Трошин Борис Александрович : другие произведения.

Большая перемена. Гл.1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Большая перемена
  
  
   Двухмоторный " Дуглас" гудел тяжело, с хрипотцой и если бы не салон лайнера, наполненный пассажирами, намертво вцепившимися пальцами рук в поручни кресел, не рассеянный свет от облаков за иллюминаторами, то, закрыв глаза, можно было фантазировать, что это не моторы вовсе гудят натуженно, а храпит отец.
   Храп отца мало уступал им. И шума производил не меньше. Храп спящего отца то исчезал, тогда дыхание его останавливалось, с ужасом Борька ждал, что оно уже не возобновится вовсе, бросался будить отца..., но в широкой груди разворачивались лёгкие, воздух шумно засасывался в аэродинамическую трубу горла, и турбина храпа возобновляла свою работу.
   Как выглядит аэродинамическая труба он знал.
   В Южно-Свахалинске рядом с аэропортом находился завод по ремонту самолётов. После отладки фезюляжа, чтобы проверить крылья самолёта, /могут ли они летать/ отремонтированные самолёты загоняли в ангар? где их корпуса - туши продувались из шлангов. Таким образом испытывались самолёты на "живучесть" в полёте.
   Если самолёт проверен в аэродинамической трубе, он никогда не упадёт на землю. Разве что зимой.
   Зимой и птицы падают, замерзая на лету.
  
  
   Двигатели самолёта работали с перебоями. Люди притихли.
   Они летели из Южно-Сахалинска в город Хабаровск.
   Ещё на аэродроме, перед самой посадкой, Борька заметил, как самолёт неуклюж и тупорыл; широкие крылья короче фюзеляжа. Фезюляж - обрюзгший, не в меру располневший, как тот дворник, что работал в замке Крылова.
   Вечно пьяный и грозный.
   Дворник как две капли воды похож на самолёт "Дуглас": такой же короткорукий, коротконогий, почти без шеи, скуластое лицо с узенькими глазками, точь в точь - окна в кабине лётчиков.
  
   Только что взлетели и уже самолёт парит над морем. Отец объясняет - это не море, а Татарский пролив. Пролив отделяет остров Сахалин от материка Азии и соединяет Охотское море с Японским.
   Самое узкое место называется проливом Невельского. В недалёком прошлом жил в России такой мореплаватель. До его открытия люди считали, что Сахалин полуостров, объединён с Большой Землёй перемычкой, но Невельской доказал, что Сахалин - есть остров со всех сторон омываемый водой.
  
   Мать не переносила укачивания. Боялась моря, тем более неба, которое много больше любого моря. Но из двух зол: плыть морем или лететь самолётом, она всё же по настоянию отца выбрала последнее.
   До Хабаровска рукой подать. Всего то часика полтора лёту. Решилась лететь.
   От неё скрыли главное. Воздушные потоки над Татарским проливом закручивались в немыслимые петли; тёплый воздух стремился оторваться от холодного, а холодный тянулся к тёплому? в расчёте хоть чуть - чуточку согреться.
   В результате облака и ветры вертелись бешено во всех направлениях, создавая движением своим плотные потоки воздуха, мешающие полёту самолёта; разряжая пространство настолько, что железная "птица", попав меж двух потоков, охнув, падала вниз, пробивая сплошную облачность; устремлялась к поверхности океана с такой скоростью, что кресла уходили из-под тела, приходилось догонять их, держась за поручни, и тогда к горлу подкатывала тошнота, внутренности все разом рвались к выходу.
   Тут уж и пакеты не помогали. Пакеты раздавались щедро. В них опускалось то, что извергалось изнутри.
   Когда лайнер попадал в воздушную яму, моторы, взвыв, переставали тарахтеть. Пропеллеры ускоряли вращение. В яме, куда проваливался лайнер, воздух разряженный; поэтому движение из горизонтального превращалось в вертикальное, пассажиров в салоне несло к океану, к его бескрайней поверхности.
   Наступала мёртвая тишина. Через секунду вновь взвывали двигатели, самолёт подбрасывало на пружинящей струе вихрей, он набирал высоту, загребая потоки воздуха крыльями, подминая их под себя, стремясь к аэродрому.
  
   Облегчение приносили слёзы. Некоторые из женщин причитали, клялись никогда больше в жизни не летать. Только бы добраться живыми до земли.
   Внизу показались окраины города. Радостные возгласы не заглушил даже шум моторов. Самолёт развернувшись резко пошёл на посадку. Колёса коснулись взлётной полосы.
   Земля.
   Большая Земля.
   На Большой земле он впервые в жизни увидел бегущий вдоль дороги вагончик.
   Трамвай. Трамвай катился по двум железным полоскам, которые назывались - рельсы.
   Сели в трамвай и Борька, через подмётки ботиночек ощутил жёсткие толчки колёс о стыки рельсов, как будто они через равные промежутки времени дрожащим заплетающимся языком выговаривали звуки:
   Ты - тут, я - там; ты там, я - тут...
  
   Звуки состояли из букв. Буквы Борька знал. Он и сам умел складывать из букв некоторые слова, и даже некоторые предложения, как, например:
   Мы - не рабы! Рабы - не мы!
   И сам не ам, и тебе не дам!
   Дети жадные.
   Он знал многих мальчишек, скупых. Они всегда носили с собой что-нибудь вкусненькое, с удовольствием показывали ребятам, но никогда не давали попробовать. О таких взрослые говорили: мошенники растут.
  
   Трамвай остановился. Мать засуетилась, сгребла детей как цыплят под крыло и повелительно скомандовала: наша остановка, выходим!
   Борька пулей выскочил из трамвая, чуть не угодил под проезжающий мимо автомобиль "вилюс". Получил от отцовской руки затрещину и чуть не угодил под колёса тронувшегося с места трамвая. Но успел зацепиться за Ирку, которая зашипела на него как змея, не преминула ткнуть под рёбра острым локтем.
  
   Борька посмотрел под ноги. И тут он впервые увидел рельс. Вдоль брусчатки дороги тянулась железная струна, ровная как на балалайке, но гораздо толще и шире. Удивительно, как такая широкая струна могла издавать ритмичные мелодичные звуки.
   Это и есть железная дорога?
   В Южно-Сахалинске трамваев нет. Борька знал, что дороги бывают просёлочные, грунтовые, залитые асфальтом. По настоящим железным дорогам едут бронированные поезда, на платформах много пушек, в теплушках солдаты. Бронепоезда стреляют по врагам. Разве выдержат две полоски такую огромную тяжесть?
   Асфальтовых дорог он не любит. На проспекте Сталина в прежнем городе проезжая часть покрыта асфальтом. Асфальт гладкий. Когда бежишь по нему, то никогда не упадёшь, потому что нет ямок и бугорков, не то, что на земле. Но это и подводит.
   Когда из-за угла вывернул "Опель" с пьяными офицерами, Борька заметался, а ноги как нарочно заскользили по гладкой поверхности асфальта и он не успел увернуться.
   Удар пришёлся по ногам и рёбрам. Почти месяц лежал в больнице. Нескольких зубов лишился. Вкус асфальта надолго запомнил.
  
