Аннотация: Философские размышления, помноженные на душевные страдания, неизвестно куда могут завести... P.S. Огромнейшее спасибо замечательному человечку Оле!!!!
-И почему сначала леди, потом лорд?! - возмущалась маман в ожидании трапезы и моего подробного рассказа о случившемся: кольцо на пальце было замечено сразу же, но расспросу на месте помешало урчание моего живота, протестующего против отсутствия еды. Маман сказала только одно: "Есть!", подразумевая, что все остальное после.
-Дорогая, ты же знаешь, это потому, что у нынешнего монарха только дочери. Поэтому в обращении, представлении и прочем имя дамы ставят впереди. Будь у него сыновья, все было бы наоборот, - мягко увещевал супругу папа. - А мы же все-таки королевские посланники.
На самом деле маман все это прекрасно знала, папа знал, что маман знает, но как-то же надо было заполнить ожидание. А пока маман ходила по комнате - гостиной, из которой вели двери в две другие - скорее всего спальни. Глаза папа неотрывно следили за перемещениями супруги. Хотя если честно, то следил он не столько за ее хождением, сколько за стройной фигуркой. Да, маман, несмотря на четырех детей, обладала тонким, даже хрупким станом. Роскошные русые волосы крупными локонами обычно спускались до талии, но сейчас были уложены косой-короной вокруг головы. Обрамленные густыми черными ресницами глаза цвета темного янтаря просто завораживали. Красавица, да и только. Не то, что я. Собственно от маман мне достались в наследство тонкая фигура и русые волосы, только вместо золотистого оттенка вышел какой-то пепельный. А серые глаза у меня от папа. Да, цвет глаз у папа серый, только он такой лучистый, сияющий, будто солнышко выглянуло сквозь тучи. Волосы у папа прямые, золотистые. Именно такие же у близнецов - Теля и Телли. Ровный стан, широкие плечи, сильные руки... Да, папа тоже очень красив. Но Фларимон красивее. Ой, о чем это я?
Наконец постучали, дверь распахнулась, и в комнату вошли три служанки с доверху нагруженными подносами.
Больше съесть я уже не могла: похлебка, жаркое, мясо на вертеле, картошка отварная, присыпанная зеленью, картошка жареная, пирожки с гусиной печенкой, фасоль в белом соусе, вареники с домашним сырным творогом (редкостная бяка, скажу я вам), копченый окорок, рыба в кляре, ох, всего и не перечесть - нашли пристанище в животе, пусть и по маленькому кусочку. А маман еще и сетовала, что я плохо ем, совсем оголодала, похудела, скоро ветром сносить будет. Увы, но папа был всецело на ее стороне.
Дождавшись, когда последняя плошка будет убрана, маман повернулась ко мне с видом судьи в ожидании последних слов обвиняемого. Захотелось тут же спрятаться или даже сбежать. Однако все пути к отступлению были перекрыты - папа весьма удачно расположился, в любой момент готовый кинуться и к окну, и к двери. Пришлось умоститься на диванчик и начать повествование.
Рассказывала долго и совсем не потому, что родители перебивали вопросами. Как раз наоборот, маман и папа почти в полном молчании слушали меня. Просто оказалось, что происходило вроде бы и немного событий, но подробностей, деталей... Под конец я уже ревела на коленях у маман. Так я плакала только в Ориенроге. Но тогда мне надо было сбежать, а сейчас...
-Бедная моя девочка, - шептала маман, гладя по голове собственно бедную меня.
Папа ничего не говорил, только держал крепко за руку, да вытирал мои слезы платком. Всевышний, как же мне этого не хватало. Как же я устала изображать из себя всезнающую бывалую путешественницу.
Все когда-нибудь заканчивается, поток слез тоже, сменившись редкими всхлипами. Веки стали тяжелыми, по телу разлилась усталость - дремота вступала в свои права.
Похоже, я все-таки уснула. Мда, для меня слезы - снотворное. Совсем как в Ориенроге получилось. Только сейчас мне совсем не хотелось просыпаться, да и нужды не было. Полусон, полуявь... Всевышний только знает, что со мной. Тепло, уютно, покойно.
-Что же ты теперь будешь делать, доченька? - сквозь дрему донесся голос маман.
Похоже, она совсем не сердится на меня, только сердце за дочь свою неразумную болит.
"Я... не знаю..." - перед собой я была честна: раньше мне казалось, что поступаю правильно, направляясь домой. Но теперь... Ох, мамочка, если бы я...
