Турбин Александр Иванович : другие произведения.

Книга 2: "Метаморфозы: танцор" (главы 17-19 + эпилог)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.41*42  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    История не окончена, третья книга не дописана. Продолжение будет выкладываться после завершения работы.

Глава. 17. День сто второй. Неделя спокойствия.

Удача? Всего лишь логика в обертке случая.

Мор. Избранные цитаты. Глава "Диалоги".

  
   Красный Кулак обескураженно смотрел на свою огромную руку так, словно видел ее впервые. Он никогда раньше так не удивлялся своей силе. Более того, он гордился и хорошо знал ей цену, использовал при любой возможности, которых было немало. Он недаром слыл жестоким бойцом, палачом, убийцей. Даже лучшие воины Толакана опасливо жались к каменным стенам, лишь бы не столкнуться с ним в узком проходе, не почувствовать его мощь на своих ребрах. Потому что слишком мало оставалось от тех ребер после такого столкновения. Но вот, чтобы так...
   Нет, ему и раньше приходилось убивать соперников одним отлично поставленным ударом. В челюсть, в переносицу, в висок - мест, где кости хрупки, а тело уязвимо, много. Он убивал в пьяной драке, в гневе, даже на спор - всякое бывало. Но впервые в жизни Чуча-Пу не понял, как он убил.
   Ловец Тхонга лежал на земле, смешно разбросав руки и ноги. Если не смотреть на голову, то могло бы показаться, что он просто перепил самогону и придуривается спьяну. Но не смотреть на голову Красный Кулак не мог. Никогда раньше он не видел таких последствий от своего удара - треснувший череп открыл миру жуткое месиво из костей, мозгов и крови. Может, эта голова раньше где треснула, а сейчас просто развалилась от не самого сильного касания?
   Ладно бы бил со всей мочи, сражаясь за жизнь в бою или в ритуальной схватке. А то, походя мазнул по морде доходягу Рорка, приволокшего с охоты слишком тощих зайцев и слишком мелких птиц - после смерти Борова командир отряда Тхонга вообще к жареной птице стал относиться с некоторой опаской. Того мяса, что припер лежащий сейчас под ногами бедолага, не хватило бы и одному Чуче, не говоря про остальных. Пленники, ладно, могут и без еды остаться, если что, вон еще печенка Борова есть, но Тхонга же не заставишь жрать друг друга. Вот и саданул раздосадованный и голодный командир подчиненного по голове. За дело же? За дело. А оно вон как все обернулось. Рорка, словивший удар, булькнул, хрюкнул и свалился под ноги своему убийце, измарав своей кровью и сапоги Чучи, и принесенную дичь.
   Красный Кулак мрачно обвел глазами застывших в ужасе соплеменников. Руки чесались, морды подчиненных ждали, а бить было боязно. Может, просто день сегодня такой? Может, вломишь кому разок и снова хоронить придется?
   В лагере наступила мертвая тишина. Затихли воины Тхонга, проглотили языки от страха рабы. Никто не возмущался, не задавал ненужных вопросов, но Чуче не становилось легче. Это они сейчас молчат, а как только придут в город... Языки у всех сразу развяжутся, и пойдет молва. Тогда неожиданно появятся и те, кто решит возмутиться, и желающие донести, не говоря уже о любителях задавать неудобные вопросы.
   За себя командир не боялся, если что - есть кому нашептать в ухо Правителю о том, какой Чуча герой и незаменимый воин. Да и сам Правитель к нему благоволит, но вот отряд у него заберут, это точно. И из Толакана не выпустят, по крайней мере, до конца разбирательства. А жизнь в этом городе - тоска и скука. Скука и тоска.
   Так хорошо начинавшийся поход за обезьянами, разбежавшимися по округе после похода шаргов, неотвратимо превращался в какое-то безумие. Неужели демон злодеяний, старик Юо, за что-то невзлюбил своего верного почитателя? Неужели его не устроили жертвы и подношения?
   Еще после нелепой смерти Борова Чуча-Пу почувствовал неладное, потому что умирать, не отдав ему, Чуче, честно выигранных денег - последнее свинство. А если встречаешь такую подлость на своем пути, то тут точно не обошлось без участия привередливого Юо. Чуча честно пытался задобрить паскудного демона: сначала не дал похоронить покойника, потом сожрал его сердце на глазах соплеменников, а затем и вовсе приказал кормить мясом Борова пленников. Такое обилие гадостей и непотребств не могло не понравиться Юо, он должен был остаться доволен и найти себе новую жертву. Что оказалось не так? Где ошибка?
   Есть сердце ловца Кулак не стал, с прошлого раза изжога мучила, но закапывать тело все же запретил. Юо не любит благих дел, а с учетом происходящего, гневить демона Чуча побоялся. Вот и оставалось командиру - грозно смотреть на окружающих и мысленно уговаривать разошедшегося повелителя злодеяний напрочь забыть про его отряд.
  
   ...
  
   Сил больше не было. Это только кажется простым: выгадать момент и нанести удар, когда никто не ждет. На самом деле это очень, очень трудно - подыскать подходящее мгновение, когда твое вмешательство почти наверняка останется незамеченным, когда внезапную смерть конвоира все спишут на случай. Но увидеть момент и использовать его - далеко не одно и то же. Удача не будет ждать, пока неопытный маг будет искать силу, открывать двери в иной мир, в котором правят бал разноцветные огни, а обычный человек превращается в безжалостного и неуловимого убийцу. Удаче обычно некогда ждать, она оставляет тебе лишь мгновение, а потом уходит к другому. Тот другой, он ничем тебя не лучше, просто приглянулся удаче больше. И все, некому пожаловаться на вопиющую несправедливость.
   Приходилось падать в объятия огненных нитей каждый раз, когда удача могла заглянуть в гости. Только она, играя и дразня, все так же проходила мимо. Вот Рорка, споткнувшись на усыпанной камнями крутой тропе, все-таки удержался на ногах и передумал падать. В этот раз удача заглянула к нему, а не ко мне. Там лошадь под седлом разведчика, испугавшаяся далекого волчьего воя, вместо того, чтобы встать на дыбы или понести, вдруг тихо остановилась и только дрожь давала понять, что страх не пропал. Потому что дело не в страхе, дело в удаче, которой в этот раз разведчик Тхонга был интереснее меня.
   Ожидание выводило из себя, выпивало и без того невеликие силы, заставляло сомневаться и мучиться. Потому что любое ожидание - это время и расстояние. С каждым часом времени становилось меньше, а Толакан - все ближе. Горы уже подступили вплотную - невысокие покатые вершины, еще не укрытые шапкой снега. В последние дни ощутимо похолодало, похоже, осень заканчивалась. Холод стал донимать не меньше ноющих боков, все еще гудящей головы и привычно дергающей ладони. Холод, боль, ощущение утекающего сквозь пальцы времени и бесплодное ожидание давили на нервы, подталкивали к ошибке. Попробуй сейчас! Вдруг не заметят? Давай! У тебя получится!
   Не получится, госпожа удача давно спелась со старухой судьбой. Поэтому приходилось терпеть, сжав зубы, поддерживая немыслимое, бесконечно чуждое состояние бога, и ждать, несмотря ни на что. Чтобы дождаться. А потом на переходе вновь повиснуть на проклятой деревянной колодке, отдавшись на волю случая и доверившись лучнику со смешным именем Мышок...
  
   ...
  
   - Помочь? - говорили тихо, лежа на холодной земле под открытым небом. - Ты сильно хужее стал.
   Мышок был убедителен в своих выводах, ему так хотелось верить, что еще не все, что просто "хужее стал", а не помру скоро. Смерть каждого Рорка забирала силы и снижала шансы дойти до цели. А мне обязательно надо дойти. Во что бы то ни стало. Но вот так, рабом, закованным в колодки, идти в Толакан негоже.
   - Тебе кажется, Мыш, - такое сокращение имени другого бы напрягло, но лучник принял его спокойно, не обижался и не перечил. Мыш и мыш, пусть будет, раз надо. - Мне бы отдохнуть только. Чуть-чуть. Устал я что-то, лучник.
   Вот уж точно, отдых нам только снился. Изматывающие переходы, ночевки на холодным, жестком грунте, саднящие руки и ноющее тело, постоянный гул в ушах, ноги, отваливающиеся от усталости. Рорка не собирались нас беречь, гнали вперед, стегали кнутами, смотрели хмуро и ждали только повода. Три нелепые смерти за последние два дня мало кого оставят равнодушным.
   Десятник отряда ловцов, невысокий, пожилой помощник Кулака, единственный, кто хоть изредка решался возражать буйному командиру, утонул еще утром...
   К берегу неширокой бурной реки, прорезавшей горный хребет насквозь, мы вышли прошлым вечером. Крутые берега возвышались почти неприступными стенами - казалось, что каменные исполины склонились над жалкими путниками, требуя платы за проход. Прошла тихая ночь, наступило утро, и горы получили свою плату.
   Пожилой Рорка, оказывается, любил плавать по ночам, в темноте, рассекая быстрые воды уверенными гребками. И то, что зима на носу, вода ледяная, а помочь при случае некому, его не остановило. Он ушел в рассвет, бросив несколько слов часовым, только для того, чтобы испытать судьбу и уже никогда не вернуться.
   Пленники на берегу и двое часовых возле прогоревшего костра в рассеянном утреннем свете могли видеть, как пловец уверенно бросает тело навстречу кипящим волнам, не боясь ни холода, ни ветра, ни ревущей реки. Как доплыв до противоположного берега, поворачивает назад, ложась на широкую спину, так и не дав себе времени на отдых. Как еще через несколько мгновений Рорка выбивается из сил, но, борясь до последнего, бьется с жадным потоком - ловцы Тхонга так и не смогли его спасти. Лагерь кипел, вскакивали сонные и ничего не понимающие воины, примчался полуодетый командир, но было поздно - течение снесло гибнущего в ледяных водах соратника слишком далеко.
   Это было неимоверно трудно и нестерпимо больно, дотянуться до покоряющего реку Рорка и заступиться за униженную своей беспомощностью стихию. Он был силен, уверен в себе и плыл далеко, а я был чересчур измотан и слаб. Как ни старался, я не смог подавить его волю к жизни, и порвать огненные нити в его груди мне оказалось не под силу. Но невозможно бороться за жизнь, одновременно сражаясь с потоком, - я знаю, какая боль должна была рвать сердце Тхонга, сковывая движения, забирая уверенность. Он враг, он непонятен мне и чужд, но я почувствовал уважение к этому гибнущему, но бьющемуся за жизнь до конца воину.
   Пока Рорка бегали, пытаясь сделать хоть что-то, я судорожно вытирал кровь, хлынувшую из носа, а Мыш сидел, заслоняя меня от любопытных глаз. Когда все кончилось и подавленные произошедшим Рорка стали поднимать нас, чтобы идти дальше, я смог встать далеко не с первой попытки. Кровавые разводы на щеках и подбородке, бурые пятна на воротнике грязной, рваной рубахи и остатках куртки, лихорадочно блестящие глаза и подкашивающиеся ноги - я представлял собой жалкое зрелище. Командир ловцов подошел ко мне, оглядел с ног до головы, и, выругавшись, приказал выступать. Насколько я понял, мое состояние ему было интересно только с одной стороны - с позиции денег, которые можно будет выручить у Таррена-Па, а мое ухудшающееся здоровье отдаляло его от них. И все же предложить мне проехать оставшийся путь на одной из освободившихся лошадей он не захотел.
  
   ...
  