   Железная дорога должна быть вся из железа, а тут лишь две полосы. Спросил у матери, но та уже тащила его за руку, Ирка толкала в плечи и шипела: урод, идиот, бестолочь.
   Носильщики катили на тележках чемоданы. Тележки у них красивые. Колёсики на резиновом ходу не громыхали о булыжники мостовой, а только шелестели, как шелестит сухая трава осенью, когда сквозь неё пробирается полевая мышка.
   Помечтать ему не удалось. События разворачивались стремительно, внимание рассредоточивалось. Вокруг шумел город.
   Город Хабаровск на Южно - Сахалинск не похож. Их прежний город одноэтажный, состоит из сплошных огородов и домов за заборами.
   Хабаровск же полон многоэтажных зданий. Улицы широкие.
   Женщина на тротуаре продавала воду с воздушными пузырьками, можно было пройти мимо, но вода в стаканах гудела, пенилась, а подсвеченная розовой густой жидкостью /сиропом/ вообще притягивала взгляд как магнитом.
   Ирка завертелась юлой и сложилось так, что каждому налили по полному стакану с сиропом, а Ирке с двойным, потому что она старшая.
   Такой вкусной шипучки они никогда не пробовали. Бывало, мать взбивала молочные сливки с сахаром. Причём взбивала сама, если поручить Ирке, то готовый продукт мог запросто исчезнуть бесследно.
   Зимой взбитую сладкую сметану выносили в сени, получалось мороженое.
   Ирка сказала, что сиропы бывают разные. Сколько ягод на свете и фруктов разных, столько и сладких сиропов. Борька аж зажмурился. Вот бы попробовать все.
   Нафантазировал себе, как запотевшие от газовых пузырьков стаканы, полные, шипящие, с завораживающим запахом малины, черники, смородины, вишни, шиповника и яблок теснятся на маленьком прилавке продавщицы, ожидая своей очереди быть представленными ему, Борьке.
   Куда там домашним сливкам! Никакого сравнения.
   А трамвай - ерунда! Проще самолёта. То дёрнет, то затормозит, качается с боку на бок, словно пьяный прохожий, идущий по обочине дороги. И едет медленно.
   Зато дома в Хабаровске огромные. Каменные. К одному из таких подошли. Долго поднимались по лестнице. Взрослые втаскивали вещи. Громоздкую поклажу оставили в камере хранения. Но хватило таскать и узлов с подарками.
   Борька успел трижды подняться до пятого этажа и сбежать вниз, пока мать не прикрикнула на него.
  
   Встретили хорошо. Здесь жил папин друг. Командир торпедного катера. Катер героический, потому что всю войну прошёл и не утонул.
  
   Потом была пьянка.
  
   Женщины говорили о своём, о наболевшем. Набились в комнаты какие-то мужики. Звенели стаканы, началось песнопение. Пьяные всегда поют, пока на ногах держатся. Потом, когда уже не держатся, им не до песен.
   Борька помнил, что мать часто ругалась по поводу застолий. Застолья на его памяти происходили всегда. Повода для них не нужно. Отец говорил: пьём за то, что в живых остались, пьём за тех, кто погиб.
   Погибших много. По количеству заготовленной выпивки видно. Многие из присутствующих мужиков за всех не успевали выпить, падали на пол как всамаделишние мёртвые.
   Война закончилась. Оставшиеся в живых и от радости пьянели, но с водкой пьянеть куда интереснее. Пьяные мужчины весёлые. Все как дети. И это смешно.
  
   Можно долго находиться в их компании. Слушать болтовню, задавать вопросы, даже ругаться с обвешанными медалями и орденами мужиками, и ничего.
   Попробуй обругать трезвого. Схлопочешь по затылку или по заднице. А пьяный мужик как ребёнок. Особенно когда уже ничего не соображает.
  
   У хозяев тоже есть дети. Девочка маленькая, сынок постарше Борьки. Сообразительный, но злой. Борьку он вначале проигнорировал. Всё вертелся вокруг выпивавших.
   О пацанах совершенно забыли. А когда кое-кто прилёг на диваны или прикорнул на стульях, Игорёк, так звали отпрыска папиного друга, подмигнув Борьке, стал обшаривать их карманы и скоро в его руках оказалась нешуточная сумма денег. Но Игорьку показалось мало. Он и в коридоре обшарил всю одежду на вешалке, не обошёл и дамские сумочки. В сумочках оказалась ерунда. Женщины деньги в сумочках не держат.
   Они их прячут в лифчиках, у кого лифчики есть, потому что у большинства женщин такой роскоши нет. Титьки - у всех есть, а бюстгальтеры только у богатых. Не каждая женщина может купить лифчик, но покупают, потому что нет ничего более правильного, чем хранить деньги между титек.
  
   Вор в сумочку залезет, а в лифчик залезть - тётка не даст.
   Женщины не напиваются "в доску" как мужики.
   -Я однажды пробовал обворовать мать, когда она напилась, - по секрету рассказал Игорёк. Полез к ней рукой за пазуху, а она меня цап за пальцы и по морде, по морде.
   Нос вдребезги разбила.
   Но в другой раз всё равно стащил у неё четвертную.
  
   Выбежали на улицу. Когда деньги есть, тогда и на любой улице праздник. Во-первых, мороженое. Мороженое в хрустящем вафельном стаканчике запивали газированной водой с сиропом. Праздновали до тех пор, пока не потекло из штанов.
   Отлили. Тогда отправились в магазин, где Борька покупал конфеты в красивых обёртках. Игорёк не стоял праздно, украл с прилавка большую плитку шоколада. Сделал это так ловко, что продавец глазом не моргнул.
   Когда вышли из магазина и отбежали на всякий случай на значительное расстояние, Игорёк посетовал, что нет у него настоящих товарищей.
  
   В ящиках у продавцов столько денег лежит! Кто бы отвлёк, так он схватил бы деньги в жменю и дёру. Можно сотню сорвать, а то две сотни.
   В отделе сладостей продавец хромой, чёрта с два догонит, и покупателей мало. Конфеты мало людей покупает. Разве что ухажёры для своих "тёлок ". А так не многие могут позволить себе жрать конфеты, когда и на хлеб не хватает.
   Торгаши - люди богатые, потому как бесчестные.
   Папка, когда выпьет, ругает их и кричит: грабь награбленное.
   Игорёк умный. Отец у него из обеспеченных, Он моряк. Морские офицеры побогаче сухопутных будут.
   - Твой отец сухопутный,- говорит Игорёк. - Мой батька зря с твоим дружит. Что у них общего?-
   - А война?-
   - Кому война, кому мать родна. Что твой отец с войны привёз? Небось весь хлам в одной полуторке уместился. А мой старик - командир дивизиона торпедных катеров. Он и свой катер загрузил и с других долю имел.
   Мой батька голова! Только пьёт часто и мамку лупит. Но за дело. Уж очень она водку жрать любит и вокруг чужих мужиков увиваться
  
   - Если у тебя всё есть, зачем ты воруешь? - Спросил Борька.
   - Люблю риск. Вошёл в раж и не могу уже выйти.
   Как в спорте, кто кого сделает: я продавца или продавец меня.
   Все торгаши - обманщики. Мать говорит, что представителей этой профессии сажать нужно без суда и следствия. Проработал один год и иди в тюрьму, а за два года работы в торговле они с ума сходят, звереют и потому хапают без меры.-
   - А есть среди них такие, которые не крадут?-
   - Таких нет. Если не умеешь красть и обманывать - ты дурак! Так мать говорит-.
  
   Игорёк шёл быстро, Борьке приходилось бежать, чтобы поспеть за ним. Игорёк не оглядывался. Он презирал младших, ему было всё равно, успевает за ним Борька или нет. Денег ещё оставалось чуть-чуть, подошли к магазину "Бакалея".
   В "Бакалее" Игорёк купил кусок солёной горбуши, кусок колбасы, чёрного хлеба половинку и бутылку водки. Женщина-продавец посмотрела подозрительно, покачала головой, но отоварила.
   Деньги есть - ты человек. Денег нет - ты дерьмо!
   Положив все покупки за пазуху, Игорёк пошёл ещё быстрее, широко расставляя ноги, как настоящий "морской волк". Смешно, но Игорь знал, что делал. Даже взрослые оглядывались на него с одобрением, а один прожжённый "пьянтос" с полуобгоревшим лицом сказал, одобрительно скалясь -
  - вот мужчина идёт. Смена наша -.
  - Игорёк ещё выше поднял голову и с вызывающим видом продефилировал мимо, как бы нарочно обнажив на своей груди под рубашкой белую головку запечатанной бутылки с "Московской горькой".
  
