Однако книга открывается эпизодом из воспоминаний поэта Николая Клюева, близкого, 'заклятого' друга Сергея Есенина: 'От стены шагнула схимница в черном плате и, указав на Есенина, велела спокойно:
-Уходи отсюда, висельник'.
Вообще говоря, Николай Клюев еще тот был сказочник... Но дело не в этом. Дело в том, что сцена эта, ясно, задает тон всей книги. Это заглавная сцена, вынесенная в начало! Что бы ни было написано дальше, клеймо уже поставлено: 'висельник'.
Должна отметить, что видно: работа проделана огромная, особенно в части родословной и той среды, в которой рос поэт. Но упор в исследовании сделан на том, что маленький Есенин получил моральную травму от неустроенности отношений родителей. И делается вывод, что это повлияло на дальнейшую неустойчивость психики поэта. То есть все исследования, вся книга подводит к первоначальной сцене: 'висельник!'.
На стр. 52 нашла удивительную фразу... 'Александр Никитич /отец поэта/ задумывался, не показать ли сына психиатру'. Откуда такие сведения? Что за сочинительство? Только потому, что Есенин отказывался есть мясо и носить вещи из кожи? Уверены, что Александр Никитич Есенин мог диагностировать, что сыну нужен психиатр? И вообще, это - чистейшая выдумка! В серии ЖЗЛ.
Могу сказать, что автор книги делает выдержки из поэзии и писем поэта лишь частично, не приводя документ полностью. Между тем именно письмо полностью может отразить всю иронию написанного. Как и стихотворение -всю гамму чувств и информации. Имею в виду приведенное на стр. 54 письмо Маше Бальзамовой. В книге выдержка: 'Мое я - это позор личности. Я выдохся, изолгался и, можно даже с успехом говорить, похоронил или продал свою душу черту, и всё за талант... Если я буду гений, то вместе с этим буду поганый человек'.
А вот письмо полностью:
М.П. Бальзамовой.
29 октября 1914 г. Москва
'Милостивая Государыня!
Мария Парьменовна.
Когда-то, на заре моих глупых дней, были написаны мною к Вам письма маленького пажа или влюбленного мальчика.
Теперь иронически скажу, что я уже не мальчик, и условия, любовные и будничные, у меня другие. В силу этого я прошу вас и даже требую (так как я логически прав) прислать мне мои письма обратно. Если Вы заглядываете часто в свое будущее, то понимаете, что это необходимо.
Вы знаете, что между нами ничего нет и не было, то глупо и хранить глупые письма. Да при этом я могу искренно добавить, что хранить письма такого человека, как я, недостойно уважения. Мое я - это позор личности. Я выдохся, изолгался и, можно даже с успехом говорить, похоронил или продал свою душу черту, и всё за талант. Если я поймаю и буду обладать намеченным мною талантом, то он будет у самого подлого и ничтожного человека - у меня. Смейтесь, но для Вас (вообще для людей) - это тяжелая драма.
Я разоблачил человека и показываю независимость творения.
Если я буду гений, то вместе с этим буду поганый человек. Это еще не эпитафия.
1. Таланта у меня нет, я только бегал за ним.
2. Сейчас я вижу, что до высоты мне трудно добраться, подлостей у меня не хватает, хотя я в выборе их не стесняюсь. Значит, я еще больше мерзкий человек.
Вот когда я открыл Вам глаза. Вы меня еще не знали, теперь смотрите! И если Вы скажете: 'Подлец' - для меня это лучшая награда. Вы скажете истину.
Да! Вот каков я хлюст. Но ведь много и не досказано, но пока оставим.
Без досказа...
Прохвост Сергей Есенин.'
Итак, хотя бы в моей рецензии читатель может оценить разницу между выдержкой и письмом целиком. Да, это, хотя и с юмором, его откровенность. Но из этого 'начала' не вытекает конец декабря 1925 года.
