Детский мозг, это даже не бумага, на которую наносятся письмена. Детский мозг - это древесная кашица, измельчённая до молекулярного состояния, но не прошедшая полный цил обработки. Не ставшая ещё бумагой.
Поэтому раннее детство для нас скрыто за бурными реакциями мозговых структур и если всплывают в памяти какие-то отдельные события, то они сумбурны, как кадры в киноленте склеенной небрежно.
Жизнь - как бесконечное кино. Всякая законченная кинолента - это целая цивилизация, котрая укладывается киномеханником в бабину и остаётся в хранилище до востребованности.
Поэтому всякая прокрученная временем цивилизация не на памяти человечества.
А вот каждая жизнь всякого отдельного индивидуума на памяти современников и только. Всякая новая жизнь всегда остаётся в старых формах, даже при новых взглядах на действительность.
Ребёнок - чистый лист бумаги. Что будет начертано на листе и кем, зависит лишь от обстоятельств и того общества, которое принадлежит к определённой цивилизации.
Родись дитя на Альфа-Центавре - он станет гражданином с такой же лёгкостью, как рождённый на Земле или в пределах Полярной звезды.
Сергунька родился на планете Сахалин. Сахалин - узкая полоска земли, растянутая магнитными полями как чумацкий тракт или по другому "Млечный путь" по обозримому небосклону голубого алмаза Хоупа; баснословно богатый, но нищий край, лежащий в пределах Солнечной ойкумены между лазурными берегами соседних Вселенных. Америки и России.
Сергунька - случайный ребёнок. Или как сегодня говорят, нежеланный для матери. Однако судьба сложилась так, что эмбрион его будущего тела был отмечен в космических аналах божественным глазом и это определило его будущее.
Что есть Бог нам неведомо. Но если есть разум, который складываясь из ничего, даже если ничего есть общечеловеческий опыт, то почему бы не быть разуму более высшего порядка, как это и положено в Космосе.
Бог видит всё, даже если эти картины не завораживают его взгляда.
Эмбрион Сергуньки прошил электрический заряд и Сергунька съёжился в своём убежище и засучил ножками. Большое тело его матери затрепетало. Из уст вырвался тяжёлый вздох и чёрные мысли как противная сапожная вакса заполнили мозг женщины.
Эта беременность совершенно некстати. Зачем ей второй ребёнок. Он только усложнит её жизнь. Она бы пошла на аборт, но боялась реакции мужа.
Александр очень желал своего ребёнка и ждал с нетериением когда она выносит дитя и разрешится от бремени.
Мария недавно повторно вышла замуж. Её прежний муж цыган Николенко из молдавского города Сороки, что на берегу Днестра, оставил её, с новорожденной дочуркой, когда Украина превратилась в махновский и петлюровский лагерь.
Николенко не хотел оказаться ни в повстанческой армии, ни в Красной. Он цыган. Свободный человек. Человек ветра.
Что ему Советы? Что ему Петлюра? Да и Ленин ни к чему.
Ветер подул и Николенко исчез. Но дочка - то осталась.
Беспомощная девчушка, вечно сосущая большой палец маленькой ладошки и беспрестанно ковыряющая в носу.
Помогали родичи. Отец Роман, зажиточный крестьянин. Сёстры старшие, не замужние.
Россия как дикий конь встала на дыбы. Сбросила деспотизм, но и сама угодила в хомут, который ей уготовили социалисты-коммунисты одного назойливого и изворотливого народа.
Ленинская Россия - эпохальная страна, которую низвели коммунисты и примкнувшие к ним большевики, до полуголодного существования.
Русские оказались на грани вымирания. На Западе России голод. В центральной России мор.
В таких условиях началось движение народных масс с Запада на Восток, в благословенные земли приморского края, в Приамурье и на Сахалин.
Сахалин - подводный хребет Сихотэ-Алиня, продолжение скальной гряды на Востоке страны.
Зажиточных крестьян раскулачивали и Роман с большой семьёй был выслан в Сибирь, в лагеря. Потом попал в Приамурье
Здесь Мария снова вышла замуж, за русского офицера. Понесла от него. Ребёнок уже шевелился, когда пришло время воинской части передислоцироваться. Мария задержалась из-за скверного самочувствия. За ней прислали лодку и она, так боявшаяся воды и качки, вынуждена была плыть на утлом судёнушке.