   Эта ночь была жутко холодной, пленники сидели, тесно прижавшись друг к другу, зубы людей стучали в такт. Внизу, на расстоянии нескольких десятков метров под ногами протекала река, уже забравшая одну из жизней. Видимо, помня об этом, еще утром Красный Кулак приказал подняться наверх по одной из малозаметных узких троп, и остальной путь до вечера мы шли, скосив взгляд налево, поневоле опасаясь свалиться в пропасть.
   Казалось бы, удача наконец-то повернулась ко мне своим замечательным лицом, но не тут-то было. Возможностей инсценировать очередной несчастный случай, действительно, прибавилось, но... Всегда появляется такое "но", которое напрочь все портит. Возможность-то была, а сил не осталось - я чуть брел, навалившись саднящими руками и стертым до крови подбородком на деревянную колодку, которая в этот раз не мешала мне жить, а добавляла шансов выжить. Мышок честно тянул лямку за нас обоих, я слышал его натужный хрип, лучнику тоже доставалось. У меня появилось стойкое ощущение, что еще одна "случайная" смерть и все пойдет прахом - слишком много трагических случайностей даже суеверных Тхонга заставит искать ответы не у богов и демонов, а у окружающих. И тогда все закончится быстро и кроваво.
   Командир Рорка для ночевки выбрал площадку достаточно большую, чтобы можно было поставить четыре шатра. В один из них ушел отдыхать сам Кулак, в трех других разместились остальные Рорка. Небольшую палатку поставили вниз по тропе рядом со стреноженными лошадьми. Пленникам палатки не полагалось, зачем ничтожным палатка? В этот раз командир отряда приказал связать пленников попарно, спинами друг к другу, и голодными посадить прямо над краем обрыва. Чтобы ночь люди провели, наблюдая отражения луны в воде далеко внизу. А спать? Нет, можно конечно попробовать и заснуть, но сковырнуться вниз при таком раскладе проще, чем остаться на месте. Впрочем, несмотря на угрозу ночного полета, крестьяне попытались устроиться и все-таки поспать хоть пару часов. Вот уж где нервная система у людей в порядке. А может, им просто не привыкать? Кто-то шепотом договаривался дежурить посменно. Кто-то просто плюнул и, пристроившись на боку, уже сопел - вымотались все.
   - Не спи, - мой шепот вряд ли выделялся из тихого шелеста слов, которыми обменивались пленники. - Сегодня.
   Я не стал уточнять, что именно "сегодня", да еще и сам точно не знал. Но в эту ночь нужно было предпринять хоть что-то, чтобы изменить сложившееся положение дел - это я понимал точно. Еще один-два таких перехода и все, менять ситуацию придется кому-то другому, а я посмотрю на это с высоты ближайшего облака. Так что сегодня. Я не боялся, что лучник начнет переспрашивать или волноваться впустую - не тот он человек. Да и какой уже смысл бояться.
   Двое часовых сидели возле шатров, еще один сторожил лошадей где-то внизу. Увеличивать количество часовых Красный Кулак не стал, спокойный день без приключений и жертв несколько притупил чувство тревоги у Рорка...
  
   ...
  
   Луна давно царила в небе, укутывая бледным светом спящих людей. Сколько прошло времени с того момента, как в последний раз сменилась стража? Час? Полтора? Трудно оценивать время, не имея часов, телефона, даже солнца над головой. Я честно считал про себя, прижавшись спиной к широкой спине Мышка. Судя по мелкому дрожанию его тела, ему было холодно, что понятно, и он не спал, что правильно.
   Из меня плохой таймер, я трижды сбивался со счета, поправляясь наугад - ошибиться мог не на десятки, на сотни. Да и мое представление о секундах подкреплялось только пульсом боли в многострадальной голове. Мир уже давно привычно окутался в покрывало цветной ряби, разгонять которую я боялся - не факт, что в таком состоянии я смог бы вызвать эту способность в любой момент, а без нее можно было просто ложиться спать.
   Допустив, что у меня, измотанного, избитого и натянутого, как струна, пульс как у ребенка - шестьдесят ударов в минуту, стал считать. Шестьдесят ударов сердца, шипами боли вонзавшихся в мозг - минута. Шестьсот ударов - десять минут. Три тысячи шестьсот - час. А потом сначала.
   Между первой и второй вахтой - два часа. Между второй и третьей - два с половиной. Или это я считал так? Не имеет значения. Отсчитав час после начала третьей вахты, я стал действовать. По крайней мере, сделал первый шаг.
   Веревки, которыми мы с Мышком были привязаны друг к другу, давали определенный простор для движений, и пусть руки за спиной, мышцы ноют от изматывающей неподвижности, а затылок то и дело бьется о чугунную голову лучника - кисти рук свободны. Правая ладонь, пробитая еще Варином, с трудом нащупала толстую веревку - можно было бы попробовать и левой, но добраться до веревки, стягивающей руки было непросто, а я не настолько левша, чтобы рисковать. Прихватив веревку большим и указательным пальцем, поневоле прижал руку к телу соседа. Тот даже не вздрогнул, только спина напряглась. А дальше память услужливо подбросила воспоминание - меч, плавящийся в руке офицера, пробивший вот эту же ладонь, но так и не добравшийся до сердца.
   Жар опалил пальцы, я зашипел от неожиданно острой боли, но дуть на ожоги некогда - надо было тушить занявшуюся веревку. Драная куртка Мышка - единственное место, до которого я смог дотянуться, а шипение лучника подсказало мне, что куртка далеко не везде прикрывала тело.
   Веревка не спешила отпускать свои тесные объятия, пришлось шептать лучнику:
   - Помоги...
   Я не успел пояснить, что я от него хочу, Мышок сам потянул локти к себе, опершись о мою спину. Железными буграми пошли плечи и руки лучника - он хоть и не такой силач, как Красный Кулак, но всю жизнь натягивать тетиву тоже занятие не из легких. Оглушительным треском ответила на его усилия лопнувшая веревка, и мы затаились. Сто ударов пульса. Еще сто - больше ждать нельзя.
   Я тихо освободил руки и зажал обожженными пальцами веревку, стягивающую нас в районе пояса. Только в этот раз я видел, что делал, чувствовал все и смог справиться без последствий. Ну не считать же последствиями прокушенную от боли щеку и тонкий ручеек крови, вновь заструившийся из носа. Некогда вытирать, останавливать, а булькать кровью и шмыгать носом - нельзя, поэтому я стал дышать ртом, сквозь плотно сжатые зубы. Со странным злорадством ощущая, как кровь течет по губам, по подбородку, по шее и стекает за расстегнутый воротник. Мышок, слегка засуетившись, стал стягивать обрывки веревки.
   - Тише...
   Это даже не начало, суетиться опасно, а медлить некогда - скоро смена часовых, а новые стражники обязательно пройдут и осмотрят пленников. Значит, те двое Рорка, что молча греются у костра, должны умереть раньше, чем сменятся, причем сделать это тихо. Попросить их загнуться, что ли?
   - Мыш, часовые должны умереть. Я попробую сам, но будь готов - скорее всего понадобится помощь.
   Я не стал пояснять. Любые пояснения сейчас - лишний шум и потраченное время, а лучник успел доказать, что способен принимать правильные решения. Тихий шелест слов за спиной:
   - Понял.
   Вот и ладно. А что понял и, главное, правильно ли понял, это уже неважно. Это в прошлом мире я жил по известному принципу "хочешь сделать хорошо - сделай сам". Мир изменился и в одиночку я могу сделать только одно - сдохнуть, и то не факт, что получится. Я чуть повернул голову в сторону костра, походя мазнул взглядом по двум сидящим фигурам Тхонга, нащупал пульсирующие оранжевые линии в их груди и рванул на себя. Я не стал тратить время, готовиться и собираться с силами. Если прыгать в омут, то сразу и с песней. Я никогда не пробовал атаковать сразу двоих. И бороться сразу с двумя не пробовал, тем более, находясь в таком жалком состоянии, но мне некогда было экспериментировать. И страшиться поздно. И сомневаться в успехе. Как всегда, или - или. Когда рассчитывать можно только на свои скромные силы, уходящие, как вода в сухой песок.
   Я рванул, сдавил нити, стиснув зубы, подавшись вперед всем телом так, словно это могло хоть чем-то помочь. Я шел в последний бой, не оставив путей к отступлению. Это в голливудских сценариях всегда есть план "Б", здесь запасных вариантов не было, ни одного. Потому что если вскрикнет хоть кто-то - все пропало. Если я потеряю сознание раньше, чем умрет последний, - все пропало. Но я надеялся, что выдержу, и никто не вскрикнет. Мир плыл перед глазами, земля кружилась, слух ловил отголоски чьего-то хрипа. Кто хрипел? Рорка? Я? Мышок, чья спина внезапно перестала быть мне опорой? Нити чужих жизней вспухли канатами, но не спешили разорваться, чтобы подарить мне облегчение.
   А потом земля рванулась наверх, небо упало под ноги, сверху обрушилась кромешная тьма, а все проблемы мира растворились в безвременье...
  
   ...
  
   Мер То, стоя в стременах рассматривал могучие белокаменные стены крепости. Вот он какой, Куаран. Город - легенда. Город - мечта. Хотелось подъехать ближе и прикоснуться ладонью к шероховатому камню, чтобы лучше прочувствовать величие момента до того, как воины Клана Заката обрушат стены и сравняют их с землей. Но нельзя. Здесь - нельзя. Шарги храбрецы, а не безумцы.
   Широкие ноздри трепетали, стараясь уловить малейшие запахи этого заветного места. Запахи падающих снежинок, еще не застывшей реки, умирающей травы под ногами, многовековой кладки. И страха. Особенно - страха. Этот аромат Мер То искал больше других. И не находил. Словно один вид легендарных укреплений убивал страх защитников, заставляя смело смотреть на подступающий к стенам прибой. Десятки тысяч Рорка наконец-то дошли до Великой Бабочки Востока. Воины Юга, мира палящего солнца, все-таки пришли на север. Через горы, болота и реки, по руинам городов и крепостей, по костям врагов. Чтобы вкусить мести и принести смерть. Десятки тысяч глаз жадно рассматривали крутые стены и высокие башни, хорошо различимые дворцы и минареты. Десятки тысяч рук до боли сжимали рукояти кривых клинков.
   Лучи заходящего светила отражались в белом камне, в зеркальных крышах и били прямо в глаза, принося боль и мешая смотреть. Но Мер То даже не сощурился - не воинам юга бояться укусов северного солнца. Вождь Клана Заката знал, что к этому отраженному свету ему придется привыкать, потому что взять город сразу не выйдет. Любой прибой разобьется об эти стены и опадет пеной трупов, так и не проломив камня.
   Тысячу лет считалось, что Куаран неприступен. И Мер То Карраш кивал в такт своим мыслям. Строители этих стен были великими мастерами, но они не боги. Не все можно построить, но все, что построено, можно разрушить, нужно только найти способ. Всего лишь.
   - Вождь, гонец от Хува, - сотник тафуров подошел незаметно, и, дождавшись кивка Мер То, продолжил. - Табархан снял воинов с осады и движется сюда. Только Хува говорит, что оставшийся под стенами Шести башен сброд не то что взять крепость, но даже удержать Алифи в ней не сможет...
   - Это неважно. Пусть безопасность дороги домой беспокоит других. Тех, кто мечтает о теплой постели, а не о горле Алифи. Здесь наша цель, и здесь наша битва.
  
   ...
  
