|
|
||
Поругался с женой Фима Гихермахер и оказался на 42-й. Не так уж чтоб очень крепко поругался, но как повода этого вполне хватило, чтоб хлопнуть дверью и, минут через пятьдесят, очутиться в угарной сутолоке этой, на весь мир прославленной улицы.
Фима, конечно же, не впервые ступал по ней. Ещё по приезде, придя впервые на найановские курсы, он сразу сообразил, что это "та самая". Да и что тут особенного? Никто из этого тайн, да и сама улица тоже, не делает. Разве что для юмора, не для конспирации ведь, назовут здесь иное злачное место шахматным клубом (Chess Club). Но чтоб иной одержимый шахматами олух не принял написанное на вывеске за чистую монету, нарисован на ней женский торс с гипертрофированными грудями, что к шахматам, как известно, никакого отношения не имеет, и близко разве что только написанием своим--"Chest". Но всё Фимино любопытство к настырно лезущим в глаза
соблазнам этой улицы постоянно одёргивалось его неусыпной супругой, приезжавшей на курсы вместе с ним. И угораздило же их быть записанными в одну группу! Ох, уж эта неотвязная "лучшая половина" с её астматическим дыханием и распухшими варикозными ногами! И туда, и обратно--вместе! И то, что видели они проходя от сабвея до курсов и обратно, видели они одновременно в свои восемь глаз, ибо и он, и она были при очках.Более шустрые и, главное, не столь откровенно поднадзорные приятели, тоже, между прочим, дедушки, как и Фима, сообщали ему доверительно о своих "неупущенных возможностях", и их тщеславие немолодых петухов, выказываемое с этакой подчёркнутой небрежностью, задевало и ранило Фиму, давало ему почувствовать себя в чём-то, и довольно существенном, обделённым.
И вот сегодня Фима решился.
"Быть в Египте и не видеть пирамид...". Где это он когда-то прочёл?.. Не вспомнить... Ну, да Бог с ним. И Фима, потянув в себя угарный дух улицы (едко, но аппетитно дымились шашлыки), стал соображать, куда ему податься. Сеня дал ему точные координаты, но он, Фима, не станет торопиться. Он, когда покупает, например, какую-нибудь вещь, никогда не бросается на неё сгоряча. Всегда он старается действовать обдуманно: а вдруг то же самое можно купить, скажем, дешевле? Но Фима Америку уже немного знает, знает, как здесь на дешёвке можно попасться. Поэтому он и не торопится. По данному адресу он всегда успеет, здесь недалеко, а осмотреться стоит. И он глядит вокруг себя, стараясь получше сориентироваться в этой толчее. Торопится куда-то и совсем не торопится, шатается просто, шантрапа различная всех расцветок и возрастов. Топчет лужи, расцвеченные прыгающими в них неоновыми огнями. Но смотри! И приличные господа попадаются, интеллигентные вроде... И им ничто человеческое не чуждо...