   Мужику проявил интерес. Встрепенулся и как бы с ленцой, переваливаясь с ноги на ногу, пошёл следом за мальчиками.
   Удобного места искать долго не пришлось. В палисаднике, в кустах, нашлась прогалинка, на которой можно было удобно расположиться. Игорёк снял с Борьки курточку и положил на траву. Разложил снедь. Мужик услужливо достал ножичек с широким лезвием с самодельной рукоятью моржовой кости, похвастался, что с япошки убитого снял. Выглядел нож как кортик, но размером поменьше. В кармане держать удобнее.
   Моржей Борька никогда не видел, только слышал, что из кости северного зверя делают люди разные красивые вещи.
   Мужик аккуратно обколотил сургуч, двумя короткими, но сильными ударами ладони руки выбил пробку, которая вылетела как пуля.
   Игорёк похвалил мужика. В ответ тот заявил, что по делу открывания бутылок он профессионал и, на спор, может выбить пробку даже одним ударом из любой бутылки.
  
   Игорь налил ему стакан до краёв, из уважения, Тот, не чокаясь, выпил и попросил ещё. Игорь капнул на донышко. _ Самим будет мало - сказал.
  - Ах ты, шпанёнок, - разозлился мужичонка.
  - Я - герой войны! А ты салага непросоленная мне плеснуть жалеешь!-
   Игорь попытался бутылку спрятать, но мужик трясущимися руками успел первым её схватить, стал пить прямо из горлышка, глотая так быстро, что почти всё содержимое бутылки моментально исчезло в его горле.
   Горло дёргалось, от этого грязь с шеи мужика отлетала, как старая известь с потолка.
   Мать часто белила потолок над печкой, однако дым вновь ложился слой за слоем и известь, тогда уже чёрная, осыпалась на пол, хорошо, если не на голову или в тарелку.
  
   - Что же он не моется? - подумалось Борьке.
   В это время Игорёк, разозлившись не на шутку, схватил в руки первый попавшийся на глаза сучок и так треснул по бутылке, а заодно и по руке мужика, что зубы у того кляцнули о стекло, бутылка разбилась и, запоздало отдёрнув руку, мужик глубоко рассадил ладонь о куски стекла.
   Не закричал он от боли только потому, что захлебнулся водкой. Вдобавок та попала ему не в то горло, мужик тюком свалился на колени, трясясь и хватаясь окровавленными ладонями за свой кадык на грязном горле.
  
  - Бежим! - крикнул Игорёк. Ребята дали стрекоча. Бежали, вновь и вновь сворачивая в проходные дворы. Наконец остановились.
  - В измождении присели на какие-то ступеньки.
  - Борька совсем не мог дышать. Устал, дыхание спёрло. Игорёк постарше, покрепче, хоть и бегал не так быстро, как Борька, но выглядел свежее.
  
   Через минуту оба уже смеялись, причём Игорька смех довёл до икоты.
   -Ишь, алкоголик! - всё восклицал Игорёк, - попробовал огненной водицы на халяву! Запомнит нас надолго.-
   Борька скоро перестал смеяться, потому что вдруг представил себе, как мужик обливается кровью, быть может, он уже умер?
   Попытался рассказать о своих опасениях Игорю, но тот не хотел ничего такого слышать.
   - О чём ты говоришь? Чтобы алкаш умер от порезанного пальца? Да их хоть в проруби топи, хоть в снег закапывай - алкаши только крепче становятся. Уморить их невозможно, а надо бы...-
  
   Тут он посерьёзнел, откашлявшись, сплюнул под ступеньки.
   - Ты, Борис, совсем деревня. Даром что из семьи военного, а ума на копейку. Жизнь человека ничего не стоит. Война это доказала. Я наслушался историй о человеческой добродетели. Думаешь, если ты ростом не вышел, то алкаш пожалел бы тебя?-
   - Он мне ничего плохого не сделал.-
   - Как же, как же! Если б не я, он до многого бы додумался. Допил бы бутылку и отдубасил нас. Что деньги бы отнял, так это точно. А мог и одежду забрать.-
   - А я бы милиционеров позвал.-
   - У нас милиция бомжей не ищет. У нас магазины через один обворованы. А кого взяли? Так, шпану. -
   Борька притих. Игорь казался ему совсем взрослым. Даром, что ему двенадцать лет, а рассуждает как бывалый. И ворует легко, незаметно. Борька так не смог бы. У него руки неловкие, да и боязно. Воровать плохо. Он тоже видел в своей жизни воров, все они плохо заканчивали, а Борька хотел закончить хорошо.
  
   Игорёк хоть и большой мальчик, но глуповатый и жестокий. Это Гитлер кровь проливал, но на то он и Гитлер. Гитлера повесили. А Игорь за что кровь пролил? За бутылку водки?
  
   Мама как плакала, когда отец напивался. Она все мозги и ему, и Борьке пропудрила, что пить нельзя. Что водка делает человека животным. И в этом она права.
   Насмотрелся Борька на пьяных. Животные и только.
  
  - Ну что нахохлился, - хлопнул его по плечу Игорь.
  - Пошли. У меня ещё осталось. Водку брать не будем. Возьмём портвейн. Хорошее вино. Сладкое. Ягодами пахнет. Тебе понравится. А водка сильно бьёт по голове. Я дурным становлюсь. И убить могу... -
  - Он пытливо посмотрел на Бориса, сплюнул и опять засмеялся.
  
   - Если продашь меня, обязательно отомщу. Такой у меня характер.-
  
   Они вышли из двора пятиэтажки и, озираясь по сторонам, направились по известному только Игорьку маршруту.
  
   Город жил своей жизнью. Прохожие не обращали внимания на детей. Мужчины проходили мимо широкими шагами, погруженные в думы, не глядя по сторонам. Женщины встречались реже, нагруженные авоськами, сумками, сопливыми детьми, они проносились как ураганы, крича на детей, встречных прохожих, на машины, которые мешали переходить дорогу, на дорогу усыпанную мусором.
   Один мальчишка лет пяти, волочившийся за матерью и брызжущий слюной от ярости на мать, вдруг схватился за Борькину рубашку и так потянул, что та в рукаве треснула.
   Борька остановился, ошеломлённый, а мальчишка, до этого ронявший слёзы, вдруг громко рассмеялся и показал Борьке язык.
   Тут Игорёк подскочил к ним и отвесил мальчишке подзатыльник.
   Пацан вновь взревел диким голосом. Мать бросила сумку в Игорька, надеясь попасть в голову, но Игорёк подхватил эту сумку и был таков. А Борька так и остался стоять в оцепенении.
   Тут набежало много народу и появился милиционер. Женщина, /милиционер назвал её пострадавшей/, жестикулируя и плача, рассказывала окружающим, что Борька и есть бандит, который её ограбил. Народ смотрел с недоверием. Наконец милиционер понял, что речь идёт о другом мальчишке, этот вроде бы сообщник. Сообщник отвлекал внимание. Сообщник привязался к её сыну, а грабитель выхватил сумочку и сбежал.
  
   В сумочке зарплата за пятнадцать дней. Талоны на сахар, молоко и на сто граммов брынзы; брынзу выдавали вместо сливочного масла.
  
   Милиционер взял Борьку за руку и повёл. Тётка с сыном, свидетели двинулись следом.
   - Вот посадят тебя, паразит, будешь знать,- всё ругалась женщина, а мальчишка, её сын, выглядывал из-за спины милиционера и показывал Борьке язык.
  