   - Милорд, нам есть о чем поговорить, - барр Геррик был как всегда вежлив, ироничная улыбка привычно бежала по тонким губам. - Как Вы себя чувствуете сегодня?
   Хрустальный Родник чувствовал себя преотвратно, хуже чем вчера и намного хуже, чем пару дней назад, но обсуждать свое здоровье с этим вечно улыбающимся лаорцем Владыка не собирался.
   - Ты именно это решил обсудить со мной, заботливый наш? Ты спрашиваешь о моем здоровье чаще, чем твой лекарь замешивает настойки. Он, кстати, со мной немногословен, так что я у тебя должен спрашивать, как там мое здоровье?
   Улыбка Геррика растянулась еще шире, уколы Энгелара не портили лаорцу настроения.
   - Я восхищен, милорд. Нет, правда. Судя по тому, что мне рассказывал доктор, Вы должны выть на луну или скулить в подушку. Я рад, что это не так. Что ж, раз чувствуете Вы себя неплохо, начнем?
   Энгелар оперся на высохшие до костей руки и с хрипом подтянул тело повыше. Сам. Волна боли прокатилась по телу, лишая спокойствия. Энгелар выждал мгновение и сделал еще одно движение. Сам. А потом, привычно откинувшись на высокие подушки, ответил:
   - Ты ж иначе все равно не отстанешь?
   - Нет, конечно, - пожал плечами Геррик. - Я и так не отстану, милорд, Вы же...
   Закончить фразу советник не успел, хриплый голос Владыки Куарана прервал его на половине слова:
   - Начинай.
   - Конечно, как скажете, милорд, - полупоклон был почти настоящим, не всякий опытный придворный заметил бы в нем насмешку. Но даже сквозь призму боли Энгелар увидел достаточно. - Я послал ястреба в Куаран, милорд. Сегодня он вернулся и принес новости. Шарги вышли к Вашей Столице, осада началась. Пока еще свободен путь по реке, но и это ненадолго. Я посчитал необходимым передать Римолу весть. Кстати, я Вас поздравляю, милорд.
   Вновь полупоклон, только теперь уж совсем саркастичный. Но не воевать же с проклятым лаорцем, когда твой город ожидает штурма?
   - Поздравляешь c чем?
   - С рождением. Или воскрешением, это смотря с какой стороны поглядеть. Я должен Вам сообщить, что Вы официально живы, милорд. Сомневаюсь, конечно, что Ваш Мастер битвы поверит мне сразу на слово, но я подстраховался. Написал письмо и поставил на нем Вашу личную печать. Вы же не против?
   То, что личная печать оказалась у Геррика, Энгелара не удивило - это не тот Алифи, чтобы упустить такую деталь.
   - Да пользуйся, конечно. Пока я не спрошу. А я спрошу, Геррик. За все спрошу.
   - Вот и хорошо, договорились, милорд. А теперь и вторая новость, она будет Вам особенно любопытна. Я связался с Вашими карающими и назначил им встречу здесь. Так что нам придется задержаться в этой дыре чуть подольше.
   В небольшой форт, перекрывший дорогу к Аюр, кортеж въехал еще два дня назад и, похоже, остановился надолго. Сначала по причине неважного самочувствия Владыки и беспокойства лекарей. Теперь еще - в ожидании карающих.
   - Вам передавали приветствия и пожелания выздоровления. Бравин - кажется, так зовут Вашего Мастера заклинаний? И Ллакур.
   Энгелар скривился. Вряд ли Геррику имена приснились или какой пророк наплел, а значит, карающие едут сюда и вытаскивать своего Владыку силой не собираются. Не то, чтобы это было плохо - Лаорисс один из немногих, если не единственный сейчас союзник, но почему-то Энгелар с сожалением услышал эту новость. Может, потому что ядовитый кинжал лучше держать в широком рукаве, а не выложенным на стол?
   - Это все?
   - Почти, милорд. Вас, может быть, удивит, но я веду переписку с Вашей дочерью. И у меня есть для Вас сюрприз, милорд. Письмо. Вам. От леди Итланы. Я смог Вас удивить?
   Энгелар тихо закрыл глаза, черты изможденного лица впервые за долгое время смягчились. Ни вдоха. Ни выдоха. Ни движения. Глиняная фигура, а не живой Алифи. Герррик с внезапно екнувшим сердцем вглядывался в замершего Владыку.
   - Милорд?
   Тишина. Ни вдоха. Ни выдоха. Расслабленные руки откинуты на край постели. Лаорец коснулся холодной ладони Владыки и встретил внезапно распахнувшиеся глаза.
   - Ты понимаешь, Геррик, что если это шутка или ложь, то ты дорого заплатишь? - хриплый голос был необычно ровным и пустым. Куда-то пропали надрыв и обреченность.
   - Фу, напугали Вы меня, милорд. Вы уж не умирайте раньше времени, а то самое интересное пропустите. Я ведь не договорил. Она жива, не все так плохо, ну да Вы сами прочтете. Просто сейчас пора поговорить о цене. Планы мы обсудим позже, когда прибудут Ваши друзья, а вот цену определим сейчас.
   - Цену чего, Геррик?
   - Цену нашей помощи, - пожалуй, впервые голос лаорца потерял ироничные ноты. - Если вы не заметили, Лаора единственная, кто оказывает помощь Куарану. Но этого мало, у нас есть план. Впрочем, я о нем уже упоминал. Мы надеемся, что он поможет снять осаду и спасти Ваш город. Но всему есть цена.
   Энгелар равнодушно посмотрел на советника и ответил:
   - Цена - жизнь Алифи. В Куаране. И в Лаоре. Если падет моя Столица, падет и ваша. Сколько вы продержитесь против шаргов в одиночку, Геррик?
   - Недолго, милорд. Наверное. Но точно дольше, чем все жители Куарана. Поэтому вопрос все тот же. Цена нашей помощи.
   - Договаривай, бескорыстный наш. Договаривай. Вбивай гвозди. Что ты хочешь? Я должен передать Лаоре земли? Рудники? Людей? Золото? Какова сейчас цена за спасение мира?
   - Всего лишь счастье Вашей дочери. В браке со мной, конечно. Я, правда, ее плохо знаю, но уверен, что мы подойдем друг другу. А еще признание моей скромной персоны Вашим преемником после смерти, да живите Вы вечно. Цена - это трон Куарана, милорд. Только трон, ничего больше...
  
  

Глава 18. День сто третий. Неделя спокойствия и медитаций.

Старый перец ноздрю не портит.

Мор. Избранные цитаты. Глава "Отражения".

  
   Непроглядная тьма вокруг дрожала в такт вспышкам головной боли - кто-то усиленно тряс меня, видимо, намереваясь окончательно выбить жизнь из многострадального тела. Прошло несколько мгновений, прежде чем я стал смутно понимать смысл происходящего - похоже, какой-то идиот старательно лупил меня по щекам, пытаясь привести в сознание. Молодец, старался, сил не жалел. Урод. Ничего, дайте мне только глаза открыть - шлепки по щекам кому-то покажутся мелочью. Товарищу, что пытался таким образом привести меня в чувство, похоже, никто не рассказывал о сотрясениях мозга и сопутствующих ощущениях.
   Чужие голоса во тьме звучали чересчур гулко, словно говорили в канализационную трубу, причем спросонья:
   - А где Чернявый?
   - Сбежал Чернявый. Вот где умище, в момент все сосчитал, теперь ищи его в горах. Говорил тебе, надо было не с телом цацкаться, а ноги делать. Толку от этого магика все равно никакого - помрет еще до ночи, только зря связались.
   - Не гундось, Драный. Был Чернявый идиотом и сдохнет, ума не набравшись. Куда он сбежит? Сам думай, вокруг только горы да сизорожие. Куда не иди, к ним и выйдешь.
   - Назад можно пойти.
   - Счас. Примут там с любовью. Тебе сказать, чего с дезертирами делают или сам вспомнишь? Конец Чернявому. А этот магик - наш шанс по-любому.
   Незнакомые голоса спорили в кромешной тьме, не вызывая никаких ассоциаций. Желания разобраться в происходящем не возникало, по морде бить перестали - и то ладно.
   - Да какой это шанс? Отмучается скоро, чего потом делать с ним?
   - Дурень ты, Драный, капец какой дурень. Помрет, так еще и лучше. Если принесем тело к Глыбе, кто нас дезертирами назовет? Мы ж тогда не бежали, а магика пытались спасти, разницу чуешь? Вот. Короче, дальше ты его понесешь, а лучник-то наш совсем запарился. Слышь, лучник? Запарился, спрашиваю?
   - Я сам понесу.
   Последний голос был смутно знаком, и я все-таки рискнул высказаться. Точнее, попробовал - первая же попытка произнести хоть слово обернулась сиплым кашлем и сдавленным хрипом.
   - Смотри, оно еще живое, - удивленно отозвался голос Драного.
   - Кто "оно"? - непонимающе уточнил его товарищ.
   - Тело.
   Юмористы, блин.
   - Ты пошути, пошути. Мор очнется, прощения не допросишься, - буркнул смутно знакомый голос. - Воды бы ему только...
   - Плюнуть могу, - Драный не унимался. - Оставь его, говорю. Некуда его тащить. Пока до Валенхарра донесешь, он весь протухнет уже. Нет, я на это не пойду, в такой темноте еще и мертвецов по камням носить, и так уже все ноги поотбивал.
   - Я тебе плюну. Я тебе так плюну, что устанешь захлебываться, падла.
   Вскипевший яростью знакомый голос неожиданно отозвался многочисленным эхом.
   - Мыш, ты? - вторая попытка высказаться оказалась более удачной.
   - Мор? Этот урод хотел тебе в рот плюнуть. - Мышок не спешил успокаиваться. Удивления или особой радости от моего возвращения в сознание лучник не проявлял. - Я сейчас его угомоню, подожди тока.
   - Стой, Мыш, не парься. Не трать время, - рот был полон крови. То ли губу где прикусил, то ли щеку, то ли и вправду финал уже близок. - Кто они?
   - Мы солдаты из Лаоры, - отозвался незнакомый голос, рассуждавший о перспективах "транспортировки" моего трупа Глыбе. - Вместе выбираться легче, сэр.
   На слове "сэр" голос дрогнул, но в целом был достаточно бойким и уверенным. "Сэр" звучало тоже неплохо, конечно, но слышалась в этом обращении какая-то издевка. Понятно, что мне в тот момент могло все что угодно послышаться, но все-таки.
   - Мором меня зовите. Если жить охота. Мыш, рассказывай. - Слова давались с трудом, но в последнее время мне к этому было уже не привыкать.
   - Да чего рассказывать? Уходить дальше надо, если Рорка найдут, бошки враз поотрубают, - Драный, похоже, сильно переживал за свое здоровье. Помню я одного такого же переживающего, давно уже пальцы в лубках носит. Может, и этот хочет поучаствовать в сеансе мануальной терапии?
   Лежалось мне хорошо, идти никуда не хотелось, а топать не зная куда - не хотелось тем более. На чужой спине проехать, если бы безопасность гарантировали, я бы согласился. Но судя по тому, что я слышал, темнота мне не грезилась, и холодные камни под спиной - тоже, а в таких условиях ездить на спине - занятие экстремальное и плохо сказывающееся на здоровье. Нет, чур меня, сам пойду, если встану.
   Посторонних звуков я не слышал, ничего не видел, чувствовал себя преотвратно, и настроение было соответствующим.
   - Значит так, Драный, - говорить было трудно, но молчать опасно. Звук собственного голоса центрировал темноту вокруг, не давая ей завертеться калейдоскопом красно-синих огней. - Не знаю, как ты заработал свое имя, но я тебе обещаю. Сначала тебя назовут Калечным, и будет за что. Потом Немым. Когда тебя назовут Кастратом, ты начнешь умолять, чтобы я просто убил - для этого мне даже подниматься не придется. Так вот, я обещаю, что фиг ты сдохнешь так просто. Тебе понятны мои слова, солдат?
   Длинная речь утомила больше ожидаемого, но принесла немного удовлетворения. Угрожать, лежа на спине и чувствуя лопатками каменное крошево под собой, - особое искусство, как оказалось, отчасти доступное и мне.
   - Да ладно, чего я такого сказал-то, - похоже, до лаорца не доходило.
   - Непонятно, значит. Мне проще тебя убить, чем спорить. Извини, - я поднялся на локте и развернулся по направлению к голосу, чувствуя, как смещается Мыш, не давая лаорцам подобраться ко мне.
   - Да за что? - в первый раз в голосе Драного явственно прорезались истерические нотки. - Я ж шутил просто.
   - А я тебе говорил, - обреченно простонал его товарищ. - Сэр, не трогайте его, а? Дурной он, но безобидный. Проси прощения, идиот!
   Постепенно в кромешной мгле стали проступать детали. Оказывается, это не я ослеп, что было бы не столь уж и удивительным, просто мы находились в каком-то чрезвычайно темном месте. Камни, на которых я лежал, были холодными и острыми. По левую и правую руку тоже был камень - кривые стены, поднимавшиеся куда-то вверх. Потолка не было видно, но и ощущения неба над головой не возникало - давящее чувство многотонной тяжести вместо неба. Я не стал ожидать извинений от солдата, и так этот фарс чересчур затянулся, и попросту сменил тему:
   - Пещера, что ли? Или расщелина?
   - Пещера, - Мышок расслабился, когда понял, что убивать никого не будут. - Ты же упал тогда, хорошо, я успел шеи Роркам посворачивать, пока не очухались, - Мыш был первым человеком, который склонял название наших врагов. - А потом тебя на плечи и бегом. А там дыра в камнях, ну и полез.
   - Молодец, Мыш. Посворачивал шеи, ясно. Просто взял и свернул двум Рорка шеи - делов-то. Не знал, что ты такой здоровяк. Только в какой момент этих придурков подобрал?
   Лаорцы на придурков не обиделись, притаились за широкой спиной Мышка и молчали. Ну и правильно, меньше споров - больше сил.
   - Да я подумал, если всех выпущу, нас поймать сложней будет. А что? Подрезал веревки ближним, а дальше сами. Люди разбежались, а эти двое подсобить взялись. Мор, да нормальные они ребята. Только Драному в морду дать надо, так ты не думай, я и сам справлюсь. Иди сюда, Драный, бить тебя сейчас буду.
   Шум откуда-то сверху прервал перепалку, а появившиеся блики на стенах заставили замолчать и прислушаться. Враги не таились, говорили громко, но гулкое эхо мешало понять смысл и без того чуждых слов. Судя по звукам, преследователи находились намного выше нас, где-то на другом уровне пещерного лабиринта.
  
