Аннотация: Только откуда я знаю этот сухой жар огня под кипящим котлом, после этого жара остается легкий невесомый пепел...а утром и он исчезнет, унесенный куда-то в степь ветром...
То ли сон, то ли явь?
Как все-таки странно мы делим людей на знакомых и незнакомых. Есть еще деление на родственников и не родственников. Как же случайно все это деление. Когда незнакомые люди вдруг оказывают нам помощь в самую трудную минуту - что это? Просто судьба нас свела, или еще не свела, чтобы назвать друг друга знакомыми, или достаточно знакомыми (как измерить степень этой достаточности)?
Сколько же мне было тогда - двадцать восемь, двадцать девять? В общем уже не юный возраст, но и не совсем умудренный опытом. Я летела к родителям с дочкой, которой тогда было года три - четыре. Самостоятельная, послушная девочка, в дорогах различных мы провели с ней немало времени, практически со дня ее рождения. Она всегда себя в дороге очень хорошо вела, поэтому я не побоялась взять изрядное количество вещей (я отвозила ее на весну и лето) в расчете на то, что она будет просто идти за мной и не попросится на руки. Но по каким-то причинам вылет нашего самолета задержался почти на десять часов, причем откладывали его по часу, по два, домой уезжать смысла не было, в итоге провели бессонную ночь в аэропорту и во С. мы прилетели, когда солнце уже почти село за горизонт. Следующий наш самолет вылетал только утром. В гостинице мест, как обычно, не было и я решила попытаться уехать до моего Города на междугородном автобусе, помня, что когда-то такие ночные рейсы были. Я с трудом втащила сумки в автобус, который ехал мимо автовокзала, сидячих мест не было. Дочка пристроилась на сумке, а я стоя смотрела в темное стекло задней двери и периодически уговаривала ее не спать.
Минут через пятнадцать я увидела, что все мои старания напрасны и что глаза у нее от усталости просто уже не открываются, как она ни старается. Нужно сказать, что у нее необычайно крепкий сон и разбудить ее невозможно ничем! Ну так вот, смотрю я на нее, спящую крепким сном и с ужасом понимаю, что мне не только никуда не доехать, мне даже и из автобуса-то не выйти будет, потому что у меня не только в каждой руке, но еще и на плече по огромной сумке! Такое отчаяние на меня нашло, что в пору завыть! Отвернулась я к темному дверному окну и слезы из моих глаз полились прямо-таки рекой.
Вдруг кто-то тронул меня за плечо и хрипловатый женский голос спросил:
- Чего ревешь-то? Муж побил?
- Да нет, это я так... извините...
- Да ты не стесняйся, иди сюда, садись!
Я все еще не оборачивалась, стыдясь своего зареванного лица, но была в этом голосе уверенность, которой мне сейчас не хватало, а то, что со мной заговорили на "ты", как-будто заранее утверждая старшинство, было таким нужным, что захотелось немедленно переложить на кого-то решение всех моих проблем.
Вытерев нос я повернулась и увидела позади себя цыганку, сидевшую на последнем ряду, а рядом кучу чумазых ребятишек. Не знаю, сколько их там было, но все они были мал-мала-меньше и на руках она держала самого маленького, которого кормила неприкрытой грудью. Лет ей было ненамного больше моего, смуглое тонкое лицо, обрамленное вьющимися волосами, черные глаза смотрели без ожидаемого сочувствия, а как-то очень по-деловому, что сразу высушило мои слезы. Она прикрикнула на детей, те подвинулись, освободив мне место.
- Давай, рассказывай!
Я ей все и выложила без утайки, даже что-то про себя успела рассказать. Она выслушала не перебивая, затем простo сказала
- С нами поедешь.
- Да нет, спасибо, я хочу все-таки попытаться попасть на автобус, так я к утру уже на месте буду.
- Но ведь ты точно не знаешь, что ночные рейсы есть, да и билетов может не быть!
- Это правда, - уныло согласилась я. - Где-то здесь еще мои хорошие знакомые живут, я была у них года четыре назад, если взять такси, я тогда к ним поеду.
- Ладно, не реви, сейчас все сделаем!
