Хасбулатов, заместитель Председателя Верховного Совета РСФСР
Попов Гавриил Харитонович, мэр Москвы
Собчак Анатолий Иванович, мэр Ленинграда
Станкевич Сергей Борисович, зам. Предс. Московского гор. Совета
Афанасьев Юрий Николаевич, известный историк, депутат
Травкин Н.И., лидер движения "Демократическая Россия"
Галина Старовойтова , народный депутат СССР и РСФСР
Евгений Евтушенко , известный поэт, народный депутат СССР
Татьяна Толстая , известная писательница
Солженицын Александр Исаевич, известный писатель-антикоммунист
Наина Ельцина, жена Б.Н.Ельцина
Людмила Нарусова, жена Собчака
Супруга Попова
Офросимова Анастасия Дмитриевна, родственница Ельциных, 70 лет.
Аня, ее внучка, 17 лет
Трофимов, поэт-импровизатор
Фирсов, лакей на даче Ельциных, 65 лет
Яша, 20 лет.
Наташа, прислуга на даче Ельциных, 35 лет
Пуговицын, человек из охраны Ельцина
Место действия - Подмосковье, дача Ельцина
Время действия - конец июня 1991 г.
ПРОЛОГ
Спальная комната дачи Горбачевых. В ней широкая кровать. На кровати лежат, спят Горбачев и его жена. Утро. Горбачев просыпается раньше. Раиса Максимовна еще спит; лежит, отвернувшись от него и немного на груди, немного на животе, рука на подушке. Он лежит на спине, смотрит в потолок.
Горбачев (тихо): Эх, народ, народ ...
Раиса Максимовна (шевелится, сопит несильно; спросонок): Ты что-то сказал?
Горбачев: Нет, Рая, я про себя ...
Раиса Максимовна: Что про себя? (медленно поворачивается на спину) Хорошо или плохо про себя?
Горбачев: А ты как думаешь? (поворачивает голову к ней и смотрит)
Раиса Максимовна: Думаю, что ты о себе не можешь плохо думать. Так, иногда находит на тебя, когда долго сидишь и слушаешь, что тебе от Крючкова поступает.
Горбачев: Не надо слушать, по-твоему? Так?
Раиса Максимовна: Слушай, но - не мучай себя.
Горбачев: Я тоже человек, как и все. А иногда такое услышишь! (немного раздраженно) Говорят: и фашист, и подонок, и Змей Горыныч (морщит нос)...Ельцина вон избрали президентом, а я - если бы был выдвинут рядом с ним на этот пост - избрали бы меня? А кто больше для страны сделал? Ельцин только болтает, либерал ... Мне иногда кажется, что и ты бы выбрала Ельцина, если бы ...
Раиса Максимовна: Если бы что? (подбородок прижала к груди, колупает ногти)
Горбачев: Знаешь что. (раздраженно, морща слегка нос)
Раиса Максимовна: Ты сегодня плохо спал? Опять видел сон, как Старовойтова кричала: "Приведите Гдляна!" и бегала вокруг трибуны?
Горбачев: Что, и тебе уже этот анекдот рассказали? Спал я хорошо. Проснулся плохо!
Раиса Максимовна: Рядом со мной? Ну иди в свою комнату!
Горбачев: Ладно, не драматизируй!
Раиса Максимовна: Я тоже знаю много, не меньше тебя ... И слышу тоже много чего. Но не переживаю, а живу, пользуюсь благами - и совесть не мучает меня ... Да и тебя тоже ... Ты же проглотишь любого, а потом скажешь: мало, голоден.
Горбачев: Вот и ты мне говоришь.
Раиса Максимовна: Да, я знаю, ты вчера весь вечер слушал, что там было у Ельцина. Ну и что там было? Вынюхала твоя душенька что-нибудь? Не появилось ли на горизонте Илейки Муромца? (узит прорези между веками и смотрит на Горбачева) В каком селе он, в какой земле? Ты же на самом деле уже свыкся давно с тем, что тебя Змеем Горынычем в народе, и не только в народе, зовут. Что совесть? Тебе неплохо, вот и вся совесть. Зачем нужна она, когда неплохо? Совесть нужна тем, кому плохо.