   ...
  
   Взбешенный Красный Кулак лез по каменному желобу в глотку самой Тьмы и поливал последними словами демонов и их козни. А демона Юо, повелителя Зла и любителя коварства - в первую очередь. И плевать ему было на то, услышит ли эти отборные ругательства злопамятный демон. Пусть слушает, старый урод, дери его за чахлую седую бороду.
   Если б не дебил-человек, в спешке забывший разрезать свои путы до конца, а потому оступившийся и сверзившийся со скалы с диким криком, так и дрыхли бы ловцы, пока пленников и след бы не простыл. И без того заспанные Тхонга, выбравшиеся из шатров, застали только мелькающие пятки и удаляющиеся спины ничтожных. Тогда некогда было считать и разбираться. Бросив взгляд на тела часовых с завернутыми за плечи лицами, Чуча-Пу отправил отряд в погоню. Кого ловили, кого рубили, кому под зад ногой со скалы давали - ярость бурлила в крови. И только на обратном пути, собрав остатки не успевших далеко сбежать людей, командир ловцов сообразил - урода, шедшего к Таррену, не было. А значит, пропали и деньги, которые хромой скупердяй мог бы за него заплатить.
   Кулак обреченно взвыл и развернулся к пойманным пленникам. Налившиеся кровью глаза остановились на черноволосом солдате, пойманном одним из последних. Сейчас тот зажимал колотую рану в боку, видно, кто-то пырнул сгоряча. И ладно, за дело.
   - Где?
   Тхонга забыл уточнить вопрос, кипящая ярость и накатившее ощущение бессмысленности всего похода мешали думать. Но ничтожный, съежившийся под взглядом, понял и без пояснений. И ответил, даже не думая отпираться:
   - Они в пещеру ушли...
   К этой пещере пришлось подниматься по осыпающимся под тяжестью тел камням. Узкий вход, в который человек мог бы и прощемиться, а крупному Рорка пришлось бы пролазить на четвереньках - в самом низу расселина чуть расширялась. Представив, что ему сейчас придется становиться на колени перед своими же ловцами да еще и перед рабами, Красный Кулак побелел от злости и вломил с разворота проводнику-солдату промеж глаз. Каково же было удивление Тхонга, когда человек осел и вместо того, чтобы окончательно разбросать мозги по камням, только тихо заскулил под ногами. Как? Его подчиненному хватило меньшего, гораздо меньшего. Неужели у жалких людей череп крепче, чем у любимцев тьмы Рорка? Не может такого быть, и Чуча вломил еще раз, со всей своей силы, вложив всю мощь в чудовищный удар. В голове человека что-то хрустнуло, кость треснула, а пленник кулем свалился под ноги. Черная кровь хлынула ручьями из развороченного носа и ушей, но того впечатляющего месива, что осталось от головы его подчиненного после значительно более легкого толчка, не было и в помине. Командир ловцов сплюнул с досады на труп и приказал Тхонга уводить пленников к лагерю, оставив с собой только троих воинов.
   Не самых опытных, сильных или умных - самых молчаливых. Не хватало еще, чтобы то, как Красный Кулак на колени становился, да на карачках в каменную глотку лез, во всем Толакане обсуждали...
  
   ...
  
   Ловцов, спустившихся в карстовую пещеру вслед за нами, было немного. Трое, может, четверо Рорка, их глухие голоса метались под сводами гулким эхом. Разобрать смысл слов оказалось невозможно - не в том я был состоянии и не с такой акустикой. Свет далеких факелов то и дело отражался на тонких зубах каменных сталактитов, хищной бахромой висевших высоко над головой.
   Привыкший к облагороженным экскурсионным маршрутам в подсвеченных искусственным светом пещерах своего мира, я с тихим бешенством шел по узкому проходу, усыпанному камнями, осколками породы, растущими ни к месту из пола сосульками, что прятались в темноте. Сбивая ноги, наживая синяки и ссадины, как будто их и так было мало, шипя сквозь зубы и проклиная весь этот мир, в котором даже всегда завораживавшие меня пещеры и те норовили сделать гадость. Было влажно. Было холодно. Темно. И жутко.
   Идти абсолютно тихо в таких условиях невозможно, а сидеть на одном месте и ждать с моря погоды - глупо. Поэтому мы двигались вперед, подыскивая какое-нибудь укромное место. На ощупь, по бликам далеких факелов, лишь изредка и на короткие мгновения по прихоти случая разгонявших мглу. Оступаясь и оставляя довольно заметный шлейф шума. Не думаю, что такие звуки могли кому-то существенно помочь в поиске - то, что мы здесь, враги и так знали, а идентифицировать направление по звукам в гулкой темной пещере с мечущимся шутником эхом - задача из крайне сложных.
   Мне пришлось идти первым, бросив правую руку на плечо Мыша, а левой ладонью касаясь ледяной на ощупь стены. Только так и никак иначе, причем героизм и отвага здесь оказались совершенно ни при чем. Просто для цветных нитей, пронизывающих этот мир, неважно: есть свет или нет, день вокруг или ночь. Бледные отдающие синим маревом контуры вели меня сквозь царство темноты и камня, лучник поддерживал меня на ногах, а два лаорца замыкали шествие. Образы стен, каменных наростов и колонн наслаивались друг на друга, дрожали и колебались в такт движению стылого воздуха, но давали представление о том, куда мы шли. Оказывается, у здешних магов есть и вполне себе мирная и полезная профессия. Спелеолог, почему бы и нет?
   Галерея, уводящая нас в сторону от первого многоуровневого зала, была опасно узкой. Начинавшаяся, как полноценный проход, она постепенно превратилась в косую расщелину в сплошной скале. Выведет ли она куда-то или попросту упрется в тупик, заранее предсказать было невозможно.
   Стены, укрытые каменными натеками. Жуткая каменная щетка постоянно снижавшегося потолка. И нелепый факел в стене, чудом удерживаемый насквозь проржавевшей скобой, о которую Мыш рассек себе голову. Вынимать почти окаменевшую древесину из объятий холодного железа да еще стоя в узкой каменной кишке - то еще удовольствие и точно не самая простая работа. Возможно - пустая трата времени. Зажигать факел нам было все равно нечем, а заниматься добычей огня, когда тебя ищут враги - глупо. С другой стороны, так и у Рорка не будет возможности его использовать. Загорелся бы он или нет после долгого нахождения в пещере - неизвестно, но рисковать не хотелось. А потом снова вперед. И вниз - пол выбранного прохода тоже ощутимо опускался, рождая панику и заставляя сильнее вжимать голову в плечи...
  
   ...
  
   Впереди путь перекрывало черное пятно воды, уходящее куда-то под низкий свод. Между поверхностью подземного озера и острой каменной бахромой оставалось крохотное пространство. Полголовы? Меньше? Ледяная вода тихо лизала камни под вмиг промокшими сапогами. Я не смог увидеть ее вовремя, а может, просто не знал, что искать. Я, конечно, слышал про озера и реки, скрывающие свои мрачные тайны внутри глубоких пещер. Но вот чтобы так - самому посмотреть, прочувствовать, рукой коснуться, а тем более, по колено провалиться...
   - Что делать будем? - спросил Драный. Наверное, он спрашивал все-таки не меня, а своего друга, имя которого я до сих пор не удосужился узнать. Зачем мне его имя, право слово? Командовать можно и не уточняя таких подробностей, а быть отцом солдатам и душой полка - это к Логору. Он у нас харизматичный лидер, а не я.
   - Значит так, - мне было все равно, кому задавал вопрос лаорец. Я мог спасовать перед офицером, в конце концов, война - их профессия и стихия. Но ждать, что решит неизвестный солдат, было выше моих сил. Можно дождаться так, что не успеешь и пожалеть. - Ты, Драный, лезешь в воду. Сейчас. Хочешь - раздевайся, хочешь - портки мочи, но залезай и щупай дно.
   - Счас. Разогнался и прыгнул, - Драный шагнул назад. - Сам лезь...
   Он отступал, нелепо пятясь по неровному полу, пока не споткнулся и не шлепнулся на пятую точку, отбив ее об удачно подвернувшийся камень. Осталось только усилить ощущения, что я и постарался сделать. Бессмысленная трата здоровья и сил, которые нужны для борьбы с Рорка, а не с задницей труса-балабола, но логика спасовала перед мелкой мстительностью. И я сжал бледно-оранжевые нити. Это должен был быть его зад, но на расстоянии и в полной темноте можно было и ошибиться на пару-тройку сантиметров. Если что... Полный ужаса вопль разорвал тишину пещеры. Больно... А кто говорил, что будет иначе? Я маг, а не анестезиолог.
   - Я тебя предупреждал, Драный, - я процедил сквозь зубы, пытаясь унять приступ головной боли. - Жив? Или добавить?
   Логика потерялась где-то в промежутке между первым и вторым вопросами, но никто не стал уточнять, что я имею в виду.
   - Я встать не могу, - то, что было высказано потом, доказывало, что местный язык богат неожиданными для меня оборотами.
   - Прекрати истерику и ползи в воду. В следующий раз...
   Продолжать я не стал, но намек может быть страшнее самой угрозы - послышались всхлипы, а затем шевеление распростертого на полу тела. Может, и вправду, я несколько перестарался? Логор в таком случае просто в зубы бил. В памяти всплыл образ стражника, сплевывавшего многочисленные обломки зубов, стоя над сорванными створками ворот Валенхарра. Нет, пусть Драный еще и спасибо скажет, что я не Глыба.
   - Где спасибо, Драный? - где-то за спиной нас искали в огромной темной пещере, полной каверн и вымоин, немногочисленные враги, и по идее, надо бы поспешить. Надо, но что я зря лишний раз мозги откатом мучил?
   - Чего? - булькнуло в темноте. - За что спасибо?
   - За то, что я тебе жизнь спас.
   Мышок стоял чуть сбоку, между мной и вторым лаорцем, и то и дело хмыкал, слушая комментарии.
   - Гад, какое "спас"? Я теперь подняться не могу, ноги отняло.
   - То есть все, что выше ног, еще работает? Так это временно, Драный. Где спасибо, спрашиваю, - я сорвался на громкий сип. Потише бы надо, да устал уже невыразимо. В этот раз издал короткий смешок не только лучник, но и второй лаорец. Что ж, непостоянна людская дружба.
   - Спасибо...
   Тьфу ты. Издевается? Или они тут все такие? Радости не возникло, наоборот, словно в грязи испачкался. Ну и ладно, привыкать мне, что ли?
   - Ползи в воду, говорю, - в этот раз повышать голос не понадобилось. Драный, приволакивая ноги и ругаясь под нос, поплелся мимо...
  