Резким, гортанным голосом она что-то властно крикнула в глубину автобуса. На окрик отозвался довольно молодой мужчина, сидевший в середине. В немногих словах она ему что-то объяснила, мужчина посмотрел на меня, кивнул головой и пошел к водителю с какой-то просьбой. Меня же эта сцена несказанно удивила. Во всех книгах о цыганах, которые мне доводилось читать, всегда был образ властного, ленивого мужа, безраздельно властвовавшего над всей семьей, а особенно над женой, которая должна добывать деньги для него любой ценой, рожать детей, а в свободное от этого всего время петь романсы и танцевать у костра!
Пока я удивлялась, автобус остановился напротив автовокзала. Последовала еще одна команда и мои тяжелые сумки облепили, как муравьи, цыганята и потащили к выходу. Я едва успела подхватить на руки тяжелую, так ничего и не услышавшую дочку - и вот мы уже и на обочине дороги. Все произошло настолько быстро, что подумать о чем бы то нибыло я просто не успела. Но, постепенно, весь ужас ситуации стал доходить до моего усталого сознания. Представьте себе - ночь, настолько темная, почему-то без фонарей, что я с трудом могу различить что-то только на расстоянии вытянутой руки, на руках у меня тяжелый, спящий, беспомощный ребенок, где мои вещи я уже и не надеюсь узнать, сил у меня уже нет даже на то, чтобы закричать, если что. Да и кричать кажется настолько глупо, что уже бы лучше сразу все кончить как-нибудь, потому что на неизвестность сил тоже нет. Я почти ослепла от страха и от какой-то бессильной злости на саму себя, потому что кто же еще, как ни я сама втянула нас в эту историю.
Откуда-то сбоку из темноты на меня надвинулось бледное пятно лица с огромными черными глазами.
- Не бойся, все будет хорошо. Иди с моим мужем, спроси про билеты, мы здесь ждать будем.
И я послушно пошла вслед за мужчиной, а что мне еще оставалось? В кассе я выяснила, что ночных рейсов до моего Города уже давно не существует, ноги у меня подкосились. Цыган, расценив мое состояние по-своему, протянул руки к спящей дочке:
- Давай, понесу.
- Нет! - Я прижала ее к себе еще сильнее, - я сама!
- Ну как хочешь, - усмехнулся он.
Мы стояли на улице перед входом в автовокзал. Я настолько устала, что даже бояться перестала. Цыган спрашивал меня о чем-то, но я слышала только отдельные слова, которые ничего не значили и относиться ко мне не могли. Руки мои разжимались и опускались, как я ни старалась удержать их, сцепив в замок. Дочка была такая тяжелая! Но в то же время она была единственным реальным существом в этом черном мире. Мысли в моей голове двигались с каким-то невероятным скрипом, требовалось почти физическое усилие на то, чтобы перейти с одной мысли на другую, потому что если я за этим не следила, мысли начинали идти по тому же кругу, как заезжанная пластинка.
Откуда-то раздался свист и через минуту рядом со мной из темноты материализовалась машина. Ситуация вышла из под моего контроля, события происходили гораздо быстрее чем я даже успевала об этом подумать, а не то чтобы еще и предпринять что-то.
Как во сне, мы погрузились в машину, дети затихли - устали наверное, я назвала адрес и мы поехали. Однообразно мелькали фонари вдоль дороги, дома с уже погасшими огнями - был поздний вечер, ночь, все молчали в машине. По адресу, который я назвала, стоял совсем незнакомый одноэтажный дом. Как странно, наверное я перепутала номера - вот теперь я совершенно точно уверенна - это там!
Водитель безропотно развернул машину и мы поехали обратно - нет, я впервые вижу и этот дом. Господи, какая же я бестолковая, вот теперь я точно знаю - это совсем на другой улице!
Некоторое время спустя я поняла, что настолько запуталась, что уже не могу вспомнить не только название улицы и номер дома, но и как этот дом выглядел не могу себе представить.
Цыганка посмотрела на меня внимательно и еще раз сказала
- С нами поедешь.
И я сразу сдалась, какая, в сущности, была разница - куда и зачем ехать. Я была чужой в этом странном, нереальном, ночном мире. Всего несколько часов назад я была в моей привычной жизни, где все было ясно и понятно, где я ... неужели это была я... да еще и эта страннная, ощутимая почти физически, темнота ночи... Ночь, как живое существо, жила и дышала где-то вокруг меня. Я была внутри нее, внутри ее бесконечности, как маленькая, случайно проглоченная пылинка, до которой дела нет, пока она не шевелится и не дает о себе знать.
