутылкам присвоил удвоенную цену самой дорогой посудины и подсчитал сумму. Ужас, кто же это купит?!
Неожиданно для себя, биохимик-дизайнер Генри Вудхауз встрепенулся и решительно направился в угол. К черту алкогольные артефакты! Он подхватил пакет, оставленный Штейном, и бестрепетно сорвал пластиковую упаковку.
В его руке, излучая спокойную силу, оказался простой, чуть кривоватый посох, сделанный из толстой ветви, которую ошкурили и отполировали в незапамятные времена. Ясень, безошибочно определил Генри. Он мягко провел пальцами по ряду рун, вырезанных в виде мелких символов, которые змейкой опоясывали посох сверху вниз. Все, чего опасался Вудхауз: шквала эмоций, наплыва образов, интеллектуального шока - ничего этого не было.
Разум необыкновенно прояснился, и стало спокойно на душе. Как будто, руны, с которыми он общался долгие годы, слились вместе и открыли в нем самое лучшее.
Генри сел обратно в кресло, зажал посох между коленей и углубился в себя. Все факты, события, воспоминания и эмоции этого дня, до мельчайших подробностей, уложились в сознании ясной картиной. Он чувствовал близких ему людей, он мог прикоснуться к ним разумом и душой.
Вот Майкл Штейн, на подлете к Москве, самозабвенно ругается с диспетчером.
Вот Дарина в костюме эльфа и с маленьким луком крадется сквозь кусты сирени.
А вот и источник угрозы, полоснувший его холодом сегодня днем. Мега-корпорации, которые под флагом мира и процветания собрались в 'Старой Праге' на форум. С одной целью - объединить силы для создания новых видов оружия. Тайно, вне государств. Для будущих войн, сверхприбылей и власти. Старые цели новыми средствами. И, как всегда это происходило в прошлом, будет упущен контроль - привет, руна Хагалл! - и появятся новые руины...
Генри вдруг осознал, что ничего, кроме окрепших разума, воли и интуиции, у него нет. Ни высших сил, ни какого-нибудь завалящего молота Тора. Или управления погодой, хотя бы. Как остановить этих акул?
Я же ученый, встрепенулся Генри, мне нужен план и доступные средства. Он стал раз за разом, вновь и вновь пропускать сквозь усиленный рунами разум сегодняшние события, нацелив обостренную интуицию на поиск выхода. И в сознании постепенно, цепляясь друг за друга, стали выстраиваться в ряд разрозненные факты, образы и эмоции.
'Лекарство для совести'. Суицид несчастного парня в клинике Стокгольма. Стеснительная жадность Мишки. Жидкие раритеты и вожделение коллекционеров. Навыки обращения с рунами и опыт в реставрации артефактов. И над всем этим - острое и жгучее, как пылающая руна Альгиз, желание защитить будущее Дарины и Евы.
Мозаика сложилась.
План легкой снежинкой, изящной геометрической фигурой проявился в сознании.
- Это все, что я могу, - прошептал Генри и вскочил.
Он посмотрел на часы. 11:14 по Москве. Времени в обрез. Он перенес в свою мастерскую бутылки с алкоголем, а потом и пластиковые руны с посохом. Порывшись в шкафчике с реактивами, нашел старый флакончик из-под 'коктейля Вудхауза'. Дно устилали мелкие крупинки, похожие на поваренную соль. Мизерная доза. Генри сжал посох в левой руке, а правой накрыл привычную колоду из пластиковых дощечек.
Усиление или ослабление химических свойств - штука неимоверно затратная по усилиям. Но сейчас Генри не думал о затратах. Холодная ясность ума, как лед руны Иса, удерживала своей скорлупой целое море страсти, яростной энергии, сжав ее в ослепительную точку и направив точно в цель. Через мгновение Генри твердо знал, что крупинки 'лекарства для совести' тысячекратно усилили свои свойства. А в ответ - только легкое головокружение.
Генри перешел к алкогольным раритетам.
Он достал портативный набор с инструментами и реактивами для реставрационных работ. Руки, вспоминая старые навыки, как будто порхали над горлышками бутылок. Аккуратно, не повредив, он снял фольгу и вытащил пробки. По комнате поплыли одуряющие фруктовые и кондитерские ароматы. Генри тонким пинцетом уронил в каждое горлышко по крупинке усиленного 'коктейля Вудхауза' и так же аккуратно вернул элементы упаковки на место. Он полюбовался работой и посмотрел на часы.
13:41.
Приведя себя в порядок, Генри Вудхауз облачился в свой лучший, 'джентльменский', костюм и поспешил к компьютеру. Посох и стопку рун он прихватил с собой. Быстро скомпоновал видеоролик с изображениями бутылок из Мишкиной коллекции и вышел на связь с Прагой. Найти обычному человеку, без нынешних способностей Генри, секретный номер администратора бизнес-форума Сандро Геверо было немыслимо. Поэтому подтянутый брюнет, появившийся на экране, взглянул на биохимика с интересом. Генри, обозначив улыбку, произнес:
- Сеньор Геверо, зная о вашей занятости, сразу перейду к делу. Посмотрите на это, - и отправил видеоролик.