-Никто ее больше не обидит! - даже шепот у папа получился воинственным.
-Я ведь чувствовала! Сердце болело... И как Гретта могла не написать о такой беде?
-А ты еще говоришь, что это люди безответственные и лживые. Вот, сама посмотри, какие пиктоли бывают!
-Да какая она пиктоли?! Седьмая вода на киселе. Уж и не помню кто, но кто-то очень далекий из родственников десять раз прадедушки женился на какой-то дворянке. Род был захудалый, почти разорившийся. В конце-концов, сошел на нет. Их потомки-то и переселились в Липово. Если б не моя двоюродная тетя, привозившая Гретту к нам на летние праздники, я бы и не знала ничего. Ох, она ведь даже письма присылала, что все хорошо, Эредет в Липово нравится, и она вернется домой в конце вересника. Но я и подумать не могла, что она может так врать. Ведь в юности была самой честной среди знакомых девиц!
-Уж лучше б мы и не знали о ней. Не отослали бы нашу девочку в Липово. Надо было меня послушать и отправить Эредет к Вильгасту!
Ой, а это еще кто такой?
-Да?! Чтобы ее там в гарем какого-нибудь снежного охотника определили? (Гарем? А нельзя ли с этого места поподробней?). И была б Эредет пятой женой седьмого сына второго брата вождя? Нет уж! Тут хотя бы она единственная!
Высказав столь бурную речь, маман надолго замолчала. Папа последовал ее примеру: видимо, возразить на тему "гарема" было нечего. А жаль, мне б хотелось знать поболе о сем неизвестном предмете.
-Она всегда была необычным ребенком, - тихий вздох маман.
-Да? Это когда же? - папа искренне удивлен.
-А когда в сад к деду Кикту полезла.
-Это был Сарга... А вот когда по реке на плоту сплавлялась.
-Это Тель с Тели... А вот...
-Сарга... Или...
-Тель...
Мда, я даже удивилась: где и когда я проявила свою необычность. Свойства пиктоли - не в счет.
-Она всегда была тихой, спокойной девочкой, - подытожил папа.
-Вот! Это и необычно: дети всегда ударяются в шалости, а Эредет вела себя примерно! - нашлась маман.
Родители повздыхали, видимо все же сожалея о моем примерном поведении.
-Я одного понять не могу, - неожиданно заговорил папа. - Судя по рассказам Эредет Фларимон, как бы это сказать, решительный, рыцарственный. Если хотя бы половина из его подвигов, поведанных нашей девочке, правда, то меня очень удивляет, что он поддался угрозам бандитов.
-Тебе кажется это странным? Но почему? Он опасался за свою жизнь, за жизнь нашей дочери. Все в порядке вещей...
-Не скажи, дорогая. Разбойников вполне можно было обмануть...
Родители направились, видимо, к двери, вот только папа все равно принялся объяснять каким именно образом Фларимон мог обвести вокруг пальца банду Гудраша. Жаль, до меня долетали лишь обрывки фраз. Миг, тихий щелчок закрывшейся двери и все.
Странно... Не то чтобы я поверила словам папа, но какие-то сомнения в душе поселились. Да нет, не может ничего такого быть. Папа не был там, не видел сам, знает лишь с моих слов. А я ведь могла что-то забыть, не придать значения каким-то событиям, жестам, взглядам. Да я вообще была почти без сознания: в вечном тумане, кружении, порой и забвении. От таких рассуждений сон сбежал к более покладистым людям, начхав на мое желание отоспаться впервые за многие дни.
Поворочавшись в кровати, в которую меня отнес папа (засыпала я на диванчике, это еще хорошо помню), пришла к неутешительному выводу - спать не смогу. Махнув на это гиблое дело рукой, пришлось вставать и на цыпочках красться к двери. Сапоги нашлись аккурат за дверью. За время странствий я научилась довольно быстро справляться со шнуровкой, так что с обувкой больших проблем не было. Куртку искать не стала: на двор выходить не буду, зачем лишний раз шум поднимать? Все также крадучись прошла через гостиную. За второй дверью не слышно было голосов: родители то ли уснули, то ли ушли куда. Проверять не буду.
А хозяин заботится о своем заведении: петли хорошо смазаны, дверь даже не скрипнула. Что ж, ну вышла я в коридор, освещенный только светильником в дальнем конце у окна. Дальше-то что? Спускаться в обеденный зал желания нет - новых неприятностей мне только и не хватало. Все-таки во двор?
