Глава 5. Лисы и персики
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Пятая глава, в которой кое-кому придется противостоять многим искушениям:) // Комменты и оценки традиционно ждем в общем файле:)
|
Глава 5. Лисы и персики
Дневник Тьян Ню
"Сколько лет живу, столько убеждаюсь -- не бывает случайных встреч, не бывает случайных людей. Особенно в нашем беспокойном мире, где на одну встречу приходится десять разлук"
Тайвань, Тайбэй, 2012 год
Ин Юнчэн
Ин Юнчэн вернулся к себе домой, когда небо уже порозовело на горизонте, готовясь заполыхать утренним золотом. Беспокойство, нетерпение, азарт извивались в груди, словно змеи, притаившиеся под порогом. Только однажды Ин Юнчэн испытывал нечто подобное - давно, лет десять назад, когда сказал отцу, что не желает быть продолжателем семейного дела, а хочет отыскать собственную дорогу среди гор и равнин своей судьбы. "Я, - поклонившись, поклялся в тот день он своему родителю, - покорю весь мир, потому что почему бы и нет? Что скажете, почтенный родитель?"
Тогда он был слишком молод и действовал по велению сердца, без раздумий, не утруждая себя тем, чтобы разобраться, что за сила толкает его вперед. Сейчас все было иначе. Ин Юнчэн не любил громких слов, но вещи своими именами называть не боялся. Он знал: когда так горячо кипит кровь, когда кажется, что нет преград на пути к успеху - это сама судьба дает своему избраннику знак. Пришло время перемен, час, способный навсегда изменить жизнь. И поэтому - только вперед и как можно быстрее!
Он не упустил своей удачи десять лет назад, не упустит и сейчас - завоюет и мир, и женщину, которую хочет. Только слабые довольствуются чем-то одним, когда можно получить все! Ин Юнчэн принял решение - и теперь спешил.
В лифте, который нес его вверх, в пентхауз с видом на Тайбэй 101, он обдумывал детали своего плана - своего наступления - а потом, едва оказавшись в своих апартаментах, бросился к ноутбуку. Ин Юнчэн знал достаточно, чтобы начать поиски девушки, которая, будто лиса-соблазнительница из старых сказок, скрылась, забрав с собой его покой.
Ее имя и адрес. Этого хватит. Закурив, он застучал по клавишам, торопясь, воодушевляясь, как и всегда, необходимостью разгадать головоломку, среди цифр, кода, множества переменных и неизвестностей отыскать единственный верный ответ. Много ли в Тайбэе девушек по имени Сян Джи? Немало. Но только одна живет в большом доме из белого камня в самом центре города. Только одну ему хочется целовать до белого пламени в груди.
Полз по комнате дым от сигареты, одна за другой, словно песчинки, падали в вечность минуты - и вскоре Ин Юнчэн откинулся на спинку стула, не отрывая взгляда от экрана. Там с фотографии улыбалась ему та, кого он искал и кого наконец-то нашел.
Себе на беду. Не веря своим глазам, Ин Юнчэн вгляделся в строки рядом с изображением девичьего личика: иероглифы складывались в историю, которую он читал с изумлением и едва ли не злостью. Скривив губы, Ин Юнчэн еще раз повторил про себя имя ее отца и в раздражении потер ладонью лоб.
- Да не может такого быть, - услышал он собственный потрясенный голос. - Ах ты ж...
О, он был прав - судьба дала ему знак. Но, как и водится промеж богов, что, смеясь, играют людскими жизнями, нить, что должна была привести его к желаемому, оказалась спутанной в клубок, перекрученной взаверть.
Сян Джи
Это было смешно - в конце концов, она была не школьницей, попавшей под домашний арест! - но Сян Джи не знала, как выйти из своей комнаты. Каждый раз, когда она выглядывала за дверь, взгляд ее натыкался то на "случайно" проходящую мимо горничную, то на одного из отцовских секретарей. Поначалу эта ненавязчивая слежка девушку даже смешила, но когда утро промелькнуло, будто прочитанная наспех страница книги, а путь наружу по-прежнему был закрыт, она разозлилась.
После бессонной ночи настроение Сян Джи и так нельзя было назвать хорошим, а уж с помощью излишне заботливых родителей и слуг оно и совсем испортилось. Кипя от возмущения, девушка ходила кругами по комнате, пытаясь придумать незаметный способ покинуть дом. Начинать день с очередной ссоры с отцом совсем не хотелось - она провела в Тайбэе меньше недели, а отношения с семьей, и так неважные, самым отвратительным образом разладились. Но выбраться наружу ей было необходимо: Сян Джи наконец придумала, как хотя бы немного приподнять завесу тайны над загаданной ей бабушкой загадкой.
- Что за насмешка! - бушевала девушка, бегая из стороны в сторону. - Мне уже давно не пятнадцать, чтоб сторожить меня, будто персики из Небесных садов!
И Сян Джи с совершенно неподобающим девице хорошего происхождения рвением пнула диван.
Она была уверена - ей нужен совет человека, разбирающегося в истории династии Хань. Ведь бабушка оставила не только дневник: в ларце из персикового дерева хранилась затейливая шпилька с нефритовой подвеской и терракотовая, с виду ничем не примечательная, рыбка. Это были зацепки. Девушка пока не понимала, на что хотела намекнуть почтенная Тьян Ню, но в одном у нее не было сомнений - дополнительная информация о том времени, куда, по заверениям бабушки, занесло их с сестрой каким-то невозможно волшебным способом, ей точно не помешает.
