Впервые я подумал, что старею
Когда прожил на свете десять лет.
Вот думаю, сыграю в лотерею
И вытащу счастливый свой билет.
Но в это время девочка вошла
И вера в мою избранность прошла.
Она билет тащила не охотно.
Не нравилась ей нудная игра.
Я так скажу, смотрелась она модно
Естественно, намазалась с утра.
Румянец щёк, подкрашенные губы,
На пальчиках прозрачных - маникюр;
А у меня, вдруг, разболелись зубы
И стал я неприятен всем и груб.
Я пнул ногой посудину с цветами.
У фикуса листочки оборвал.
И пригрозив кому-то кулаками
Влюбился в эту куклу наповал.
Она же даже глазом не моргнула.
Она меня не видела в упор.
Но острым взглядом по лицу хлестнула
В ответ на мой словесный перебор.
А мать её сказала: хулиган!
И лимонад плеснула в свой стакан.


Любовью исходя до полуночи.
Я свой отросток нервно теребил.
Он как нарочно делался короче
И я его за это не любил.
Но чувствовал, какое-то брожение
В крови, в руках и даже в животе.
И видя в зеркале своё изображение
Шипел, урчал как жир в сковороде.
- Какой же я урод! В кого удался!
И почему мне в жизни не фартит?
Я без причин на сверстников кидался
- Он очень глуп. Поэтому сердит -
Сказала завуч в школе. - Трудный возраст.
Вот подрастёт, определим в дурдом.
С тех пор 'дурдом' любимейший мой образ...
Определённый, богом и судом.
А та девчонка ничего не знала
О страстных чувствах злого пацана.
Лишь знания за партой пожинала
Которые, давала нам страна.
От знаний тех я был весьма далёк
Меня держала улица в объятьях.
Лишь теплился на сердце уголёк.
Да изрыгал язык свои проклятья.
Был на дворе, по моему, апрель.
Он рисовал с девчонки акварель.


Потом пришли иные времена.
Иные ветры шкуры нам дубили
Но очень долго помнилась - ОНА,
Которую, глаза мои любили.
Напялив на лицо противогаз
Я что-то делал в северном Вьетнаме.
И прочертила пуля промеж глаз
Поставив моё тело вверх ногами.
Сестра меняла грязное бельё.
Я целый год отлёживался в койке.
Писал Ей письма с видом на жильё,
На самом деле жил -то на помойке.
Ведь помнит наши подвиги страна.
И ни кого без повода не судит.
А если у кого-то есть спина...
То государство правильно рассудит.
И выдаст телогрейку, вещмешок;
Сухой паёк, матросскую тельняшку
Чтоб от тебя шёл потный запашок,
Когда твоя рубашка на распашку.
И вот уже за Кушкою Афган.
Горят пески от жара саксаула
А я бросаю танк свой на таран
И бью врага из танкового дула.
Смеюсь, когда повалится мой враг.
И мёртвецам желаю всяких благ.



И только помню девочку одну.
(Хотя она воспитывает дочек).
С утра к земле дувалы траком гну,
Их кровью поливаю их песочек.
Её улыбка снится по ночам.
Пью лимонад из общего стакана.
Ложусь в песок, как будто на топчан
Всё в том же образе 'сморчка' и хулигана.
Пришёл рассвет, и вздрогнула земля.
Мой танк горит. Я выругался скупо.
Так трет/и/я декада февраля
Вдруг выгнала меня из недр тулупа.
Песок афганский впитывает кровь
Я эту кровь отдам без сожаления.
Чтобы забыть несчастную любовь
И эти грешные ночные откровения.
Вдруг чувствую затылком автомат.
Наверняка лежачего пристрелят.
Но, чур! Знакомый слышу аромат
И сходит девочка с фантомной акварели.
И наклонясь, целует меня в нос.
Рукой меня за плечи обнимает...
Пусть жизнь моя умчалась под откос.
Её любовь - грехи с меня снимает.
И я по свежим рытвинам ползу
ОНА со мной. Любовь моё спасение!
Я каждого, кто против, загрызу!
Но кровь течёт. Приходит отрезвление.
Как ангел, что так лёгок на ветру,
И я взлетел к престольному шатру.