Горбачев: Совесть просыпается, когда грозит опасность, когда будущее рисуется в мрачных, темных тонах, ты это знаешь. Вчера я весь вечер слушал разговоры у Ельцина и потому только спал хорошо, что устал.
Раиса Максимовна: Чем кончились эти разговоры?
Горбачев: Я пошел спать тогда, когда та ... глупая старуха назвала меня ... сволочью ... Я думал, что она поймет мое значение в истории государства и не посмеет сказать обо мне.
Раиса Максимовна: И это причина для переживаний? (облизывает губы)
Горбачев: Там еще читали поэму, импровизацию. Я так и не понял - кто же ее автор.
Раиса Максимовна: Успокойся, пусть Крючкав выясняет, а то снова расходятся нервы.
Горбачев: Ты тоже смотришь на меня, как на ...
Раиса Максимовна: Как на кого?.. Договаривай ... На Змея Горыныча?
Горбачев: Ну, ты тоже - змейка.
Раиса Максимовна: Я знаю, что моя любовь тебя уже давно не греет. Ну ... что ты встаешь?.. Боже, как ты дрожишь весь!.. Дать таблетку?
Горбачев (сидит на кровати, опустив ноги на пол, дрожит): Что мне твои таблетки!
Раиса Максимовна: Позвать твоего врача? ( Горбачев молчит, время от времени его охватывает дрожь) Я позову врача (снимает трубку) Алло!.. Хоботова сюда!.. Сейчас придет Хоботов ...Я выйду, оденусь, приготовлю себя. (надевает шелковый халат, выходит)
[Горбачев сидит на кровати, дрожит время от времени. Вскоре входит Хоботов.]
Хоботов: Ну что такое, Михал Серегеевич?.. Волнуетесь?
Горбачев (дрожит):Да.
Хоботов: Так, волнуетесь ... Что тревожит?
Горбачев: Народ ... народ ...
Хоботов ( у него волосы с проседью, очки): Так, народ ...( сидит на стуле, держит руку на колене у Горбачева) На народ у нас есть Язов ... Язов не волнуется ... Еще что, Михал Сергеевич? Мы, психиатры, лучшие духовники. Святые отцы - это для невежд ... Не скрывайте, Михал Сергеевич ... Что еще беспокоит?
Горбачев: Я боюсь, что ко мне вот так войдет когда-нибудь Язов, увидит в таком состоянии и объявит недееспособным, скажет, что не гожусь управлять государством. (опять дрожит)
Хоботов: Так, придет Язов и увидит ... Еще что?.. Чем больше вы мне скажете, тем быстрее пройдет ваше волнение ... Язов - человек военный, а у нас, психиатров, и на военных найдется средство ... Михал Сергеевич, вас еще что-то волнует, не скрывайте ... Что вы делали вчера?..
Горбачев: Весь вечер слушал разгворы у Ельцина.
Хоботов: О чем были разговоры?
Горбачев: О политике, литературе.
Хоботов: О вас говорили?
Горбачев: Почти все время.
Хоботов: Говорили все время о вас ... Хорошо?.. Плохо?..
Горбачев: Плохо говорили.
Хоботов: Так, плохо говорили ... Ну, мы возьмем у Крючкова запись этих разговоров и исследуем, что в них так вас беспокоит ... Так, все Михал Сергеевич?.. Я вижу, что вы еще волнуетесь ... Ну, Михал Сергеевич, дорогой, скажите, что вас еще тревожит?
Горбачев: Я чувствую, что где-то сидит. ( слегка морщит нос)
Хоботов ( подперев лоб рукой, смотрит немного в сторону и в потолок; задумавшись): Кто ж у нас из писателей пишет о вас правду?.. Ну ладно, Михал Сергеевич, не беспокойтесь, найдем мы этого ... писателя правды. От нас ничего не укроется ... И будет он у нас до конца своих дней ... Найдем мы его, не волнуйтесь. А вам я советую отвлечься немного от дел, от слушания разговоров у Ельцина и съездить куда-нибудь отдохнуть, в Крым, например. Теперь такая жара, лето ... На море покупаетесь.