К счастью - хоть тут помогли папины связи! - нужного специалиста по древней истории Китая она знала. Профессор Канг, археолог, автор нескольких книг, большой авторитет по артефактам империи Хань, был знаком с ее семейством и частенько ужинал у них в доме. Ей легко удалось договориться с ним о встрече - приятный и вежливый голос ассистента пригласил ее подъехать в институт, где работал профессор, после полудня.
- Но теперь я не могу выйти из собственного дома, словно преступница! - возмущенно пожаловалась девушка зеркалам.
Впрочем, у нее была и еще одна причина сбежать от отца, в которой Сян Джи боялась себе признаться.
Ин Юнчэн.
Она не знала ничего, кроме его имени, это правда. Но у нее осталась принадлежавшая парню куртка - тяжелая, изукрашенная танцующими красными демонами, вся в заклепках и молниях. Вещь выглядела дорогой и явно сшитой на заказ. Возможно, думала девушка, рассматривая вышивку, если у нее получится узнать, где продаются такие вот кожанки, она сможет разыскать и своего спасителя...
- Чтобы поблагодарить! - неудержимо краснея, попыталась убедить саму себя Сян Джи и уткнулась лицом в прохладную, едва уловимо пахнущую машинным маслом подкладку. - Вежливость - признак достойного воспитания.
Про свидание, на которое она так легко согласилась, Сян Джи старалась не думать. Не в ее привычке было, как выразилась бы бабушка Тьян Ню, вертеть хвостом. Обычно девушка с легкостью отказывала излишне напористым и хамоватым ухажерам. Почему в случае с Ин Юнчэном не получилось поступить похожим образом, она сказать не могла. Просто так было нужно - и все.
Вздыхая, девушка в очередной раз приоткрыла дверь. Из коридора ей, кланяясь, улыбнулась и демонстративно потрясла метелочкой для смахивания пыли служанка. Сян Джи почувствовала, что щеки ее начинают полыхать от негодования. Родители всегда ругали ее за своенравный характер, за привычку говорить все напрямик, и сейчас девушка в очередной раз готова была разочаровать их своей несдержанностью. Она шагнула было вперед, намереваясь высказать горничной свое недовольство - и остановилась.
В комнате ее веселой трелью зазвонил телефон. Хмурясь, девушка захлопнула дверь, отыскала в сумочке мобильник и с недоумением уставилась на дисплей - там отображался незнакомой тайбэйский номер.
- Да? - с опаской - она не любила звонков с чужих номеров - спросила Сян Джи.
- Ну привет, принцесса. - раздался в трубке веселый и наглый голос, и девушка едва не выронила телефон из рук. - Вот я тебя и нашел, ха?
Ин Юнчэн и Сян Джи
Сян Джи, чувствуя, как подгибаются ноги, опустилась на диван. Вот и правда: помяни Цао Цао - и он уж тут как тут! Она и сама не знала, что думать. Сердце ее ёкало от радости, а разум подсказывал, что не стоит так уж бездумно ликовать, услышав голос случайно встреченного на улице парня. Если уж рассуждать толково, нашептывал девушке здравый смысл, то прежде стоит задаться вопросом - а как этот самый Ин Юнчэн отыскал ее номер, который был известен лишь родителям и Ли?
"Вот и спроси его, спроси!" - предвкушением и жаром билось в крови безрассудство, и Сян Джи, вцепившись в телефон, решительно вздохнула.
В этот раз она не оплошает! Поблагодарит за помощь вежливо и спокойно, поинтересуется, как водится, здоровьем и благополучием и спросит, куда отправить с курьером куртку. Теперь-то Ин Юнчэн не застанет ее врасплох! А свидание... наверняка он шутил. Да. Подначивал ее - такие вот самоуверенные парни легко бросаются обещаниями и клятвами.
Сян Джи открыла было рот - и не смогла вымолвить ни слова.
- Эй, принцесса? - повторил голос, и девушка, поражаясь сама себе, поежилась - по позвоночнику будто прошлись быстрые теплые пальцы, а дыхание вмиг сбилось. - Ты меня слышишь?
- Д-да, - выдохнула она, ощущая себя старшеклассницей, которой позвонил самый популярный мальчик в школе.
- Я сейчас рядом с твоим домом, - заявил Ин Юнчэн, - выходи. Осьминогов не будет, обещаю.
Не удержавшись, Сян Джи рассмеялась. Надо же, запомнил. Отчего-то эта малость, мимоходом проявленная забота согрела ее. Она виновато уставилась на кольцо, лежавшее на туалетном столике. Не то чтобы ее жених был невнимателен к ней, нет, но Ли отчего-то всегда считал, что жизнь - это дорога преодолений и побед над самим собой, и для того, чтоб достичь успеха, надо переступать через слабости и не потакать желаниям. Слава всем богам, есть осьминогов он ее не заставлял, но Сян Джи всегда чувствовала его тихое неодобрение, отказываясь в ресторанах от нелюбимой еды и напитков.
- Давай, - скомандовал между тем в телефоне низкий, но довольный мужской голос. - Я жду.
Девушка облизнула губы, уже готовясь согласиться, но тут взгляд ее упал на дверь.
- Ах, - едва ли не с отчаянием сказала она. - Не получится.
- Чего так? Передумала?