Нивх или гиляк, что в принципе одно и то же, опытный рыбак, выносливый гребец, пользующийся доверием русских поселенцев, вызвался доставить Марию вверх по течению Амура, в госпиталь, развёрнутый в пойме реки Джан.
Лодка гиляка (гилька) небольшая, но вёрткая и на воде устойчивая. Гиляк подстелил шкуру росомахи, она не такая плотная как медвежья, но зато и не напитывается влагой, что на воде очень важно.
Человек (нивх) спешил. Всё поглядывал на небо, но небо сверкало голубизной и яркие лучи солнца прекрасно грели даже при порывистом и холодном ветре.
Был конец апреля. Время совершенно не подходящее для путешествий. Но нужда заставляла.
Мария тоже спешила. Но в связи с беременностью она не могла ехать на тачанке или трястись в броневике по бездорожью. Её уговорили плыть по реке.
Река - плавно накатанная дорога. Не заметишь, как окажешься на месте.
На броневике, с мужем поехала четырёхлетняя дочь Ирина. Ирину Мария любила без памяти. Любила она и её отца цыгана Николенко.
Николенко - красавец. Все женщины Сорок и прилегающих местечек обожали его. А как он пел? Смотрел чёрными глазами прямо в душу и от взгляда сердце начинало трепетать как пойманная в силки птаха.
Разве может женщина устоять? Тем более девица, предоставленная самой себе.
На берегу Днестра, под стогом соломы, в двух верстах от города Мария успокоилась в жгучих объятиях цыгана.
Шесть лет прошло с той поры, а как накатят воспоминания, чувствует в паху судороги и всплески желания.
Второй муж возник по необходимости. Русский офицер. Опора надёжная, но как мужчина ни в какое сравнение с конокрадом не идёт.
Лодку начинало болтать. Ветер усилился. Тонкая пелена перистых облаков стала кучковаться, на горизонте появились чёрные пятнышки едва обозначившихся туч.
Нивх (в переводе человек) стал упорнее налегать на вёсла. Мария уже не могла лежать на дне лодки. Шкура хоть и ворсистая, мягкая, но качка усиливалась и шпангоуты как кухонные ножи всё чаще врезались в тело.
Она присела, хватаясь за борта. Заросли на берегу встревоженно шумели. Утки исчезли из заводей.
Рыба, игравшая почти на поверхности, ушла вглубь. Низко над рекой распростёр свои крылья буревестник и это было первым опасным сигналом, что нужно срочно причаливать к берегу и прятаться в густых зарослях можжевельника.
Как на зло, течение на этом участке Амура было стремительным и лодка никак не хотела выйти из стремнины, чтобы зацепиться за какую-нибудь тихую лагуну.
Нивх налегал на вёсла пыхтя и отдуваясь. С большим трудом гилька вырвалась из потока и почти черпая воду бортами вошла в излучину буйно поросшую подводной растительностью. Густые стебли кувшинок прошлогоднего цветения переплетали толстые корневища каких-то стволов и представляли собой почти непреодолимую преграду.
Нивх переполз на нос лодки и зарывшись почти с головой в подводную растительность рвал стебли и отталкивал обломки чёрных сучьев, иногда поднимая со дна напитавшиеся водой стволы выкорчеванных ветром и наводнениями деревьев.
Берег оказался замшелым и скользким. Нивх, а звали его как и всех мужчин нивхов Ваней, вытащил гильку на берег и Марии не пришлось мочить ноги.
Но тут ударил дождь. Струи жалили как колючая проволока, на которую напоровшись получаешь столько царапин и порезов, как будто кувыркаешься в стекляной каше бутылочного боя.
Ломали ветки ёлок. Кое как спрятались под сенью могучего дуба. Но всё равно было сыро и промозгло.
Непромокающая шкура росомахи превратилась в мокрю половую швабру. Чемодан с личными вещами пассажирки нивх перетащил в шалаш и Мария соорудила из шерстяных кофточек нечто на подобии лежанки.
