Они все это делают. Все взрослые это делают, но прячутся. Это делать можно только с женой; с сестрой нельзя, с матерью нельзя, со знакомыми девочками можно, но осторожно. Родители узнают, скандалов не оберёшься. Меня отец защитит, а тебя никто. - так объяснял Борьке ситуацию, а заодно и отношения между полами Борис, который после той ночи сильно изменился, повзрослел и уже не дружил даже со сверстниками. К Борьке относился покровительственно, и снисходительно.
О том случае они теперь вспоминали редко. Оказывается, Борис о происшедшем доложил матери; та выслушала, но не взволновалась. Бориса это обескуражило. Он был зол на отца. Он никогда не видел его таким; плохим, беспомощным, совсем беззащитным перед двумя или тремя девками. Какая у него рожа! Глупая, преглупая.
Мать, переговорила с отцом, чайный домик прикрыли. Она не выдала отцу охранников и Борьку. Но отец на всякий случай перевёл офицеров охраны в линейные войска на материк.
Пока обошлось. Крылов старший повёз Бориса на охоту и там, на заимке, оставил его на попечение одной девице. Нарочно. Девка, была деревенская, старше Крылова-младшего лет на десять.
Но по глупости своей ещё училась в младших классах. То ли в шестом, то ли в седьмом. Она то и научила Бориса премудростям любви, сделала его мужчиной, хотя он, по его словам, даже подрался с ней не на шутку. Некрасивая, плечи в веснушках, на титьках прыщики, уродина, вообщем.
Однако тёплая и ласковая. Уже после драки. Сделала ему то же, что сделали бабы в чайном домике, его батяне. В глубине было сыро, хлюпало, но удобно. Никакого счастья, тем более удовольствия.
Скучное занятие - закончил Борис свой рассказ.
И Борька с ним согласился.
Ездил и он на охоту. Охоту многие любили. Когда Борька спросил дядю Гришу: зачем на охоту ходят? Дядя Гриша ответил так:
Охота как игра. Зверь спрятался, - ты его ищешь. Ты спрятался - зверь тебя ищет. Кто первый найдёт, тот и выиграл.
А отчего дядя Гриша всё время люди выигрывают? У них, ружья, да?
Естественно - отвечал бывалый дядя Гриша. Без ружей ты никого бы на охоту не загнал. Без ружей человек, тьфу. Не только медведица заломает, но и волк задерёт, да и росомаха спуску не даст. Человек, существо слабое.
Так зачем же не по правилам, с ружьём на сильного?
А чтобы доказать себе что ты царь природы. Вот захотел стать царём и стал. А кто против, того на мушку и на жаркое.
А ведь жалко дядя Гриша, зверей. Они к нам и близко не подходят, а мы их ищем, ищем, по всей тайге.
Эх, братец, человеку нужно кого-то убивать. Запах крови его волнует. Он чувствует силу свою. Потому и войны на земле, что скучно жить без войны людям. Без войны и бабы плохо рожают, и мужики не хотят работать, никчемными становятся.
Война всё расставляет по своим местам. Каждый знает своё место и может показать свою храбрость или например талант, такого как у нашего Жукова, нет больше на свете. Мал золотник, да дорог.
У Жукова, наверное, ружьё золотое, подумал Борька, но переспрашивать постеснялся. Но дядя Гриша сам досказал свою мысль.
Жуков маленький, да удаленький. Поглядел я его здесь, как он с Малиновским разговаривал. Ну, совсем маленький. Крепкий, правда, в плечах и ноги колесом. Встретил бы на улице, пожалел.
А вот видишь - великий человек! Наверное, второй, после Сталина Иосифа Виссарионовича.
А Сталин тоже маленький?
Дядя Гриша покачал головой. Нет, пацан, Иосиф Виссарионович, это глыба. Это Эльбрус. Не с чем сравнивать.
Борька вздохнул. Про Эльбрус он слышал, но что Сталин такой большой не догадывался. Конечно, он больше других людей но...
Я охоту не люблю. Ваообще я убивать не люблю. Войну прошёл, а никого не убил. Девки со мной не дружат. Нечем хастаться. Медалишки кой-какие есть, но не за войну, а за верную службу своему хозяину.