Так мы и ехали в полном молчании. Никогда я не видела таких огромных деревьев, с совершенно белыми, обнаженными стволами, которые подступали почти к самой дороге и ветки их, как бесконечные руки тянулись в черное небо, куда-то выше звезд - которые, наоборот, спустились почти к самому туннелю из света, пробитому фарами машины в густой черноте. Мы ехали наверное с полчаса, а может и больше - кто знает, время теперь существовало где-то параллельно, моя жизнь больше не подчинялась его законам. Ночь диктовала свои законы.
Машина остановилась у высокого забора с чернеющими за ним деревьями. Все вышли из машины, она сразу же уехала. Над воротами зажегся свет и они медленно распахнулись. За ними никого не было. Длинной вереницей мы потянулись к угадывающемуся в глубине двора, дому. Света в окнах не было. За все это время не было произнесено ни слова, я тоже ни о чем не спрашивала. Да и о чем было спрашивать? Менять что-либо было уже поздно, желание было только одно - разжать онемевшие руки, положить безмятежно спящую дочку, самой опуститья рядом на пол и спать, спать...
Также молча мы вошли в веранду. Цыганка кивнула мне на маленькую кровать, стоящую у стены. Дочка так и не проснулась, когда я снимала с нее пальто и сапожки. В конце кровати лежало свернутое ватное одеяло - это все, что мне и нужно! Я положила одеяло на пол, сняла уже приросшие к ногам туфли и провалилась в темноту..
То ли сон, то ли явь?... Да нет же, я не сплю, я могу думать, могу даже вытянуть руку, вот только не хочется, замереть как-то хочется. А если я не сплю, то как объяснить то, что я вижу прямо перед своими глазами? Вокруг очень темно, я не вижу ни одного реального предмета, только вот это ЛИЦО... Неправдоподобно огромное, вижу очень четко - это лицо женщины. Темные, без блеска глаза. То есть совершенно без блеска, ни единая искорка света в них не отражается. Да и откуда ему взяться, свету, чернота кругом. Но тогда как же я могу так ясно видеть это лицо, склонившееся надо мной? Это только лицо, больше ничего нет, по крайней мере ничего материального нет, просто чуствуется за этим лицом какое-то продолжение, некая сущность, не могу себе объяснить откуда во мне такая уверенность, я просто это ЗНАЮ. Так мы и смотрим друг на друга какое- то время. Со стороны лица нет никаких чувст или эмоций, нет даже отражения каких-либо мыслей, просто созерцание. Как долго это будет продолжаться? Я же, наоборот, не могу остановить внутренний, лихорадочный монолог. Что же это происходит, Господ-и-и-и-и?!
И вдруг все исчезло. Как будто никогда ничего и не было. А действительно, было ли? Может быть мне все это просто приснилось? Вон, могу же я сейчас видеть неясно, но все-таки видеть раму окна. Небо за ней немного светлее. Постепенно погружаюсь в тяжелый сон с какими-то неясными фигурами, отдаленными звуками, замедленными движениями...
Звуки становятся более различимыми, более звонкими, распадаются на отдельные голоса. Вот этот звучит уж очень знакомо, прямо как голосок моей дочки...это и есть ее голос! Подскакиваю на месте, где она? А я где?
Я сижу на полу веранды, на расстеленном кое-как ватном одеяле. Яркий солнечный свет льется сквозь стекла окон. На стене на гвоздях гроздья разномастной одежды взрослых и детей. На полу грудой навалена всевозможная обувь, в основном детская. Вот эти маленькие сапожки выглядят знакомо, уж очень знакомо - постойте, да это же моей дочки сапожки! А где же она сама? Эта мысль подбрасывает меня с пола и выносит на улицу. Господи, какое яркое солнце, на несколько секунд я слепну от света, закрываю глаза, стараясь хоть как-то восстановить способность видеть, а когда осторожно открываю их, стараясь смотреть сквозь решетку ресниц, передо мной возникает лицо пожилой женщины, она мне смутно напоминает кого-то. Одета она в застиранный ситцевый халат, подвязанный фартуком неопределенного цвета и мягкие домашние тапки. На голове белая косынка, кудрявые черные волосы с легкой сединой выбиваются из-под нее непослушными прядями. Где я могла ее видеть? Причем совсем недавно...
Женщина внимательно смотрит на меня, она не улыбается, но я чувствую с ее стороны какое-то одобрение, узнавание что ли.