Темнота сгущалась. Дождь то стихал, то усиливался. Амур ревел, угнетаемый ветром.
Время шло медленно и чтобы не замёрзнуть Мария нацепила на себя всё что можно. Но холод вызывал охзноб, озноб судороги. Затекшие ноги невозмжно было выпрямить, потому что тогда они оказывались за пределами убогого укрытия. Нивх лёг в ногах и это немного согревало.
К утру буря стихла. С трудом рассвет пробивал себе дорогу в тучах. Руки, ноги закостенели. Мария скукожилась под пледом и ни за что не хотела высовывать нос наружу.
Потянуло дымом. Это Ваня разжёг костёр. Собранные сучья, мокрые, дымили, разгорались плохо, но благодаря его стараниям, искры выстояли, вызрели и разгорелись пламенем.
Что Ваня, будем в дорогу собираться? Нас поди уже ищут?
Мария была убеждена, что Саша, муж, уже выслал на их поиски катер. Скоро они услышат шум мотора и необходимо срочно на берегу развести ещё один костёр.
Ваня вернулся не скоро. Расстроенный.
Костёр-то он развёл, да гилька пропала. А не могла пропасть. Далеко на берег вытащил и крепко привязал сыромятными ремнями к разбитому молнией искарёженному стволу векового кедра.
- Мой узел не развязать. Как бы обрезан.-
- А может лопнул ремень, Ваня?-
- Может и лопнул, однако.-
Мария не в шутку взволновалась. Теперь надежда только на помощь со стороны. И помощь должна прийдти, не иначе с минуты на минуту.
Тем временем солнце избавилось от плотной упряжи хмари и не спеша начало взбираться по небосклону к зениту.
Так прошёл час, потом два.
Мария стояла на берегу, держа в руках платок, вглядываясь в далёкий горизонт по руслу реки в ожидании спасительного рокота лодочного мотора.
Ваня, временами вхздыхая и бормоча какие-то заклинания, принялся стаскивать к берегу стволы что покороче, но древесиной по плотнее, намериваясь вязать плот.
Хорошо, что сыромятных ремней вдоволь. Догадался из гильки забрать когда шалаш мастерил. Теперь наверняка пригодятся.
Но Мария смотрела на это дело как на пустую затею.
Где-то рядом дружно закрякали дикие утки и воздух застонал под тяжестью их крыльев. Взлетели.
Зверь испугал. А может человек?
Ужасная мысль пришла молодой женщине в голову. Зверь к костру не подойдёт. Не то что человек. Человек, если он есть, обязательно на костёр выйдет. Однако в тайге в одиночку ходят только охотники, да отпетые разбойники.
Сколько рзговоров велось в отряде о бесчинствах хунхузов.
Хунхузы - китайские бандиты. Приговорённые к смертной казни и избежавшие смерти благодаря случаю. Наказание смертью в Китае бессрочное. Хоть жизнь вековую в тайге скрывайся, а поймают, в лучшем случае повесят или кожу живьём снимут.
Было, красноармйцы поймали хунхуза. И били его, и кости ломали, и пятки подпаливали, всё пытались узнать, где его собратья спрятали русских детишек, которых выкрали у матерей.
Хунхуз молчал. Тогда его повесли за ноги. Так он голый на вислелице и болтался, пока вороны глаза не выклевали, а собаки мясо на ногах не сожрали и не вырвали с корнем детородный орган.
Ни слова не сказал. А через неделю хунхузы завалили целое отделение солдат - новобранцев, которые заготавливали женьшень на полковой делянке.
Всех посадили на кол. Кожу с ещё живых снимали.
От ужасных воспоминаний тот час кожа у женщины пошла пупырышками. Мария занервничала. Стала бегать по берегу, пытаясь убежать от своих мыслей. Ваня посматривал на неё неодобрительно, покачивая головой и цокая языком.
Ваня - мужчина лет пятидесяти. Хотя наверняка не скажешь. Нивхи, они как дети. И тридцать, и пятьдесят, а всё молоды. Лица лоснятся. Ни морщинки. Мышцы упруги. Глаза остры как у кречета.
Только руки коротковаты, да ноги кривые как у кавалеристов, но это оттого, что вечно в лодках сидят, на воде промышляют, с воды живут.
