Учитель - актриса, одетая в стиле революционных комиссаров.
Музыкант - сопровождает игрой на флейте жесты актеров, одет как самурай.
(Музыку актеры "исполняют" с помощью пластики тела).
УЧИТЕЛЬ: Да, пожалуй в этом что-то есть. Ну-ка, ну-ка, сыграйте еще раз (ученик играет).
Не могу понять, как вам это удается!?
УЧЕНИК: Нет ничего проще, просто беру и играю.
УЧИТЕЛЬ: Нет, нет, подождите, еще раз вот эту ноту (ученик играет). Она мне особенно понравилась, просто мурашки по коже от удовольствия. Пожалуйста, еще раз, ну, я прошу, вы же не откажите мне в удовольствии, мне не могущему соперничать с вами (снова играет).
И вправду никакого секрета? (Кивок головы и еще одна протяжная нота). Нет. Нет, я не поверю. В конце концов, вы имеете право на свой собственный профессиональный секрет. Сейчас каждый уважающий себя профессионал обязан иметь свой собственный секрет, который он наработал путем долгих практик, медитаций, напряженной концентрацией на звуке, работой над присутствием обертонов и объема, когда резонирует ваше тело вместе с инструментом. Браво! Мне никак не удается еще подойти к этой неуловимой грани, хотя, вы знаете, в какие-то моменты я уже вполне ощущаю в себе эту безличную силу... Вы можете не раскрывать свой секрет, вы даже обязаны холить и лелеять его, как влюбленный свою девушку. Вы - мастер, это я увидел сразу, когда только вы вот так отставили свою ногу в сторону и вот так странно посмотрели сначала на плечо, затем на инструмент. Человек непосвященный счел бы это в каком-то - я оговорюсь, в каком-то смысле - даже неприличным. Я впрочем, не думаю, что здесь не обошлось дело без скрытой технологии. Нет, нет, я все же так не думаю.
УЧЕНИК: Уверяю, никакой технологии, вам все известно, я даже не знаю, как это точно начинается. Немного терпения и полное отсутствие какого бы то ни было контроля со стороны личной воли. Все дело не представляет проблемы, раз, два, три, четыре (играет).
УЧИТЕЛЬ: Вот, вот. Я просто хочу сказать, что эти звуки так необычно проникают в самую душу. Я сейчас поймал себя на мысли, что я забываю, кто я такой, где я нахожусь, я вообще забываю, что я есть, когда слушаю ваше исполнение.
УЧЕНИК: Что вы?
УЧИТЕЛЬ: Да, да. Позвольте все же мне поинтересоваться, не используете ли вы в своей музыке принцип лучей? Я имею в виду, то положение, когда вы мысленно продолжаете из центра своего тела лучи, расходящиеся в пространство. Вниманием вы охватываете эти лучи и затем начинаете бесконечное путешествие, сливаясь со звуком, который удаляется, изгибается, поворачивает, вновь приближаясь к вам, разрешите (начинает играть). Причудливые изгибы звука рождают новые повороты, и последовательность звуков охватывает вас, увлекает в еще неизвестное вам пространство, а слушающий вас невольно начинает вторить вашему движению (забывается в экстатическом состоянии) и путешествует вместе с вами.
УЧЕНИК: Нет, я не пользуюсь ничем таким в виде лучей.
УЧИТЕЛЬ: (внезапно оборвавшись) Жаль. По вашей игре я предполагал скорее именно эту методику. (Осененный догадкой) Тогда может быть система внутренней неподвижности. Я разумею, тот принцип, который использовали в древности самураи и который описан в трактате Предание о Цветке стиля: ваше внимание покоится в совершенной неподвижности и пустоте, само это инициирует спонтанное движение во всех внешних слоях вашего существа. Хотя, бесспорно, это непросто понять, но тем не менее это похоже на метод.
УЧЕНИК: Что-то подобное я читал, хотя уже не припомню где. Как вы говорите, Цветок стиля? Знаете, мне понравилась эта мысль: внимание, которое покоится в абсолютной неподвижности и пустоте. Да, это завораживает! А еще - Цветок стиля! Но все же мне кажется это несколько сложным.