- Проснулась? Пойдем чай пить, за дочку не беспокойся, поела, молока попила, теперь с мальчишками бегает.
- Доброе утро, спасибо за все, я вчера так устала, что уже никого не видела, как провалилась в сон!
- Я знаю, мы тебе поспать дали подольше, трудный для тебя день был вчера.
- Спасибо, такой странный сон видела...
- Потом расскажешь, пойдем, я чай на травах заварила, тебе голову прояснит и сил прибавит. Вон там, во дворе под деревом, умывальник, - она показала рукой направление, - и уборная там же недалеко, увидишь.
"Удобства" представляли собой маленькое деревянное строение с щелястыми стенами, косоватой дверью с крючком и незатейливой дыркой в полу. Только сейчас я поняла, что нужно мне сюда было уже очень давно, со вчерашнего дня. Под высоким деревом стоял умывальник, словно вышедший из книжки про "Мойдодыра". Он представлял собой странное сооружение, похожее на кресло. Сиденьем служила старая, облупившаяся до ржавого железа раковина, на спинку был прикреплен умывальник с носиком, который нужно было приподнимать ладонью кверху, если хочешь получить воду, а между ножками кресла под раковиной стояло незатейливое ведро, куда стекала вода при умывании. Я быстро умылась, прополоскала рот, как смогла, о том, чтобы пойти поискать зубную щетку и пасту думать не хотелось. Вообще ни о чем как-то думать не хотелось. Нужно бы ехать на вокзал, или в аэропорт, вяло пришло мне в голову, но так и ушло из нее, особо меня не обеспокоив.
Кое-как приведя себя в порядок, я направилась к летней кухне, откуда доносились оживленные, можно даже сказать, весьма оживленные, граничащие с криком, голоса. Особенно выделялся один, помоложе. Я узнала голос вчерашней моей спасительницы. Слов понять я не могла, они звучали слитно, как один долгий крик, только через минуту я сообразила, что говорят они на незнакомом мне языке, правда несколько разбавленном отдельными русскими словами.
- Доброе утро, - сказала я, обращаясь в пространство между ними, - спасибо за ночлег, наверное мне пора ехать, сколько я вам должна за все?
Они не сразу обратили на меня внимание, хотя замолчали сразу, при моем появлении. Обе были явно сердиты друг на друга и я была здесь лишней. Но просто так уйти я уже не могла, нужно было найти свои вещи, дочку. Да и заплатить мне хотелось. Не просто в благодарностьза вчерашнее, но и еще была какая-то странная потребность поставить точку в этой странной истории, а деньги могли это сделать, я почему-то была в этом уверена.
Младшая цыганка молча быстро повернулась и вышла, ничего мне не ответив, только задев слегка плечом, как-будто подвинув меня со своего пути, как помеху.
-Чего это она? - подумала я, но спрашивать ни о чем не стала, мало ли, какие проблемы могут быть в семье. Хотя в моей семье подобный крик означал бы, наверное, конец света. Мы все были какие-то не то чтобы тихие, но сдержанные. Одна только мамина младшая сестра могла себе позволить подобный крик при разборке семейных полетов, но все считали это недостатком воспитания и относились к ней снисходительно. Младшая моя тетка родилась, когда бабушке было уже сорок шесть лет и у нее к этому времени было несколько внуков. Поэтому моя тетя, которую я зову просто Зоя, попала в полосу относительно мягкого воспитания, где ее баловали не только родители, но и старшие братья и сестры. Она даже замужем побывала дважды, что для старшего поколения нашей семьи необычно, причем в первый раз это было, что называется, браком "незаконным". Она просто сбежала из дома, когда ей было сказано "нет" моим дедом, на заявление о том, что она решила выйти замуж, ей в ее неполных шестнадцать лет. Но, скорее всего, потому что погони и уговоров за этим не последовало, точно также, вскорости сбежала она и от жениха, сказав, что он ей надоел! Бедный парень похоже на самом деле любил эту взбалмошную девчонку. Но чем больше он ее уговаривал, тем непреклонней она становилась. Похоже, что больше из вредности она стала встречаться с парнем, недавно пришедшем из армии. Через две недели Семен, так звали нового претендента, пришел свататься. Напуганные родители, ожидая еще какой-нибудь выходки, согласились сразу же. Свадьбу сыграли через неделю, пока никто не опомнился. Как ни странно, несмотря на ее взбалмошный характер, на шумные перебранки, которые были достоянием всех соседей, брак оказался крепким. Теперь у них растут трое детей. Я люблю свою тетку Зою, с удовольствием выслушиваю ее громкие истории и навещаю при любой возможности.
