Аннотация: Рассказ является частью цикла "Тысяча моих лиц". Первая попытка написать что-то необычное, с поддекстом, который каждый для себя поймет по разному...
ДОЧЬ СОЛНЦА.
Посмотрим же на лик солнца.
Рожденные в его недрах фотоны, вырываясь на волю, трансформируются сначала в рентгеновские лучи, затем ультрафиолетовые, и на поверхности становятся видимыми. Чистый, непорочный свет желтой звезды G-класса, пронесется сквозь миллиарды парсеков на другой конец вселенной и коснется поверхности неизвестной нам звезды.
Кто-то считает солнце живым существом, наблюдающим за нами с небесного трона. Утром оно ослепляет радостью восхождения, а вечером багровеет от гнева, когда его младшая сестра, Луна, предъявляет права на трон. Оно уходит за горизонт и считает минуты, секунды, миллисекунды, чтобы, отбросив покрывало Тьмы, вернуться.
Мы рождаемся под солнцем и умираем. Ему безразличны наши изъяны, а нам остается только украдкой стирать слезы. Поэты всех времен посвящают солнцу стихи, а влюбленные целуются под его лучами. Правители всех стран, открывая утром глаза после бурной ночи в объятиях наложниц, первым делом ищут окно, чтобы узнать: достойны ли они сегодня лицезреть небесный лик.
Солнцу приписывают весь спектр чувств, эмоций, радости и печали, и не обращают внимания на то, что наши мольбы пропадают втуне.
Мы живем в разных мирах, находимся в разных слоях реальности. И смысл поступков наших несоразмерен.
Вырвавшись из плена звезды, луч света устремляется вперед, пронизывая пространство. Он поет песни и радуется свободе, надеясь, что путь окажется долгим, а конец - интересным.
Солнечный луч (назовем его Солар) не один, рядом с ним его товарищи, такие же счастливчики как он - рожденные звездой, которой поклоняются. Некоторые из них сталкиваются с мельчайшими частицами и, отражаясь, меняют направление.
Солару же везет, он проходит по касательной к первой планете системы, издав клич победы. Внизу на мгновение показались кратеры, звездная пыль, темень и холод - словом, всю прелесть огромного астероида.
Величайшая радость - быть в пути, величайшая грусть - быть поглощенным случайным астероидом или черной дырой.
Одни магнитные поля сменяются другими, словно выбоины на дорогах. Солар не видит, но уже чувствует приближение огромного тела по изменению магнитного поля впереди. Он задерживает дыхание, предчувствуя, что эта планета. Перед его взором откроется вся красота химических процессов, происходящих на ней. Солнечный свет не имеет детей, а потому ему не придется рассказывать, о том, что увидит. Но это его не беспокоит и через некоторое время он окунается в атмосферу планеты в сопровождении шипящего визга сгорающей звездной пыли.
Планета встречает его двумя похожими на два глаза материками, слегка прикрытыми покрывалом облаков, напоминающие взбитые сливки, небрежно раскиданных по сфере, как шоколадная крошка по шарику пломбира. Чуть слева виднеются очертания третьего материка.
По мере приближения к поверхности, лицо планеты начинает одним глазом прищуриваться, словно стремясь разглядеть незваного гостя во всей красе, когда как "второй глаз" увеличивается размерах, готовый проглотить луч в ту же секунду. В то время, как Солар преодолевает сливочную пену облаков, теряя из вида один и оказываясь над другим материком, "глаз", наконец, теряет округлость, становясь местами словно изъеденным ржавчиной, с седой проседью ближе к полюсам, кривыми линями коричневых гор, опоясывающих его, и желтым зрачком посередине.
Именно туда Солар и устремляется.
Он успевает заметить, как желтый зрачок становится морем песка, пустыней, дьявольской сковородкой, однако эти понятия ему не доступны, а потому все увиденное - лишь обыкновенные впечатления.
Наконец, он предчувствует завершение пути, становится чуть длиннее, и словно стрела, упавшая с небес, вонзается в сетчатку глаза только что родившейся девочки.
Ее назовут И'Мар.
* * *
Тонкие, как плети, руки, высохшее лицо, тонкая фигура кипариса - типичный вид жителя Иарры, привыкшему к круглогодичной жаре, засухе и голоду. И даже повязка на лице, прикрывающая рот и нос - всегда с ней.
Девушка идет по тракту в полном одиночестве. На горизонте виднеются шпили незнакомого города, но еще ближе - двух этажное здание таверны, рядом с которым притаился пруд, на удивление, свободный ото льда.
Стоит ли говорить, что зимой, посреди снега, а не песка, ей холодно?