[Входит Раиса Максимовна Горбачева]
Раиса Максимовна: Ну что наш больной?
Хоботов: (встает, кланяется) Больному лучше, Раиса Максимовна, он уже не волнуется ... Я советую съездить вам в Крым или еще куда, отдохнуть ... Хорошо вам сегодня провести день, без стрессов, без нагрузок, перегрузок. ( кланяется обоим и уходит)
Большая комната дачи Ельциных. Время - около семи вечера. За окнами еще светло. Дорогая мебель, кресла, столики, в дальнем углу телевизор. Но в комнате просторно. Фирсов прибирает, смахивает пыль кое-где, ходит слегка сгорбившись. Входит Аня, идет к телевизору.
Аня: Вы все возитесь, дедушка? (включает телевизор)
Фирсов: Скоро начнут съезжаться гости.
Аня: Почему Яша вам не помогает?
Фирсов: Да вот, не помогает, все хитрит, непоседа. Кажись, купаться пошел на речку. Борис Николаевич взял нахаленка и держит. Чего в нем нашел?
Аня уже не слушает Фирсова, смотрит телевизор. Там выступает Хазанов.
Хазанов: " Горбачев. А теперь начинаем прения по моему докладу. Слово имеет депутат Афанасьев Юрий Николаевич. Афанасьев. Уважаемые депутаты! В докладе, к моему глубокому сожалению, не прозвучало отношение докладчика к тому догматическому учению, к той идеологии, которая господствовала в нашей стране 70 лет. Горбачев. Прозвучало. Афанасьев. Вот у меня на листке пометки, Михал Серегеевич. Горбачев. У меня вот тут сотни листков с пометками. Вы придите, я их вам все покажу. Но я могу и повторить свое мнение по этому вопросу для тех, кто не умеет внимательно слушать. Дважды два будет не четыре и вообще не число, как утверждают некоторые, а - стеариновая свечка. И альтернативы этому нет".
Аня улыбается. Входит Ельцин, за ним Анастасия Дмитриевна. Фирсов выходит.
Ельцин: Что тут? Горбачев все выступает? (садится тоже смотреть телевизор)
Хазанов: " Вот товарищ Ельцин просит слова. Дадим ему слово? Зал. Да-а! Горбачев. Прошу вас, Борис Николаевич. Ельцин. До сего дня я не высказывал своих разногласий с Генеральным Секретарем ЦК КПСС в столь высоком собрании, но теперь обстоятельства вынуждают меня сделать это. Я не согласен с тем, что дважды два - стеариновая свечка. И потому я выхожу из КПСС. В зале волнение. Многие качают головами. Ельцин уходит с трибуны. Кто-то кричит с места. Горбачев. Борис Николаевич, тут вот просят вас изложить вашу точку зрения: сколько же будет дважды два? Ельцин с трибуны, подняв вверх палец. Дважды два будет не стеариновая свечка, а - парафиновая свечка. Подчеркиваю: па-ра-фи-но-ва-я!"
Ельцин встает с кресла и уходит.
Анастасия Дмитриевна. Аня! Борис Николаевич ушел.
Аня (слегка смеется): Ну, бабушка, не мешай. ( не отрываясь от телевизора, отмахивается рукой)
Анастасия Дмитриевна: Мы же в гостях, а не дома. (сидит, через некоторое время тоже встает и уходит).