Ночь ясная выдалась нынче. Бархатная, теплая, и не поверишь, что вересник на дворе. Небо, синее до черноты, усыпано сверкающими огнями. Звездная радуга манит, ветерок-проказник не спешит подшутить. Покойно вокруг, только мне не спится да на месте не сидится. Хм, почти что в рифму.
Ну и что? А толку? Нет его. Если уж быть честной, во всех моих поступках толка нет. С самого детства так. Не могу я понять, зачем все это со мной происходит. В чем смысл? Не спорю, над вопросом смысла жизни ломают головы величайшие мудрецы. Куда уж мне, болезной. Но все равно, зачем человек живет? Зачем я живу? Что уготовлено мне судьбой? Почему все сложилось так, как есть? Для чего-то же это было нужно?
Зачем человек живет? Глупый вопрос, хотя и риторический. Ведь мало кто сомневается, что жить надо, просто живут и все тут. А может, нет? Может, этот вопрос беспокоит по ночам, не давая спать, поднимает на рассвете, отбивает аппетит в обед, да и вечером клонит к земле от печальных дум? Вряд ли... Люди живут, просто живут, а спроси: "Зачем?" - и не ответят. Точнее ответят, каждый в меру своего разумения. К примеру, селянин, почесав тыковку, недоуменно пробормочет: "Дык, кто ж корову доить буде? Да сеять? Да у кума в садочку под яблоней звонаря пить? А уж какого знатного звонаря кум делает, ажно дух захватует!!"
Купец скорее отмахнется от такого вопроса: дел у него много - товар принять, за приказчиками да складовниками проследить, клиента богатого, постоянного уважить, деньгу пересчитать, с долгами разобраться, да добро свое горделивым хозяйственным взором окинуть - не досуг ему лясы точить. Мастера-ремесленники пожмут плечами: кто-то ж должен людям обувку тачать, да платья кроить, а еще не плохо было бы сырком да кренделями побаловаться, вот они и делают, видимо и живут для этого, так что тоже заняты работой, некогда им. Ну, такие, как портной Лафтен, не в счет. Хотя, почему "не в счет"? Просто для него еще и слава важна. Но и он отмахнется от вопроса.
Какой-нибудь господин дворянского сословия начнет старательно оповещать, что он де ниспослан свыше, дабы вразумлять смердов (будто бы они без барской блажи, именуемой самими господами "откровением", прожить не смогут!). Все реже добавляют: "защищать" - видать, то рыцарь будущий, мечтающий о славе, старые не скажут - они свое навоевали, да и не в кричащих лозунгах состоит истинная защита.
Можно, конечно, поинтересоваться и у философа, да вот только если уж оторвать от заоблачных далей, где витает его разум, постигая Истину, речь такую заведет, что сил слушать не хватит! Уж лучше побеседовать с дворянином: словарный запас меньше, да и дел земных, плотских, более важных немало! Хотя не всяк тот философ, кто трезвонит об этом и уж тем более думает, ведь не зря говорят: "Дурак думку думает", причем посмеиваясь над нелепыми попытками оных изобразить мыслительный процесс - очень уж наглядно у них получается.
А... зачем... живу... я?
Вопросы, вопросы, опять вопросы. Когда же ответы будут? Ща, размечталась. Я... Да что все время "я", "я", "я"? Негоже о себе печься, о других думать надо. Надо, да не выходит. Все мы думаем только о себе, о своем благе.
Ладно, хорошо. Если думать о благе, то в чем оно состоит лично для меня? Раньше казалось, что в возвращении домой. И пусть кольцо на пальце: замуж не собираюсь, да и не было у Фларимона любви ко мне, чтобы верность хранить - это ему рыцарская честь пока не велит изменять, но не вечно же будет так, еще встретит он свою даму сердца... А смерти я ему не желаю.
Раньше... Что ж изменилось теперь? Случайно подслушанные слова? Полноте! Слова - всего лишь набор букв. Но один мудрец сказал: "Имеют смысл только буквы, как их сложить - зависит от тебя". К чему это я? Да все к тому же: папа лишь размышлял, интересовался, а я уж готова вообразить невесть что.
Но почему тогда Фларимон ответил "да" волхву? Ведь рядом не было Гудраша и его сподручных. А неволить волхв не стал бы, не тот случай. Знать воля Всевышнего такова. Но он же сказал "да"! Почему? Зачем? Вопросы...