Текст книги Захара Прилепина в серии ЖЗЛ 'Есенин', в моих глазах и по моему мнению, имеет своеобразную, дискретную структуру. Большая часть текста - хорошо проработанный, очень тщательный материал, основанный на выявленных фактах. И вдруг! Как восклицательный знак в череде ровных, правильных строк. Или точнее - странный символ. Это мнение автора в том, что именно этот, описываемый факт биографии, - та самая, еще одна черта, которая подводит 'закономерный' итог 1925 года: 'висельник!'. То есть это выглядит эдаким нарочитым вкраплением. Будто автор пишет, пишет наработанное честным писательским исследовательским трудом, а потом вдруг вспоминает: а цель-то у меня доказать, что он 'висельник'. В течение первых 60 страниц встречала такие эпизоды раза четыре.
Судьба поэта описана очень четко и обыденно. Прозаично и буднично. Думаю, не о таком Есенин мечтал, когда говорил: 'Обо мне напишут!' Он сам бесконечно создавал миф о себе, сказку. А здесь никакой сказки нет.
Несмотря на многочисленные выдержки стихов и их анализ, в книге нет поэтического взгляда... Выбранные цитаты стихов скорее иллюстрируют прозу его жизни.
В книге Станислава и Сергея Куняевых в серии ЖЗЛ 'Сергей Есенин' изд. 'Молодая гвардия', 2007 - более поэтичный Есенин. У Куняевых другой Есенин. Его любишь сердцем и принимаешь целиком. А здесь гармонию разложили по полкам. И объяснили к тому же: вот здесь он был подлец - бросил Анну Изряднову с сыном Юрием, вот здесь - непочтительный сын... и т.д. Что бы он чувствовал, если бы прочел эту книгу? Что его раздели, а стихи - на задворках. Но! 'Мышиными зубами горы не подточишь' - говоря словами поэта.
Что мне показалось значительным в этой книге: замечателен разбор поэм 'Октоих', 'Небесный барабанщик', 'Пантократор' и других революционных поэм. Стр. 146 и др.
Собственно, идея о том, что раскол церкви во времена Петра I и патриарха Никона в результате реформы, - это и есть основа того, что в 1917 году стали крушить церкви, - идея эта не нова. Увы, никак не могу вспомнить, где об этом читала. Хотя 17 апреля 1905 года Николай II издал указ 'Об укреплении начал веротерпимости', уравнявший старообрядцев в правах с неправославными христианами; после принятия указа началось строительство многочисленных старообрядческих храмов. И все же. Народ не доверял государству в целом, а церковь была срощена с государством. Поэтому народ крушил церкви. А вовсе не от безверия и насаждаемого Лениным атеизма. Крушил как символ государственности. Как символ навязанной формы веры. И поэтому Сергей Есенин в беседе с Александром Блоком присочинил о том, что он из богатой старообрядческой семьи. Эта мысль Захара Прилепина мне понравилась. Старообрядцы всегда были на острие бунта. Стенька Разин, Пугачев. Они - против.
Интересно и обширно написано о сломе Церкви в 1917 году у Игоря Капканова 'Раскол'.
Главная характеристика, которую я могу дать книге Захара Прилепина: она написана прозой. Сугубо - прозой. Взгляд прозаика на поэта...
Любопытно. Автор три раза повторяет, что Есенин прожил с Мариенгофом дольше, чем с любой из своих жен... У меня сложилось впечатление, что автор исключительно симпатизирует Анатолию Мариенгофу. И стихов его приводит очень много! Есенин не выглядит у него ни на минуту гениальнее Анатолия... А в человеческих качествах еще и проигрывает последнему. В чем тут дело?