УЧИТЕЛЬ: Но что тогда? Не будете же вы утверждать, что вы просто мысленно перемещаете центры в своем теле, добиваясь, таким образом, раскрытия резонаторов и устойчивой опоры звука? Друг мой, это было бы примитивно для вас, точно так же как биомеханика для современного актера, прошлый век!
УЧЕНИК: Я не могу вполне объяснить вам, из чего складывается музыка, но кое-что, пожалуй. Вот: я никак от нее не отделен!
УЧИТЕЛЬ: Браво! Браво, я так и думал, система полной идентификации себя со звучанием.
УЧЕНИК: Я рад, что мы понимаем друг друга. Давайте по этому случаю напьемся сегодня же вечером.
УЧИТЕЛЬ: Как напьемся? Вы с ума сошли. Вы себя испортите, я возьму на себя священную обязанность руководить вашим бытом. Вы, являясь поистине феноменом музыки, совершенно ничего не смыслите в быту. Что вы вчера ели вечером, как вы вообще питаетесь? Ничего удивительного в том, что вы такой худой, скоро от вас останется один нос.
УЧЕНИК: Я вчера не ужинал, вместо ужина я поехал по объявлению к одной женщине. Нашел в журнале знакомств и она мне понравилась среди прочего, остальные были как-то не очень во всех отношениях. Ее звали Жасмин. Потрясающее имя, главное, мне понравилась оригинальность. Еще более мне понравилась ее стройность, граничащая с худобой, и маленькая грудь. Я позвонил, сказал, что приеду в 12 ночи. Сел в машину и поехал. Когда я приехал, мне открывает эдакий маленький карлик в женских рейтузах в резиновых тапочках на босу ногу и говорит мне надтреснутым голосом: Я - Жасмин, проходите. Пришлось войти, ну и все такое...
УЧИТЕЛЬ: Вы что? Вы это серьезно, Жасмин, карлик...
УЧЕНИК: В принципе, конечно не так чтобы...
УЧИТЕЛЬ: Все хватит, (демонстративно затыкает уши) я не желаю ничего слушать. Вы по крайней мере не занимались с ней сексом?
УЧЕНИК: Ну в целом нельзя сказать... Нет, нет точно, точно нет, потому что какой там секс, совершенно никакого секса. Я жалею, что рассказал вам про это, вы даже побледнели. Это же шутка.
УЧИТЕЛЬ: А мне не смешно. Я вообще не понимаю, как вы можете все это мне говорить и как вы можете все мешать в одну огромную кучу. Карлики, женщины по объявлению, и рядом со всем этим музыка, чистота восприятия. Вы меня очень разочаровали. Я ухожу.
УЧЕНИК: (бежит вслед) Вы правы - я ужасен, но я действительно пошутил, вернитесь, иначе я заболею. Ну, нельзя же так! (Учитель возвращается) Кстати, я не до конца понял относительно идентификации.
УЧИТЕЛЬ: А вот тут-то и начинается самое интересное. Вы как практик ничего не смыслите в теории. Да, это я вам говорю, ничего! Вы должны теперь очень много латать пробелов в вашем образовании, и очень много работать над собой почти как в системе Станиславского, шаг за шагом. Ну, это все поправимо. Для начала надо заняться неподвижностью (достает палку). Ну-ка быстро встаньте здесь. Стойте прямо и не двигайтесь. Первое, чем необходимо овладеть - полным контролем над своими действиями, эмоциями и реакциями. Только в этом случае вы сможете сказать, что звук, рождающийся в вас, не зависит от мимолетного настроения вашего сознания. Мы все в жизни (размахивает палкой все ближе) зависим от настроения, погоды, энергии и еще кучи всякой дряни. Нет и еще раз нет, я заявляю, мой мальчик, что ты в состоянии быть самим собой, невзирая на ту инертность, которая окутывает тебя с самого рождения и сопровождает всю жизнь до смерти. Посмотри сюда.
УЧЕНИК: Куда?
УЧИТЕЛЬ: Сюда, дорогой мой, сюда (показывает на конец палки). Что ты видишь?
УЧЕНИК: Палку.