Стоит ли говорить о том, что она впервые в этой стране, которая выглядит незнакомо и пугающе?
Однако же, она здесь. Покачиваясь, идет по дороге, утопая худыми, как трости ногами в снегу.
Снег конечно не песок, но ведь есть в них что-то общее, не так ли? Та же вязкость, то же стремление поглотить и не отпускать. И скрипя зубами, вырываешь ногу из плена и делаешь еще один шаг. Возможно, самый главный в жизни.
И так, шаг за шагом, мы приближаемся к цели. И не важно, что первая остановка на пути - это пруд.
--
Гладкая....
Одними губами, словно любимой дочери.
--
Чистая...
В глазах удивление.
--
Холодная...
Все чувства наружу.
Вода притягивает и манит, манит, манит.... Какую ценность имеет вода для жителя пустыни? Нам можно только догадываться. А здесь ее так много, что едва хватает сил, чтобы оставаться в сознании.
Глаза ее - море янтаря, руки - высохшие водоросли. Так хочется отдаться порыву и нырнуть...
--
Холодно...
Она стоит возле пруда. Не моргая, рассматривает отражение в воде, на поверхность которой медленно, в легком вальсе падают снежинки.
- Холодно...
Повторяет она, и пальцы, похожие на кости, обтянутые кожей, поправляют шерстяной плед на плечах.
--
Холодно...
В третий раз слово срывается с губ, прежде чем глаза закрываются, и она падает на землю в обмороке. Тело, с легкостью выдерживающее сухой климат пустыни и палящие лучи солнца, не переносит высокой влажности и низкой температуры.
Девушка резко открыла янтарные глаза, дернувшись всем телом. Рот стал ловить воздух. По-прежнему холодно.
Мир снова вернулся в сознание, или сознание проснулось ото сна - какая, впрочем, разница, если можно прожить еще один день? Руки слегка дрожат и не слушаются, но она с этим справится. Спиной же овладел холод, который так ненавистен. Девушка лежит на спине и смотрит на небо. Какое же оно тут низкое...
Если не встать, замерзнет же, жительница пустыни.
Тогда она переворачивается на бок и подтягивает к себе колено, перенося на него вес. Повернувшись, упирается слабыми руками в рыхлый снег. Выдох, вдох - и рывком садится на колени. Еще усилие - и девушка поднялась.
- Холодно, - в который раз уже повторяет она. Повязка пытается упасть с лица, но тут же водворяется на место.
На душе становится противно от осознания беспомощности, словно туда влили немного свинца - растекаясь, он плавит рассудок, мысли.
Дрожь передалась не только на руки, но и на ноги. Еще одно движение, такое, что, кажется, все жилы становятся натянутыми как струна, готовые в любой момент издать "дзиньк!" и лопнуть.
И снова шаг за шагом, ноги несут ее к таверне. Название "Падший Странник" ни о чем не говорит, потому что этот язык для нее чужой. Те слова, что она выучила в пути, могли помочь, но не сейчас. Название для нее остается тайной. А больше таверна ничем не интересна.
Тонкая плеть руки протягивается к дверной ручке и тянет на себя. Узкая щель, но в нее ее тело проскальзывает как змея под корягу.
Аромат жареного мяса, с тонкой примесью мелиссы, тихий треск огня в камине и ни одной живой души встречают девушку как лучшие, но давно забытые знакомые. Она улыбается, и устремляется к теплу.
Словно летний ветерок, огибает столы и стулья, пристраивается рядом с камином. Руки непроизвольно тянется к теплу, к огню, а янтарь в глазах становится ярче.
- Огонь! - выкрикивает она в безудержном счастье. Голос звучит на удивление жестко, словно скрип частиц песка друг о дружку. Спина покрыта шерстяным пледом, который плохо спасает от холода, но лучшего она так и не нашла за все время пути.
На крик из двери, ведущей на кухню, появляется мужчина средних лет, в грязном фартуке. Во рту у него дымится трубка, а в руках мясницкий топор, с которого размерено капает кровь.
- Эй! Ты будешь ночевать здесь? - спрашивает он, вытирая свободную руку о фартук, который становится еще грязнее, чем был до того.
Она поворачивает к нему голову и проводит ладонью по щеке.
--
Огонь. Тепло, - показывает на камин.
--
Да, зима нынче выдалась не очень холодной, но я люблю, чтобы в таверне было тепло, - говорит он несколько удивленный ее поведением. - Так ты будешь ночевать здесь? А есть будешь?
Она кивает, надеясь, что тот отстанет, и словно угадав ее желание, он скрывается за дверью.
Иарра. Страна песков. Ее родина.