   ...
  
   Красный Кулак шипел проклятия и с яростью смотрел на черное пятно воды, преградившее путь. Узкий невысокий ход должен был привести его к ничтожным, а завел в тупик. Чуча-Пу скосил взгляд на порванную одежду - штаны сохранились получше, но рукава почти новой куртки висели рваными лохмотьями. Все зря. Они пробирались, раздирая одежду и сбивая ноги, согнувшись, чтобы не задевать головой покрытый опасными каменными наростами потолок, в надежде на удачу. Но демон Юо никогда не проигрывает, предпочитая еще и поглумиться над жалкими смертными - еще миг назад казалось, что цель близка, и вот отблески гаснущего факела отразились в зеркале ледяной воды.
   Где была допущена ошибка? Где Юо подтолкнул его на неверный путь? Где та развилка, которую он, ловец и воин не заметил? Но ведь были же следы крови на ржавой железной полосе, торчащей из каменной стены. Или... Неужели, это был ложный след?
   Красный Кулак мотнул головой. Что жалеть, если он сам отправил лучших следопытов в лагерь. Но как? Как ничтожные могли его обмануть? Он разогнулся, на мгновение забывшись, где стоит. Резкая боль сбитой о потолок макушки вернула Рорка к действительности. Неверное пламя факела с трудом освещало каменный желоб, в котором они находились.
   - Командир, последний факел остался. Влажно тут и ветер, гаснут сволочи, - Рорка говорил с опаской поглядывая на Чучу. - Как бы в темноте не пришлось отсюда лезть...
   - Возвращаемся, - оставаться здесь и дальше не имело смысла. Ничтожные могли быть где угодно. Если кровь - обманка, и беглецы ушли в другой проход, то искать поздно. Если они нырнули в воду, то могли проплыть по затопленному проходу куда угодно, а лезть за ними, тем более в полной темноте, Кулак не собирался. Придется вернуться, а потом послать на поиски остальных ловцов.
   А вот после того, как они пленников найдут, Таррену-Па придется раскошелиться за те обрывки тела, что Кулак ему привезет. Беглец вез хромому Тхонга сообщение? Человек может говорить, даже если у него останется только верхняя половина тела, все остальное командир ловцов собирался оторвать. Голыми руками, чтобы поднести оторванное злокозненному демону в жертву. Юо любит, когда много крови.
  
   ...
  
   Яркий свет утреннего солнца, бьющий прямо в привыкшие к темноте пещеры глаза, принес боль и новую вспышку раздражения. Красный Кулак даже не оглянулся на черный провал, оставшийся за спиной, мотнул головой сопровождавшим его ловцам и глухо рыкнул:
   - Остались здесь. Если кто выйдет - брать живьем. Я сам рубить буду.
   Отдав приказ, пошагал вниз по склону, к близким зарослям можжевельника. Хватит все делать самому. Нужно вернуться в лагерь и отправить на поиски обленившихся уродов-подчиненных. Они не воины, настоящий Тхонга не мог так тупо сдохнуть, охраняя лагерь. Быть убитым пленниками-ничтожными. Позор. Ничего, пусть оставшиеся в живых Рорка идут ловить беглецов, искупают грехи мертвых часовых.
   Красный Кулак сжал в руке свой талисман, висевший на толстой шее. Широкая цепь - золото, не какое-то жалкое серебро. И огромный зуб чешуйчатой твари, которую он собственноручно убил еще в молодости по ту сторону Теплого моря. Он давно перестал собирать зубы своих врагов - их некуда было девать. На ремне, поддерживавшем штаны, уже попросту не осталось места, и так при каждом резком движении можно было слышать перестук десятков клыков. Зверей, Алифи, Рорка, людей. Но этот клык - он особый. Именно он подарил Чуче первые жестокие шрамы и настоящую веру в себя.
   Легкий шорох отвлек Кулака от приятных воспоминаний. Он еще успел увидеть стремительную точку, за мгновение выбравшую расстояние между зарослями неподалеку и грозным Тхонга. Только не оставалось времени на вздох, на уклонение - даже тренированное тело не может обогнать стрелу, выпущенную почти в упор. Кулак успел удивленно расширить глаза, в один из которых и вонзился узкий железный наконечник. Под легкий хруст затылочной кости.
   Командир ловцов Тхонга, могучий и устрашающий Красный Кулак, презиравший врагов и убивавший одним ударом, не мог знать, что немолодой ничтожный со смешным прозвищем Меченый никогда не промахивается с короткого расстояния. Потому что работа у того такая - не промахиваться, а еще потому, что где-то в черном провале пещеры укрылся человек, подаривший усталому лучнику надежду. Что все не зря. И что еще не все.
  
   ...
  
   Мы сидели у давно прогоревшего костра посреди разгромленного лагеря и тихо разговаривали. Вокруг шумели спасенные люди. Кто-то от счастья веселился, кто-то рыдал, заливая слезами перенесенные испытания, кто-то сидел на камнях или прямо на земле и молчал. Последних было большинство. Если честно, и мне хотелось просто привалиться спиной к широкому стволу дерева, вдохнуть запах прелой хвои, закрыть глаза и просто заснуть.
   - Надо возвращаться, Мор, - Меченый тоже изрядно вымотался.
   Сначала ему пришлось уходить из засады, благо, увидев, что меня нет за спиной, он не повел отряд прямо по тропе, а настегивая лошадей, повернул вверх по склону. Не всем это помогло, не все отреагировали вовремя, но большинство людей справилось.
   Потом подбивали итоги, считали потери, собирались с мыслями. Смысла идти вперед капитан не видел, возвращаться назад, потеряв почти половину отряда, он не хотел, а потому, выждав до вечера, приказал двигаться обратно, пытаясь пройти дорогой захватчиков. Чтобы отомстить врагам или чтобы выручить друзей, Меченый тогда еще не знал.
   Шли днями по горным перелескам в том же направлении, что и отряд Рорка. Ночами шли тоже, обходя лагерь врага и двигаясь дальше, подыскивая место для засады, но так и не решаясь напасть на конвой Тхонга. Слишком тех было много. И каждый раз Меченый отдавал приказ пропустить врагов и идти следом, на отдалении. День за днем. Ночь за ночью. Отдыхая урывками. Не рискуя зажигать костры, питаясь только остатками вяленого мяса. Выматывая себя и ожидая шанса. Не имея представлений о том, будет ли он вообще, этот шанс. Начали роптать люди, и в первую очередь, охотники и лаорцы. А потом появились дезертиры...
   - А Тониар где? - я оглянулся по сторонам, так и не найдя среди множества малознакомых лиц переводчика.
   - Сбежал, - ответил Меченый, равнодушно пожав плечами.
   - Сбежал? - я переспросил скорее автоматически, непонимающе посмотрев на капитана.
   Ему же постоянно руки связывали, к седлу приторачивали, при первой же попытке бегства выстрелили бы в спину. И он сбежал?
   - Да, - капитан спокойно встретил мой взгляд, иронично скривив губы.
   Я не верил Меченому ни на грош. Нет, все логично, и я не сомневаюсь, при первой возможности переводчик сделал бы ноги. Но у него не должно было быть такого шанса. Я скорее поверю, что капитан застрелил беглеца в спину, чем в то, что он равнодушно признается в бегстве пленника. А с другой стороны, кто мне Тониар? И кто - человек, сидящий сейчас передо мной? Один, при всей его важности и талантах, - убийца и негодяй. Второй только что спас мне жизнь. А потому я просто закрыл глаза. Сбежал и сбежал.
   - Жаль, надо было ему в спину выстрелить, что-ли...
   - В следующий раз, обязательно, - иронично ответил капитан.
   Я усмехнулся в ответ. Жизнь продолжается, несмотря ни на что, и все остальное от лукавого. И пусть чистоплюи упиваются правдой и наслаждаются ее перегаром - я точно знаю, что узнать истину - не всегда лучший выход. Иногда слишком поганый у нее привкус. Меченый выстрелил переводчику в спину? Зарезал ночью, чтобы не рисковать? Зарезал просто так, вспомнив былое? Не имеет значения.
   - Теперь у нас нет проводника.
   - Я же и говорю, надо возвращаться, - Меченый достал флягу с водой, зубами вытащил тугую пробку и сделал несколько глотков, после чего протянул мне. Я тоже пригубил, хотя пить не хотелось. Наглотался я ледяной воды в той пещере, на полжизни хватит.
   - Нет, надо идти вперед, капитан. Больше некому, да и близко уже.
   Меченый пожал плечами и повесил фляжку обратно на пояс.
   - Тогда пошли?
   Нам всем досталось за эти долгие месяцы, дни даже не слились - сплавились в бесконечную полосу испытаний. Ничего, так закаляют сталь. К чему бы это вспомнилось?
  
   ...
  
   Несмотря на смерть Тониара (я не сомневался, что нам уже не суждено встретиться с бывшим конвоиром и старшим помощником Высших, по крайней мере, на этом свете), у нас оставался шанс. Вряд ли в этих горах много таких рек, режущих горный хребет поперек, а значит, нужно просто идти вдоль нее на юг и искать ответвление - небольшой приток возле фигур каменных исполинов. Что имел в виду Тони, я так и не успел спросить, уже не спрошу, но и так попробую обойтись. Не думаю, что здесь на каждом углу исполины стоят и прохожих разглядывают. Интересно, что это на самом деле? Скалы? Истуканы? Силуэты гор? Ладно, на месте посмотрим.
   Нас оставалось совсем немного. Мы с капитаном, Мышок, Драный с напарником, один из оставшихся охотников, пара лаорцев и солдаты Меченого, отправившие ловцов Рорка в так любимую ими Тьму. Поодиночке. Сначала часового, оставшегося охранять лошадей, когда его напарник побежал на крики и вопли проснувшихся и не обнаруживших пленников Тхонга. Потом и напарника, когда тот получил приказ возвращаться назад. Потом двоих Рорка, оставшихся в основном лагере, - они не ждали атаки в спину и пытались рассмотреть, что же происходит вверху на тропе, петляющей в горах.
   Потом погибли трое ловцов, первыми потянувшие пойманных беглецов в лагерь. В этот раз один из лучников промахнулся с близкого расстояния, и пришлось нескольким оставшимся в отряде лаорцам решать проблему. Мечами. За ними к лагерю спустилась большая группа воинов Тхонга, отосланная командиром обратно. С пленниками и в плохом настроении. Залп из пяти луков и двух арбалетов не мог быть сокрушающим - в последующей за ним рубке погиб один из солдат далекой Лаоры и двое пленных, просто подвернувшихся под руку.
   Когда все закончилось, мы отпустили крестьян, шедших со мной в одном конвое. Они - не солдаты и помочь нам могли только одним - свои уходом. Я нарисовал им красочную картинку того, как ждут и награждают всех пришлых в разоренном Валенхарре, и они ушли на север. Если пойдут к Логору, то выживут, вот только ждет их там каторжный труд, а все красочные картинки придут позже. Если вообще придут.
  