А если смысл в том, чтобы я стала взрослой? Научилась не бояться тех вещей, от упоминания о которых меня раньше в дрожь бросало? В таком случае, и впрямь многое во мне изменилось. Всего пару месяцев назад изнывала от желания искупаться, да все боялась и стыдилась непонятно чего - все мне казалось, что за мной кто-то подглядывает, подсматривает. Ну, голой в речку при всем честном народе не полезу. Но в остальном... Я почти переборола страх перед лошадьми, пусть и не слишком удачный Зорька тому пример: до невыносимости спокойная, до неприличия равнодушная. А уж про золото и говорить нечего: что я только не перепробовала делать с ним.
Звездная радуга сияет в вышине, придавая черноте неба волшебство, сказку. Эх, это в сказках девицы-красавицы, молодцы-удальцы, и все у них ладно, да складно. Ну, пострадают немножко, поплачут, да веселым пирком за свадебку. И пусть иным приходится полсвета обойти, счастье все равно найдется. Ох, где же ты мое счастье? В какой стороне искать?
Стоп! О чем это я? Решила на поиски Фларимона отправиться? Ой-ей! Вроде с Зорьки не падала, головой нигде не ударялась. Так с чего блажь такая появилась? Поддалась всеобщему настрою? Дескать, не домой еду, а вслед за милым? Ша, разбежались! Это все домыслы. И точка. Хотя... С чего тогда Штила, девица из лавки мальбургского портного, вообразила себе такое? Да и Тванери как-то намекал. Положа руку на сердце, вынуждена признаться, что и маман с папа об этом подумали. Письмо-то они не получали, потому как в это время были в столице. Родители были абсолютно уверены, что я в гостях у тетушки Гретты, ведь она им даже не сообщила о моем похищении. Хуже того, она ведь еще и несколько раз отправляла обманные послания! Во время моего повествования маман несколько раз возмущенно подскакивала, да и папа отпустил парочку крепких словечек. Однако ж они почему-то с сомнением глядели на меня, когда говорила, что честно спешила домой.
А если и впрямь отправиться за ним. Но зачем? Но куда? Хм... Что мне тогда лешачонок говорил? Вузелень... Где это? Надо бы по карте Тванери посмотреть, да у папа спросить. Ох, опять... Неужто я решила уподобиться тем глупым девицам из любимых кузиной книжек? А я ведь смеялась и осуждала их.
Всевышний, подскажи, наставь на путь мой истинный. Ноги подкосились, трава смягчила удар. Да я и не почувствовала бы его. Тишина... Всевышний, не оставь в неведении. Я... Опять "я"...
Ночь уже дошла до середины. Но еще не скоро солнце встанет над землей, и день вступит в свои права. Ветер сердится, холодя плечи, теребя тонкую рубашку. Пора возвращаться. Негоже тут сидеть. Да и толку никакого. Все, вот загадаю на звезду и пойду. Если упадет какая, знать отправлюсь на поиски муженька благоверного, а нет... Так домой или с родителями. Хотя куда они направляются, мне до сих пор неведомо: королевские посланники, как-никак.
Нет, не падает. Знать судьба...
Ох, стоило мне сделать шаг, как сорвалась звезда. Отчаянно цепляясь за прозрачно-серые облачка, обиженно сверкая, она все же падала. Значит... ехать за Фларимоном?
Ну уж нет! Еще чего! Пойду спать, а утром домой поеду! Вот!
И почему истерические крики раздаются в самый неподходящий момент? Обычно это: "Пожар", "Грабят", "Убивают" или "Приведение". А что на сей раз? Увы, все мои предположения были неверными. Орала - именно так и не иначе - какая-то дамочка, причем смысл воплей сводился к следующему: на завтрак ей подали недоваренный рис, грязную ложку и залапанную кем-то кружку. Я, конечно, понимаю, что, заплатив деньги, хочешь получить нечто более приличное, чем стащенный на соседском огороде замызганный овощ, в ночной темноте неразличимо какой. И возмущения могут быть вполне обоснованны. Но вот зачем так орать?
Придется вставать - крики не стихали, а лишь набирали громкость и высоту. Все равно мне какой-то кошмар снился. Странно, я совсем не помню сна... Но ведь он был так похож на явь - это я точно помню.
-Эредет, доченька, вставай, - вот и маман заглянула в комнату.
-Утро доброе, - улыбаюсь в ответ.