- Нет! - поспешно отозвалась Сян Джи, совершенно позабыв о своем недавнем намерении вежливо отшить неожиданного ухажера. - Нет, я хочу с тобой встретиться, но не могу выйти из дома. Я разозлила родителей... и вот.
Признаваться в этом было смешно и немножко неловко, и девушка задержала дыхание, ожидая ответа. Ин Юнчэн не производил впечатление парня, которому что-то можно запретить - кто его знает, может, он сочтет ее недостаточно решительной?
- Тебя заперли в комнате, что ли? - с любопытством поинтересовался он.
- Почти, - нахмурилась Сян Джи. - Дверь не закрыта, но толку-то! Если попробую выйти, слуги сразу доложат отцу.
В телефоне что-то щелкнуло, раздался приглушенный, но явственный звук работающего мотора. Девушка слушала, не понимая, что происходит.
- Слушай, - через несколько долгих мгновений произнес Ин Юнчэн, - раз в дверь выйти нельзя, лезь в окно!
- Что? - изумленно переспросила она и поняла, что идея ей крайне нравится. Было в ней что-то безрассудное и сумасшедшее - настоящее.
Ли никогда бы не рискнул вылезти в окно - так было "не принято". Но, в конце концов, там, на улице, ее ждал не Ли.
- Я тут, - как будто ни в чем не бывало продолжил говорить Ин Юнчэн, - рядом с твоим домом покружил. Здесь у вас задняя калитка есть, для слуг, наверное.
- Есть, - подтвердила девушка, пребывая в некотором шоке от его предприимчивости.
- Ну и лады, - с очевидным удовольствием от собственной сообразительности ухмыльнулся парень. - Так чего мы ждем? Сигай в окно, а я тебя у черного входа подхвачу. Если уж папаша у тебя такой лютый, что поделать. Иногда герои ходят в обход.
Вместе с телефоном Сян Джи подошла к окну и уставилась вниз. Студия ее находилась на втором этаже, и до земли было порядочно, но ловкий и тренированный человек определенно сумел бы выбраться наружу без особых трудностей. По бордюру до водосточной трубы, потом на небольшой навес над внутренним двориком... у нее получится!
- Ты каком этаже-то? - будто читая ее мысли, поинтересовался Ин Юнчэн. - Если что, я могу подстраховать.
- Не надо, - загораясь азартом, отозвалась девушка. - Жди у калитки, я сейчас!
- Эй, - начал говорить он, но Сян Джи уже было не остановить.
Она вихрем пронеслась по комнате, собирая все необходимое, накинула легкий пиджак и после некоторых раздумий бросила в сумку терракотовую рыбку. Бабушкина шпилька выглядела слишком дорогой, чтобы вот так просто разгуливать с ней по улицам, а вот маленькая безделушка-талисман вряд ли могла привлечь внимание воришек. Профессору Кангу наверняка хватит и ее, а если нет - никогда не поздно показать ему и другие сокровища из ларца Тьян Ню, верно?
Через несколько минут Сян Джи была уже на улице. Девушка улыбалась, не в силах сдержать ликования - выбраться из дома оказалось куда как легче, чем ей представлялось! Ее тело, закаленное ежедневными упражнениями, не подвело. Чувствуя себя преступницей и необыкновенно веселясь, она прокралась через двор к калитке для слуг, оглянулась - и была такова.
Ин Юнчэн ждал ее там, где и обещал - на углу улицы, в тени деревьев. Увидев ее, он подмигнул лукаво и задорно, и Сян Джи торжествующе ухмыльнулась и вскинула в воздух сжатый кулак.
- Поехали? - коротко спросил он, и девушка кивнула.
Вздрогнул и зарычал блестящий черный мотоцикл, забликовало в его зеркалах солнце. Внучка Тьян Ню виновато и в то же время радостно оглянулась на отцовский дом. Родители правы, она непочтительная дочь, но одного им не понять - правила, клетки и запреты не в силах заменить этого вот ощущения, когда кружится от свободы голова и хочется смеяться просто потому, что жизнь так незабываемо, невероятно прекрасна.
Когда железный зверь рванулся вперед, навстречу шумному и кипучему Тайбэю, Сян Джи прижалась к спине Ин Юнчэна и подставила ветру лицо. Она даже не подозревала, что где-то далеко, вне времен, эпох и расстояний улыбнулось в этот момент змееглазое смуглоликое божество, почувствовав, как натягиваются, сматываясь в клубок, алые нити судьбы.
Империя Цинь, 208 год до н.э.
Татьяна и Лю Дзи
Едва Небесная Дева укрылась за пышной зеленью прибрежных кустов, Цзи Синь категорично приказал побратимам повернуться к озеру спинами. Взмахнув веером для острастки, конфуцианец строго глянул на предводителя. Насчет скромности Фань Куайя братец Синь не слишком беспокоился - простодушный богатырь так откровенно благоговел пред посланницей Небес, что подглядывать за ее омовением ему и в голову бы не пришло. А вот с командира Лю станется прогневить Яшмового Владыку - и нескромным взглядом, и дерзким словом, а там, глядишь, и непоправимым деянием.
Но Лю Дзи на эти опасения только рукой махнул, рассмеялся и начал расседлывать вороного.
- Не кружи надо мною, как зоркий коршун над Великой Равниной, братец Синь! - бросил он через плечо. - Давайте-ка лучше хвороста соберем да разложим костерок, чтобы наша небесная сестренка не простыла после купания.