   В участке все свидетели не поместились. Многих попросили выйти, мол, запишут показания позже. Женщине дали стул. Борька остался стоять, потому что сидеть ему ещё придётся.
  
   Записали фамилию, имя, отчество. Спросили: - где живёшь?-
   Борька и не знал. Он с Игорьком уходил, на Игорька надеялся. Адреса не спросил и фамилию нетвёрдо помнил.
   Началась маята. Спрашивали снова и снова. Грозили, что посадят в карцер. Что такое карцер, кто не знает? Сырой чулан с крысами и тараканами. Страшное место.
   В карцер он не хотел. Вспомнил, что живёт у морского командира, который командует дивизионом торпедных катеров. Что ехали домой к тому командиру на трамвае, перед домом большой палисадник. Квартира на шестом этаже.
  
   Пострадавшей женщине приказали идти домой, завтра с утра пусть явится и дело, возможно, решится.
  
   Ждал он долго. Сидел в углу на табуретке и качал ногами. Табуретка поскрипывала и милиционер, что за стойкой, нет, нет, да поглядывал на него, укоризненно качая головой.
   Беспризорщина.
   В участке прохладно. Борька стал ёжиться и тут вдруг открыл, что на нём нет курточки. Он аж охнул громко. Дежурный опять посмотрел на него и спросил: - чего ноешь? Если мамка с папкой найдутся, легко отделаешься. Вернут деньги дамочке и отпустят.-
  
   - Я не брал. -
   - Все не брали, только откуда пострадавшие берутся. Но если знаешь, кто взял, говори, отпустим.-
   Значит, нужно продать Игорька. Игорька продашь, он и убить может.
   Нет, выгодней молчать.
  
   А что курточки нет, как объяснить это маме? Её и снять - то трудно. Вся на молниях. Карманчики, карманчики.
  
   Тётя Настя ещё в прошлом году дала маме выкройки. Пока мама молнии доставала и пришивала, прошёл год. Но вот курточка готова и мама объявила, что наденет он её только в Хабаровске, чтобы добрые люди не думали, что она за своими детьми не следит, а ещё и позавидовали бы.
  
   Теперь ищи, свищи! Вся закуска осталась на той курточке. Алкаш об неё ноги, наверное, вытер, а, может, кровь. Может, на бинты порвал, а может, отнёс старьёвщику и продал за бутылку.
   Тут Борька не выдержал и заплакал от обиды и страха за свою дальнейшую судьбу.
   Плакал недолго. Ворвались мать с отцом в участок. Мать протянула к нему руки и Борька с рёвом: - мама, мама! - кинулся ей в объятия.
  
   Отец подписывал какие-то бумаги, затем достал из военной шинели кошелёк и отсчитал деньги.
  - А это вам, - сказал он, протягивая пачку милиционеру, - за то, что нашли в таком большом городе моего сына - придурка и сохранили для нас.-
  - Но милиционер деньги отказался брать. Тогда отец просто забыл их на столе, и милиционер тут же забыл в очередной раз от них отказаться.
  
   Дома мать чуть не выкрутила Борьке ухо, отец собирался не в шутку пороть его, но папин друг сказал, что он принципиально против физических наказаний и понятно, что деньги у женщины сама милиция и прищучила, а Борька так, подвернулся некстати.
  
   А где же Игорёк? - всполошились все. - Кажется, вы вдвоём уходили? - спросила тётя Наташа, мама Игоря, у вконец растерянного и напуганного Борьки.
   - Уходили, да я потерялся. -
   И то, - сказал отец Игоря, - ваш - дурак совсем, а мой понятливый. Никуда не денется, скоро будет.
  
   Борька заметил пытливый взгляд тёти Наташи и покраснел. Тётя Наташа вздохнув, направилась на кухню. Там женщины стали готовить съестное на стол, говорили очень тихо, ничего не было слышно.
  
   Мужчины сели в карты играть, пригласили и Борьку. Он уже умел различать масти и в принципе играл неплохо. Когда в "дураках" оставался кто-нибудь из взрослых, Борька про себя отмечал, что эти взрослые не такие уж и умные.
  
   В коридоре зашелестело. Это вернулся Игорёк. Он вошёл весёлый, розовощёкий, только взгляд настороженный. На Борьку не смотрел, да и Борька не смотрел на него. Когда мать спросила, почему он бросил гостя в незнакомом городе, тот небрежно ответил, что он не нянька для сосунков, у него свои дела, а Борька потерялся сам и сколько Игорёк его не искал, не нашёл.
  
   Борькина мама погладила Игорька по голове, сказала: - нет, нет, тебя никто не винит. Борька ещё раз выкинет такое, получит по первое число. А пока...-
   Она отвела Борьку в маленькую комнатку, в которой валялись узлы, сумки, другие семейные вещи, поставила Борьку в угол на колени.
  
   - Будешь стоять, пока не поймёшь, как дети должны вести себя в обществе. Один привод в милицию уже заработал, после второго никто тебя выручать не будет. Сам Лаврентий Павлович займётся твоей персоной.-
  
   О маршале Берии Лаврентии Павловиче Борька знал понаслышке. Взрослые всегда понижали голос, когда приходилось упоминать его имя. Иногда казалось даже, что сам Сталин служит у Берии, потому что когда люди произносили: -Сталин, - лица их светлели, губы растягивались в улыбке и всем обликом своим они становились похожи на любимый портретный облик вождя.
  
   А о Лаврентии Павловиче взрослые всё больше молчали, чем говорили, и глаза у них становились потухшими, и взгляд мертвел, упираясь в носки собственных сапог.
  
   Так что упоминание матерью заветного имени не сулило ничего хорошего.
  
   Стояние в углу на коленях, для человека мыслящего - нудное занятие. Но, помня о потерянной курточке, Борька с этим занятием мирился. Лучше отстоять урок полностью, чем потом отрабатывать по второму разу за одно и то же.
  
   Дверь приоткрылась. Просунулась голова Игоря. Дело шло к вечеру и в комнате было сумеречно. Игорь щёлкнул выключателем, зажглась лампочка.
  
   - Что сидишь в темноте? Однако молодец. Я хуже о тебе думал. Думал, сдашь меня. А ты парень что надо, хоть и сопляк. Ты не обижайся. Ещё вырастешь.-
  
   Он подошёл к Борьке и стал выворачивать свои карманы. На пол упали конфеты в обёртках, леденцы, пара шоколадок, два пряника и маленькая бутылка напитка "ситро".
  
   - Я бы и пива тебе принёс, да побоялся, что накроют меня. Пиво я спрятал за мусорным баком в соседнем дворе. Его не очищают неделями. Бак проржавел и я спрятал бутылки в прохудившемся боку. Завтра похмелимся и пойдём бродить. Я покажу тебе город.-
  
   - Не-е, не пойду. Мне и за сегодняшнее происшествие влетело не полностью. Завтра меня точно на улицу не выпустят. -
   - Не бойся. Возьму ответственность на себя. Ты меня прикрыл, а я тебя прикрою. Настоящие мужчины должны полагаться друг на друга. Один за всех и все за одного.-
  
   Тут как раз вошла Борькина мать.
   - Игорь, пусть этот хулиган стоит здесь всю ночь. Я ему под коленки ещё гороха подсыплю.-
  
   - Мария Романовна! Борька ни в чём не виноват. Он сейчас мне рассказывал, как какой-то дядька к нему приставал, а потом ограбил женщину. Женщина та решила, раз дядька с Борисом разговаривал, значит, он с ним - одна банда.
  
   Обвинили несправедливо. Простите Борьку. Он знаете, какой хороший, просто глупый, зевает по сторонам, вот и отстал от меня. А завтра, я возьму над ним шефство и, он уже никуда не денется.
   Простите его Мария Романовна.-
  
   Мать смягчилась, снова погладила Игоря по голове, вздохнула и разрешила Борьке встать с коленей. Ноги немного затекли, но, попрыгав по коридору, он вскоре почувствовал себя лучше.
  
