Как же меня задолбала эта страховая компания, ёклмн. Зачем слать по десятку писем в неделю, им самим не надоедает? Я уже устал разбираться, чего они хотят от "Хера Колесникова", от меня то бишь, в очередной раз. Вообще, по-моему, "Хер Колесников" звучит нелепо, равно как и "Фрау Иванова" - Наташка, моя подружка с байорека, но, однако же, именно так они подписывают письма. "Дорогой Хер Колесников...". Драгоценный вы наш. В этой Тикее сидят, по-моему, сплошные оболтусы, и так как заняться им нечем, они выдумывают письма и рассылают их клиентам. Скидки какие-то обещают. Или же просто оповещают, какая они замечательная компания, охренеть. И что они ещё не развалились. Да я у врача здесь ни разу не был, и что-то не хочется. Мне достаточно, что у меня есть карта, и кранты. Карта нужна просто для проформы, потому, что без медстраховки тут жить нельзя. Воспрещается. Особенно студентам. Когда я впервые увидел месячные отчисления с моего банковского счёта на эту сраную Тикею, захотелось сразу же заболеть, и пусть они меня лечат по первому классу. Ну, и поначалу я, конечно же, будучи лопухом, внимательно все эти письма вычитывал, пока Эльке, жена Риха, не просветила меня, что, мол, это совсем необязательно, и если дело действительно срочное, они домой позвонят.
А ещё эти банки. Эти автоматы. Я не мог привыкнуть некоторое время, что всё так автоматизировано. Личное общение сведено к минимуму и оно для тех, кто в немецком и английском ну совсем не понимает. Однажды я помогал одному калининградскому парню, моряку, купить билет до Ганновера. Бедняга не мог разобраться и уже начал нервничать, а я, проходя мимо, как-то сразу сообразил, что он русский. Говорю же вам, это угадывается, даже если речи не слышишь. Пообщались, его Володей звали. Рассказал мне про Кёниг, это они так Калининград теперь называют, про Балтику, про улов рыбы и даже про то, сколько ему платят. Мне было нечего рассказать, кроме того, что я студент в немецком университете, и мне тут нравится. Он стал приглашать в Калининград... В Кёниг, то бишь. Сказал, у них там много немецкого, особенно старые постройки, а есть города, где всё вообще из красного кирпича, как в самой Германии. Я у него поинтересовался о ценах на жильё и прочее, оказалось, что в среднем он платит двести-триста евро в месяц как ренту. За квартиру. Ну, думаю, равносильно, что я здесь. В общем, зазвал меня в Калининград, я даже заинтересовался, никогда там раньше не был. Думал, там, как и везде в глубинке, совок, но парень стал уверять, что его Кёниг особенный, что он в центре Европы, трындец, в общем. Парень, наверное, просто очень любит свой город, что с него взять. Какая, думаю, там Европа, в Калининграде?.. Правда, он уверил меня, что вот вокзал у них, Южный, абсолютно такой, как здесь. Потому что он старый, немецкий ещё. Купола эти, платформы высокие, переходы. Часы. Правда, в Кёниге эти самые немецкие часы не работают... Ну, а кто бы сомневался? Вот такая вот Европа получается, на остатках немецкой роскоши.
- Как вы вообще в своей Москве живёте, без моря?.. - сокрушался Владимир.
Ну, живём как-то. Когда нет под боком моря, по нему особенно и не скучаешь, знаешь, брат...
Видно было, парень горд тем, что из Калининграда. Порт, мол, самая западная точка России. Рыба, янтарь. Коса, заповедник. Альбертина, он же Калининградский Государственный... А сам Володька мореходку закончил, Балтийскую Государственную Академию рыбопромыслового флота, то бишь. Оказалось, он тут на недельку, "в каникулы", так что я с радостью пригласил его в гости. Поболтаем, а что. Парень вроде нормальный, улыбчивый и общительный.
Потом я усадил его на поезд, пробил в автомате билетик, всё, как положено. Сам уже со своим студенческим проездным и забыл, что билет надо пробивать. К хорошему привыкаешь быстро, что я могу сказать. За пригородный поезд платить не надо, за трамваи тоже, за автобусы... О! А ведь здесь нет троллейбусов. И поезда приходят вовремя, если на пять минут опаздывает - уже извинения просят, пишут на дойче и инглише на табло: "Просим прощения, поезд задерживается". И вагоны такие чистые. Такое всё аккуратненькое. Успокаивающее, в синих тонах. Сиденья мягкие, стёкла неисписанные... Мусорки везде, возле каждого сиденья. Курить и пить в вагоне запрещается. Последнее правило они, кажется, ввели не так давно, в связи с футбольными болельщиками.
- Ненавижу футбол, - сказал мне как-то Петер.
- Чего так? - удивился я. - Каждый нормальный парень должен любить спорт...
Ну, он мне и рассказал, как он по пятницам в Гамбург ездит, к родителям. Набивается в вагон орава шизанутых болельщиков, со своим четырёхпроцентным "Бексом", во всей атрибутике парни, и давай горланить гимны любимой команде. Сосед говорит, после двух часов такого крошева голова как чугунная и ноги не носят. А самая жесть, это когда команда Сант-Паули играет, например, с Ростоком. Там у них есть специальные такие чуваки, которые во время игры держат на поле зонтики, чтоб неугомонные фанаты не забросали Росток помидорами. Говорит, гамбургские болельщики - самые больные на голову. На всей Земле. Что ж, он наших не видел...
Ещё меня кондукторы удивляли. Очень долго. И кондукторши. Едешь вот так иногда, ранним утром, часов в шесть, в поезде, а к тебе подходит молодая красивая девушка, улыбается и просит предъявить билет... А потом говорит "Спасибо". И снова улыбается. Чёрт знает, что у них в мозгах, у этих немцев. Совсем другие биоритмы. Я в шесть часов утра ещё не человек, даже если меня с постели поднять. А уж зимой, когда совсем темно, тем более.
Зато вечера такие тихие... Особенно у нас, в пригороде. Осенью, помню, ёжики бегали, только так. Идёшь домой, с Универа, часов в десять, глядишь - дорогу тебе перебирают ежи! Несколько! А по весне птицы стали забираться под крышу и вить там гнёзда. Я, помню, проснулся ночью, мне какой-то кошмар снился, и только потом я понял, отчего: в стены и крышу кто-то скребётся... Да скрежет такой, будто крысы, целыми стаями. Потом оказалось - птицы. Тёплое местечко нашли. Нам с Рихардом пришлось лезть на крышу, выкидывать их оттуда... А Петер в это время маячил внизу и обзывал нас чёртовыми живодёрами.
- Мы же их не убиваем, - говорю. - Мы их просто на улицу выгоняем.
- Пусть бы жили!
- Ну, знаешь... - кажись, не тебе под ними спать приходится.
Полудевочка-полумальчик, честное слово. Вот, не совру. Иногда удивлялся даже, такой жалостливый... И, кстати, у нас новая соседка появилась. К моему счастью, всего лишь соседская полосатая кошка. Петер её зазывал прикольно, не как у нас принято: "кис-кис", а "кири-кири-кири", и надо же, откликалась. Мурчит, ластится, под ноги лезет. Пока не стало совсем холодно той зимой, почти каждый вечер встречала меня на углу и бежала рядом до дома, провожала, значит. Смешная, с маленьким колокольчиком на шее, как коровам вешают. Митрой звали.