А это что за стая малышни? Пацаны лет по десять-двенадцать... Уж не культпоход ли это по здешним достопримечательностям? (Фима всегда любил шутить, ибо был он из города, где юмор особенно любят и ценят, культивируют просто).Да, окружающие, обступившие его тесно достопримечательности... Все эти витрины, где столько всего наворочено... Всевозможнейшие воплощения изощрённейшей фантазии. И всё вариации на одну и ту же тему. Древнейшую, извечную, неизбывную... Многие миллионы лет ведь этой теме, и как ни крути
--всё нa ней сходится... А ослепляющие огнями и рекламой кинотеатры? И эти самые... как их... шоу. Нет, сюда, на эти шоу, он сегодня не зайдёт. И был уже как-то раз, впопыхах, когда удалось совсем ненадолго оторваться от Клары, от её неусыпной бдительности. Да и денег у него сегодня в обрез--всего двадцать долларов, которые он получил кешем и сумел утаить. Но зайти как-нибудь ещё надо будет. Рассказывал вот Феликс, что видел он здесь где-то девицу, из этих самых, что за доллар за стеклом разворачивают себя до изнанки. И эта девка, совсем молоденькая и очень приличная и фигуркой, и лицом, обнажаясь, оказывалась, при всём остальном вполне девичьем, мужиком. Да! Самое существенное у неё было мужское... И Феликс, округляя глаза, притворно сетовал на то, что она ему долго снилась. Такое сногсшибательное впечатление производит. Но он, Фима, сегодня не имеет права размениваться на ерунду, как-нибудь в другой раз. А этих двадцати ему должно хватить. Приятели ему точно сказали цену: семнадцать. И Фима, ощущая в своём левом внутреннем кармане заветную "зелёненькую", греющую своим излучением его немолодое сердце, чувствовал себя совершенно уверенным, что именно сегодня вечером он, наконец-то получит то, ради чего инсценировал скандал и хлопнул дверью. Чем он, в конце концов, хуже этого винницкого Сени или хромого Саши?А вот стоят какие-то излишне броские девицы. По всему видать--высматривают клиентов. Но нет, с такой он не пойдёт. И кто его знает, куда такая может завести и чем наградить. Подальше от греха... А вот молоденькая негритянка. У неё милое и доброе лицо. Она глядит на проходящих мужчин просто просительно. Может, она элементарно голодна, не ела сегодня? Нет на её лице ни этих профессиональных ужимок, ни столь же профессионального безразличия. Почувствовав на себе Фимин взгляд, может, разве что на несколько мгновений дольше задержавшийся на ней, а может, прочитав в его взгляде сочувствие к её милой неловкости, она улыбнулась ему и призывно замахала ресницами. А тут ещё какой-то парень, спутник её (сутенёр, конечно
), подтолкнул её к нему--давай, мол, не дрейфь. Но это Фиму только испугало, и он прибавил шагу. И тут же столкнулся с мальчишкой, раздающим прохожим какие-то бумажки. Орёт и бумажку суёт. И Фиме всучил свою афишку: "Гёрлс! Лайв Гёрлс!"--и показал подбородком на подъезд. Фима засомневался, но на всякий случай спросил:-А хау мач?
-Тен долларс, тен долларс! Бест лайв гёрлс!
"Лучшие...--Фима усмехнулся.--Лучшие за десять долларов... А впрочем... Почему не посмотреть? Загляну. В конце концов, всегда можно дать задний ход... Не так-то им просто из меня деньги вытянуть."
И он зашёл в парадное, весьма неказистое снаружи, но внутри которого распахнутой гостеприимно дверью светился лифт. Шоколадного цвета джентльмен в оттороченной золотыми галунами форме кивнул Фиме, и, нажав кнопку, через две секунды выпустил его на втором этаже. Фима оказался в длинном коридоре, по которому стелилась ковровая дорожка, ведущая, конечно же, к заветному, столь желанному, и вот--уже скоро!-- откроющегося ему. И, двинув вперёд, увидел Фима по левую руку довольно большой салон, отгороженный от коридора витринным стеклом. А за этим стеклом, как за стеклом аквариума, в чуть пригашенном уютном свете торшеров, сидели в креслах и на диванчиках эти самые... Служительницы этого заведения. И сидели они непринуждённо-естественно, в вольных, но совсем не вызывающих позах. И одеты они были... да, легко. Но ничего неприличного. Так одеты, например, цирковые артистки. Фима стал рассматривать через стекло этих "рыбок" и нашёл, что, в общем, они очень недурны собой. И никаких неприятных манер они не выказывали, и, главное, были молоды.
И это за такую цену?.. Или он не так понял? Ну, он ещё спросит... Ведь от них всегда всего ожидать можно... Фима немного знает Америку. Ухо востро, братец!
Особенно понравилась ему блондиночка лет 19-20 с распущенными волосами и прикрытая лишь в определённых местах какими-то канареечными лоскутками. Фиговые листочки эти своей лимонной желтизной подчёркивали свежесть девушки от её довольно красивого лица до крепких стройных ножек. Эта и впрямь хороша! Фиму совсем рассиропило.