И к чёрту эти разговоры о войне! Слава Богу мир во всём мире!
Дядя Гриша сплюнул и растёр плевок в кедровой хвое.
Пусть они там стреляют. Им это в радость. Не настрелялись ещё. А мы с тобой Борька лучше песню споём. Какую хочешь?
Борька вспомнил грустную, про пограничника и стал напевать. Дядя Гриша поддержал. Голос у него был в патефоне. Лёгкий и звонкий. Сначало пел вполголоса, как бы помогая Борьке, но потом увлёкся и мелодия поплыла по мхам, по иглам еловым, что толстым слоем устилали землю по обе стороны дороги. Машины стояли одна за другой. Водители, некоторые задремали было, вылезали из Эмок, Мерседесов, Крайслеров, немецких БМВ и опелей всех рангов.
Много людей приехало поохотиться. Борька знал, что незнакомые дядьки, это проверяющие с материка. Их легко узнать и не потому, что они незнакомые, а потому что они самые пьяные. Они и на охоту приехали еле живые, а после охоты наверняка их повезут уже спящими .
Борька и не такое видел. Когда отец ездил проверять гарнизоны, мать криком кричала, но всё напрасно. Привозили обычно как мёртвого. Дня два потом его отмачивала мать и всё причитала. Но отец кряхтел и повторял одно и то же: традиция мать, традиция.
Что за баба такая, традиция? Если б Борьке показали её. Убил бы на месте.
Мужики сели в круг и песни полились одна за другой. Но хорошо пел только дядя Гриша. Остальные кто как. Больше кричали, чем пели, но всё равно были довольны, а дядя Гриша сказал, что неплохо бы хор организовать.
Где-то далеко раздалось несколько выстрелов. Песня стихла. Ещё выстрел и началась такая пальба, что хоть уши затыкай.
Палили и далеко и близко. Шофера повскакали и оживлённо обменивались мнениями. Обложили по всему видать крупного зверя. Может сохатого?
Не! Если б сохатого стрельба была бы размеренной. От поста к посту. А так какая-то сумасшедшая, беспорядочная. Никак медведь вышел.
С испуга и палят все разом.
Неужели такие храбрые офицеры могут испугаться какого-то медведя? - подумал Борька. Вот его отец никого не боится. Разве, что командующего. И не столько его, сколько жену, толстуху вредную.
Он побежал на выстрелы, но дядя Гриша в два прыжка догнал и больно стукнул по затылку. Затем втолкнул в машину и цыкнул: сиди! Под заряд попадёшь мне кранты, а я домой хочу попасть ещё, на Родину. Седьмой год лямку тащу. Совсем мало осталось.
Борька захныкал. Затрещина, оказалась нешуточной.
В это время вокруг закричали, да так, что забыв про голову свою и злобное желание обо всём рассказать отцу, наябедничать на дядю Гришу, Борька быстро поднял рычажками лобовое стекло Мерседеса и вывалился на капот. Водители бегали толпой, размахивали палками, а один тащил из машины ружьё. Но стрелдять ему не дали, потому что это был маленький медвежонок, который от страха повалился на спину при обочине и кричал почти как человеческий ребёнок.
Шофера сгрудились вокруг и Борька как ни старался не пролез, даже между ногами.
Тогда он совсем разозлился и пошёл себе по дороге всё прямо и прямо. Вот, думал, он заблужусь, тогда поищут. Тогда и дядьке Грише отец затрещину даст. А то Крылову пожалуюсь. Крылов хороший, он не пьяница. А папка пьяница. Мамка пьяного его не любит. Борька тоже не любит. И сегодня напьётся.
Он всё шёл и шёл. Наезженная колея сменилась травянистыми выемками. Борька остановился. Он не заметил, как исчезла дорога. Наверное, куда-то свернула. Нужно было возвращаться, но обида была ещё сильна и потому Борька присел на бугорок и стал ждать. Он знал, что водители сигналами собирать начнут охотников и тогда весь лес наполнится гудками. Он ещё посидит, а когда гудки начнут затихать, покажется им. Пусть поволнуются, особенно дядя Гриша.