Думаю, стихи Сергея Есенина отличаются главным от всех современных ему поэтов. Он владел тайной русского Слова и тайной проникновения в людские души. Он сумел коснуться души почти каждого, кто его читал. Но в сердце автора книги он не смог войти. Это не страшно. Думаю, все еще впереди. Я тоже начала читать Есенина лишь в тридцать три. А до этого он будто не существовал для меня. В юности я Маяковского ценила и понимала. И зачитывалась! Нет, Захар Прилепин отлично понимает стихи Сергея Есенина! Не чувствует только. А разбирает их просто отлично. На таких разборах можно даже диссертацию по филологии писать. А то, что Анатолий Мариенгоф у автора наравне с Сергеем Есениным... Такое чувство, что книгу писал Мариенгоф. Ему бы книга эта точно понравилась.
Совершенно непрофессиональная ошибка: во второй вкладке фотографий последнее фото с надписью: 'Поэт за работой. 1920-е гг'. Так вот, это не фотография Сергея Есенина. Это фото современного актера. Досадный ляп.
И еще один ляп в фотографиях. В той же самой второй вкладке есть фотография с надписью: 'Особняк на Пречистенке, предоставленный советской властью Айседоре Дункан. Современный вид'. Честно, я смеялась. Это не тот дом, не Пречистенка, 20, не дом Изадоры Данкан /Айседоры Дункан/. Это дом Дениса Давыдова, Пречистенка 17/10.
На стр. 310 книги утверждается, что никакой защиты 'сверху' у имажинистов не было, и все их хулиганство и выходки - на свой страх и риск. Они делали такое, за что другим гражданам грозили в те годы неизбежные кары, вплоть до расстрела. Но они хулиганили без всякого прикрытия, просто силой юности и азарта. Так вот. Это не соответствует действительности. Есть книга белорусского автора Петра Радечко 'Реабилитированный Есенин', за которую П. Радечко получил премию 'О Русь, взмахни крылами!', устроитель и председатель жюри - Д. Дарин. Белорусский автор все выдумки и ложь Анатолия Мариенгофа подверг самой тщательной проверке. Человек занимался разбором 'Романа без вранья' и других романов Мариенгофа всю жизнь. Подумайте только: я занимаюсь темой жизни и творчества Сергея Есенина двенадцать лет, а П. Радечко - всю жизнь. Мариенгоф сам в 'Романе без вранья' пишет, что работал у Константина Степановича Еремеева, заведующего издательством ВЦИК. Кто безвестного мальчика из Пензы туда пристроил? Жил у 'двоюродного брата Бориса (по-семейному Боб) во 2-м Доме Советов (гост. 'Метрополь')' - снова цитирую Мариенгофа. 'Чай в номер внесло мирное существо в белом кружевном фартучке'. В 1918 году! Голод, холод, продразверстка, тиф.
Петр Радечко утверждает, что мощной 'лапой' Мариенгофа и всей имажинисткой братии был не только родственник Мариенгофа Эпох Фридрихович Розенталь, нарком водного транспорта, но и вся верхушка, собственно, власти. Луначарский в том числе. Вся имажинистская компания была двинута в народ как противовес поэтам и писателям старого времени.
Могу сказать, что Эпох Фридрихович Розенталь был замнаркома водного транспорта в 1936-37 гг., что было в 1919 году, сказать не могу.
Итак, думаю, сказанного достаточно, чтобы опровергнуть 'романтику' Анатолия Мариенгофа и Захара Прилепина. Это была политика чистейшей воды.
Про Изадору Данкан /Айседору Дункан/ все написано в целом верно. Что меня несказанно удивило. Всегда, начиная читать написанное о ней отечественными авторами, делаю будто глубокий вдох, потому что готовлюсь к боли. Что будет неправда, снова мне оцарапают душу. К удивлению, я почти не поцарапалась тут... Кроме того, что написано, будто бы Кремлевские погреба были для нее всегда открыты. Не было этого! Она тратила в России свое золото. На наших детей, умирающих от голода. И на Сергея Есенина за границей. Так и разорилась. Читайте мой роман-исследование 'ТАНЕЦ и СЛОВО' изд. РИПОЛ-классик, 2016. Писала роман шесть лет. Он удостоен литературной премии им. М. Пришвина.
