Туненко Анастасия Борисовна : другие произведения.

Городки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Возможно ли встретить свою судьбу случайно, если ты - известный кинорежиссер? А в маленьком деревенском городке, который выбран исключительно для работы над новым сценарием? А, встретив ее, успеть все понять?

Навеяно "Хромой судьбой" Аркадия и Бориса Стругацких.

В этом городе фонарей,

Мимолетных холодных встреч,

Ты возьми меня, обогрей.

Ты сумей меня уберечь.

В этом городе темнота,

И никто меня не поймет,

Когда губ твоих немота

Мое сердце вдруг обожжёт.

  

В этом городе тишина.

И старинных домов оскал.

Я кому-то ещё нужна,

Меня кто-то вчера искал.

В этом городе уходил

Мой последний пустой трамвай,

Средь замёрзших, сырых могил

Ты мой новый приют узнай.

Марина Чен

Пролог.

  
  -- Вы уже остановили свой выбор на чем-то? - участливо спросил один из менеджеров. Я оторвался от размышлений, снял очки и вновь задумался.
  -- Мне понравился один город, но я не уверен, что это именно то, что нужно, - неуверенно сказал я, крутя в руках очки. Менеджер, казалось бы, абсолютно не смутился такому повороту дел.
  -- Вам несказанно повезло, - громко начал он. Я удивленно посмотрел на расцветающую улыбку и взгляд, полный восторженности. - Ведь именно с этого месяца у нас имеется такая услуга, как аренда! - она начал совать мне какие-то буклеты, где были изображены города...
  -- Да, да, благодарю вас, - я сделал вид, будто с интересом рассматриваю их и даже пытаюсь прочитать условия этой самой аренды. А менеджер продолжал что-то говорить, убежденный, что я внимаю каждому слову. - Знаете..., - я оторвался от созерцания мегаполисов, устав слушать его щебетание, - мне хотелось бы взять в аренду именно тот городок, а не эти шедевры архитектуры.
  -- Я бы рискнул еще раз предложить вам мегаполисы, ибо тот город даже незаселен, - возразил менеджер.
  -- Вот в этом и вся соль! - я вскочил на ноги, готовый объяснить ему, простому служащему в фирме среднего сорта, что значит иметь незаселенный город. Особенно для творческого человека.
  -- Вы уверены, что хотите оформить договор? - под моим увлеченным взглядом менеджер как-то скис. Я кивнул. - Тогда прошу к столу..., - он доставал бумаги, рассказывал условия аренды, а я сидел и с улыбкой на лице думал, что наконец-то у меня появится большой и абсолютно чистый лист бумаги, на котором можно будет творить что угодно.
  
   Спустя полчаса я вышел на улицу, в томный полуденный зной, полный счастья и сил. И даже не стал ловить такси, вопреки привычке, - нужно было приучаться ходить пешком. Люди удивленно смотрели мне вслед, а я шел по раскаленной мостовой, улыбаясь новым замыслам и идеям. Люди... простые люди... они ничего и никогда не поймут в счастье творца, когда тот сидит за работой...
  

Глава 1. Немножко о "Городах".

  
   Этот самый городок я опробовал тем же вечером, хотя клялся сам себе, что подожду до начала новой недели. А все было банально и просто - мне хотелось еще раз посмотреть, что же я все-таки выбрал из такого огромного списка замечательных человеческих творений.
  
   И я даже сам не заметил, как рука потянулась к элегантной серой папке, в которой лежали карта и несколько наборов канцелярских с виду принадлежностей. А он действительно был маленьким. И серым. И деревянным. Этаким стандартным сельским городом в середине прошлого века. И карта была ничем не примечательна... и потому я смело окунулся в его тихую жизнь, приложив палец к одному из манящих красных пятен на сером ландшафте...
  

* * *

  
   Многие из товарищей рассказывали мне, что такое портал. Но по сравнению с теми ощущениями, что я испытал, переместившись (переместившись-таки!), это был просто детский лепет. Может, это и жестоко, - так говорить о хороших современных писателях, но лично я не могу описать ощущение этого всего.
  
   Зноя солнечного южного города здесь уже не было. Было небо - бесконечное, с огромными облаками, грозящими к вечеру стать грозовыми. Кстати, одной из особенностей этого города были ясные дни и дождливые ночи. Поэтому я заметил про себя, что ночью гулять не следует, и направился к городу по протоптанной среди поля дорожке.
  
   А город и в правду был пуст. Странное ощущение - чувствовать чье-то присутствие, но знать, что никто здесь не живет. Тем не менее, пыль была вытерта, котелки начищены, посуда убрана, книги расставлены по полкам. Так сказать, готовые к заселению дома, которым суждено навечно остаться такими. Сюда никто не придет, кроме меня. Никогда. Но все останется прежним. Даже геранью пахнуть не будет - воздух проветренного помещения всегда чист и свеж. Можно строить новые, заполнять их предметами, чтобы не выглядели безжизненными, но не более...
  
   К концу вечера я обследовал почти все дома первого квартала, прошелся по дворам, просмотрел почти все книги в шкафах. Да, здесь будет что почитать. Здесь будет что поделать. Здесь будем о чем помолчать... Но только вдвоем. Не люблю тишину одиночества - поэтому в моей огромной квартире целые сутки напролет тихо шипит радио. В одной из комнат я тоже нашел старый транзистор и задумался: а будет ли он работать?
  
   Последующие полчаса ушло на то, чтобы ответить на данный вопрос. Под конец моих стараний он что-то даже запел, правда, не очень разборчиво, но это меня сейчас мало волновало. Все равно не буду вслушиваться в его щебетание - поставлю около дивана, чтобы книги читать можно было, и стану наслаждаться. Интересно, а передвинутые предметы, возвращаются на свое место? Наверное, все-таки нет. В любом случае, проверить это проще простого...
  
   Я водрузил транзистор на тумбу, вытер руки о свою любимую клетчатую рубашку и подумал, что неплохо было бы выпить. Но, кто знает нравы хозяина этого места? Коньяк тут вряд ли найдешь... водки не хотелось, самогона тоже. Я глянул на часы, прикидывая, сколько времени займут поиски, и понял, что мне пора. Тем более, на улице уже начал собираться дождь. Создатель, кем бы он ни был, запрограммировал город на начало осени. Еще тепло, но не жарко. Дожди не холодные, но и не такие приятные, как в середине июля. Обычные моросящие сентябрьские дожди.
  
   Под одним из них я даже успел промокнуть, так как перед самым уходом задумал осмотреть библиотеку. С учетом того, что к книгам меня всегда влекло абсолютно неудержимо, этот шаг был необдуманным. И, когда я вышел в ночную прохладу, небеса обрушили на меня свой гнев и, к месту своего прихода, я вернулся заметно промокший. Напоследок оглядев город, я поморщился от дождя и нажал на красную точку на карте...
  

* * *

  
   Как оказалось позже, эта ночь была ненамного прохладнее дня. Только что солнце не пекло... ну так ночь, понятное дело. Можно было распахнуть окна, чтобы впустить в комнату запах вечернего моря, но я не стал. Не хотелось мне моря после прохладной осени где-то там. И потому я просто растянулся в гамаке, в надежде проанализировать события этого дня.
  
   Они не анализировались. Тихо шипело радио где-то в области кухни. Хотелось коньяку, но вставать было лень, и я просто лежал, разглядывая на потолке силуэты и тени от полуночных машин. К концу своей философской беседы с самим собой, я решил, что завтра возьму "Отпуск на город". Еще два года назад, услышав такую формулировку, люди покрутили бы пальцем у виска. Сейчас это было в пределах нормы - даже дети знали про "Города". И дернул же черт какого-то психоаналитика, проконсультировавшись с кучей других специалистов, создать, казалось бы, абсолютно детскую и нелепую игру "Городки". В комплект входили стандартный набор карт, пара наборов канцелярских принадлежностей и фантазия. И люди, измученные за день работой, приходили домой, ужинали, устраивались в любимом кресле и неспешно начинали строить только свой город.
  
   Позже, гораздо позже, были созданы порталы, и все существующие города перенеслись как бы в другую реальность. Она хранилась в огромной компьютерной сети, что посылает тебе незаметные сигналы, едва ты прикасаешься к маленькому красному пятну на карте. И ты видишь город, которого нет на самом деле, но который существует в твоем воображении. И живешь там... если это можно назвать жизнью - почти сколько хочешь.
  
   Сеть начала расти, укрепляться, финансироваться. Ее раскрутили, запустили в конвейер и теперь эту незамысловатую игру можно купить в любом городе. Только переименовали ее в "Города", чтобы звучала посолиднее. Странно: имя создателя мало кто помнит, однако его детище пользуется несомненным успехом... И вот люди строили города, называли их прекрасными именами, покупали на них авторские права, сдавали в аренду, населяли сотнями несуществующих персонажей, а затем продавали. Все просто. Элементарно и банально. Человек всегда и из всего старается извлечь прибыль.
  
   Но многие занимались этим отнюдь не из-за прибыли. Они просто хотели этим заниматься. Быть Богом, идолом в своем маленьком мирке, дергать за ниточки, знать, что без них никто и никуда не сделает шаг. Да, нам всю жизнь хочется считать себя исключительно важной персоной для остальных. Вот и добиваемся власти всеми доступными способами. Бац! - и подвернулся один случай под руку. Тем более, настолько удобный: не надо учиться, строить карьеру, судорожно просчитывая ходы, лезть наверх, расталкивая остальных локтями. Тихо и мирно. И, главное, быстро и безо всяких усилий. Взял карандаш, наточил, послюнявил, накалякал пару неровных домов - и ты уже Творец. Какой никакой, а все-таки Творец.
  
   Только сначала никто не понял, чем же все это может обернуться. Потом спохватились - да было поздно - многие ушли жить в "Города". Обычные, незаметные люди, которых не ценили в обычной жизни, предпочли сказку реальности. И тогда продажа "Городов" была узаконена и частично прекращена. Создана Комиссия по Изучению Влияния Придуманных Миров на Психологию людей. И она порой делала весьма любопытные выводы... Я читал доклады на конференциях, дипломные и кандидатские работы... Да что скрывать, когда-то я сам был частью это Комиссии, потом, правда, вовремя опомнился, чтобы не топтаться на месте, и ушел в режиссеры. Снял пару картин... совсем уж культовыми они не стали, но какой никакой успех и деньги принесли. Давным-давно захотел снять сюжет о "Городах", да вот не получалось. Не знал я этой игры. И потому решил попробовать... И остановился не на близнеце Майями, а на каком-то захолустье, где ночами идет дождь и пахнет созревшими яблоками... Кажется, я не сниму ничего и на этот раз...
  

* * *

  
   Я и сам не заметил, как уснул вчера в гамаке, так и не дойдя до бара, чтобы выпить пару рюмок коньяка. С утра принимать на душу не хотелось, поэтому я задумчиво ковырялся в почти идеальной яичнице и изредка поглядывал в окно на проснувшийся город. И зачем только поселился на юге?
  
   Еще с утра день предвещал быть жарким. Я отодвинул тарелку с истерзанным вконец завтраком и тяжело вздохнул. Поработать бы, да придется идти в Комиссию и брать "Отпуск на город", намекая на то, что хочу сделать сценарий. Самое странное в том, что сценарий мне действительно хочется сделать, - да еще как! - но для этого нужно хотя бы выбрать сюжет, желательно, не из слабых, и развить. А сюжета нет... как, впрочем, и всегда.
  
   За этим невеселыми мыслями я допил остывший чай и направился в гардеробную, где облачился в легкий парусиновый костюм, а затем вышел из дома. Сначала отпуск, потом все остальное. Тем более, во время наплыва огромного числа писателей-сценаристов он вряд ли помешает...
  

Глава 2. Хозяйка медной горы.

  
   Если бы я был повнимательнее и вовремя вспомнил об автоответчике, то приход Алисы не застал бы меня врасплох. Я стоял и поджаривал стэйки, что-то увлеченно напевая, когда хлопнула входная дверь и вошла она. Не ожидавший такого фееричного появления, я едва не выронил лопатку из рук.
  -- Извини, что своими ключами - не хотела звонить, - она почти нежно поцеловала меня в щеку и села, облокотившись на барную стойку. Я сделал вид, что ничего страшного не случилось, и попытался вернуться к приготовлению пищи. - Я звонила тебе, но никто не брал трубку...
  -- Ходил по делам. Не волнуйся. А с сегодняшнего дня взял отпуск...
  -- Отпуск? - ее брови удивленно взметнулись вверх. - Никогда бы не подумала, что вот так, посреди сезона, ты возьмешь отпуск!
  -- Времена меняются, я тоже, - я усмехнулся, но вышло банально. Она сидела передо мной и безупречно подходила под мой интерьер. Впрочем, она везде и всегда смотрелась хорошо. Красивая женщина. Умная женщина. Шикарная женщина. И, к счастью, не моя. Правда, когда-то она была моей любовницей, а, по совместительству, еще и сценаристом, но сейчас мне почему-то хотелось относиться к ней только как к другу.
  -- Не возражаешь? - она изящно прикурила из золотой зажигалки. Сигареты были дамские, облегченные, пахли ментолом, и я не возразил. Она выпустила струю дыма и с наслаждением вдохнула аромат мяса. - Шикарно готовишь, Влад. Повезет кому-то...
  -- Не повезет, потому что этого кого-то не будет, - огрызнулся я, достал из шкафа тарелку, небрежно кинул на нее стэйк, полил заранее приготовленным соусом и поставил перед женщиной. Она благодарно кивнула, но тушить сигарету пока не думала.
  -- Это ты не влюблялся пока. Вот найдешь даму своей мечты, тогда и посмотрим... кто кого..., - она усмехнулась.
  -- Дамы моей мечты не существует в этом мире, - я проделал те же манипуляции с мясом для себя и потянулся к ножу.
  -- Ну так создай ее в "Городах", - задумчиво отозвалась она и посмотрела в окно. - Насколько мне известно, сейчас можно даже наделять людей "своим" характером, а не пользоваться установленным набором качеств...
  -- Смысл любить нарисованного человека? - спросил я. Она пожала плечами. - Тем более, "Города" я буду использовать для нового фильма... даже взял один в аренду, так что...
  -- Правда?! - я так и не понял, чему же она удивилась, но кивнул. - Так ты взял "Отпуск в город"? Влад, с каждой встречей ты поражаешь меня все больше.
  -- Я очень рад за тебя, - я улыбнулся, и она, затушив сигарету, наконец-то принялась за мясо. - И в ближайшее время ты меня вряд ли застанешь.
  -- Я собралась уехать в Майями с одним из своих ухажеров, - безразлично кинула Алиса, надеясь, что я хотя бы разозлюсь. Нет, это все-таки смешно: думать, что я когда-нибудь смогу полюбить ее по-настоящему.
  -- Когда ты мне понадобишься, я тебя найду, - парировал я. Она обиженно поджала губки, но не нашлась, что ответить. Поэтому мы ели молча, иногда пересекаясь взглядами.
  -- Ты знаешь создателя своего города? - наконец спросила она. Я покачал головой. - Я бы на твоем месте узнала.
  -- Неинтересно. Важен не труд, важен его результат. Вот этим я и займусь.
  -- Пригласишь как-нибудь в свой мегаполис? - она улыбнулась.
  -- Боюсь тебя огорчить, но я выбрал обычный сельский городок - лучше думается, - я едва не расхохотался от того, как она повела бровью.
  -- Влад... я не думала, что такой импозантный мужчина может променять шикарный город на какое-то захолустье и гордиться этим...
  -- Алиса, каждому - свое. Тебе - Майями и ухажер. Мне - работа и город. Я не собираюсь жить твоими прихотями...
  -- При чем тут мои прихоти?! Просто я тебя не узнаю, и это пугает...
  -- Мы расстались еще прошлой весной. Ты громче меня кричала, что не будешь встречаться дальше даже по мелочам. Но почему-то потом частенько приходила на чашечку кофе, да и сейчас мы сидим за одним столом..., - я аккуратно вытер рот салфеткой. Алиса молчала.
  -- Подумаешь, я иногда слишком эмоциональна..., - небрежно произнесла она. Я не стал спорить - не хотелось. Вместо этого сделал две чашки кофе, тонкими ломтиками нарезал половинку лимона и достал из бара коньяк. Поставил все это на стол. - А ты по-прежнему помнишь, что я люблю пить.
  -- Трудно было выкинуть из головы, - я хрипло рассмеялся и сделал глоток.
  -- Прости, но у меня дела, - сказала она, доев стэйк. - И, боюсь, на кофе не хватит времени. Но все равно - спасибо, - она прихватила сумочку, дольку лимона напоследок и направилась к двери. Я даже не подумал обернуться. - Аривидерчи, Влад. Я позвоню... может быть...
  -- Всего хорошего, - крикнул я вдогонку и устремил свой взгляд в окно. Подумал, что неплохо было бы навестить свой город, но перед этим решил вымыть посуду. Не хотелось, чтобы что-то напоминало о прошлом... И я смело вылил еще горячий Алискин кофе в раковину.
  