   ...
  
   Слипшиеся от пота волосы ничтожных были измазаны в грязи, черные пятна превратили изможденные лица в маски пострашнее шаманских. Люди и так отвратны, но сейчас смотреть на суетящихся под ногами рабов было особенно противно. Свиньи. Но и свиньи могут приносить пользу. Вот и Мер То наблюдал за кипящей в лагере работой и жалел только об одном - слишком мало у него рабов. Ничего, скоро вернется сын, и он приведет пару тысяч захваченных пленников. Тем более, что работники из ничтожных получаются лучше, чем воины. А там и Хува подтянутся - нет никого, кто бы умел так хорошо собирать разбежавшихся рабов по окрестностям. То, что люди пригодятся, Мер То знал и раньше, но сейчас на них были особые планы.
   Мер То смотрел на хаотичное мельтешение потных и грязных тел, на первый взгляд, беспорядочное и бессмысленное. Но Вождь Клана Заката давно уже привык не доверять первому взгляду, чтобы там кто не советовал. Настоящие планы всегда похожи на черную воду, смотришь в нее, а видишь только свое отражение и ничего больше. Настоящие планы становятся понятны врагу лишь за мгновение до его смерти.
   Узнав, что Клан Заката решил занять правый берег, Косорукий взъярился. Но слишком бурным и показательным был протест, слишком быстро Тени смирились. Потому что были причины. Атаковать восточное крыло Бабочки всегда считалось менее тяжелой задачей. Потому что стены ниже. Потому что нет рва под стеной. Потому что там равнина, а не холмы. Периметр укреплений больше, и ворот трое, вместо двоих на западе. Да и дворцов, минаретов, значит, и богатств на востоке намного больше. Косорукий еще и спасибо сказать должен был за выбор Мер То. Не сказал.
   Мер То ухмыльнулся. Настоящие планы всегда оказываются не тем, чем кажутся на первый взгляд. И сейчас у Вождя Клана Заката тоже был план. Именно поэтому захваченные по дороге рабы не проданы за гроши, а рубят леса вокруг и возводят широкие деревянные щиты высотой в пять ростов взрослого Рорка. Именно поэтому они собирают огромные телеги и обивают их железными щитами. И баллисты, разобранные после захвата Иллиона, устанавливают вдоль реки. И требушеты.
   Рабы нужны. Много. Бывшие солдаты - с их привычкой подчиняться и терпеть тяготы походной жизни. Рудокопы - для земляных работ. Крестьяне - для переноски тяжестей. Женщины. Дети. И Алифи. Особенно - Алифи.
   А еще нужны Тхонга, пусть даже в качестве не рабов, а союзников.
   Командир Тхонга молча стоял рядом, внимательно разглядывая приготовления в лагере шаргов. Ничего он не поймет - Мер То специально запретил начинать основные работы до этого разговора.
   - Как мой подарок? Жив еще?
   - У меня отменный лекарь, Вождь. Тот Алифи будет жить.
   - Хорошо. Что ты видишь вокруг?
   Тхонга хмыкнул, еще раз обвел взглядом бурлящий лагерь и ответил:
   - Похоже, ты точно знаешь, как будешь брать город.
   - Верно. Сколько тебе обещал Косорукий?
   Собеседник покачал головой.
   - Это неважно, все равно Тхонга не продаются.
   Мер То рассмеялся. Искренне. Давно он не слышал таких забавных шуток.
   - Все продаются, Шагу-та. Все. Но выигрывает только тот, кто продался первым, - и отсмеявшись, добавил. - Все просто, воин. Если сам не можешь быть победителем, держись к победителю близко, и тогда на тебя упадет часть его славы. Ты знаешь, на что способны Тени. Ты видел, на что способен я. Сравнивай. Выбирай. Здесь. Сейчас, потому что я ждать не буду. Или ты готов обсуждать сделку, и тогда мы говорим. Или ты не готов, и тогда я поговорю с кем-нибудь другим, а ты уйдешь лобызать обрубок Косорукого. Итак, сколько тебе он обещал?
   Тхонга посмотрел в лицо Вождя, но не выдержал, а может, не рискнул тягаться взглядами и отвел глаза.
   - Двадцатую часть добычи, Вождь. Но у меня договор...
   Мер То поднял в удивлении глаза.
   - Двадцатую часть пустоты? Много. Я тоже предложу тебе двадцатую часть, Шагу-та. Только той добычи, что уже почти в руках. Что выбирать: воздух или золото - тебе решать. Думай. И помни, я никогда не повторяю своих предложений.
   И только когда спина Шагу-та скрылась за поворотом холма, Мер То убрал улыбку со своего обветренного лица. Этому Тхонга не суждено сделать выбор. За него выбрал тот, кто имеет на это больше права - Вождь Клана Заката. И выбор этот - не золото и даже не воздух, а смерть. Быстрая и верная - три лучника Гхоро ждут командира Тхонга на левом берегу. Им не нужна его жизнь, им нужна плата за его гибель, большой довесок к немаленькому авансу. А Гхоро, при всех их недостатках, не промахиваются.
   Настоящие планы - это всегда миражи, в которых безнадежно запутываются враги. Судьба этого Тхонга повернула к смерти не после того, как он пытался набить себе цену. Нет. Его участь была предрешена, когда он осмелился на пиру спорить с Вождем Клана Заката из-за жалких Алифи, закопанных в песок. А подарки, разговоры, сделки - лишь видимость, отражение в черной воде, в которой не видно дна.
   Потому что теперь Шагу-та умрет от стрел ближайших союзников Косорукого, и будут свидетели - об этом заранее позаботились. Подкупленные Гхоро ненадолго переживут свою жертву - тафуры Клана Заката не прощают убийц друзей своего Вождя. Но даже если стрелки выживут - после их пыток Тхонга узнают лишь, что убийц подкупили Тени. Об этом тоже было кому побеспокоиться. В любом случае новый командир Тхонга будет знать, что его предшественника предали, убив за дружбу с Мер То. За подарки Мер То. И за разговоры с Мер То.
   У судьбы много дорог, но куда бы она не свернула, Тхонга придут к нему. Не из-за гордости, плевали они на гордость. Они придут к нему из-за денег и жажды добычи. Смерть их командира - лишь повод разорвать договор с Кланом Теней. Всего лишь. У дельцов, как и у воинов, не слишком много сантиментов.
   А Тени пусть хоть удавятся от бешенства.
   Будущее Куарана уже упало в широкую ладонь Мер То и с ужасом ждало того мига, когда пальцы сожмутся, чтобы раздавить его в кулаке. Еще не сейчас. Не завтра. Но уже скоро.
  
  

Глава 19. День сто шестой. Неделя почтительного молчания.

Делец дельца узнает даже по луже крови под окнами небоскреба.

Мор. Избранные цитаты. Глава "Парадоксы".

  
   Сегодня Таррен-Па смотрел на заходящее солнце и ждал ночи. Вообще-то, он не любил темноту. Более того, не понимал, как ее можно любить? Ну, что хорошее может быть в том, что не видишь ничего дальше собственного носа, да и тот не всегда. И звезды ему не казались глазами любящих Рорка демонов. Отнюдь. Нет, то, что это зрачки далеких глаз, спорить сложно. Вот только любили эти демоны Рорка где-то наравне с бараниной и подливой. Каждый раз, глядя в жадные подслеповатые глаза, белыми точками разрывающие ночное небо, Таррен чувствовал себя мелкой крошкой на широком подносе земли, который демоны уже поставили на свой обеденный стол.
   Луну Таррен-Па не любил еще больше. Бледное, перекошенное лицо в небе бросало на дорогу тени, взамен забирая цвета и краски, превращая мир в серую мазню. Солнце уважаемому Рорка нравилось гораздо больше, несмотря на все предрассудки.
   Но в этот раз Таррен с нетерпением и странными предчувствиями ждал именно ночи. Потому что случилось нечто непонятное - впервые за долгое время помощник нашел в тайнике у водопада белый камень - сигнал о встрече. И вопросов это событие вызывало больше, чем предвкушения.
   Кто мог оставить этот знак? Если Алифи бросили Валенхарр? Да если бы и остались там, все равно, по слухам, к нему двигался большой отряд воинов Клана Заката? А эти рыжие бестии не знают пощады. Если рыцари не успели уйти, то их не спасут дряхлые стены их никчемного селения. Их тогда ничего не спасет. Нет, конечно, слухи могли врать - всегда найдутся любители приукрасить здесь, не договорить там...
   Таррен-Па нервно сжал кулаки - нет, он не мог ошибиться. Потому что в любых, даже самых невероятных россказнях чаще всего есть крошки правды. Если ты умеешь их находить, а обнаружив, использовать - ты становишься всадником, а если нет, то все, что тебе остается - роль сивой кобылы под седлом более умного.
   Тхонга верил в себя, и своим источникам доверял тоже - шарги давно должны были пройти к городу. В то, что гарнизон Валенхарра мог остановить несколько тысяч шаргов, Таррен-Па не верил. Он уже много лет смотрел на восходящее солнце, чтобы верить в чудеса. Чудес не бывает, в отличие от дураков, которые в них верят. И в то, что Мер То отступится, Таррен не верил. Этот Вождь не отступает никогда и не щадит никого - неважно кто ты: Алифи, человек или Рорка. Так что сейчас на месте городка со смешным названием Валенхарр должны были догорать угли.
   Поэтому некому было оставлять сигнал. Некому.
   Второй вопрос - зачем? Все уже давно сказано, он лично объяснил раздосадованным светлым, что цены на рабов сейчас слишком низки, заниматься такой торговлей бессмысленно. Какой смысл сейчас торговать?
   И главное - как? Как кто-то смог выжить в том кровавом безумии, которое обычно сопровождает рейды Клана Заката? Как смог кто-то пробраться по кипящей войной равнине и кишащим ловцами Правителя горам почти до самого Толакана?
   Но белый камень - вот он, лежит, удобно устроившись в широкой ладони. А это значит, что встреча предложена, и Таррен-Па придет. Не один. И в руках его Рорка будут не товары, а мечи. Потому что вместо Алифи могли прийти конкуренты, что жаждут его крови. Таррен хмуро покачал головой - его кровь не вода, чтобы дарить ее налево и направо. И если это окажутся конкуренты, им придется заплатить дорогую цену.
   Когда ждешь лучшего, а приходит худшее - это катастрофа. Когда же ожидаешь худшего, а приходит лучшее - это праздник. Таррен-Па любил праздники несопоставимо больше катастроф, а потому смотрел на заходящее солнце, ждал перемен, но готовился к разочарованию.
  
   ...
  