Вот с другой маминой сестрой - Ниной, отношения у меня совершенно другие. Это старшая сестра. За той прочно закреплена репутация доброй, мягкой женщины. Это все говорят, все кроме ее невестки. Но, поскольку тетя Нину все знают давно, то обвиняют во всем невестку. Мы все ее в детстве любили, жили у нее порой подолгу, она всегда старалась накормить нас чем-то повкуснее, сад был в нашем распоряжении, не было запрета ни на что. Вот только память странно подсовывает опять и опять одну забытую историю, значения которой я не придала в то время. Или просто постаралась забыть?
Я в очередной раз, как и много раз до того (вот только по-моему все-таки ни разу после этого случая) пришла к тете Нине пожить несколько дней. К школе она жила ближе, да и подружка моя, Ольга, жила рядом через три дома. Дело было зимой. Незнаю уж, что со мной случилось, только я заболела. Видно была у меня высокая температура, всю ночь я провела в горячечном бреду и кошмарных снах. А рано утром тетя моя меня разбудила и сказала, чтобы я шла домой, пусть, мол, твоя мать за тобой ухаживает. Может быть все было и не совсем так, но я помню, как долго я шла домой, сугробы за ночь намело большие, они иногда перекрывали тропинки и я проваливалась в снег по пояс. Потом я долго поднималась на скользкую гору, ветер дул в лицо, солнце было скрыто за тучами и настроение у меня было таким же, как этот пасмурный день. Мама мне не поверила, это было непохоже на ее сестру, я обиделась, легла на диван на холодной веранде, мне не хотелось ни с кем разговаривать, горячечный бред и провалы в странные сны чередовались друг за другом. Стена около дивана была оклеена старыми газетами и в моих странных снах все время присутствовали эти газетные строчки. Буквы становились то невероятно большими, помещаясь то по одной или две в поле моего зрения, то уменьшались до размера маковых зернышек. Я мучительно старалась прочитать этот живой, разбегающийся текст, ничего не понимая, устав от безнадежных попыток с ним справиться. Сколько я потом болела, я не знаю, скорее всего недолго, в детстве у меня все болезни проходили за несколько дней. Да и случай этот всплыл в памяти много лет спустя. Странно. Только я уже никогда не смогла его забыть.
Эк меня занесло в воспоминаниях! Хотя время у меня было. Мне молча налили чашку чая и оставили одну. Вкусный какой чай, необычный. С травами, я тоже люблю добавлять в заварку разные травки. Налью-ка себе еще чашечку, решила я.
Приятное тепло растеклось по всему телу, ноющие от тяжелых сумок и сна на полу мышцы расслабились, прямо таки растеклись теплым воском по телу. В голове сначала прояснилось, а потом приятно потяжелело. Ничего мне больше не хотелось, лечь бы в укромном местечке на мягкую постель и смотреть приятные, наполненные солнцем сны. Мне показалось, что я лечу на мягком облачке из одуванчикового пуха и сама я вешу не больше одуванчика, так приятно покачиваться на этом, сотканом из тончайших, полупрозрачных, блестящих ниточек облачке, что я счастливо рассмеялась и от этого смеха проснулась.
Я ведь и вправду спала!Что со мной? Я лежу на кровати в незнакомой комнате. Судя по свету, косо падающему в полузанавешенное окно, время явно к вечеру. Ну ничего себе! Мне же давно пора было ехать! А где мой ребенок? Что это вообще за люди? С ума я что-ли схожу?
Тело было отдохнувшим и непослушным одновременно. Странное сочетание. Как будто отвыкшим механически выполнять привычные движения при ходьбе, нужно было думать, как двигаются ноги и что при этом должны делать руки. Я вышла во двор, длинные тени тополей расчертили двор в косую линейку. Под навесом копошились куры. Было тихо и тепло, думать ни о чем не хотелось, хотелось опять лечь на теплую от закатного солнца землю, прижаться к ней щекой и слушать, как она вздыхает тихонечко, заканчивая трудовой день, как готовится ко сну, как устраивается поудобнее в своем небесном ложе где-то там, далеко-далеко. И еще, думалось, что она увидит тот же сон, что и я. Я как-будто смотрела на нее со стороны, я была здесь и где-то еще в одно и то же время. Я видела Землю, несущуюся сквозь Мироздание. Я видела, с высоты птичьего полета, большой двор и маленькую фигурку меня самой, застывшую посередине. И еще я видела большую красно-черную бабочку на дверях летней кухни, слышала сонное жужжание мухи, чувствовала касание ласкового солнечного луча на моей щеке... Все это не было странным, все представляло собой законченную картину, так и только так все и могло сосуществовать в этом мире.
