Август 1941/11 г.г. Берлин. Павел Грабин. Инженер-электроник. День третий (утро)
Утро встретило меня очередной порцией ретромузыки, но я, обрадованный отсутствием ночных кошмаров, спокойно встал и направился в ванную комнату. Вытираясь махровым полотенцем после относительно тёплого душа, я лениво размышлял о событиях вчерашнего дня.
Как хорошо, что мне сегодня не снились нацисты с их глупыми вопросами о газетах....ГАЗЕТАХ. Я вспомнил, как взял две газеты, свою поднял с тротуара, а затем, на автомате, подобрал газету левантийца. Полотенце полетело в сторону, и я бросился в комнату, разбрызгивая вокруг капли воды. Стол, шкаф, сумка, не то, в номере не было ничего, даже отдалённо напоминавшее газету. Я начал вспоминать позавчерашний вечер. Есть! Я вытащил из стойки для обуви кроссовки, в которых я прилетел в Берлин. Знаю, что сушить обувь газетной бумагой, дурной тон, но студенческие привычки неистребимы. Газетная бумага стала темнеть от стекавшей с меня воды и я, бросив находки на стол, вернулся в ванную.
Разгадывать загадки и ввязываться в авантюры лучше всего с вычищенными зубами и в свежей футболке, это знает любой фанат агента Малдера. Я не стал отходить от традиции и, переодевшись, сел за стол, развернув перед собой две газеты. Совершенно одинаковая бумага, совершенно одинаковый и абсолютно непонятный мне текст, я не находил ни одного различия. Стоп, а это что? На последней странице, над рекламой, еле виднелась полустёртая карандашная надпись. Я вытащил фотоаппарат и сфотографировал край газеты. Мало кто знает, что световой диапазон у фотоматрицы шире, чем у человеческого глаза, и это позволяет различать недоступные ему детали. Полчаса возни с фоторедактором и переводчиком, и я прочитал "Католический вокзал В431. По хорошему, мне надо было сразу сообщить о находке Старинову, но обида за "подсадную утку" и желание самому разгадать эту загадку пересилили мой здравый смысл.
Настроение за завтраком было совершенно испорчено зомбоящиком, наши умудрились потерять два города. Россия Сегодня, говорила о тяжёлых боях в Дальнереченске, а немцы сообщали о потере Имана. Как всегда, проворонили нападение, и теперь, ценой огромных жертв, придётся исправлять ситуацию. В добавок, я вспомнил, что все мои вчерашние разговоры наверняка уже записывались.
Даже бодрое - Доброе утро, босс! - и вид улыбающегося Пауля, не подняло моего настроения.
- Доброе утро, Пауль - я улыбнулся переводчику, отодвинув недоеденный завтрак, и встал. Я злился, на себя, на наше правительство и армию, на весь мир, но трупы, сомнительные сделки и вчерашняя бравада перед Семёновым, были моими проблемами. Окружающие не виноваты в том, что последние два дня я вёл себя как последний идиот.
Все мои мысли занимали две строчки, небрежно написанные карандашом на полях газетного листа. Слова переводились как католический вокзал, но в Берлине не было вокзала с таким названием. Во второй строчке была только одна буква и три цифры. Тут всё было просто, я ещё застал то время, когда на нашем городском автовокзале стояли автоматические камеры хранения. Код ячейки мне был известен, но где она находилась и её номер оставались неразрешимой загадкой.
- Босс - переводчик не стал проявлять оригинальность в обращении ко мне - вы слышали новость?
- Ага, наши выравнивают линию фронта, а дикие азиатские орды, неся огромные потери, заваливают пограничников своими трупами - не удержавшись съязвил я.
- Нет, вчера вечером я узнал, что итальянское посольство организует большой приём в честь принца Умберто и я хочу попросить у вас достать два пригласительных билета, господин Грабин, вы обещали помочь, если мне понадобиться помощь - смущённо промямлил переводчик.
- Пауль, мне конечно приятно такое лестное мнение о моём всемогуществе, но я не бог и не имею связей в дипломатических кругах - усмехнувшись, ответил я, но не стал отказываться. В моей голове проскользнула мысль использовать этих Лескано, с лишком уж обыденно прозвучало имя итальянского крон-принца в устах Александры. Мне не трудно сделать доброе дело для хорошего человека, особенно если для меня это ничего не будет стоить.
К чёрту - подумал я выходя из ресторана - сегодня вечером расскажу всё Старинову и выкину из головы эту шараду. Настроение сразу улучшилось и я улыбаясь прошёл мимо стойки, кивнув портье. Он вежливо ответил мне и повернулся к полному господину в старомодном костюме, отвечая на его вопрос. Толстяк говорил очень громко и я невольно остановился, услышав произнесённые по-немецки слова.... Точно те же слова произнёс умирая левантиец.
- Пауль, что сейчас сказал господин у стойки регистрации?
Он удивлённо посмотрел на меня - ничего особенного, господин спросил почту из триста сорок второй ячейки.
Торопливо собираясь на работу, я пытался состыковать с текстом записки, услышанные мной слова. Судя по тому, что убитый попытался подстраховаться, в ячейке под номером триста сорок два хранятся большие ценности, за которыми охотятся бывшие нацисты. Весь вопрос в том, где находится эта ячейка. Я знал номер ячейки, знал код этой ячейки, но не знал, где она находится. Если в Берлине нет Католического вокзала, то он может быть в любом большом городе Германии, и совершенно не обязательно только Германии. Стоп, куда-то меня не туда занесло, встречались голубки в Берлине, значит и вокзал где-то рядом.
Задумавшись над преследовавшей меня загадкой, я запер дверь номера и по привычке дёрнул дверь.