Хазанов: "Горбачев. Прения по моему докладу окончены, приступаем к голосованию. Те, кто считает, что дважды два - стеариновая свечка, пусть подымут свои мандаты. Я бы просил вас, товарищи, поддержать это мое убеждение. Я убежден, убежден и с этого пути не сверну. Поддержите меня. Молчание в зале. Ну я прошу вас! Зал молчит. Ну ради меня! Зал молчит, кое-где движение. Ладно, приступаем к голосованию. Счетная комиссия работает. Итак, кто за то, чтобы дважды два было стеариновая свечка, прошу поднять мандаты. Считайте!.. Проходит два часа. Председатель счетной комиссии. За - 970 депутатов. Горбачев. А сколько всего зарегистрировалось? Всего зарегистрировалось 2000 депутатов. Горбачев. Не проходит, что ли? Шарит глазами по залу. Председатель счетной комиссии. Тут еще вот два ряда по двадцать человек руки тянут. Забыли посчитать, Михал Сергеевич. Дважды два - четыре, да нуль припишем - будет еще 40 депутатов за. Итого 1010 депутатов - за. Горбачев. Предложение проходит. В Конституции отныне записано, что дважды два - стеариновая свечка. Вы что, товарищ Собчак?.. Товарищ Собчак просит слова. Дадим? Зал. Да-а! Собчак. Товарищи депутаты! Мы строим правовое государство, и с этой точки зрения я не вполне понимаю, откуда взялись эти 40 депутатов? Путем какой операции получилось это число? Лично я не голосовал за, потому что лично мне ближе вообще мнение Бориса Николаевича Ельцина. Я считаю, что эти 40 голосов за получены с нарушением закона. Шум в зале. Горбачев. Прошу соблюдать порядок! Товарищи, я хочу, чтобы вы поняли меня правильно. Давайте условимся, что только на время этого голосования дважды два будет четыре, только на это время, а в дальнейшем это правило отменяется. Ну я прошу вас поддержать меня в этом. Голосовать не будем? Значит на это только время дважды два будет четыре, так? Зал. Да-а! Горбачев. Хорошо. Принято. Двигаемся дальше... Что такое? Опять вы слова просите, Анатолий Иванович? Ну давайте, три минуты, не больше. Собчак. Товарищи, мы строим правовое государство, и потому должны проголосовать и другое предложение, а именно, что дважды два будет парафиновая свечка. Шум в зале. ... Горбачев. Товарищи, мне бы не хотелось драматизировать ... Что?... Хотите проголосовать?.. Давайте проголосуем. Проходит еще два часа. Председатель счетной комиссии. За - 1010 депутатов. Горбачев. Как? Опять 1010 депутатов? Нет, товарищи, теперь не проходит. Надо отминусовать те 40 депутатов. Мы ведь уже условились, что правило уже не действует..."
Анастасия Дмитриевна (входя): Аня, выключи телевизор, девочка, уже съезжаются гости. Собчак с женой приехал.
Аня ( выключает телевизор, выглядывает в окно): А вон и Попов на машине.
[Входит Наина Ельцина.]
Наина Ельцина: Так, все чисто. Надо сказать, чтобы готовили шампанское, лед, мороженое. Какой сегодня жаркий день! (выходит).
[Входят Попов, Собчак, их жены, за ними Ельцин. ]
Ельцин: Так, прошу, располагайтесь.
Супруга Попова: Вот они все наши красавцы, все трое.
Ельцин: Четвертого нет еще. Руцкой ведь четвертый. Вице-президентом со мной избран. Да, теперь все страхи позади.
Собчак: Рыжков - это вчерашний день, Борис Николаевич. Вам и переживать не надо было.
Супруга Попова: Здравствуйте, Анастасия Дмитриевна. Аня? Ну как вам Подмосковье?
Аня: Нормально.
Анастасия Дмитриевна: Жарко у вас очень. Скоро мы уже поедем в свой Свердловск.
Супруга Попова: Чего? Надо погостить. В Москве очень много интересного.
Аня: Скучно как-то теперь всюду стало.
Супруга Попова: Ну вот!
Людмила Нарусова: Поезжайте в Петербург тогда, там еще интересней.
Собчак: Петербург надо еще думать, как сделать Петербургом.
Попов: Вопрос времени.
Людмила Нарусова: Да, вы знаете, что вчера Солженицын прилетел?
Ельцин: Я слышал уже.
Людмила Нарусова: Борис Николаевич, он обязательно вас навестит здесь, чтобы поздравить с президентством. Сегодня Анатолий говорил по телефону с Травкиным, и тот сказал, что Евтушенко поехал к Солженицыну и обязательно привезет его к вам.
