ИЗ РАЗНЫХ ПОЭТОВ

ПЛАТОН (427-347 гг до н.э.)

Яблоко это возьми, а взамен мне
Девичий цвет подари свой.  Если ж тебе
Не по сердцу моё предложенье-яблоко съешь.
Мне не жалко, жаль-девство другому отдашь.



ВАЛЕРИЙ КАТУЛЛ
(87-51 гг. до н.э.)

***
Ненавижу и люблю.  Как с чувствами этими сладить?
Рассудку, увы, неподвластна, в муках стенает душа.

***
Нет, ни одна среди женщин такой похвалиться не может
Преданной дружбой, как ты-был тебе верный я друг.
Крепче, чем наша любовь,-ведь так мы друг друга любили,
-Не было, верилось мне, более прочной любви.
Теперь моё сердце разбито-шутя ты его расколола:
Сучьих проделок твоих оно не смогло перенесть.
Другом тебе я не буду: не станешь ведь прежнею снова,
Но разлюбить не могу, хоть знаю: пошла по рукам...


ИЕГУДА БЕН ГАЛЕВИ
(1075?-1141?)

Прильни ко мне, ветер, в объятья свои заключи!
Ты губы её целовал, испил ты их свежести алой...
Ты гладил ей плечи и грудь-поделись хоть толикою малой
Того, что в себя ты вобрал... Как порывы твои горячи!
А когда от меня полетишь щёки милой опять целовать,
Я на облаке ей начерчу о любви, ветер-друг, не забудь передать!


ГЕНРИХ ГЕЙНЕ (1797-1856)

Едва ты прижалась ко мне, как-о чудо!-
Душа моя в небо взлетела, ликуя.
Пускай полетает, решил я, покуда
Вкушаю нектар твоего поцелуя...


ИОГАНН ВОЛЬФГАНГ ГЁТЕ (1749-1832)

Лесной Царь
(на основе перевода В.А. Жуковского)

Кто скачет в лесу поздним часом ночным?
Ездок с малышом занемогшим своим.
Мальчонка в ознобе-никак не согреть!
Стегает коня торопящая плеть.

Малыш вдруг к отцу ещё крепче прильнул:
"Мне страшно, родной, царь лесной мне мигнул;
В короне зубчатой, с густой бородой".
"О нет, то клубится туман над водой."

"Не бойся, дитя!  Во владеньях моих
Лишь радость, да жемчуг на нитях златых.
Чтоб я пощедрей одарить тебя мог,
Пойдём, не упрямся, в мой царский чертог."

"Родимый, лесной царь со мной говорит,
Он золото, жемчуг, и радость сулит."
"О нет, мой хороший, ослышался ты:
То ветер, проснувшись, колышет листы."

"Ко мне, о дитя!  Ты в дубраве моей
Увидишь прелестных моих дочерей.
При месяце будут играть и летать,
Играя, летая, тебя усыплять."

"Родимый, лесной царь созвал дочерей,
Кивают они из-за тёмных ветвей.""
"О нет, всё спокойно в лесной глубине,
Блестит лишь вода под луной в стороне."

"Дитя, я пленился твоей красотой,
Неволей иль волей, а будешь ты мой!"
"Родимый, лесной царь нас хочет догнать,
Уж вот он!  Мне душно, мне тяжко дышать..."

Ездок оробелый не скачет-летит!
Малыш всё тоскует, малыш всё кричит.
Отец погоняет, и вот доскакал...
В руках его мёртвый ребёнок лежал.


ИЗ ГЁТЕ
ЧЕТЫРЕ НОКТЮРНА
Тема и вариации

I
На всех вершинах-
Покой.
Лес в лощинах
Листвой
Шевельнуть, в мгле уснувший, не может.
В нём и птицы молчат в эту пору.
Спят кусты... Да и ты-уже скоро-
Отдохнёшь... Сон сойдёт к тебе тоже.

II
На склонах отлогих-сон.
В склонившихся ивах он,
В лёгкой мгле, что легла на кусты.
Не слышно и птиц в эту пору,
Но путь уж недолог, и скоро
Отдохнёшь, поздний путник, и ты.

III
На склонах отлогих-сон.
Наполнил и клёны он
Легко, не колебля листы.
Сквозь листву-блеск изгиба речного.
В покое простора ночного
Покой обретёшь и ты.

IV
На всех вершинах-
Покой.
Лес в лощинах
Листвой
Шелохнуть, сном расслаблен, не может.
Успокоилось всё в эту пору,
Спит в тиши... Подожди, уже скоро
Ты уснёшь, успокоенный тоже.


ИЗ О. МАНДЕЛЬШТАМА
(реминисценция)

Жил Александр Герцевич,
Еврейский музыкант.
Он Шуберта наверчивал-
Чистейший бриллиант.

И всласть, с утра до вечера
Одну всё-ну и пусть!
Сонату бесконечную
Играл он наизусть.

Глянь, Александр Герцевич:
Уж поздно и темно,
Но звуки скрипки, Сердцевич,
Всё льёшь ты за окно.

Грусть неизбывно нежную
Суметь так навертеть,
Что присмирела снежного
Разбоя круговерть!

И-чудо!-москвитяночка,
А снег как соль хрустит,
На разудалых саночках
Под музыку летит...

Tак пусть же, милый Герцевич,
Пурга опять свистит...
Твой Шуберт, чёртов Скерцович,
Мне сердце веселит!


МОИ ДВЕ СТРОКИ К НЕДОПИСАННОМУ СТИХОТВОРЕНИЮ А.С. ПУШКИНА

О нет, мне жизнь не надоела.
Я жить люблю, я жить хочу.
Душа не вовсе охладела,
Утратив молодость свою.

Ещё хранятся наслажденья
Для любопытства моего,
И радость в суть прониковенья
По-прежнему острей всего.