Сандро Геверо скосил взгляд на правую половину своего экрана, по которой поплыли, вращаясь, голограммы экзотических бутылок с краткими аннотациями и ценами. Выражение лица брюнета стало быстро меняться: от недоумения до полной растерянности.
- Это не шутка? Откуда у вас... - он махнул рукой в сторону экрана. Генри перехватил инициативу. Он старался говорить медленно, четко выговаривая слова.
- Я, Генри Джеймс Вудхауз - ведущий биохимик Стокгольмской психиатрической клиники. В данный момент я представляю торговые интересы знаменитого профессора археологии Майкла Айзека Штейна. Профессор на днях сделал выдающееся открытие - нашел считавшуюся утерянной коллекцию бесценных произведений искусства. Вы о ней скоро услышите в новостях. Раритетные напитки, найденные вместе с коллекцией, официально переданы профессору в качестве приза.
Генри тут же отправил Геверо документы на владение Мишкой этого сокровища, а заодно и свою доверенность. Надо отдать должное брюнету - думал он недолго и предложил встретиться немедленно. Генри назвал координаты гостиницы в центре Подольска-3. Потому что ему очень не хотелось демонстрировать пошарпанный грузовоз у своего дома. Выпросив челнок у соседа, Генри перетащил в багажник ящики с алкогольной коллекцией и уже через полчаса занял трехкомнатный номер в гостинице, ожидая много гостей.
В 15:40 в номер действительно ввалилась целая толпа: охрана и множество людей с аппаратурой. Геверо пожал Генри руку, и тот молча показал рукой на дверь в соседнюю комнату. В ней техники стали колдовать над ящиками, вводя тончайшие зонды в каждую бутылку и отбирая образцы для спектроскопии. Вокруг них суетились дегустаторы-нюхачи, охая и закатывая глаза.
Геверо с каменным лицом дождался конца процедуры, а потом мановением руки выгнал всех вон. Все испарились, прихватив с собой ящики. Оставшись с Генри наедине и посмотрев на сумму, написанную на листочке, брюнет только хмыкнул и сделал на своем компе перевод. Только после того, как он передал биохимику чип с ключами и реквизитами банковского счета, Геверо позволил себе легкую иронию.
- Не жалко расставаться с таким чудом, мистер Вудхауз?
Генри тоже изобразил улыбку и чопорно ответил:
- У профессора было только два желания. Полная анонимность сделки, и чтобы коллекция попала в достойные руки.
Вечером, в начале восьмого, жалкие остатки биохимика рухнули в любимое кресло. Полное истощение и апатия. Единственное желание, которое еще теплилось - увидеть жену и дочку. Но в таком виде на прямую связь выходить было недостойно, а дощечки и посох не подавали признаков жизни. Генри усмехнулся: они ведь только зеркала, не так ли?
Появление Штейна, его восхищенное кудахтанье и отбытие на Землю прошли, как в тумане. Генри проспал почти двенадцать часов. А назавтра он первым делом связался с Евой. Шоколадная Дарина, уже в новом наряде, блестела своими голубыми глазками и взахлеб делилась новостями. Генри невпопад кивал, улыбался и все смотрел и смотрел в бездонные глаза жены, в которых тонула боль и растворялась печаль...
Через день мир взорвала сенсация.
Главы девяти мега-корпораций, почти достигнув полного согласия, неожиданно разругались. Всех репортеров выдворили из гостиницы 'Старая Прага', а само здание оцепили мрачные ребята из частного детективного агентства. Все, что досталось журналистам - это лицезреть выбитые изнутри гостиничные стекла и слушать летящую из номеров невнятную ругань и выстрелы. Камеры-летяги репортеров охрана толстосумов расстреливала еще на подлете к окнам. Машины скорой помощи развозили то ли раненых, то ли убитых, а полиция устроила для прессы полную информационную блокаду.
А еще через день в дом вернулась радость. Дочь повисла на шее Генри, болтая и ногами, и языком. А Ева только погладила мужа по осунувшейся небритой щеке и пошла готовить ужин.
Поздно вечером супруги уединились на кухне и неспешно стали смаковать 'Grande Fine Champagne', один из раритетов, щедро оставленных Мишкой в качестве подарка за коммерческий успех Вудхауза. Генри подробно изложил жене историю своей фармакологической диверсии. Конечно, такая реакция на свой усиленный 'коктейль' стала для него полной неожиданностью, но результатом он остался доволен: акулы не договорились.
- А чего ты ожидал? - отреагировала Ева, любуясь на просвет золотистым ободком по краю маслянистой жидкости. - Как можно предугадать реакцию на 'лекарство для совести' у людей, совести не имеющих? Результат есть - и славно. Помнишь, что сказал наш батюшка, отец Владимир, на твоем тридцатилетии? Когда ты ругал университетских чинуш? Получился хороший тост, - она торжественно подняла бокал. - Ну, и черт с ними, прости Господи!
Они чокнулись.
В углу темной гостиной маленькая фигурка в пижаме занималась тем, что категорически запрещал папа: играла с дощечками. Их было приятно гладить, а на ощупь они становились то холодными, то горячими. Одна из них неожиданно выскользнула из пальцев и полетела в стену. Испугавшись, что наделает шуму, девочка вытянула руку, и дощечка прыгнула обратно в ладонь. Дарина в наказание потрепала беглеца за угол.