Всю ночь лил дождь. А утром выглянуло солнышко, и его жаркие лучи быстро высушили траву и песчаную почву возле дома. Я, сладко потягиваясь, встал с кровати, оделся и пошел на кухню, где мама уже приготовила завтрак.
- Миша! Садись скорее за стол, каша почти остыла.
- Ну и ладно. Ненавижу манную кашу, особенно горячую.
- Ешь! А иначе не выпущу из дома.
Я нехотя ковырял ложкой неаппетитную белую массу, размазанную по тарелке. А потом, решил скорее с ней покончить. Набирал полные ложки и глотал, не жуя, чтобы не чувствовать вкуса. Доев кашу, с удовольствием выпил сладкий теплый чай.
- Все, мам, я позавтракал. Пойду на речку, порыбачу.
- Иди, только к обеду возвращайся...
Я захватил пустую стеклянную банку, удочку и неторопливо вышел из дома, а вернее сказать, хижины. Это ветхое деревянное строение в пригороде Поти уже много лет служило нам дачей.
Поти - маленький колхидский городок на берегу Черного моря, бывший древнегреческий Фазис, всегда считался сырым и нездоровым местом. У этого городишки существовало немало обидных названий: "Поти-на-болоте", "Квакенбург", и еще другие, которые я сейчас уже не помню.
И действительно, здешний климат очень влажный, теплый и мягкий. Мне, десятилетнему мальчишке, тут очень нравилось: утопающий в зелени пригород, казался просто райским садом. Я не сомневался, что на целом свете не найти места, лучше чем Поти.
В домике было две комнаты и кухня с русской печкой. Возле окна моей комнаты росла большая веерная пальма и целые кущи сассапарели.
С западной стороны нашего участка, за живой изгородью из колючих кустов трифолиаты, всегда усыпанной благоухающими белыми цветами, проходила грунтовая дорога. По ней почти никто не ходил, а, тем более, не ездил. Через дорогу располагалась посадка - созданный человеком сосновый лес. Там всегда стоял приятный запах разогретой солнцем хвои и лесных трав. Сразу за посадкой начинался песчаный берег Черного моря. Это был дикий, редко посещаемый пляж.
Вода в море поражала кристальной чистотой. Здесь водилось немало разной рыбы, крабы, мидии и рапаны.
Ловить на удочку с морского берега было не интересно. Даже слабый прибой не позволял далеко закинуть крючок, и вскоре поплавок оказывался у самого берега. Какая уж тут рыбалка! Поэтому я предпочитал рыбачить в речке. Там намного интереснее.
А гулять я больше любил по лесу.
В нем росли замечательные съедобные грибы маслята. Мы с мамой часто их собирали. Грибов было великое множество, и поэтому брали только самые молоденькие и красивые с оранжевыми слизистыми шляпками и светло желтой губкой снизу.
В лесу встречалось множество прекрасных цветов: ослепительно белые пахучие ромашки, нежные розовые скабиозы, желтые, словно лакированные, купавы.
Еще там были несравненные дикие тюльпаны. Местные жители называли их лилиями. И, действительно, по форме они больше напоминали эти цветы. Белые колхидские тюльпаны - крупные растения с голубовато-зелеными сочными стеблями и листьями. Они попадались повсюду: в лесу, в посадке, возле речки, у пляжа и цвели с конца мая до середины июня. Их нежные крупные белоснежные цветы обладали сильным и резким, но очень приятным запахом. Все кому не лень рвали их, собирали огромные букеты, набирали целые охапки, а потом...без всякого сожаления выбрасывали.
Тюльпаны нельзя было занести в жилье и поставить в вазу. От их запаха начинала болеть голова и могла пойти носом кровь. Все, местные жители и приезжие, это прекрасно знали, но все равно срывали цветы, срывали и бросали. А они сразу же умирали под лучами жаркого южного солнца.
Когда я повзрослел, и, лет через десять, снова посетил окрестности Поти, не встретил не одного кустика этих растений. Они исчезли с лица Земли. А вернее, их истребили люди. Жадные, глупые и безжалостные. Напрасно я бродил по лесу и берегам, в надежде встретить хоть один белый тюльпан. Их просто не стало.