О, ещё одну необычную для меня вещь забыл сказать: здесь нет бездомных животных. Совсем. В смысле кошек и собак. Никогда на улице беспризорную псину не встретите, а если увидите кота, то он обязательно чей-то и в ошейнике. Так что улицы пустые, и недоеденное отдавать некому. Разве что хлеба птицам в речку побросать.
Подкрадывалось Рождество. Католическое. У меня не было совершенно никаких планов, а домой ехать не хотелось. Отец с матерью даже обиделись, но я постарался не обращать внимания. Конечно, чувствовал себя от этого плохо. Снова появились мысли: перебежчик... предатель... Чёрти что, короче. Но я постарался выкинуть их из головы и расслабиться. Я же обещал себе жить одной минутой. Вот этой прямо, когда вы читаете мои строки. Не больше. Пусть я перебежчик, пусть предатель, эгоист. Наверное, я к тому времени ещё недостаточно вырос, вот и замарачивался. Болезненный это процесс, что поделаешь.
Ирка зачастила. Снова превратилась в мою девчонку, хотя... Хотя, наверное, лучше сказать - подругу. И так как с девчонками дружить в обычном плане невозможно, то периодически мы с ней занимались сексом, а как же. Я вообще не понимаю, как секс можно воспринимать серьёзно и как-нибудь иначе, чем физическое упражнение.
Как, например, воспринимает секс Нассрин? Как долг? Как чудо, с небес посланное Аллахом? Или как грех? Чёрт знает, я не в курсе. Для меня это как пробежка. Кстати, я начал бегать той зимой, даже закупился в "Адидасе" фирменной одеждой... И, конечно же, сразу простыл, свалился с насморком и горлом. И вспомнилась эта чёртова Тикея с её картами. А Ирка обо мне заботилась и называла братиком. Тогда мне в голову пришла мысль, что мы с ней и правда больше как брат-сестра нежели парень-девушка. Ну, вот такие брат-сестра, с инцестом. Петер тоже заботился, спасибо ему большое. Варил мне супчики из кур и ещё какие-то овощные. Я не мог на него ругаться из-за горла, поэтому он сюсюкал со мной, жесть. Одно счастье - Ян действительно стал его постоянным парнем. Высокий, с меня, немец, тёмно-русый, глаза карие, ничего такой, приятный и опрятный на вид. Ему двадцать семь и он инженер в эйр-бас. Круто, что я могу сказать. Хорошая компания. Неплохо думаю, зарабатывает, одевается всегда стильно, так что Петеру повезло. Только вот незадача - ревнивый. Как он мог ревновать меня к Петеру... Или Петера ко мне, как правильно-то сказать? Ну, в общем, нас. Как он мог подумать, что, назвав Петера в шутку деткой и кинув в его зад подушку, я на что-то претендую? Уму непостижимо. Но он подарил мне такой взгляд, что забыть невозможно. Потом пришлось поговорить с ним на кухне и расставить все точки над английской буквой "ай". Никогда не думал, что сцену ревности мне будет устраивать... гей. Но, наверное, в жизни надо всё попробовать. Что б уж потом не жалеть, что время зря потратил. Как там говорит древняя японская поговорка? Улыбаешься ты или грустишь, а время проходит, так что лучше улыбайся.
Когда я думаю о времени, то сразу вспоминаю Нассрин. Да, оказалось, ей и правда тридцать пять лет. Банкирская дочка правильно посчитала. Вот, чтоб все женщины так хорошо сохранялись как Нассрин! Ей больше двадцати трёх ну не дашь, ни в жизнь! Почему так?.. Потому что она сидит целыми днями дома, рано ложиться спать, не пьёт, не курит, на диско не ходит и даже, о господи, не трахалась ни разу? Не знаю. В каком мире она живёт?.. Но выглядит совсем девчонкой, просто мистика какая-то. А ведёт себя настолько застенчиво, как семнадцатилетка прям. Мужчин стесняется. Глаза всё время опускает. Постоянно извиняется, головой качает... Не знаю, как быть. Мы с Петером, конечно, старались быть для неё супер-пупер-мега хорошими соседями. Тихими, дружелюбными, улыбчивыми, искренними, всегда готовыми помочь. Но ей всё равно приходилось очень тяжело... Думаю, в душе она не раз пожалела, что приехала сюда, в Европу, в другую культуру. Я, русский, чувствовал себя здесь вполне комфортно. А она, иранская мусульманка... Да ведь ещё и девочка... Парню было б легче, думаю. Рихард часто спрашивал нас о ней, потому что сам с ней не мог нормально поговорить - не знал английского. А нам с Петером что английский, что немецкий, один хрен. Дело же не в языке. И не надо устраивать из него непреодолимый барьер. Сколько раз я говорил Нассрин: просто говори. Не важно, что, не важно, с ошибками или нет, но не молчи. Не бойся, что не поймут, не бойся, что грамматика неверная. Просто действуй. Возьми волю в кулак и болтай, о чём попало. И улыбайся. Обязательно улыбайся, пусть они видят, насколько ты уверена в себе. Что ты их всех за горло возьмёшь.
Но, надо сказать, она очень любила рассказывать нам с Петером про Иран. Про персов, про завоевания Македонского, про Тегеран, про свой дом, из окон которого видны горы... Показывала нам фотографии, информацию через гугл, могла говорить часами, хоть и на корявом английском, с запинками. Но это потому, что к нам она привыкла. А вот стоило появиться Ирке или хотя бы Яну, Нассрин сразу замыкалась в себе, и из неё слово лишнее сложно было выдавить. Она даже Эльке боялась, когда та поднималась к нам на второй для стирки. У нас на весь дом была одна стиральная машина, так что приходилось как-то чередоваться.
Зато наша ираночка неплохо готовила.
- Нассрин, а что это такое?
- Это... Это такое традиционное иранское блюдо!
Мы с Петером переглядываемся и осторожно берёмся за ложки.
- А оно из чего?.. - любопытствует он, помешивая серо-зелёную кашицу.
Нассрин не знала названия многих продуктов, ни на английском, ни, тем более, на немецком, так что ужинали мы весело - жуя и догадываясь. Но Петер был рад, что иранцы предпочитают здоровую пищу - овощи, фрукты, варёное. Говорил, что устал от американизма и популярного в последнее время в Европе фаст-фуда. Картошка-фри-сосики-хот-доги-кока. Хеллоу, Большой Брат! А мне всё равно, если честно, главное, что есть еда. И много.
Ещё мы с ним влюбились в куку - это такая иранская яичница, замешанная с овощами... Название овощей я не запомнил, но они были сушёные и мелко-мелко покрошенные. Куку жарится на сковородке, в масле. К ней полагается густой йогурт или сметана и свежие помидоры. Для завтрака идеально. Нассрин также постоянно варила "линзы", чечевицу, то есть. Выглядело это жутко, потому что чечевица опять же серо-зелёная, но на вкус было вполне так, ничего. Только посолить. И масла. Нассрин уверяла нас, что чечевица лучше риса, полезней, так как в ней много белка и железа. Мы кивали и ели.
