Аннотация: Мой лучший НФ рассказ. ЧТо если контакт с иной цивилизацией все же произойдет? Что если они даже не заметят нас? Что если наша реакция будет страшнее самого контакта?
Когда Рыжий с Пиноккио попросили рассказать им о пришельцах, я, признаться, опешил. Было им давно по двадцать четыре, и называть их можно было только Рэдрик и Лиса и никак иначе. И о пришельцах я им последний раз рассказывал, когда им было лет по семь - на манер сказочки. Но, как оказалось, нужна им была на этот раз вовсе не сказочка, а обстоятельный рассказ о том, что же там произошло двадцать три с лишним года тому назад и что их папа может им об этом поведать, раз уж он при этом присутствовал.
Я выбрал свой самый строгий тон, и разговор этот отложил. Тему эту я не любил и пытался всячески ее избегать. Для меня воспоминания о визите клюров вызывали только стыд и какое-то нелепое ощущение, как будто полез подглядывать за девчонками в бане, а увидел только пожилую соседку. И не подвиг и не хохма - что-то нелепое и почему-то мрачное.
Поэтому, наверное, стоит мне побольше ссылаться на Вика и Фрэнка и поменьше говорить о том, как вел себя их дорогой папочка. Благо, Вика они уважают - он как-никак у них преподавал, а Фрэнка они просто любят. Вплоть до того, что когда заявляются они в наш автосервис на своем вечно барахлящем Кадиллаке, просят обычно крестного, а не меня.
Начать нужно, наверное, с того, что вся эта история с клюрами была сущей несуразицей. Прямо с того самого момента, как пришельцев заметили возле Юпитера и начали "принимать меры". Всплыли моментально все эти национальные центры уфологии, различные "Велком комьюнити", "Бьенвеню Глобаль", "Аутоспейс анлимитед" и даже какой-то "АнтиЮфо" с лозунгами "Достойный отпор захватчикам!". В общем, имя им было - Легион. Оказалось, что каждая более-менее крупная страна посчитала нужным держать такие вот сверхсекретные отделения, занимающиеся тем, чтобы достойно встретить инопланетян. Особенно всех позабавило визгливое Национальное Бюро Контактов Лихтенштейна, состоящее из четырех человек, не считая гардеробщицы.
Вик тогда заявил, что не удивится, если наряду со всеми этими Бюро Контактов существовали еще отряды по борьбе с вампирами, спецподразделения для охоты на ведьм, или какие-нибудь отделы Второго пришествия, разрабатывающие программу поведения на случай повторного визита Христа.
Сотрудники всех этих нелепых организаций были, по мнению Вика, сплошь непрофессионалы, болтуны и опасное дурачье - они без конца что-то заявляли, ссорились друг с другом по телевиденью, устраивали шумные пресс-конференции и ссорились там. Махали своими бумажками и заявляли, что только они должны первыми встретить, установить контакт и захапать себе вселенское знание, которое пришельцы обязательно им дадут. В общем - мерились членами, как метко тогда выразился Фрэнк. Хотя я их, помнится, вполне понимал - работать и не знать, в сущности, существует ли в реальности объект приложения твоих усилий или нет - это должно быть тяжко...
Короче говоря, им удалось кое-как договориться и организовать единую организацию, названную без лишних витиеватостей "Контакт". Желтая пресса тут же окрестила ее "Есть Контакт". Правда и объединившись, они продолжали орать, махать регалиями и мериться...
Меня и впрямь поражало то, что не видно никаких научных слетов, лучших умов и вообще всех этих очкастых Виков со всего мира, которые всерьез занялись бы этим делом. Все только пихались локтями за абстрактным столом переговоров, за который еще не известно - сядут ли пришельцы и будет ли им чем сесть.
Основная проблема была с масс-медиа. Клюры были топовой темой, мир заболел ими как очередным сериалом или бестселлером, а информации на эту тему было с гулькин глаз - "Контакт" молчал как убитый. И вот тогда мир накрыло волной прорвавшегося журналистского бреда. Писали, издавали и выпускали в эфир абсолютно все, что касалось пришельцев так или иначе. Фантасмагорические версии, кафкиансие ужасы, апокалиптичные пророчества.