Что согрело... явлено верно: между Сергеем Есениным и Изадорой была настоящая любовь. И даже болезненная страсть - со стороны Есенина.
Забавно: Григорий Колобов на стр. 389 вдруг стал Коробовым.
На стр. 376 нашла, чему улыбнуться... Цитирую: 'с Изадорой - так он стал ее называть, потому что никакого 'айс' в русском языке нет, а 'задор' - есть'. Чистейшая выдумка Захара Прилепина. В серии ЖЗЛ! Ее имя - Изадора! Так ее звали и зовут сейчас во всем мире. Кроме России. Последний друг Изадоры Виктор Серов, написавший о ней книгу 'The real Isadora', которую я перевожу со своим сыном, сказал, что неправильное произношение имени танцовщицы в России является 'фанатической ошибкой'.
Захар Прилепин попеременно зовет ее то Айседорой, то Изадорой. Примерно в соотношении 3:1. Спасибо и на этом... Но ближе к концу - снова только Айседорой.
Далее... На мой взгляд, неверен разбор поэмы 'Страна негодяев'. В книге написано, что личностного, близкого самому Есенину больше в образах Замарашкина и Рассветова - то есть сочувствующих власти - и даже в образе комиссара. Нежели Номаха... Я не согласна. Авантюризм самой высшей марки - вот основа личности поэта. В самом хорошем, романтичном смысле. Дерзание, кураж! Этого нигде нет у Прилепина. Холодный текст. Никакой он не озорник у Прилепина. А ведь в этом весь Номах. И его бегство - выход, который видит Есенин, единственно возможный счастливый конец. И это счастье - что он сбегает, обманывает всех, как волк, бросается за красные флажки.
Очень подробно, даже нудно доказывается (со стр. 547), что Есенин видел себя только с советской властью, и, более того, обожал Троцкого, 'был им очарован'. В дальнейшем, еще на пятистах страницах, Захар Прилепин слепил из него вообще - советского поэта...
Еще неправильность: отношение поэта к Августе Леонидовне Миклашевской. Не была она его возлюбленной, ни единой секунды. Она - игра его была. Актриса, которую он выбрал на роль Музы. Она холодна к нему была. Стихи эти - Изадоре, и только ей. Даже несмотря на посвящение Миклашевской. Вот так поэт уходил от Изадоры... И не за две недели по возвращении он написал эти стихи. Раньше. То есть Прилепин разделяет официальную точку зрения: раз надписано, что Миклашевской - это ей. И приводит единственную строчку, которая действительно относится к Миклашевской: 'Что же имя твое звенит, Словно августовская прохлада'. А вот то, что она прохладна была - это точно. Точно такая же история с посвящением теоретической работы 'Ключи Марии' Мариенгофу. А надо было - Николаю Клюеву. Который и отдал Есенину эти 'Ключи Души', ключи Слова русского. Клюев примыкал к секте хлыстов, от которых узнал основы нашего праязыка, ту тайну и древнюю историю, что заключена в каждом нашем слове. Эту тайну он отдал любимому Сереженьке.
Стр. 586. Отрывок из неустановленного произведения об Изадоре. Захар Прилепин утверждает, что это вовсе даже и не о ней, де мол, она - не она, а просто образ осени, в которую превращается... сам Есенин, его фамилия. И тут же - предлагает свою авторскую выдумку: де мол, Есенин нашел перчатки Изадоры в кармане своего пальто и сразу же решил отдать их Ане Назаровой, подруге Галины Бениславской. ?
Между тем, он беспредельно конкретен, это Есенинский текст. И никакие это не стихи в прозе. Это будто часть дневника, который пишут на ночь... или неотправленное письмо Изадоре, по которой он скучал, 'гадал по перчаткам'.
И это в книге не единственный случай, когда вроде бы логический разбор стихов и фактов завершается выдумкой автора книги.