И оказалось, что все иранцы очень любят сладкое. Шоколад - "виннер" для Нассрин, как часто говорил Петер. Он покупал разнообразного шоколада, когда хотел её приободрить, порадовать. Алкоголь она, конечно же, не пила совсем, и когда я купил трюфели с шампанским, - если честно, я даже внимания не обратил, что там шампанское, - она выплюнула конфету и побежала чистить зубы. Я не обиделся, но всё равно это было немного странно. Нет? Сосиски же она съела тогда и ничего. Живая. А от капли шампанского сразу Аллах накажет? Мама присылала ей разнообразные иранские приправы, сладости - пишманийе, баклаву. У каждой этой сладости был особенный запах. Что-то восточное, ни с чем здешним не спутаешь. А ещё фисташки. Я таких раньше никогда не ел - настоящие, огромные просто и жёлтые от специй. В больши-иих пакетах с персидской вязью, "в кружевах", как говорил сосед.
Да, мусульмане. Нассрин действительно молилась на закате. Целый час. Иногда нам приходилось её ждать и только потом садиться ужинать. Однажды я подсмотрел, как она это делает: накрывается огромным таким покрывалом, или пледом, не знаю, как назвать, становится на колени и тихо-тихо что-то бормочет. Выглядит жутко. Дико. Я потом спросил у Петера его отношение к религии.
- Ну... - протянул он. - Я атеист. Или агностик, не знаю. А родители верующие.
- Протестанты или католики?
- Католики. Мама даже в церковь ходит, иногда, по воскресеньям.
Ах, да, церковь. По воскресеньям кроме птиц я слышал также колокола. Не очень громко, но действительно слышал, было. Красиво...
- А ты?
- Я?.. Я атеист, - пожал я плечами. - Верю только в математику.
- А родители?
- Ни то, ни сё, ни рыба, ни мясо. Как большинство, в общем. Спросишь: есть ли бог? Ответят: "Что-то такое есть". Высшее. Недопонятое, - я покачал головой. - А в церковь не ходят и к ортодоксам себя причисляют по традиции.
- Понятно.
Ян приходил обычно в пятницу, проводил с нами день-два, иногда они с Петером отправлялись в клуб, но возвращались всегда вдвоём, и всё вроде у них было прекрасно. Я был рад за соседа. Хорошо, что он нашёл себе парня. У Петера даже румянец на щеках появился, счастливый такой ходил, довольный. Порой мы посещали клуб типа МЖ втроём. Каждый раз пытались вытащить Нассрин, но, понятное дело, безрезультатно. Также я звонил Наташке, названивал прям, но она постоянно отказывалась, что, мол, много учёбы. Я не мог поверить, если честно. Это значит, либо она раньше всё время халтурила, либо она робот воплоти. Невозможно работать семь дней в неделю, двадцать четыре часа в сутки, просто нереально. Есть же выходные, наконец, для нормальных людей. В пятницу в "Современном" - "фрики фрайдай", а в субботу - диско... Был ещё вариант, что я ей просто не нравлюсь в плане отношений, неинтересен. Но почему она тогда прямо не сказала, когда я ей ромашки дарил? Странно, в общем. Странная она, эта питерская девочка. Закрытая. Вообще отстранилась от меня, хотя и с индусом вроде как перестала кокетничать. Решила, наверное, что смысл жизни в получении диплома.
Оказалось, Ян занимается фотографией и дайвингом, так что на лето мы с радостью наметили путешествие к морю. Таких заплывов я ни разу не делал, Петер - тоже. Ну, поглядим, плавать же умеем, будем теперь учиться дайвингу. Всему в жизни надо учиться, верно ведь? Пригласили Нассрин, то так, для проформы, она замотала головой: оголяться перед мужчинами нельзя. Если честно, я даже рассердился, ё-моё думаю, девке через пяток лет сорок стукнет, а она всё переживает, что кто-то увидит её лодыжки. Но я всё не терял надежды растормошить её, даже несмотря на то, что моя москвичка качала головой и уверяла: брось ты, ничего не выйдет, не трать силы. Живи и радуйся.
Но мы уже начали тратить силы. Процесс запущен. Мы ограничили себя в свинине и перешли на говядину. Не оставляли чёрти где пивные бутылки, а соорудили специальное место для них. Первое время громко не включали музыку, даже если хозяева уматывали куда-то на неделю на своей "кэмпинг-ка". Что ещё мы делали или не делали? Петер нашёл где-то магазин иранских товаров, понакупил там разных безделушек и однажды всю субботу потратил на "преображение дома". Вышло, надо сказать, неплохо, уютно и интересно. Надо было ему на дизайнера идти. Ещё, помню, он сидел на кухне и читал романы о Персии. Об одном даже рассказал - "Персидский мальчик" - про Александра и его любовника-евнуха. Опять про пидарасов, вздохнул я, но решил не спорить и не тратить силы на объяснение очевидного: Македонский не был геем. Ещё мы приклеили бумажки с надписями на мусорные баки, на английском, чтоб Нассрин не путалась.
Как я и думал, мои рождественские планы устроили за меня, Петер пригласил в Гамбург.
- Там будет чудесная рождественская ярмарка, Алекс! Будем гулять до утра, потом где-нибудь завтракать, я тебя проведу по любимым клубам. Наедимся вафель с сахаром, пончиков, напьёмся глювайна! - это глинтвейна типа. - Пройдёмся по Сант-Паули, ты же там не разу не был? Позор! Я тебя со всеми познакомлю.
Ян тоже уверил меня, что не побывать на набережной Сант-Паули - это позор, и я согласился.
- Ты можешь взять с собой какую-нибудь девчонку... - заметил Петер. - Не думай, что мы решили тебя опидарасить, - и улыбнулся.
Да уж. И кого мне взять? Ирка присмирела и теперь называла моих друзей очень ласково-язвительно - пидарасиками. Я не знал уже, как реагировать. Ругаться на неё или плюнуть. Ну, не дура же девка, сдались ей эти геи... Пусть живут себе, нет? Хорошие же парни. Адекватные и весёлые. И очень дружелюбные. Я вдруг понял, что я за них голову оторву, особенно за Петера, Ян-то сам за себя постоит, он парень сильный. А педовочку обижать никому не дам.
Господи, кто бы мог подумать... Если б мне кто раньше сказал, что я такое буду... про "голову за него оторву"... Ну да ладно, люди меняются. Как там говорил Че Гевара? "Позволь миру изменить тебя, и ты сам сможешь изменить мир".
Так и порешили: на Рождество едем в Гамбург. Пришлось по скайпу самым жутком образом извиняться перед родителями, что не приеду. Разговор вышел странный, мама вымучивала у меня, что же там за соседи, и под конец я, усталый и раздражённый, сделал глупость: сказал, что они геи. Ян с Петером. Ну, понятное дело, какая была реакция. Мать решила, что меня совратили и угробили в этой дурацкой Германии, и когда я с ней прощался, чуть ли не ревела. Не знаю, отчего, но всё, что я чувствовал по отношению к родителям тогда - это раздражение. Я был не прав?