Иарра вспоминается ей, когда взгляд падает на языки пламени, которые подобно протуберанцам вырываются из камина, изредка лаская колени. Янтарный блеск глаз сливается с огнем камина, и словно невидимая связь образуется между ними. Лицо, которое никогда не радовало красотой мужские сердца, сейчас горит немой страстью...
Огонь.
В пустом зале, со стороны лестницы полу-спиралью уходящей на второй этаж, раздаются шаги. Вскоре они становятся громче, существо приближается к камину, и, не доходя несколько метров, с вздохом опускается в одно из кресел, полукругом опоясывающих камин.
Не сказать, что она не чувствует существо позади нее. Но его свет померк по сравнению с теплом огня в камине. А стоит ли говорить о том, что жительница пустыни любит огонь?
--
Вы здесь надолго? - слышит она довольно приятный голос.
--
Огонь. Хорошо, - ладонью хлопает рядом с собой.
--
Меня зовут Алексамандр. Но друзья обычно просто зовут меня Лекс.
Он присаживает рядом с ней и вздрагивает, теряет дар речи. Блеск янтарных глаз на мгновение ослепляет, но это единственное в ней красивое, что замечает мужчина.
--
Ми И'Мар! - прикасается к виску. - Куа то?
--
Лекс, - повторяет он, едва понимая, о чем она спрашивает.
Родившись в високосный год, Алексамандр вырос очень любознательным и живым мальчуганом, обделенный красотой, но не умом. Все предрекали великое будущее, ведь у потомка графа ле Атриона иного быть и не могло. С детства учили премудростям наук, грамоте и умению фехтовать. Однако с каждым годом его начал одолевать самый коварный враг - праздность.
Вместо того, чтобы стать достойным сыном своего отца, графа ле Атриона, старшего советника Короля, он предавался распутству, разврату и праздной жизни. Естественно, долго так продолжаться не могло, и, не смотря на протесты матери, отец выгнал его из дома, оставив без гроша в кармане. Алексамандру ничего не оставалось делать, как сойтись с теми, кто олицетворял собой обратную (и не лучшую) сторону жизни королевства Таларн. Вскоре он обнаружил в себе страсть к тайнам, которые увлекают, вцепляясь мертвой хваткой, и не отпускают. И пока они не будут разгаданы, он будет их мучить, месить как сырое тесто. Лекс начал путешествовать из города в город, в погоне за знаниями. Иногда его усилия вознаграждались.
- А тебя зовут И'Мар? Понятно! Ты первая, кого я наблюдаю за те два дня, как судьба забросила меня в этот трактир, - говорит он.
Она кивает на слова и разворачивается к камину. Чуть поддавшись вперед телом, медленно приближает раскрытую ладонь к огню, так увлеченно, что Лекс не решается ее остановить. Когда вырвавшийся на волю язык пламени касается руки, она вскрикивает и прижимает ладонь к груди.
Он вздрагивает.
- Не делай так больше! - голос его неестественно срывается. Он оглядывается назад, вскакивает и опрометью бежит на улицу. Вместе с ним на воздух вырывается облачко пара, с запахом жаренного мяса и лука, и немного копоти камина. Подхватив горсть снега, возвращается обратно.
Затем присаживается рядом с ней и осторожно берет за руку. Она не сопротивляется.
--
Дурочка, - ласково говорит ей, убежденный, что девушка его не поймет. - Мало ли...
--
Тьфу!... Ты магичка? "Бум!" и все такое? - он взмахивает руками, то ли для того чтобы объяснить ей, какой именно может быть "бум", либо чтобы выплеснуть эмоции.
--
Бум! - повторяет она. - Тьфу! Бум! - улыбка появляется на ее лице, хотя из-за маски и не рассмотреть.
Мужчина улыбается, и даже, кажется, чуть расслабляется. Неизвестная девушка кажется беззащитной, а потому достойной внимания. Ее забавная реакция на его слова совершенно не отталкивают, а потому он чувствует себя спокойно.
В это время в зале появляется хозяин таверны, выносящий на подносе жареное мясо, нарезанное аккуратными кусочками, выложенными спиралью. По центру - желтый рис, а опоясывает все блюдо ломтики спелых фруктов, которые зимой выглядят очень необычно, а потому аппетитно.
Запах подобно хищнику срывается с подноса и галопом устремляется к своим жертвам возле камина. Когда до них остается несколько метров, он сжимается как пружина и прыгает. Удар по восприятию людей заставляет их рецепторы возбуждаться, срабатывают вложенные природой рефлексы, и все железы, связанные с пищеварением, начинают усиленно работать.
- Вкусно пахнет! - говорит Лекс и смотрит на девушку.
