Блиц-секретарь, бледная личность невнятной наружности, нерешительно остановился перед двустворчатой дверью с внушительной табличкой "ГРОМ. Генеральная реконструкция окраин Москвы".
Он робко постучался и приоткрыл дверь:
- Разрешите войти, господин гром-министр?
Стоящий у окна Иннокентий Дрылов, импозантный мужчина закатных лет, раздраженно махнул рукой:
- Заходи, Тюлькин, не маячь в дверях!
Он бросил хмурый взгляд на подчиненного:
- Сколько их в приемной?
- Пять делегаций, господин гром-министр. Все из-под земли: две группы из старых веток метро, одна бирюлевская и одна из-под Подольска. Кроме того, опять объявились эти психи из богемного анклава под Театральной площадью.
Выражение лица начальника слегка смягчилось:
- Уже неплохо! В два раза меньше, чем в прошлом месяце. Надеюсь, до вечера управимся. Через пол часика приглашай всех скопом, быстрее разберемся. А богему не пускай, не наша юрисдикция.
Взмахом руки он отпустил блиц-секретаря. Затем плюхнулся в рассиженное многими поколениями гром-министров кресло и включил голографический проектор. В приемные дни он обязательно пересматривал старые рекламные ролики о том, как начинался проект "ГРОМ" - это вселяло оптимизм и возвращало аппетит и гормональный баланс. Все строго по совету психоаналитика, гори он в аду.
Дрылов нашел в списке первую передачу о своем ведомстве, датированную серединой 21-го века, и включил воспроизведение.
На экране появилась Суфико Гламурия, модная по тем временам журналистка.
- Сегодня мы присутствуем при эпохальном событии! - бодро затараторила голо-звезда. - Сегодня нам впервые покажут, как из простого гравитационного молота для забивания свай, - она торжественно взмахнула рукой, - отечественные ученые создали идеальный инструмент для реконструкции Москвы!
На экране появилось изображение платформы, висящей над причудливым зданием многоэтажки, предназначенной под снос. Загремела торжественная музыка. Начальник из мэрии, сияя во весь рот дорогой стоматологией, под аплодисменты публики разрезал ленточку и подал знак оператору в белоснежном комбинезоне, который колдовал над новенькой аппаратурой.
Камера показала крупным планом большую красную кнопку, на которую уверенно легла пролетарская ладонь.
Висящая платформа плавно пошла вниз, и под ней старое здание стало сминаться гармошкой и одновременно уходить первыми этажами под землю. Все это происходило совершенно бесшумно, а из-за силовых стен грави-колодца не вырвалось ни одного клуба пыли. Не прошло и пяти минут, как на месте старого жилья осталась только идеально ровная площадка. Строй - не хочу!
Дрылов вздохнул и выключил запись.
Он еще даже не родился в те времена, но его вздох получился натурально-ностальгическим. В качестве гром-министра проекта, он хорошо знал историю реконструкции окраин столицы, включая строго секретные материалы.
Как из-за плохого оповещения населения целые кварталы уходили под землю, прихватывая с собой толпы ротозеев. Как под недрогнувшей рукой операторов-недоучек под слоем новых коммуникаций оказывались вполне приличные и забитые под завязку здания магазинов и складов. Причем втиснутые в землю вкривь и вкось, с многочисленными пустотами. Пыль же от "идеальных инструментов для реконструкции" все-таки просачивалась наружу, делая районы новостроек на несколько недель загадочными и невидимыми как для друзей, так и для спутников-шпионов.
Природа не терпит пустоты.
И через полвека каждый сотый москвич жил под землей, заполняя многочисленные "вольные города", "святые братства", а также скиты, крутограды и прочие подземные эдемы.
Иннокентий Дрылов поморщился. Все бы ничего - и под землей жить можно. Только вот в последние годы "подземники" обнаглели и наладились вылезать наверх с требованиями прав, свобод, а главное - материальной помощи. И все лезут к нему, гром-министру. Мол, ты ломал, ты и плати в землю опущенным!
Дрылов набрал в грудь побольше воздуха, нажал клавишу интеркома и рявкнул:
- Тюлькин, запускай!