Мы не разговаривали друг с другом вплоть до Нового года потом. Они решили, что я - отрезанный ломоть. Что я ужасен, что очень изменился. Помню, мать говорила в трубку: нет, это ненормально, это ужасно, что они голубые, как ты можешь там жить, это плохо, это разврат, Сашенька... Сашенька... Они тебя не трогают?..
Вас не стошнило б от такого? Может быть, мне стоило рассказать ей, что мне уже двадцать два, а не двенадцать? Или что я сам не ангел, трахаю, кого попало? Ну, разве что девушек, это верно. К парням не прикасаюсь. Но прелюбодеяние вроде тоже грех, нет? В общем, я сильно рассердился. Мать, помню, ещё сказала: "Но у таких отношений нет будущего...". Что она подразумевала под будущим, я и так понял, поэтому не стал уточнять. Детей, конечно. Внуков. И прочее. Чистая биология. Чистое животное желание продолжить свой род. Расплодиться. И эта женщина называет себя интеллигенцией.
Конечно, я хотел иметь детей. В будущем. Когда выберу себе женщину, сделаю ей предложение... Как Вадим - Ленке. Естественно. Я, пожалуй, хочу даже не одного, а двух-трёх детей, и чтоб обязательно там были девочки. Ну, можно, одного пацана. Но почему-то девчонок хочется больше, не знаю, отчего. Когда я размышлял на подобные темы, я обычно смотрел на Петера с Яном. А что будет у них? Кроме самих себя, и то не факт, что надолго. Нет, тьфу-тьфу-тьфу, конечно, чтоб не сглазить, но всё-таки. У Петера не будет детей. Вероятнее всего, нет. Если только он не решится сдать сперму в банк и стать для кого-то донором. Для какой-нибудь милой лесбиянки. Или просто - одинокой женщины на пороге "поздно рожать".
А ещё он - единственный ребёнок в семье, и его родители уже... как бы сказать, вышли из детородного возраста. Как относятся его родители к тому, что он... не натурал? И что внуков не будет? Я не решался спросить, но так как мы всё равно собрались ехать к нему на Рождество, то однажды плюнул и спросил. За завтраком. Благо Яна не было, а Нассрин ушла на какую-то подготовительную лекцию в Универ.
- Хм, - сказал Петер и улыбнулся, дожёвывая бутерброд и допивая вторую кружку кофе. - Как тебе сказать... Это вполне обычная история. Даже банальная. Я всегда знал, что меня к парням тянет. Но родителям сказал довольно поздно, потому что боялся...
- Ну, понятное дело, - кивнул я.
- В общем-то, я даже не сказал. Потому что я - большой трус, - он усмехнулся. - Страшно было их разочаровывать. Просто однажды... Мне было семнадцать, и я пригласил парня домой. Отец тогда уехал в Киль, по заказу, на неделю. А мама была на работе до позднего вечера. Мы пришли ко мне где-то часа в два, середина дня! Никого нет дома, блаженство... Только наш кот. Давай ещё кофе?..
- Сейчас...
- Ну, вот. Парень был француз, и звали его Ронан, как сейчас помню.
Я усмехнулся.
- Прикольный, - продолжал Петер, - и ненамного старше меня. Губы такие мягкие... - глаза закатил. - Я до сих пор помню. Мы сдуру включили музыку, не громко, а так. Слегка.
О, знаю я уже, как ты слегка включаешь музыку...
- В общем, чего рассказывать... Неожиданно вернулся отец.
- Прямо как в анекдоте! - что, серьёзно?
- Не говори. Правда, мне было совершенно не до смеха, я был... ну, со спущенными штанами, Ронан - вообще без штанов. Дело происходило в гостиной, там у нас диван очень удобный есть.
Гм.
- Ии... - протянул я. - Как твой отец?
- Была немая сцена. Я сейчас даже не вспомню, почему он так рано домой вернулся. Кажется, там что-то напутали с работой, и его попросили приехать в Киль позже. Оплатили билеты, извинились. Папа, конечно, был не в восторге, столько времени потратить на дорогу и всё впустую. Он у меня работает наладчиком разнообразной аппаратуры: микроскопы и прочее. Техника. "Научная фотография" называется, вон, кстати, это его визитка лежит...
Я стоял, облокотившись о столешницу, и слушал Петера.
- А, точно, - кивнул он сам себе, сделав небольшой глоток кофе. - Там студенты напортачили, и микроскоп не держал вакуум, - поглядел на меня и рассмеялся. - Да я запомнил оттого, что папа весь вечер про эти микроскопы рассказывал, только бы не перейти к главному.
Я его понимаю.
- ...В общем, папа вошёл, увидел нас, постоял несколько секунд, соображая, потом поглядел на Ронана и сказал: "Убирайся". Тихо так сказал, словно ему плохо сейчас станет. Ронана и след простыл, я даже не успел с ним попрощаться. Потом отец посмотрел на меня, хотел что-то ещё сказать, но не смог и вышел.
Ясно...
- ...Вечером, когда пришла мама, он предупредил, чтоб такого больше не повторялось, иначе он выгонит меня из дома.
Даже так. А что я мог бы сделать такого, чтоб родители погнали меня прочь?
- ...Но что значит "не повторялась"? Не могу же я по одному его велению измениться...
- Мда, - вздохнул я. - Но потом всё ок стало?
- Потом... - протянул Петер в задумчивости. - Потом я уехал из дома и околачивался, где придётся. Они даже не звонили и не пытались узнать, где я и что со мной. Некоторое время я жил в Гамбурге, там есть отвязная студенческая коммуна, а потом переехал в Берлин, к другу. Турку. Работал у него в круглосуточной кафешке рядом со Свободным Университетом, знаешь такой?
- Конечно, - кивнул я.
- Ну, вот там, блин, с четырёх утра за прилавком стоял. На конечной, Крумме Ланке. Там ещё, кстати, замечательный парк есть, недалеко. Я там часто гулял. А потом... Потом решил учиться и поступил в Универ, сюда. Написал отцу, и он неожиданно ответил. Сказал, что рад, что я, мол, взялся за ум.
Мы помолчали.
- Так что, вот так, - сказал Петер, глядя на кофе в своей кружке. - Я же сказал - обыкновенная история, - он улыбнулся. - Они решили, что вытерпят меня таким, и это лучше, чем вообще не иметь ребёнка... А почему ты об этом спросил? Ты думал, что раз в Германии устраивают гей-парады, то все тут прямо без ума от педиков?
Я не знал, что ответить. Нет, конечно, я так не думал. Но мне стало интересно, в каких отношениях он с родителями. И я хотел быть готов, когда мы поедем в Гамбург: что говорить, а о чём лучше умолчать. Мало ли, может, он до сих пор не признался родителям, размышлял я. Или они у него тоже... с тараканами.
- Ну, а теперь ты рассказывай, - серьёзно сказал Петер.
- О чём?
- Ну, как... - он не выдержал и улыбнулся. - Как ты признался родителям, что натурал? Это было сложно?
- Петер..!..
- Ты боялся?