* * *

  
   А там все было по-прежнему. По крайней мере, небо опять было полно облаков и солнце мягко гладило кожу. Я захотел вернуться в комнату с транзистором, но подумал, что неплохо было бы обследовать все до конца. Городок был маленьким и обещал кончиться к вечеру. Тем более, в нем могло быть гораздо больше интересного, чем кажется на первый взгляд.
  
   Но, вопреки моим ожиданиям, ничего такого особенного в нем не нашлось. Правда, был там один дом... ничем не примечательный, но довольно обжитый. Не такой, как все остальные. Наверное, в нем и оставался обычно таинственный хозяин города. Но мое любопытство быстро отпало, едва я изучил все поконкретнее. Судя по предметам обихода, человек этот был вполне обычным, в меру талантливым, в меру бездарным. В общем, таким же, как и все остальные шесть миллиардов с небольшим. Поэтому я не стал долго бродить в южной части города, навсегда перебравшись в восточную. Там меня поджидал транзистор, старый продавленный диван и почти полное собрание сочинений самых известных фантастов. А начал я со Стругацких...
  
   Перерывы я делал редко, глотая страницу одну за другой. И, как обычно, не заметил, что на улице уже стемнело. И сами собой зажглись фонари. Меня это удивило настолько, что я где-то с полчаса сидел у окна и размышлял, отчего же они загорелись. Потом, так ни до чего и не додумавшись, решил остаться здесь на ночь и вернулся на диван. Если хочешь что-то понять, стань частью этого. В данном случае нужно быть жителем города, чтобы прочувствовать его до конца. Я закинул ногу за ногу, закрыл глаза и попытался придумать сюжет. А он не шел. Поворочавшись с час, я все же заснул, нелепо укрывшись невесть откуда взявшимся пледом...
  

* * *

  
   Уж чего я явно не ожидал, так это того, что меня разбудит солнце. Причем, самым наглым образом. Минут пять я надеялся на возвращение сна, в котором было что-то жутко приятное, но потом бросил это занятие и открыл глаза. Чтобы понять, где же я нахожусь, понадобилось секунд пять. Зато потом я бодренько соскочил с дивана и зачем-то начал приседать, вообразив себя заядлым физкультурником и спортсменом. Может быть оттого, что транзистор шипел что-то патриотически-маршевое.
  
   После физических упражнений захотелось легкого завтрака, и я отправился исследовать холодильник, если он, конечно, здесь был в принципе. Но его не было. Зато на огромном, в красную выцветшую клеенку, столе стояла яичница-глазунья. Вернее, она подразумевалась глазуньей, так как сделавший ее в яичницах был не мастак. Зато с душой. Я задумчиво поразглядывал этот безымянный шедевр кулинарного искусства и только потом сел за стол. Осторожно отрезал кусок, положил его в рот, пожевал. Пресно, но сносно. И, закончив на этом серию своих утренних размышлений, принялся за еду.
  
   Ближе к полудню мне захотелось проверить, не изменилось ли чего в той самой комнатке. Я легко пересек пару кварталов, толкнул незапертую дверь и взбежал на второй этаж по деревянным ступенькам. Никого. А, впрочем, я и не захотел бы встречаться с этим мифическим человеком. Я внимательно оглядел комнату. На полке с книгами виднелся осторожный прямоугольник стертой пыли напротив книги с жизнеутверждающим названием "Учусь готовить!". Оказывается, кем бы он ни был, этот хозяин, сегодня состоялся его дебют в качестве приготовлению пищи.
  
   "Интересно, и чем же я заслужил такое расположение к себе?" - подумал я, присаживаясь в кресло и наливая в кружку остывший чай. Я искренне надеялся, что хозяин (а им должна была быть именно женщина!) на меня не обидится. С чего я так взял? Очень редко, когда женский пол не умеет готовить, но мужчина не стал бы доставать книгу и изучать простейший рецепт, чтобы порадовать незнакомого арендатора спозаранку. Значит, она меня знает... или узнала. Кажется, мое лицо когда-то мелькало в газетах и паре выпусков новостей.
  
   Выйдя из дома, я первым делом свернул в сторону луга, чтобы все спокойно обдумать. И, возможно, даже поработать над Алискиным предложением о знакомстве с хозяйкой. Уж она-то могла рассказать мне пару занятных историй, чтобы в голове созрел и окончательно оформился сюжет. С другой стороны, я никак не мог представить, какого же она возраста. А вдруг бабулька-активистка, которых полным полно было в советские времена, решившая от скуки и старости поухаживать за неизвестным мужчиной?
  
   Забравшись на один из стогов сена, я обнаружил, что он слегка мокрый от прошедшего ночью дождя, но слезать не стал. Просто откинул голову и некоторое время смотрел на небо. И все-таки не могла она быть бабулькой - тогда бы наверняка умела готовить. И не только яичницу, но и всевозможные супы, разносолы, пирожки с тысячью и одной начинкой. Тогда идем дальше - дама бальзаковского возраста, этакая жена известно банкира, все дни проводящие дома или здесь. И вот ей надоедает шикарная квартира, отели, шубы, бриллианты, и она решает устроить себе маленький курортный роман. Просчитывает вероятности сплетения судеб и подстраивает знакомство со мной. В надежде, что что-то получится.
  
   Далее я увлекся формой облаков и схожестью их с предметами, но позже все-таки отмел теорию "дамы с собачкой". Не вязалось здесь что-то. Женщина, привыкшая жить в роскоши, вряд ли поменяет разом свою жизнь на этот город. Были бы другие условия. Был бы мегаполис с сотней-другой красивых импозантных мужчин всех чинов и должностей, с которыми она бы встречалась в дорогом отеле на окраине... А не сельская местность, стога сена, облака и я в комплекте. Оставалась только одно: незамужняя девушка лет 20-25, уставшая от скучных дней, построившая свой маленький уютный мирок, чтобы никто не трогал. Возможно, она живет где-то в средней полосе, и отец у нее алкоголик, и работает она на старой фабрике, возвращаясь домой лишь под утро.
  
   Как-то невесело все получалось. Случайно, если быть точным. Никогда не любил случайностей за их непредсказуемость. Получалось, что она случайно поместила свой город в каталог, я случайно наткнулся и выбрал именно его, и вчера вечером она совершенно случайно увидела меня, спящего на диване. И все, господа, никакой романтики. Обыденно, тихо и серо. Как и должно быть в этом городке...
  
   Я еще долго так лежал, слушая ветер и размышляя, о чем придется. А потом, едва завидев грозовые тучи, идущие с запада, поспешил домой. Дождя, пусть и порядком освежающего, мне сегодня не хотелось...
  

* * *

  
   То, что в квартире побывала Марья Семеновна, ощущалось сразу. Пыль была вытерта, кафельный пол сиял, цветы были политы, а холодильник наполнен продуктами. Вообще, моя домработница мне ужасна симпатична как человек. Делает все хорошо, лишних вопросов не задает, не пристает со своими проблемами с намеком на мое вмешательство. Только изредка участливо интересуется: "Владик, ты нормально питаешься?", когда мой холодильник предельно пуст. И приносит булочки, если уж соберется их испечь для себя. За это я ее искренне благодарю и раз в два месяца повышаю жалование, на что она смущается и машет руками в знак протеста.
  
   Я налил себе чашку кофе и прошел в кабинет. Задумчиво оглядел его и подумал, что надо бы прибраться. Марье Семеновне строго-настрого запрещено входить сюда даже под предлогом смерти, ибо был один очень поучительный случай в самом начале нашего "сотрудничества". Я тогда снимал свой второй фильм и подолгу работал над сценарием, размечая, когда и какие эпизоды буду снимать. И на столе у меня, соответственно, был самый что ни на есть настоящий рабочий беспорядок, состоящий из разложенных листов сценария. Марью Семеновну я об этом не предупреждал и как-то раз, со спокойной душой, ушел к одному из сценаристов, чтобы уточнить пару моментов. И моя добрая и милая старушка, ничего не подозревая, собрала все листки у меня на столе, сложила их в стопку, собрала все остальные бумаги, протерла пыль и ушла. И какого же было мое состояние, когда я вернулся и увидел, что результаты моей двухдневной работы удалены напрочь... Как выяснилось потом, я все же ухитрился пронумеровать листы своим знаменитым красным карандашом, так что потерь почти не было, но случай послужил уроком. С тех пор за своим кабинетом я слежу сам.
  
   Первым делом я закрыл шторы - доказано, что лучше всего работается в полумраке. Достал чистые листы бумаги, несколько остро заточенных карандашей и сел за стол. Отстучав маршем несколько песен, решил пропылесосить - именно за этим занятием меня и посещают светлые мысли. Поэтому я с готовностью притащил агрегат из кладовки и начал методично и с особым усердием чистить свой ковер. Где-то на середине мне вдруг подумалось, что неплохо было бы придумать для города персонажей - каждого со своей историей. Заселить их туда. И сделать парня и девушку, которые жили сами по себе и никогда не встречались нос к носу.
  
   Я уже было бросил уборку и с вдохновением схватился за карандаш, как решил, что все это ужасно банально. И вновь вернулся к благому делу. Окончательно приведя кабинет в порядок и даже вытерев пыль, я так ни к чему и не пришел. Поэтому сел за стол, внимательно осмотрел белый лист бумаги и принялся писать биографию своего первого поселянина. Когда я дошел до третьей, очень занятной, личности, позвонила Алиса - якобы попрощаться. Я вежливо попрощался и повесил трубку, так и не поняв, на что она надеялась, сообщая об окончательно отъезде.
  
   То, что мне пора заканчивать, я понял, едва часы пробили полночь. Отложил карандаш, оглядел вновь захламленный рабочий стол и с чувством выполненного долга направился в спальню. По пути передумал и свернул на балкон, где у меня висел гамак, на котором я обычно обитаю в особо жаркие ночи. И, уже засыпая, отметил, что сегодняшний день прошел не зря.
  

Глава 3. Безмолвные тени.

  
   Встал я, вопреки всем ожиданиям, часов в семь, когда солнце еще только начинало разгораться. Завтракать не хотелось, но я все же позволил себе выпить кофе с коньяком и парой долек лимона. Алиса явно знала, что и когда пить.
  
   И в кабинет я вошел бодрый, полный сил и желания работать, но, едва взял в руки карандаш, задумался о женщинах. Они воистину удивительные существа. И после нескольких непродолжительных романов я твердо решил, что останусь заядлым холостяком на всю жизнь, и научился готовить. Впрочем, я тогда был слишком молод и много от чего зарекался. А потом встретил Алиску, которая поразила меня словно гром среди ясного неба. Она была безумно красивой и ужасно умной. Но так же и женщиной, что значительно портило всю картину. Да и познакомились мы, будучи режиссером и сценаристом. Последовала первая картина, неплохой успех и сборы, и, как следствие этого всего, наш бурный и непродолжительный роман в Майями. Так она, собственно, и стала моей любовнице, правда, теперь присутствует в жизни исключительно на правах друга. Но тогда, в прекрасном городе, рядом с прекрасной женщиной, я впервые в жизни подумал, что можно побыть и женатым для приличия. И чуть не сделал ей предложения, напившись однажды вечером коньяку. На что она явно обиделась, так как ожидала обратного, и устроила мне сцену, апофеозом которой стал разрыв наших отношений. И из Майями мы уехали уже абсолютно чужими людьми.
  
   Через месяц-другой она вдруг позвонила мне и сказала, что хочет встретиться. Я удивился, но согласие все же дал. И вот, в одном из кафе неподалеку, мы скрепили нашу дружбу чашкой кофе с коньяком и дольками лимона. С тех пор она изредка появляется у меня, обязательно открыв дверь своими ключами, ужинает, обедает или завтракает и уходит по своим делам. Я смотрю ей вслед, усмехаюсь и думаю, что правильно решил остаться холостяком.
  
   Остальные амурные истории рассказывать смысла нет из-за их несерьезности и непродолжительности. Единственное, что я понял за свои тридцать четыре года, так это то, что женщины с изюминками и загадками окончательно перевелись. Но что-то давало надежду, что я хотя бы одну на своем пути, но еще встречу. Скоро.
  
   Я задумчиво погрыз карандаш и прозвал ее "Хозяйкой медной горы". Другого прозвища не находилось. Я вертел и так и этак, но ничего лучше придумать не смог. Да кем же она была, эта таинственная незнакомка, юная и дерзкая леди? Она с легкостью, играючи, заинтересовала собой, даже не приложив усилий кроме как напряжения мышц для извлечения книги из стопки других. Я был уверен, что даже завтрак она приготовила не из симпатии, а из гостеприимства. И ей было наплевать, что я снял в аренду город и брожу по нему дни напролет. Она там тоже жила и явно не хотела встречаться со мной. Что уже было интересно...
  