Стр. 601. Опечатка: ' - Издаро-о-ора!'.
Главная мысль, которая возникла у меня по мере прочтения книги ... Захар Прилепин не относится к Есенину, как к гению. Просто пишет о нем, как о мужике. Де мол, детей и баб бросал, никого особо не любил, Вольпин права, только себя любил... Был равнодушен к любви и чести достойных девушек. Я скажу иначе: нельзя к гению подходить с мерками обывателя. Потому что он другой. Талант всегда принижает гения. Иногда не нарочно. Просто он его не видит. Простые люди видят, кто гений, а кто талант. Талант ставит гения вровень себе. Но это не так! Пушкин писал о гении в письме к П.А. Вяземскому в ноябре 1825 года: 'Врете, подлецы: он мал и мерзок - не так, как вы - иначе'.
Мариенгоф в книге практически равен Есенину. И новатор в стихах, и провидец нового. Стихов Мариенгофа - море - в книге о Сергее Есенине. И рядом строки их обоих. Де мол, одинаковы... Но ведь Мариенгоф - просто талантливый и ловкий человек. Делец. Не нужно путать с гением русского Слова. И рядом не нужно ставить. Они не рядом. Хотя и любил Есенин Мариенгофа одно время - очень.
Главное, чего нет в этой книге - это поэзии. Я не увидела здесь великого русского национального поэта Сергея Есенина. И даже более того... У Прилепина он - советский поэт! Всем сердцем стремившийся найти общий язык с властью. 'Поэма о 36', 'Баллада о двадцати шести'. Вы читали их? Они написаны потому, что это было необходимо. Надо было выжить. Поэт отчетливо понял после травли за антисемитизм, что выжить не дадут. В этих вещах нет крови сердца, нет той бьющей прямо в душу стрелы сопереживания, как в его лирических стихах. И на Кавказ он убежал, чтобы попасть в Тегеран... Поздно понял, что Изадора была права, когда хотела, чтобы он остался за границей. Только он ведь не мог без любимой Руси... Вот такой крест.
Ни слова о воспоминаниях Николая Вержбицкого, друга С. Есенина, о том, что поэт пытался убежать морем - в Константинополь. Затея не удалась. 'Один из членов закавказского правительства, большой поклонник Есенина, дал письмо к начальнику батумского порта с просьбой посадить нас на какой-нибудь торговый советский пароход в качестве матросов с маршрутом: Батум - Константинополь - Батум' - Н. Вержбицкий.
Захар Прилепин приводит лишь выдержки стихов. Это не дает полного и правильного представления о всей мысли поэта. Однако 'коммуной вздыбленная Русь', несмотря на все другие мягкие слова этих стихов - действительно - о дыбе. О пытке любимой Руси. Точно так же приводимое стихотворение - как гимн новой России - 'Неуютная жидкая лунность':
'...Я не знаю, что будет со мною...
Может, в новую жизнь не гожусь,
Но и все же хочу я стальною
Видеть бедную, нищую Русь.
И, внимая моторному лаю
В сонме вьюг, в сонме бурь и гроз,
Ни за что я теперь не желаю
Слушать песню тележных колес'.
Но! 'Моторный лай' и 'песня тележных колес'. Есть разница? Умом вроде согласен со 'стальной Русью', но только у телеги 'песня', а у мотора - все равно 'лай'. А душа его - с песней. Вот так...
В книге сильная поэтизация большевизма и большевиков - как честных, сильных, прямых, очень правильных людей. Где-то я это уже слышала... Боюсь, все детство это мне долбили.