--
Мало, - отвечает она, прежде чем глаза закатываются, янтарный блеск меркнет - и падает в голодном обмороке.
* * *
Красный свет нисходящего за линию горизонта солнца, подобно малиновому сиропу или морю крови, затопил пески пустыни, лишь изредка уступая место длинным продолговатым теням от редких деревьев.
Тень иарры, дерева именем, которого была названо это безжизненное море песка, не всегда купалась в красном сиропе. Когда солнце находилось в зените, тень была еще крохотной. Она нежилась в теплом воздухе, что "висел" вокруг, нагреваемый песком.
Жизнь тени, как правило, не долговечна. Приблизительно около суток. Правда, это утверждение справедливо лишь для планетарных систем с одним солнцем. К тому же сутки бывают разной продолжительностью в зависимости от отдаленности солнца. Но на этой планете сутки длились 22 часа 59 минут и 35 секунд. Поэтому в Иарре тени жили примерно 18 часов в сутки, что согласитесь, тоже немало...
По мере того, как солнце стало опускаться вниз, Тень стала расти, взрослее на глазах. Ее основание стало толще, а тело длиннее. Казалось, что пробираясь вперед, она поглощала песок, становясь шире и шире...
Единственным недостатком подобного существования, считалась невозможность сменить основание. Поэтому любопытство, присущие всем живым существам, которым несомненно относилась и эта маленькая тень, подталкивало ее двигаться все дальше и дальше, к новым барханам песка, и единственной возможностью избежать движения прямо, стало движение по кругу.
Словно лошадь в упряжке, она рвалась вперед, забирая по часовой стрелке. Подобно ростку, тянущегося сквозь землю к солнцу, тень устремлялась к горизонту. Ей казалось, что, прикоснувшись к нитке горизонта, она обретет долгожданную свободу.
Когда на ее пути попадалась преграда - камень, либо череп погибшего существа, тень поглощала ее полностью, или слегка искривляясь, обходила сбоку. Чем выше было дерево иарры, чем толще оно было, тем легче приходилось тени преодолевать эти преграды.
Вскоре тень кончиком прикоснулась к чужому основанию. Вся сущность встрепенулось в предвкушении. Если собственное основание является истоком, то чужое основание является истоком другой тени!
По телу пробежалась сладостная дрожь, или это был всего лишь оптический обман, вызванный испарениями и перегретым воздухом?
Минуты показались вечностью, прежде чем, она слилась с другой тенью в экстазе. Острый угол тени вошел в основание дерева, обнимая его с обеих сторон, прижимая к себе как непослушное дитя, лаская прохладой.
Одна тень, слившись с другой, теперь напоминало огромную черную стрелу, нить Арианы, протянутой между барханами желтого песка. Но их союз продлился недолго, по крайней мере, гораздо меньше, чем хотела она.
Неведомая им сила разделила их снова на две тени. И тогда она стала расти все больше и больше, чтобы подобно хищнику, настигнуть следующую тень и поглотить ее, хотя бы на короткое время.
Глаза ее налились кровью, и она окунулась в красноватый сироп. Ярость плохой помощник в любой ситуации, а потому вскоре Тень стала тускнеть, тускнеть, и, наконец, под тоскливый вой ветра, умерла, так и не коснувшись горизонта.
Перед смертью она вспоминала желтый песок, прохладный ветер, и тень, что встретила на своем пути; злилась и проклинала иарру, что была для нее и матерью и отцом, потому что не позволила прикоснуться к горизонту и стать счастливой.
Но откуда ей было знать, что ее жизнь зависит от солнца?
* * *
Открыв глаза, женщина издает звук, похожий одновременно на крик и на плач. Она лежит в комнате таверны, укрытая теплым шерстяным одеялом. Темнота перед глазами сменяется грязным, в жире и копоти, потолком. Худая изможденная спина чувствует под собой перину постели.
Мягкая, не такая как песок...
Она пробует встать с постели, но слабость словно клещ, вцепившись в тело, не позволяет сделать с первого раза. И'Мар переворачивается и падает на пол, рукой уцепившись за край пледа. Рука дрожит.
Она медленно поднимается, набрасывает на себя плед и направляется к двери.
Сколько шагов можно сделать к цели? Сколько сил надо потратить на то, чтобы насладиться свободой?
В пустыне каждый шаг - жизнь.
Здесь - мука.
Слишком холодно, слишком много воды. Кожа покрылась морщинами, и без того некрасивое лицо стало еще ужаснее.
И'Мар обнимается несколько минут с дверью, просто стоит и слушает дыхание.
- Ты, почему молчишь?Я твоя.
Кто ее сюда принес, когда она потеряла сознание? Лекс?