   Тут и ужин подоспел. Детей накормили раньше и уложили спать. И девчонок, и мальчишек отправили спать в одну комнату, но на разные постели. Ирка сопротивляться вздумала, но мать так строго посмотрела, что та больше не пискнула, только губы надула. А когда за стеной загремели стаканы, Ирка вскочила и стала колотить Борьку и Игорька тяжёлой ватной подушкой, да так, что Игорёк дважды на пол грохнулся. Борька в драку не лез, потому что знал, - получит от обоих.
   - Пошли, сказал Игорь Борьке, когда поединщики устали,- я знаю, где нам никто не помешает.-
   Это была та самая маленькая комнатка в углу прихожей, где вещи сложены. Зарылись в одежду с головой.
  
   Класс!
  
   Открывались и закрывались входные двери, приходили гости. Утомлённый Борька быстро заснул.
   Ему снились снежные горки. На санках он мчался вниз, санки переворачивались, снег мягкий, пушистый; из-под снега вылез кот с глазами как свечные огарки в блюдце. Он поводит ими, рожи корчит, как вчерашний грязный мужик. Кот такой же, бока в подпалинах, лапа перевязана...
  
   Проснулся оттого, что Игорь толкал в бок. Меховой воротник лез в рот.
   Пихнул в свою очередь Игорька, тот не спал оказывается, прошептал на ухо: - тише, вспугнёшь.-
  
   - Ната, Наташенька, хрипел незнакомый мужской голос. - Красавица. Ну, разреши, голубушка. Один только раз. Один единственный. Больше ни-ни!
   Не измена это! Это любовь. Как увидел тебя, ума лишился. -
  
   - Дим, Любаша застукает нас-
   - А мы поторопимся. Все красивые люди обязаны жить друг с другом.-
  
   Речи прекратились. Шарканье обуви по деревянному полу, потом падение тел на чемоданы и верхнюю одежду. Игорёк, на всякий случай зажал ему рот, вцепился ногтями в бок.
   - Убьёт, - подумал Борька и стих. Шуршала одежда, потом... ничего.
   Только хлоп, хлоп, хлоп, как бьют ладошкой по воде...
   Низкое: ы-ы-ы-ы! И тонкое: и-и-и-и!
  
   И тишина.
  
   Открылась дверь в светлый коридор и тётя Наташа, поправляя причёску, одёргивая юбку, вышла и скрылась в туалете. Мужчина выглянул, достал папироску, отворил наружную дверь и шмыгнул в подъезд.
  
   - Во! - Сказал Игорь. - Сейчас закурит, будет ждать, пока к нему другие мужики не присоединятся. Моя мать любит это дело. Отец вечно в морских походах. Ей скучно.
   Знаешь, как это называется? -
   - Знаю. Совокупление.-
  
   - Дурак, это любовь. Совокупляются животные, а люди любят от любви удовольствие получать.-
  
   - Что ты мне объясняешь! Не маленький я. Давно всё знаю, не такое видел.-
   -Что ты видел?-
   - Я голых видел и женщин, и мужчин. И как они соединяются через любовь. Всё знаю.-
   - Во! - Удивился Игорь. - Я старше тебя и то не такой опытный.
   Расскажи.-
   Борька вкратце рассказал, как и что наблюдал в "чайном" домике в Южно- Сахалинске.
  
   Игорь выслушал, помолчал, потом зло процедил - вот бы всё отписать Лаврентию Павловичу. Посмотрел бы я на этого командующего. Сдох бы ваш Крылов как собака, на каторге.
  
   - Нет, - возразил Борька. - Крылов, - лучший друг Сталина. Ему всё ни почём.-
   Оба замолчали, каждый, думая о своём.
   Уснули, - не заметили. Проснулись, потому что разговаривали взрослые.
   Солнце ломилось через окно в комнату, Борькина мать подбирала разбросанные вещи и разговаривала с отцом. Отец покрасневший лицом от выпитого, с набрякшими глазами, вяло ей отвечал.
   - Набрался вчера, а теперь делает вид, что и не пил вовсе, - подумал Борька. Отца он изучил. Тот на стакане водки не остановится. Обязательно напьётся до умопомрачения.
   А мать у Борьки красивая. Он лежит и видит её ноги выше колен. Ноги стройные. Коленки полные, и там, где выше, нога тоже крепкая.
   Игорёк делал вид, что глаза у него закрыты, но сам, прищурившись, смотрит туда же, куда и Борька.
   Вдруг поймали пристальный взгляд матери, направленный на обоих.
   - Вы как в эту комнату попали?-
   - Утром пришли, - поспешил ответить Игорь. С девчонками рядом спать - не мальчишеское дело.
  
  
   Билеты не просто на поезд взять. Отец с друзьями ходит по начальникам. Наконец заказ сделан. На транссибирский экспресс. Мать довольная. Даже забыла о Борькиных прогрешениях. Всем улыбается. Со всеми приветлива. Раздаёт подарки знакомым и малознакомым из того добра, что и не думала прежде раздавать.
   Ирка говорит, что поедем в СВ - вагоне специального назначения. В таких вагонах только большие начальники ездят. Там и обслуживание, и купэ - высший класс.
  
   Борьке всё равно. Ему что высшее, что низшее - пока не разобраться. Он знает, что у высшего офицера звёздочек больше, а у низшего меньше. Но может быть и наоборот, когда папины три звезды меньше двух звёзд командующего Крылова.
   Взрослые вообще путаники большие. У них ничего не бывает в жизни просто и откровенно. Всё накручено, наверчено, - не разобраться.
  
   Игорь завидует. Говорит - проедете всю Россию. От Амура до Даугавы. - Посмотрел в отцовский атлас. Даугава - река течёт по другому краю земли. А дальше Балтийское море. Там рядом разбитая фашистская Германия. Там кругом фашисты.
  
   - Вот и нет, - возразил Борька. - Фашистов поубивали наши солдаты. Осталось только мирное население.-
   - Как же, - позлорадствовал Игорёк. - Поживёшь - увидишь. По лесам, небось, попрятались.-
  
   Борька возражать не стал. Мало ли что в жизни бывает. И на Сахалине с ним случались неприятности, а там, в незнакомой Латвии, кто его знает?
   Поживём - увидим.
  
   Мать настрого приказала от дома не отходить. Попросила Игорька взять шефство над Борисом. У него голова слабая. Он любопытен и может уйти куда угодно. В нём нет никакой ответственности.
  
   Игорёк обещал.
   Они долго крутились под окнами. Местные мальчишки на него внимания не обращали. Мал Борька. А Игорь тоже с ними общего языка не находил. Игорь слишком умный, чтобы в песочнице играть или скакать на палке верхом, изображая из себя кавалериста.
   Можно было бы поиграть на деньги. Но Игорёк не мастер. Он быстро проиграл десять рублей. Его бита всегда перелетала за черту.
   Черта наносилась на песок. Отсчитывались десять шагов, нужно было так метнуть биту, чтобы она как можно ближе оказалась к черте. Битами служили и каменные плоские голыши, и тяжёлые солдатские пряжки, но лучше биты, чем у одного мальчишки; свинцовой, тяжёлой, снизу плоской, а сверху овальной, ни у кого не было. Даже у Игоря.
   Игорь метал вместо биты круглую жёлтую медаль "За отвагу". По секрету сказал Борьке, что ещё в прошлом году сорвал с пьяного матросика за колхозным рынком. Медаль тяжёлая, но не настолько, чтобы состязаться со свинцовой битой.
  