В лесу слышались только одиночные выстрелы. Один раз пронеслась даже очередь. Ого! - Подумал Борька - из автоматов по зверю бьют. Отец говорил, что охота справедливое занятие. Какое же справедливое, если из автомата.
Вот и машины загудели. Слышно как моторы работают. Борька встал и не спеша пошёл обратно, но потом стал идти всё быстрее, наконец побежал.
Вроде и не далеко отходил, а устал бежать. Теперь и моторов не слышно.
Он прислушался. Кажется с той стороны? Пошёл туда. Дороги не было.
Он побежал обратно, но не было и травянистой колеи.
Вот те на! Заблудился.
И надрывая лёгкие Борька стал кричать.
Но скоро осип. Тогда от бессилия заплакал и пошёл куда глаза глядят.
Мачик! А,мачик! - Позвал его вдруг дядька в водительской куртке. -Ну, вот, нашли меня всё-таки - со злорадством и счквозь слёзы улыбнулся Борька. Сейчас мне влетит, но и они знать будут.
Но дядька какой-то другой. Нивх, наверное. Они себя так называли, а русские называли их гиляками. Видимо прозвище. Гиляки хорошие люди. Они не любят городов, но в тайге они полные хозяева.
Борька весело пошёл навстречу.
Однако гиляк был вооружён. За поясом пара пистолетов и нож большой охотничий в чехле. За спиной Борька разглядел автомат. ППШа,
узнал он.
Гиляк схватил его за руку и быстро - быстро пошёл в чащу. Ты чего! Ты чего! Закричал он на гиляка. Он знал, что гиляки боятся крика и всегда уступают на рынке мясо и шкуры дешевле, когда на них покричишь.
Но тот только сильнее дёрнул за руку, так что Борька чуть не взлетел на воздух, и продолжал идти, да так быстро, что и взрослому пешком не угнаться.
И плакать нельзя. Начнёшь плакать ещё по башке получишь. Однако силы стали покидать его. Он задыхался и уже не бежал, а волочился по земле. Тут как раз из кедровника показались другие гиляки. Один из них в очках и тоже с автоматом. Они что-то тараторили.
Ишь, гада, подумал Борька. Очки надели, городскими стали, а ведут себя как разбойники. Если бы мама знала, что гиляки такие, она никогда бы не дарила им вещей. Всегда им дарят, потому что гиляки такие бедные, беднее не бывает
К Борьке подошла гилячка. Она наклонилась к нему, погладила по голове и весело засмеялась. Что-то казала своим. Они тоже рассмеялись. Тогда Борька не выдержал и стал громко кричать на них, что он сын полковника, который большой начальник у Крылова. Если Крылов узнает он их всех накажет.
Лица гиляков посерьёзнили и они опять затараторили между собой, но кажется произнесли фамилию Крылов и не один раз. Женщина снова погладила его по голове .
В это время показалась из тайги ещё одна группа местных охотников.
Шли они как-то спотыкаясь и Борька к ужасу своему разглядел, что тащат они дядю Гришу и ещё кого-то.
Дядю Гришу били прикладами, лицо его было иссиня - жёлтым и он плевал на зелёную траву красной кровью.
Дядя Гриша! Вырвал Борька руку свою из клешней гиляка и бросился к папиному водителю. Дядя Гриша!
Кто-то подставил ножку и Борька раза три кувырнулся через голову.
Женщина подняла его за ворот и два раза так встряхнула, что с шеи чуть голова не сорвалась. Лицо её искривилось, губы зашипели выпустив слюну.
У неё был полон рот золотых зубов.
Хана нам, Борька - прохрипел дядя Гриша. Это японцы. Самураи.
Полковника, проверяющего убили, ещё многих. Остальные удрали. Меня бросили.
Ты то, как сюда попал? Мерседес наш ушёл.
За ноги японцы притащили ещё несколько человек. Кто-то из раненых был жив, потому что поднимались руки и головы, но один из японцев уже достругивал палку, с толстым набалдашником. Этой палкой он стал бить по лицам раненых офи церов и скоро размозжил им головы, да так что мозги смешались с крвью.