- А хворост ты по берегу искать надумал? - подозрительно спросил Дзи Синь.
- Зачем по берегу? - удивился братец Фань, непонимающе переводя взгляд с одного побратима на другого. - Вон там, на склоне, полным-полно веток...
- Я, между прочим, о тебе забочусь, - проворчал конфуцианец. - Негоже начинать великое дело со святотатства!
- И в мыслях не было, - горячо заверил Лю, для убедительности помотав головой. Растрепавшаяся челка упала ему на глаза, придав командиру неуловимое сходство с его же жеребцом. Цзи Синь сердито фыркнул. В том, что касается женщин, на заверения брата Лю можно было положиться примерно в той же степени, что и на сдержанность его коня. Оба, на взгляд Синя, были слишком уж горячи.
- А чтобы ты не беспокоился излишне, - хмыкнул командир. - Я спою, пожалуй. А вы оба - подхватите. А то в твое благочестие, братец Синь, мне верить хочется, конечно, но а вдруг?..
И, увернувшись от вразумляющего удара, шустро отпрыгнул и махнул рукой уже со склона.
- Вот ведь!.. - Цзи Синь кинул вслед командиру камушек и, усевшись на снятое седло, принялся раздраженно обмахиваться веером. Но спустя пару мгновений уже поневоле улыбался. Между скал, над озером, фениксом взлетела песня Лю Дзи, а уж чем-чем, а голосистостью он отличался еще с детства.
- У каждого в сердце
желанье только одно:
Ту тайную думу
никто не выскажет вслух,
Что жизнь человека -
постоя единый век
И сгинет внезапно,
как ветром взметенная пыль...
- Хо! - радостно хлопнул себя по бедрам Фань Куай и подхватил голосом гулким, как бронзовый колокол:
Так лучше мне сразу
хлестнуть посильней скакуна,
Чтоб первым пробиться
на главный чиновный путь!
Цзи Синь сокрушенно покачал головой - эх, что ты будешь делать с этими несносными бездельниками! Никакого чувства великой ответственности! Один - силач-простак, второй - мальчишка и... Бабник! Да! Ишь распустил хвост, трели выводит, что твой феникс в брачном полете!
Но песня Лю звала и манила, задорный его голос придавал бодрости и уверял, что таким трем героям все по плечу, и братец Синь сам не заметил, как тоже поет, да не просто поет, а еще и Фань Куайя заглушает:
А не оставаться
в незнатности да в нищете,
Терпеть неудачи,
быть вечно в муках труда!
В принципе, так они трое и планировали поступить: подстегнуть скакунов и пробиться как можно выше. Все исключительно ради блага народа, само собой. Только из человеколюбия. Миром должен править великий человек, иначе нарушится порядок меж Землей и Небом.
До самой своей смерти маменька твердила одно: "Мужчинам верить нельзя!" А когда Танечка наивно спрашивала: "А папочке можно?", мама скорбно поджимала губы и бросала короткое "Нет!". Её резкость была вполне объяснима наличием в жизни семейства Орловских Людмилы Смирновой - ребенка от другой женщины. По факту выходило, что папенька тоже принадлежал к малопочтенному обществу "негодяев, предателей и прелюбодеев", но Танечка всё никак не могла в это поверить. Широкой души человек, каким был Петр Андреевич, просто жил на два дома, и его любви хватало на всех, а не только на археологическую науку и Китай.
Люсю на схожие выводы натолкнули вовсе не материнские наставления, а житейский опыт незаконнорожденной. Опаснейшее же путешествие по охваченной гражданской войной России только укрепило решимость сестер противостоять мужскому вероломству. Известно же, что им всем надобно от девушек. А уж если в руках у "кавалера" случайно окажется наган, то разрешения спрашивать никто не будет вовсе.
"Амуры крутить будем в Америке! - любила повторять Люся, отказавшая всем русским ухажерам из Миссии. - Там знаешь какие мужики водятся? О! Здоровенные и красивенные!"
Американцев она видела в кино. Целых три раза. И очень рассчитывала заполучить жениха, взращенного на техасских бифштексах и висконсинском молоке -- рослого голубоглазого блондина с пшеничными пышными усами.
На китайцев, понятное дело, сестры даже не смотрели. И, как выяснилось, не зря. За последние две тысячи лет народ Поднебесной сильно измельчал по сравнению со своими древними предками. На закате Циньской империи тут водились настоящие богатыри. Из одного только братца Фаня можно было, например, выкроить четырех шанхайцев образца 1923 года. Все здешние мужчины были не только крупнее, но и гораздо выше русских барышень -- это факт.
Правда, Таня доверила свою честь и безопасность мятежнику Лю Дзи не потому, что тот перерос её на целую голову. А почему? Да просто так. Впервые за последние пять лет она чувствовала -- сей экземпляр сильного полу ничего плохого ей не сделает. Поэтому помылась неторопливо и тщательно, желая предстать перед Матушкой Нюй Ва как полагается -- чистой душой и телом. Это как в субботу горячую ванну принять, чтобы потом на воскресную заутреню отправиться на исповедь и за святым причастием. К тому же папенька всегда говорил, что нужно уважать обычаи других народов, ибо возникли они не на пустом месте и не по злой прихоти. В чужой монастырь со своим уставом не суйся!
Побратимы, надо им должное отдать, честно блюли обещание не подсматривать. И пели так славно, что Тьян Ню заслушалась. А когда Лю Дзи затянул протяжное и очень мелодичное:
"Ветер великий бушует,
Тучи несутся вздымаясь.