Подстегнутые теле-бурдой, люди начинали метаться и совершать уж совсем невообразимые поступки. Это больше не было "где-то там", это встречалось на каждом шагу, в обычной жизни. Я прекрасно помню тот период - магазинчик напротив закрылся, потому что старик Альберт вычитал где-то, что первым делом клюры выжгут всех евреев и драпанул в неизвестном направлении. За жратвой приходилось бегать за два квартала, а за подгузниками и всем прочим для Рыжего и Пиноккио - за три. Машина была в залоге, поэтому за день я пробегал пару марафонских норм. Клиенты в нашей с Фрэнком мастерской то накатывали волной, то пропадали вовсе. Цены постоянно скакали - в зависимости от того, какую утку пустили в прессе - что пришельцы уничтожат все злаки одним махом, или что коровы будут сожжены лазером, как ложные кумиры. Кроме шуток.
Клиенты, когда я обзванивал их с предложениями очередного ТО, раздраженно бросали трубки, перед этим спросив, не хочу ли я продать им драгоценности или, на худой конец, антиквариат. Сосед, когда я зашел к нему за маслом, долго держал меня перед закрытой дверью, проверяя идиотскими вопросами, не пришелец ли я. Лайза держалась молодцом, а потом, когда за молоко с нее содрали тройную цену, она собрала вещи и уехала с малышами на ферму к маме. В Арканзас.
Сначала я думал, что мир охватила паника, но Вик сказал тогда - это хуже. Это мода. Было модно играть в День Независимости, модно фантазировать, как мы будем жить После, модно взвинчивать цены или распродавать мертвый товар, ссылаясь на очередную газетную чепуху. И так далее.
Он приехал ко мне как-то вечером - поделиться последними новостями и хоть немного отойти. Рассказал, что ученые-предполагавшие-пришельцев радуются, ученые-отрицавшие-возможность-существования-пришельцев попрятались... Оказалось, что и не было таких никогда. Потом он выпил и начал разглагольствовать на больные темы. Был он профессором, умницей и очкариком, поэтому задели его больше всего "метаморфозы литературы" Писатели строчили, книги о пришельцах, на тему пришельцах, отдаленно связанные с пришельцами и даже написанные от лица самих пришельцев, выходили пачками. Началась какая-то идиотская гонка - у нас понаставили памятников Хайнлайну, а Англии - Уэллсу, Европу истыкали Лемом (опять эта их тяга к единым символам), в России отгрохали десятиметровые скульптурные группы и попытались копировать их (в уменьшенном варианте, слава Богу) в русских кварталах Нью-Йорка. Проекты бойкотировали. Впихнули им (в пику что-ли) Саймака, в обнимку с тощим большеглазым гуманоидом. Одним словом - фарс. Я обозвал Вика брезгливым лингвистом, он меня - примитивным олухом, и мы выпили за дружбу.
Все это было действительно в крайней степени забавно и немного страшно. С одной стороны имелась дикая нелепица и несуразица, над которой стоило вовсю потешаться, а с другой "предположительно 500-700 метров в длину, материал скорее гибкий, чем твердый, не металл и не керамика, которую мы использовали в свое время. Судя по неясному контуру аппарата, материал действительно гибкий. Хотя вполне возможно, это просто погрешность техники или преломление в облаках пыли. Или же вовсе...".
По вечерам мы с Фрэнкам заседали в моей опустевшей квартире и напивались. Смотрели телик и делились слухами. Кто рассказывал самый бредовый, заставлял второго сделать что-нибудь вроде "замотайся в фольгу и позвони в дверь соседу с воплем "Я пришел за тобой, Землянин". После того, как однажды сосед выстрелил через дверь из дробовика, шутки кончились.