-Главное, тихое, - возвращает улыбку маман, присаживаясь ко мне на кровать.
Эх, какая же она у меня красивая, изящная... Как же она с золотом управляется?
-Задумалась о чем?
Да, от маман сложно что-то скрыть, это только кажется, что она не смотрит, не обращает внимания. Ничего подобного, она замечает такие детали, порой диву даешься.
-Я... ну... - вместо связного ответа получается сплошное заикание.
А маман терпеливо ждет.
-Золото. Как у тебя получается не слышать его? - торопливо выдаю, боясь вновь сбиться на заикания.
-Не слышать? Милая, такое невозможно, ты же знаешь. Я всегда чувствую его.
-Но ведь по тебе этого не скажешь. А соль на языке? Я думала, она сведет меня с ума!
-Ох, Эредет... Ты всегда была такой спокойной, такой... мудрой, словно старушкой родилась. Казалось, что ты знаешь все на свете. (Я? Ничего себе, каково мнение родителей обо мне!) Поэтому думалось, что и о золоте ты все ведаешь. Я понимала, такого не может быть. Но ты ведь и не спрашивала никогда. Знаю, не было нужды, - маман позволила себе грустную улыбку. - А теперь тебя мучают вопросы, на которые нет ответа.
Ох, мамочка, если бы ты только знала, сколько таких вопросов у меня.
-Послушай, все, что, знают пиктоли о золоте, ни в одной книге не найдешь, сколь бы древней она не была. Мы рождаемся с этими знаниями. И у каждого свое понимание их. Запутано? Едва ли. Ведь ты уже многое и сама поняла. Мешает золото? Забудь о нем, не думай.
-Легко сказать, но я не могу. Пусть у меня не будет золота, но всегда найдется кто-то рядом с кошельком, где звенят золотые монеты, или цепочка на шее блестит, а может, и кольцо с браслетом украшают руку. Как быть с этим?
Срываюсь на крик. Плохо, очень плохо: выходит, я не лучше той дамочки, разбудившей своими воплями.
-Тише, доченька, успокойся. Не плачь, - шепчет маман, прижимая меня к себе.
А я и не плачу, просто так... в глаз попало...
-Это сложно, но ты можешь. Ведь привыкла же трястись в жестком седле, не чувствуешь кочек и ухабов, трепетно исследуемых лошадью? Не замечаешь дорожной пыли? Так и с золотом: ты - пиктоли, и золото повинуется тебе. Не хочешь его слышать? Не слушай, забудь о нем. Мучает соль, будто целую пригоршню прихватила? Представь, что ешь персики или твои любимые груши. Сочные, спелые, сладкие. Нелегко будет, не спорю. Но что дается нам в жизни просто? Только уныние. За все остальное приходится платить: покоем, терпением, болью, мечтами, а иногда и жизнью. Помни: ты все сумеешь, ведь ты моя дочь.
Я согласно кивнула, отчаянно хлюпая носом. Ну вот, не хватало только вновь расплакаться!
-Арани, Эредет, вы здесь? - папа так резко вбежал в комнату, будто за ним кто гнался.
-Нет, нас тут нету, - ехидно отозвалась маман.
-О... я, наверное, помешал, - папа тут же стал пятиться к двери.
-И что?
-Что? Э, да так, ничего особенного... Там завтрак стынет, день наступает... - залепетал папа: когда маман смотрит таким взглядом, даже папа спешит укрыться.
-Угу, а милейшая Важорка, с утра огласившая трактир криками, решила принести публичные извинения за столь оригинальный способ побудки, - съехидничала маман.
Папа бросил взгляд на меня, с тоской оглянулся на закрытую им же дверь и молитвенно сложил на груди руки, состроив жалостивое лицо.
-Каюсь, грешен, - с надрывом, словно и впрямь кающийся грешник, выдал он.
Ну, как после такого не рассмеяться?
-И что теперь? - родители ласково, но в тоже время тревожно смотрели на свое неразумное чадо.
Почему неразумное? Все просто: я ж таки решила найти Фларимона. О, нет, совсем не для объяснения в вечной любви. Скорее уж наоборот: чтобы отменить обряд. Не муж он мне, а я ему не жена. Так зачем мучаться? Только вот мое решение казалось родителям откровенной блажью. Не понимаю, ведь они явно были уверены, что я именно за ним и еду, а сейчас удивляются - и это мягко сказано. Вот уж битый час сидим в гостиной и пытаемся во всем разобраться.