Рассмеявшись, я кинул в него полотенцем в ромашку. Что уж тут рассказывать, у меня всё как по маслу шло. Школа, первая влюблённость, папа деньги даёт "на девочку". Пошло звучит? Нет, я имел ввиду, сводить девочку в кино, поесть мороженое... А мама потом вечером интересуется, "как всё прошло". И "кто у неё родители". Моя мама уже, наверное, готовила родословную своим внукам. Впрочем, я к ней слишком строг. Она всего лишь женщина. "Будут у тебя дети, Саша, ты сам всё поймёшь и меня вспомнишь!"... Быть может. Даже, скорее всего так и будет. А пока дайте пожить в здравом уме, что ли... Без этих ваших запланированных скрещиваний.
Приходилось усиленно помогать Нассрин с учёбой, и, признаться, это отнимало время. Нам с Петером даже стало казаться, будто мы понимаем фарси. С листа. Это был, конечно, глюк, но Петер частенько тыкал в написанное Нассрин и говорил: а вот этот смайлик я знаю! Есть там у них такая прикольная буковка, выглядит, как улыбающаяся рожица. Ещё мы выучили "Бале", то есть "Да", "Ки?", то есть "Кто?", ну и ещё несколько слов. Учить Нассрин немецкому даже не пытались, ей бы двенадцать времён английского осилить. Плюс пассивный залог.
Мы также пригласили её в Гамбург на Рождество. Точнее, я сказал Петеру, что именно Нассрин я возьму как ту самую "девочку"... Мы думали, она согласится. Почему нет? Но наша мусульманка только головой покачала, она даже не знала, когда в Европе канун Нового Года, можете себе такое представить? В Иране Новый Год наступает весной, и праздник называется Нуруз. Или Норуз. В спеллинге я не уверен. Перед Норузом иранцы усиленно чистят дом, красят, убираются, а во время праздничной недели ходят друг к другу в гости. Нассрин говорит, что если родственников много, то они даже составляют расписание, когда к кому идти, потому что навестить всех - это как закон. Это позарез надо. К Новому Году они накрывают стол, ставят туда горшок с зелёной травой, как символом новой жизни, гиацинты, орехи и другие разнообразности. Нассрин обещала, что устроит нам Норуз этой весной.
- Поехали, Нассрин. В Гамбург, - говорю ей, сидя на полу в её комнате и потягиваясь. - Будем жить у Петера, - не имею понятия, сколько у него там комнат, как-то не задумывался. Ну, сюрприз будет.
- Нет, мне надо заниматься... - качает головой.
- Даже в ночь на двадцать пятое?
Кивает. Я молчу, не зная, что ответить. Волосы у неё красивые... Каштановые, густыми локонами. И кожа... любая девчонка позавидует. Нассрин решила шарф свой не надевать, как в Иране делают, так что сейчас она похожа не на мусульманку, а на обычную европейскую студентку. Сидит на кровати по-турецки, склонившись над учебником органической химии. Руки... С тонкими пальцами, худыми. Конечно, без маникюра, и ногти острижены. Между косточек, как змейки, ныряют синеватые вены...
- Салам! - неожиданно входит Петер.
- Салам! - Нассрин радостно улыбается ему, я только киваю и усмехаюсь, вот тоже мне, иранец нашёлся. Нассрин научила нас, что "Алейкум" говорят арабы, а они, в Персии, ограничиваются просто "Саламом". А что, легко запомнить.
- Ну, и кто угробил сковородку? - весело спрашивает Петер, усаживаясь по-турецки на коврике, среди тетрадей и учебников.
Мы с Нассрин молчим и переглядываемся. Тут я вспоминаю, что вроде бы слышал стон откуда-то снизу, с несколько минут назад, но не разобрал, о чём, и выкинул из головы. Сейчас до меня дошло, что там было слово: "Теф-ло-о-о-он!". Я рассмеялся.
- Прости, но зачем ты покупаешь такие дорогие сковородки?
Петер закрывает лицо руками, типа "не прощу!", и тихо рычит.
- Ладно, буду затариваться в "Икее"...
Нассрин перестаёт улыбаться, её глаза бегают, и чтобы она не успела действительно сильно расстроиться, я быстро успокаиваю её. Петер, улыбаясь, качает головой.
- Ничего, Нассрин, - говорит он, отнимая руки от лица. - Всё в порядке. Там у нас есть такие деревянные ложки и лопатки, вот они как раз в тему к тефлону...
- Извини, Петер...
- Не переживай. Это всё пустяки. Ну, что мы сегодня учим, флавоноиды? Антиоксиданты? Зелёный чай? Я скоро химиком с вами стану.
Мы помогаем Нассрин с английским, заодно приходится учить и химию. Пробовали объяснить человеку устно, на инглише, то, чего он не понимает в книге, опять же на инглише? Иногда мы с соседом сидели, ночью уже, и устало обсуждали, какие именно реакции там имеются ввиду и что вообще происходит в этом идиотском зелёном чае. Лунатики. Он сидел, забравшись на стул с ногами, обхватив колени одной рукой, а другой - кружку с кофе, а я - напротив, тоже с кружкой.
- Нассрин, - вздыхаю, напоминая о своей просьбе. - Здесь на Рождество никого не будет. И в Университете тоже. Везде будет темно...
- И холодно, - добавляет Петер.
Я смотрю на него, и он поясняет:
- Предполагается, что все на каникулах, так что в Универе отключат батареи.
- Вот тебе на... Скряги!
Смеёмся. Вечно эти немцы пытаются каждую копейку экономить. Оттого они так хорошо живут? Или всё-таки тут без мистики не обошлось?
- Кто умеет хорошо работать, тот умеет и хорошо отдыхать, - словно в подтверждение моим мыслям говорит Петер и зевает. - Чёрт. Сегодня я что-то с ног совсем валюсь, долго не продержусь, наверное...
- Не выйдет, друг, у нас завтра экзамен.
- Тогда я за кофе пошёл...
- Вари на всех.
Вы не поверите, мы приучили Нассрин к кофе. Правда, пьёт она слабый, со сливками и сахаром, но всё-таки. А Ян принёс нам большую медную турку и по субботам теперь варит "настоящий, как он должен быть" кофе, по-арабски, то есть.
Будете смеяться, нет ничего лучше этих суббот. Только не считайте меня... ну, сами понимаете, кем. Здесь другое. Я сам затрудняюсь определить. Какое-то тепло и дух свободы. Особенно, если солнце за окном. И мороз на стёклах рисует тонкие узоры. Тогда можно поваляться в кровати, потом встать на запах кофе, который варит пришедший Ян или же Петер. Немцы рано встают, это у них в крови, наверное. Послушать, как дочки Риха играют в саду, бросаются снежками и смеются. Потом встать, завернуть в душ, а там обязательно будет Нассрин. И обязательно - очень долго. Это ж девчонки. Они все такие... Долго ходить кругами, отобрать у Яна кофе, напиться... Потом всё-таки, из последних сил уже, прорваться в ванную... и зависнуть там самому. После - завтрак. Невероятно долгий, за большим столом на кухне. Разговаривать о разном, смеяться, строить планы... Я стал слишком сентиментален, нет? Плевать. Я просто такого не испытывал раньше. И возможно, я воспринимаю всё слишком восторженно... Ну, да иначе я б не рассказывал вам. Иначе - зачем? И вы бы не узнали, как мне тут жилось.