* * *

  
   Поднявшись на второй этаж, я обнаружил, что в комнате кто-то прибрался. Аккуратно сложил плед, поправил диван, выключил транзистор и вернул брошенную книгу на место. Получалось, что ко всему прочему она была педантичной и упрямой. И мне это нравилось.
  
   Я вновь достал книгу, расположился на диване и посмотрел в окно. Облака не заставили себя долго ждать. Сегодня я решил как обычно заночевать здесь, чтобы подкараулить ее неожиданное появление и схватить за руку с торжествующим криком: "Ага, попалась!". А затем получить книжкой по лбу и услышать торопливые шаги.
  
   Транзистор зашипел с новой силой - кажется, старым житом Шаляпина. Я читал строчку за строчкой, покачивая пальцем в такт и иногда что-то фальшиво подпевал. Мысли текли неторопливо и приятно. Изредка я отвлекался и устремлял свой взгляд в окно, разглядывая в нем образы других домов. После трех часов спина стала отдаваться слабой болью при каждом движении, и я решил сменить занятие. Включил лампу, которая слишком ярко била в глаза, выхватил один из листов и сгорбился над ним, настраиваясь на работу. Карандаш пару раз неуверенно чиркнул в уголке, а затем побежал, все набирая обороты и строча буквы одну за другой. Персонажи появлялись, словно тени, столпившие в углу комнаты. Они смело садились за стол и рассказывали свои истории, неизменно укладываясь в лимит - ровно одна страничка мелким почерком. Иногда я задумывался, как же буду расшифровывать свои каракули, но воображение не ждало, поминутно выдавая все новых и новых людей.
  
   Когда я почувствовал легкий голод, бумага подходила к концу. Осталось несколько листов, да и персонажи стали походить друг на друга. Я сладко зевнул и понял, что надо прерваться. Потому безжалостно откинул карандаш куда-то в сторону и выбежал в начинающийся вечер, который манил скорой прохладой дождя. А дождя мне опять не хотелось, и я поспешил на короткую пробежку на луг и обратно. Трава приветливо шепталась с ветром, и я бежал, улыбаясь небу и чувствуя себя дураком. На обратном пути желудок проурчал что-то типа просьбы ужина, и пришлось ускорить шаг, чтобы укрыться где-то от дождя и желательно с ужином. Но, видимо, холодильники в домах не предполагались заранее, потому что, оббежав где-то треть города, я не заметил ни одного. Отчаявшись абсолютно, я свернул к тому самому дому, что облюбовала хозяйка, и издал торжествующий возглас, когда обнаружив старенькую "Зарю", пожелтевшую от времени.
  
   Продуктов там оказалось не так уж много, но для холостяцкого ужина вполне хватало. Я не стал мудрить - почистил картошку, сварил ее, посыпал укропом и с нескрываемым наслаждением съел пару тарелок. Затем выбежал во двор, сорвал несколько антоновских яблок, налил чаю и принялся прикидывать, когда же моя таинственная незнакомка соизволит прийти. По всем данным выходило, что она тоже проводит здесь ночи и удаляется ближе к утру, когда я вижу седьмой по счету сон.
  
   А раз выходило так, то я должен был заночевать именно здесь, чтобы она не ожидала, чтобы была застана врасплох, чтобы не успела скрыться. Конечно, она так же могла не прийти, заметив свет в окне, поэтому лампу надо было выключить и преспокойно лечь спать, не засыпая при этом. Мысль, что крутилась у меня в голове, совпадала с названием одного знаменитого фильма. Но, когда стрелков часов начала приближаться к цифре "11", я все же решился. Погасил свет, сел в углу, обхватил колени руками и попытался подобрать мелодию к ритму дождя. И как-то незаметно для себя заснул спустя два часа...
  

* * *

  
   Разбудило меня даже не солнце и не щебетание птиц, а форточка, что я не догадался закрыть накануне вечером, которая громко спасалась от ветра. В отместку за неудобную позу спина затекла, и встал я примерно со второй попытки - продрогший, голодный и сердитый на самого себя. Сердитый потому, что вчерашняя светлая идея на свежую голову казалась бредом сумасшедшего, а признавать себя таковым не хотелось.
  
   Разминая пальцами шею, я спустился вниз и обнаружил, что ничего не изменилось. Занавески были распахнуты, на столе лежали оставшиеся крошки, а следов неумело приготовленной яичницы не наблюдалось. Последнее, к слову, меня ничуть не огорчило, так как я уже решил завтракать дома, в одиночестве, желательно с отключенным телефоном и тихо бормочущим радио. Потому я твердым шагом вышел из дома, снял ботинки, что стали натирать ноги, и, немного попроклинав дождь, направился к своему обиталищу лишь за тем, чтобы прихватить результаты неожиданного вдохновения. Их ожидала грандиозная учесть - нумерация знаменитым красным карандашом и отдых в не менее знаменитой черной папке, где во время работы валялась куча набросков, сценариев и просто чистых листов. И именно с этой папкой я олицетворял свое творчеством, потому что когда-то все началось с ее странной покупки.
  
   Тем знаменательным днем я, пробегая мимо канцелярского магазина, злой, как черт, из-за своего начальника, который был не только замечательным, но и ужасно требовательным человеком, решил вдруг вывести из себя кого-то другого. И купить для этого что-нибудь исключительное и желательное не имеющее аналогов в природе. Но на вопрос продавщицы я зачем-то выпалил слово: "Папка" и принялся пересматриваться предложенные варианты. Они были недурны, и все же я попросил более большие и вместительные модели. Покопавшись минут пятнадцать на складе, она извлекла на свет то самое чудо, что сейчас гордо возлёживает у меня на столе. Иван Фурсов, мой бывший шеф, при виде моего нового сокровища как-то странно хохотнул и выдал всего одну фразу: "Масштабно!". После чего, собственно, я и решил использовать ее только по назначению и в тот же вечер сел за стол, положив перед собой стопку чистых листов. И понеслось.
  
   Ласково пересчитав листки и зажав их подмышкой, я с чувством выполненного долга направился в поле - к своей ненаглядной карте и душному полудню южного города. На последний мне было наплевать: я предвкушал, как закрою шторы и уединюсь в кабинете. Может, поэтому красная точка приятно кольнула прохладой, прежде чем перенести меня домой.
  

* * *

  
   Я долго бродил по кабинету, ездил на стуле и стучал карандашом по столу, прикидывая, сколько жителей можно расселить в моем ПГТ и какой сюжет из этого вышел бы. Написав цифру "двести" наугад, я глубоко вздохнул и потянулся к папке.
  
   Они приходили один за другим. Вежливо стучали в дверь, топтались в кабинете, заинтересованно заглядывая через плечо, шептались в уголке, толпились в гостиной, толкались... Я становился их частью, а они безмолвными тенями скользили по моей жизни. Парочку я списал с близких друзей. Захотел добавить и свой характер, но потом передумал - слишком бы нелепо получилось. Стрелка часов продолжала нарезать круги, а цифра начала приближаться к тем заветным двести. Когда здравые мысли стали кончаться, я постоянно смотрел на лампу, пытаясь понять, что же она мне напоминает. А потом плюнул на все, отложил работу и принялся набрасывать портрет Хозяйки медной горы.
  
   Получалось неплохо. Получалось забавно, но не более. Она вышла очень странной, с неестественно испуганными глазами и длинной косой. В какой-то момент я даже решил облачить ее в сарафан - благо, образ позволял. И все-таки она чем-то манила. Чем-то странным. Например, нежеланием раскрывать свою личность даже ради спортивного интереса.
  
   Возникло неумолимое желание выпить несколько чашек аристократического чая с молоком, и я, радостно устроив карандаш на листке бумаги, побрел на кухню. Покопавшись в куче непонятных баночек, я извлек-таки нетронутую пачку хорошего черного чая и потянулся к свистящему чайнику.
  
   Но даже наблюдение за закатом не помогло мне полностью отключиться от работы. На пятой по счету чашке я подумал, что глаза у Хозяйки обязательно должны быть зелеными и опрометью кинулся в кабинет. Карандаша данного цвета не нашлось, потому я жутко расстроился и вновь вернулся к чаю, прихватив с собой томик рубай Омара Хаяма. Было бы очень приятно, если бы мое увлечение этими самыми рубаями разделила и она... Но было бы приятнее вдвойне, если бы она любила хорошо прожаренные стейки и хорошее красное вино за столиком со свечами.
  

Глава 4. Немое кино.

  
   В который раз пришлось убедиться, что отключенный на ночь телефон - это очень хорошая и нужная вещь, особенно в жизни одинокого режиссера. Плохо что соображая, я нащупал телефон и поднес его к уху.
  
   Звонил старый друг, которому в который раз пришла в голову неплохая с виду идейка выпить пару-другую кружек пива в нашем любимом баре. Собирались мы там примерно два или три раза в месяц - чаще не получалось из-за моей работы и его командировок. Но зато вторая половина любого субботнего дня у нас считалась неприкосновенной, так как в любую минуту мог весело затрещать телефон - я или Феликс стремились обратить сказку в жизнь.
  
   На этот раз Феликс тоже был предельно краток, спросив, не занят ли я, и не собираюсь ли разделить с ним большого речного рака. Я ответил, что не занят, но и пить пиво не настроен. Феликс искренне расстроился на своего "боевого товарища" и предложил остановиться на чашечке чая со льдом в одной из кофеен. Я с придирчивостью энтомолога покрутил карандаш в руках и решил согласиться, чтобы не стать врагом народа номер один на ближайшие сутки. Вообще-то Феликс был хорошим человеком, но и обижаться тоже умел хорошо. На что-то конкретное и с большими последствиями. И буквально через час уже весь двор знал, какой же жлоб этот Федор Иванович, что не дал свою дрель на получасовое пользование. И, пока бабульки с трепетом пересказывали эту досадную мелочь всем прохожим, несчастный Федор Иванович, ничего не подозревая, спокойно ел варенье у себя на кухне. А потом натыкался на холодные взгляды соседей и ровным счетом ничего не понимал.
  
   И, хотя я жил в совсем другой части города, у нас с Феликсом была просто уйма общих знакомых, которые могли узнать, что "Владик совсем испортился и заперся у себя в кабинете", потому что не согласился встретиться в один из субботних вечеров. Чего, честно говоря, сейчас не очень-то хотелось...
  

* * *

  
   Когда молодой мужчина слишком долгое время живет без какой-либо женщины, его стиль жизни перестает меняться даже в мелочах. А уж рубашки точно выбираются по степени наименьшей измятости. Я, в принципе, тоже относился к массе холостяков нашей великой страны, но рубашки меня научила гладить Алиска, которая просто страшно беспорядок не терпела. Мне до сих пор боязно заглядывать в ее шкаф, ибо я уже знаю, что наткнусь на стройные ряды вешалок с безупречной одеждой. И тут же свалюсь в обморок от переизбытка эмоций по этому поводу. А она, в свою очередь, наткнется на горы рубашек и носков, и сморщит свой аристократический носик, подумав, что я вряд ли когда-нибудь изменюсь.
  
   Но, несмотря на привитую в Майями привычку, я с ленью посмотрел на утюг с гладильной доской и решил, что отправлюсь на встречу в парусиновом костюме. Обязательно в парусиновом костюме. Только в парусиновом костюме. Чтобы Феликс критически оглядел меня со всех сторон и убедился, что я действительно не в настроении пить что-нибудь кроме хорошо молотого кофе. И тогда старый друг закажет какое-нибудь вкусное дополнение в виде свежего курабье, и мы мило поболтаем о жизни обычного представителя интеллигенции. Пожалуемся на отсутствие хороших книг в магазинах, посетуем на нынешнюю молодежь, которая даже Гоголя процитировать не в состоянии, и вспомним былые времена. Феликс обязательно упомянет о вечерах на даче у Анечки Петровой, где наша компания с лицами английским аристократов пила чай с молоком и с упоением слушала романсы на патефоне.
  
   Прикидывая темы, на которые мы будем говорить, я присел на диван. Главное - не сболтнуть Феликсу об истории с городом, а то сразу же растрезвонит "по секрету" на всю округу. И, уже на следующий день, посыпятся звонки от редакторов и сценаристов, и в каждом из них будет хрупкая надежда на то, что я возьму в свою команду на этот раз. А я буду краснеть, хмыкать в трубку и оправдываться, на ходу придумывая этот самый сценарий.
  

* * *

  
   Феликс как всегда опоздал на театральные пятнадцать минут. Не знаю, было ли это привычкой или просто стечением обстоятельств, но он всегда опаздывал ровно на четверть часа и искренне недоумевал, почему так выходит. Однако все друзья-приятели об этом знали, и потому на встречу с ним тоже приходили позже, чтобы не смущать бедного Феликса.
  
   В этот раз я запамятовал об этом факте и умудрился прийти заранее. Минут пять простоял на улице в надежде наткнуться хоть на что-нибудь мало-мальски интересное, но вскоре устал лицезреть людей, спешивших на пляж, и зашел в кофейню. Девушка-официантка, тут же подошедшая ко мне, как-то странно ахнула и повела к "самому лучшему столику". При этом она украдкой поглядывала на меня, а я потихоньку изнывал от взглядов. К слову, столик тот оказался и впрямь хорошим, так как был расположен в тени и рядом с кондиционером. Я даже подумал, что можно будет тихо поработать до прихода Феликса, но у официантки были явно другие планы на этот счет.
  
   С гордостью нациста за свою державу она протянула меню так, что я готов был решить, будто она сама его составляла. Но, прочитав парочку названий пирожных, я напрочь отказался от этого предположения и пролепетал: "А что вы мне посоветуете?". Девушка покраснела, сжала в руке блокнотик и принялась перечислять весь ассортимент, не забывая пояснять рецепты. На пятом по счету кондитерском изделии стало понятно, что быстро это вряд ли закончится, и с совершенно спокойной совестью я подпер голову рукой. Официантка явно восприняла этот жест как безумно правильный и принялась тараторить с удвоенной силой, по ходу тыкая пальчиком в меню. Я грустнел все больше и больше, не решаясь сказать, что мне все эти кулинарные изыски абсолютно не интересны и самая большая мечта на данный момент - чашка хорошего кофе. И даже порывался пару раз начать свою длинную тираду, но натыкался на испуганные глаза и закрывал рот, так ничего и прояснив.
  
