Я шел по улице Островидова. Идти на Греческую площадь мне не хотелось, далеко. Хотя именно там ходили маршрутки к моему дому. Я стал ближе к дороге и поднял правую руку. Девятка мягко сманеврировала, и подъехала ко мне. Я открыл заднюю дверцу, так как на месте возле водителя сидела молодая девушка.
--
На Королева, не доезжая Архитекторской, пять - выпалил я.
--
Садись, - сказал водитель, средних лет мужчина в очках.
Девушка через минуту вышла. Я продолжал сидеть. Водитель обернулся ко мне и улыбнулся. Улыбка сказала: Может пересядешь вперед, там тебе по росту неудобно. Я глупо распадался на части, пересаживаясь на переднее сидение.
--
Сколько у тебя?
--
Метр 91, - сказал я.
--
У меня 95, - ответил водитель.
У нас было о чем поговорить с ним. И про джинсы, которые невозможно купить, и про совпадающие у нас метр двадцать длину штанов, и про пиджаки на размер больше, чтобы рост был хоть чуть-чуть более совпадал, и про куртки с подстреленными рукавам, и про то, что чаще нам приходится покупать не те вещи, которые нравятся, а которые подходят по росту. Мы смотрели друг на друга и смеялись. Мы даже очень сблизились на какую-то минуту и со стороны, наверное, были похоже на счастливых отца и сына.
--
А рубашки!!, - задыхаясь хохотом, орали мы. А свитера!!!
--
А ботинки!!, - прокричал я, чуть ли не вытолкнув его в дверь.
Мы чуть не врезались в машину, едущую перпендикулярно к нам. Он резко затормозил. Резина зажглась. В голове - резкое пробуждение. Сзади забибикали. Водитель завел машину, и мы поехали дальше. Около двух минут он молчал, а я заливался краской.
--
А у меня с обувью проблем нет, 44-ый, - вдруг сказал он.
Простил, - подумал я.
--
А у меня есть. 46-ой. Был я давно в Югославии, в Белграде, так там есть магазин, где на витрине стоит огромный башмак, размера, наверное, 58-ого.
Он оживился.
--
А я работал в Белграде примерно полгода и знаю этот магазин, обрадовался он.
--
Класс, - улыбнулся я.
--
Меня удивляло, что люди там все ходят на базар, хоть часто цены в магазинах гораздо ниже, а они все равно на базар. Возле парохода к нам подошел молодой человек и спросил: Оптический прицел. Есть?.
--
Там оптика всегда дорого стоила, - ответил он.
--
А была еще одна дурацкая история, - начал рассказ я, - ходил по югославскому базару и увидел, что продается брелок, который я до этого видел только в иностранных фильмах. Брелок с кнопочками, когда на одну из них нажимаешь, играет определенная мелодия. Пошто коштуе?, - спросил я торговцев, Осьмнадцать - ответили они. Я достал из кармана деньги, отсчитал им восемнадцать тысяч. Вася, подай брелок, -сказала продавщица на чистом русском языке. Так я купил брелок в Югославии у русских людей.
--
Я был в Югославии в 91-ом году. Полгода был там, - сказал он задумчиво.
--
Если бы я уехал оттуда на день позже, я мог бы сразу получить югославское гражданство.
--
Как это?
--
Я уезжал на следующий день после путча. Советские, а вернее не советские, а уже украинские таможенники держали нас три часа. 18 августа это было. Все страны, некоторые один день, а некоторые два, давали принять свое гражданство беженцам. Тогда еще был случай, - продолжал он, - меня спасло то, что я именно украинец, а не русский. Когда мы отъезжали от югославской границы, там творился беспредел. Нас догнала машина. Мы находились на нейтральной территории. Нас с другом вывели из машины, заставили поднять руки и приставили автоматы к голове, я лишь тихо молился, был уверен, что все, жизнь моя закончена и чувствовал только легкое сожаление, что умру не на родине. Покажите документы, - сказали они. Что мне их х...ем доставать, руки-то подняты? - спросил мой друг. После этого я плотно, до неимоверной боли закрыл глаза, ожидая выстрела, это я сейчас так спокойно рассказываю, тогда я дрожал от страха. Прошло несколько лет и я, наконец, открыл глаза. Югославы смеялись. Но убить нас они еще не передумали. Это можно было понять по глазам. Глаза их были сужены, хотя теперь, после шутки моего друга, они колебались. Кто вы? - спросили таможенники. Мы - украинцы - отвечаем. Украинцы? - они заулыбались и сказали несколько слов по-украински. Мы ответили. Как потом оказалось, прямо перед нами проехал автобус с западенцами, а они уж нашли общий язык с югославами. Украина - кричали нам вслед таможенники.