В посадке обитало множество живых существ, за которыми я любил наблюдать. В густой траве водились два вида ящериц: маленькие серенькие с коричневой полоской на спинке и более крупные изумрудно зеленые с желтым пузиком и синеватым хвостом, удивительно красивые создания. Я часто ловил их, рассматривал и отпускал обратно, в траву. Пусть бегают!
Иногда мне попадались неуклюжие толстые крапчатые лягушки. Если поймать такую важную особу, то она станет вырываться из рук и возмущенно квакать. Очень забавно!
Иногда я любовался прекрасными бабочками. Знал название почти всех, а если попадалась какая-нибудь неизвестная, то я внимательно ее разглядывал, запоминал, а потом, когда мы возвращались в город - находил в справочнике.
Как-то я пробовал собрать коллекцию этих замечательных насекомых, но мне не удалось ее привезти домой с дачи: перед самым отъездом все разворовали муравьи. Было очень обидно, но, вместе с тем, и смешно. После этого случая, я больше никогда не ловил бабочек.
А еще в окрестностях Поти водилось огромное количество змей: ужи, гадюки, эфы и даже кавказские кобры. Эти существа наводили на меня смертельный страх. При одном только взгляде на змею все тело покрывалось холодным потом, а руки и ноги отказывались повиноваться.
Я часто встречал ужей и гадюк прямо на нашем участке. Они любили лежать на камнях и греться в лучах солнца. Всегда старался обойти их стороной, так, чтобы они меня не заметили. Обычно это удавалось. Но, как-то раз, вечером мне понадобилось сходить по нужде. Деревянный туалет находился метрах в двадцати от дома, к нему вела узкая тропинка.
Почти дойдя до цели, я вдруг увидел светло-коричневую толстую змею, свернувшуюся прямо на дорожке. Я хотел, было, убежать, но она меня заметила. Ужасное создание подняло переднюю часть туловища и посмотрело на меня холодным немигающим взглядом, от которого мое сердце почти перестало биться. А гадина начала принюхиваться, высовывая, время от времени, розовый раздвоенный язык. Что-то ей, как-видно, не понравилась. Змея раскрыла капюшон и громко зашипела, как закипающий чайник. Тут я не выдержал и бросился наутек, не оглядываясь. Лишь вбежав в дом, я немного успокоился и пришел в себя.
- Мама! Там кобра! Самая настоящая, с капюшоном! - заорал я.
Мама, которая в отличие от меня, змей не боялась, побежала посмотреть на кобру, но оказалось, что ее уже и след простыл.
Однажды я наблюдал, как эфа переползает дорогу. Это была крупная, толщиной с мою руку, змеища черного цвета. Ее отличала необычная, похожая на наконечник копья, голова. И передвигалась она по-особенному, не вперед, как другие змеи, а боком, оставляя на песке след, похожий на отпечаток колеса автомобиля.
Когда она переползла через дорогу и скрылась в лесу, я подбежал к тому месту, где она двигалась, и хорошенько рассмотрел ее след на песчаной поверхности.
Мне нужно было накопать червей, и я подошел к заброшенному курятнику. Там, у корней гранатового дерева, эти создания водились в изобилии. Я подобрал с земли острую палочку и стал рыхлить влажную, разогретую солнцем землю. В желтоватой песчаной почве водилось множество всяких тварей: мелкие черные жучки, муравьи и мокрицы. Но они меня не интересовали. Вскоре мне попались несколько толстых грязно-розовых, остро пахнущих дождевых червяков. Я сложил их в банку, а сверху присыпал землей, чтобы не пересохли. Затем медленно, не торопясь, пошел к речке.
Возле забора росла старая алыча. Про себя я называл это дерево Бабой-Ягой. У нее был коричневый, шершавый ствол, испещренный глубокими бороздами, словно морщинистая кожа древней старухи. А ветки -уродливые, причудливо изогнутые, напоминали корявые руки дряхлой ведьмы. Они склонились под тяжестью продолговатых желтых плодов почти до самой земли. Проходя мимо дерева, сорвал несколько алычинок, но ягоды оказались настолько кислыми, что я тут же их выплюнул на землю.