   К счастью, Феликс остался верен своей четверти часа и, едва подойдя к столику и увидев мою кислую физиономию напополам со смятой салфеткой в руке, ринулся спасать ситуацию. А именно прервал рассказ девушки, коротко рявкнув: "Два каппучинно, пожалуйста". И только потом, когда официантка обиженно ушла исполнять заказ, поинтересовался, пью ли я данный напиток. Я судорожно кивнул и подтвердил, что в такие минуты пью все, что только попадется под руку. На что Феликс вновь отозвался предложением разделить напополам речного рака, но я вновь остудил его пыл. Пить пиво в такую жару было пусть и приятным, но все же сплошным самоубийством.
  
   Заказ нам принесли на удивление быстро - мы даже не успели пересказать половины ерунды, что случилась с момента расставания. После чего Феликс наугад ткнул в меню на какой-то "Глаз дракона" и тем самым пресек новую попытку бедной девушки завести глубоко интеллектуальную беседу на тему "Готовим сами". Последовал глубокий вздох, я украдкой глянул на официантку, которой явно хотелось со мной пообщаться, но Феликс остался непреклонен, так как ему этого хотелось еще больше.
  -- Вот за что я люблю это место, так это за хорошее и недорогое кофе, - быстро пробубнил он и сделал глоток каппучинно. Я как-то мрачно улыбнулся и хотел сострить про молоденьких девушек, к которым он явно питал слабость, но в последнюю минуту передумал. - Что-то ты совсем пропал в последнее время - я уже битых три дня пытаюсь дозвониться.
  -- Работа..., - сказал я с такой интонацией, чтобы стало ясно, что эта самая "работа" только-только намечается. - Работа, работа... и отдых. Подыскиваю нужные сценарии, гуляю по городу и целыми днями сижу в кабинете. Это только на Западе быть режиссером романтично, у нас же это слово ассоциируется с лохматым существом в кепке и с карандашом за ухом, которое попеременно кричит в рупор: "Не верю! Еще раз!".
  -- Если хочешь, могу подкинуть парочку молодых талантов, которые строчат так, что Квентин Тарантино нервно курит в стороне, - Феликс усмехнулся и замолчал, завидев на горизонте официантку. Но та, похоже, уже смирилась со своей участью, и потому просто поставила на стол маленький поднос и гордо удалилась. - Так вот... я прочитал начало некоторых сценариев и был приятно удивлен, - я с не меньшим удивлением рассматривал пирожные, вертя одно из них в руке. - Можно будет договориться насчет некоторых, немного развить, доработать и приниматься за дело, - они представляли собой желтое желе, "обернутое" в бисквит, с капелькой джема посредине. - Да что ты их изучаешь?! Вполне съедобная вещь, - он сам взял пирожное, задумчиво покрутил в руках и смело отправил в рот. Я с интересом наблюдал гамму чувств, которые проявились во время прожевывания, и, в конце концов, решился. Откусил немножко и закрыл глаза, чтобы прочувствовать вкус. Совсем обычный вкус лимонного желе. - Не забудь причмокнуть губами, когда доешь...
  -- Вечно ты стремишься все высмеять... лицедей чертов, - я принялся доедать пирожное абсолютно нормальным образом, изредка косясь на ехидную улыбку друга. - И вообще: я решил писать сценарий сам и сейчас упорно ищу вдохновение.
  -- Влад, да с твоими связями и талантом я бы разрабатывал то, что пишут другие. Из тебя же редактор - просто блеск! Хотя, если Алиска поможет с работой, то я бы тоже согласился на самостоятельность...
  -- Она укатила в Майями. Со своим ухажером, - Феликс покачал головой, но ничего говорить не стал. - Ты пойми: тут главное сам процесс поиска. У меня уже есть одна задумка, осталось только немного поразмыслить. Но идея обещает быть очень свежей. Свежей, понимаешь, а не заезженной твоими юнцами-талантами и обмусоленной уставшей от жары прессой.
  -- Мое дело - предложить, - мы принялись уничтожать странные кондитерские изделия, изредка выдавая новости, касающиеся наших общих знакомых. - А вообще ты какой-то странный... ты, случаем, не влюбился? - кажется, Феликс сам испугался своей формулировки. Я быстро помотал головой и одним глотком допил кофе.
  -- Было бы в кого, друг мой, - он недоверчиво посмотрел на меня. - И было бы когда. Если только в Марью Семеновну, - мы коротко рассмеялись. - Или в эту девушку, которая наивно верит, что я ее принц на белом коне.
  -- Принцы на белых конях... понапридумывают же! - Феликс крякнул, тоскливо оглядел пустой поднос и выразительно посмотрел на меня. - Владик... ну что ты как не родной, а? Может, все-таки по пиву?
  -- Жарко... и мне еще работать допоздна, - при последнем слове я слегка покривил душой. Друг горестно вздохнул, молниеносно допил кофе и коротко глянул на девушку у стойки. - Может, заскочишь ко мне? У меня коньяк есть с лимоном - Алиска недавно была...
  -- Коньяк - это аристократично, а пиво - для простой крестьянской души, - тихо прошелестел Феликс. - А вам, режиссерам, подавай только коньяк, бренди, чай с лимоном и кофе с молоком. И обед из трех блюд... буржуи! - я искренне веселился, вслушиваясь в его тираду. - Вот мы, сценаристы, живем на хлебе и воде, забывая за работой, что такое процесс пищеварения, в то время как вы правите наш труд, жуя стейк с гарниром!
  -- Не ври, тебя я стейком всегда угощаю...
  -- Так это ты! А остальные? А Иванов, Петром, Сидоров? А Тарантино, Лукас, Спилберг? То-то же! Вот так и живем - от корочки хлеба до корочки, - он достал огромный клетчатый платок и тщательно протер им лысину. - Пошли, что ли? Хоть прогуляемся с тобой, вспомним молодость, Шаляпина... ты же слушаешь сейчас Шаляпина? - я быстро кивнул. - Ну вот и отлично. Забежим ко мне, Сонечка пирог с рыбой испекла, посидим...
  -- Феликс, я только до шести, - вяло возразил я.
  -- Да успеем мы до твоих восемнадцати ноль-ноль! Когда не успевали-то? А Сонечка обрадуется - ты в последний раз к нам черт помнит когда забегал. А то ведь потом пропадешь со своей работой и все... Прощай, лето!
  
   Под удивленными взглядами посетителей мы проследовали к выходу, где Феликс обернулся и провозгласил что-то типа "Спасибо, за хлеб и за соль", после чего буквально ворвались в полуденный зной. Друг порывался свернуть на набережную, но я настоял на дороге, ведущей в его дом, где меня ждал рыбный пирог непревзойденной Софьи Михайловны и прохладный вечер под потрескивающее "Отцвели уж давно хризантемы в саду...".
  

* * *

  
   И хоть в инструкции к "Городам" написано, что не рекомендуется "использовать данное изделие при головной боли и общей усталости", я все равно решил пренебречь этим. Перспектива наблюдения заката на балконе навевала тоску, работа никак не желала продвигаться нормально, а телевизор смотреть упорно не хотелось. Большая половина моих знакомых его, кстати, тоже не смотрит и с удивлением отмечает, что все окружающие их люди страдают стрессами, вызванными сводками о погоде и новостями.
  
   Поэтому я оделся потеплее, захватил с собой чистые листы бумаги и карандаш, раскрыл карту и с каким-то облегчением дотронулся до красной точки. И про себя отметил, что начинаю привыкать к своему городу...
  

* * *

  
   А там по-прежнему ничего не изменилось... да и должно ли было? Вновь собирался дождь - я понял это, едва взглянул на небо. Пахло прелым сеном и лесом после дождя. И еще чем-то неуловимым - так пахнет только весной или осенью, когда природа собирается кардинально менять свое обличие. Когда она потихоньку ночью, чтобы никто не видел, рассыпает несколько цветков волшебства, которые вызывают ощущение какого-то чуда.
  
   И, минут через пять, я поймал себя на мысли, что стою, пиная какой-то бугорок земли, и вновь смотрю на облака, проплывающие в небе. Неужели я отвык от этого самого осеннего небо в своем южном мегаполисе? По всем параметрам выходило, что отвык, и потому я смело зашагал в сторону города, не в силах оторвать взгляд от этой заманчивой синевы.
  
   Дома грустно смотрели пустыми окнами, и почему-то хотелось грустить вместе с ним. Проходя по узкой дорожке к своему пристанищу, я заглядывал в некоторые из них и изучал обстановку. Странно, но она никогда не повторялась - даже отчасти. И это навевало на мысль, что каждый дом был ручной работы и действительно принадлежал кому-то в реальности. Возможно, в одной из областей существует маленькая деревенька, которую просто-напросто перенесли на карту и избавили от жителей. И, пока я брожу меж домов, в той комнате семья из трех человек пьет чай и обсуждает, куда бы деть сено, заготовленное на зиму...
  
   Я уже почти дошел до своего дома, когда почувствовал, что что-то не так. Промотал события назад, попытался вспомнить свою дорогу... она была совсем обычной, я всегда так ходил... И все-таки появилось нечто новое, дающее надежду на то, что все еще будет. Я даже забыл о том, что уже собрался войти, да так и держусь за ручку двери. Потом заглянул внутрь - там все было по-прежнему. Я положил карандаши и бумагу на стол и закрыл глаза, чтобы сосредоточиться. И уже через мгновение понял причину - в доме Хозяйки горело окошко.
  
   И какая-то сила подняла и заставила пробежать полгорода, чтобы наткнуться на такие же пустые окна, которые явно говорили, что здесь никого нет. Но ведь был же свет, точно был! Я быстро оценил ситуацию и направился к одной из точек, что стояла в поле. И, едва выбежав из деревни, заметил размытый силуэт на середине пути. Значит, она все-таки здесь бывает, эта Хозяйка, и я не напрасно ждал ее тогда. Значит, все действительно волшебно и замечательно...
  
   Я так и не успел ее догнать - не хватило каких-то секунд. Уже собираясь дотронуться до кнопки, она повернулась и прошептала что-то одними губами. Или сказала, но ветер унес слова куда-то вдаль. Я хотел крикнуть: "Подожди!", но не посмел нарушить наш первый совместный вечер. И потому просто протянул руку в надежде хоть чуть-чуть ее удержать. Она зачем-то улыбнулась и пожала плечами... а затем нажала на кнопку. И исчезла, но я все же успел заметить, что у нее зеленые, как малахит, глаза.

* * *

  
   Я вернулся следом, потому что не видел смысла оставаться в пустом городе и дальше, - она наверняка не придет сегодня. Она наверняка не появится и в ближайшее время, потому что наверняка не рада нашей встречи, иначе не убежала бы так нелепо. А я - безусловно рад... так как бросился ее догонять. И даже не подумал, что будет, если я все-таки догоню и удержу за руку. Никто из нас не посмел бы заговорить сегодня, потому что время еще не пришло - я почему-то отчетливо осознавал это.
  
   И в голове упорно вертелась фраза из какого-то старого черно-белого фильма времен Чарли Чаплина: "Я ждал тебя всю жизнь", хотя на его героев мы явно не походили. Захотелось хорошего черного кофе без сахара, я запустил кофеварку и ушел к себе в кабинет - чтобы наконец-то поработать, так как вдохновение уже нетерпеливо топталось на пороге. И с каким-то непонятным упоением взял один из карандашей и увлеченно зачиркал им, думая о том, что про кофе этим вечером я, скорее всего, забуду.
  

Глава 5. Чем-то похожие люди.

  
   Меня разбудил требовательный стук пластмассовой мухобойки по ковру, доносившийся из незакрытого окна. Я долго и медленно открывал глаза, пытаясь уцепиться за сон, словно это было просто жизненно необходимо, и разминал пальцы, которые всю ночь яростно сжимали исписанный карандаш. Из последнего следовало, что вчера я заснул за работой, мало что понимая. Память начала потихоньку выдавать факты, произошедшие накануне. А я все еще пытался нежиться на жестком рабочем столе и вспоминал ее зеленые глаза.
  
   Но по прошествию четверти часа голова здраво рассудила, что она заболит, если еще минуту послушает, как кто-то выбивает ковер, и заставила-таки принять вертикальное положение. Спина, конечно, затекла, - хотя я подозревал, что больше из-за вредности, чем из-за неудобного положения, поэтому пришлось делать подобие зарядки, после чего было решено отправиться в ванную комнату. И обязательно побриться, чтобы в следующий раз выглядеть цивилизованным человеком, а не индейцем, сбежавшим из какого-то неизвестного науке племени.
  
   Поплескав воды в лицо, я обнаружил, что теплой ванны мне сегодня не видать, как собственных ушей, и попытался припомнить, не висело ли объявление о выключении горячей воды. По всему выходило, что не висело, но мне от этого было ничуть не легче, и я, очень тяжело вздохнув, открыл ледяную воду и шагнул под душ. И в следующие пять минут убедился, что обливание, не смотря на всю его полезность, довольно мерзкая вещь. И неприятная для среднестатистического человека, который решил побаловать себя с утра.
  
   Кофе мне в это утро тоже было не суждено выпить - я пытался добиться хотя бы одной чашки ароматного напитка, но кофеварка была непреклонна. "Обиделась", - подумал я и потянулся к заварнику с чаем. Назло этой противной мадам, которая явно оскорбилась на мое вчерашнее поведение с ней. К чаю захотелось чего-нибудь вкусного и непременно домашнего, но булочек в окрестностях явно не наблюдалось, поэтому я довольствовался слегка засохшим печеньем, которое с удовольствием схрумкал, стоя на балконе и запивая его чаем со льдом. А из головы все не шла Хозяйка и наша странная встреча, которая навеяла новый сюжет для кино. Поэтому я еще раз оглядел окрестности, быстро допил чай и поспешил в кабинет - работа не ждала.
  

* * *

  
   Прервался я только тогда, когда почувствовал, что у меня затекла правая нога, аккуратно пристроенная к углу одной из ножек стола. Отложил карандаш в сторону, пересчитал листы, почти нежно прижал к себе и отправил в папку, чтобы затем провести ревизию красным карандашом. И, с чувством глубокого удовлетворения, развалился на диване, чтобы еще кое о чем подумать.
  
   Почему она испугалась меня вчера? И испугалась ли? Ведь она наверняка ждала меня с обеда, думала, что я приду как обычно и мы наконец-то сможем познакомиться. Она даже свет зажгла, чтобы я ее заметил и зашел на огонек... А потом увидела мой силуэт на улицах и поняла, что не все так просто. Что не сможет выйти и сказать: "Привет". Потому и предпочла убежать незаметно, только я догадался в самый последний момент. И чуть не догнал ее, хотя она упорно не желала встречаться... а я все бежал вслед за ней, словно не мог подождать еще немного.
  