"И косметики на ней меньше, чем на других... Вот эту бы!"
И Фима, не отрывая взгляда от приглянувшейся ему нимфы, стал в очередь. Ибо небольшая очередь всё же была. Первый господин, в каком-то котелке, спереди Фима его не успел рассмотреть, уже завершил свой расчёт с кассиршей и был впущен в "аквариум". Остался перед Фимой только один мужик, крупный и кряжистый, с густой русой бородой. Этакий матёрый геолог из советского фильма или же тип из ихнего... из вестерна. "Геолог" брал сразу несколько талонов, и Фима про себя воздал ему должное: "Во даёт! И могут же люди!" Он не успел, хотя и намеревался, спросить этого "сексбогатыря" о цене, ибо того тоже уже впустили к "русалкам", и Фимин вопрос был непосредственно обращён в окошечко. В окошечке улыбалась молодая, недурная лицом, но явно перекормленная женщина. Она даже чем-то напомнила Фиме Клару в пору их молодости, хотя его Клара в то время ещё до такой кондиции не дошла. И Фима ещё успел подумать, что такая годится не только у кассы сидеть. Но обстановка была деловая, и Фима спросил кратко "хау мач", кивнув в сторону "товара".
-Тен долларс,--точно и ясно.
"Ну, значит, без обмана",--и Фима сунул в окошечко свою заветную зелёненькую. Получив "тикет" и сдачу и будучи впущенным в заветный аквариум, Фима стал отыскивать взглядом свою "розовую рыбку", но её не было. Оказалось, что она с клиентом и какое-то время будет занята. Фима проявил устойчивость к зазывным взглядам иных "товарок"--он твёрдо решил дождаться именно той, приглянувшейся ему блондиночки.
Вскоре его избранница, его золотая, вернее, розовая рыбка освободилась и, выйдя в салон, плюхнулась в кресло, закинув одну свою стройную розовость на другую. Потом закурила и лениво, ну прямо по-кошачьи, потянулась. Тут Фима подошёл к ней и, галантно поклонившись и вручив тикет, спросил её об имени.
-Элис,--ответила она и, пружинно вскинувшись, кивнула ему идти за собой.
Они вошли в небольшую комнату, и Элис объяснила Фиме, что он должен раздеться.
-Да, совсем. Вот вешалка, и, когда будете готовы, стукните в дверь два раза.--И, удостоверившись, что клиенту всё ясно, она вышла, прикрыв за собой дверь.
Фима огляделся. Номер был явно не "люкс". На полу-- истоптанный карпет, из мебели, кроме стоячей вешалки с плечиками, один только стул.
"А где же у них это самое?.. Диван, тахта... Ну, ложе... На чём же у них... Не на полу ведь? Или, может, на этом?" У стены стоял ещё столик или тумбочка с мраморной доской. "Неужели она влазит на эту тумбочку и... это у них "стол обслуживания"? Занятно... да и высоковато для меня... Или вот стул придётся подставить... А что у них здесь?"
Фима отодвинул гардину, и его ослепили заоконные огни. Это они, разноцветные, прыгали в лужах там, по асфальту самой расчудесной улицы в мире. Красные, белые, зелёные... Калейдоскоп их вспыхивал и гас прямо здесь, за окном, и хотя Фиму покоробила грубая монтировка лампочек на склизких от дождя рейках, что задело его как профессионала, он мудро сказал себе:
"К чёрту! Не за этим пришёл. Девочка-то какая!"
И он разделся, оставив на себе лишь майку и трусы, и обувь тоже--не стоять же прямо на этом истёртом карпете--и стукнул два раза, как было условленно. И так же, два раза, стукнуло у него в груди.
Вошла Элис и критически оглядела его.
-Как? Вы не приготовились? Всё, всё с себя снять!