Наше владение было довольно большим, почти шестьдесят соток. Весь участок зарос плодовыми деревьями: желтой и красной алычой, яблонями, инжиром, гранатами. За растениями уже много лет никто не ухаживал, но они ежегодно исправно плодоносили.
Алычи бывало столько, что мы просто не знали, куда ее девать. Мама варила пряный соус ткемали и варенье, закатывала на зиму компоты, и все равно оставалось очень много. Мы предлагали ягоды соседям, но они не хотели брать: своей алычи хватало.
Яблок тоже рождалось немало, но они были кислые, годились только для джема.
Инжир поспевал в конце лета. Здешний мягкий климат был, как видно, очень благоприятен для этих растений. Плоды получались просто огромного размера, с мужской кулак, нежные не очень сладкие, по вкусу они напоминали пирожные с заварным кремом. Я очень любил инжир и мог съесть его сколько угодно. Потом от терпкой зеленовато-розовой кожуры начинал болеть язык.
Вдоль правой границы весь забор зарос виноградом и сейчас, когда лоза цвела, оттуда доносился удивительный, ни с чем не сравнимый, аромат. Попробую объяснить, как пахнет цветущий виноград. Если взять запах жасмина, смешать с ароматом ванили и добавить немного розового масла, может быть, получится что-то похожее, но все равно немного не то. Это прекрасный, особенный аромат!
Я с наслаждением его вдыхал, идя по узкой тропинке к речке.
Наш участок оканчивался ветхим дощатым причалом, устроенным еще прежними хозяевами землевладения. Там протекала речка Капарча, берущая исток из озера Палиастоми и впадающая в Черное море. Ее воды были полусолеными.
В реке водилось множество разнообразной рыбы: бычки, караси, судаки, сомы и окуни. А мидий было столько, что местные жители собирали их мешками и кормили свиней.
Течение в устье совсем слабое, почти незаметное. Вода прозрачная и теплая. У берега можно было хорошо различить песчаное дно, поросшее элодеей и валлиснерией, по которому бегали сероватые полупрозрачные креветки и мелкие черные крабики.
Причал от участка отделяла деревянная калитка, возле которой, почему-то лежал буйволиный череп. Откуда он взялся и зачем тут находился, знали только бывшие хозяева участка, но их об этом никто не спрашивал.
Так череп и лежал среди травы, раскинув в стороны побелевшие от времени тяжелые рога и глядя на меня пустыми глазницами. Я его слегка побаивался. Череп казался мне олицетворением смерти и символом тленности всего живого.
Осторожно пройдя мимо мертвой головы, я оказался на берегу реки. Он был песчаным, как и морской пляж, но покрытый редкой травой: диким портулаком и мятликом.
Тут же росла молодая мушмула. Деревце уже отплодоносило, и его красивые крупные листья давали легкую кружевную тень на песке. Я поставил под мушмулу банку с червяками и стал разматывать удочку. Рядом лежала старая дырявая лодка, в которой валялось мое ведерко, служившее садком для рыбы. Набрал в него воды и поставил в тенечке, рассчитывая на богатый улов.
Тут мое внимание привлекло какое-то движение возле соседского забора. Вскоре на свет божий показалась лысоватая куриная голова на длинной шее, а вслед за ней - и сама курица. Большая, белая, коротконогая и толстозадая, почему-то очень похожая на нашу соседку, тетю Мэри. Птица внимательно посмотрела на меня умными золотистыми глазами, и стала разгребать песок короткими оранжевыми лапами. Ей было очень трудно работать.
- Наверное, у нее, так же, как и у Мэри, больные ноги, - догадался я.
Соседские куры, жившие на свободе, частенько ходили на наш причал и откладывали яйца прямо в песок, им почему-то больше нравилось это делать здесь, на природе, а не в собственном курятнике.
