|
|
||
Возьмите в руки карандаш, вот этот или вон тот, любой, и понюхайте. Чем он пахнет?
Да собственно, ничем,--скажете вы,--вот разве только чуть фабричной краской, и то, если он, карандаш этот. из свежей партии...И вы, конечно же, будете правы и вполне резонно можете меня спросить: и чего это я с таким странным вопросом?
Да, не пахнут карандаши. Ни эти и ни какие другие. А вот в моём далёком детстве они пахли... И ещё как! Пахли каким-то удивительно завлекающим запахом, сильным и властным. Действующим на какие-то особые центры, должно быть. Что-то такое отворялось во мне навстречу этому запаху... Так
вот сейчас на меня действует запах свежескошенной травы или нагретых солнцем сухих сосновых игл.И всё это оттого, может быть, что карандаши те были выпущены ещё при НЭПе и, должно быть, хитрые и предприимчивые нэпманы что-то такое клали в свою продукцию для приманки. Может быть, завлечение запахом казалось им более действенным, чем все те рекламные ухищрения, что ошарашивают нас сейчас изo всех витрин?
Я это ощущал на себе: такая жадность овладевала мной при виде карандаша, да ещё так маняще пахнувшего, что рукa самa собой тянулись к нему: рисовать! А в магазинах этих, где не только карандаши, но и краски, и альбомы, и всё-всё для рисования--так там просто ошеломляла меня радостная перекличка конкурирующих между собой, дерзко дразнящих обоняние запахов. Может, в детстве мы ближе к зверью, и запахи ощущаются нами острее.
Лет мне тогда, надо полагать, было пять-шесть, и я, предоставленный в дневные часы самому себе--родители были на работе--бродил по окрестным улицам, разглядывая витрины. Заходил же я обычно только в магазин, называвшийся весьма непривлекательно--"Канцтовары". Но что мне было до названия, когда я был заворожен всем тем, чем магазин был наполнен, воспринимаемым мною не только зрением, но, как уже говорилось, и обонянием... Boт и на этот раз: захожу--глаза разбегаются!
Как вдруг девушка-продавщица, светленькая такая (эх, не запомнил я её имени... да и слыхал ли я его?) обращается ко мне и... Да нет, пожалуй, не обращается. А выходит из-за прилавка, приседает передо мной на корточки и, взяв вдруг меня под мышки, сажает на прилавок.
Я несколько оторопел, но, конечно же, не испугался. Да и чего было мне пугаться? Девушка такая приветливая, весёлая...
-Так как же тебя зовут, мальчоночек, а? Мы тут тебя давно уж приметили--ты тут у нас вроде постоянного посетителя, так ведь? И вот мы решили отметить тебя, ты ведь художником собираешься быть, правда? Ах, скульптором! Скажите пожалуйста! Так вот, юный скульптор, что тебе у нас может понравиться? Выбирай. Ну, вот это, например... Я хочу тебе сделать подарок.-- И она указала на "Всадницу" Брюллова. Нет, мне Брюллов явно не подходил.
-А может быть, это?.. Ну, решай сам.
Я указал на репинских "Запорожцев". Впоследствии Репин не стал моим любимым художником, потому что... Не будем уточнять "почему", не будем залезать в дебри эстетики. Но тогда... Но там... Во всём том, пусть малом, мире искусств именно эта картина привлекла меня. И эта девушка, добрая фея--это я сразу догадался!--сняла буйных запорожцев со стенки, свернула их в трубочку и, обернув в бумагу, как
полагается, вручила мне.-Люба! Крикни там в кассу, что три рубля за мой счёт...
И она сама, и её две подружки (несомненно, феи-помощницы) улыбались мне, уходящему и оглядывавшемуся, напутственно и, как казалось, многозначительно.
Меня не только тронул этот подарок. Я воспринял его, несмотря на возраст, как некий намёк Судьбы, ждущей от меня чего-то особого--хорошего, конечно--на пути к которому надо будет постараться оправдать проявленное ко мне необычное внимание. И в иные беспросветные минуты--это уже в
будущем--когда жизнь, казалось, теряла свой смысл, вспоминал я и этот не столь уж значительный, по существу, подарок, и он напоминал мне неумолимо о моём долге перед Судьбой.Не столь уж значительный... Оставшаяся для меня безымянной девушка из своего скудного жалованья продавщицы не пожалела троячку на подарок заходившему в магазин совершенно чужому ей мальчику... А может быть, она что-то во мне почувствовала такое? Нужно всмотреться в себя... До сих пор, по прошествии стольких лет, я всё ещё всматриваюсь
.Девушка эта никогда мне больше не встречалась. В магазин тот я заходил, но её уже не было там, и я сообразил, что она, фея, специально переоделась продавщицей всего, быть может, на какое-то время, и всё это для того только, чтоб я вечно, сколько жить буду, помнил о ней и об удивительном движении её сердца.
Как-то, гуляя с мамой, я указал ей на магазин, где получил подарок, и мама остановилась.
-А знаешь, давай зайдём! Надо поблагодарить эту продавщицу.
-Но она, кажется, уже здесь не работает.
-Так нам, наверное, скажут, где она сейчас... Может, нетрудно будет её найти.
Но никто из продавщиц--а они все были новенькие--не знал ту, о которой мы спрашивали. Мама попросила заведующего.
-Да, да, была такая...--наморщив лоб, подтвердил тот.-- Уволилась она.
Но заведующий так и не сумел почему-то вспомнить её имя и фамилию.