УЧИТЕЛЬ: Это слишком просто, слишком просто для такого таланта, для такого феномена, как ты. Это не просто палка. На ней находится наша жизнь, как на конце иглы в сказке о небезызвестном Кащее Бессмертном.
УЧЕНИК: Да, я как будто начинаю уже чувствовать это. Будьте так добры, не размахивайте так близко.
УЧИТЕЛЬ: В этом все дело. Твоя задача сейчас никак не реагировать на движения палки. Ты вообще не должен двигаться. Даже глазом моргать запрещается. Ну-ка начали. (начинает наносить удары, останавливая палку в сантиметре от его тела). Не двигайся, стой как настоящий воин. О, это уже начинает получаться. Еще немного терпения.
УЧЕНИК: Ай!
УЧИТЕЛЬ: Терпи, но будь настоящим воином света, как говорил Кастанеда. Нечего изображать из себя девицу с книжкой. А теперь самое трудное: начинай играть и пусть моя палка не сбивает тебя.
УЧЕНИК: Вы настоящий учитель, настоящий педагог. Я преклоняюсь перед вами, кажется, я уже начинаю понимать вашу систему.
УЧИТЕЛЬ: Молчать!
УЧЕНИК: Правда, лучше бы было обойтись без этого.
УЧИТЕЛЬ: Стоп. Перемещайся строго определенно. Во всем должна быть ясность, прозрачность, как на гравюрах Хокусая. Только один звук, теперь добавь второй, останови первый, сними напряжение. Это тебе не по блядям бегать. Это уже что-то.
УЧЕНИК: Я чувствую, какую-то тему, только я не вполне еще могу ее ухватить.
УЧИТЕЛЬ: Я тоже что-то чувствую, но не вполне схватываю что.
УЧЕНИК: Продолжим
УЧИТЕЛЬ: Продолжим. Что ты слышишь, что ты чувствуешь?
УЧЕНИК: Это похоже на сад, нет, на огонь.
УЧИТЕЛЬ: Да я тоже ощущаю огонь. А теперь это прибой, ветер, волны, шторм.
УЧЕНИК: Прибой, ветер, волны, шторм.
УЧИТЕЛЬ: Теперь начинай импровизировать в строго заданной музыкальной структуре. Я наиграю. Что ты видишь?
УЧЕНИК: Улицу, впереди идет брюнетка в легкой белой юбочке и в полупрозрачном топике. Похоже, она бросила мимолетный взгляд в мою сторону. Внезапно, хоп, ветер приподнимает подол юбки, и я вижу тонкие белые трусики и особенно полоску ткани, которая проходит между двух половинок ее аккуратно сложенной... (показывает).
УЧИТЕЛЬ: Все! Мне надоело, или вы идиот, или я просто не знаю что. Все ведь шло так хорошо, какие трусики к чертям собачьим.
УЧЕНИК: Да, да я идиот, я забылся. Давайте еще раз с другой ноты.
УЧИТЕЛЬ: Нет, нет, я не могу более продолжать после всего этого. Я отказываюсь иметь дело с таким несерьезным учеником. Раньше таких придурков, как ты, мы посылали на исправительные работы, чтобы они вкусили прелести комаров на болотах! Именно музыканты, ссыльные музыканты построили Петербург на непроходимых топях.
УЧЕНИК: Пожалуйста.
УЧИТЕЛЬ: Нет. Хорошо, продолжаем (наигрывает другую мелодию).