Фрэнк заказал для нашего автосервиса стикеры с надписями "Убирайтесь, пришельцы", "Они наблюдают" и "Уйди с дороги, у меня лазер", стилизованные номерные знаки "Землянин", "Патриот Людей" и подобные. В пакет услуг он включил установку каких-то безумных спойлеров с теми же надписями, крылышки вроде тех, что были на бэтмобиле и плюс к тому - овальные брелки с прорезями огромных раскосых глаз "голова пришельца".
Я пил все больше, а потом резко бросил, поняв, что от этого только хуже. Мне было страшно. Весь мир сходил с ума, выплевывал и пожирал дурацкие новости, сумасшедшие версии, а мне было просто жутко. Трясло меня. По ночам я никак не мог заснуть, а когда засыпал под утро, запутавшись в мокрых простынях, мне снилась горящая планета. Пламя было бледно голубым и каким-то медленным, словно замороженным, ледяным. И по ней, по этой замерзше-горящей земле ходили люди - разговаривали, улыбались и время от времени пускались в какой-то нелепый пляс. Я висел на орбите и ледяной огонь тянулся ко мне своими языками, а люди внизу задирали головы и что-то кричали - каждую ночь одно и то же. Только кончался сон каждый раз по-разному: то я срывался вниз и тоже начинал плясать, то меня разбивало на куски кораблем пришельцев, то меня доставал ледяной огонь и я просыпался от боли в сердце.
Вот тогда я и сбежал к Лайзе - в Арканзас. Когда я уже отъезжал, заявился Фрэнк, сказал что закрыл к чертям наш "Wheel&Wheels" и попросился со мной. Я заметил, что ему тоже не по себе. Тогда я подумал, что может быть, таких много - с расшалившимися нервами. И всех, наверняка, трясет. Не трясет, наверное, только этих хлыщей из "Контакта". Этим не до того.
На ферме все шло своим чередом. Мать Лайзы вообще не вылезала с поля, и сама Лайза не уступала, пропадая там круглые сутки между бесконечными ее кормлениями. Близнецы орали, спали и просили грудь - больше ничего я от них не видел. Фрэнк оседлал трактор и не слезал с него до заката - его отпускало, когда он урабатывался. Мне это почему-то не помогало, поэтому я целый день сидел, уткнувшись в телик, и ерзал на кресле.
Ведь что забавно - не видел я в этом ничего хорошего, ни в клюрах, ни в их визите. Никаких сверкающих перспектив, сбывшихся мечтаний, подтвердившихся предположений - всего этого оргазма ученого мира я нисколько не разделял. Я боялся. И боялся почему-то не пылающих городов из своих кошмаров, а просто чего-то... Чего-то странного. Унижения что ли. Словно подходишь к зеркалу после загула и понимаешь, что твое отражение сейчас плюнет тебе в лицо. И уже не будет никаких сил дальше считать себя тем, кем считал до этого. Что-то в этом роде. Наверное, все дело было в той книге, что я прочитал накануне... Просто все эти памятники, мемориальные доски, музеи непонятно чего - все это крепко дало в голову. Я позвонил Вику и спросил - кого он мне посоветует почитать. Сначала он ошалел и посоветовал не заниматься глупостями. Говорил он торопливо и нервно, как будто я оторвал его от чего-то глобального и налагающего сверхответственность, типа тортик для пришельцев в духовке парится. В конце концов, он рекомендовал мне каких-то братьев с непроизносимым именем и отключился.
Тогда я плюнул и купил первую попавшуюся книжку. Была она, естественно, про пришельцев, и считала она, что они, мол, прилетят и страшно нас унизят. Покажут насколько мы примитивны, что так и остались пещерными людьми. Вот это слово во мне засело - пещерники. И еще фраза. Последняя.
Если ты посмотришь внимательней, то увидишь, что на нас все еще шкуры, а вокруг - стены пещеры и самое правдивое что ты можешь сделать - нарисовать на них как мы убиваем бизонов...
Нашли эти мысли в моем воспаленном мозгу благодатную почву и стало мне совсем нехорошо. Что я делал последние дни перед посадкой клюров - не помню. Отключка. Провал. Помню только что спал минут по десять и заработал себе идиотскую привычку спросони бросаться к окну и смотреть на небо. Не знаю, чего я ждал - зарева огромного пожара, голубых всполохов моего ледяного огня, северного сияния или надписи "Все О"кей, дружище". Не знаю.
