Аннотация: Как-то где-то кто-то всегда предложит стать жертвой. И я согласился. Просто она умела хорошо уговаривать.
Жертва
И я согласился. Просто она хорошо умела уговаривать.
Из пещеры виднелась долина. Пологие большие холмы, между которыми текла узенькая река. Деревья. Закаты. Наверное, были рассветы, но их не помню - вставали всегда поздно. Ели. Откуда бралась пища, не знаю. Наверное, она приносила. Шесть человек. Шесть непонятно как собравшихся в этом месте, шесть боящихся отойти больше чем на сто метров от входа в пещеру. Почему боялись, не знаю. Ни злых людей, ни диких зверей мы не видели.
Она постоянно с жаром твердила, что нам пора бросить пещеру, необходимо пойти в холмы, несмотря на всякую нечисть, тёмные силы и зверей, возможно, живущих там; кричала, что нужно самим добывать пищу, строить дома - мы согласно кивали головой, однако не покидали убежище, где всегда имелась еда, было тепло и безопасно. Выслушивали, соглашались и расходились.
На этот раз её речь была иной - тихой и грустной. Почему-то она поглядывала на меня. Она рассказала, что скоро, хотим того мы или нет, покой разрушится - в пристанище придут злые люди и выгонят нас. Или, ещё вернее, убьют. И времени не осталось. Проговорила: "Нам нужна жертва". Посмотрела на меня. Я согласился.
Ни смерти, ни боли я не боялся.
Она вручила мне красивый кинжал из золота - его ручку обвивала тоненькая изящная змейка, выползшая на половину расширяющегося в средней части лезвия. Красивая вещица. Завернула кинжал в лёгкую прозрачную ткань.
"Завтра утром ты должен сделать это, - произнесла она. - Ты - избранный богами. Я знаю, ты никогда не питал особой привязанности к жизни, не боишься смерти и боли. Ты один только можешь стать жертвой. Умереть ради всех нас. Это почётно. И прекрасно. На рассвете ты должен заколоться у выхода из пещеры, и по твоей крови мы сможем уйти в холмы. Кровь защитит нас от тёмных сил, диких зверей".
Я кивнул.
Вдобавок дала мне белый плащ, указав, что это убранство жертвы.
Люди почему-то стали сторониться меня. Воистину, в белом одеянии я чувствовал себя белой вороной. Ещё пол дня назад мы обсуждали вчерашний закат, спорили, есть другие выходы из пещеры, и вот уже - все держатся подальше. Хотелось крикнуть: Эй! Я - такой же как вы! Подумаешь, жертва!" Они смотрели с опаской, будто я дикий зверь, словно - уже умер.
Я любовался закатом. Один. Потом пошёл в самый тёмный угол пещеры, чтобы думать.
Кинжал во внутреннем кармане у сердца нагрелся. Я достал его. Вот эта штука должна войти в мою плоть, погрузиться в сердце переправить ток крови по телу, дав ей, красной и густой, новый путь - наружу, в бесконечность, из замкнутого круговорота сосудов, вен, артерий... Главное начать - пройти ножом три миллиметра в тело, затем станет проще, продвигай клинок и продвигай, боли не будет, поскольку пустоту сознания священным явлением пронзят огненные молнии, призывая вечный хаос, где сгорает тело и всё связанное с ним. Это будет процесс, в котором боль появится и тут же исчезнет в сумятице огня и грома, - в буре невиданного доселе деяния. Нож пронзит кожу, нырнёт под ребро, разрывая, вернее раздвигая, мышцы, подойдёт к сердцу и... Три миллиметра. Ещё можно отступить.
Я - жертва. Она сказала, это почётно. Наши предки будут помнить меня, может даже, возведут в боги, повесят рисунок моей физиономии на почётном месте; клинок, одеяние сделают реликвиями наподобие Грааля, копья, пронзившего Христа, плащаницы и гвоздиков с креста... Станут говорить: "Вот он, презревший жизнь ради нас, слабых и убогих!". Возможно, Победоносцем перейду в мир богов, и высшие поклонятся блистательной жертве, поселят в райские места, посадят за богатейший стол, окружат прекрасными женщинами. В общем, как не крути, быть жертвой - хорошо и почётно. Выгодно. Тому, кто любит жизнь, и значит, удовольствия - от славы, еды, женщин...
Стоп.