Однако есть среди гиляков и охотники. Русские охотники в лес ходят бригадами. Мало ли что. И медведь бывает наскочит и тигр не такая уж редкость. А что до рыси или росомахи, так они на каждом шагу.
Волки в тайге сытые. Волк на человек не идёт. Волк разумен почти как человек. Он и семьянин. Он и рыцарь, и любовник, и кормилец.
Волк детишек не трогает. Даже накормит, бывало так.
А вот хунхуз - это зверь подколодный. Он и сытый, враг другому человеку. Кто увидел раз хунхуза уже не жилец на этом свете.
В Китае хунхузов ловят всем обществом. Загоняют как зверя. И как со зверем расправляются.
Вот и бегут хунхузы за кордон, в Россию. Потому что Россия велика, а народу мало. Неделями ходи по тайге, живой души не встретишь.
Где-то затрубил олень. А может это медведь взревел, заломав кого?
Как я ошиблась, - думала Мария. Лучше б в броневике поехала. Тряско, но надёжно.
Сергунька - плод Сашкин, в утробе надёжно упакован. Ох, как Мария не хотела второго ребёнка.
Да супруг настоял. Влюбился в неё как окаянный. Любая свободная минута и он уже дома. На ходу мундир сбрасывает и давай, давай, давай!
Мария - женщина в соку. Описывать слов не хватит. Взгляд как у кошки. Пальцы - как солнечные лучики. Талия в горсти умещается. Вся фигурка как берёзка в зелёном убранстве.
Лицо - икона.
Сашок как увидел в первый раз, без памяти остался. Не посмотрел, что ссыльная. Что родители - враги советской власти. Всех знакомых на ноги поднял. А вызволил. А вызволив женился. Взял с приданым. С Иршей доченькой.
Но хотел своего ребёнка. И вот завязалась жизнь в её утробе. Не кстати завязалась. Быт ещё не устроен. Она ещё свободой досыта не упилась, а нужно снова рожать. А какие у неё годы. Молодо-зелено. Ещё и любви по настоящему не вкусила.
Цыган брал её тело как берут лошадь под узцы, а чуть что нагайкой.
Александр, тот сгорает до времени, когда ещё казалось бы начинать только надо. Но любит не в пример нежно и трепетно.
Мария садится на песчаный бугорок и прижмуривает глаза.
Тем временем Ванька уже соорудил плот. Голый он то влазит в холодную воду, то опять на берег выбирается. Что-то крепит. Довязывает. Стягивает.
Вот стоит на плоту на коленях. Попой в её сторону. Мужской ларец его, наполненый жемчугом, приковывает взгляд и заполняет её женскую суть острым животным желанием.
Плотнее закрыла глаза, а когда открыла Ванька уже перед ней. И выше её сил было ему сопротивляться.
В полдень отчалили. Плыть оставалось с десятка - два километров. Река пустынная. Гиляк лежал на плоту опустив в воду руки. Иногда выбрасывал на плот какую -нибудь рыбу.
Как он её ловил руками - загадка. Тут же разделывал, подвяливал на солнце или пожаривал на древесных углях, которые у него не переводились.
- Однако, человек кричит. - Иван застыл, прислушиваясь.
На китайском берегу тихо. Кричали с нашей стороны. Иван неуверенно посмотрел на Марию. Мария с надеждой вглядывалась в очертания берега и кажется разглядела фигуру.
- К берегу, Ваня, к берегу!
У плёса несколько человек стоя по колено в воде, жестикулировали.
Иван охнул. - Хунхузы. Китайцы.
- Нет, Ваня, нет! Это местные.-
- Хунхузы!
И он отчаянно стал отталкивать шестом плот с мелководья. Но плот уже сел на мель плотно.
Потом в сознании сумбур. Как в немом кино. События разворачивались стремительно.
Марию тащили за волосы. Китайцы, голодные до женского тела молниеносно сорвали с нею одежды. Что творили они с ней, Мария не понимала и ничего не чувствовала в ожидании неминуемой смерти. Тело её превратилось в камень и только сын в утробе протестовал. Бил ножками и ручками, пытаясь родиться, чтобы защитить мать.