Власть моя чтоб утвердилась
в край свой родной возвращаюсь...",
высунулась из кустов, да так и застыла на месте соляной статуей, точно Лотова жена.
Мятежник не только сам ванну принимал, но и Верного своего мыл. Блестели на солнце шелком не только лоснящаяся шкура вороного коня, но и золотисто-бронзовая мокрая кожа Лю Дзи. И поди разбери, где грива конская в воде полощется, а где длинные, ниже пояса, черные волосы мужчины. Крепкий и мускулистый, но гибкий и ловкий в движениях, Лю и сам был как большой сильный зверь. Внутреннее пламя опалило изнутри Танины щеки, шею и грудь.
"Боже мой, что я делаю! Стыд какой! Немедленно отвернись!" - приказала она себе. Без толку. Взгляд намертво прилип к широким плечам Лю, к его заботливым рукам, поглаживающим шею Верного. Жеребец фыркал, его хозяин напевал песенку, и оба были крайне довольны жизнью.
Мужчина развернулся и сделал два шага в сторону берега, прежде чем Татьяна догадалась -- никаких исподних штанов на купальщике нет. Ох!
Пришлось насильно руками глаза самой себе закрыть, а то досмотрелась бы.
"Так! Срочно в монастырь, бесстыжая...То есть, конечно, в храм Матушки Нюй Ва!" - строго приказала она себе.
По всему выходило, что Лю Дзи правильно всё решил. Не место девице на войне рядом красивым молодцем. Точно бы нагрешили, как пить дать.
Вот теперь и спрашивается, как тут верить мужчинам, если себе уже не до конца веришь?
Понадеявшись, что никто из сопровождающих её конфуза не заметил, Таня все оставшуюся дорогу была тише воды. Затаилась, точно мышь под метлой. Побратимы уже беспокоиться начали -- не обиделась ли? Вдруг бесцеремонность какую проявили? Или, упаси Яшмовый Владыка, неуважение? Цзи Синь весь извелся, выискивая причину отругать своих грубых друзей, умудрившихся чем-то задеть нежные чувства Небесной девы. И, не в силах видеть муки соратника, Лю Дзи принялся смешные рожи корчить. Смеяться, вообще-то, очень полезно для здоровья. Вот улыбнется братец Фань - и его страх перед духами как рукой снимет. А если хихикнет Тьян Ню, значит, попусту братец Синь крамолу выискивает. А когда на душе легко, то дорога вдвое короче получается.
Хорошо то, что хорошо заканчивается.
Если бы Господь позволил людям вернуться в Эдемский сад... Хотя если вспомнить о том, с чего начался 20 век, ничего такого уже точно никогда не случится... Так вот, если бы врата в райские кущи вдруг распахнулись, то Таня еще бы крепко подумала -- идти туда или до Страшного Суда остаться в этой маленькой китайской деревушке, надежно упрятанной в горной долине. Сладкую и томительную, словно жирные сливки, тишину аккуратно взбалтывали лопасти игрушечной водяной мельницы. Солнечные блики на воде не слепили, а манили прилечь в траву и смотреть в небо, угадывая в очертаниях летящих облаков драконов и фениксов. Старые сливы заботливо укрывали плечи усталых путников ажурной шалью тени и, должно быть, каждую весну крали по не по одному сердцу своей неземной, поистине райской красотой.
- Я останусь здесь, - прошептала зачарованно Татьяна, заставив побратимов-мятежников удовлетворенно хмыкнуть.
Они бы все остались, но не судьба. В тишине и благости, как всем известно, империи не куются. А жаль.
Лю Дзи помог Тьян Ню спешиться, в очередной раз дивясь белизне и мягкости её кожи. И короткие волосы её не сильно портили, хотя с косой краше была бы во сто крат. Здешний хранитель, уж на что вредный старикашка, когда такое чудо увидит, точно артачиться не станет. Где ж еще небесной деве жить, как не у подножья храма Божественной Девы, сотворившей из глины весь род людской?
- Идем со мной, сестрица Тьян Ню, познакомлю кое с кем, - Лю сделал широкий шест, предлагая девушке возглавить их маленькое шествие. - И не гляди, что старый хмы... человек убелен сединами, он еще тот хмы... боец.
Тропинка, посыпанная песком, вывела их к простому деревенскому дому -- аккуратному и хрупкому, как здесь принято было строить испокон веков. На веранде, свесив пухлые ножки с порога, сидел дедуля, чей облик шел вразрез со всеми традиционными образами китайских мудрецов. Он со смачным чавканьем лопал куриную ножку, розовые щеки блестели от жира, а пухлые пальцы то и дело вытирал об рубаху на животе. Но -- да, его волосы были снежно-белые, как обещал Лю Дзи. Не отшельник какой-то, а настоящий колобок.
- Будь здоров, почтенный дедушка Линь Фу, - сказал предводитель мятежников и низко поклонился. - Как твое здоровье?
- Хреновенько, - хрюкнул тот. - Совсем старый стал, не могу целую курицу за один присест съесть. Скоро, видать, помру.
- Живи тысячу лет! А потом еще раз тысячу! - воскликнул Цзи Синь.
- Если вы такие любезные, парни, то почему вместо долговечных плодов привезли мне девицу? - спросил дед-колобок и ткнул начисто обглоданной костью в сторону Тьян Ню. - Значит, это ты -- крестьянский улов из Желтой реки?