На него орали все, и все чего-то требовали.
Слева крепкий парень с древним "калашом" на груди фальцетом матерился и угрожал снять кордоны от полчищ крыс-мутантов в старом метро, если правительство Москвы не наладит для них снабжение свежими фруктами и овощами.
- Надоело жрать бледных подземных свиней, понял-нет? - хрипел другой парень, увешанный гранатами, нависая сзади. Его железки больно колотили министра по спине.
- И самогон гнать из грибов тоже надоело. Субсидии давай, чинорыл, я за себя не отвечаю!
Справа некто бледный и долговязый в длинном балахоне тыкал Дрылова в грудь наманикюренным ногтем и вещал о свободе вероисповедания и что-то о международных фондах. Иногда его заносило, и ссылки на святое писание, Троицу и апостолов начинали напоминать малый матросский загиб.
Напротив министра возвышался молодой человек в аккуратном, но старомодном и пахнущем нафталином костюме и совал в нос пачку бумаги с распечатанным постановлением московского правительства о новых льготах коренным москвичам.
- Но вы же из-под земли! - попытался отбиться Дрылов.
- Зато москвичи! - парировал нафталиненный парень и грозно указывал пальцем в пол. - Самые что ни на есть коренные!
Гром-министр метался между посетителями и со скоростью чиновника, загнанного в угол, то есть четко и стремительно, раздавал советы, контактные телефоны, сетевые адреса и чистые бланки. Постепенно наступил тот благословенный момент, когда накал дискуссий перевалил максимум и стал спадать.
Вдруг дубовые створки дверей министерского кабинета распахнулись и внутрь, спиной вперед, влетел блиц-секретарь. В наступившей тишине в комнату стремительно вошел сутулый мужчина с длинными закрученными усами а ля Сальвадор Дали. Это был Алик Круазьян, скандально знаменитый лидер богемной тусовки из-под Театральной площади.
- Через неделю в Москве состоится биеннале, - зловещим шепотом изрек Алик. - Имей в виду, адский выкормыш власти, не выделите нам отдельный зал на выставке - взорвем Третьяковку!
Под уважительное молчание усач удалился, и кабинет вновь взорвался гвалтом.
Наконец, рабочий день закончился, и потрепанный блиц-секретарь выпроводил последних посетителей. Гром-министр перевел дух и стал собираться домой.
Неожиданно заверещал сигнал экстренной связи. На экране возникла недовольная физиономия бригадира Михалыча. Было видно, что глава грави-службы ГРОМа по пятничнему делу уже принял на грудь. Слегка пошатываясь, бригадир заныл:
- Ше-еф, ну, нельзя же так! Мы только-только старый "Ашан" в землю стали трамбовать, чтобы в понедельник на его месте поставили новый. И уже наполовину вколотили. Ребята получили законную премию, собрались отметить. А снизу опять кто-то стал стучать! Достали, гады, своей азбукой Морзе, требуют лично вас на встречу в Сети.
- Кого там еще черти принесли? - устало бросил Брылов и нехотя принялся снимать плащ.
Бригадир, близоруко щурясь, стал разглядывать на мятой бумажке собственные каракули:
- Э-э... какой-то "Сексуальный андеграунд - город мечты" То ли либералы, то ли сексуал-гуманисты. У меня тут - и-ик! -неразборчиво.
Гром-министр обреченно вздохнул:
- Надеюсь, на сегодня это последний город. Ты его внес в книгу регистрации?
- Тут такое дело, шеф, - смутился бригадир, - закрутился я с ребятами, совсем из головы вылетело про запись.
Душа Дрылова возликовала. Хоть одна радостная новость за сегодня!
- Ай, молодцы, грави-громщики, из учета долой - из сердца вон!
- Так что нам делать, шеф? - озадачился бригадир.
- Никаких записей, закатывай их вниз, Михалыч, немедленно закатывай!
На экране трудовая ладонь, слегка дрожащая после двух полторашек нефильтрованного, хлопнула по красной кнопке, и платформа гравитационного молота плавно и неудержимо двинулась вниз.