Страхи.
Мучительные страхи терзали потом Сергуньку всю жизнь. В утробе он постоянно боялся стать выкидышем. Он упирался ножками и ручками в свою колыбель ожидая ежесекундно проникновения чего-то тяжёлого, жёсткого и жестокого.
Он почти ощущал как рвётся его ещё только формирующееся тело. Как его по частям вытаскивают в другой мир, в который он не хотел попасть и эти страхи угнетали его сознание и заставляли делать резкие импульсивные движения.
Мария неподвижно лежала распростёртая на земле, безучастная к происходящему.
Будет выкидыш. Она почти смирилась с ситуацией. Хорошо это или плохо? Плохо, потому что Сашке не объяснишь. Хорошо, потому что так надо.
Она изнасилована. Пусть. Ей не нужен этот ребёнок.
Но сама она хочет жить. И пусть хоть все мужчины мира сойдутся на её теле, она всех уважит, только бы остаться жить.
Её так и бросили на холодной земле. Даже не прикрыли. Хунхузы лопотали по своему, удовлетворённо хмыкая и сплёвывая на её ноги.
Потом запели песню, если можно назвать песней гнусавое блеяние голосовых связок.
Голова потихоньку переставала кружиться. Очертания леса приобрели контрастность и окраску. Мария приподнялась на локтях, но лучше бы она этого не делала.
Хунхузы сгрудились вокруг лежащего на земле человека и пыхтя, что-то заталкивали в него.
Человек истошно закричал. Китайцы загоготали. Мария потеряла сознание.
Пришла в себя от хлёстких винтовочных выстрелов. У береговой отмели стоял военный катер. С кормы бил пулемёт. Кричали раненые. Её заворачивали в одеяло и куда-то несли.
Муж держал в обеих ладонях её горячую руку и шептал слова любви от бессилия и отчаяния.
Ребёнок? - Спросила Мария?
Сергунька жив. Жив Сергунька! - радостно прошептал отец.
От пережитого Мария сново впала в беспамятство. Катер шёл шибко. Амур вливался в океан. Вдали просматривались очертания Сахалина.
Роды началиь внезапно. отошли воды и малыша принял полковой кок пограничного отряда, в обязанности которого входило также оказание медицинской помощи.
Малыш родился чуть более двух килограммов весом, но подвижный и сварливый. Тотчас в крик и утихомирить его было делом не простым.
Не принимал материнское молоко, но и от коровьего или козьего его тоже тошнило.
Намучилась Мария. Сказать мужу о своём отношении к новорожденному она благоразумно воздерживалась. Бог даст, как-нибудь сложится.
Захочет Господь забрать, заберёт. Всё в его руках.
Кормили Скргуньку чем придётся. И жёванным хлебом, и отваром молодой картошки на жень-шене. Поили настоем китайского лимонника. Пчелинной пургой. Молоками горбуши или кеты. А то нарубят мелко - мелко сырой зайчатины, ошпарят,обернут марлей. Он и сосёт, аж захлёбывается.
Мария Романовна у всех офицеров части на виду. А всякая красивая женщина - бич для мужчин. Яблоко раздора.
Вот Марию уже в женский комитет выдвинули. В секретной части должность дали.
Приезжие генералы ручку целуют. Командир дивизии Максим Алексеевич Пуркаев с ней весь вечер танцует. В глаза ей глядят, свидание назначает.
Мужу остаётся только вздыхать. Но он на порядочность Марии надеется. Она знает, чем ему обязана. А скоро Александру придётся и брата её вызволять из лагеря, и сестёр, Пашу и Татьяну, что по семь лет получили за отца махновца.
Рискует Саша, но чего не сделаешь ради любимой жены.
Ириша растёт. Сын крепнет. Её молодость скатывается как камень с горы и не зацепится нигде. Не приостановится. Успеть бы пожить. Полюбоваться жизнью. Насладиться.
Тридцать седьмой год на дворе. Двадцать лет прошло с переворота, то есть, с момента пролетарской револиции, организованной интеллигентами, не имеющими никакого отношения к российскому пролетариату.