-Ну, раз так полагается... Он готов, пожалуйста... Чего уж тут стесняться... Знаю, куда пришёл... Да и всё у него на месте,
И вот он перед ней, как новобранец перед призывной комиссией. Этакий Швейк в одних носках и очках. Ну, чего тебе ещё, давай и ты... И Фима требовательно глянул на свою мечту, он ведь как-никак клиент, и, приосанившись, насколько можно было, втянул свой животик.
-Ю гот мани?
Мечта протянула к нему раскрытую ладонь и заработала, гребя к себе пальцами. Фима удивился.
-Я же вам вручил тикет...
-Да. Так то плата за вход, а за мою работу надо отдельно платить.
И она опять заработала своими пальчиками.
"А... Так вот где ожидаемый им подвох..."
Фима не на шутку возмутился, но делать было нечего, и он, потянувшись к своему пиджаку, полез во внутренний карман.
-Вот. Ещё десять.
-Ну, это не деньги. И что, у вас больше ничего нет?
Фима, не успев подумать, что не будет на что возвращаться, выгреб из карманов всю мелочь и протянул её "рыбке". Но она с презрением, отерев гребущую ладонь о другую, бросила:
-Это не деньги! Я за такое не работаю... Одевайтесь!--И оказалась за дверью. Ускользнула.
Вот это да!--Всего мог ожидать Фима, но такого...
-Ну и ну! Вот это сервис!--и Фима всердцах запустил в дверь, захлопнувшуюся за Элис, определённым вполне словом. --Ну и бардак же у них!--Вполне резонно констатировал он вдобавок, и, одевшись, конечно, полный благородного негодования вышел в салон и прямо к хозяйке:
-Это что такое? Это же обман! Я обращусь в полицию... Отдайте мои деньги!
Хозяйка лениво и привычно, видимо, не повернув головы и продолжая что-то писать, позвала:
-Ни-ик!
И тут появился, заполнив собой добрую часть помещения, голый по пояс детина росту более двух метров и где-то около этого в плечах. Его распирало, казалось, изнутри различной величины мячами, которые перекатывались под его чёрной бликующей кожей.
"Вышибала"--сообразил Фима и постарался сжаться до минимума. Но Ник не был настроен агрессивно. Он явно сознавал всю красноречивость своих аргументов, да и к тому же его, наверное, разбудили: глаза его были сонные и красные.
-Сэр! Плиз...--и он указал Фиме на дверь одним движением осоловелых глаз, и Фиме ничего не оставалось, как подчиниться.
-Но, сэр...--Фима, видя миролюбие гиганта, решился.--Сэр! Я ведь заплатил...
-Вот придёте в следующий раз с деньгами, и вам зачтётся сегодняшний депозит.
Это хозяйка, стерва перекормленная. Она сунула Фиме какую-то бумажку. "Квитанция"--догадался Фима и, стоя уже по ту сторону незакрытой ещё за ним двери, спросил:
-А сколько ещё?
-Ещё тридцать один доллар.
"Вот сволочи!"--подумал Фима, спускаясь вниз по лестнице из преддверия рая на заплёванный асфальт улицы. Улица жила всё той же насыщенной жизнью, всасывая в двери своих заведений жаждущих вкусить и выплёвывая уже вкусивших... Только вот рядом с "шахматным клубом" два молодых негра месили кулаками воздух, выбрасывая в уличную толпу какие-то проклятия и угрозы. Как впоследствии Фиме объяснили, это были активисты организации по борьбе с мерзостью греха и разврата.
Фима приехал домой не так уж чтоб поздно, но Клара, слава Богу, уже спала. Фима тихонько, чтоб не разбудить её--ещё расспросы начнутся--разделся и устроился на самом краешке постели, подальше от астматического храпа, так мешающего ему всегда уснуть. "Вот это сервис!"--ещё и ещё переживал он случившееся с ним, употребляя и другие, более соответствующие его настроению слова. И угораздило же его так наколоться! Но квитанцию Фима не выбросил. Всё же стоит десятку она, это если пойти опять к ним... Или лучше пойти к тем, что берут за всё
только семнадцать? Ведь к квитанции этой ещё тридцать один доллар нужен...За этими соображениями Фима и уснул.