Анастасия Дмитриевна (тихо Ане): Вот, Анечка, ты читала его книгу, а сегодня увидишь живого.
Аня ( тоже тихо): Ой, я так и не смогла осилить его "Архипелаг ГУЛАГ". (отходит к окну).
[Входит Фирсов, несет шампанское, мороженое и пр. , затем уходит. Входит Наина Ельцина и за ней Руцкой, Афанасьев, Станкевич.]
Супруга Попова: Собирается вчерашняя компания?
Станкевич (слегка картавя): Ой, не напоминайте о вчерашнем.
[Все смеются. Здороваются. ]
Супруга Попова (Собчаку): Жаль, что вас вчера не было, Анатолий Иванович. Вы бы послушали, как ораторствовал вчера Станкевич о Горбачеве. Не хуже Хазанова или Петросяна. Вот что значит не уметь пить.
Попов: На Горбачева теперь всякий норовит вылить грязь.... Что бы там ни было, а Горбачев еще нам всем нужен.
Ельцин (оглядываясь на Аню, стоящую у окна): Ну, мы-то ему нужнее ... Я знаю все, что он думает ... Народ за ним не идет. Он думает: пусть за Ельциным идет. Хоть я и не люблю Ельцина, да к Ельцину привязан этот самый народ, который судит все на глаз, а не умом. Он все ходил, как вождь, и думал: "А что как я руки суну под мышки?" (Ельцин сует руки под мышки) Да лысиной своей светил. Теперь это не проходит, народ отвернулся. Горбачев хочет, чтобы Ельцин шел за ним, вот и получится, что народ как шел за Горбачевым, так и дальше будет идти. Кто нужнее?
Наина Ельцина: Борис, ты опять начинаешь вчерашнее. Он знает все, что ты о нем рассказываешь.
Ельцин: И пусть знает. Я и самому ему это скажу и говорил уже ... А где Фирсов? Пусть принесет чего-нибудь посущественнее.
Наина Ельцина: Ну нет! Хватит вчерашнего. Вот шампанское есть. Впрочем, если кто желает, я велю принести коньяк? (смотрит на всех) Кроме тебя, Борис.(уходит).
Ельцин: Реформы нужно проводить быстрее, чем это делает Горбачев.
Собчак: Тут спору нет, нужно быстрее создать, точнее, расширить слой мелких собственников, мелких хозяев, которые бы нас поддерживали. Создавать не надо, этот слой всегда был. Горбачев то же самое делает, но только медленнее, чем нам хотелось бы.
Попов: Но Горбачеву тоже нелегко, он маневрирует. На его месте любой из нас делал бы то же самое.
Аня: А вон Евтушенко и с ним кто-то еще.
[Анастасия Дмитриевна встает и отходит медленно к окну.]
Ельцин (смотрит ей вслед, тихо): У нас вчера развязались языки, ну да скоро они уже уезжают. Завтра, видимо.
Супруга Попова: Кончили о политике, сейчас начнется об искусстве и литературе.
[Входят Солженицын, Евтушенко, Татьяна Толстая. За ними супруга Ельцина и потом Фирсов несет что-то из выпивки и закуски. Ельцин встает с кресла, идет навстречу Солженицыну.]
Солженицын: Здравствуйте, Борис Николаевич! Поздравляю вас с избранием на этот высокий пост!
Ельцин: Спасибо. (жмут руки, обнимаются)
Солженицын: Вы теперь должны оправдать.( продолжают держаться за руки) На вас все надежды России. Вся Россия смотрит на вас.
Ельцин: Нет, нет. Главная надежда России - это вы. Писать так, как вы, теперь никто не пишет.
Татьяна Толстая: Борис Николаевич, обижаете.
Ельцин (улыбаясь): Я имел в виду мужскую половину писателей.
[Усаживаются в кресла.]
Евтушенко: А Евтушенко уже не в счет?
Толстая: Женя, вы поэт, к вам не относится.
Евтушенко: Ладно, мы еще себя покажем.
[Все смеются негромко.]
Людмила Нарусова: Над чем вы сейчас работаете, Александр Исаич?