Но, тихо. Этого никто не должен знать. Время тяжёлое. Умные люди теперешнему государству не нужны. Умных в правительстве хватает. А народ должен привыкать к дисциплине, беспрекословному повиновению.
Коммунисты и примкнувшие к ним большевики, это вам не гнилое самодержавие, с его судами и общественным перевоспитанием.
Самое действенное воспитание - каторга.
Мария боялась каторги больше чем преисподней. Преисподняя - рай. Там тепло и мухи не кусают. А лесоповал в Сибири - это костедробилка, с морозами, дождями, хилой пайкой и комарами кровососами.
Она остерегала Сашу. Не пей водку в компаниях. Не болтай языком. У тебя высшее образование, а как дознаются кто твои родители? А что со мной будет?
Увещеваний на какое-то время хватало, но потом муж срывался и пил по чёрному, как впрочем в те времена пили все относительно честные люди.
Идеи о свободе, счастье, равенстве и братстве тысячелетиями витали в воздухе. Но никто всерьёз их не принимал. Люди знали, что это фантастика, витиеватый мир неосуществимых желаний. Райская жизнь возможна лишь в ином мире. Но где отыскать такой мир?
И вот нашлись люди которые заявили, что знают как построить райский мир на земле.
Нужно только правильно обозначить его оринтиры. Рай на земле называется коммунизмом.
Карл Маркс, внук раввина из Триера, а Мария это хорошо помнила, потому что общалась в своё время с раввином Осипом Ландо, внуком раввина Иезекиля Ландо из города Ямполя, что на Украине, весьма учёным мужем, не лишённым многих талантов, словоохотливым, хотя и вороватым.
Коммунизм - это исход из старого мира в мир новых отношений. И как всякий исход он связан с трудностями и лишениями.
Но впереди колонн добровольных изгоев идут коммунисты. Люди повязанные верой и дисциплиной.
Дисциплина - стержень. Основа преобразований. Хлеб нового общества.
В коммунисты попасть сложно. Почти невозможно. Лишь перед смертью можно, написав заявление на смерть, считать себя коммунистом.
Зато легко стать большевиком. Большевики - это глуповатые малообразованные граждане России, которые не очень то понимают, что даёт им научная база коммунизма.
А научная база коммунизма воспитывает в людях беспрекословное подчинение власть имущим. Лучшим людям России. Передовым бойцам патриотического фронта, которые ради торжества новых идей отказались не только от своей национальности и мифической прародины, но и от исторических имён и фамилий.
- Да здравствует товарищ Ленин и товарищ Троцкий! - Беззвучно шептали губы молодой, красивой женщины.
Она как могла берегла Сашу. А Саша уже капитан. У него большие перспективы. Чем больше и чаще арестовывают его сослуживцев, тем стремительнее его карьера. Очень мало осталось в дивизии грамотных образованных офицеров. Но то что есть, то есть. На одного коммуниста несколько тысяч безграмотных солдат и младших офицеров приходится.
Царские кадры расстреливают и это справедливо, а замещать их некем. Коммунистов в армии мало, они все на хлебных должностях. Коммунистов лишь на генеральские должности и хватает.
Саша должен выбиться в генералы. Идти вверх, пусть даже по трупам.
В этом она ему поможет.
Ах, как некстати второй ребёнок!
Александр почему-то назвал мальчишку Сергеем, а мог бы в честь Ленина Владимиром назвать. Или Иосифом.
Иосиф Сталин новая звезда на небосклоне Красной России. Но лучше Иосифа звучало бы имя Иван.
Иван Сталин. Грандиозно.
Сергунька, мальчишка не сносный. На днях Ирочке ручку поцарапал. А когда она его отшлёпала то и укусил. Злюка.
Но Ирша за себя постоять может. Однажды она братишку из горячего источника водой окатила. Слава богу не ошпарила.
А другой раз кнопки на стульчик подложила.
Мария, конечно же, сделала ей строгое внушение, но не углядела и Ирша проказница, спящему Сергуньке, вложив между пальчиками ножек обрывки газетные, подожгла играясь.
С трудом Мария мальчишку успокоила. Выживет. Ему мужчиной жить. Ещё не такую боль терпеть придётся.