Японцы стали их раздевать. Сняли всё. Даже кальсоны. Но в первую очередь яловые сапоги. Из-за сапог у них вышла свара. Кому-то не досталось и они ругались визгливыми голосами, отрывисто и злобно.
Дядю Гришу привязали к дереву. Японец в очках стал торопить своих собратьев и всё махал руками приказывая уходить. Но женщина спорила с ним.
Она показывала на дядю Гришу, который был как и убитые, совершенно голый, но нагота его уже не вызывала у Борьки любопытства, да и то, что должно было бы у того болтаться, куда-то подевалось, что и не видать совсем.
Женщина подошла к гиляку, что держал Борьку и вынула из-за пояса у того большой охотничий нож. Дядя Гриша вдруг застонал, даже завыл протяжно и в этом вое его Борька услышал: господи! Не пролил я и капли крови рукой своей, так за что же? А потом: Прости Борька, не уберёг тебя.
Японка зарычала и полоснула привязанного, ножом по губам. Потом зашла с боку и сильно ударила ножом под рёбра. Дядя Гриша охнул, изо рта у него тяжёлой струёй хлынула алая кровь.
Потом ему перерезали горло.
Тут Борька уже ничего не помнил. Он думал, что и его убили. Потому что был покой и ничего больше.
Очнулся... Вокруг какая-то возня, стоны, плач, сонное бормотанье и темнота такая, не разглядеть ничего. Кто-то толкнул его под бок. Хотел подвинуться, да двигаться некуда. По обе стороны лежат; зажат как в тиски. Хотелось писать. На четвереньках попытался выбраться из кучи тел.
Толкнули онучем в лицо, хорошо подошва мягкая. Мигнул фонарик. Его схватили за плечо, подняли на ноги. Отдёрнулся полог. Ночь была светлая, луна полная. Японец, ростом чуть больше Борьки, взял его за ухо и повёл в кусты. Борька завыл, но не от боли, а от страха. Получил затрещину и смолк.
Пи- сай! Приказал японец.
Сам он деловито отпустил с портов то ли ремешок, то ли верёвочку, в штанах у него затрещало, с интервалами, с выхлопами, и в воздухе запахло чем-то скверным, рвотным.
Помочившись, японец показал рукой на землянку и коленкой подтолкнул под зад. Борька полез в это волчье логово.
Закрыл только глаза, а уже кричат. Мальчишки, девчонки; человек тридцать не меньше, оказалось в пещере. Может пещера, а может берлога медвежья под огромным стволом упавшего, надломившегося почти у основания кедра.
На шкурах всяких росомах и оленей и спали.
Их погнали к ручью, речушке, велели раздеться и лезть в воду. Японцы чистоплотные и сами в воду; плещутся, а вода как лёд. Сразу заломило кисти рук, ноги повела судорога. Борька выскочил, как ошпаренный из воды, давай растирать икры. Он знал, что такое судорога.
Прошлым летом утонул один мальчик на озере. Умел плавать и заплыл далеко. Потом глядят: его уже нет. Вытащили, а он синеть стал. Ножки судорога свела. Так и умер.
Пришли и женшины. Трое. Они совсем разделись и полезли вслед за япошками. Женщины не старые, но уж больно жёлтые и обвисшие. Всё у них висит.
Один мальчик, вихрастый, с синяком под глазом, плюнул себе под ноги: свиньи. И выглядят как исхудавшие свиньи. У меня бабка крепче. А эти - дерьмо! Но злые...
Злые, факт.
Несколько девочек плакали не не хотели лезть в воду, но женщина, может та самая, что убила дядю Гришу, может и нет, рожи-то одинаковые, взвизгнула и схватилась за длинный лозовый прут.
Девчонки скинули тряпьё и стали обмываться. Теперь эта процедура неизменно повторялась изо дня в день.
Сначала Борька думал, что их всех убьют. Некоторые дети говорили, что больных и слабых японцы убивают. Но при нём ещё никого не тронули.