И абсолютно не помню, как я узнал, что клюры приземлились. И приземлились они в семнадцати километрах от нас - как раз у того озера, где мы провели наш с Лайзой медовый месяц. Помню, что побежал во двор, долго озирался с непонятной целью, потом вскочил в седло Фрэнковской раздолбанной "Ямахи" и долго выкручивал газ, не повернув ключа. Трясло меня все больше. Лайза вышла ко мне с Рыжим на руках и долго на меня смотрела. Вот ее я помню - только в тот момент я заметил, как она загорела и словно бы осунулась. Я пробормотал что-то вроде "Я мигом" и сорвался. Голова была пустой, пальцы немели, руль не слушался и я вылетел с дороги в кукурузу. Долго поднимал машину, заводился. Зато хоть немного пришел в себя. Понял, что доехать мне необходимо, иначе это никогда не кончится. Нужно мне было посмотреть на них воочию - без комментаторов, комментариев, и прочего теле-бреда. Самому.
Мне показалось, я ехал все полтора часа, хотя выжимал из старой развалины всё, что можно.
Сначала я заметил рейнджеров - машины три, они расхаживали с дробовиками на плечах и что-то втолковывали каким-то фермерам. Фермеры тоже были с дробовиками. У одного даже ружье с оптикой.
Потом я увидел корабль - вытянутое серебреное яйцо, наполовину утонувшее в исходившей паром почве. Контуры его и правда едва заметно плыли. Хотя, может, это было марево - жара стояла кошмарная.
Я бросил мотоцикл у дороги и стал подбираться к месту посадки, все ожидая - каждый осторожный шаг - что кто-нибудь из ковбоев меня остановит, скажет свое вечное "нечего здесь смотреть", и выгонит вон. Но они так и не подошли - безоружные их видимо не интересовали.
Это только сейчас я понимаю, что они все вообще не соображали, что делать - простые парни в пыльных платках на шее. Они все ждали, когда приедут городские в своих глаженых голубых рубашках и будут командовать, а потом нагрянет ФБР или ЦРУ и будет командовать и рейнджерами и полицией, а потом доберутся, наконец, из своей Вены граждане из "Контакта" и вся эта орава снова будет махать бумажками и галдеть, а про пришельцев снова все забудут. Хотя... Вряд ли ковбои об этом думали.
Я обогнул их по дуге и пошел прямо к кораблю. Во все это не верилось - никаких заграждений, никаких визжащих сирен и репродукторов, никаких репортеров, никаких пиджачков с наушниками, скафандров со счетчиками Гейгера и прочей мурой - нет, все это безусловно будет, все это уже спешит сюда, со всех ног спешит, но пока... Пока я просто иду к кораблю пришельцев и вот-вот...
Наконец, я их увидел. Они вышли прямо из корабля, сквозь его обшивку - никаких люков, трапов и прочей лабуды. Они просто шагнули из стены на землю. Четверо. Как матрешки - как та дурацкая деревянная кукла-шкатулка - один меньше другого. Самый мелкий был около метра, самый крупный - метра три ростом. Они были похожи на снеговиков из двух шариков - большого и маленького. Нижний был не совсем шаром, скорее таким же вытянутым яйцом, как корабль - он был зеркальным и колыхался, меняя очертания. Позже ученые сошлись во мнении, что это было некое поля, заменявшее скафандр. Второй шар - над первым - был поменьше и больше всего напоминал голову. Правда, ни лица, ни глаз не было. Вообще ничего не было - просто сизая полупрозрачная масса. Мне все казалось, что это один большой глаз, торчащий наружу. И ухо заодно. Ученые назвали его Психосенсорным Навершием, если не путаю. Четверка постояла у корабля, а потом разбрелась в разные стороны. Нижний шар-яйцо уходил в землю сантиметров на двадцать, оставляя за пришельцем исходящую паром борозду.