   Свинцовая бита ложилась сразу, словно приклеиваясь к земле. Она не кувыркалась, не катилась, не подпрыгивала. Бывало, что в миллиметре от черты останавливалась. Весь барыш доставался хозяину.
  
   Игорёк не любил проигрывать. Утром сказал, что в кармане остались двенадцать рублей и нужно обязательно избежать сооблазна сыграть на деньги во дворе. Но как избежать сооблазна, когда противиться ему нет сил.
  
   Вот и остались с двумя рублями. Он поковырял землю ботинком и сказал, предварительно подумав - нужно идти на дело.-
  
   Через дорогу находилась, даже со двора вывеску видно, "СТОЛОВАЯ",
  - Туда и пойдём - сказал Игорёк.
  - Во дворе столовой огромная куча дров. Пиленых чурок. - Привозят из тайги двухметровые стволы, называются они "коротьё", -информировал Игорёк Борьку.
  - Вызывают пильщиков. Раньше пилили двуручными пилами, а теперь бензопилами. Здесь, в Хабаровске, такие делают по немецким чертежам.
   Стол. В столе прорезь, из прорези торчит циркулярная пила.-
   - Какая пила?-
   - Циркулярная.-
   Борька обрадовался -Точно! Я в цирке видел. Пила крутилась, женщину в ящике перепиливала.-
  
   Игорёк задумался. Потом хмыкнул и неопределённо махнул рукой.
   - Пошли, циркач.-
   Пила циркулярная дрова перепиливает на чурки. Бензиновый моторчик гоняет ремень. Ремень крутит круглую плоскую пилу с острыми зубьями. Пила пилит. Очень быстро. Сучков не боится.
   Пильщики "коротьё" перепилят, а рубить чурки не рубят. Не их это дело. В столовой одни бабы работают. Им и приходится рубить. Потому мужские руки им всегда нужны.
  
   В столовой жарко. Печи натоплены. В котлах кипит, булькает, сковороды шипят, картошечка поджаривается. Пахнет чесночком, укропчиком. Конечно, хотя и позавтракали, но слюни у мальчишек изо рта тут же побежали.
   Им выдали в качестве аванса по кружке компота и кусочку чёрного хлеба. Выдали топоры. Топоры тяжёлые, ручки у топоров массивные, пришлось приспосабливаться. Борька тюкал и тюкал в полено, а оно даже не треснуло.
  
   - Эх, ты! Деревня, - засмеялся Игорь. - Я свой урок сделаю и пойду, а ты оставайся хоть до завтра.-
   Борька поднапряг силы.
  
   Тогда Игорь, который уже расколол с десяток чурок, объяснил - дров - то много. Не хватай первое попавшееся под руку. Выбирай гладенькое, без сучков, да потоньше, да посуше. Станови его ровно. Вначале остриём топора примерься, потом размахнись и тюкни. Для того ноги ставь пошире, чтобы топор не соскочил и по коленям не трахнул. Спину прогибай.
  
   Смотри как я делаю. - Он действительно ловко справлялся с топором и чурки раскалывались на половинки. Половинки на четвертинки. Слишком толстые чурки Игорь не трогал и которые с сучками попадались, отбрасывал.
   Горка наколотых дров росла.
  
   И Борька приспособился. Часа за два они накололи прилично. Вышла заведующая. Поглядев на взмыленных ребятишек, сказала: - ну, идите, поснедайте.-
   Их провели в подсобное помещение. Налили по миске борща. Отдельно на тарелку вывалили большущую кость с лохмотьями мяса, а на второе насыпали гречневой каши, поджаренной на комбижире. От борща шёл умопомрачительный запах, каша прела и дымилась, как будто она ещё на сковороде, а не на тарелке уже.
  
   Ели, давились и снова ели. Особенно напирал Игорёк. Борька тоже проголодался, но сытость скоро овладела им и он уже только ковырялся, ожидая, пока Игорёк покончит с едой. Тот долго грыз кость, выковыривал кусочки и всё осматривал мосол со всех сторон, может, ещё где мякоть осталась.
  
   - Пойдём работать,- заскучал Борька.
   - Сиди, дурак, - огрызнулся Игорь. - После обеда трудовому человеку отдохнуть положено-.
  
   Заглянула женщина. И закрыла дверь.
   - Это зав. производством, - объяснил Игорь. Тут, под нами, подвал. Там хранится мясо, консервы, рыба солёная в бочках. Никогда не сожрёшь всего, что там напихано.-
   Он вдруг встал и на цыпочках подошёл к двери. Выглянул.
   - Никого. -
   Схватил Борьку за рукав, дёрнул, цыкнул - Молчи и не отставай!-
  
   Вышли в коридор, в двух шагах открытая дверь, лестница вниз; спустились; в подвале горел свет, но никого не видно. Стояли ящики. Много ящиков, один на одном в несколько рядов. Ящики фанерные, картонные, железные. Игорёк бегал между столбиками из ящиков, находил открытые, снятые с верхних рядов, вынимал консервы.
  
   - Рыбные не будем брать. Красную икру тоже. Этого добра у всех хватает. А вот американскую тушонку...
   У тебя крепкий ремешок в штанах. Затяни потуже. - Он сгрузил Борьке в запазуху с десяток банок тушонки.
  
   Открыл дверь в морозильник. Там, на опилках, сложены были свиные и говяжьи туши. Из- под опилок торчали острые куски льда. Игорёк сноровисто вытащил несколько телячьих языков, две ощипанные куриные тушки.
  
   - За мной! - Выскочили на лесницу, кинулись к выходу, оттуда к горке дров. Послышались голоса. Игорь толкнул Борьку на кучу, выпрастал у него из запазухи консервы, туда же свалил телячьи языки и стал закладывать наворованное добро смолистыми чурками.
   - Что разлёгся? Руби!-
   Борька от съеденного, от выпитого, от усталости уже мало что соображал.
   Он полностью повиновался Игорьку и понимал, что сейчас уйти от ответственности им поможет только случай или находчивость Игорька. Колотил топором по чуркам, но видел только себя в темнице, за решётками, да укоризненное портретное лицо Лаврентия Павловича, да свисающее на ниточке к подбородку пенсне.
  
   Вышла заведующая. Сказала - милые ребята, долго мучить вас не стану, но нужно ещё расколоть с десяток чурок. Чтобы утром истопнику на растопку хватило, чтобы он не тратил драгоценное время на заготовку дров. Как только закончите, зайдите ко мне в кабинет, я дам вам каждому по три рубля.-
  
   Игорь изобразил на лице изумление, восторг и стал живо благодарить заведующую столовой, пытаясь поймать и поцеловать её руку. Но заведующая не разрешила ему это сделать и со слезами на глазах удалилась.
  
   В это время несколько поварих с вёдрами и кульками пошли по лестнице в подвал.
   - "Полундра" - вскрикнул Игорёк. - Если они заметят, что по ящикам шарили, поднимут шум. Тогда нам не сдобровать.-
  
   И ребята, аккуратно поставив топоры у входа в подсобные помещения столовой, вымелись со двора.
  
   - Жаль, - на бегу сказал Игорь. - Я рассчитывал забрать всё сразу. Смотались бы на рынок и оказались при деньгах. Топором махать, - много не заработаешь. Но лиха - беда начало! Придём вечером. Спрячем в помойке. Продадим завтра.
   Если языки и разморозятся - не беда! Завоняться не успеют.-
  
   Но вечером Борьку не выпустили на улицу. Потому что Ирка донесла, что недоумок - братец опять самовольно ушёл в город и чего бы из того не вышло.
  
   Пришлось ему сидеть дома, мыть посуду. Потом пол заставили протирать. Потом Ирка дала ему оплеуху за то, что он обозвал её крысой. Потом оплеуху дала ему мать за то, что он пожаловался на Ирку. Потом Милка требовала, что бы он показывал ей книжки с картинками.
  