   Разум наглым голоском твердил одно и то же слово "дурак". И, что самое страшное, мне хотелось с ним согласиться - беспрекословно. Я ведь даже не догадался заглянуть в ее дом, а сразу направился к своему. А вдруг там осталось что-то важное, что могло бы рассказать о ней? Что могло бы дать повод знакомству? Что могло бы сблизить нас раз и навсегда? Маленькая безделушка, книга, какая-нибудь иная вещь...
  
   И все-таки было в этой Хозяйке что-то такое, что заставило меня заинтересоваться - я раньше никогда не бегал за женщинами. Даже, если очень хотелось, чтобы женщина была моей. Даже, если она умудрялась водить меня за нос довольно долгое время. Но, стоило мне встретиться взглядом с ее малахитовыми глазами, как сердце вздрогнуло и запело что-то вроде старого романса. И захотелось обнять и спросить: "Где же ты была раньше?". А потом обязательно поцеловать и зарыться в волосы... и не отпускать больше никуда.
  

* * *

  
   Как я и думал, она не возвращалась вчера. Да и в комнате все было по-прежнему - я внимательно осмотрел книжную полку на наличие следов, но так ничего и не заметил. Наверное, она просто стояла и смотрела в окно, дожидаясь меня и сочиняя что-то вроде приветственной речи. Или пыталась не пропустить мое появление, чтобы незаметно уйти из города. Ведь она меня видела еще в первые дни - спящего, беззащитного. А вдруг я ей не понравился - она ведь не подождала до утра? А вдруг она подумала, что я - просто один из богатых холостяков, которые любят экстремальные развлечения? Не знаю, почему, но мне очень не хотелось, чтобы впечатление обо мне было плохим. Особенно у нее. Так не хотелось, что я был готов ходить с табличкой: "Я все-таки хороший!" и дарить людям шарики и эскимо.
  
   В свои времена с Алиской было гораздо проще - она почти всегда все понимала и старалась смотреть на вещи реально. Впрочем, если эта реальность ей не нравилась, она ее с легкостью переделывала и шла дальше. А еще она отлично знала, как крутить людьми, чтобы они ни о чем не догадывались. И даже не смутилась, когда мы познакомились, только бровь заинтересованно подняла и улыбнулась - наверняка уже тогда прикинула план действий. И все же сейчас своей таинственной незнакомкой я был очарован гораздо больше, чем тогда Алиской в элегантном длинном белом сарафане.
  
   Я задумчиво спустился вниз и еще раз осмотрел кухоньку. Затем достал из кармана рубашки сложенный вчетверо альбомный лист, разделил его на несколько частей и на каждой из них написал: "Приходи сегодня в семь - я хочу с тобой познакомиться". После чего распределил эти восемь записок по всему дому, чтобы на одну из них она точно наткнулась. Больше в голову не приходило абсолютно ничего - я абсолютно не знал, как общаться с обычной девушкой, которая живет за Уралом и пьет по вечерам чай с вареньем. И, еще раз внимательно оглядев дом, подумал, что мне пора возвращаться.
  

* * *

  
   Марье Семеновне удалось застать меня за самым что ни на есть нелепым занятием - я сидел с ногами на диване и пытался попасть сушеным горохом в пустую банку из-под растворимого кофе. Но, так как природа твердо решила меня меткостью не наделять, большая часть горошин валялась на полу за столом, на котором и стояла та самая банка. Услышав, как в замке поворачивается ключ, я сделал глубоко интеллектуальное лицо и вид, что с увлечением изучаю горох. От увиденной картины моя милая старушка даже как-то смутилась, но все-таки вошла и принялась шаркать тапочками.
  -- Добрый день, Марья Семеновна, - радостно отозвался я, отрываясь от созерцания горошины.
  -- Добрый день, Владик, - она улыбнулась мне и, набравшись смелости, вошла в кухню. Далее ее взгляд наткнулся на следы от моей битвы с природой, и тут настала очередь смущаться мне. Она это тут же заметила. - Да не переживай, я сейчас все уберу.
  -- Да нет... это я тут дурью маялся, - у меня было чувство, словно у провинившегося школьника в кабинете директора. - Я сам подмету, не стоит волноваться. Вы и так очень хорошо мне помогаете, - первым делом она заглянула в холодильник и недовольно покачала головой, увидев, что продукты почти не тронуты. Я вновь почувствовал себя неловко.
  -- Владик, - строгим тоном сказала она, - тебе надо хорошо питаться, ибо деятельность режиссера напрямую связана с умственным трудом, а с таким питанием ты быстро сойдешь на нет. Я даже не помню, когда в последнее время в твоем доме варились супы. Разве Алиса не может потратить на это два часа в неделю?
  -- Вообще-то мы с ней расстались, - промямлил я. - И уже давно. А супы я не люблю с детства, потому они и не водятся у меня в холодильнике. Марья Семеновна... да вы не волнуйтесь! Я дома почти не бываю, все обедаю-ужинаю в кафе или у друзей, а там меня всегда хорошо кормят...
  -- И все же я сварю тебе настоящий русский борщ. Прямо сейчас, - она переместила сумку с продуктами на стол. - А после борща ты отведаешь моих булочек с корицей, - я, улыбнулся, почувствовав запах сдобы. - Но только после борща, - и тут же помрачнел. - Где у тебя стоят большие кастрюли? Доставай одну из них..., - домработница всерьез вознамерилась накормить меня чем-нибудь жидким и горячим. И, что самое смешное, противостоять ей было бесполезно.
  -- Пойду поработаю, - я грустно вздохнул и направился к кабинету. Марья Семеновна, кажется, даже не заметила моей реплики, увлеченно строгая капусту. Мечта о булочках и гамаке громко провалилась. - Вот поэтому я до сих пор и не женился...
  

* * *

  
   В этот день человек, который присматривал за мной на небесах, явно решил повеселиться от души, подкидывая мне все новые и новые чудеса. Марья Семеновна ушла час назад, но перед этим все-таки заставила меня съесть тарелку свежего борща. Он действительно был очень вкусным, поэтому я ворчал только для виду, зачерпывая ложкой новую порцию. После чего мы попили вместе с ней чай с лимоном на веранде, и она засобиралась домой.
  
   Почувствовав воздух свободы, я вновь залег на диване, на этот раз с книжкой, предусмотрительно поставив на столик поднос с чаем и булочками. Но, не успел я дочитать до тридцать пятой страницы, как услышал, что в замке поворачивается ключ. Решив, что моя милая старушка что-то забыла, я попытался вернуться к чтению. И потому подавился булочкой, когда в квартиру ворвалась Алиска. "Привет, я вернулась", - кинула она и тут же направилась в комнату для гостей, прихватив с собой чемодан. Я справился с кашлем и медленно встал с дивана, все еще пытаясь понять, что происходит. Тем временем Алиска возвратилась из комнаты, поцеловала меня в щеку, драматическим голосом произнесла: "Потом, все потом" и ушла, хлопнув дверью. Минут пять я не двигался с места, а затем больно ущипнул себя за локоть, что узнать, сплю я или нет. Оказалось, что не сплю.
  
   Вернулась Алиса через пять минут, уже в более лучшем расположении духа, закурила легкие дамские сигареты и поведала о своей нелегкой жизни. На самом деле все было гораздо прозаичнее, чем казалось на первый взгляд. А именно - ее новый ухажер оказался бабником и заядлым игроком в покер. И ужасным грязнулей, что Алиса вынести уж никак не могла. Едва они сошли с трапа самолета, как ее возлюбленный заявил, что будет вести себя так, как ему захочется, и в подтверждении своих слов принялся ухаживать за их гидом. Алиса, не долго думая, тоже решила времени не терять и мило заворковала с первым попавшимся мужчиной. Был расчет, что у ухажера случится приступ ревности, и он поймет, какое сокровище ждет его рядом, но он не оправдался. А уж после того, как он "раскидал свои носки по всему гостиничному номеру", Алиса окончательно и бесповоротно решила, что он ей не пара. И укатила обратно, не собираясь проводить в своем обожаемом Майями даже часа.
  
   Возвратившись, она подумала, как нелепо будет выглядеть ее побег в глазах соседей, и вспомнила, что у меня как раз была свободная комната для гостей. Тем более, я большую часть дня работал над сценарием, а значит квартира почти всецело была в ее распоряжении.
  -- Итак, я поживу у тебя где-то с недельку, - подытожила Алиска. Я недовольно усмехнулся и покачал головой. - Влад... что значит "нет"? В конце концов, мы же давно знакомы. Я буду готовить тебе еду и стирать носки, а ты - спокойно работать у себя в кабинет. Идиллия!
  -- Я люблю работать в одиночестве и полной тишине... а ты поёшь по утрам и довольно громко. И вообще - что это за мода врываться в квартиру своего бывшего мужчины и еще что-то требовать? Мы расстались и теперь у нас сугубо деловые отношения. А партнеры, насколько мне известно, вместе никогда не живут.
  -- Влад, ну ты как ребенок, - она обиженно надула губы и взяла булочку. - Я же тебе не предлагаю начать все сначала, я лишь немного поживу тут... Да ты меня даже замечать не будешь! Я бы еще поняла, если бы у тебя была девушка и вы бы здесь время проводили...
  -- У меня есть девушка, - чисто машинально отозвался я. Глаза Алиски вспыхнули огоньком интереса. - Но я не буду тебе о ней рассказывать, - мы помолчали. - Ты же отлично знаешь, каким раздражительным я становлюсь во время работы... а я не хочу ссориться.
  -- Ладно, - как-то очень легко согласилась она и, встав со стула, направилась к двери. Ухватилась за ручку чемодана, глубоко вздохнула и украдкой посмотрела на меня. Я стоял, показывая всем своим видом, что ни за что не соглашусь на эту авантюру. - Ну ладно... Удачи, Влад, - она даже кинула ключи на тумбочку прежде, чем уйти. Я задумчиво повертел их в руках и, не найдя им места, положил обратно, подумав, что женщины все-таки очень странные существа...
  

* * *

  
   Про свою затею с записками я вспомнил только в пять минуть восьмого и с ужасом обнаружил, что я опаздываю на, возможно, свое первое свидание с ней. Книжка тут же полетела в угол кухни, а я - в спальню, чтобы выбрать хоть что-то подходящее для прогулок под дождем. Неплохо было бы появиться с букетом цветов, но на цветы времени уже никак не оставалось.
  
   Поэтому я гладил измятую рубашку, держа в зубах галстук и наивно надеясь, что она простит мне мое маленькое опоздание. А заодно и отговорки придумывал - думал, что ты опоздаешь, забыл о времени, только вернулся с работы, ключ в замке заел... Потихоньку набралось штук двадцать, причем, были и такие нелепые, как "кота из водосточной трубы доставал", на подобие "Служебного романа". Но, даже несмотря на спешку, я старался оттянуть время - потому что искренне не понимал, как вообще обращаться с такими девушками.
  

* * *

  
   Но все мои усилия были тщетными - она не пришла. Где-то с полчаса я мерил дом шагами, пролистывал некоторые книги и смотрел в окно. Все записки были там, где я их расставил, - значит, она либо не возвращалась, либо проигнорировала мою просьбу. И, что самое смешное, я не знал, какой из вариантов является правильным.
  
   Дойдя до своего дома, я поднялся на второй этаж и бухнулся на диван - не жалея свежей отглаженной рубашки и этого самого дивана. Настроение испортилось в одно мгновение, хотя только час назад оно было просто идеальным. Может быть, дело было в том, что меня еще никогда не отвергали девушки? После первой картины на меня свалилась куча полезных вещей - слава, признание в кругах кинематографистов, известность, возможность жить в свое удовольствие какое-то время. Я почти этим и не пользовался, но... на улицах города меня узнавали, изредка просили автограф, да и к тому же я все время был окружен красивыми девушками, которые хотели получить главную роль в моем будущем фильме.
  
   После выхода второго фильма мало что изменилось - наоборот, все приобрело какую-то гиперболическую окраску и начало разрастаться день ото дня. Мое лицо стало мелькать в журналах и на обложках пиратских видеокассет, не говоря уже про газеты. Просто прогуляться по городу было невозможно - половина людей оглядывалась, половина же здоровалась и заводила короткую беседу. Потому приходилось сидеть дома или отправляться куда-то либо на такси или личном транспорте, который я жутко не любил. И как-то незаметно работа в кабинете вытеснила пешие прогулки по городу, а присутствие на вечерах у известных людей - тихие домашние посиделки. В довершении ко всему на этих самых вечерах находилось энное количество девушек и дам всех возрастов, желавших со мной познакомиться, потому женским вниманием я явно не был обделен. И совершенно незаслуженно считал, что смогу заполучить любую женщину, какую мне захочется.
  
   Алиска, кстати, в этом тоже сыграла не последнюю роль и слегка повысила мою самооценку. И, хотя я считал наши отношения просто романом, друзья уверяли, что она все-таки любила меня по-настоящему. И потому жутко обиделась на то, что в Майями не услышала предложения руки и сердца. Я, кстати, тоже жутко этому удивился, потому что думал, что обязательно его сделаю. Анализируя ситуацию позже, в одиночестве, я понял, что же помешало мне тогда. Когда после сборов я привел Алиску в свою новую, объединенную из двух, квартиру, она задумчиво оглядела голые стены и сказала, что одну из комнат нужно будет переделать под ее гардероб. А затем еще и предложила нанять дизайнера, на что я сказал категоричное "нет", так как хотел сделать все сам, да и эскизы комнат у меня имелись. Алиска обиделась, но виду не подала.
  
   И, наверное, именно поэтому в Майями, в полупьяном состоянии я раздумал покупать кольцо - вспомнил эпизод с квартирой. Мужчины не сильно любят строить планы на будущее в отношении собственной свободы, а при слове "женитьба" у них и вовсе происходит маленький стресс, после которого девушка, произнесшая это самое слово, не рассматривается, как кандидатка. Алиска, будучи женщиной умной, это слово не употребляла, но намекала всеми своими действиями. Что в итоге и послужило причиной нашего разрыва. А дальше шло, как в песне, - "и давно не любовь, просто чем-то похожие люди". Она осталась моим сценаристом и другом, правда, иногда пыталась что-то вернуть, вслух вспоминая прошлое. Я к ее попыткам относился меланхолично и старался не давать повода. Так, на всякий случай.
  
   А вот с Хозяйкой выходило ровно наоборот - я догонял, а она ускользала. Не наигранно, не специально - просто так получалось. Наверное, наше время еще не настало, а я слишком торопился. Может, она даже не знала, что я был режиссером, потому что жила в деревне, где не издают газет, а телевизор торжественно шипит одним каналом. Может, ей казалось, что я просто решил поиграть и наши отношения долго не продлятся. Может, она боялась мужчин и романов, которые предшествуют свадьбе. Все могло быть... но одно я знал точно - она была создана только для меня. И я был создан - тоже только для нее. А, значит, что-то в нас самих не позволит махнуть рукой и пройти мимо...
  