УЧЕНИК: Лес, лето я гуляю в лесу, поют птички, солнце наполняет собой все пространство. Вдруг, я не знаю почему, у меня рождается страстное неодолимое желание петь. Я пою, нет, я скорее кричу, даже трублю как дикий лесной олень во время гона. Я чувствую, как у меня начинают вырастать рога, сначала правый, потом левый - роскошные ветви. У меня появляются копыта, мои ноги удлиняются, туловище вытягивается все вперед и вперед, как будто все тело мое превращается, превращается... в один яростный прыжок, я несусь через поля как безумный, я в поисках стройной лани, пахнущей прелой листвой, специфическим запахом мочи и сладкими ароматами речной тины. Где ты! У-у-у, а-а-а, ы-ы-ы, э-э-э... Там впереди соперник, у-у-а-х э-м, там жестокая схватка, вызывающая напряжение всех сил, там ликование победы и радостная забытье погруженного в женское лоно сознания, там блаженство, полная удовлетворенность своим скромным и в то же время героическим предназначением. Но - внезапный шорох, легчайший запах дубленой кожи и металла! Стой! Там в ветвях охотник, вершина эволюции - искусный лучник, поражающий цель в мгновение ока. Вот уже натягивает он свой тугой лук, вот уже стрела со стальным наконечником готова сорваться с тетивы, и, рассекая воздух едва слышным, интуитивно ощущаемым трепетом, она вонзится в точку на шее, чтобы одним махом перерубить сонную артерию. А-а-а я слышу ее полет. Вот взгляд мастера, который своим неодолимым притяжением к цели гонит стрелу вперед с бешеной силой. Нет, это не тетива, выталкивает стрелу, это сила взгляда мастера заставляет ее на всем лету вонзиться в крохотную точку на огромном трепещущем теле, полном огня и страсти к жизни. Господи, я падаю, мои глаза покрываются туманом, ноги тянуться к земле, все... И вот одна птичка, такая маленькая вдруг остановилась и перестала прыгать с ветки на ветку. У нее был в некотором роде шок. Она просто не могла себе представить, что мы люди тоже можем петь, она целую минуту смотрела на меня сначала испуганно, затем недоверчиво, а потом подлетела ближе.
УЧИТЕЛЬ: Браво, браво!
УЧЕНИК: Что с вами?
УЧИТЕЛЬ: Я плачу. Ты наивный и прекрасный юноша, ты что не видишь, ты мне нравишься, я не равнодушен к тебе! Это же просто жестоко по отношению ко мне рассказывать про каких-то блядей, которые уже наверно не дай бог ноги перед тобой раздвигали! Ты очень жестокий и эгоистичный человек. Как же ты не понимаешь мою душу!
УЧЕНИК: Да, да, я сейчас только осознал, насколько бестактно было так говорить. Я искренне раскаиваюсь и хочу сказать, что больше такого не...
УЧИТЕЛЬ: (Становится самой нежностью) Нет, нет, мой нежный мальчик, мой Моцарт, только не произноси этих ложных клятв, я уже тебя знаю: ты талант и сам себе готов все простить. Только одного ты не замечаешь, что я люблю тебя.
УЧИТЕЛЬ: Положи меня на стол и прижмись сильнее, вот здесь и еще вот здесь. Ты гений! Господи, да тебе же открыты все двери (обхватывает его ногами), все двери.
(Слышна музыка. Внезапно ученик меняется.)
УЧЕНИК: (прислушиваясь) Наша музыка, они начнут без нас.
УЧИТЕЛЬ: Постой.
УЧЕНИК: Быстро поднимайся, быстро, вот так. Мы начинаем, ну, вступай первым. Из тишины начинает звучать протяжный полный скрытой опасности аккорд. Он, как свернутая пружина, таит в себе огромную силу. Медленно и неумолимо нарастает и ширится полнозвучный мотив. А вот сейчас он перейдет в диссонирующее звучание, раздражающее, готовое разрушить гармонию возникшей из пустоты прекрасной мелодии.
УЧИТЕЛЬ: Я не понимаю...
УЧЕНИК: А, черт, потом поймешь в процессе, главное не останавливаться. Где ты витаешь?
УЧИТЕЛЬ: Я внимателен, как никогда.
УЧЕНИК: Диссонанс почти растворяет собой первоначальную мелодию, но тут вступает третий голос, подхвативший первый мотив, его движение неотвратимо как закон кармы! Чувствуешь, как запахло броней. Ворота крепости распахнулись, и из темного каменного чрева стройными рядами выходят тяжелые пехотинцы. Они катят перед собой заградительные станки, обитые блестящим металлом.
УЧИТЕЛЬ: Пожалуйста, чуть помедленнее.
УЧЕНИК: Дай мне руку. Сейчас, сейчас, ты пойдешь в атаку. Как благословенный Арджуна, ты ринешься на врагов с высунутым от экстаза языком и сокрушишь их стройные ряды.