   Этот лес был особенным. Многовековые дубы своими тяжелыми ветвями и не до конца облетевшей листвой закрывали небо. Если днем можно было увидеть облака сквозь многочисленные прорехи в оранжево-буром покрывале листьев, то ночью все превращалось в сплошной шелестящий и качающийся под порывами ветра потолок. Внизу, под могучими кронами, было неожиданно просторно. Огромные стволы, словно древние колонны, поддерживающие свод, стояли редко, оставляя достаточно места для людей и лошадей. Здесь, под кронами, жизнь текла по своим законам, а смерть приходила по отдельному расписанию.
   Этот лес был заповедным. Не знаю, с каких пор и почему, но Рорка из богатого племени Тхонга стали обходить его за лигу, стараясь, чтобы даже тень величественных деревьев не упала на их головы. Да и не возникало ни малейшего желания знать - Тони за время нашего короткого знакомства объяснил главное - здесь относительно безопасно. Эта дубрава находилась не слишком близко к Толакану, что снижало наши риски. Да и просек, дорог и даже широких троп рядом с ней не было видно. В то же время упустить это место и случайно обойти его стороной тоже не представлялось возможным - слишком уж высокими были деревья.
   Чтобы добраться сюда, нам понадобилось не так уж много времени. Упомянутые ушедшим за радугу переводчиком каменные исполины, на удивление, оказались именно такими. Каменными исполинами. Странными белыми плитами, рвущимися из основного тела горы. Вряд ли кто-то пытался придать им подобие гигантских фигур, словно вмурованных в утес. Зачем? Как я понял, здесь приложил руки единственный скульптор - природа, и она вполне справилась со своими обязанностями. Широкий ручей впадал в горную реку сразу за этими грозными великанами, обозначавшими, границу Толакана.
   Найти тайник тоже оказалось нетрудно. Мы просто шли вдоль берега ручья, пока не вышли к третьему по счету водопаду. Тугая стена воды и брызг закрывали небольшую пустующую нишу. Найти ее было намного проще, чем белый камень, который там нужно было оставить.
   Ночь - время встреч для тех, кто не спешит доверять друг другу. Поэтому пришли мы к месту обмена еще вечером. Нашли поляну с огромным старым кострищем, описанную Тониаром, осмотрелись, наметили пути отхода. Потом вернулись на тысячу шагов и спрятались в густых зарослях. Лучники стали обустраивать позиции в ветвях ближайших деревьев, единственный оставшийся в живых охотник увел лошадей с грузом еще дальше, а мы с Меченым уселись на завалинку и решили отдохнуть. Могло оказаться так, что потом отдохнуть не получится - меня, как обычно, ждала дорога в ночь. Я даже перестал удивляться этому обстоятельству. Дорога и дорога. Раньше я ходил по утрам на работу, а по вечерам - в магазин, теперь же я ходил от одного безумия к другому - вот и вся разница.
   Когда на лес упала темнота, мы с Мышком двинулись к месту встречи. Вообще-то, с ориентированием в пространстве и у меня все не так плохо, но в этот раз нельзя было рисковать, и нас сопровождал вернувшийся валенхаррец. Он же поведет обратно, если все будет нормально. А если нет... В этом случае он расскажет остальным, что вместо лебединой песни получился большой пшик. И тело при случае захватит. Мое. Мышку не грозило и этого.
   Охотник растворился во тьме за сотню шагов до одинокого костра, разожженного в ночном лесу. Ну, а мы с бывшим напарником по колодке присели поближе к огню, я вытянул неожиданно ноющие ноги и попытался войти в транс - так для себя я определил то состояние, когда из обыкновенного человека превращался в маленькое чудо света. В конце концов, как-то же надо это безумие называть. Транс и транс, вполне себе подходящее слово. Под настроение. И чернота ночи укуталась синей дымкой. Если я правильно оценил известные мне факты, так я Рорка смог бы обнаружить гораздо раньше - факелы сердец не спрятать в ночи.
   Они появились намного позже, чем было нужно. Шесть огненных клубков, скользящих сквозь покрывало темноты, идущих прямо на отсветы костра. И полтора десятка Рорка, таящихся, заходящих с флангов - Таррен-Па не спешил радоваться встрече.
   Мы с Мышком, должно быть, представляли забавную картину - одинаково битые, бинтованные, хмурые и напрягшиеся как струна. Лучник боялся и первоначально идти отказывался наотрез, но и одному мне оставаться было нельзя. А если и выбирать спутника, то из тех, кому хоть немного доверяешь. Так что у него не оставалось шансов избежать этой ночной прогулки.
   Мыш подбросил в костер сучья - огонь вспыхнул с новой силой. Нужно ли подавать знак? Сигнал? Сколько еще нам Тони не успел или не захотел рассказать? А может, и сам не все знал? Но отступать все равно поздно. Некуда уже отступать: ночь и враждебный лес, наполненный проступающими фигурами Рорка, отрезали пути к отступлению.
   Шестеро Рорка вышли к костру, но только двое подошли к нам вплотную. Один - мощный, широкий в груди, с крупным лысым черепом и тяжелым взглядом из-под сросшихся седых бровей. Более взрослая и чуть менее грозная копия убитого в горах Кулака. Второй - невысокий для Рорка, чуть выше меня, непривычно худой, одетый в богатый шерстяной дублет и теплый плащ, наброшенный на плечи. Тощий при ходьбе заметно припадал на левую ногу. Эти Рорка отличались от встреченных мной раньше шаргов, как аристократ отличается от ковбоя, и количество денег тут не имело никакого значения. Эти товарищи не вспрыгнут на лихого коня, не бросятся с головой в горячку битвы, у них точно другие представления о смысле и ценности жизни.
   - Где твой хозяин, обезьяна? - похоже, каждый уважающий себя работорговец знал наш язык. Только худой Рорка обратился не ко мне, а к чуть менее помятому Мышку, а потом, не дав времени на ответ, резко добавил. - Сколько мне ждать, животное? Или ты думаешь, что я сюда на твою рожу посмотреть пришел? Встал, когда с тобой Тхонга разговаривает!
   Мышок подскочил, но умудрился скосить взгляд в мою сторону. Я медленно поднялся. Я и при Владыке не сразу вставал, чего мне при виде этой морды торопиться? Да и не в том я состоянии, чтобы гимнастику отрабатывать. И вмешался - молчать бессмысленно, да и поздно. Мы живы, пока им интересно, им станет скучно - и наша жизнь унесется в ночное небо вместе со струйками дыма.
   - Неужели ты так боишься двух обезьян, Таррен, что собрал столько воинов за моей спиной?
   Здоровенный Рорка зарычал и сделал шаг вперед, но Таррен-Па остановил его жестом. Все-таки портить собственность партнеров по бизнесу - не лучшее начало переговоров.
   - Я что, задал тебе вопрос, ничтожный? И как ты смеешь говорить без моего разрешения? Твое место будет возле моей ноги. Отползешь хоть на шаг - зарублю, а твоим хозяевам еще придется заплатить за твое хамство, - и вновь обратился к Мышку. - Где хозяева?
   И лучник не нашел ничего лучшего, чем просто показать жестом на меня, чем ввел Рорка в ступор. Четверо воинов взяли полянку в кольцо, к ним приблизились и те, кто скрывался в ночи. Сердце ухнуло набатом. Я напряг руки, приготовившись дорого отдавать жизнь - боль в левом плече кольнула и растворилась, боль правой ладони в очередной раз ударила набатом в и без того гудящую голову, перетряхнув сознание. Что ж, это даже к лучшему. Я не оглядывался - понятно, что вокруг два десятка врагов, и не такой я великий чародей, чтобы рассчитывать справиться хотя бы с половиной. Даже этих шестерых на поляне мне хватило бы за глаза. Но никто не предложил мне выбора, значит, и жаловаться кроме себя не на кого. В конце концов, все логично, кто мы этим уродам? То же, что и тем уродам, что остались лежать в горах, - живой товар, не более того.
   - Стань за спину, - это Мышку. - Алифи здесь нет. Кто я такой, сейчас не важно, потому что важно другое. Я готов заплатить. Много. А если вы меня убьете, то не получите ничего. Думай.
   Рорка обидно засмеялся.
   - Дурная обезьяна. Я не буду тебя убивать. Я просто начну снимать с тебя, еще живого и верещащего, кожу, и ты сам начнешь умолять забрать все твои богатства.
   Это хорошо. Если он говорит, то не убивает. А, значит, несколько мгновений еще есть, несколько слов я еще успею сказать. И кто знает, кто знает...
   - И как ты собираешься забрать мои богатства, уважаемый Рорка? Ты придешь в Валенхарр и попросишь моих людей открыть тебе ворота, вынести тебе золото?
   - Ты лгун. У обезьяны не может быть богатств, - Рорка перестал смеяться, но убивать все еще не спешил.
   - Ты прав, почтенный Таррен. У обезьяны не может быть богатств. Только я - не обезьяна. И ко мне уже приходили. Шарги, если ты знаешь такое племя. Клан Заката, - теперь ухмыльнулся я, пусть через силу, наперекор страху. - Пять тысяч воинов. Тоже хотели забрать мою жизнь. И мое золото. Мне рассказать тебе, как мы с ними уладили наши споры?
   Какая разница, сколько их было, три тысячи или пять? Но пять - всяко больше, и если он их даже разделит на два, то останется немало.
   - Ты, паршивое животное, пытаешься убедить меня, что заключил сделку с воинами Мер То? Я лично отрублю и вывешу твою голову воронам, пусть клюют. А язык отдам своей собаке, самой трусливой и дряхлой. Даже у нее смелости и силы больше, чем в тебе.
   Разговор вновь стал отдавать скорой смертью.
   - Я не знаю, кто такой Мер То, почтенный. Но я знаю, что отряд вел главный помощник Вождя. Я видел его труп. И трупы всех его воинов тоже видел. И еще. У меня есть действительно выгодное предложение, и если ты хочешь заработать, то садись к костру, обсудим. Срубить мою дурную голову ты всегда успеешь.
   Рорка вновь захохотал.
   - Мер То и есть Вождь Клана Заката. А главный помощник у него - Тун Хар, и пять тысяч он не повел бы к твоему жалкому хутору никогда в жизни. Потому что Мер То уже перешел Большую воду и двинул войска к белому городу. А ты, обезьяна, меня повеселил.
   Я нарочито медленно, стараясь не показывать страха, левой рукой отцепил ножны с небольшим кинжалом со своего пояса и передал Мышку. Тот почтительно отнес оружие Рорка и, поклонившись, вручил Таррену-Па. Этот кинжал всю дорогу вез Меченый, но сейчас он мне был нужнее, чем ему.
   - Это мой дар тебе, почтенный Таррен. Этот нож принадлежал шаргу, что привел свой отряд умирать на улицы моего города. Тун Хар, ты вроде так сказал?
   Рорка осторожно потянул кинжал и с изумлением стал рассматривать короткий клинок. Простой кожаный чехол не мог ввести его в заблуждение. Красивая витая рукоять из слоновой кости, с выгравированной перевернутой каплей, строгий, черный овальный камень в тонкой золотой оправе, врезанный внутрь капли, и чуть изогнутое волнистое лезвие с проступающей на ней вязью незнакомых символов - кинжал выглядел очень дорого. Я не ювелир, идентифицировать драгоценный камень так и не смог, хоть и рассматривал трофей на каждом привале. Халцедон? Турмалин? Шпинель? Другое что? Точно не бриллиант. В любом случае, на фоне матовой глади костяной рукояти он казался черным зрачком, да и форма капли при достаточном воображении вполне напоминала глаз. Символы, нанесенные на лезвие клинка, мне не говорили ничего, а Тони, который мог бы помочь, уже не было рядом. Но Таррен-Па впился взглядом в странную вязь, потом наклонил голову и аккуратно вложил оружие обратно в простые, потертые ножны.
   - Садись к костру, почтенный Таррен. Повеселю еще. Например, расскажу, почему твой Тун Хар привел такое войско. И что именно я у тебя буду покупать. И чем расплачиваться. Поверь, ты не останешься в накладе. Наверное, рабы сейчас не слишком выгодный бизнес?
   И я, не дожидаясь ответа, отошел к костру. Трясущийся Мыш метнулся, ко мне за спину и стал за правым плечом - резко схлынуло чувство уязвимости. Вот так забавно, вокруг толпа озлобленных и вооруженных Рорка, а мурашки по коже перестали бежать от того, что за спиной встал один человек. Гримасы разбитой нервной системы, не иначе.
   Пришлось слегка согнуться, вежливо наклонить голову и жестом показать худому Рорка на ближайший пень. Ни шея, ни спина у меня не сломаются от небольшого поклона, а гордость... Какая может быть гордость у обезглавленного трупа, обгадившегося перед смертью?
   Нет уж, лучше так, с легким поклоном, вежливым жестом, и руками, приготовившимися рвать чужие сердца. Рорка хмыкнул, что-то тихо сказал воину рядом с собой и все-таки сел. Я устроился сбоку. Коряга у меня была много ниже, неудобнее, но мне плевать. Еще не хватало пеньками да стульями меряться.
   - Ладно, рассказывай свои сказки, обезьяна. Повесели немного перед своей смертью.
   - Ты не прав, почтенный Таррен. У Тун Хара все-таки была причина привести пять тысяч воинов к моему жалкому хутору. Эта причина - месть. Мои люди в бою убили младшего наследника Мер То. Увы, с него кинжал я снять не успел, его тело вывезли с поля боя и отправили отцу. Получив останки сына, Вождь Клана Заката отправил помощника с пятью тысячами воинов, чтобы отомстить. Вот такая история. Он отомстил, и теперь падальщики получили еще пять тысяч тел. Но пришел я к тебе не для того, чтобы рассказать эту печальную историю, а чтобы заключить сделку.
   - Я не торгуюсь с обезьянами, - Рорка презрительно скривил губы.
   - Я не обезьяна, почтенный Таррен. Иначе я бы не пришел к тебе. Но давай я расскажу о своем предложении. Тебе ведь сейчас не нужны рабы, я прав?
   Таррен-Па смотрел на меня, что-то для себя решая. Пауза опасно затянулась, но прерывать ее было еще опаснее. Это была еще не наживка, так попытка чуть разогреть интерес, не более.
   У собеседника стала смешно дергаться щека, губа задиралась, обнажая пожелтевший, давно нечищеный клык, но мне было не до смеха. Я судорожно обдумывал запасной вариант действий и готовился дозировать силу. Я уже разбивал сердце врага о грудную клетку - при должной сноровке и наличии сил это не так сложно, как может показаться. Но повторить такой трюк сейчас - значит сложить голову в этой дубраве. Мне нужно было сжать сердце Рорка до предела. Заставить работорговца отступить, оставив нас в живых. Испугать, а не убить. Только где та грань? И как ее найти с первого раза, потому что второго шанса не будет?
   - Говори, - Таррен больше не смеялся и обезьяной не называл. Похоже, умудренный опытом Рорка все-таки решил попробовать сорвать куш.
  