- Проснулась? - услышала я женский голос за своей спиной.
Медленно повернувшись, я увидела ту же пожилую цыганку, стоящую в дверях кухни.
- Где же я все-таки могла ее видеть раньше? - медленно проползла в моей голове мысль и пропала, не оставив следа. Какая разница...
- Да, что-то я все сплю и сплю... наверное это ненормально?
- Нормально, это ты за прошлое досыпаешь, оно тебя нашло... загоняешь его в угол, прячешь от себя, обманываешь..., а оно никуда не девается, вот и болеешь иногда, а ему в глаза смотреть нужно.
- В глаза? Оно что же, живое, это прошлое?
- Ты живая, и оно живое. Если от него отказаться или убить, разве ты живая будешь? Сколько тогда от тебя останется? Каждый вдох - он уже в прошлом...
- И правда... так просто, казалось бы, а в голову не приходило...
- То-то и оно, что не приходило...
- Получается, что все мы состоим из прошлого, что ли?
- Не только... мы и из будущего состоим, и из многого еще... Да ты не думай об этом сейчас, сейчас тебе отдохнуть надо, к себе самой приблизиться, потом разберешься.
Неясное беспокойство, поднявшееся было в моей душе, осело где-то... потом додумаю...
Мы опять пили вкусный чай с медом, от предложенной еды я отказалась. Есть совсем не хотелось. Тело было непривычно легким и очень чистым, будто промытым изнутри до скрипа. Я видела свой желудок, пустой и чистый, розовый и совсем не противный...
- Постойте... как же это возможно, я не могу это "видеть"! Просто я подумала о том, что он пустой и чистый, а память услужливо подсунула картинку из какого-нибудь учебника по анатомии... только почему эта картинка движется? Странно... хотя может быть и нет... впрочем плохого-то ничего не происходит, ну увидела желудок...Желудок, как желудок, пусть..., - думалось все еще лениво, несмотря на всю необычность происходящего.
Подняв голову от чашки с чаем, я встретилась с внимательными глазами цыганки. Наверное она смотрела на меня уже какое-то продолжительное время.
Красивые какие у нее глаза. Зеленые-зеленые... никогда таких не видела... или видела? Но когда?
Память опять уносила меня в прошлое... да нет, это не мое прошлое! Я же никогда в жизни не пряталась к колючих кустах у дороги... и никогда в жизни я не испытывала такого животного страха! Хотелось зарыться в землю, превратиться в жука, только бы не слышать надвигающегося лошадиного топота... только бы не почувствовать на себе чей-то ищущий взгляд...
Что это со мной? Я сижу на крашеной табуретке, в руках у меня чашка с остывшим чаем, женщина напротив, только вот глаза у нее теперь...карие? И еще, там в кустах со мной был кто-то... собранная с таким старанием трава рассыпана по земле...нет, не помню, да и не могу я такого помнить!
Я встряхнула головой, отгоняя от себя навязчивые видения. Нужно заняться каким-то привычным делом, тогда и всякая чушь перестанет в голову лезть.
- Ехать мне надо, спасибо Вам за все, а где моя дочка?
- За нее не волнуйся, старшие за ней присматривают, а ехать тебе сегодня уже поздно, скоро ночь будет... завтра и поедешь...
- Мне же ее хотя бы переодеть нужно, где она?
- Придет, спать захочет и придет. Дети - они всегда домой приходят...
Как просто - дети всегда приходят домой. А куда же им еще деться? Пока мы - они - дети, как прочно нас привязывает незримая пуповина. Куда же она потом-то девается? Или никуда, только мы перестаем ее замечать, до времени? Думая, что вот уже все, окончательно оторвались мы от матери, от дома, как вдруг, в самый неожиданный момент... натянется она как тугой канат, станет невозможно жить без родной души...и, хорошо, если не поздно еще ты спохватился, еще есть куда тебе вернуться,... эту связь не может даже смерть разорвать, а иначе... мучиться тебе до самой смерти от собственной вины и незавершенности, пока где-то там, за гранью, не соединимся мы опять...