- Я, - призналась Татьяна. - Добрый день, господин Линь Фу.
И поклонилась, взмахнув широченными рукавами халата. Дед неожиданно шустро спрыгнул со своего насеста и мячиком проскакал вокруг гостьи.
- Небесная дева, говоришь? Посланница Яшмового Владыки, говоришь? Ишь ты какая!
Маленькие глазки его весело блестели, словно у ребенка, получившего на Рождество все сразу - и самую желанную игрушку, и мешок шоколадных конфет, и коньки.
- Беру! - рыкнул дед и, словно фокусник, достал из-за отворота халата три золотых шарика.
Никто не успел даже глазом моргнуть, как они взлетели в воздух, закружились вокруг небесной девы, образуя сверкающий кокон. Вспышка света ослепила мужчин, а когда они снова обрели способность видеть, Тьян Ню исчезла, словно и не было её.
- Слышь, почтенный, ты куда мою деву дел? - озлился Лю Дзи, хватаясь за меч. - Верни на место, а то ведь порублю и свиньям скормлю, ты меня знаешь.
- Какой ты нервный, мальчишка Лю, - Линь Фу предусмотрительно прикрыл пузо руками. - Ничего худого я ей не сделаю, будь уверен. Или ты хочешь, чтобы такая красавица била свои белые ножки о ступеньки и задыхалась при подъеме по крутой лестнице? - и показал на вершину скалы. - Она уже по храму гуляет. Там есть, на что посмотреть.
Лю Дзи задумчиво почесал затылок и спрятал меч, передумав убивать деда. До сих пор старый Ли Линь Фу его не подводил и не обманывал.
- Ладно, хрен с тобой! Но я тебе еще припомню эти шуточки.
Дед, не скрывая облегчения, перевел дух.
- Тогда у нас есть повод выпить, парни. А я-то весь день голову ломаю, на кой мне целый кувшин отличного вина?
Повинуясь безмолвному приказу, помянутый кувшин, словно шмель, с тихим гудением пролетел из кладовки в комнату и занял почетное место в центре стола. Братец Фань громко сглотнул и жалобно посмотрел на побратимов.
- Хорошо. По одному стаканчику, - вздохнул Лю Дзи и строго добавил: - И всё!
И слово свое, что удивительно, сдержал! Всего по три стакана выпили побратимы. Видно, святое место повлияло на их жажду усмиряюще. Никого не пришлось лупить по горбу, словно верблюда. От трезвости ведь сплошная польза.
Старый хитрец, тот против обыкновения не дрыхнуть завалился под стол, а честь по чести пошел гостей провожать.
- Ты... это... не держи зла на меня, дедушка Линь Фу, - примирительно мурлыкнул Лю Дзи. - И с девой Тьян Ню... ик... осторожнее будь. Лады?
Даос вопросительно вздернул кустистую бровь:
- А ты её не того... в смысле, в саду наслаждений ни разу цветов не рвал?
- Да ты чего, дед, охренел совсем? - моментально вызверился главарь мятежник. - Я лишь попрощаться с ней хотел по-людски. Никаких цветочков!
- И правильно, мой мальчик, - проворковал тот. - Не все небесные девы одинаково полезны. Ищи себе ту, что с глазами дракона и бровями феникса.
- А найду ли?
- Обязательно. Любовь рушит города и царства, но она же порождает великие империи. Замахиваясь на большое дерево, и топор бери по плечу.
- Опять чушь городишь! - с досадой отмахнулся Лю Дзи.
- Её самую, - сразу же согласился старый даос. - Доброго тебе пути, мальчик.
И, закутавшись в облако, мгновенно растаял в воздухе.
Когда они втроем немного спустились по тропе, и чудесный туман, ограждавший от всякого зла деревню и храм, уже готов был сомкнуться за хвостами их коней, Фань Куай слегка отстал от побратимов. Ему хотелось в последний раз вдохнуть эти дивные ароматы, глянуть назад, туда, где за душистым невесомым занавесом пряталось самое безопасное и мирное место в Поднебесной. Но позади, уже в двух шагах, облачная стена смыкалась, отделяя побратимов от Небесной девы, словно Землю от Небес.
И, в общем-то, Фань Куай этому обстоятельству был даже рад.
Не такой целеустремленный и дерзкий, как брат Лю, и далеко не столь образованный и хитроумный, как братец Синь, Фань, тем не менее, слепым не был, а наблюдательность воина неоднократно спасала жизнь и ему, и побратимам. И хоть и благоговел он пред посланницей Небес, но все же не мог не заметить, что брат Лю, расставшись с девой, вздохнул свободней, будто сбросил с плеч целого быка, не меньше. И вовсе не потому спешил командир доставить Тьян Ню в храм, что не желал подвергать ее тяготам и лишениям военного похода. Не только поэтому. Брат Лю, похоже, от себя самого стремился ее защитить - или себя от нее? Тут с ходу не разберешь.
Фань тряхнул головой. Небеса свидетели, если бы все и дальше так шло, через день-другой Лю Дзи и Небесная дева проснулись бы поутру на общей циновке под одним плащом, и тогда... А что - тогда? Навлек бы брат Лю на себя гнев Яшмового Владыки? Наверняка! Красавицы исстари губят героев, это каждый знает. А такая чудесная дева запросто может повергнуть империю, что уж говорить о маленьком отряде мятежников? Сыну Неба вполне под стать Небесная Дева, вот только брат Лю еще и на полшага не приблизился к трону. А до тех пор пусть девушка с Небес остается к ним, к Небесам, поближе, а от брата Лю - подальше.