   Потом они слушали радио. В той передаче детского героя тоже звали Борей. Этот Боря был очень умным и находчивым мальчиком, Ирка просто млела от его голоса и замечательных поступков. Сказала только, глядя на Борьку: - как её брата, такого дурака, могли назвать столь замечательным именем.-
  
   В радиопередаче мальчик Боря писал и читал стихи, взрослые громко ему аплодировали, прочили блестящее будущее и Боря - герой, в мечтах на равных разговаривал с Пушкиным и Горьким.
  
   В Южно - Сахалинске на тумбочке в квартире стоял портрет М. Горького в рамке. Борька часто смотрел на усы этого великого писателя и думал, что в этом человеке горького. Жизнь горькой у Великого человека не может быть. Разве что усы, попадая в рот, вызывали чувство горечи.
  
   - На будущей неделе в это же время слушайте нашу программу о талантливой советской молодёжи, для обучения которой ничего не жалеет наша Родина, а великий кормчий всех народов Иосиф Виссарионович Сталин каждый новый день начинает с вопроса: как живёт и о чём думает наша молодёжь?-
  
   Игорёк вернулся поздно, за что получил нагоняй от своей матери. А отцы, с утра опохмелившиеся, к вечеру снова набрались, потому что объявлялись и объявлялись новые знакомые, которые оказывается, воевали рядом с их отцами бок о бок, иногда их разделяла лишь траншея или номер части. Но эти мелочи важны на войне, а в мирное время они не имеют значения.
  
   Их жёны к таким отношениям приучены. Все пьют, не взирая на чины и звания. И то, пусть порадуются, что живы остались. Жизнь дорожает, но каждый год идёт планомерное снижение цен.
   Снижения цен ждут целый год. Усаживаются перед радиоприёмниками с карандашами, записными книжками, ведь газеты выйдут только завтра, а всем хочется быть в курсе уже сегодня, сейчас. Записывают, записывают. Потом смотрят друг на друга, листочки с записями в печку выбрасывают.
  
   Хорошие новости имеют крылья. Когда разносишь эти новости, действительно, летаешь как на крыльях. И все тебя уважают, и все прислушиваются.
  
   Радуются только мужики. Женщины прячут глаза. Потому что снижаются цены на водку, спички, на дешёвые папиросы, типа: "Беломорканал". Отец курит именно эти папиросы, прикуривает от спичек.
   - Мать, ты должна быть довольна,- говорит он. - Иначе наши траты бы возросли.-
   - Ты бы бросил курить, - возражает мать.
   -Может и выпивать бросить?
  
   - Я б только рада была.
   - Вам, женщинам, не угодить. Сталин думает о нас. -
   И женщины соглашались.
  
   Опять подешевели спички и водка. Ещё кое-что из одежды. Например, норковое манто. Никто не знал, что это такое? Наконец, одна знакомая Игоревой мамы объяснила - есть такой зверёк - норка. Манто - не шуба и не куртка, а широкий балахон. В Москве манто вышли из моды, вот и подешевели.
  
   - Врёшь, - сказала другая знакомая, - и вовсе не вышли из моды. Это вражеская пропаганда. Врагам выгодно критиковать партию и правительство.-
   Первая знакомая всполошилась и стала уговаривать вторую поехать к первой домой, у неё дома есть трофейные духи, давно хотела их подарить кому-нибудь, вот решилась отдать любимой своей подружке.
   На том и сошлись.
  
   Вечером ели американскую тушонку. Игорь - человек честный. Он Борьку не обманул. За участие в воровстве выделил две банки. Угощали и Милку, и Сергея, только Ирке не дали, чтоб не донесла матери.
  
   Ирка всё-равно узнала и объявила Игорьку, что если он и ей не принесёт две банки, то она-то знает,откуда что берётся.
   - Ни хрена ты не знаешь! - огрызнулся Игорёк.
  
   -Я не знаю... Милиция узнает.-
  
   Игорёк в сердцах сплюнул на пол и обещал принести.
  
   Приближался день отъезда. Начиналась обычная суматоха. Отец уже не пьянствовал, а ходил в комиссариат, там снимался с учёта, который был обязателен, хоть на день приехал, хоть на два. Оформлял документы. Куда-то давал телеграммы.
  
   Мать снова всё упаковывала. Вещей стало значительно меньше. В один голос говорили матери, что тёплых вещей с собой брать не нужно. В Прибалтике тепло. Что постельное бельё там лежит в магазинах, немецкое, дешёвое, не наша рвань. Что одежда там модная, посуда там не простая, а из "живого" металла.
  
  - Ишь ты, - удивился Борька. - Может, там и живая вода есть?
  - Там всё есть,- успокоил его Игорёк. - Я подрасту, тоже поеду или в Ригу, или в Вильнюс, или в Кенигсберг, в бывшее фашистское логово. -
  - Борька обрадовался; он будет ждать друга.
  
   Мать зимние вещи почти все раздала. В том числе детские заячьи шубки Оставила себе лишь чернобурку - воротник, который дети любили, потому что лисья головка открывала маленькую красную пасть с острыми зубками, а глазки у лисицы были жёлтенькие, опаловые, ласковые.
   Женщины, мужья друзей, обещали заплатить за подарки, но разве с подруг прилично брать деньги, потому они и не заплатили. Но мать не переживала, а отец вообще ничего не хотел знать, он сдавал багаж, возил вещи.
  
   Хорошо что пианино ещё в Южно- Сахалинске продали. В Риге полно немецких инструментов. Там и квартиры пустые. Бюргеры бежали, вселяйся в любую.
   Мать очень надеялась выбрать квартиру побогаче. Ходили слухи, что немцы бросили всё.
  
   Наконец вагон СВ. Проводник в форме, в фуражке с околышком на тулье, в белых перчатках проверил билеты, почтительно наклонил голову, пропустил всю семью, проследил за носильщиками, помог разложить вещи, снова поклонился и предупредил: что туалеты откроет он, как только поезд тронется, а чай готов будет через час после отправки, буфет в этом же вагоне, так что в ресторан ходить не нужно, а если чего нет в буфете, то он, проводник, и в ресторан сбегает.-
  
   Отец дал ему сотню и проводник вновь раскланялся.
   Всю последующую жизнь Борьке нравилось ездить в поездах. Он легко засыпал под равномерный стук колёс. Ему нравилось лежать на верхней полке, если верхнее оконце разрешали полуоткрыть, он с удовольствием вдыхал дым, испускаемый паровозом. Этот дым словно привораживал его. И чем чаще и глубже он вздыхал, тем интереснее жить ему становилось. Он начинал мечтать и видеть живьём прекрасные картины из своего или чужого детства. Мелькали лица, какие-то зверюшки, ощущение счастья разливалось по телу и он засыпал сладко и быстро.
  
   Только однажды приснилось что-то страшное. Потом никак не мог вспомнить, что именно? И по какому поводу? Казалось, кто-то душил его прямо в вагоне СВ, в купе, а мать и отец никак не спешили к нему на помощь.
  
   Но кто они были, эти разбойники, и что такого он натворил?
  
   Через много лет, когда он за житейскими буднями напрочь забыл о своём детстве, когда не в вагоне СВ, а в "Столыпинском" вагоне за железной решёткой его везли среди прочих в лагеря, он вынырнул из забытья, придушенный костлявыми пальцами, в его одежде шарили, прощупывали швы и хриплые голоса спрашивали про деньги, где, в каком месте он их зашил; денег у него не было, и других заначек не было, потому что он взят был КГБ, а не сыскной милицией, за подрыв авторитета власти и вражескую антисоветскую пропаганду.
  
   Так и умер бы он в вагоне. Да, видимо, в этот раз всё -таки папа с мамой поспешили ему на помощь и каким-то образом сознание вернулось к нему и больше его зэки не трогали.
  