И Есенина никто не спаивал, как утверждает автор. Стр. 671. 'Есенин сам был инициатором этого времяпрепровождения - в нем неизменно просыпались черты его константиновского деда, возвращавшегося с заработков и устраивающего праздник всей улице на несколько дней, пока все с ног не свалятся, а бабка не спрячет еще не пропитые деньги. Может, деда тоже спаивала константиновская улица?'. Он сам виноват, так и написано. Он сам вокруг себя устраивал карусель и балаган, сам людей подбивал пить с ним. Величиной в стране и в поэзии был огромной, ему никто не мог отказать... Его питие - признак суицидальной склонности. Это он еще с Европ и Америк так с собой начал кончать.
(стр. 745) Глубоко возмутило. Цитирую. '30-го числа, в день, когда Есенин обнимался в Баку с Чагиным, во внутренней тюрьме ВЧК по делу 'Ордена русских фашистов' расстреляли Алексея Ганина и шестерых его сообщников'. Алексей Ганин был другом Есенина с 1916 года, еще с Санкт-Петербурга. Каких еще сообщников? Автор такой фразой показывает, что считает Алексея Ганина действительно виновным в создании некой организации против советской власти. Автор таким образом принимает сторону советской инквизиции. Между тем, кроме глупых фантазий и манифеста 'Мир и свободный труд народам', написанного им в одиночку, у Алексея Ганина ничего не было... Идеалист Леша Ганин...
Захар Прилепин пишет, что Есенин перестал писать 'советские' стихи после расстрела Ганина. На мой взгляд, дело не в том, что он ужаснулся до глубины души. Он и раньше все видел, не дурак. Он понял, что это бесполезно! И Маяковский, который распластал себя и свой дар для советской власти - тоже бесполезным делом занят. Захотят казнить - казнят.
Если заявка первой сценой в книге - была о 'висельнике', а потом этот рефрен повторялся лишь время от времени, то к концу ритм 'висельника' стал звучать чаще и чаще, о поэзии - вскользь и строчками, подтверждающими, что Есенин дошел до ручки в пьянстве и потере себя, потере дара. К концу книги это уже не рефрен, это набат - по ритму построения повествования - набат по умирающему, измученному жаждой самоубийства поэту. Автор утверждает, что в 1925 году Есенин исписался, почти ничего не создал. Всего шестьдесят одно стихотворение...
Покажите мне современного поэта, способного создать шестьдесят один шедевр за год!
Прилепин утверждает, что он написал все, что мог, а потом решил уйти. (Стр. 797). Что он закрыл для себя все темы творчества. Что жить ему было незачем. И ждать от жизни нечего. Этот навязчивый набат автора изрядно долбит по мозгам. Не уверена, что старый термин 'меланхолия' в современной психиатрии означает маниакально-депрессивный психоз. Такое чувство неприятное, что Есенина раздели, да еще и в грязи вываляли. Злая грусть - вот моя эмоция от прочтения.
Слишком много сил автор уделил вопросу самоубийства. Зачем? Сами подумайте. Для меня это никогда не было самым главным. Скорее - его внутренняя борьба тьмы со светом. Борьба с 'Черным человеком'. Вот что важно. А уж 'черных 'человеков' - миллион лиц в стране Советов. И не надо рассказывать, что Дзержинский почитал Есенина и его оберегал. Что все красные партийцы - чистые сердцем, а главное - руками. Захар Прилепин постоянно их превозносит и повторяет их имена, как главных друзей поэта. Я перечислю: Воронский, Чагин, Киров, Дзержинский, Луначарский. (стр. 807).
В этом набате о 'висельнике' бывали передышки. Например, о Блоке и Есенине. Связь огромная, духовная, не только творческая и технически стихотворная, - несомненна.
Ох.. Все байки собрал автор про 'приговоренного к самоубийству' Есенина. И байку про ребенка, который испугался поэта в его последние дни в Ленинграде. И байку Павла Мансурова про петуха... Написано это было лишь в 1972 году... Ольге Синьорелли. В частном письме! Беллетристика.
Кто требовал раскрыть архивы КГБ? Кто - даже эксгумацию провести. Последнее - неправильно, думаю. Книга Захара Прилепина ставит жирную, увесистую, как оплеуха, точку - на 1019 страниц текста: 'висельник'.
