После праздничной службы у Иоанна Кронштадтского, спешно перепаковав рюкзак, выдвинулась на мурманскую трассу. На пл. Дыбенко нужно было штурмом взять бесплатный "икеевский" автобус, вывозивший как раз за питерскую объездную на мурманку. Вщемиться с пузатым рюкзаком в уже набитый битком автобус помог стоявший в дверях парень, Сергей, попросивший поставить свечи за него в Александро-Свирском монастыре и всунувший мне 50 рублей. Брат его был священником, сестра - при монастыре где-то под Питером.
На трассе уезжать удавалось "мелкими перебежками" - пока в темноте я не оказалась на безлюдном и неосвещаемом перекрестке, совсем недалеко отъехав от Питера. Светящиеся в темноте полосатые нашивки на куртке и альпинистский налобный фонарик, играющий светомузыкой, а также катафот, вывешенный на рюкзаке, не вызывали у машин любопытства, чтобы остановиться. Вдруг затормозил "Икарус" - пустой салон, с двумя девушками-автостопщицами на передних сидениях, добиравшимися на Валаам. Споймав после него другой пустой "Икарус", а затем легковушку, мы так втроем и добрались до Сясьстроя. Часы показывали уже начало десятого, до монастыря оставалось больше 100 км, и моя решимость быть там к ночи поколебалась (изначально я рассчитывала быть там на вечерней службе, но задержалась в Питере). Мелькнуло даже недовольство: одна я бы ехала быстрей, и может быть, еще сегодня бы успела до монастыря - чтобы завтра быть на утренней службе, а втроем с тремя рюкзаками передвигаться - намного сложней и медленнее. "Господи, ну раз Ты дал мне зачем-то эту компанию, значит, какой-то Твой замысел в этом есть!" - утешилась неожиданной благой мыслью.
Пропрыгав на холоде и сырости часа полтора и начав уже замерзать, почти готовые все бросить и идти греться в кафешку - мы заметили машину, которая резко затормозив, подъехала к нам задним ходом. За рулем оказался в прошлом геолог, работавший в Сибири, сейчас рыболов и охотник Володя, остановившийся ради наших рюкзаков. Выяснив по пути наши маршруты, предложил переночевать в его доме - втроем мы смело приняли приглашение. Принял нас Володя очень гостеприимно: растопил печь, мы высохли и просушили обувь, напоил чаем с медом, угостил конфетами, ужином, рыбой, и котлетами из лося! Нужно было видеть, как он принес большой пакет замороженных щук (озеро и сети начиналось прямо за огородом) и откалывал их топором - русый и бородатый, словно древнерусский великан из дремучей северной глубинки!
Утром он вывез нас за мост в Паше - и до поворота на Александро-Свирский монастырь мы опять доехали втроем. Обе Лены попросили за них также поставить свечи.
В монастырь я добралась только днем. В храме было пусто - кроме высокого дежурного монаха и монахини за свечным столиком, посетители были единичны. Подав записки на молебен Александру Свирскому, поставила свечи и раскрыла акафист. "Отойдите в стороночку чуть-чуть - тут люди ходят!" - в голосе монаха мне послышался упрек. Не отрываясь от акафиста, молча кивнула и попятилась поодаль от раки с мощами. Опять слезы - уязвленное задетое самолюбие! "Господи, исцели эту мою язву!" - молилась я уже об этой помощи от святого, забыв, что Александр Свирский помогает от расслабления сил, и первоначально я хотела попросить об этом. Прочла акафист, встала с коленей, перебирая все имена - в этот момент монах принес ключ и открыл св. мощи. В числе нескольких собравшихся человек, сделав земные поклоны, я приложилась к открытым мощам святого. Тело словно перетрясло - и некоторое время это физическое ощущение сохранялось очень ярко. Когда прикладывалась через стекло, такого со мной никогда не было.
Поставила свечи за Сергея, написав имена встреченных в пути и просивших молитв или помощи (в Сясьстрое к нам обратился наркоман, услыхав, что мы в монастырь), пожертвовала за Сергея 10 рублей на храм. В часовне по выходе из монастыря испила святой воды - бутылка моя выпала из рюкзака по дороге. Дальше предстояло возвращение - оставалось 1,5 часа до сумерек. За это время желательно было бы попасть на трассу и словить машину подальше к Питеру.
Опросила людей в стоявших возле монастыря машинах: не возьмут ли? Оправдываясь: у нас все занято, нам некуда - они с улыбкой облегчения отчужденно отказывали, не желая утеснять себя в привычном комфорте. Я пошла до трассы (4 км) по размокшей от слякоти дороге пешком. "Господи, прости, что у меня намокнут ноги - не дай мне заболеть!" - подошва правого ботинка была разломана, и он быстро протекал. Догонявшие со спины машины проезжали мимо, не останавливаясь. Вспомнились Лена и Женя, супруги из Иваново, подвозившие меня от Костромы: однажды в деревне они посадили в свой джип 10 (!) (вместе с ними) бабушек с авоськами - но никого не оставили возвращаться пешком 17 км из церкви в свою деревню зимой по морозу. А здесь - свое удобство: приехали, набрали большие канистры воды, надели платочки, купили цепочки-крестики в лавке - и, забравшись в свою машину, отгородились поскорей тонированными стеклами от всяких просителей.
А я ли сама так не поступала? Отгораживалась от людей ради своего удобства, или похвалялась тем, что навязывала удобные мне рамки, ущемляя другого человека, поворачивалась спиной к его необходимости во мне, и считала это силой и достоинством - что научилась выстраивать отношения так, как нужно мне, выпячивая себя на первый план - в своих интересах, к своей выгоде. Сейчас - когда машины не останавливались - это самоупоение своим эгоизмом предстало передо мной вовсе не достоинством, а уродством душевного обнищания. Хотелось плакать. Я не голосовала: шла, вспоминая и вороша своё прежнее безобразие - и молилась о прощении. С неба обильно падали пушистые крупные хлопья снежинок - начиналась легкая метель.
Перебрав прошлое, пока чувство вины не улеглось, взметнула руку: "Господи, это всё - теперь можно ехать дальше" - уже проскочившая мимо машина развернулась и вернулась за мной: "Садись! Кто тебя тут довезет до Лодейного Поля? - ага, счас!" В машине выл какой-то блатной шансон, но грубоватый водитель, не оставивший на дороге, после равнодушных благовоспитанных отказов казался святым.
Следующую машину - за Лодейным Полем - я ждала долго, замерзая в сгустившихся сырых сумерках. Водитель, вышедший из остановившейся машины навстречу, подумал, что его остановил гаишник (из-за светящихся полос на моей куртке) - и до поворота на Волхов я уехала с ними - женщиной, приглашавшей ехать к ним ночевать и возвратиться в Питер утром засветло, чтоб не стоять на трассе в темноте, и их дочкой, непрестанно угощавшей меня конфетами. В следующей машине угостил конфетами парень с Украины, попросив помянуть убитого двоюродного брата Романа. Как я и молилась, машина, въезжавшая в Питер, ехала ровно до набережной, по которой я автостопом добралась к дому своих гостеприимных друзей-туристов.