Он подружился с одним мальчиком, Васей. Вася, мальчик крупноголовый, обстоятельный. Уже в этом году он должен был идти в школу. Уже и ранец купили и тетрадки, и учебники, да поехал со старшим братом по грибы. Ехали вдвоём на хорошем трофейном велосипеде. Брат крутил педали без устали и пока дорога была ровной они неслись как ветер. Потом в гору скорость упала и наконец, они вели велосипед руками.
В ельнике напали на маслят. Очистили одну опушку, пошли другую искать, тут и напали на них японцы. Что с братом Васька не знал, потому что его сразу же потащили в темень леса, а потом сюда.
Убежал, наверное. А если на велосипед успел вскочить, то ого-го! Не догонишь.
Васькин папа большой начальник в городе. Он милиционер. Даже начальник нескольких милиционеров. Он уверен, что за него заплатят выкуп.
Что такое выкуп?
Деньги. Но не просто деньги, а много денег. Представляешь, эти япошки с ума по сходили, за одного человека хотят очень много денег.
Так не бывает. У всего есть стоимость. Называется экономика.
Придурки, не знают экономики.
А кто им деньги то даст? Они спрятали нас, чёрт знает где.
Главное, чтобы дали. У моего папы есть. Он в Германии был.
А что? В Германии деньги на кустах растут?
Там не деньги, там марки .
Это которые на конвертах?
Марки как рубли. Но теперь на марки не продают. Их Сталин отменил. Теперь везде только за рубли. Наш рубль главный.
А у японцев йена.
У этих японцев ни черта нет. У них даже телогрейки наши.
И в сапогах наших ходят . Я видел как двое япошек дрались за сапоги солдатские. Тот, который самый маленький победил. Он так укусил большого, что тот заплакал и выпустил кирзу из рук.
Наши сапоги высокие. По траве мокрой и по болотам ходить легко можно, а в японских ботинках только по асфальту или по грунтовке. Подмётки тонкие. Говорят из картона сделаные, не выдерживают каменных дорог.
Так может у твоего батьки на всех нас денег хватит? Крылов, говорят, вагонами из Германии вёз. Всё в ящиках упакованное.
Откуда ты знаешь? Папа говорит всё сплетни.
А мой папа разгружал и видел: и материю рулонами и всякие скульптуры и другое барахло. Несколько ящиков только игрушек.
У Шлиенко тоже много игрушек. Там и ружья и пистолеты. Игрушечное, но стреляет.
Мой папа тоже привёз. Но потом командующий перераспределил и заставил большую часть на склад сдать. Мол, потом со склада получите.
Фиг получили. Кому хотел, тому и давал.
Крылов хороший. У него жена плохая. Вредная тётка. Всеми командует, а сама со стула встать не может. Только горшки ей и подставляют.
Скорей бы за нас выкуп дали!
Пришла тётка. Построила всех в ряд и обходила ребят поднимая им подбородки, вглядываясь в глаза. Отобрала нескольких, среди них и Борьку. Повели в дальнюю землянку где оборудована была баня. Не то что баня с парилкой как в гарнизоне или у Крылова. Но грелась вода в котле и мыться можно было.
Их раздели и две другие тётки, тоже голые стали мочалить детей.
Мыли тщательно. Скребли ногтями головы. Чистили ножиками грязь из-под ногтей. Смотрели в рот и тёрли каменным мелом зубы. Было нестерпимо больно и противно. Потом вовсе невмоготу стало. Потому что взялись за письки и попки. С писек снимали кожу и мыли под ней. Тут такая боль взяла, что Борька криком кричал. Кричали и другие. Но тётки сильные, не обращали внимания. А когда мальчишки стали кусаться, ввалилось несколько солдат и их распластали на циновках. Тут началось невообразимое. Им начали мыть каналы в попках. Засовывали пальцы так глубоко, что в горле дух перехватывало.
Наконец, всё кончилось. Их вытерли и одели в кимоно. Кимоно старые, но чистые. В таком виде перевели в построенный из кедровика небольшой домик, в самой чаще леса. Здесь было несколько комнатушек. В каждую посадили по два мальчика под присмотром тёток.
Оказывается, ночью приехали из Японии их начальники.