Не могу сказать, что мысли такие посещали меня часто. И не потому вовсе, что была я уж очень занята, нет... просто всегда казалось, у меня еще столько времени впереди в жизни, а вместе со мной и у всех, кто мне дорог, что откладывала я их, мысли эти, куда-то "на потом". А сейчас вот, странно, мне и об этом стало думаться. Как же странно вдруг все перемешалось - настоящее, прошлое... То ли время вдруг стало течь по-другому, то ли со мной что-то происходит...
Солнце тем временем стало садиться, подул легкий ветерок и потянуло запахом дыма. Знакомый какой запах... Это пахнет костром... не просто костром, а костром в степи и горят в огне сухие коровьи лепешки...Их собирают по степи дети во время переходов... Вот уж этого-то точно я не могу знать! Только откуда я знаю сухой жар огня под кипящим котлом, после этого жара остается легкий невесомый пепел...а утром и он исчезнет, унесенный куда-то в степь ветром...
То ли сон, то ли явь?
Вот перекладина оконной рамы на прямоугольнике окна, лунный свет льется на мое одеяло на полу. Рядом на маленькой кроватке посапывает тихонько дочка. Набегалась за день. Прибежала вечером с мальчишками, глаза горят, а язык уже за ужином заплетаться стал от усталости. Так и уснула, не успев мне ничего рассказать толком. Одно понятно, что было ей хорошо и весело сегодня. Спи, котенок...
То ли сон, то ли явь?...
Ночь тихая, лунная, все звуки далеко слышны...
Вот одинокий конь по дороге приближается. Не торопится всадник, а может его тоже сон сморил? Видно домой едет, конь дорогу сам найдет... Дорога где-то высоко над нами проходит, только силуэт всадника на ночном небе и разглядишь. Да это и к лучшему, для женщины в степи любые встречи с людьми неизвестно чем закончиться могут...спи, котенок...чш-шш, я тебя и себя шалью в темноте прикрою, руки, как крылья, над тобой распущу, темными кудрями занавешу...чш-шшш...спи...
В овраге тени на дне залегли, только ничего и никого плохого там нет. Зверушки ночные друг на друга охотятся. Кому повезет, жив наутро останется... кому повезет, детей накормит после удачной охоты... Спи, маленькая, на нас с тобой сегодня никто не охотится, повезло нам сегодня...
Гроза приближается, я ее уже чувствую, в воздухе напряженность такая, что кажется взмахни нечаянно рукой и зазвенит что-то, как невидимые струны, которые опутали все вокруг и ждут чьего-то неосторожного движения, чтобы громко дать знать Хозяину, что, вот она, жертва, коснулась ловушки, хватай ее! Замерли все...
Сколько же дней я бегу куда-то без цели, как подгоняемый ветром куст перекати-поля? Сколько же дней мне еще бежать? И куда? Пока не догонят... Каждый день я чувствую приближение погони, каждую минуту замираю от любого звука. И не в расстоянии между нами дело... они меня просто не видят пока... Как долго еще я смогу удерживать мою защиту? Как долго еще, не расслабляясь ни на миг, смогу я показывать вместо себя то, что не привлечет их внимания? Все труднее с каждым часом, силы мои тают...и однажды, проезжающие по дороге всадники, увидят меня во всей неприкрытости...
Камнем притворюсь придорожным, деревом с сухими ветвями, колодцем заброшенным...нет во мне жизни, никому я буду неинтересна, всяк мимо пройдет и незаметит...
Ночью гроза так и не пролилась дождем, пронеслась стороной, нерастрепав тяжелые облака, низко повисшие над самой землей. Нехотя день занимается, птицы сонные едва друг с другом переговариваются. Нужно идти, оставаться на одном и том же месте больше нескольких часов опасно. След остается, труднее его переделать. Для кого-то это - просто трава примятая, а для Видящих - это ясная картина того, что здесь было не так давно.
Ну-ка, за работу... - не я здесь лежала, а заблудившаяся корова остановилась на ночь... помнишь, трава, это ее большой, теплый бок придавил тебя к земле, до сих пор распрямиться не можешь...помнишь, куст, это она тебе сломала ветку, пробираясь к ручью на дне оврага... только ты, ручей уже никогда не будешь тем, в котором я мыла уставшие ноги, ты сам изменился, утек...