-Поеду в Вузелень. Лешачонок говорил, что Фларимон туда собирался, - как можно беззаботнее пожимаю плечами, будто каждый день совершаю поездки неведомо куда.
-Эредет, не хотел бы тебя разочаровывать, - мягко начинает папа - но такого города нет. Деревни тоже. Уж я-то знаю - должность обязывала.
-А может, это из новых? Или Вираг неправильно запомнил?
-А может, он специально такое сболтнул?!
-А может, вы оба уйметесь и посмотрите на карте? - не вытерпела маман.
Вполне разумное решение. Пришлось лезть в дорожную сумку, благо стоит рядом - у самого стула: еще бы не рядом, ведь родители "поймали" меня, когда собиралась в дорогу. Да, карта Тванери имеет не самый лучший вид: она-то и до меня была потрепанной, а уж сейчас...
-Хм, странно... Откуда у тебя это? - в голосе папа слышалось удивление, слегка приправленное недоверием.
-В Мальбурге купила, у трактирщика одного, - честно отвечаю. - Ой, совсем забыла! Тванери - тот самый трактирщик, что карту мне продал, - просил передать тебе привет. Точнее, я не уверена, что тебе, но он-то был уверен. Как же он сказал?.. А, вспомнила! Он просил передать привет Златоглавому от Безусого!
-Что-о-о? Безусый? Так и сказал?
-Да...
-И что он делал в Мальбурге? - глаза папа прямо-таки засверкали.
-Ничего особенного: владел трактиром на улице Толмачей да с семьей жил - жена и трое сыновей, - уточнила я. - Впрочем, почему жил? Он и сейчас там.
-Ну, дела! Ну, надо же?! Ах, Безусый! Вот прохвост! - папа подскочил и забегал по комнате.
-Мелегит, что с тобой? - забеспокоилась маман.
-Со мной? Ничего! Просто... Арани, ну вспомни, я же рассказывал тебе о Безусом. Смышленый был парень, да картограф отменный. С ним еще та занятная история у Синих Колпаков приключилась, когда ему усы пришлось сбрить собственноручно.
Хм, уж не с той ли поры Тванери получил свое прозвище?
-Что-то припоминаю.... Но разве твоего бойца звали Тванери?
-Нет, но это точно он. Хе-хе, Твайнер, кто бы мог подумать? А ведь клялся, что станет паломником и обойдет все земли в поисках своего счастья!
-А... может... он и нашел свое счастье в Мальбурге?
Уп, по тому, как маман и папа посмотрели на меня, получается, что я высказала свои мысли вслух. Родители переглянулись и, словно лучик солнца, улыбка согрела их лица.
-Может, все может быть... - голос папа был задумчив.
-Кхе-кхе....
Ой, и надо же было именно в этот момент мне закашляться? Маман и папа сразу же смутились, покраснели. Мда, неприятно получилось, будто я подсматривала и поймала их на чем-то неприличном.
-А.. да. Карта, - вернулся к "разговору" папа.
Утроенными усилиями мы стали искать на карте Вузелень.
-Нет... Ничего нет, - выдал, наконец, папа.
Как бы мне не хотелось опровергнуть сие утверждение, не вышло. Спасение пришло в лице маман, точнее уж в ее словах.
-А это что? - тонкий палец указывал на почти незаметную точку с левого края карты.
-Хм... Вью-Зелейн, - почти по слогам прочел папа стертую надпись.
-А где это? - уткнуться носом в карту не получалось из-за руки папа, расположившейся аккурат на моем пути.
-Родосские острова.
-Но ведь это уже не Фелития! - воскликнула маман.
-Да, это иное государство. Королевство без короля, - важно кивнул папа.
Ой, нет, только не сейчас: похоже, папа решил в очередной раз прочитать лекцию на тему "История королевств ближних и дальних". Не скажу, что он плохо или нудно рассказывает. Только результат выходит такой, как и с выразительным чтением баллад.
-Дорогой, но мы же не можем отпустить туда Эредет, - всполошилась маман: возможно, она тоже предположила на счет лекций.
-Отчего же? Там достаточно спокойно, ну пошаливают иногда маги заезжие, а пираты... Так на них вся дисциплина и держится!