Именно в конце книги, точнее, описания жизненного пути поэта, становится ясно, для чего писалась книга... Для меня идея проклюнулась сразу: первой сценой с Клюевым и схимницей.
Если книгу отложить, а потом снова начать читать про последние дни поэта, дичь предстает перед мысленным взором: какой-то измышленный живой петух, которого везде таскали, какие-то ванны... Ванн в номерах 'Англетер' не было. Это так, к слову. И вообще - беллетристика (стр. 824): '26 декабря Есенин снова поднялся до шести утра. Чтобы как-то от самого себя избавиться, надо было двигаться, шевелиться - только не молчать, не думать, не застывать на месте'.
1000 страниц посвящены двум главным задачам: доказать, что Есенин удавился и что он был насквозь 'советским'.
Стихи, 'доказывающие' его приверженность советской власти - все приведены не полностью. То же самое стихотворение 'Неуютная жидкая лунность' - на стр. 949 - обрезано. Все выхвачено. 'Поэма о 36' - безэмоциональная, отстукивающая ритм, как строевой шаг, каждое слово - не стрела, а пуля.
То, что касается доказательств самоубийства поэта - то в книге Захара Прилепина дан краткий вариант зеленой книжки 'Смерть Сергея Есенина. Документы. Факты. Версии', изданной в 2003 г. на основе материалов комиссии Есенинского комитета по выяснению обстоятельств смерти поэта'. Те, кто читал, поймут.
Забавно: автор приводит высказывание Николая Брауна /старшего/, не замечая, что оно противоречит официальной фотографии ?5 гостиницы 'Англетер', где нашли тело поэта. Хотя... видел ли автор эту фотографию? В книге ее нет. Итак, цитирую: '...судя по всему, Есенин поставил в левом /курсив мой/ переднем углу стол, на него столик, стул, дотянулся до изгиба тонкой трубы парового отопления...'. На официальной фотографии стол и трубы отопления справа. Сын Николая Брауна, тоже Николай Браун, автор песен, сообщил, правда, спустя много лет после смерти отца, что отец был уверен, что поэт погиб от пыток. Но свои воспоминания опубликовал в советской печати такие, которые могли увидеть свет. Так что приведенные мною строки включил в книгу сам Захар Прилепин. Автогол в свои ворота.
И вдруг! На стр. 960 Захар Прилепин отметил, что по количеству стихов о христианской вере Есенин - христианский поэт. И их даже гораздо больше, чем 'советских' стихов! Но об этом - только 10 страниц из 1019. Со стр. 960 по стр. 970. Вообще, считаю, что нельзя творчество Сергея Есенина так 'потрошить'. Как у Пушкина в трагедии 'Моцарт и Сальери'?
'Звуки умертвив,
Музыку я разъял, как труп. Поверил
Я алгеброй гармонию'.
Вот примерно так поступили с поэзией Есенина. Разъяли, как труп. А Есенин слишком сложен, слишком глубок! И никакого по-настоящему хорошего анализа его стихов, кроме революционных поэм, я не увидела.
Захар Прилепин классифицировал читающую и интересующуюся судьбой Есенина публику, верящую, что поэт был убит. Стр. 860. 'Сторонники просто абсурдных, зато крайне навязчивых версий убийства Есенина делятся на несколько основных типов. Люди глубоко и безоглядно религиозные... Политически ангажированные, маниакальные антисоветчики... Женщины, откровенно влюбленные в Есенина и охраняющие его имя от злых наветов... Случаются причудливые смешения всех перечисленных вариантов'.
Как вам?