Лишь одно тревожило Фань Куайя, мешало отбросить лишние мысли и со спокойной душой думать о грядущих боях. Лю Дзи пообещал деве найти ее сестру. Ладно! Это - дело благородное и угодное Небесам, вот только к чему брату Лю постоянно носить на груди небесный амулет? Вот и сейчас, отпустив поводья и позволяя Верному самому выбирать дорогу, Лю Дзи вытащил из-под одежды медальон, отщелкнул крышечку и все смотрел да смотрел и только улыбался этак задумчиво.
Фань в сердцах шумно вздохнул.
- Беспокоишься? - проницательный братец Синь тут же оказался тут как тут. Он тоже придержал коня, чтобы не мешать предводителю созерцать и предаваться размышлениям.
- Угу, - кивнул силач. - Вот сам посуди, братец... От одной Небесной Девы мы, хвала Матушке Нюй Ва и почтенному Линь Фу, избавились... В смысле, пристроили ее... то есть...
- Да понял я, понял. И что?
- А то! Сам глянь! Теперь он от чудных этих картинок глаз не отрывает! Не получится ли так, что будет теперь у нас забота похуже, а? Вместо Небесной Девы - хулидзын?
- А почему ты так против? - пожал плечами Цзи Синь. - Вспомни, у многих великих людей в родне имеются лисы-оборотни. Будь то прославленный стратег, мудрый министр или могучий генерал, почти у каждого бабушка или прабабушка девятью хвостами щеголяла!
- Ну, это ты хватил! - Фань с тревогой покосился на командира Лю.
Командир Лю мечтательно щурился и чему-то ухмылялся.
- Мы еще той хулидзын в глаза не видывали, а ты уж ее готов с братом Лю усадить за красной занавеской!
- Так и я тебе о чем, - безмятежно отмахнулся Цзи Синь. - Поживем, брат, увидим.
- Угу, - вздохнул Фань Куай и усилием воли изгнал из сердца тревогу за брата Лю.
Гора, храм и деревня остались там, за туманом, а впереди, насколько хватало глаз и дальше, простирался мир людей, человеческих страстей и войн. И в этом бескрайнем море опасностей и возможностей троим побратимам нужно было не только выжить, но и возвыситься.
Людмила
Ей снились рыбы и гады, твари земные и небесные, многоцветье оперения невиданных птиц, золотые изгибы змеиных тел, блеск влажных чешуек, перевернутая чаша небосвода в бесчисленных искорках звезд, бездонная, словно она заглянула в самый глубокий из колодцев... Ей слышался рев ветра и грохот водопадов, треск пожаров и рокот копыт по выжженной степи - и легкий, невесомый голос струн, словно кто-то высоко-высоко, в невообразимой вышине, а может - глубоко-глубоко под ногами, слегка касался их тонкими пальцами. В завораживающую, чем-то тревожащую, куда-то зовущую мелодию вплетался какой-то чуть влажный звук, легкий ритмичный скрип. Окруженная видениями, оглушенная и бессильная, Люся попыталась прищуриться, сосредоточиться хоть на чем-то материальном, послать себя, как стрелу, как пулю - без промаха в единственную цель. Почти получилось, почти. Влажные шлепки и скрип исходили от старого, потрескавшегося гончарного круга. Чья-то неутомимая нога крутила и крутила его, а тонкие, чуть замаранные пальцы едва касались еще темного и бесформенного кома глины, будто неведомый гончар на миг задумался. Что это будет? Чаша ли? Кувшин? А может, человек?
Золотые глаза с вертикальным змеиным зрачком взглянули на нее - и Люся поняла, что летит, словно падающий лист, кружась, летит куда-то вниз, плавно, стремительно, неудержимо...
И очнулась, силясь удержать в памяти то невероятное, то неведомое, за чем она ненароком сумела подглядеть.
По давней детской привычке она не открыла глаза сразу, а полежала так немного, пытаясь в темноте под сомкнутыми веками восстановить этот долгий, этот жуткий, этот запутанный сон. Это же был просто сон? Глиняные рыбки, вихрь, перенесший их из Шанхая куда-то в древность, разлука с Таней, клетка... Просто сон, длинный и красочный бред, а теперь она проснулась, очнулась с ломотой в теле и слабостью, как тогда, после тифа, и сейчас все снова станет хорошо...
- Госпожа Лисица! - чей-то голос оглушил Люсю так, словно ей с размаху залепили пощечину - до слез. - Госпожа Лисица! Вы очнулись?
Можно было продолжить жмуриться, еще одно, еще два бесконечных мгновения убеждая себя, что почудилось, что привиделось... Но саму себя обманывать - последнее дело. А раз уж так все повернулось, надо вставать и драться. "Сколько голову в песок не суй, страусом не станешь", - она же сама любила это повторять.
- Госпожа Лисица!
Люся открыла глаза и со злой горечью убедилась - бред продолжается. Стало быть, все случилось взаправду. Если что-то плавает, как утка, и крякает, как утка, значит, это утка и есть. Если вокруг пахнет, как в древнем Китае, всё выглядит, как древний Китай, и окружают тебя древние китайцы, значит, именно в древнем Китае ты и находишься.