Я ошарашено наблюдал за всем этим, поймав себя на том, что вцепился в отворот куртки и глухо бормочу "клюры, клюры, клюры" на мотив дурацкой песенки о воздушных шариках. Когда послышался, наконец, стрекот вертолета, я все стоял на том же месте, а клюры уже завершили свою прогулку в лес и возвращались к кораблю. Ни ко мне, ни к остальным они не подходили. Не то не заметили, не то не заинтересовались. В общем, плевать им было на нас. Прокопали свои борозды вокруг кустов и поплыли обратно к кораблю. Я так и не сдвинулся с места.
И тут кто-то пальнул. Не со стороны рейнджеров - с противоположной. Все тут же вскинули дробовики и парочка ковбоев, смешно перебегая от дерева к дереву, побежала в сторону стрелявшего.
...И ничего не случилось - пуля не то пролетела мимо, не то растворилась в скафандре, не то просто прошла навылет. Клюр даже не заметил ее. Впрочем, Ньюман на суде клялся и божился, что попал. Видел, как пуля вошла в пришельца и исчезла. Все хвалил свою оптику, идиот. Ему дали пожизненное как государственному преступнику, а через два дня посадили на перо и написали его кровью какую-то чушь на стене. Что-то про галактику.
А я стоял как идиот, теребил свою несчастную куртку и переводил взгляд с удаляющихся клюров на кучку людей, к которым уже бежали от вертолета. И слушал стрекот и резкие голоса и заводящиеся машины и снова резкие голоса. И снова смотрел на клюров. И думал, что радиация, скорее всего здесь, и я теперь заражусь и умру, и почему-то думалось - поскорей бы... И думалось, что хорошо, что Лайзы здесь нет и Рыжего и Пиноккио и все они там, где-то далеко, и их все это не коснется, и что я их все-таки люблю. И что все закончилось... И снова резкие голоса, и шелест маскхалатов везде... Все закончилось? Как же так? Что же это вы? Неужели, все равно...
И заорать захотелось, что человек я, че-ло-век, я жену люблю, дети у меня - Пиноккио смешливая и хорошей вырастет, а Рыжий смурной, но видно уже - умница будет, личность! И жизнь у меня вся впереди - только двадцать шесть же. И работа... И... И сказать мне нечего. Сижу и трясусь.
Ружья у меня нет - иначе бы сам пальнул. Или не пальнул. Черт, действительно, сделал бы что-нибудь! Подошел бы и врезал бы, открутил к чертям этот глаз - право собственности, гражданин, моя планета. Или подошел бы и наговорил чуши разной, всю эту околесицу: Земля приветствует, Арканзас склоняется, солнце светит... Или лучше всего - травинку, букет травинок ему, охапку целую. Или настурций или что там Лайза выращивает... Сижу и трясусь. Дурак.
Я спрятался за дерево - ближайшее к кораблю, сел на корточки и уже не отрываясь, смотрел, как тонут в своей серебреной стенке клюры и как последний - который метр шестьдесят где-то - задерживается. Врывается поглубже в землю и по скафандру его зеркальному ползет к головке травинка. Простая зеленая травинка. А Клюр кивает шариком-глазом своим и вращается. Как же это я понял, в этом полупрозрачно-зеркальном, что он вращается, интересно? Но ведь понял же. И смотрел, не отрываясь, и все думал, когда же какая-нибудь сволочь в маскхалате дернет меня за шиворот и отправит в какой-нибудь белый фургон санобработки, и как мне будут светить лампой в лицо... Травинка доползла до самого этого сизого шара, отлепилась и спланировала себе спокойно на траву. А Клюр вдруг вытянул свой глаз и посмотрел прямо на меня.
И в следующую секунду я почувствовал, что со мной что-то происходит, Был приятный жар и смутные, полные безумных красок и форм образы, словно в тебя швырнули альбом с фотографиями, и ты успеваешь увидеть каждую из них, но не успеваешь ничего понять. Что это было? Нападение, зондирование, попытка общения? Контакт - Господи, до чего же смешное слово - это и был Контакт?