Сидеть в офицерском общежитии и возиться с детьми Марии невмоготу. Столько интересного вокруг. Сегодня нужно обязательно пойти к гарнизонной гауптфахте. Там будут передовать пойманных хунхузов китайской стороне.
Начальство настаивало судить на месте, за убийство нивха, Но из Москвы указание, передать в руки китайской прокуратуре. Ослушаться нельзя.
Китайская делегация приплыла на двух больших катерах. В гарнизон их не пустили. Торжественно встретили с хлебом и солью на берегу, даже речи взаимные произнесли. Потом привели оставшихся в живых четверых бандитов.
Китайские солдатики тут же связали им руки, а китайский прокурор на ломанном русском языке произнёс приговор. Всех к смерти.
Казнь произошла на воде, в нескольких десятках метров от берега. В нейтральных водах. На баке заработал лодочный мотор и связанных хунхузов поочерёдно, как брёвна, надвигали на крутящуюся лопость винта, начиная с ног , нарезая на куски как баранину.
Играл духовой оркестр. Красноармейцы кричали ура, поэтому воплей жертв слышно не было.
Потом показали зрителям обескровленные головы.
Смотри внимательно - сказал Саша. Сейчас палачи вырежут из голов языки и каждый из присутствующих китайцев должен будет откусить кусочек и проглотить.
Такова традиция.
Фи! - сморщилась Мария, - а про себя подумала, - лучше бы вырезали гениталии, да скормили собакам.
А язык, что? Мели Емеля, твоя неделя!
Иосиф Сталин закручивал гайки. Прежде высокое начальство было вне критики, а сейчас от высокого начальства уже почти никого не осталось. Только и слышно про врагов народа. Они и там. Они и тут. Ходишь оглядываешься, а ну, как из кустов выскочит враг народа. Наверняка похлеще хунхуза будет.
Сергунька простудился. Он лежал на кушетке, на клиёнке. Простыни не постелили. Одеяльце из шинельного сукна тонкое. Было ему холодно.
Мать в отлучке на весь день. Ирка заходила лишь однажды. Сунула ему в руки кусок вяленной рыбины и кружку воды. Кружка солдатская литровая, тяжёлая. Он потянул кружку на себя и облился. Стало мокро и зябко. Заплакал.
Но тут зашла соседка. В руках у неё кошик с куринным яйцом. У соседей керосина нет, потому пользуются папиной кросинкой.
Сварила яйца. Стала укладывать их назад в кошик.
Дай! - попросила вошедшая Ирка. Соседка подумала, Несколько раз взвесила в руке то одно, то другое яйцо и протянула одно из них девчонке.
- А где Мария?
- Не знаю. - Ирша повертела яйцо в руках и подумав вложила его в пальчики Сергуньки. Яйцо горячее. Тепло вливалось в ладони.
Ирша опять подумав забрала яйцо назад и стала очищать скорлупу.
Из под тонкого слоя белка проглянуло что-то синеющее. Трупик не родившегося цыплёнка. Запахло чем-то мясным, вкусным.
Она брезгливо скорчила губки и оторвав крылышко сунула Сергуньке в рот. Мальчишка радостно зачмокал и стал сосать варёное мясо.
Мария устраивалась на огневом рубеже. В руках винтовка. Она стрелок. Снайпер. Кандидат в мастера спорта.
Мария любила стрелять. Её глаза, почти чёрные с оранжевой поволокой были глазами ястреба. Совмещая мушку с прорезью прицела Мария ловила себя на мысли, что ей хотелось бы видеть в прицеле не бумажную мишень с концентрическими кругами, а живого врага.
Одного из тех врагов народа, которых бесчисленное множество в последнее время было выявлено и обезврежено.
Например, такого как полковник Шор Вадим Максимильянович. Вальяжный черноволосый мужчина в пенсне и вечной саркатической ухмылкой на губах.
Он и на неё смотрел не как другие. Не поедал алчно взглядом. Не раздевал в мыслях. Смотрел, как будто уже видел её внутреннюю сущность и раздумывал лишь над способом физической ликвидации этой сущности.
Под смертельным взглядом Шора Мария пугалась. Терялась. Пряталась среди других женщин. Да и Саша избегал общения с полковником. Многих, как шепчутся, он на тот свет отправил.