Где же наши пограничники? - думал Борька. Япошки разъезжают по Сахалину как у себя дома. Нападают. Грабят и убивают.
Он вспомнил про сабли и шашку, висящие в отцовском доме. Эх, в руки бы...!
Долго ждать не пришлось. Скоро раздались голоса. Женщины смеялись. Прошло час может два, наконец, в комнату ввалился человек. Плотный, тяжёлый, пьяный, голый, но в очках.
Женщина, в развивающемся кимоно, с голыми титьками, обвисшими как вьючные бурдюки, достающими ей почти до пояса, семенила сбоку кланяясь и заискивающе улыбаясь.
Она схватила Ваську за руку, да так больно, что то вскрикнул. Но японец сделал ей знак и погладил Ваську по голове. Потом он поднял его и поставил на широкую табуретку. Обошёл вокруг, поцокал языком. Женщина засуетилась, стукнула ладонью Ваську по попе и заставила встать на колени.
Из плоской баночки она зачерпнула двумя пальцами пвахучую мазь и стала втирать её в попу Ваське. Тот захныкал, задёргался. Тогда женщина , перевернула его на спину, крепко связала его кисти и лодыжки ног вместе, прикрутила к табуретке так, что Васька и разогнуться уже не мог, только головой крутил.
Японец оттолкнул её, взЯл голову Васьки в обе руки и крепко поцеловал его в губы.
Тьфу!
Потом стал целовать его живот и самое страшное и невероятное, чего никогда и быть не могло; самое противное на его теле, его письку. Дёргающийся Васька замолчал и тяжело задышал. Писька его набрякла.
Некоторое воремя японец чмокал, а женщина всё придерживала Ваську за плечи. Наконец, мальчик застонал, а японец замычал удовлетворённо. Но Ваське тут стало так плохо, что он закричал истошным криком.
Японец выпустил изо рта его вздувшуюся письку, сунул пальцы Ваське в попу. Тот закричал ещё истошнее. Крик его как эхом подхватило. То ли это кричали другие мальчики, в других комнатах, то ли у Борьки в ушах всё троилось, но он действительно уже всё плохо воспринимал и не знал, происходит ли это на яву или в кошмаре сна.
Когда японец поднялся на ноги Борька увидел у него то, что видел у других мужиков в Крыловской бане. Огромный вздувшийся член, с сизой тупорылой головкой на конце и сочащейся из неё слизью.
Ага! Подумалось Борьке. Значит и у японцев такое же есть. Значит люди все одинаковые и только рожи у них разные!
Васькина голова завалилась с табуретки вниз. Глаза его были вытаращены и счм отрели на Борьку немигая. Рот открыт так широко, что ясно был виден язычок в горле который вибрировал как струна на дяди Гришиной балалайке.
Это он, что? Кричит так?
Мужик держал его за письку и крутил бёдрами ввинчивая свою палицу Ваське в живот.
Потом Васька перестал кричать и весь обмяк.
Женщина подошла к Борьке, освободила его от пут и взяв за руку подвела к соседней табуретке. Табуретка дубовая, тяжёлая. С трудом она стала сдвигать её по направлению к центру комнатушки, ближе к первой. Ей было очень трудно. Она показала знаками, чтобы Борька помог. Они вместе поднатужились и, японка стала пердеть.
Борька выпрямился и с негодованием посмотрел на женщину. Пердеть неприлично - хотел сказать он, но та ни черта не понимала по русски и только схватила его за ухо, дёрнув пребольно.
Снова стали толкать. Дверь, скрипя приоткрылась. Борька скосил взгляд. Никто не вошёл. Просто открыта входная дверь и потянуло сквозняком. Не осознавая, что делает, Борька бросился в образовавшуюся щель и в момент, оказался за порогом. Вокруг шумел вековой лес. Что было сил, он побежал куда глаза глядят.
Бежал долго, потому что ужас пережитого гнал и гнал вперёд. Усталости не чувствовал и только может быть через час, ноги стало сводить судорогой, а исколотые иглами сосен и кедровыми шишками ступни кровоточили и начали зудеть нестерпимо.
Он спрятался под куст, зарывшись по уши в многолетний хвойный настил.