   Ехать весело. За окном тайга. Маленькие полустанки. Некоторые поезд проскакивал, а на некоторых останавливался. Выходили, разминали ноги. Тут уж местные жители торопились подоспеть к поезду, продавалось всё, что можно найти в тайге. Тут и шкуры разных зверей, и мясо разных животных, и кедровый орех, и валенки - бурки, и корень Жень-шень, и Китайский лимонник, даже вода из каких-то целебных источников.
  
   Заливалась вода в цистерну паровоза и снова в путь.
  
   Спустя несколько дней показались берега огромного озера. Борька наслушался уже рассказов о нём. Легенд разных. Поезд бежит вдоль берега, чуть ли не по самой кромке. Кромка обрывистая. Слева нависли огромные скалы, справа до воды метров пять. Иногда встречались сгоревшие остовы вагонов. Огибая полосу берега поезд наклонялся правым боком к озеру. Пассажиры непроизвольно переходили из своих купе к окнам на правой стороне, делали вид, что любуются панорамой, а панорамы то - крутая скала, уходящая вертикально вверх. Где вершина, ни за что не разглядеть?
  
   Так ехали полдня. Затем железная дорога поднялась несколько выше прибрежной кромки. Озеро отступило, а скалы несколько отдалились и стало многое виднее. Белое марево над озером настолько прозрачное, что не заслоняло горизонта. Казалось, вода медленно перетекает в небо. То, что Борька посчитал горизонтом, а он знал, что такое горизонт, слава Богу не сосунок, и не горизонт вовсе, а вода; только она настолько прозрачна, что кажется небом.
  
   Горизонт за маревом. Он далеко. Может, десять, может, тридцать километров от берега. Если бы земля была плоской, горизонт лежал бы ещё дальше. А так он только в пределах видимости. Марево ещё более сужает этот предел и кажется, что горизонт начинается в нескольких шагах от полотна железной дороги.
  
   Теперь на скалах стали видны большие буквы. Это надписи. Пассажиры вслух читали огромные слова: "Слава Сталину!" "Слава партии!" "Слава Берии!" "Слава Ленину!"
   " Смерть капиталу!" " Смерть империализму!" "Смерть фашизму!"
  
   "Сталин - наша Слава боевая...
   С песнями борясь и побеждая, наш народ за Сталиным идёт!"
  
   И он, Борька, несмотря на свой маленький рост, идёт вслед за родным Сталиным в ногу, с отцовской шашкой в руке и горе империализму, и капиталу, когда они всем народом доберутся до них.
  
   Взиг, взиг! Шашка рубит наискось, империалисты бегут, а Борька с Игорьком побирают брошенный буржуями впопыхах капитал и сжигают его на костре. Пусть люди греются!
  
   Поезд подходил к городу Куйбышеву.
   Так город назван в честь мальчика из Уржума. Мальчик из Уржума делал революцию сначала в своём городе, а потом уже по всей России.
   Тогда же, в вагоне меж пассажиров возник спор, откуда слово Куйбышев в русском языке? Генерал в бархатном халате, мундир его в купе висел, на погонах две звёздочки, сказал: в их местности "куйбаба" - одуванчик. Зацвёл, перецвёл и разлетелся в стороны без следа.
  
   Ему возражал другой генерал в атласном халате. "куйпака" - морской отлив.
  Или же берег, обнажённый отливом.
   Так или иначе, что-то связанное с оппортунизмом - подытожили оба.
   Уже когда двери купе были закрыты, все в вагоне спали, отец тихо сказал матери, что Куйбышев Валериан Владимирович, член Политбюро ЦК ВКП /б/, ещё в тридцать пятом году умер загадочной смертью.
  
   Поэтому так свободно и судачат о нём.
  
   Везёт же некоторым мальчикам, засыпая мечтал Борька. В революционеры вышли. С Лениным за ручку здоровались. Дружили с Иосифом Виссарионовичем. Не жизнь, а малина! Идёшь, тебе все честь отдают.
  
   А он, Борька, несчастный. Никто его не жалеет. Родился, говорят, в Хабаровске, жил в Южно-Сахалинске. Что это за города!
   Вот в Уржуме бы родиться.
  
   В поезде он познакомился с мальчиком. Очень хороший, очень вежливый мальчик. Васильком звать. Василёк ехал с папой тоже куда-то на Запад. Куда именно он не знал. А жил он в разных местах. Немного в Хабаровске. Немного в других городах. Например, в Чите, в Комсомольске на Амуре.
   В Комсомольске на Амуре папа Василька работал дольше всего. Он там ликвидировал всяких заговорщиков, которые против социалистического строительства. Что такое социалистическое строительство?
   Это когда нужно строить фабрики и заводы для рабочих. А заговорщики хотят строить жильё, бани и прочую ерунду. Дураку понятно, что заводы важнее.
   Жить можно где угодно. Вот они с мамой и с отцом живут где угодно. Иногда в гостиницах. Иногда на частных квартирах, иногда вообще в каких-то замках, где комнат столько, что не сосчитать. И ничего, не привередничают. Живут тихо. Иногда в комнатах даже холодно бывает, но это от заговорщиков.
  
   Папа их всех ликвидировал. Теперь его командировали на Запад, потому что там с ликвидацией зашились, не успевают. Мало опытных специалистов. Вот папу и послали организовывать хорошее дело настоящим образом.
   Смышлёный мальчик этот Василёк. Очень грамотный. Пожалуй, он и Борьке Крылову нос утрёт. Они теперь подолгу стояли в проходе, делясь впечатлениями от увиденного. Борька рассказывал Васильку о природе Южно-Сахалинска, как с отцом на охоту ходили, а Василёк о том, как они глушили рыбу в Амуре. Брали кету, горбушу, лосося - вообщем, любую красную рыбу.
  
   -Я люблю красную рыбу, - сказал Борька, - а икру не люблю. Красную рыбу можно отварить с картошкой и съесть за милую душу. А икра солёная, с привкусом лягушатины. Он её не терпит.-
   - Чудак ты,- возразил Василёк. - Икра в рыбе - самое ценное. Уж мой отец знает.
  Рыбаки сетями натянут горбуши. На берегу кучи трепыхаются. Подходят женщины с кривыми ножами. Вспарывают брюхо рыбам и икру сразу в вёдра. Потом в бочки, потом соли сверху. Потом бочки тут же забивают обручами и, папа пишет записки, куда икру отправлять.-
  
   - Сколько рыбы пропадает?-
   - И не пропадает она вовсе.-
   -Что-то местные жители забирают, остальное медведи съедают по ночам, да собаки растаскивают. Все есть хотят.-
  
   Тут и к городу Куйбышеву подъезжать стали. В вагоне музыка. Город областной, почти столица. Мама с папой уже вещи собрали. А Василёк с родителями поехал дальше. Даже не попрощались, как следует.
  
   В Куйбышеве живут дедушка и бабушка. Дедушку и бабушку Борька никогда не видел. Оказалось, что встречают их тётя Валя - это сестра папина, и дядя Ваня - её муж.
  
   Ехали в город на такси. Такси - немецкий "Опель" с шашечками по периметру машины. Таксист в фуражке, но формы нет. Дядя Ваня извинился, сказал: -служебную никак не могу взять. Следят строго. Ни, ни, чтобы по своим делам.-
  
   Дядя Ваня служит в НКВД. В народном комиссариате внутренних дел. Хоть он и милиционер, но тоже полковник. У него тоже три крупных звёздочки на погонах, как у папы. Только форма синяя. Синий цвет Борьке больше нравился. Зелёный слишком прост и его вокруг всегда много. А синий - это море, иногда небо.
   - Вырасту, буду синюю форму носить,- решает Борька.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"