Ведь я не страдаю особым жизнелюбием, не боюсь ни смерти, ни боли, то есть я равнодушен - она сама сказала. К смерти, к боли, к жизни, следовательно, и к почёту... Тогда, зачем всё это мне? Тому, кто не боится умереть и не жаждет почитания, не нужно надеяться на грядущие радости от богов. Почёт - там, почитание - здесь: равны. Нож замер в трёх миллиметрах от сердца. Тогда... что я делаю? - Напрягаюсь. Зачем? Она добавила что-то насчёт "пройти по моей крови". Ради них я бы это сделал. Пролил бы кровь - и пещера выпустила нас... Я расхохотался. Мы ведь и так можем выйти! На кой кровь-то проливать? Боги помогут им потом, в новом мире? Они помогают и сейчас. А могут и не помогать. Хотим или не хотим, мы всегда в руках богов, откуда ей-то знать, станут они помогать там или нет? Это ведь я - избранный... Кто такой есть избранник? Это - сумасшедший, чьи тёмные речи, неподвластные разумению обычных людей, отданы во власть хитроумного толкователя, который ЗНАЕТ, тогда как избранный только чувствует, пропуская через себе иномирные энергии, являя знания за пределом принятого, почти безотносительные к фигуре избранного, который в результате есть лишь зеркало для того, что "Сверх", чистая грифельная доска, на которой боги пишут послания, являют знаки. На каждого, определённого быть жертвой, нисходит "благодать" запредельного, даже если он никогда не отдавался медиумическому экстазу. Она понимает это. Тогда зачем ей нужна кровь?
Она ведь - не глупая. Скорее всего, просто решила, что я - глупый. Избранный равнодушный дурачок... Нож дрогнул и двинулся обратно.
Она говорила: мы должны выйти, но мы не выходили, хотя соглашались и знали, что должны это сделать. И, кажется, если будет кровь, то они действительно двинутся наружу. Жертва станет лучшим началом новой жизни, кровь у входа явится преградой, которую никто не сможет переступить - обратно, в тепло и покой. Нож дрогнул и вернулся к заветной границе в трёх миллиметрах от сердца. Мышцы руки напряглись для финального движения. Всё правильно. И красиво: днём все выходят из пещеры, затем появляемся мы - я, жертва, в белом одеянии с ножом и она, жрица. Я взглядываю на холмы, закрываю глаза и... Глаза не буду закрывать, иначе изнутри явлюсь я настоящий, кому нет дела до лично моих смерти и бессмертия, лучше посмотрю на них, собравших тарелки, ложки, вилки и прочий немудреный скарб, таких бестолковых, словно... Жертвы?
Всё-таки она умная. Даже слишком. Они ведь и вправду жертвы, выгнанные из своего рая хитроумной обманщицей, которая собралась повернуть их к новому миру, где нужно двигаться, шевелиться, чтобы выжить, и значит, думать. Они - жертвы своей лени, вынуждающей сидеть на готовеньком в пещере, а не бродить по лесу в поисках добычи. Они - возможные жертвы тех, кто придёт в пещеру, чтобы убивать (те - не могут не придти, поскольку на всякую жертву найдётся жрец: на довольных Адама и Еву - змей, на Христа - Иегова. В этом я с ней согласен). Они жертвы и одновременно - жрецы, а жертва... Я? Мышцы ослабли.
Да пошли-ка бы вы все!!! Тоже мне, жертву нашли! Нож пополз обратно, мышцы сомкнулись. Золотой клинок остыл, лишь ручка в кисти, осталась тёплой.
Я не жертва! Заберите свою дурацкую белую одёжку, возьмите идиотский ножичек и - завтра я ухожу в лес. Если никто не пойдёт, отправлюсь один, поскольку жертвой ни в каком виде быть не собираюсь. Ни ожидая, пока придут злые люди; ни пронзая свою плоть, чтобы явиться трубой, созывающей в дорогу, или даром для богов.
Тот, кто безучастен , не позируя, к смерти и жизни, равнодушен в конечном счёте к бессмертию (легко презирать жизнь, надеясь на вечное бытие; попирать смерть идеальной целью любого бытия - бессмертием; на деле желание бессмертия оборачивается просто яростной любовью к существованию, только более совершенному). Но и совершенное равнодушие в действительности легко оборачивается неистовой любовью к жизни... К жизни, после которой ничего не будет. Или - возможно - ничего не будет. Словно бы чем безучастнее человек ко всему, тем ближе он к противоположному, огонь взметается - и любовь к жизни реализуется в смерти.
И всё-таки ловко она придумала! Поставила мат всем нам и в первую очередь мне: если я соглашусь, то - уйдут, если же не приму предложение, то - всё равно уйдут. А что я задумаюсь и приму клинок, не сомневалась, поскольку, поняла: я - действительно равнодушен к себе, и люблю - их, сирых, убогих.
И всё-таки я - жертва. Идущий впереди - задним есть мост. Но такая весьма относительная жертва: ожившая рыба с зубками на вилке господа...