Иногда Шор вызывал какого - либо офицера в свой кабинет и начинал задавать вопросы, но не по службе, а по Марксу.
И тут ему все карты в руки, потому что основоположника коммунизма никто никогда из нормальных русских людей не читал. Шор давал жертке срок неделю на освоение темы и не дай бог, не выучить тему наизусть.
Такие люди исчезали бесследно.
Однажды был вызван и муж Марии. Вернулся с бледным лицом и с толстым томом Капитала под мышкой, с безнадёжностью в глазах.
Мария поняла. Лишь стемнело, постучалась в отдельно стоящий домик, в личные аппортаменты полковника, упала тому в ноги.
Вопрос решился полюбовно.
Карьерный рост Саши продолжился.
Серафима Петровна, полковой врач из санитарок - практиков сказала, что Сергунька очень плох. Что видимо схватил воспаление лёгких. Организм ослаблен. Кушает с трудом. Дышит тяжело.
Молоко не переносит и она не знает, что и делать. Нужно искать лекарственные средства. Поспрашивать у нивхов. Они местные, знают как одолеть лёгочную хворь.
Мария спрашивала. Но предлагали всякую ерунду. Кто черемшой лечить. Кто ягодами аронии. Кто травами- сеголетками, которые за одну ночь вырастают и оцветают под утро. Вот этот цвет нужно подловить, стрясти в серебряный туесочек, настоять на диком меду и поить ребёнка по чайной ложечке, через каждый час.
Мария только вздыхала. Утомительное дело. Люди не знают, что говорят.
Полная жена начальника артиллерии вообще фантастическую сказку рассказала:
Нужно выследить в тайге кормящую медведицу и подкинуть ей малыша. Медвежье молоко обладает волшебной целительной силой. Зверь накормит, а медвежата согреют. Тогда выгнать медведицу из берлоги и забрать сына.
-Всего - то? - криво улыбнулась Мария.
Сожрёт медведица ребёнка, а меня обвинят.
Старая гилячка из местной нанайской деревни пригласила Марию в свою хижину.
Хижина на сваях. Внутри шкуры разные. Угощение не хитрое: рыба, в вяленом виде, юкола вместо хлеба. Мось, приготовляемый из отвара рыбьих кож, тюленьего жира, ягод, риса;
Талкк - салат из сырой рыбы, приправленной черемшой.
На почётном блюде сахар, хлеб, соль.
В дальней половине хижины две собаки любимые, кормящиеся с одного стола с хозяйкой.
- Слышала твою беду. Жаль мальчонку. Задушит его Горья.-
На вопросительный взгляд Марии...
- Горь - злой дух. Он проникает в тело и взрослого и ребёнка. Не даёт дышать и разрывает кашлем горло. Но есть верное средство. Сама секрета не знаю, однако,живёт на правом берегу Амура старик - хэйцицзинь, по вашему гольд.
Он многие болезни лечит и эту хворь знает. Общается с духами и духи его слушают.
Вчера плавала на гильке в нему. Дал он мне средство, но просит за лекарство туесок патронов и пороха. Принеси - отдам.
У Саши в столе пистолет с обоймами, а порох возьмёт у Дашки. Дашка, жена порохового завсклада. Они порохом печь разжигают. В железной скрынке под печью полно. Попрошу отсыпет.
Гилячка долго что-то отмеряла, шептала то ли молитвы свои, то ли заклинания, наконец вручила порошок с наказом давать на кончике чайной ложки пять - шесть раз в день..
Средство очень сильное. Дашь больше, помрёт поц.
- Так и так помрёт, - подумалось Марии. Но спросила: а в чём секрет этого средства ?
Мало осталось знающих людей - вздохнула гилячка. Добывается оно трудно. Нужно гнус доить.
Комаров?
Да, таёжный гнус. В определённое время дня и месяца гнус садится тучами на хприготовленную хэйцзицзинем {лекарем} приманку и под воздействием духа Горья оставляет на приманке яд своих челюстей.
Перетёртые зубы тигра рассыпаются по приманке и впитывают в себя образовавшуюся влагу. Затем смесь сушится.