Ой, а может не надо мне туда ехать? Рано или поздно Фларимону тоже захочется снять кольцо, вот пусть он и ищет меня. Приедет в Солонцы, а там... Угу, приедет, размечталась. Он же понятия не имеет, откуда я. Если уж куда и поедет, так в Липово. А после рассказов маман о "письмах" тети Гретты, я совсем не уверена, что она отправит Фларимона по адресу. Эх, опять проблемы.
-Хорошо еще то, что к Давро как раз ведет Плутовской тракт, - похоже, мои смятения и сомнения никто и не заметил.
-Давро? Но Плюгиль ближе, - заметила маман.
-Зато в Давро спокойней и порт побольше. А по Плутовскому тракту она за два дня доберется! - возразил папа.
Так, а мое мнение хоть кто-нибудь спросит?
-Дорогой, ты все твердишь о Плутовском тракте, будто хочешь, чтобы тебя о нем спросили. Так поведай нам о его особенностях и достоинствах, - в меру ехидно выдала маман.
Даже если папа и заметил, все равно радостно стал рассказывать о тракте.
-Дорога была проложена в стародавние времена. Тракт не просто старый, а скорее уж древний. Без магии тут явно не обошлось.
-Эльфы? - скептически хмыкнула маман.
-Нет, куда им. Дорога старше их. Причем намного. Предположения разные были, но истины не знает никто. Так вот, главная особенность тракта - любой пеший путник доберется до Давро за пять дней, а на коне за три. Ну, при желании можно и за два дня доскакать.
Маман в сомнении выгнула бровь. Хм, что же тут не так, если маман не верит папа? Уп, оказывается, Давро - портовый город на западе Фелитии, до него от трактира, где в данный момент все и находимся, столько же, сколько и до Патира! Не может ведь папа так зло подшутить над нами?
-Дорогая, я же говорю, дорогу прокладывали маги. Ну, пусть не саму дорогу, но что-то они там делали однозначно. Поэтому до Давро так легко и быстро добраться можно! Я сам ездил по Плутовскому тракту, не единожды.
Ну, с моей лошадкой и магия не поможет. Интересно, папа уже видел Зорьку? Мои дальнейшие размышления прервал вопрос маман. Ха, а я еще жаловалась, что меня никто не спрашивает.
-Так что ты решила, доченька?
-Я... еду в Вью-Зелейн.
Сказала, а сама... Опять сомневаюсь. Нет, хватит. Решила, значит еду!
-И запомни, Эредет, вес ридикюля будет таким, каков вес самой первой вещи, положенной в него. Слишком легкое не клади, тяжелое тем более, - в который уж раз наставляла меня маман, пока папа дивился на средство передвижения дочери, то есть мою Зорьку.
Собственно, мы с маман были еще в комнатах, снятых на ночь, а папа уж с полчаса ушел на конюшню, чтоб проверить лошадь, да все никак не возвращался.
-Увы, но в ридикюль нельзя положить съестное, зато золото можно: ты совсем не будешь его чувствовать.
Да, ридикюль не сума, но уж таким он получился у Буслата. Жаль, никто не знает, с чего он вообще решился сотворить такие вещи.
-Доченька...
О, вот и папа. Удивленный.... Дальше некуда.
-Твоя кобыла, она...
А что, кобыла может быть "он"?
-Да, я знаю: медлительная, равнодушная, флегматичная и прочее, прочее, прочее. Но она не пытается меня сбросить, укусить или лягнуть, в отличие от остальных.
Если у папа и имелись какие-то возражения, после моей речи он не стал о них даже вспоминать. Видимо, на память пришло иное: попытки усадить меня на лошадь дома.
-Ладно вам, - замахала на нас маман. - Эредет должна еще до расхваленного тобой Плутовского тракта добраться.
-И то верно, - вздохнул папа и стал оглядываться.
-Дорогой, случилось что? Потерялось?
-Да, потерялись дорожные сумки нашей дочери. Или их украли? У королевских посланников?! Ах, трактирщик, ну, он у меня получит!.. - в миг взъярился папа и направился к двери.
-Мелегит, стой, никто ничего не крал. Да и не пропадали сумки! - маман ухватила его за руку. - Просто мы все переложили в буслатов ридикюль. Тот, что ты мне дарил.
-А как же?..
-Дорогой, я потом тебе все объясню, - сквозь зубы прошипела маман.
Мда, папа иногда бывает таким непонятливым, но все равно я его люблю, впрочем, мы все его любим.
-Ой, а вы мне так и не рассказали, как умудрились стать королевскими посланниками. Разве папа не оставил королевскую службу?