Потом эти яйца поедали коты, приблудные псы и даже чайки. Вот сейчас эта важная дама сделала свое дело и оповестила весь мир о нем громким кудахтаньем. А после величественно удалилась, неуклюже переваливаясь на кривых коротких лапах.
Я немедленно схватил светло-коричневое яйцо, оно было еще теплым. Пробил ногтем в скорлупе маленькую дырочку, и с наслаждением выпил его. Как же это вкусно! Не то что, манная каша.
Подкрепившись таким образом, я наживил отчаянно сопротивляющегося червяка на крючок и закинул удочку в реку. Стал внимательно следить за поплавком.
Шло время, но яркий красно-белый шарик оставался неподвижным. Не клевало. Странно! Обычно тут хороший клев.
- Наверное, приманка слишком близко к берегу. Сейчас мы это исправим!
Я снял кеды и носки, закатал брюки выше колен и осторожно вошел в реку. Вода была теплой, очень приятной и прозрачной. Вокруг моих ног сразу же скопились мальки. Их было очень много - целая стая. Крошечные рыбки что-то склевывали с моей кожи, у них были такие маленькие ротики, я почти не чувствовал их прикосновений. До того увлекся наблюдением за мальками, что не срезу заметил, что у меня клюет.
Наконец-то! Резко подсек добычу и стал вытаскивать из воды. К моему разочарованию это был, всего лишь, бычок. Маленький, пучеглазый, пятнисто-коричневый с огромным широким ртом. Осторожно снял его с крючка, бросил в садок и снова закинул удочку. И опять не клевало.
Я смотрел по сторонам, замечая разные интересные вещи. Вдруг прилетела стрекоза, маленькая, изящная с бирюзовой спинкой. Она покружила над водой, и, на мгновение коснувшись ее поверхности, куда-то упорхнула. Я понял: так она попила водички. Много ли надо этой крохе!
На противоположном берегу паслись коровы, они были далеко от меня. Там росла очень высокая трава, почти им по брюхо. А у кромки воды нежились черные, ленивые буйволы. Они, словно отдыхающие на пляже, лежали расслабившись, почти неподвижно, и лишь изредка, отгоняли хлесткими ударами хвоста назойливых слепней и мух.
Тут я уловил какой-то слабый шорох, доносящийся от забора.
- Неужели, опять курица?
Но нет, никого не видно. Я вгляделся повнимательнее. О, ужас! Да это же змея. Гадюка. Огромная, светло серая, с характерным черным узором на спине. И ползет прямо ко мне. Неужели она войдет в воду? Мне кажется, гадюки не любят плавать, они предпочитают лежать на теплых камнях и нежится в лучах солнца.
Но нет, это какая-то особенная гадюка. Она ползет прямо ко мне, вернее к воде. Медленно-медленно и неотвратимо. Страх сковывает меня. Я пытаюсь закричать, но не могу. Хочу убежать, но ноги не слушаются.
- Мама! Мамочка! Мне конец.
Она уже в воде! О, как стучит мое сердце. Я сейчас умру от страха. Ей не придется даже кусать меня.
А гадюка все ближе, она почти вплотную к моим ногам. Уже касается своим телом. Как странно! Ее кожа не скользкая и холодная, как мне всегда казалось, она теплая и даже приятная на ощупь.
Змея медленно обвилась вокруг моей ноги плотным кольцом, не поднимаясь из воды, и так застыла на мгновение. А потом разжала свои объятия и спокойно поплыла дальше.
Я смотрел, как гадюка уплывает прочь, как извивается в воде ее гибкое серебристое тело с красивым черным узором на спинке.
- Странно, ведь змея совсем не злая! Она могла укусить меня, но не сделала этого!
И я вдруг понял, что страх покинул меня.
Долго следил, как змея уплывает вниз по течению, пока она не скрылась из виду. А потом вышел на берег и обулся. Заглянул в ведро.
Бычок был жив и вовсю плескался, пытаясь освободиться. Я не стал больше мучить рыбку и выпустил его обратно в реку. Плыви, малыш!
![[]](/img/u/udontij_m/snake/zmeja.gif)