Возможно.
Дверь открывается ровно настолько, чтобы проскользнуть в коридор. Мрачный, темный, с запахом вечности, затхлости и смерти. Посетители здесь редкость, и многие, по-видимому, нашли тут свой последний приют. Может быть, и она попала сюда не случайно?
Словно водопад вниз уходят ступеньки лестницы. В глазах И'Мар танцуют круги, тошнота тотчас подкатывает к горлу...
Спокойно.
"..этта!" - доносится снизу.
На мгновение перед глазами возникает образ молодой девушки с зеленными глазами и рыжими волосами, зачесанные в аккуратный хвостик, который торчит из-под некогда белого чепчика. Девушка довольно стройна, даже можно было бы сказать - немного худая, но этот недостаток скрывается широким платьем, да и фартук привлекает на себя больше внимание, потому что прожжен в нескольких местах - то там, то тут на нем виднеются пятна от фруктов и крови, и вообще создается впечатление, что это не фартук, а плащ воина после битвы.
Однако образ тут же сменяется на родной пейзаж: песок, песок, песок...
Шаг за шагом - к лестнице.
Несколько минут она стоит, вцепившись в поручни лестницы, и не решается сделать шаг вниз. Впереди виднеется едва освещенная часть зала таверны. Вверх, подобно летнему самуму, поднимаются запахи еды.
Она стоит, словно завороженная, и смотрит на путь, устремляющийся вниз, к столикам, камину, огню, который так любит. Только бы сделать шаг, а плоть так слаба...
Ладонь, обтянутые кожей кости, лежит на чуть шероховатых перилах. Местами они все-таки гладкие, но не везде. Она представляет, как тысячи людей и не-людей спускаются вниз, и каждый проводит по перилам ладонью, оставляя едва заметный след.
Как долго они смогут терпеть?
--
Таларн. Холодно, - одними губами шепчет она, чуть покачиваясь от слабости. - Огонь. Тепло.
--
Что вы говорите?
У подножья лестницы показывается молодая девушка, и И'Мар с удивлением обнаруживает, что та похожа на представленный образ. Видимо болезненное состояние пробудило в ней некоторые скрытые телепатические способности.
--
Давайте я помогу вам спуститься. Вы еще слабы.
--
Куа то? - говорит И'Мар, приложив палец к виску, а затем направив на девушку. - Бум? - Спрашивает она, а глаза подобно яркому янтарю сверкают, отображая свет ламп в таверне, прядь непослушных волос в немыслимой фигуре прикрывает высокий лоб...
- О, нет! - смеется девушка, поднимается снизу. - Меня зовут Маретта, я здесь вроде официантки и поварихи в одном лице.
И'Мар делает шаг вперед, неожиданно нога подворачивается, девушка начинает падать, но Маретта успевает ее подхватить. Вместе они спускаются вниз.
- И'Мар, И'Мар....
Маретта проводит ее к одному из кресел, возле камина. Та дрожит, а лоб покрыт холодным потом.
--
Что случилось?
Из соседнего кресла поднимается Лекс и направляется к ним.
--
Она подвернула ногу, когда спускалась по лестнице вниз.
--
Ты меня вчера сильно напугала, - говорит он, опускаясь рядом с ней на колени. - Какая нога?
--
Тоа, - отвечает И'Мар. А перед глазами возникает воспоминание 7-го солнца, когда она еще маленькой сидела на камне, а "ведущий" перевязывал ей голеностоп. Солнце, темнее и краснее песка, наполовину скрывалось за горизонтом.
--
Отор, - произносит она, сидя в кресле.
--
Потом, потом, - отвечает ей мужчина. - Маретта, принеси мокрое полотенце, смоченное в холодной воде, я обмотаю ногу.
--
Сейчас..
Он смотрит И'Мар в глаза и улыбается. Она смущается.
--
Бум! - улыбается девушка и переводит взгляд на камин.
Лекс рассмеялся.
--
Ты забавная. Правда. Никогда не встречал девушек подобных тебе.
Вскоре с кухни появляется Маретта с полотенцем. Рядом с ней - хозяин таверны. Они о чем-то шепчутся. Но когда подходит к ним, тот начинает говорить первым, в то время как Маретта передает Лексу полотенце.
--
Здравствуйте! (И'Мар кивает на приветствие). У вас практически нет денег, но мы решили приютить вас на пару дней, пока не поправитесь. Еда тоже за наш счет.
--
Я заплачу за нее сколько надо. У меня есть деньги.
Лекс вмешивается в разговор, перетягивая полотенцем ногу.
--
И за комнату я тоже заплачу. Все равно мне еще неделю здесь пережидать.
