Вначале за окном появилась паутинка: тонкая, серебристая, она повисла в нижней части оконного проёма, трепыхаясь под ветром. Потом к ней прилепилась тополиная пушинка - крохотный комочек, танцующий на переливчатой нити, - танцующий, но не улетающий.
Затем на паутину осели другие пушинки, и постепенно правый нижний угол окна затянулся нежным пушистым полотном, колыхавшимся на ветру. Пушинки отрывались, но на их место садились новые - тополиный плат медленно рос. Однажды обнаружилось, что вся нижняя часть окна затянута - я увидел это, когда в гости ко мне зашёл Миша.
Мы вели невразумительные беседы - обо всём и ни о чём - сцепляя темы по принципу "похоже" и "не похоже"
"Представляешь, - говорил Миша, - иду к тебе по Красному проспекту и вдруг вижу: из окна тётка в очках и синей кофте на улицу пялится, а там пробка - я потому и пешком пошёл. Подхожу к твоему дому, гляжу, а из окна - дом рядом с твоим - эта же тётка глядит. Тоже в очках и синей кофте. Мистика какая-то!"
"Бывает", - соглашался я.
"Костыль отдавила", - хихикал Миша.
Я улыбался: Миша вспоминал давнюю историю, рассказанную мной, - историю об одном из психов. В рассказе речь шла о бабке, ворвавшейся в троллейбус на Калининой площади. "Мне бы в аэропорт Толмачёвский проехать! - крикнула бабка на весь салон. -В аэропорт, к лётчикам!" - "Зачем тебе?" - поинтересовался высокий мужчина в ушанке и сером пальто. - "А тебе что за дело?! - взъярилась бабка, но тут же пояснила: В лётчики пойду устраиваться".
Разговоры в троллейбусе остановились. Пассажиры дружно уставились на бабку, которая тем временем плюхнулась на свободное сиденье, толканув тётку, сидевшую рядом. Та что-то недовольно буркнула и тоже пихнула бабку. "В лётчики!" - подтвердила громогласно бабка, повернулась к тётке и начала речь, запомнившуся мне и потом постоянно цитировавшуюся Мишей: "Сука, сука, сука. Костыль мне отдавила, костыль отдавила, шлюха, проститутка. Блядь! - на одном дыхании прокричала бабка, передохнула и продолжила: Я к лётчикам еду на самолётах летать! Костыль отдавила, костыль, костыль".
Бабка угрожающе вздёрнула суковатую клюку, описавшую дугу от бабкиной ноги, занявшей пол прохода, к голове недовольной тётки и затем вернувшуюся обратно. "Я до порта доеду?" - внезапно спросила бабка. - Меня из больницы отпустили. Я с улицы Владимировской еду".
И опять к тётке: "Костыль мне оттоптала! Проклинаю тебя! Чтоб тебе пусто было, не ела бы, не пила!"
"Бабушка, может вам в церковь нужно?" -сердобольно спросила высокая полная женщина. "В церковь... - смутилась старуха, но затем вскинулась, - да-да, в церкву у боженьки грехи замолить, а потом к лётчикам".
"Тогда вам выходить через остановку надо. А там и до церкви недалеко". - произнесла высокая женщина.
"Костыль отдавила, костыль отдавила..." - задумалась бабка. "Я тоже выхожу сейчас, - сказала высокая, - и покажу вам, как пройти к церкви". - "Костыль отдавила. - Подтвердила старуха и громко добавила: Так точно, товарищ лейтенант! Винты на упор!"
Автобус внимательно слушал. "Из психушки она. - пролетел шепоток по салону, - Дурочка". "Дурочка, дурочка. - подхватила сидящая тётка, обиженная бабкой, - И пьяная к тому же". - "Это я пьяная?! - взъярилась старуха. -Костыль..." -"Пьяная, пьяная! -перебив, взвигнула тётка. -Таких в вытрезвитель сдавать надо!"
"Костыль! -грозно выкрикнула бабка. -Я в церковь, а потом к лётчикам! А тебе чтобы пусто было, шлюха, проститутка, солнца не видеть, звёзд не видеть!"
Слов песни я не запомнил. В памяти осталось только, что у бабки был очень красивый голос - тоненький, нежный, подрагивающий на высоких нотах и, казалось, затягивающий салон лёгким пухом безумия. В песне говорилось об ивах.
"Выходим, бабушка". - ласково сказала высокая полная женщина.
Заинтересовавшись, я вышел следом за ними. Вместе с нами выбралась обиженная тётка.
Женщина показала дорогу старухе. Сначала я решил двинуться за бабкой, но, посмотрев на часы и поняв, что опаздываю в институт, решил дождаться своего троллейбуса. Тем временем высокая женщина беседовала с обиженной тёткой. Я прислушался: разговор шёл о старухе. "Пьяная она, - доказывала обиженная, - её в вытрезвитель надо..." "Да нет же, - убеждала высокая, - она психически ненормальный человек, её бы в больницу отвезти..." - "Пьяная, пьяная, - спорила обиженная, - ходят всякие, огурцов - нет, мяса - нет, на одну пенсию живу". Она заплакала. Высокая взяла её за руку. Я заскочил в подошедший троллейбус, так и не решив, кто из них более ненормален - старуха или обиженная тётка.
"Психи одни вокруг". - Подтвердил мою неозвученную мысль Миша. Вот тут-то я и заметил, что окно на одну треть затянуто пухом.