Солженицын: Пишу повесть.
Людмила Нарусова: А вы знаете, я была уверена, что вы сегодня обязательно будете здесь.
Собчак: Да, я говорил по телефону с Травкиным сегодня, и он сказал, что Евтушенко поехал за вами.
Ельцин: А где сам Травкин?
Евтушенко: Травкин теперь на вечере у Александра Иванова.
Ельцин: Так он что - не приедет?
Евтушенко: Приедет.
Татьяна Толстая: Вот тоже неугомонный.
Евтушенко: Кто? Александр Иванов?
Толстая: Травкин. Вот увидите, он сегодня опять чего-нибудь выкинет.
Станкевич: С Травкиным не соскучишься.
Супруга Попова: С вами тоже, господин оратор.
[Снова смеются. Аня отходит к окну, высовывается из окна, смотрит в сад. На пороге появляется Травкин, ведет за собой Трофимова.]
Супруга Попова: О! Вот и Травкин, легок на помине.
Травкин: Господа!..Господа!..(руки разводит посреди комнаты, говорит хриплым баритоном в слегка приблатненной манере) Вы послушайте, кого я с собой привел! Это импровизатор, поэт. Он вам даст гениальную импровизацию на любую тему, которую вы ему предложите. Разумеется, за деньги. Иначе он не согласен.
Попов: Так это Евтушенко с тобой?
Травкин: Какой Евтушенко? Евтушенко вон сзади стоит.
Попов: Похож на Евтушенко.
Травкин: Это - импровизатор.( Трофимову) Прошу вас, дайте им что-нибудь! Предложите ему тему, господа. Любую тему!
[Все разглядывают Трофимова. Аня уже здесь, смотрит на Травкина и Трофимова. Трофимов выходит на середину зала.]
Людмила Нарусова: Что, опять про Клеопатру будем слушать?
Супруга Попова: Ну ее!
Станкевич: Нам что-нибудь позанимательнее.
Толстая: Пусть покажет искусство делать чужие идеи своей собственностью, точно они выстраданы им самим.
Евтушенко: Саша, ты не против, если я предложу ему следующую тему: ответ на "Архипелаг ГУЛАГ", произведение великого русского писателя Александра Исаича Солженицына?
Супруга Попова: Ой, как скучно!
Евтушенко ( с надеждой): "Архипелаг ГУЛАГ" скучен?
Супруга Попова: Нет, ответ будет скучен.
Людмила Нарусова: Александр Исаич, вы только вчера прилетели, а завтра снова улетаете. Как жалко!
Солженицын: Работа, надо писать.
Евтушенко: Ну так как? ( Солженицыну) Ты не против, Саша?
Солженицын: Да пожалуйста.
Трофимов: Я буду читать с условием - с каждого сто рублей. Моя задача окончить импровизацию, не сбившись. Если выполню - ложите деньги.
Анастасия Дмитриевна: Сто!
Ельцин (ей): Ничего, ничего.
Травкин: Зачем же сто? Можно и больше - рублей двести-триста. Уверяю, господа, вы не пожалеете!
Толстая: Депутат Травкин совсем не заботится о наших кошельках.
Евтушенко( Трофимову): Дайте нам импровизацию размером строк этак в двести, и, ради бога, не четверостишиями! Придумайте какую-нибудь ... неприевшуюся строфу. (морщит лицо, кривляется)
Людмила Нарусова: Евтушенко - поэт, и он заботится о полноте наших кошельков.
Толстая: А также и о том, чтобы не затмили его славы, так, Женя?
Евтушенко: Как вы находите тему, Борис Николаевич? Вы хозяин, ваше слово решающее.
Ельцин: Нет, вы - гости. Вам решать. Но вообще я нахожу тему очень интересной. Ибо "Архипелаг ГУЛАГ" есть действительно составившее эпоху произведение. И тема очень трудная. Поэтому даже если импровизация не удастся, я все равно даю, вот, заранее ... (вынимает деньги и передает Трофимову).
Наина Ельцина: Борис, ты вечно в своем репертуаре.