Автор книги прошелся огульным катком неприятия по многим писателям, посвятившим себя изучению судьбы и творчества поэта. Стр. 866-896. В их число вошли: Н. Сидорина, Э. Хлысталов и другие. Все равно, ошибались они или были правы. Они высказали свое мнение. Они любили и любят поэта. Читая книгу, я все время думала: сколько можно убивать поэта?! Где его творчество? И почему Прилепин не критикует окололитературных писак, кропавших всякий бред о сумасшествии Есенина? Таких, как А. Панфилов, В. Тормышов? Почему для уничижительного хая выбрал настоящих, сильных писателей и хороших людей?
В эпилоге очень много о всех родных, близких, даже просто знакомых, что окружали поэта, были ему дороги. Это хорошо. Есть попытка вывести родственную линию: что его дети - продолжение его гения. Но, думаю, это лишнее. Все приходят в этот мир готовыми. И дети гения не бывают ему равными.
Была на литературной встрече с Захаром Прилепиным 16 декабря 2017 г. Он сказал, что собирается заниматься темой Сергея Есенина... В тот же день я подарила ему свой роман 'ТАНЕЦ и СЛОВО' о Сергее Есенине и Изадоре Данкан /Айседоре Дункан/. А уже через полтора года его книга в серии ЖЗЛ о Есенине более чем в 1000 страниц была подписана в печать. Кроме того, за это время вышли еще три полноценных, больших книги автора в размере романа. В том числе о Леониде Леонове. При этом автор ведет активную политическую и общественную жизнь. Фантастическая, прямо-таки ленинская работоспособность.
В конце явственно указано, что поэт - русская миссия, не просто гений, а чистая душа-пророк, и в каких-то поступках не просто добрый - выше... Но! Как же вот эта внутренняя вера может сочетаться с самоубийством?! Отдавая себя, человек уповает на Бога.
Так что автор сам себе противоречит. Это бросается в глаза. Нельзя сидеть на двух стульях. Это неудобно. Свалишься.
Рецензия писалась по мере прочтения книги, таким образом, читающий эти строки может проследить изменение моих эмоций на протяжении повествования...
Стр. 987. Цитирую Захара Прилепина: 'Современники Есенина еще совсем недавно тут были. У меня с ними великое множество знакомых. Я им руки жал, а они - Леонову, Катаеву, Казину. А те - Есенину. Всего-то три рукопожатия'.
Только я думаю, что Сергей Есенин З. Прилепину за эту книгу руку жать не стал бы.
Моя бабушка говорила: 'Бумага все стерпит'. Это про эту книгу... Читая ее, я испытывала настоящую, тяжелую боль и злую грусть. Он не может защитить себя, Сергей Есенин... Это должна сделать я. Чего бы мне это ни стоило.
Леонид Леонов:
'У нас любят писать некрологи, пишут их всласть, умело и смачно, с видом нравственного превосходства, не щадя чернильных сил своих. О мертвых можно... А Сергей Есенин мертв: он уже больше не придет и не пошумит, Есенин...'.
Закончить хочу стихами Сергея Есенина:
'Все живое особой метой
Отмечается с ранних пор.
Если не был бы я поэтом,
То, наверно, был мошенник и вор.
Худощавый и низкорослый,
Средь мальчишек всегда герой,
Часто, часто с разбитым носом
Приходил я к себе домой.
И навстречу испуганной маме
Я цедил сквозь кровавый рот:
'Ничего! Я споткнулся о камень,
Это к завтраму все заживет'.
И теперь вот, когда простыла
Этих дней кипятковая вязь,
Беспокойная, дерзкая сила
На поэмы мои пролилась.
Золотая, словесная груда,
И над каждой строкой без конца
Отражается прежняя удаль
Забияки и сорванца.
Как тогда, я отважный и гордый,
Только новью мой брызжет шаг...
Если раньше мне били в морду,
То теперь вся в крови душа.
И уже говорю я не маме,
А в чужой и хохочущий сброд:
'Ничего! Я споткнулся о камень,
Это к завтраму все заживет!'.
И да! 'Не боюсь я этой мариенгофской твари и их подлости нисколечко'. 'Мышиными зубами горы не подточишь!'. С. Есенин.