Глава 6. Параллелью имен.

  
   Дни сменялись днями, а наш нелепый роман так и не решался окончательно и бесповоротно начаться. Записки пылились в доме, забытые и ненужные. Я сутками работал над сценарием, прерываясь лишь на поздние ужины и прогулки в ее маленький городок ровно в семь - в надежде, что она все-таки появится. И, пусть ее по-прежнему не было, я с упорством разъяренного носорога приходил в дом с букетом цветов и запасом терпения.
  
   Феликс пару раз порывался позвать меня в бар, но натыкался на сдержанное "я работаю", понимающе ухмылялся и вновь пропадал на неопределенный срок. И никому ничего не говорил о новом сценарии, потому что телефон не разрывался от звонков с предложениями. Алиска была слегка понастойчивее старого друга - каждую пятницу мы выпивали по чашке кардамона и молча провожали закат. После чего она целовала меня в щеку и, ссылаясь на дела, уходила. Я провожал ее взглядом, после чего вновь запирался в кабинете на целую ночь.
  

* * *

  
   В полнолуние почему-то всегда работается не очень - то и дело косишься в окно, а потом забываешь, что хотел еще дописать на этой странице. Поэтому лунные ночи я выбираю для разметки сценария красным карандашом - все равно приходиться прерываться. Вот и сейчас я сидел и задумчиво грыз кончик этого самого карандаша, думая, чем бы заполнить обнаружившийся пробел почти в самом начале истории. Мозг отчаянно сопротивлялся, намекая на перерыв, но я был непреклонен, так как задумал, что именно сегодня закончу редактирование первой части.
  
   Карандаш, словно бы сговорившись с уставшим разумом, с треском сломался. Я тяжело вдохнул, потянулся к чашке, в которой не оказалось чая, расстроился еще больше и принялся шарить на столе в поисках маленького перочинного ножика. Потом вспомнил, что забыл его в деревне, когда пытался выцарапать на столе что-нибудь занятное, и решил вернуться. На мгновение. Тем более, что-то подсказывало мне, что все не зря.
  

* * *

  
   Зонт я, конечно, забыл захватить, хотя точно знал, что каждую ночь здесь идет довольно-таки прохладный дождь. А утром, часов в семь, над городом висит вязкий, как кисель, туман, который улетучивается вместе с солнечным светом. После трех минут пребывания под ливнем, я понял, что вымокну до нитки, пока пройду все поле, но на бег не перешел - попытался насладиться необузданной природой. Просто не спеша брел, засунув руки в карманы и разглядывая землю.
  
   Глаза я поднял только перед ее домом и то потому, что показалось, будто света тут больше. И, на самом деле, на втором этаже горело окошко - так же, как и в прошлый раз. Я протер глаза мокрыми руками, будто это могло чем-то помочь, и опрометью бросился в дом. В одно мгновение преодолел лестницу и замер. Комната была пуста - лишь на столе лежала раскрытая книга, да занавески трепетали от ветра. Послышалась поступь шагов, и я вновь бросился - на этот раз вниз по лестнице. Моя Хозяйка собиралась неслышно покинуть дом, когда я успел схватить ее за запястье - такое маленькое и хрупкое, что почти тут же его и отпустил. Она замерла, не решаясь пошевельнуться.
  -- Подожди, - прошептал я, понимая, что это можно было и не говорить. Она на мгновение задержала дыхание и вздохнула. - Почему ты всегда убегаешь? - мы молчали, слушая шум дождя. Она робко пожала плечами и медленно повернулась. Теперь мы смотрели друг другу в глаза. Хотелось сказать что-то безумно важное, нужное и подходящее, но в голову ничего не приходило кроме обрывков какого-то романса и странных мыслей об объятиях. Пока я раздумывал над торжественной речью, она протянула перочинный ножик, который и заставил прийти сюда. Я усмехнулся и осторожно забрал его с аккуратной ладошки. - Не уходи... я понимаю, что это выглядит глупо, но мы почти незнакомы и ты стараешься всегда ускользнуть..., - она улыбнулась. - Мне еще никогда так не хотелось познакомиться с девушкой, - я смутился от своих же слов и нерешительно закусил губу. Повертел ножик в руках. - Кстати, у тебя очень красивые руки.
  -- Я просто боялась, что ты даже не посмотришь в мою сторону, - прошептала она и опустила глаза. Я тронул ее за плечо и посмотрел в окно. - Ты весь промок... хочешь чаю?
  -- Ничего, - я попытался беспечно махнуть рукой, но наткнулся на ее глаза и не решился слукавить. Хозяйка медной горы вспыхнула, сделала шаг и обняла меня на мгновение. Захотела отстраниться, но я ее удержал.
  -- Как же долго я тебя ждала..., - и зарылся в ее волосы, поцеловав наугад.
  -- Неправда... я ждал еще дольше, - мы стояли посреди кухни, кутаясь в объятия друг друга, чтобы проказник-дождь не заподозрил ничего странного. Она задумчиво чертила на моей лопатке какие-то узоры, а я думал, что действительно надеялся на это всю жизнь.
  

* * *

  
   Я проснулся оттого, что колючий плед нагло щекотал мне нос. Пошарил рукой в районе стула и наткнулся на пустоту - конечно, она уже ушла, как и говорила. Солнце увлеченно целовало в лоб, и пришлось открыть глаза. Стянуть с себя плед, привстать с дивана и потянуться. Одежда уже высохла, но ужасно измялась, поэтому я больше походил на какого-нибудь пьяницу, чем на режиссера. Разглядев себя в зеркале, я ужаснулся и решил немедленно вернуться домой, чтобы привести себя в божеский вид и обдумать все случившееся за последнюю ночь.
  
   На кухонном столе обнаружилась тарелка с яичницей, которая вновь была слегка косоватой, но сделанной явно с усердием. Я отчего-то счастливо рассмеялся и понял, что позавтракаю непременно здесь. Ведь, если подумать, это была первая наша яичница, пусть и не совсем идеальная. Я был уверен, что еще научу ее готовить так, что друзья будут с завистью смотреть на стол и восклицать: "Ах, какая женщина!". Взъерошив волосы, я налил себе чаю, отрезал первой кусок глазуньи и отправил его в рот. И с какой-то блаженной улыбкой вспомнил пословицу, что женщина пересаливает пищу, когда влюбляется.
  

* * *

  
   Минуты ожидания сменялись днями, а мы так и продолжали жить своими жизнями. Она - работала допоздна и возвращалась в пустую квартиру, открывала папку, почти касалась пальцем красной точки, но передумывала. Я - писал сценарий и изредка поглядывал в окно, за которым шел противный моросящий дождь. И как-то подолгу не видеться стало привычкой... уж слишком много дел оставалось у нас в настоящем мире. Пару раз она порывалась взять отпуск, но я отговаривал - сценарий требовал непрерывной работы. Пару раз я предлагал приехать в мой город, но она как-то грустно улыбалась и качала головой. Но даже в нашей нерешительности и легкости чувств что-то сквозило... и каждый с неизменной традицией возвращался в город в субботний вечер, чтобы скоротать его над свечой.
  
   Иногда я хотел ей в чем-то признаться, но в последний момент слова кончались... и мы вновь тонули в тишине. Сладкой, обволакивающей и только нашей. Слова были не нужны - давно с сотворения мира, когда две пары глаз случайно встречались взглядами. Хозяйка садилась на мои колени, обнимала за шею и шептала свои, непонятные мне сказки. Я закрывал глаза и представлял их наяву, чувствуя, как ее рука нежно скользит по затылку. Свеча дрожала, но даже не думала гаснуть... и мы получали в воспоминания еще одну ночь. Поутру следовал поцелуй и тихий скрип ступеней под ногами - до следующего раза.
  
   Время от времени казалось, что наши встречи слишком редки. Что мы просто играем - фальшиво, смешно и непонятно зачем. А потом я заглядывал в ее зеленые глаза и понимал, что просто не хочу принять свое счастье. Что она действительно любит - так, как любили испокон веков, - сразу и навсегда. И потому очень нежно целовал в висок - словно извиняясь за сомнения. Она тихим шепотом спрашивала: "Что с тобой сегодня?" и пыталась прочитать ответ в глазах, но я молчал. Потому что боялся, что она тоже перестанет верить.
  

* * *

  
   И все же Феликс набрался решительности и заглянул на огонек в один из пасмурных вечеров. Я долго и задумчиво смотрел на глазок, решая, открывать или прикинуться, что куда-то уехал. Вообще-то никогда не любил привычку людей врываться в чужую жизнь по собственному желанию. Если ты действительно нужен, тебя пригласят; если нет - то ты никогда не почувствуешь себя ненужным в обществе своего друга. Однако половина съемочной группы и коллег по работе моих взглядов не разделяла. Хотя бы пару раз в месяц кто-нибудь да намеревался прийти без приглашения, но с чем-нибудь заманчивым. Если настроение располагало, я гостей принимал... Но чаще всего они так и уходили - с испорченным настроем, а я возвращался в кабинет - к книгам или работе.
  
   Подмышкой у Феликса была зажата коробка моих любимых шоколадных конфет. В очертаниях бумажного пакета угадывался контур бутылки хорошего коньяка. Посомневавшись еще минуту, я тяжело вздохнул и все же открыл дверь. Друг удовлетворенно кивнул, скинул сандалии и немедленно потопал в кухню. Я с каким-то безучастно-деловым видом направился следом.
  
  -- Что-то ты совсем пропал, - извиняющимся тоном начала Феликс. Я устроился на диване, полагая, что он справится и без моей помощи. Но его интонации не предвещали ничего хорошего. - Влад, может, случилось чего, а? - он медленно вскрыл коробку конфет и принялся за коньяк. Я взглядом указал на теперешнее место рюмок и блюдца с лимоном. - Если что-то надо, ты только скажи...
  -- Я работаю, Феликс..., - твердо сказал я. Друг вздохнул, водрузил все великолепие на столик для завтраков в постель и пошел к дивану. И я в который раз подумал, что покупка этой ненужной вещи была просто необходимой. По крайней мере, в чисто мужских компаниях в моем доме коньяк пился исключительно таким способом. И все, словно сговорившись, предпочитали выкладывать закуски именно на этот столик. - Очень скоро я заканчиваю сценарий и собираю группу для его обсуждения. Надо еще найти спонсора...
  -- Собираю группу... снимаю фильм..., - недовольно проворчал старый друг, залпом выпил рюмку коньяку, и слегка утихомирился. - Про что хоть фильм? - я уже открыл рот, но понял, что моя попытка будет тщетной. - Вот только не надо опять говорить, что про любовь! У тебя всё про любовь... только не видно что-то. Ты когда себе жену найдешь, вольный художник? Скоро будет тридцать пять, а ты все как-то в девках у нас да в девках...
  -- Я с самого начала сказал, что буду законченным холостяком до конца своих дней, - я быстро сунул конфету в рот, избавляя себя от последующего пояснения. Феликс же, напротив, терпеливо ждал, когда я закончу жевать. Пришлось вздохнуть. - Да кто на меня посмотрит с моими привычками? Работаю сутки напролет, месяцами не бываю дома, не хожу на приемы и выставки... Правда, не пью, но чувствую, что с тобой скоро..., - друг с досадой махнул рукой и потянулся за лимоном. Я почувствовал себя виноватым, словно клятвенно обещал ему обзавестись семьей из четырех человек полтора столетия назад. И, от тоски, нахлынувшей непонятно откуда, съел еще одну конфету. - Да, я знаю, что это ненормально... Но когда я найду подходящую женщину, я обязательно...
  -- Да пока ты найдешь, новая эра наступит, - в сердцах крякнул Феликс. Я пристыжено замолчал. - Ты пойми, я не против, просто неприлично это без семьи к тридцати пяти. И за тебя обидно - хороший же мужик... Вот только влюбиться никак не можешь. То Алиска попадется, то... еще кто-нибудь.
  -- Да я... вообще-то уже..., - выдохнул я и почувствовал, что краснею, будто пятнадцатилетний пацан. Старый друг даже забыл о попытке закусить лимоном и молча уставился на меня. - Просто мы сейчас приглядываемся... сживаемся характерами... Она очень хорошая и красивая, но я не хотел бы...
  -- Кто она? - Феликс рявкнул эту фразу так, что я почувствовал себя гулящим супругом. И потому опять сунул в рот конфету и принялся быстро-быстро жевать, надеясь, что это придаст мне храбрости. - Я ее знаю? Влад, да не тяни ты ради Бога! Сказал "а", говори уж и "б"!
  -- Эта женщина, которая создала город, который я арендовал...
  -- Ты взял "Отпуск в город"?! - хрусталь как-то испуганно звякнул, и в квартире воцарилась полная тишина. Рука Феликса с занесенной рюмкой страшно дрожала, а я сидел и тупо смотрел в одну точку. И думал, что чистосердечные признания у меня никогда толком не получались и вряд ли получаться. - Влад..., - как-то недоверчиво прошептал он. Я по-прежнему молчал. - Тьфу ты! - он опустошил рюмку и, подняв указательный палец вверх, налил себе еще одну. Потом третью. Когда стала намечаться четвертая, я решительным жестом сгреб бутылку со стола и пошел к бару. - Между прочим, имею право! Мой друг явно не в себе...
  -- Она хорошая, - упрямо повторил я и запер бар на ключ. Феликс обиженно шмыгнул носом. - И я ее люблю.
  -- Что, уже? - от обиды он принялся за остатки конфет. - Ты меня, конечно, извини, но я бы на твоем месте не стал влюбляться в малознакомую женщину, которая непонятно кто и непонятно как... Это, конечно, романтично, но все-таки... А вдруг она хочет втереться в доверие и жениться по расчету? Ты же впечатлительный, как моя Сонечка - тебе грустную историю расскажи, пусти слезу, и ты выпишешь чек на баснословную сумму...
  -- Феликс, это не рабочая фраза. Это факт, - сухо сказал я. Он крякнул, что-то проворчал себе под нос про "разных там девушек" и вернулся к конфетам. Не собираясь восстанавливать нить разговора, я подошел к раковине и принялся тщательно промывать рюмки.
  -- Ты их там еще дезинфицировать не додумался? - мрачно подал голос Феликс. Я замер, затем послушно выключил воды и вернул рюмки на полку с хрусталем. Повернулся и заглянул в глаза старому другу. Они были пусты... а он - не знал, как поступить в такой ситуации. - Влад, ты бы хоть...
  -- Пойми, я не прошу одобрять мой выбор, - я вздохнул. - Я просто хочу сказать, что он сделан. И ваше мнение уже ничего не исправит... потому что впервые в жизни мне все равно. Абсолютно. Я хочу быть рядом с ней. Просыпаться и видеть ее улыбку. Ходить в парки вечерами и давиться сладкими пирогами по выходным. И много чего другого - тоже хочу.
  -- Ты..., - начал был Феликс, но так и не закончил фразы. - А, поступай, как знаешь! - он махнул рукой, доел последнюю конфету и встал с дивана. Вытер лысину огромным клетчатым платком и, как-то нелепо горбясь, потопал в прихожую. Я безрадостно поплелся следом. У самой двери Феликс похлопал меня по плечу. - Удачи, художник...
  -- Спасибо..., - дверь за ним захлопнулась. В квартире повисло какое-то напряженное молчание - мне даже на мгновение захотелось крикнуть что-нибудь неприличное. Но обязательно громкое и наглое. - Спасибо...
  