--
Хорошо, господин Кендл! Будь по-вашему! Обед скоро будет.
И немногословный хозяин уходит на кухню вместе с Мареттой.
--
Видишь? Все нормально. Скоро нас покормят, а еда тебе нужна как воздух!
--
Огонь. Тепло, - звучат слова в таверне, а эхо подхватывает, спрятавшись в углах, чтобы изредка вылезти оттуда и сказать веское слово
--
Да, сейчас я подкину дров в камин! - говорит он
И вскоре камин разгорается с новой силой. Тени на стенах тут же начинают свои пляски, а мужчина и женщина-из-песков смотрят друг на друга, словно пара влюбленных, встретившаяся после долгой разлуки.
* * *
--
Пойдем!
--
Я устала!
- Надо идти (упрямо).
--
Ну, давай еще немного отдохнем? Ну, пожалуйста...
--
Надо идти!
--
Я не ела два дня! Уже ног просто не чувствую (капризно).
--
Я тоже не ел! Скоро налетит самум, необходимо достичь оазиса прежде, чем нас занесет песком!
--
А может его не будет?
--
Будет. Непременно будет...
А'Раш всегда задолго предчувствовал приближение самума, и в этом с ним было трудно поспорить. Да разве она смела, вообще, с ним спорить? Он - Ведущий, И'Мар - всего лишь Ведомая.
Тяжелые условия существования вынуждали путешествовать парами.
Иаррцев было очень мало. Каждая пара состояла из особей противоположного пола для продолжения рода. Если рождался ребенок, через 6 лет его отдавали свободному иаррцу противоположного пола. Если пары не находилось, то либо убивали, не в силах прокормить еще одного человека, либо оставляли на произвол судьбы. Случалось, что они выживали и находили себе пару.
В паре всегда был Ведущий-мужчина и Ведомая-женщина. Ведомая беспрекословно подчинялась Ведущему, чтобы не происходило. Он был для нее вторым богом Пустыни после Солнца.
Она не была его рабыней, не была его вещью, просто следовало за ним, в точности повторяя путь след в след. Даже линия жизни на ее руке копировала один в один линию жизни Ведущего.
Для маленькой И'Мар этот порядок казался незыблемым и самым лучшим. Родители отдали ее молодому А'Рашу, которого встретили в одном из переходов через пустыню. Они повстречали его в тот момент, когда оставалось совсем немного времени до того момента, как маленькая И'Мар отправилась бы навстречу солнцу. А'Раш долго смотрел в ее янтарные глаза, словно пытаясь за эти минуты прочесть всю жизнь наперед. На мгновение она почувствовала, как он колеблется.
"Я вижу холодное солнце, остывшее от боли и слабости" сказал А'Раш, но тогда она не придала его словам важности. Он потерял свою "ведомую" и сейчас путешествовал в одиночку, а значит, мог спасти ее от смерти.
На третий день А'Раш во второй раз долго на нее смотрел, прежде чем сказать "Ты напоминаешь мне море. В тебе та же сила. Ты притягиваешь к себе взгляды". С прежней "ведомой" он ходил к морю, там она и погибла. Он никогда не рассказывал, как это произошло.
Шли годы, и маленькая И'Мар взрослела. А вместе с ней взрослели их отношения.Сначала был для нее отцом, потом другом, а затем любовником. Он научил ее любить, добывать пищу, говорить, понимать окружающий мир.
А'Раш был охотником за миражами.
Закон прямолинейного распространения справедлив как для вакуума, например, космического пространства, так и для однородных сред. В оптически неоднородной среде световые лучи искривляются в сторону больших оптических плотностей. Луч света, искривленный в неравномерном нагретом воздухе, создает в жаркой пустыне иллюзию находящейся на горизонте водной глади, исчезающую при приближении к ней.
В верхних слоях атмосферы оптическая плотность воздуха убывает с высотой, и это приводит к оптическому явлению - верхнему миражу. У горизонта Солнце кажется на полградуса выше, чем на самом деле.
Мы настолько привыкли к прямолинейному распространению света, что подсознательно считаем источник расположенным на прямолинейном продолжении попадающих в глаз лучей даже тогда, когда лучи искривлены. Если знать возможный угол отклонения, то можно найти источник миража - затерянный в песках оазис.
У каждого Ведущего был собственный секрет определения "угла искажения", который он передавал другому Ведущему из поколения в поколение.
Там они могли прожить почти неделю. А после отправлялись снова в путь, потому что оазису требовалось время, чтобы восстановиться после непрошеных гостей. Здесь они добывали себе еду, воду, одежду - все то, что в последствии могли бы продать или обменять при встрече с торговым караваном, что пересекали пустыню, но никогда не могли обнаружить спрятанный в глубине песков оазис. Кроме того, караваны предпочитали проходить, не углубляясь в сердце пустыни.