Я начал осознавать, что многонациональность - это благо. Что разнообразие - залог свободомыслия. Горизонты шире. Видишь больше, лучше. Не зацикливаешься, что ли... Жизнь воспринимаешь реальной, а не как в кино. Мы с Наташкой, помню, засиделись как-то в столовой, ещё когда про Родину дела обсуждали, и к нам непалец подсел, Амуз. Смешной такой парень, роста небольшого, на английском шпарит - жесть. А Наталья тогда книгу читала, свою, биологическую, про паразитов и болезни. Ну, мы что-то разговорились, и понеслось. Не знал, что биологи такие увлекающиеся люди. Наташка начала про какую-то гадость рассказывать, которая водится в воде, проникает через кожу и блокирует сосуды. Или лимфу, не помню, я с испуга забыл. Да и не специалист. Она говорит, в энтузиазме вся, и с аппетитом уплетает свой обед, а у меня картошка поперёк горла встала, когда я про червя под кожей услышал... Ну так она дорассказала, "представляете, что бывает!", а этот самый Амуз, на полном серьёзе, и говорит: "Да, у моей сестры это было". Мы тут и подавились. Оба уже. "Как? - говорим. - - Серьёзно, что ли?". А он: "Да". И плечами пожимает. Он же из Непала, что, мол, особенного?.. Потом рассказал, как какая-то родственница подхватила штуку похуже - та зараза в мозг проникает... Надо ли говорить, что аппетит мне до следующего дня испортили?.. Но я решился спросить, помогли ли... родственнице. Парень сказал, помогли, у неё вдруг ни с того, ни с сего эпилептический припадок раз!.. А раньше никогда не болела, ничего такого не было. Вот, собрались быстренько, отвезли в больницу, оперировать даже не пришлось... вроде как... Я окончание рассказа вполуха слушал, больше уже не мог. Шёл потом домой и думал: вот ни фига себе, никогда туда не поеду. Ни за что. Ни за какие деньги. Даже туристом.
Так что какое уж тут кино... А однажды с африканкой разговорился, пока документы в коридоре ждали. Лейла. Большая такая, в бёдрах потеряться можно. Но на лицо приятная, даже симпатичная, можно сказать. С ребёнком уже, приехала на какую-то медпрактику, ну и на курсы немецкого её отправили. В Манхайм. Это на юге, где горы и немцы с другим акцентом говорят. А северяне их "село!" называют. Так вот, разговорились в коридоре, и что-то меня на политику - здравоохранение потянуло. Ещё подумал: надо было мне тоже на межотношения идти, как Петер с Иркой. Такой вдруг стал любознательный! Везде нос сую. Африканцы мимо проходят - как у них не спросить извечное про жизнь? Как у них там жизнь в Африке? Расскажите простому московскому парню. Лейла мне сказала, с малярией у них проблемы. Я опять удивился, думал же, вакцина есть... Нет, разве? Оказалось, это дорого. Как и москитные сетки. Не все в состоянии купить. Вот и мрут люди... А в зажравшейся Европе если камамбрера не нашёл в ближайшем киоске - настроение испортилось. А муж у этой Лейлы - двухметровый нигериец, директор центра по уходу за больными СПИДом.
Ещё с одним прикольным пареньком познакомился, Мартином звать. Он из Замбии, но шесть лет в Казани на биофаке учился. Биохимию и прочее изучал. Один год - только русский язык учили, а потом уже по полной программе, лекции, студенты, лаборатории. Я когда его на университетской вечеринке увидел - не поверил, что он на русском может. А он мне:
- Хочешь, - говорит, - диплом покажу?
И показал. Казанский государственный университет, выпускник. Негр с красной лентой. Классный чувак оказался, мы с ним даже сдружились одно время. Он по-русски ну почти как нейтив спикер, нюансов только бывает не понимает, но "душу русскую" чувствует, это как пить дать. И водку любит.
- Мартин, - говорю ему как-то. - А ты чего именно в Россию учиться поехал?
И вот тогда я уже, не дожидаясь его ответа, всё понял. Почему. Он в задумчивости глаза поднял, вздохнул так... Я сразу всё понял, честно, можно дальше уже было и не объяснять. Просто наш человек.
- Из-за Сибири, - говорит.
- Как?..
- Я когда в школе учился, у нас провинившихся ребят отправляли в место такое, называли его "Сибирь". В наказание. И мне всегда было интересно узнать, а что же это слово значит...
Без комментариев. А ещё его Гагарин в детстве впечатлил, можете себе такое представить? И Калашников.
- Я очень удивился, когда приехал, - рассказывает. - На улицах Калашниковых нет...
- Ну, ты что. Вот так прям на улице ты их не увидишь...
- Почему? У нас есть.
У вас есть?..
- Везде. В каждом доме почти. А как без оружия?..
Действительно.
- У нас в школе когда потасовки были, между учениками и полицией, так всегда Калашниковы. Классное оружие, - показывает мне большой палец и серьёзно кивает.
Классное. Спорить не буду.
- И часто у вас потасовки с оружием были?
- Постоянно, - смеётся. - Полицейские на учеников злились, что те занимают их место в школе. А парни в долгу не оставались. Надо ж было как-то защищаться. Я когда в Россию приехал, удивился очень...
Чему...
- Смирные у вас студенты. Никогда не видел таких тихих...
Он говорит, а я и не знаю, что ответить. Помню, наши, московские, устроили какую-то дурацкую... с позволения сказать, демонстрацию... чего уже хотели, не вспомню. Бред какой-то. Всё познаётся в сравнении. И себя не знаешь, пока многое в мире не увидишь и на своей шкуре не испытаешь. Та демонстрация Мартину б, наверное, шуткой показалась.
И с чего я там начинал? Ах да, про широкий обзор и многонациональность. Открывает глаза. Заставляет мыслить шире. Хотите верьте, хотите нет. Процесс запускается автоматически, стоит вам влиться в соответствующую среду. И вы меняетесь под стать, что Гевара говорил. Мне даже идея приходила на ум - снять фильм. Фильм о разных судьбах, о разных людях, о привычном, обыденном, о невероятном... Но я так и не воплотил это в жизнь. Многое остаётся на уровне идей-фантазий. Что-то просто кажется неподъёмным. Что-то, со временем, глупым. Наивным. И становится стыдно. Что-то откладывается по причине лени или занятости. Хотя, это одно и то же... Или из-за некомпетентности. А время проходит. И жизнь уходит куда-то, и года. И хорошее забывается, и плохое. Всё уходит. Клише скажу, но как песок сквозь пальцы сочится, честно. Хотя, я думаю, вы и сами в курсе.
- Анти-мышиные... что?
Нет, надо рассказать сначала. Я наконец-то выловил Наташку. Именно выловил - увидел её на автобусной остановке и пристал с расспросами, как дела, что нового. Я поставил себе цель заманить её домой. Описать её вам?.. Красивая. Среднего роста, стройная, тонкая кость, светло-русые волосы, голубые глаза... Бледненькая такая, когда не красится, но всё равно симпатичная. Они с Нассрин просто одна - противоположность другой. Но обе интересные. У меня даже были фантазии с ними обеими, но этому, конечно, никогда не суждено воплотиться в жизнь. Это мечта.