* * *

  
   Непонятно зачем я решил заглянуть в город в то самое время, когда мы обычно встречались здесь по субботам. Хотя заранее понимал, что она не придет... просто почему-то очень хотелось, чтобы это все-таки произошло. Чтобы она угадала мое желание, прочитала мысли и тоже этого захотела. Но городок был пуст, окна - темны. Минут пять я постоял у кнопки, разглядывая силуэты домов сквозь пелену дождя и решая, оставаться или уходить, а затем смело зашагал по мокрой траве.
  
   Чайник, конечно же, был прохладным и как-то сиротливо стоял на плите. Я зажег свет везде, где только было можно, устроился на маленькой кухоньке и принялся разглядывать сумерки за окном. Мечталось о пересоленной яичнице и теплом пледе... чайник весело пел, оповещая о том, что настало время горячего чая. Но я был глух и совсем не желал радоваться вместе с ним. Потому выключил плиту, свет на кухне и поднялся наверх. Забрался с ногами на диван, уткнулся в стенку и, закрыв глаза, задумался над нашим разговором.
  
   Ведь так действительно не могло быть - по воле случая. Я не мог случайно найти ее здесь, в этом неприметном городе, где каждую ночь идет дождь, а в воздухе пахнет антоновскими яблоками. Она не могла знать, что именно я решусь составить ей компанию прохладными августовскими вечерами. Мы не могли принадлежать друг другу испокон веков, но все-таки принадлежали. Когда-то давно моя бабушка забирала меня к себе ночевать, и эти дни я любил больше всего, ибо она была самой лучшей бабушкой на свете. По вечерам она выпивала кружечку чая с молоком, садила меня к себе на колени, тормошила мою челку и говорила: "А сейчас я расскажу тебе, что такое любовь". И я делал умный вид, внимательно смотрел на нее во все глаза и ждал, что услышу что-то жутко волшебное и красивое. И после этого будет нестрашно взрослеть и бродить в темноте одному.
  
   К своему глубочайшему сожалению я мало что помню из тогдашних разговоров, но сам ритуал навсегда запал мне в сердце. "Когда двум людям хорошо вместе без глупых вопросов, это называет любовью, мой мальчик. Одним из самых величайших чувств на земле". Я знал эту фразу наизусть, я помнил отрывки из писем, что ей посвящались, я читал Пушкина, стоя на табурете, и почему-то знал, что обязательно найду свою любовь, когда вырасту. А когда мне исполнилось десять, бабушка умерла. Было как-то обидно и слегка грустно... и некому было больше говорить мне об этом прекрасном чувстве. И показать ей только свою любовь я тоже не успел.
  

Глава 7. На шесть миллиардов.

  
   Я проснулся рано утром и понял, что она не приходила. И потому с какой-то непонятной досадой зевнул и пошел ставить чайник на огонь. Конечно, она сотни раз говорила, что иногда работает в ночную смену, и потому мы не сможем видеться чаще двух раз в неделю. Я кивал и успокаивал ее тем, что у меня тоже много работы, поэтому ничего страшного в этом нет. Она соглашалась, ведь все действительно было в порядке. Но порой я замечал следы ее вечернего пребывания и клял себя за то, что не пришел на встречу. Наверное, она умудрялась освобождаться раньше и спешила сюда в надежде встретиться. А я в это время совсем не думал о ней...
  
   Было как-то странно, но мы никогда не говорили о реальности. О своих работах, специальностях, интересах, как будто знали все с самого начала. Темы для разговоров выбирались по принципу абстрактности, мы обсуждали героев и книги, явления природы и изредка рассказывали случаи из жизни. Никто из нас двоих не заикался о будущем. Мы жили сегодняшнем днем и не пытались быть вместе там, в мире, из которого пришли. Нам было хорошо... мы целовались на прощание и уходили в каждый из своих миров. А после наши следы с непонятным упорством стирал дождь.
  

* * *

  
   Когда часы пробили шесть вечера, я понял, что сценарий завершен. Окончательно и бесповоротно. Знаменитый красный карандаш лежал тут же, рядом с пронумерованными листами, источенный, но, безусловно, довольный не меньше меня. Можно было потерпеть до конца сезона отпусков или поднять всех на ноги сейчас. Запустить слух, что готов снимать новый фильм и даже сценарий корректировать не надо - нужна только правильно подобранная группа. И в студию потоком хлынут люди - операторы, режиссеры, сценаристы, осветители, декораторы, режиссеры по костюмам. Артисты станут проходить пробы, а я и еще несколько человек будем сидеть в душной комнате, за столом с графином с водой, и выслушивать отрезки сценария, решая, кто же лучше всего подходит на эту роль.
  
   Совместно с этим будет искаться место съемок. А значит, где-то с месяц придется колесить по просторам родины, заглядывая в деревеньки и села, выслушивать рассказы бабушек, выпивать каждое утро по крынке молока, обедать ухой или ягодами, что сорвали тут же, мокнуть под дождями, лежать на сене, осматривать луга с пасущимся скотом и искать мастеров по деревянным домам. А потом оседать на месте и работать, работать, работать. Как минимум три месяца. Сначала пойдут общие планы природы и города, затем - сцены с актерами. После того, как все отснимем на пять раз, следует долгая зима в монтажном кабинете и споры с Санькой Залежным, который всегда лучше меня знает, какие кадры склеивать. Но я все равно буду спорить - почти по привычке.
  
   И, как минимум до ноября, я буду занят каждый божий день. Буду приезжать домой за полночь, а затем в семь утра вновь бежать на работу. О том, чтобы заглядывать в город, и речи быть не может... даже по субботам. Я не смогу ее видеть, пусть даже очень будет хотеться, а она подумает, что я тогда просто играл. И сколько ни говори про работу, все будет напрасно. Мы улыбнемся друг другу на прощание, она удалит город, а у меня останется лишь ворох воспоминаний, у которых заранее не было будущего. И мой несчастный сценарий.
  
   Я закрыл глаза и потер лицо руками в надежде, что станет хоть чуточку легче. Хотелось бросить всю эту режиссуру, продать квартиру и уехать к ней, где бы она ни жила. Сделать предложение, найти нормальную работу, не связанную с творчеством. Встречать ее со смены, готовить ужины, отводить ребенка в детский сад. Вот только что-то подсказывало, что я на это никогда не решусь. Что путь к отступлению был отрезан, едва я переступил порог университета далеких семнадцать лет назад. А значит, у этого сценария нет иной судьбы, чем лечь под безжалостный нож критики.
  

* * *

  
   В тот вечер я долго не мог уснуть - все ходил взад-вперед по балкону и думал, как же мне поступить. По всему выходило паршиво, так как никогда не любил из двух важный вещей наиболее важную. Почему-то мне всегда хотелось совместить их настолько, чтобы этот выбор сразу куда-то отпал. Но, по иронии судьбы, именно так никогда и не получалось.
  
   Вот если бы выяснилось, что с ее стороны это была игра, я бы ушел. Сразу и без вопросов - снимать фильм и объяснять мастерам по деревянным домам, как их строить. Мне бы даже не пришлось ничего решать... но и смириться бы я не смог. За это время моя Хозяйка стала для меня чем-то больше, чем просто обычная девушка, с которой можно скоротать вечер. Что-то держало - крепко и прочно. Как поводок, которого не чувствуешь, пока не надумаешь уйти. И потому я каждый день с тоской смотрел на красную точку, гадая, вернется она сегодня в город или нет. Я готов был ждать вечно... просто для того, чтобы мельком взглянуть на нее.
  
   Услышь мои мысли Феликс или кто-то другой, они бы потащили меня в ванную комнату - топить в холодной воде. Незнакомые люди покрутили бы пальцем у виска да на том и порешили бы. А журналисты со злобными усмешками принялись бы печатать статью за статьей, что преуспевающий режиссер завел себе очередную любовницу. Глупо и нелепо - как и все в последнее время.
  
   Но я не хотел показывать ее журналистам, Феликсу и всем остальным. Если бы я мог, я бы оградил ее от мира, сделал только своей. Чтобы никто не догадался рассказать о моей прошлой веселой жизни одинокого холостяка, привести сплетни про многочисленных подруг-актрис и украсть напоследок. Но что-то подсказывало, что мы одинаково ценим свободу, а, значит, я был не в праве что-то делать за нее. Хозяйка медной горы сама распоряжалась своей судьбой... странно, но я до сих пор не знал ее имени. Странно, но мы никогда не думали о жизни в реальности, наслаждаясь сладкой любовью в бреду. Странно... но мы никогда не разговаривали о чем-то конкретном...
  

* * *

  
   Вся ночь была изрезана ножом для бумаги и перечеркнута красным карандашом. Я сидел на табуретке в кухне, разглядывал дождь за окном и, отстукивая марш, вспомнившийся с детства, ждал ее. Просто ждал, чтобы наконец-то поговорить. Представиться, назваться, объяснить... Интересно, как бы это выглядело? "Ты знаешь, дорогая, я кое-что от тебя скрывал. Я - знаменитый режиссер и собираюсь снимать свой очередной фильм. Возможно, нам придется расстаться на полгода. Срок, конечно, большой, но с этим ничего не поделаешь. И, где-то в декабре... нет, даже в январе, я обязательно сюда вернусь и заберу тебя с собой". Она склонит голову и улыбнется. "Конечно, дорогой, я все понимаю. Это твоя работа и ты этим живешь. Я вполне смогу тебя дождаться - мне даже будет легче не спешить к тебе по субботам. Поэтому иди и ни о чем не думай. И обязательно возвращайся".
  
   Казалось бы, режиссерами должны быть люди с извращенной фантазией, но мне сейчас ничего, кроме этой сценки, в голову не лезло, хоть я и понимал, что все будет не так. Что я не смогу выговорить заготовленные фразы с первой попытки, буду заикаться, нервничать и забывать текст, а так же чувствовать себя идиотом, рушащим свое же счастье своими же руками. Что она наверняка не дослушает, убежит - и будет права. Что после этого серьезного разговора не по мелочам мы вряд ли сможем быть вместе... но так хотя бы будет честнее...
  
   Мы поговорим - часа четыре. Все обдумаем. Все решим. Согласимся с тем, что наш роман не имеет смысла. И уйдем, чтобы никогда не возвращаться. Правда, порой будем поглядывать на серые папки и думать друг о друге. А потом она увидит меня по новостям или в газете и убедится в том, что я - просто большая сволочь, обманувшая ее во всех ожиданиях. А я передам ей привет. Просто так, без намеков и поводов. И можно будет пойти на светскую вечеринку с какой-нибудь молоденькой актрисой, напиться дорогого коньяка и забыть обо всем. До следующего утра, когда придется смотреться в зеркало.
  

* * *

  
   Меня разбудил скрип половиц и шепот чьих-то шагов. Приходя в себя, я осознал, что заснул тут же, на табуретке, облокотившись на стол, ожидая ее и накручивая себя. Когда я все же повернул голову в сторону двери, Хозяйка медной горы перестала громко дышать и замерла. С ее волос ручейками струилась дождевая вода, щеки раскраснелись от быстрого бега, а глаза испуганно смотрели на меня. На меня, который непонимающе оглядывал ту, что ждал целую ночь, не веря, что она все же придет.
  -- Мне почему-то показалось, что ты меня ждешь... и что случилось что-то важное, поэтому я после работы сразу кинулась сюда..., - я все еще не понимал. Она откинула назад мокрые пряди и выжала волосы. Мне в голову пришла мысль, что если сейчас же не укутать ее в плед и не усадить на колени, она замерзнет. И обязательно заболеет. - Я пойду поставлю чай...
  -- Я... я просто хотел поговорить насчет нас, - она почти понимающе, но слишком поспешно кивнула. Я вскочил с табуретки и застыл на месте, не зная, что сделать дальше. Объятия были неподходящей сценой, но сейчас хотелось именно их. Поэтому мы стояли и смотрели друг на друга, поражаясь своей неловкости.
  -- Я пойду поставлю чай..., - очень вовремя вспомнила Хозяйка и принялась суетиться около плиты. Я с каким-то облегчением вздохнул и поплелся на второй этаж за пледом, размышляя, продолжать это все или нет. Можно было отшутиться какой-нибудь нелепостью, можно было уйти... но я бы вновь соврал. Тогда, когда нужно говорить только правду. Задумчиво разглядывая кресло, я комкал в руках плед, словно это могло помочь. Хотелось сделать стоп кадр и очутиться на месте режиссера. На своем привычном и рабочем месте, где нет ненужных объяснений, разговоров и решений. Вот только в этой повести я исполнял главную роль.
  
   Когда я спустился вниз, чай уже вскипел и дымился в кружках, а она как-то безразлично смотрела в окно. Так, словно наши странные встречи поздней ночью, были вполне привычными и слегка надоевшими. Я приблизился и положил на ее плечи плед. Она вздрогнула и подняла глаза вверх, надеясь понять, что со мной сегодня. Захотелось ее поцеловать, но я сдержался и сел напротив - чтобы начать резать тишину вздохами.
  
   Минут десять мы молча мешали чай ложками - наверное, оба по привычке думали, что там растворяется сахар. Все это напоминало сцену из какого-нибудь психоделического триллера пятидесятых годов - сейчас она откинет табуретку и в ее руке под столом окажется топор. Я громко закричу и выпрыгну в окно, затем побегу по мокрой траве, обязательно поскользнусь, она меня догонит и убьет. А после вернется и допьет остывший чай. Да... все будет так и никак иначе, потому что мы просто кому-то снимся...
  