   ...
  
   Фольмар Яркий второй раз в своей достаточно долгой и бурной жизни решился на безумство - подняться на верх собственной башни не в подъемнике, а пешком, шагами отмеривая все семь сотен и одну каменную ступеньку. Первый раз он пошел на это сразу, как впервые распахнул тяжелые металлические двери только что построенной башни. Тогда ему казалось, что семьсот скользких ступеней - мелочь, а пропасть под ногами - всего лишь призрачная угроза. Тот день Владыка старался никогда не вспоминать и уж точно никому о нем не рассказывать. Потому что прошло полгода прежде, чем Фольмар вновь рискнул просто выйти на эту ажурную ленту вокруг зияющего центрального провала. Потому что ступени - узкие и скользкие. Потому что перил нет. Потому что спасти некому.
   Но рано или поздно приходит острая необходимость понять, чего ты стоишь. Подступает к горлу. И душит тугой петлей, перекрывая возможность дышать и думать. В прошлый раз молодой и самоуверенный, успешный и переполненный грандиозными планами Фольмар проиграл битву Башне. И ежедневный спуск вниз - лишь видимость победы. Она рождает восхищение в глазах подчиненных и только иронию в собственном сердце. Много лет Владыке хватало и этого. Но теперь время изменилось. Теперь - или все, или ничего, и других вариантов попросту нет.
   Четыреста ступеней - уже за спиной, они убежали вниз узкой змейкой пережитых эмоций и размышлений. Триста ступеней - еще впереди, они ждут. Манят риском. И угрожают смертью.
   Фольмар на мгновение закрыл глаза, облокотившись на холодную стену. Перевел дух и снова сделал шаг. Потому что за его плечами опыт прошедших лет, гордость Алифи и глупое нежелание сдаваться.
   Шаг. Энгелар Хрустальный Родник, Владыка Куарана, бывший образцом и преградой. Он мог удержать то, что другие сдадут врагам без колебаний. Потому что не умел проигрывать. Предан. Убит. Его смерть - ошибка.
   Шаг. Лорд Толариэль Встречающий Бурю, мечтавший о славе и грезивший троном Куарана. Он отказался быть статистом в большой игре, он рискнул и проиграл. Но проиграв сам, он разрушил все. Его недооценка - ошибка.
   Шаг. Лорд Эллио Ревнитель Веры, умный, расчетливый, терпеливый. Он должен был использовать возможность, а превратил ее в катастрофу. Вера в него - тоже ошибка.
   Шаг. Веллигар Мелкий Глоток, Владыка Тимаэля, почти нищий, почти разоренный, безнадежно пытающийся разжать когти, вцепившиеся в его горло. Он должен был отвести войска к своей границе, а повел их на восток в тщетной попытке остановить Клан Заката. Безумец, рискнувший там, где рисковать было нельзя. С ним ушла тысяча рыцарей, два мага и пять тысяч людей. Сколько из них вернется? От них нет вестей и, похоже, не будет. Доверие должнику тоже оказалось ошибкой.
   Шаг. Аккуратно, с носка на пятку, контролируя дыхание и пульс бьющегося набатом сердца. Пауза.
   Шаг. Рорка под стенами Куарана. Если город падет, волна Рорка хлынет на запад. Ослабленный уходом своего Владыки Тимаэль не устоит, а значит, шарги выйдут к Валлинору, и близится время катастрофы.
   Шаг. Даже если Куаран благодаря стойкости защитников или прихоти судьбы удастся удержать - ничего не изменится. Потому что тогда обозленные племена Рорка перестанут биться в броню Бабочки Востока и ударят в мягкое брюхо земель Алифи, а значит, Тимаэль все равно не устоит, и катастрофа - будет.
   Шаг. Владыка Иллариэна отказал в помощи, заявив, что свободные отряды ушли на юг. Уже отправлено письмо в северный Ромон и южный Сиэль с предложениями. Валлинор остановит поставку продовольствия, железа и минералов в Иллариэн, что позволит южному соседу повысить цены на зерно, а Ромону - на руду. Плюс деньги - много денег. А взамен - мелочь. По три сотни рыцарей да по тысяче человеческих солдат. Меньше просить глупо, больше - бессмысленно. А зерно и железо сейчас пригодятся и дома.
   Шаг. Объявлена мобилизация, в солдаты забирают всех - крестьян, помощников Высших, рудокопов, кузнецов, ткачей - не важно. После войны можно восстановить человеческие ресурсы, главное, чтобы осталось, кому восстанавливать. Но селяне - не противник для шаргов. И все свободные инструктора по обучению бою стягиваются в Валлинор. На хорошие деньги всегда найдутся широкие карманы.
   Шаг. Укрепляются городские стены, заново откапываются рвы, строятся и пристреливаются баллисты и требушеты. Деньги утекают бурным потоком, сокровищница пустеет, запасы опустошаются, но работа кипит. Сейчас именно это важно.
   Что еще упущено?
   Шаг. Шаг. Шаг...
   Хриплое дыхание рвало легкие, пелена пота застилала взгляд, усталые ноги то и дело опасно скользили на узких ступенях, но почему-то Фольмар Яркий не сомневался - в этот раз он дойдет до самого конца...
  
   ...
  
   Окованные железными лентами ворота были в меру высокими и в меру внушительными. Такие остановят бандитов и задержат отряд врага. На большее, конечно, их не хватило бы, но большего от них никто и не ждал: захолустный форт - не место для великих баталий. Луна бросала ленивые лучи на старое дерево и отражалась в давно не чищенном железе. Луна равнодушно смотрела на вымотавшихся путников и шатающихся от усталости лошадей - ей было все равно.
   Бравин остановил шаг, хоть давно все было решено, доказано, оспорено и доказано вновь. Путь вел сюда, а дальше... Он оглянулся на хмурых спутников. Сколько он уже с ними? С молчаливыми тенями, надежно прикрывающими от смерти? Даты не спешили складываться в цифры - два месяца? Меньше? Вечность. С ними он отражал осаду и тонул в болоте, карабкался по стенам, пытал, угрожал, убивал. И прощался с друзьями.
   В эти тяжелые ворота он войдет вместе с ними. Плечом к плечу. И если там ждет ловушка, то они закроют его от смерти в очередной раз, пусть на мгновение, пусть своими телами - закроют. А значит, у него еще будет шанс нанести последний удар. И видит Свет, в этот удар он вложит все, что у него осталось - все силы, всю ярость, все отчаяние. И пусть потом луна равнодушно смотрит на обломки этих стен и остатки уже никому не нужных ворот.
   Карающие, словно прочитав мысли, обошли и встали возле него полукругом. Никто не пытался положить руку на плечо, не говорил ободряющих слов - все уже давно сказано, осталось только одна мелочь. Войти. И умереть первым, если потребуется.
   - Ну что, пошли?
   Ответить Бравин не успел, тяжелые створки, скрипя, подались наружу - их уже ждали.
   Черный провал... Друзья? Враги?
  
  
  
  

Эпилог.

Чего же ты хочешь? Покоя?

Я дам тебе этот покой.

Костюм похоронного кроя

И даже ящик пустой.

И шум тополей над тобою.

И слезы дождя над тобой.

Взамен заберу лишь одно я -

Надежду вернуться домой.

Мор. Избранные цитаты. Глава "Alter ego".

  
   Седая женщина молча брела по переполненному войсками и беженцами городу. Толпа людей и какофония звуков не могли нарушить покоя ее уставшей души. Все закончилось. Все прошло. Только неясные образы и воспоминания пытались нарушить омут апатии и покоя. Женщина равнодушно смотрела на блистательных рыцарей Алифи, на пыльных замученных солдат, на толчею оборванных крестьян, в последний момент успевших проскочить в теперь уже наглухо захлопнутые северные ворота. Женщина не знала, что город окружен. Что бы изменилось, если бы она узнала? Ничего - ей не хотелось наружу, как, впрочем, ей не хотелось оставаться внутри.
   Сегодня кто-то открыл ее комнату, первый раз за несколько суток, впрочем, это уже стиралось из памяти, как и то, что ее пинали ногами, а потом выбросили, словно мешок с мусором на грязную улицу. События рассеивались призрачной дымкой, не оставляя после себя воспоминаний.
   Когда ее кормили в последний раз? Она не помнила, но есть не хотелось. Совсем. Два глотка воды из лужи под ногами - вполне достаточно, чтобы идти дальше. Свернуть на эту улицу, другую, зайти в тупик и тихонько повернуть обратно. Калитку рядом женщина не заметила, как не замечала и многое другое - грязь под босыми, сбитыми в кровь ногами, пронизывающий холод, подозрительные и брезгливые взгляды окружающих. Поднимавшийся из густой заросли деревьев шпиль храма Ордена Света женщина не видела тоже. Что изменилось бы, если бы увидела? Ничего - ей не хотелось идти в храм. Ей никуда уже не хотелось.
   Она хотела одного - увидеть Солнце, но тучи и морось не давали ей даже этого.
   - Скажите, какая улица ведет к Солнцу? - не у кого спросить. И никто не ответит.
   Оставалось всего несколько мгновений до того, как тяжелое колесо вынырнувшей из-за угла телеги собьет ее с ног, протащит за собой по каменной мостовой и оставит умирать под взглядами равнодушных прохожих. В луже крови. В куче грязи.
   И когда отступит все, уйдут боль, усталость, разойдутся стены домов, померкнет свет, останется только одно - образ незнакомой девушки, бегущей по спелому ржаному полю. К Солнцу.
   Она потянулась к этому образу так, словно вся ее никчемная жизнь вдруг и сразу получила смысл, отчаянно, безумно. Крик умирающей отбросил назад немногочисленных желающих помочь.
   - Обернись!
   Нет. Не обернулась. Ушла...
Оценка: 6.41*42  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"