- Не могу, Саш, прости, - покачала головой, зажавшись так вся.
- Почему?
- У меня завтра презентация. Пропоузал.
Ага... Сейчас вам расскажу, что это за штука. Что-то типа доклада о своей работе, с планом и предварительными результатами. Двадцать-двадцать пять минут. Стоишь, докладываешься, слайды показываешь, строишь умный вид перед комиссией. Потом дискашн на полчасика, профессора бумагу подписывают, и дело в шляпе, ничего сложного. Главное, держать марку.
Справишься!
- Да я думаю, ты уже готова, - улыбнулся ей.
А лицо у девчонки грустное такое.
- Мне надо тренироваться ещё, сегодня вечером займусь...
- Ну и где проблема? - спрашиваю, облокотившись о заборчик. - Перед нами и потренируешься. Мы обеспечим тебе аудиторию.
Наташка в сомнениях.
- Я тебе серьёзно говорю, - девочка. И коньячок с меня. С лимоном. Чтоб расслабилась.
- Ну...
- Ну?
- Хорошо, - вздохнула.
Замётано.
- Давай у ворот тогда встретимся, когда тебе удобно? В шесть? Окей. Я тебя встречу, и вместе дойдём. Ты скинь презентацию на флэху, ну или ноут с собой возьми, как хочешь. И мы всё устроим.
- А соседям не будем мешать?..
Я вздохнул, решившись приобнять её за плечико.
- Моим соседям помешать невозможно. Тем более, им самим полезно будет послушать...
Мы с Наташкой пришли где-то в полседьмого ко мне, и уже снизу, с первого этажа, я услышал музыку. Благо хозяева уехали навестить родителей где-то под Олденбургом, поэтому дом пустой, благодать. Старый негр Наддэвей вопрошал на все этажи "Что такое любовь??!", я даже удивился, что попсовый Петер слушает такое старьё. Вроде не модно. Наташа округлила глаза, потом кивнула и улыбнулась. Сказала, ей нравится. Я понадеялся, то, что она щас увидит, ей понравится тоже. Ну, или во всяком случае, не вызовет шока. Как с этим делом в Питере?
Как раз заиграл "Розовый", Стива Тайлера, когда мы поднялись, и я, скинув ботинки, помог Наталье раздеться. Петер танцевал в гостиной, без рубашки, в одних джинсах, спасибо хорошему немецкому отоплению, он задирал руки, вскидывал голову, с закрытыми глазами, конечно, как всегда. Босиком. Звезда, блин. Не, на самом деле, смотрелся он прикольно, потому что танцевал хорошо. И в клубе с ним с удовольствием крутили любые девчонки, просто потому, что он в этом деле мастер.
Я смеялся и качал головой, Наташка смотрела с интересом, а этот нарцисс нас просто не замечал, ритмично вибрируя телом под новую песню. Вечно у него там нечто такое, то "Аэросмит", то Гага эта, "РедХот" или ремиксы разные. Одно время у него было, как он выразился, "лирическое настроение", поэтому чуть ли не каждую субботу я просыпался под редхотовский "Донт фогет ми, бейб!". Но это было до появления в его жизни Яна, теперь мы слушаем нечто повеселей. Песня заканчивалась, я воодушевился Наташкиными горящими глазами и решил подыграть Петеру. Типа, я гитарист в этой богом забытой группе с большеротым вокалистом. Как назло начался "Краин", если вы знаете такую песню. Петер увидел меня и большего счастья не надо, я сделал вид, что беру крутой аккорд, а он запел вместе с вокалистом, играя плечами и бёдрами: "Я плакал, когда встретил тебя, Теперь я плачу, чтобы забыть тебя, Любовь - это сладкое страдание!". Я упал там, от смеха, вместе с мифической гитарой, на которой, кстати, так и не выучился играть. Наташка захлопала в ладоши, и мы продолжили с самым крутым видом изображать рокеров в экстазе: "Я плакал, чтобы заполучить тебя! Теперь я умираю оттого, что отпустил тебя! Делай то, что делаешь...". Хорошо, что на тот вечер я запасся коньяком, лимонами и все дела. Мы протанцевали всю песню, а она, сука, длинная, и Петер успел меня изрядно полапать и даже немного в шутку, в шутку ли, потереться. Бёдрами он двигает что надо, у меня даже в глазах потемнело, и я обрадовался, когда песня закончилась. Мы упали на диван в гостиной отдышаться, и только после я представил их друг другу.
- Наташ, это мой сосед Петер. Петер, это Наталья, она русская, из Питера.
- Откуда? - не понял он...
- Из Санкт-Петербурга, это наша культурная столица, и мы его сокращённо Питер зовём, - я обернулся, открыв холодильник. - Ну, почти как тебя. Тоже Петя.
Пока Наталья рассказывала соседу историю её родного города и Петруччио Великого в частности, я разогрел то, что Петер успел приготовить, нарезал хлеба и пригласил всех к столу. Так. А Нассрин?
- Давайте подождём немного, - попросил Петер. - Нассрин должна сейчас подойти и Ян тоже приедет.
- О! - обрадовался я. - Отлично, тогда у нас будет большая аудитория... - я подмигнул смутившейся Наталье. - И много запала для критики.
- Вы о чём?
- Петер, нам Наталья дала супер серьёзное задание. У неё завтра презентация, надо послушать девушку, позадавать вопросы, все дела.
- Аа... - прищурился сосед.
- Если нет времени или... - затараторила было Наташа и замахала руками, но мы, вдвоём, убедили её, что всё окей, в порядке. Мы с радостью послушаем, я же обещал ей аудиторию. Значит, будет.
Наталья скромно положила лаптоп на стол, и Петер вдруг сказал: нет, у нас свой метод, я, мол, мигом. Я не понял, в чём дело, потом на лестнице послышались шаги, пришла Нассрин, расстроенная, так что я не сразу сообразил, что презентация готовится по полной программе.
- Нассрин, что случилось?
Петер притащил проектор. Я не мог поверить, откуда он его взял. Он сказал, что Рихард крутит своим дочкам мультики, и Петер иногда одалживает машину.
- А почему я об этом не знал? - возмутился я, помешивая иранский суп.
Петер что-то весело крикнул из гостиной, типа, что все двдишки у него с гей-порно, поэтому. Я рассмеялся, покачивая головой. Ну, дело ясное... В общем, пока я возился с ужином, они там чёрти что устроили, в гостиной. Наталья ему помогала, а я пытался растормошить Нассрин, в чём дело. Кто её обидел. Я всех порву. Тогда на меня и снизошло откровение, почему одна стена в нашей гостиной абсолютно белая и чистая. И почему Петер, этот маньяк, ничего, никаких картинок и прибамбасов, на неё не вешал. Это экран! Для кино. Они вырубили свет и настроили проектор. Прифигев, я ушёл обратно в кухню, зная, что Нассрин, погрузившись в свои мысли, пропустит момент, когда суп надо срочно вырубать. Она сидела за столом, держась за виски и грустно глядя в пространство. Суп кипел.
- Хей, люди! А жрать в темноте прикажете?
- Не, мы... мы сейчас! Мы просто пробуем!..