  -- Я думаю, что настало время все прояснить, - резко выпалил я и сам испугался своего тона. Хозяйка, казалось бы, вообще на это внимания не обратила. - Просто мы все время говорим об абстрактности, о жизни здесь... вот я и решил, что нужно рассказать все напрямую, - я сделал большой глоток и понял, что обжег себе рот. Кричать было бы глупо, поэтому я вновь замолчал. Она терпеливо ждала, когда я продолжу. - Меня зовут Влад и я режиссер таких фильмов как "Тени снов" и "Аллея в полдень"...
  -- Я об этом прекрасно знаю..., - уверенность испарилась, словно роса в жаркий солнечный день. Она сидела, по-прежнему не поднимая глаз.
  -- И ты знала об этом с самого начала? И потому не хотела знакомиться?
  -- Я не была уверена, что у нас хотя бы что-то получиться...
  -- Но ты бы могла просто назвать свое имя...
  -- Оно бы тебе что-то дало или изменило? Ты бы перестал сюда приходить, узнав, что меня, допустим, зовут Катей?
  -- Нет, но имя - это признак реальности происходящего. Это гарант того, что у нас действительно что-то получится в реальном мире. Что мы сможем быть вместе - жить, просыпаться по утрам, гулять в парках...
  -- Я не думаю, что у нас что-то получится в реальном мире, - после некоторого молчания сказала она и шмыгнула носом. Почему-то стало грустно - словно мне дали что-то ценное, но не разрешили выносить за пределы комнаты. - Мы с тобой слишком разные и принадлежим к чужим мирам...
  -- Не мели глупостей, - твердо сказал я. Настолько, чтобы она не подумала опровергнуть мои слова. - Эти грани стираются, если пытаться делать шаги навстречу. Этим миры - всего лишь фантазия... их нет...
  -- Я никогда не пойму, что ты чувствуешь, когда ты снимаешь кино...
  -- Тогда почему? Зачем это все? - я сделал картинный жест, обведя всю кухню рукой. - Город, дождь, наш непонятный роман... Неужели это просто игра? Неужели ты просто играешь... Снежана? - мы оба удивились и испугались того, что я смог угадать ее имя. Она пожала плечами и стала совсем беззащитной. - Ты специально это сделала?
  -- Ты меня в чем-то обвиняешь? - почти устало спросила она. Я вздрогнул и поперхнулся следующей заготовленной фразой. - Разве за все это время я делала тебе больно или пыталась влезть в твою жизнь?
  -- Нет, но я просто хочу знать... зачем? - на последнем слове я отвел взгляд, чтобы не казаться пронзительным циником. Она последовала моему примеру... и вправду, а зачем?...
  -- Пей чай, остынет, - как-то безразлично отозвалась она через какое-то время. Я поспешно схватился за чашку, сделал несколько глотков. Вновь обжегся, но ничего не сказал - просто не было сил. Потом подумал и резко вскочил со стула. - Уже уходишь? - ее голос дрогнул в последний момент.
  -- Да..., - я пригладил джинсы. - Это твой город, я здесь гость... Давай не будем играть в любовь: я ведь все понимаю и не хочу быть "одним из"...
  -- Ну так и не будь, - теперь настал мой черед удивляться. Она тоже встала, медленно подошла, уткнулась в плечо. - Можно одолжение напоследок? Ничего не говори, просто дай вот так постоять..., - ее тепло было безумно приятным - я почти и забыл, что с ней наедине так бывает. Плед слегка съехал с плеч, и я заботливо поправил его. - Не плачь, - она помотала головой в знак согласия.
  -- Тогда я подумала, что если мужчине и женщине нравится один и тот же захудалый серый городок, это не случайность... что-то может быть... наверное..., - она говорила - быстро, не поднимая на меня глаз, словно боялась, что не успеет закончить. Я задумчиво рассматривал часы на стене. - Прости... я слишком устала искать тебя среди тысяч других...
  -- Ты права... мы действительно слишком разные, - зачем-то прошептал я. - Я сейчас собираюсь снимать фильм, съемки затянуться до зимы, поэтому я не знаю, смогу ли я сюда приходить... Это всегда очень сложно и утомительно. Тебе будет очень непросто дождаться, и я пойму, если ты уйдешь...
  -- Нет, я просто сотру этот город..., - эта фраза далась ей с трудом. Мое сердце резанула боль. - Раз уж не получилось, пусть не напоминает...
  -- Не надо. Пусть лучше он живет сам - посели здесь людей. Дай им полную свободу действий... и ты увидишь, он станет другим...
  -- Я подумаю, - она грустно улыбнулась. - Ну что, до встречи?
  -- До встречи, - я кивнул и, развернувшись, направился к двери. Она стояла и смотрела мне вслед - с еще мокрыми волосами, закутанная в плед. Забавная и какая-то родная. Уходить страшно не хотелось... но я уходил - осторожно, стараясь не скрипеть старыми половицами, словно боялся нарушить нелепость нашего прощания. Затем хлопнул дверью и вышел в ночь. А она так и осталась там, в старом доме на окраине, окно которого одиноко горело среди темных безжизненных улиц. Девушка, которая была предназначена мне судьбой на этот срок.
  

* * *

  
   Но, даже вернувшись домой, я не почувствовал облегчения. Наоборот - навалилась тоска. Непонятная и пугающая, словно в отместку за что-либо. Я мерил шагами кабинет, раздумывая, правильно ли поступил, убежав с поля битвы. Сценарий молчаливым упреком лежал на столе - белый камень, о который я так смело разбил все, что смог наработать с трудом.
  
   Она была той самой - одной на шесть миллиардов, - но я почему-то боялся оказаться таким же для нее. Боялся, что она не сможет дождаться и однажды вечером, я пойму, что город пуст и она ушла насовсем. Боялся за все - слишком часто в последнее время и абсолютно глупо. А она просто любила, пусть и старательно не соединяла любовь и реальность.
  
   Я долго смотрел на серую папку, потом решил, что лягу спать, и направился на поиски снотворного в ящике стола. Оно обнаружилось сразу, и я выпил двойную порцию в надежде, что сны меня мучить не будут.
  

* * *

  
   Мне снилось, что прошло уже много лет, с того дня, как мы расстались. Я так и остался режиссером с несчетным множеством картин и парочкой ничего не значащих титулов. Мои волосы стали седыми, а все остальное осталось прежним. Солнечным городам вообще не свойственно меняться на протяжении столетий. Иногда вечером я прогуливаюсь по набережной, да так и остаюсь там до утра. Смотрю на море, облокотившись на витые перила, и вспоминаю непонятно о чем.
  
   Я так и не обзавелся семьей, потому что не смог найти тебе замену, а брак с Алиской не сулил мне особого счастья. Моя квартира пустует по вечерам, и я возвращаюсь туда только с восходом солнца. Работаю над сценарием, пью чай с молоком и просматриваю рекомендации молодых артистов. Лежу в гамаке и слушаю Шаляпина, порой наблюдая за соседними балконами. И среди одиночества мне по-прежнему светит то окно, которое ты зажгла для меня...
  

Глава 8. Вне миров.

  
   Я проснулся почти под утро, когда небо только начало светлеть на востоке. На лбу выступила испарина, словно от ночного кошмара, и я понял, что надо что-то делать. Что если я и дальше буду думать о правильности жизни, то мой сон окажется вещим. Я вскочил с дивана, отметив, что ужасно ноет спина, мельком глянул в зеркало и принялся мерить кухню ногами в надежде, что что-нибудь придумаю. Процедура утреннего бритья и свежее кофе заметно улучшили расположение духа, и я решил наведаться в тот самый офис "Городов", с которого все и началось.
  
   Что буду делать дальше, я не знал. Но до открытия офиса оставалось полтора часа - тех самых полтора часа, в которых и должна была уложиться операция по спасению судеб. Я нервно рисовал квадратики на чистом листе бумаги, бормоча что-то под нос, - обычно это помогало успокоиться. Но сегодня явно не собиралось быть обычным днем, потому что я выскочил из дома раньше на полчаса и застал офис открытым. Удивленный менеджер посмотрел на мое взволнованное лицо и немедленно проводил к себе в кабинет, предупредив, чтобы нас не беспокоили. Уклончиво объясняя ситуацию и опуская большинство деталей, я попросил дать мне адрес создателя моего города. Оказалось, что это было запрещено, но я разозлился и страшным голосом оповестил, что из-за этого могут сорваться съемки нового фильма, а если мне посодействуют, то я выделю пару специальных билетов на премьеру с упоминанием в прессе. Минут десять менеджер сохранял беспристрастное лицо, но в конечном итоге сдался и с видом проговорившегося партизана полез в базу данных. Из офиса я выходил уже в более лучшем расположении духа.
  

* * *

  
   Она жила в Подмосковье, в маленьком городке с абсолютно смешным названием. Отыскивая его на карте, я думал, что наш город был его копией, лишенной людей и что она наверняка живет в том же самом доме. Звонок в авиакомпанию тоже принес удачную весть - до рейса оставалось два часа, а так же несколько непроданных билетов. А значит, мне предстояло собрать самые необходимые вещи и немедленно отправиться туда.
  
   Неглаженные рубашки одна за другой летели в удобный переносной чемодан. Парусиновый костюм в ужасно нелепой позе был распят на полу. Брюки нещадно сминались и присоединялись к рубашкам. Каждую секунду поглядывая на часы, я метался по квартире, пытаясь вспомнить, что входит в набор первой необходимости. Через двадцать минут я, уже полностью упакованный, с зубной щеткой в сумочке с документами, выбегал из квартиры - на улицу, где меня ждало такси. У лифта я столкнулся с Алиской, напугал и чуть не сбил ее, а на удивленную фразу: "Влад, ты куда?", как-то безумно улыбнулся и крикнул "За девушкой своей мечты". Алиска подождала, пока створки лифта захлопнуться, помотала головой, посмотрела на закрытую дверь и, вздохнув, принялась ждать лифт.
  
   Таксист, казалось бы, нервничал не меньше меня, так как то и дело поглядывал на часы, - видимо, хотел успеть домой к обеденному перерыву. Нет, все-таки есть еще на свете люди, которые спешат к традиционным ужинам всей семьей и жене, что варит по воскресеньям густой украинский борщ. Может, именно поэтому нам удалось избежать всяческих пробок и прибыть в аэропорт в просто рекордное время. Я отчаянно поблагодарил таксиста, расплатился и, чуть не забыв чемодан, ринулся к регистрации.
  

* * *

  
   В Москву я прилетел во вторую половину дня - как раз, когда несвойственное для столицы жаркое солнце поднялось на самую вершину горизонта. Опять же по какой-то удачной случайности я успел на электричку, которая была ужасно душной, но даже это не могло омрачить моей радости. Я уже почти приехал... я почти опроверг свой ночной кошмар и почти заштопал пробоину в судьбах. Оставался последний, но самый важный стежок, который должен был определить, сможем ли мы быть вместе или мой путь был напрасным.
  
   Окно было распахнуто настежь, а я наслаждался теплым ветром, что врывался в нагретый солнцем салон. Правда, это мало что давало в плане изменения температуры, но создавалась хотя бы иллюзия проветривания. Пассажиры косились, изредка перешептываясь, а я старался не замечать их взглядов. Мне было наплевать, что завтра в газетах напишут, будто знаменитый режиссер был замечен в одной из электричек, которые ехали в Подмосковье. Бабушка с каким-то странным прищуром смотрела на меня и молчала, а два явных интеллектуала перевели разговор в русло кино. Остальные делали вид, что ничего не произошло, но все же изредка я ощущал их взгляды на себе.
  

* * *

  
   Этот город оказался почти таким же - только вместо деревянных домиков высились многоэтажные дома из белого кирпича. Несколько секунд я мялся, а затем перехватил ручку чемодана поудобнее и бодро зашагал вперед. Я не знал, где и какая улица расположена, как на ней стоят дома, но я помнил расположение окон в своей деревеньке и потому уверенно шел к окраине. К одному из домов-близнецов, который сразу обратил на себя мое внимание.
  
   Он был двухэтажным и выкрашенным в грязно-белую краску. Наверное, она предполагалась, как белая, но многочисленные дожди и ветра внесли свою лепту. Лестница оказалась кирпичной и ничуть не скрипела, отчего было слегка обидно. Я поднялся на второй этаж, аккуратно пересчитав ступеньки, и остановился, не зная, в какую из дверей мне постучать. Лезть в карман за адресом не хотелось, но и выбрать я тоже не мог.
  
   Наконец, я решился и, закрыв глаза, сделал шаг к одной из них. Постучал три раза и перестал дышать в ожидании. С минуту ничего не происходило, потом послышались торопливые шаги и дверь распахнулась. Снежана, растрепанная, с таким знакомым пледом на плечах, удивленно смотрела на меня. Я сжимал и разжимал ручку чемодана, не зная, что сказать. Неожиданно вспомнилась фраза о том, что в реальности у нас ничего не выйдет. Захотелось признать себя дураком и уйти... но это было бы нечестно по отношению к ней.
  
   Она потерла правый глаз и еще раз посмотрела на меня. Я кивнул в подтверждении того, что это уже не сон. После чего отбросил чемодан и прижал ее к себе, что-то шепча на ухо. Она обняла, не желая отпускать, и привычно уткнулась в плечо. Безумный мир, что склеивал наши судьбы с самого начала, встал на ноги и улыбнулся. И оставил нас только вдвоем...
  

* * *

  
   Солнце все выше и выше карабкалось на небосклон. Я смотрел на него, прищурив глаза и думая о том, как прекрасна жизнь. Удобное кресло располагало ко сну, но спать почему-то не хотелось. В салоне самолета было жарко, несмотря на работающие кондиционеры, но мы все равно держались за руки - я и обладательница самых прекрасных малахитовых глаз в мире...
  
   Стюардессы изредка проходили мимо и понимающе улыбались, глядя на нас. Снежана задумчиво изучала мой профиль, а я гадал, появлюсь ли на страничке светской хроники в статье про очередную пассию или все-таки нет. Самолет медленно набирал высоту, я потянулся к сумке и достал оттуда множество исписанных листов, пронумерованных красным карандашом. Протянул их Снежане, встретился взглядом и на удивленный вопрос "Что это?" ласково ответил: "Наша с тобой история"...
  
  

Он верит, что где-нибудь и когда-нибудь встретит женщину, которая всегда была и будет его женщиной. Порой он сетует на немилосердную судьбу, заставляющую его упорно ждать своего часа. Впрочем, со временем он стал относиться к этому сдержаннее. Много лет, изо дня в день, он берет в руку перо и пишет ей. Бартльбум не знает ни ее имени, ни адреса, но он твердо знает, что должен рассказать ей о своей жизни. Ибо кому же, как не ей? Он верит, что, когда они встретятся, он с трепетной радостью водрузит на ее лоно шкатулку красного дерева, доверху наполненную письмами, и скажет:

-- Я ждал тебя.

Она откроет шкатулку и неспешно, под настроение, прочтет их все до одного, взбираясь по верстовой иссиня-чернильной нити, восполняя годы, дни, мгновения, - которые этот человек подарил ей задолго до того, как встретил.

А может, попросту перевернет шкатулку и, ахнув при виде забавного снегопада из писем, с улыбкой скажет этому чудаку:

-- Ты сумасшедший.

И будет любить его вечно.

Алессандро Барикко "Море-океан".

(с) Туненко Анастасия, май-июнь, август 2005 года

  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"