Клюр согнулся в странной, изогнутой позе, ожидая чего-то. И я, наконец, понял, дутумкал умишкой своим, что это не контакт, не приглашение к беседе, не тайное знание - нет. Просто безделушка, небольшой подарок, как улыбнуться симпатичному бездомному псу, которого не можешь забрать домой. Виноватая улыбка, смесь сострадания и досады. И в следующий момент понял - пришелец ждет... Праздная наивная надежда, что пес улыбнется в ответ...
И я улыбнулся - ведь нельзя было не ответить, это ведь так просто и необходимо - ответить - просто представить себе все самое лучшее, самое красивое, самое ценное и бросить в ответ свой собственный альбом... Лайзу и как она загорела и озеро, которое вот оно - рукой подать - смотри какое было, когда мы пьяные целовались. Свадьба отшумела, а мы - нет. И горы, едва помню, но все равно - горы, обязательно. И облака, все что видел в одно небо собрал и ему... И море, как на картинах - пусть будет буря - бери...
Я слепил все эти образы, воспоминания - все это - в один тугой воображаемый шар и что есть сил метнул его в пришельца. И тот пошатнулся...
Я упал спиной на дерево и начал что-то судорожно думать - что же будет? Ведь можно же еще что-то сделать. Не-об-хо-ди-мо! Можно же ведь ему как-то помочь, плечо подставить, сделать искусственное дыхание. Только бы он не падал, только бы понял, что падать нельзя. Если он сейчас упадет - война.
А если и нет - и если они сейчас просто оставят его и улетят и не будет никакой войны, а будет огромное галдящее человечество и труп пришельца - нате, пещерники, ну же, контакт... - так еще страшнее, потому что нельзя так.
Только бы он не падал.
А ведь на тебе - я понял, как им навредить, а может - и как их убивать. Эмоциями. Чуждыми, пещерными эмоциями... А хотел я? Ньюман хотел и "Контакт" хотел, наверное... А я хотел только спать по ночам. А получилось, что они - спят, а я - убил.
Ты только не падай, пожалуйста...
Конечно же, он не упал. Просто пошатнулся, потом замер на секунду и уплыл в свой корабль - так как стоял, спиной, не разворачиваясь. Может, и не шатался он вовсе, а позу переменил, может и не получил мою посылку вовсе...
Все обошлось. Я рванул к мотоциклу, меня так и не заметили.
Корабль клюров завибрировал и взвился в воздух, оставив после себя стеклянную формочку - земля превратилась в стекло или во что-то похожее на стекло. Корабль скрылся из виду, полицейские пошли наматывать на кусты свои желтые ленты, белые халаты носились с приборами, федералы тащили Ньюмана в вертолет. Я последний раз оглядел все это и завел мотоцикл, пока меня тоже не истыкали приборами и не затащили в вертолет. Я поспешил убраться.
Газеты много писали об этом "посещении". Что клюры залетали заправиться, что приземлились просто передохнуть, что хотели контакта, но мы им не понравились и что виноват Ньюман. Кто-то углядел в их поведении что-то от подбирающих новую квартиру - унылые молодожены, расхаживающие с риелтором по старому особняку и рядящих, где делать детскую и какую класть плитку в ванной. Ожидалось вторжение. Ожидался взрыв бомбы, которую они якобы оставили, ожидалась вспышка мутации, ожидался бунт машин и некоторых видов животных... Много чего ожидалось - долго лилась эта пена, пока все не поняли окончательно, что все это был просто глобальный пшик.
Мы ведь пещерники, дети джунглей, забавные зверушки, букет странных травинок - чего нас замечать? И когда у нас появятся свои серебряные корабли с размытыми контурами, мы так же будем охотиться на бизонов. И ньюманы будут стрелять, а "контакты" размахивать бумажками и ни черта не делать.
Сейчас я пойду и лягу спать. К Лайзе своей под бок. Незаметненько. И все чего хочу - это не видеть больше никогда, да хотя бы одну ночь, этот проклятый ледяной огонь. И если можно - тишина. Чтоб абсолютно тихо. Совсем.