- Ну, мож, мы поедим сначала, а потом уже... презентацию? - настаивал я. - Врубайте свет к чёртовой матери, аранжируйте кресла. Петер, иди раскладывай сосиски, а я к Нассрин пойду домогаться...
- А мне что делать? - спросила Наташка с энтузиазмом.
Поглядев на неё с несколько секунд, я прищурился и ответил с улыбкой:
- Расслабляйся.
И всегда именно так улыбайся мне. Да...
- Нассрин, что случилось? - в кухне я присел возле неё на стул. - Рассказывай давай. Экзамен провалила или что?..
В коридоре поднялся какой -то непонятный визг, я мигом глянул, оказалось, это Ян пришёл, и Петер на него с разбегу кинулся. Тот только и успел пакеты осторожно на пол уронить и подхватить по-прежнему полуголое тело моего соседа. Бешеные.
- Нассрин?..
- ...Ты вовремя пришёл, как же я тебя люблю!!.. Мммм...
- ...Всегда бы так встречал, сладкий мой.... Мммм...
Блядь. Надо хоть дверь прикрыть, что ли...
- Нассрин?..
- Алекс, он принёс леща!
- Что?.. - оборачиваюсь.
- Вяленого!
- Так, - поднимаюсь. - Воодушевлённые. Привет, Ян, - пожимаю руку вновь пришедшему...
- Привет, что у вас тут творится...
- ...Да как всегда. Не дом, балаган... Люди! Взяли тарелки, взяли леща, Яна и выперлись все вместе из кухни! И хватит ржать. У нас разговор тут...
- Сейчас, прости!.. Что случилось, Нассрин?.. - Петер засуетился рядом.
И, в конце концов, девушка не выдержала.
- Я, - сказала тихо, как всегда... - Кажется, мне в визе отказывают.
Давайте, поясню. Когда вы приезжаете вот таким вот нелепым наивным студнем, то виза вам дают соответственно - студенческую, на три месяца максимум. И причём, только на Дойчланд, а не Шенген. Ну, по крайней мере, мне так давали, да и Нассрин, как оказалось, тоже. Хотя, видимо, её виза была ещё на меньший срок.
- Какого рожна? - нахмурился я.
- Это почему? - Петер тоже ничего не понял...
- Я не знаю, я...
- Когда истекает срок?
- Через месяц, - пожала плечами Нассрин.
Мы с Петером переглянулись.
- Послушай, - сказал он. - Тебе не могут отказать, пока у тебя есть деньги. Если у тебя есть стипендия, всё ок. У тебя есть?..
Когда она подняла на нас глаза, я понял, что дело дрянь.
- Нассрин. У тебя. Есть. Стипендия? - я прищурился на неё.
- Нет.
Офигеть. Я, помню, ещё удивлялся, кто ей дал денег с таким английским...
- А на что ты живёшь?
В кухне повисла тишина, только Ян осторожно зашёл разобраться-таки с лещом.
Оказалось худшее, я даже предположить не мог, что живёт она на деньги родителей. То есть ей дали денег на первое время, она их хорошенько растянула. Молодец. А что дальше?
- Нассрин... - я снова присел рядом. - А ты аплицировалась на стипендию какую-нибудь?.. Нет ещё? А чего ты ждёшь? Чудо от Аллаха? - она вдруг резко подняла голову и посмотрела на меня... осуждающе, что ли, не знаю. Но ведь я был прав. Она промолчала.
Надо заметить, что с ней всегда было сложно. И дело тут не в серьёзном подходе, я сам глупостей наделал массу, и документы просрачивал, и терял их и карту терял, в автобусе забыл, и ленился, было дело... И ругался. Проблемы были. Я вообще, по правде сказать, немного легкомысленный, и думать о чём-то кроме информатики или проблем глобального масштаба мне трудно. Но Нассрин... Где-то внутри она была всё ещё ребёнком, я думаю. Потому, что наивная. А снаружи она пыталась держать лицо и выглядеть супер серьёзной взрослой женщиной. Ясное дело, у неё ничего не выходило, и всем вокруг, кроме её замечательных соседей, конечно, казалось, что она постоянно в депрессии. Вот такая вот унылая девочка. Помню, один парень даже, мой знакомый по лабе, сказал как-то, не будучи в курсе, что она моя соседка, "ах, опять эта унылая идёт...". Парень, Джеймс звать, англичанин, работал тогда в библиотеке, подрабатывал, а я за книжкой пришёл, и разболтались. Мне стало так больно за неё... Обидно как-то, честное слово. Захотелось сказать ему: она не всегда такая. Ты просто не умеешь её готовить. Ты просто не умеешь с ней разговаривать, ты бы видел, как она улыбается, как она смеётся, какой она может быть, когда ей хорошо, и какая она, когда волосы не закалывает... дома то есть... Без всех этих старомодных ботинок, заколок, глаз в пол, сжатых плеч и стеснения. Она разная может быть. Она женщина. Ну, хорошо... девушка. Какая разница.
Она меня тогда увидела, в библиотеке, мимолётно улыбнулась, поздоровалась... Я тоже ей улыбнулся, сказал "Салам, Нассрин".
- Послушай, Джеймс. Не суди о человеке, если не знаешь его.
Он насупился.
- Я сужу по тому, что вижу.
- Ну, значит, ты не видишь ни хуя. Значит, ты слепой.
Проблема не такая уж большая, Нассрин. Это люди делают из мухи слона. Люди раздувают проблемы. Боятся проблем и раздувают их... и всё это происходит одновременно... поверь мне. Я в курсе. Как воздушные шарики.
- Слушай, - я осторожно дотронулся до её подбородка. - Завтра мы всё сделаем. Я тебе помогу, - улыбнулся ей. - Обещаю.
- Мы поможем, - вмешался Петер. - Я тебе сайты покажу. Там не сложно, бумаги надо просто подготовить...
- Видишь, Нассрин. Не так всё страшно в Европе, как кажется на первый взгляд.
Она качала головой, говорила "спасибо" и потом, наконец, улыбнулась. Только это и нужно было. Чтобы мир изменился враз. Вот так, бац! И всё меняется, стоит просто посмотреть на это с другой стороны. А ещё не нужно замыкаться. Ни в коем случае. Человек, если он один, может сам себя съесть.
- Ну что, повеселимся сегодня? - спросил её осторожно. - Будем слушать умную Наталью с её биологией...
Нассрин снова улыбнулась, глядя куда-то в пол, а я продолжил, делая весьма серьёзный вид:
- Учти, ты, так как химик, у нас главный судья. Критиковать будешь. Окей?
- Хорошо, - кивнула мне. Устало, но не безнадёжно. Боже мой, сколько у этой девочки лишних проблем в голове.
Ян справился с лещом, разложил по кусочкам к картошке, у всех потекли слюнки.
- Я прошёлся по набережной сегодня, - объяснял он. - Решил, что рыба будет кстати.
- Рыба всегда кстати, - кивнул Петер.
На набережной можно купить свежую, вяленую, жареную, любую, короче, рыбу. У рыбаков непосредственно. Порой это дорого, но, поверьте, стоит того. Лещ с пивом, что может быть лучше? Ну, для Нассрин - компот.