-Видишь ли, доченька... - как всегда начал издалека папа.
-Оставить королевскую службу можно, а вот орден Золотого Дракона нет, - прервала его маман. - Потребовалось срочное посольство для разрешения какой-то проблемы в северном приграничье с Листигом. Люди нужны были надежные, проверенные. Вот и обратились к твоему отцу. Почему мы вдвоем? А я его одного не отпустила. Знаю, какие там дамочки! Нет, я, конечно, доверяю ему, но так будет спокойней. И для него, и для меня. Если бы не эта глупая ситуация с наследниками!..
Во время столь небольшой тирады маман папа то бледнел, то краснел. Но что я могу поделать? Мне же нужно знать, куда они направляются. А ситуация и впрямь наиглупейшая. Поскольку у нынешнего монарха только дочери, то трон, по давно заведенной традиции, он не может им передать, разве что мужу старшей дочери. Однако наследная принцесса пока не замужем, да и выйти за кого попало не может (в отличие от меня). Подобные случаи бывали в истории Фелитии, и девушка выходила замуж за родственника, точнее представителя одного рода, который был связан очень дальними, но безумно древними кровными узами с монаршей семьей. Особенность рода в том, что все родившиеся мальчики получают титул принца независимо не от чего. В настоящий момент в роду было две подходящих кандидатуры. Почему две? Ну, один из принцев был на пару лет старше, другой по непроверенной, но от этого не менее возможной ветви генеалогического древа приходится первому дядей. Мнения разделились, каждый принц приобрел сторонников, вступивших в ярые споры за свою правоту. Собственно за право стать мужем принцессы спорили сторонники обоих молодых людей, превознося своего кандидата и принижая чужого. Сами же принцы смылись под шумок, заявив для оправдания, что они не достойны руки принцессы и еще должны заслужить эту честь. Второй уж год пытаются заслужить... Эту историю, пожалуй, знает даже слепой и глухой отшельник в Корольских горах.
-Ладно, пора в путь, - решительно заявил папа, направился к двери и широко распахнул ее, предлагая нам выйти первыми.
Что ж, он прав, в путь давно уж пора. Ведь могла поехать в Вью-Зелейн еще в конце ягодника!.. Ах, хватит себя корить, ничего уж не вернуть. Положусь на Всевышнего и будь что будет.
-Доедешь до Свилок и выедешь аккурат на Плутовской тракт. К полудню должна успеть. Хотя... - папа с сомнением посмотрел на Зорьку.
Та, естественно, ничего не ответила.
Помимо ридикюля, маман вручила мне увесистый кошелек с золотыми монетами и заставила запастись приличным количеством провианта. Видать, она тоже опасается, что за три дня я не доберусь до Давро. Вообще-то я сидела на Зорьке абсолютно готовая отправиться в путь. Но что-то не давало ни мне дернуть поводья, ни родителям вернуться в трактир и заняться собственными сборами.
-Вот, возьми, - неожиданно, сняв с руки, папа протянул серебряную печатку: в ободке витого шнура расцветала серебряная фиалка.
Ох, мне же ночью фиалки-то и снились! Огромные, темные-темные, они пьянили дивным ароматом. Так и звали коснуться нежных бархатных лепестков. А я... все не решалась: мне хотелось их сорвать, чтобы они были рядом, в букете ли, в венке - не знаю, но и боялась, что тогда они умрут. Что ж, вот я и вспомнила сон давешний.
-Надень поверх своего. Пусть лучше оно будет тайной, чтобы никто обидеть тебя не смог, - пояснил папа. Маман согласно кивнула, полностью одобряя поступок супруга.
Кольцо легко скользнуло по пальцу, полностью скрыв дубовый венок. И держалось, будто там и впрямь его место.
-Мне... пора... - внезапные слезы сдавили горло.
Нет, я не буду плакать, я сильная... Буду... когда-нибудь.
-Береги себя! - голоса родителей слились в один.
Я легко тронула поводья, потом вспомнила, что меня мучил один вопрос, на который папа вполне может ответить.
-А... Тванери, или как там его, называл тебя Златоглавым из-за цвета волос?
-Не совсем, - улыбнулся папа. - По золотому шлему, что я носил.
И без всякого предупреждения хлопнул Зорьку по крупу. От обиды лошадка резво припустила по дороге. Вай, я ж чуть не упала!!!
Золотой шлем? Но ведь папа говорил, что золотой шлем может носить только глава ордена!