На исходе 18-го цикла, их настиг самум во время очередной охоты за миражом. Налетевший смерч накрыл их словно гигантская морская волна. И как она не прижималась к нему, самум настойчиво пытался их разделить.
Когда стихия стала снова кроткой и послушной, выяснилось, что на этот раз пара потеряла Ведущего. Камень величиной с кулак попал в висок А'Рашу. И'Мар повезло больше - всего несколько ссадин и ушибов. Однако с запасами пришлось расстаться - самум забрал все.
Она шла несколько дней, прежде чем силы покинули ее. И'Мар упала на горячий песок, и впервые почувствовала, что не хочет жить. Да и зачем жить, если вторая половинка ее сущности сейчас в ином месте? И только Солнце, вечный спутник, нежно грело лучами.
Спустя неделю ее подобрал торговый караван, державший путь до королевства Каршасс. Люди в белых хламидах, с лицами торговцев и душой бандитов, желанием заработать еще одну горсть золотых монет, связали ей руки и потащили за лошадью. Но были ли они людьми?
Когда силы иссякли, а ноги отказались слушаться, но и тогда они безучастно смотрели, как лошадь тащит ее безвольное тело по песку, загребая камни, одинокие кусты и сухие колючки. И только тогда, чтобы не терять выгодный "товар", ее посадили в повозку.
Вскоре караван прибыл на торговый пост, и впервые за несколько недель тень милостиво накрыла ее лицо бархатным покрывалом.
Чтобы привести в чувство, ей дали воды и накормили. Сначала она собралась, было сопротивляться, но и на это уже не хватало сил - переход через пустыню дался слишком тяжело. Перекупщики долго изучали ее, щупали, любовались обнаженным телом, пользовались, словно и не человек она, а простая тряпка. Обессиленную, опозоренную, лишенную свободы, которой она так дорожила, вместе с другими рабами погрузили на галеон и отправили на соседний материк.
Разве можно было предположить, что дочь песков, видевшая воду лишь в скудных лужах оазиса, сможет выстоять перед бесконечным полотном океана?
Она громко кричала, билась в истерике, теряя последние остатки сил и рассудка, а потом, уже бесчувственную, ее отнесли в трюм, где девушка и пролежала до конца плаванья. Казалось, не выживет дочь солнца.
Только ей повезло - она смогла выжить. Ей повезло еще однажды - когда подарили свободу.
Галеон работорговцев, вблизи Миора, второго материка планеты, нарвались на эскадру королевства Таларн. Одурев от жары и долгого перехода через океан, команда не смогла оказать сопротивления. Практически весь экипаж корабля был перебит, некоторые рабы погибли. Она смогла покинуть корабль живой. Уже на берегу ее накормили, привели в божеский вид и отправили на все четыре стороны.
Но она уже чувствовала, что медленно умирает. Путь ее лежал в глубь материка, туда, где можно найти песок и солнце, и где не так много воды.
И чем дальше И'Мар продвигалась в глубь материка, тем становилось холоднее, и тем больше она мечтала о Пустыне.
И лишь солнце по-прежнему ласкало ее.
* * *
Мужчина и женщина сидят за столом напротив друг друга. Близкие друзья? Любовники? Однако ж они знакомы не более суток, а потому оба этих предположения неверны.
Между ними, как граница, или как предлог к молчанию, еда.
--
Попробуй! - говорит мужчина. - Это вкусно.
Женщина хмуро смотрит на него. Потом на предложенную еду. На подносе, только внешне напоминающим серебренный, находится миска с медом и орехами, кувшин с молоком и хлеб.
--
Танто? - вопрошает она и обмакивает палец в миску с медом, в молоко, и начинает запихивать в рот...Лекса. Не проронив ни звука, внимательно смотрит на него.
--
Что ты делаешь! - кричит он, хватая ее за руку, так что на мгновение боль проходит по руке до плеча.
--
Извини, - говорит он затем, отпуская.
Девушка же отодвигает от себя миски с едой.
На лице мужчины появляется улыбка. Как же сразу он не понял?! Она боится, что отравится, а потому предлагает ему попробовать первым. Теперь же девушка к этим мискам и не прикоснется.
Вздыхает.
--
Я сейчас, - говорит он и поднимается из-за стола.
Вскоре перед И'Мар появляется тарелка с мясом, сыром, и кувшином красного вина, который сразу напоминает ей о пустыне. Кровь пустыни.Чем не название?