УЧИТЕЛЬ: Я здесь, я здесь!
УЧЕНИК: Прекрасен лик твой в ярости! Ты вклинишься на золотой колеснице в самую гущу врага. Так вступает вторая тема, на полном скаку она врубается барабанами и трубами в начальную гармонию. Пусть хаос олицетворяют диссонирующие резкие металлические аккорды, взятые три раза по шесть.
УЧИТЕЛЬ: Я не успеваю, хотя бы будь добр, помоги мне.
УЧЕНИК: Я помогу тебе тем, что отрублю тебе голову, чтобы ты, всадник без головы, лишенный малодушия и эгоизма привел в смятение своим безумством противника. А-а-а-а. (отрубает ему голову).
УЧИТЕЛЬ: Господи, господи, что же это такое! А-а-а вот и ты, несчастный царь Дурьодхана, молись, потому что твое царство кончилось!
УЧЕНИК: Ты не сможешь меня одолеть, на моей стороне вся страна, миллионы воинов.
УЧИТЕЛЬ: Ты надутый воробей на уродливых ножках. Вот так одной рукой я сметаю сначала твой правый фланг, тем временем я посылаю в обход по воде молниеносный отряд конных лучников. Теперь примет бой центр. Он крепок, но сзади налетает конница и, зажатый в тиски, он молит о пощаде, а с левым флангом что? Он сдается без боя. Где же ты, царь Дурьодхана? Где? А вот!
УЧЕНИК: Нет, нет не преследуй меня, Арджуна, лучше сразу отправь меня на перерождение, и пусть я стану мулом! (Борются, их борьба все более и более становиться эротичной). Оставь мне хотя бы последнюю надежду, не отнимай мою честь, ведь я еще девственник!
УЧИТЕЛЬ: Твоя девственность нужна лишь тебе, для воина она не ценность! Отдай мне свой секрет, скажи мне тайну музыки (обхватывает его ногами).
УЧЕНИК: Нет, никогда (вскакивает) пусть, пусть нас рассудит смерть (застреливается и отходит в сторону).
(Внезапно поединок прекращается, учитель лежит на полу в позе блаженства)
УЧЕНИК: (Крадется к двери) Протяжно затихает последний аккорд, в тишине ускользающей змейкой тает последний удар барабана, вступает флейта, как дыхание холодного осеннего ветра. Унеси, унеси меня с собой туда, где мое бренное тело превратится в атомы кислорода, там, там буду летать я наконец в полной свободе. Иногда как отголосок далекой забытой песни я буду приходить сюда, но не надолго, лишь чтобы возбудить в нас чадах праха бескрылое желанье улететь. Прощай, прощай и помни обо мне (выходит в дверь).
УЧИТЕЛЬ: Куда ты? Ушел! Прекрасно, все так оставлено в этом первозданном хаосе! Но ты совершенный эгоист, ты даже не подумал обо мне! Что теперь будет со мной? А, что будет со мной? - я тебя спрашиваю, подлец, мерзавец, сволочь, развратный блядун. Господи, ну я тоже, так поддаться на всю эту провокацию! (Кричит ему вслед) Мистификатор, паршивый актеришка из Урюпинского драматического театра имени Луначарского. Тьфу на тебя, ненавижу! (Полностью успокаиваясь, удовлетворенно) Если бы только знать заранее, что ты окажешься таким гнусным предателем, я бы на километр тебя не подпустил!
Что же делать?... А что если попробовать: я - это музыка. (Начинает играть, звука нет, забывается в музыке, которую слышит он один, останавливается). Нет, что-то не то, никак не могу понять принцип. (Внезапное озарение). Наверно все оттого, что я просто еще не способен, тут надо работать. Конечно, принцип должен существовать, должен существовать принцип. А принцип вот он, очень просто: разработка метода, что-то вроде системы игры, ну так как это разрабатывал, скажем, Станиславский. Теперь главное, чтобы никто ничего не узнал. Тихо, тихо, никому ни слова, давай пошел, пошел. (Уходит, негромко слышна музыка).