--
Украина. Мы улыбались и махали им руками. Нам не верилось, что мы живы. От, суки, - сказал мой друг, и мы поехали на украинскую границу. Представляешь?
Он очень естественно перешел на "ты", а я чувствовал, что не могу говорить ему "ты" после этого рассказа. Он притормозил, подбирая голосующую девушку.
--
Вам куда?
--
Ильфа и Петрова Архитекторской.
--
Сколько? - спросил мой водитель.
--
А сколько вы хотите? - очень вежливо спросила она.
--
За четыре - поехали.
Она молча села в машину. Видно было, что ее пугало сесть к двум таким верзилам в машину, и хотя мы с ним оба были очкарики, а очкариков, как известно, боятся не следует, она все равно была сильно напряжена. Мы продолжали разговаривать с ним шепотом.
--
После нашего путча и Югославия развалилась, сильно он на нее повлиял. А я еще и в Болгарии жил и в Румынии. В Болгарии тоже был один интересный случай: мой отец очень хорошо знал болгарский, он тоже там работал, причем намного дольше, чем я. Мы были в магазине и купили сервиз, положили его в сумку, а сумку оставили на полу. Когда мы выходили из магазина, мы столкнулись в дверях с русскими. Уступили им дорогу, они зашли, а мы вышли. Но когда мы сели в машину, мама спросила нас: Эй, а куда же вы дели сервиз?. Мы вернулись в магазин. Делать нам этого не хотелось, мы понимали, что никто нам уже его не отдаст. Однако мама настаивала. Мы зашли, русских уже не было в магазине. Мой отец подошел к продавщице и спросил у нее по-болгарски: Извините, мы оставили сумку на полу, вы не видели?. На что она ответила: Да, да конечно, извините, что мы ее спрятали, просто здесь были эти русские туристы, а они могли что-нибудь украсть. Мне хотелось провалиться сквозь землю. Сказано это было с улыбкой, как простая, обычная фраза. Мой папа с честью выдержал испытание, улыбнулся, попрощался по-болгарски и вышел из магазина. Потом мы ехали в машине еще два часа и не сказали друг другу ни слова. Никто не хотел разорвать эту стыдливую тишину. Когда мы потом, уже в Украине, рассказывали всем эту историю, она уже не была такой тягостной. Это была просто очередная зарисовка на тему: Отношение к нам в других странах. Мы смеялись над ней так же, как и над тем, что в русском языке есть очень много названий посуды для питья - фужер, бокал, стакан, чашка, кружка, гранчак, стопка и так далее. Менталитет наш. У северных народов, например, есть много разных слов для названия снега. Талый снег, первый снег, мокрый снег, давно лежащий снег, - для всех этих понятий у них существуют отдельные слова. У них снег. У нас - водка.
--
А сейчас тоже можно получить статус беженца в Голландии, принимают они украинцев там, только нужно пожаловаться, что боишься иметь здесь детей, переживаешь за их будущее и прочий треп, - сказал я.
--
У меня здесь уже и так есть двое. Мне уже поздно.
Мы замолчали. Приближался мой дом, приближалось наше расставание. Я в уме подбирал слова, которые скажу ему, когда буду выходить.
--
Было очень приятно с вами познакомится, - сказал я.
--
Счастливо, - ответил он.
Я заплатил ему, делать мне это было стыдно, да и ему было тоже не по себе.
--
До свиданья, - еще раз попрощался я.
--
До свиданья, - улыбнулся водитель. Девушка с удивлением рассматривала нас, наверное, думала: Что за идиоты?. Я хлопнул дверью и пошел домой. Машина тронулась и уехала. Почему я не попросил его телефон? - подумал я.
***
Ко мне подбежала какая-то красивая игривая дворняжка. Я машинально сказал ей: Как дела?, сел на скамью и закурил. Домой не хотелось. День заканчивался. Стало темнеть, даже окна не горели из-за отключенного электричества. Пора было идти. В темноте я наткнулся на мусорный контейнер и разбил себе ногу. Украина - подумал я.