Она берет с подноса мясо и сыр, и теперь уже более осторожно, чтобы он не сломал ее тонкие как ветви ивы руки, больше похожие на кости, обтянутые дешевой кожей, и повторяет экзекуцию.
Он послушно терпит и начинает жевать, стараясь не подавиться пищей, наблюдая за ее реакцией.
Она улыбается.
--
Хорошо, - говорит И'Мар и берет со стола мясо и сыр и начинает активно работать маленьким ротиком с тонкими губами.
--
Аро! - говорит она, словно благодарит за вкусную еду.
--
У тебя красивые глаза! - говорит он.
--
Глаза! - подтверждает она и продолжает поглощать еще то, что осталось на небольшом подносе. - Долго. Холодно. Много воды...
--
Что много воды? Где много воды? Ты откуда приехала?
--
Много воды! Много! - взмахивая руками и изображая нечто среднее между танцем и водопадом. - И'Мар долго спать! И'Мар холодно. И'Мар киеро а комер...
--
Ты родилась на реке Сеанар? Я никогда там не был, но говорят, что места там красивые...
Она отрицательно качает головой: - Но! Но!, - берет его руки в свои.
--
Много воды, - делает из его ладоней лодочку. - И'Мар долго спать. Много воды. Мар!
--
Ты переплыла через океан, - задумчиво и удивленно говорит он, затем добавляет: - Ты с другого материка. Надо же... - взгляд его становится туманный, словно он пытается мысленно повторить весь ее путь.
Он откидывается на спинку кресла и некоторое время молчит. Его взгляд обволакивает И'Мар, пронизывает, и если позволительно употребить такое значение - согревает. Лекс делает глоток вина, в то время, как И'Мар спокойно поглощает пищу.
--
А что ты тут делаешь? Это так далеко... Я не представляю, что могло тебя сюда занести...
В ответ она лишь пожимает плечами, запивает вином и снова "тонет" в еде.
- Ты мне расскажешь?
Она качает головой.
--
Ну, пожалуйста! Мне очень хочется знать... Ради меня... Ну?
--
И'Мар эс оло! Не могу. Не знаю...
--
Да как же так? - он в растерянности чешет лоб, пытаясь нащупать нить доверия. - Я хотел бы тебе помочь. Правда-правда...
Наконец она прекращает есть и внимательно смотрит в глаза собеседника. И кажется что, в душе ее бьется шторм сомнений и желаний. Девушка уже давно одна, а солнце так редко появляется из-за туч. Зима.
--
Ола! Огонь! - она протягивает руки к огню, и тот ласково принимает ее в объятия. Немного поиграв на запястьях и ладонях, он ныряет в камин и опасливо выглядывает оттуда: а не заметил ли кто?
Он отводит ее в комнату, в которой она очнулась сегодня, и оставляет наедине со страхами и снами. Потом спускается вниз и садится в кресло, смотрит на огонь и перед глазами вновь и вновь вспыхивает ее улыбка. Он чувствует, что сеть непонимания опутала с ног до головы.
--
Что же с ней!? - спрашивает себя.
--
Все с ней нормально. Не принимай близко к сердцу, - это Маретта не могла не вмешаться.
--
Просто она одинока и несчастна, и некому ее согреть! - говорит девушка и скрывается на кухне, предварительно бросив: - Спокойной ночи!
--
И тебе, Мара, - отвечает ей Лекс, глубже и глубже погружаясь в раздумья.
--
Одинока... - повторяет он, и языки пламени вспыхивают с новой силой, когда им подбрасывают очередную жертву.
Лекс еще долго сидит и смотрит на огонь камина.
Перед его глазами - она. Он и не мог предположить, что сможет еще встретить такую девушку, которая будет одновременно пугать и манить.
В этом и состоит странное противоречие любви: любить того, кто не доступен, желать того, кто не достижим, страдать и радоваться по пустякам, с улыбкой переносить невзгоды. А потом лежать рядом и слушать дыхание и гладить по волосам, что шелк...
Он вспоминает первую любовь и первую неудачу. Тогда казалось, что больше ничего подобного не повторится, что жизнь прошла мимо, а он не успел вскочить на подножку. Вспоминает, как рыдал, умоляя Богов, чтобы она вернулась, как разбивал кулаки в кровь, вышибая пыль из стен. Может быть, именно поэтому он уехал, желая изменить свою жизнь,- все, что его окружало.
Лекс закуривает последнюю сигарету и смотрит, как она медленно тлеет.
Так наша жизнь, однажды воспламененная искрой, затем медленно затухает, чередуя один за другим колечки на папирусе.
Недокуренная сигарета щелчком отправляется в камин.