Выпростав руку из-под тяжелого одеяла, которым кто-то позаботился укрыть ее до самого подбородка, девушка первым делом пошарила на груди, ища рыбку. Ладонь наткнулась на пустоту, и Люся подскочила, как будто ее ожгли кнутом, резко села на постели и уперлась в тюфяк руками, пережидая приступ головокружения.
Рыбки не было! Как не осталось на ней ни следа той одежды, в которой "небесная лиса" сидела в клетке. Кто-то обмыл и переодел ее, но это обстоятельство волновало девушку в последнюю очередь. А вот пропажа рыбки...
- Ты! - Люся развернулась и сверкнула глазами на какую-то незнакомую молоденькую китаянку, испуганно отшатнувшуюся от кровати. - Ты! Где мой амулет?!
Вместо грозного рыка, правда, получилось какое-то шипение, но девчонке хватило и этого. С жалобным писком китаянка повалилась на колени и залепетала быстро-быстро. Из этих причитаний "небесная лиса" разобрала только: "Ваша слуга не знает" и "Ваша слуга заслуживает смерти". "Ага!" - подумала Люся. Соображала она всегда быстро, и даже остатки беспамятной мути в голове не помешали сделать выводы, тем более что они прямо-таки напрашивались.
Первое. Она не в клетке, не в цепях и не в рубище, а напротив, проснулась в хорошей постели, в тепле, одетая в шелковое... э... одеяние. Стало быть, ей оказали уважение.
Второе. К "небесной лисе" приставили служанку. Значит, не только уважают, но еще и боятся.
Третье. Раз тебя приняли за госпожу, веди себя, как госпожа. С этими китаезами по-другому нельзя. Такой народ азиаты: доброта у них считается за слабость, а резкость и грубость, наоборот, отваживают охотников небесным лисам шерстинки пересчитать. Ну, во всяком случае, в Шанхае двадцатых годов двадцатого века это именно так работало. А что здесь?
- Подай мне одежду, - приказала Люся, мгновенно вживаясь в роль "небесной лисы". - Я желаю встать, умыться и выйти отсюда. Живей!
- Но Госпожа Лисица! - взвыла китаянка. - Генерал Сян строго-настрого приказал...
- Генерал Сян? - переспросила было девушка, но тут же вспомнила, что она - небесная лиса, прожившая тысячу лет, которой ведомы все тайны Земли и Неба. - А, тот самый генерал Сян!
Что это за генерал и с каким гарниром его подавать, можно было потом разобраться. Но добыть информацию надо уже сейчас. Ковать железо, пока горячо, и добивать противника, пока оборона ослаблена. Использовать преимущество внезапности, короче. Папочкины любимые древние авторы именно такое и советовали. Зря, что ли, Люся столько их перечитала?
- Генерал Сян лично принес вас сюда после того, как спас из заточения.
- Я знаю, - Людмила величественно кивнула и, на всякий случай, еще и бровями повела со значением, дескать, нам, небесным лисам, еще и не такое ведомо. - Поэтому я должна как можно скорее принести генералу мою благодарность. За этот благочестивый поступок его ожидает великое благословение Небес!
По правде, сейчас ради кувшина воды и миски каши Люся была готова пообещать неведомому генералу и благословение Небес, и великую благодарность Яшмового Владыки лично и на тысячу лет вперед. Главное - отсюда выйти, а там уж и с генералами можно разобраться, и со всем остальным древним Китаем. Лишь бы Таню найти, а потом - и папочкиных рыбок.
- Сообщи генералу Сяну, что небесная лиса Лю Си исполнена благодарности за спасение и просит генерала удостоить ее беседой, - внушительно сказала она. - А пока подай мне воды, и побольше.
"Госпожа Небесная Лисица" готова была сейчас по-собачьи вылакать целый котел, если даже не пруд с золотыми рыбками. Да и самими этими рыбками закусить не отказалась бы. Но пришлось довольствоваться чинным чаепитием под щебет оправившейся от испуга служанки. С трудом сдерживаясь, чтобы не высосать живительную влагу прямо из чайника через носик, Люся заставила себя терпеливо выдержать процесс одевания, прежде чем ее губ коснулся первый глоток.
Чай был восхитительным, и у "небесной лисы" сразу прибавилось сил. Настолько, что она смогла даже опознать, во что ее, собственно, облачили.
Это была та самая старинная одежда-ханьфу, о возрождении которой так грезил папочка. Именно эти халаты с длинными рукавами и запахом направо маньчжуры лет триста назад запретили носить китайцам, когда их, китайцев, завоевали. Еще и лбы брить заставили, и ноги бинтовать, да и породу, прямо скажем, попортили уроженцам Поднебесной изрядно. Зато предки "поганых китаёз", оказывается, на своих далеких потомков не слишком-то и походили. Даже если на служанку взглянуть, и та не намного ниже ростом, чем сама "небесная лисица", а в длинном ханьфу разница в росте и телосложении даже как-то теряется.
Люся напрягла память, и папочкины гравюры и альманахи всплыли в голове, как морские гады, из темных глубин. Тонкие шелка, в которых она проснулась - это и нательное белье. А тяжелый халат с длинными широкими рукавами, ассиметричная правая пола которого практически полностью оборачивалась вокруг тела - шэньи, и, видимо, женский его вариант, хотя чем и как женский халат отличается от мужского, Люся, хоть убей, не помнила.
Но самое главное - одежда никак не помогла определиться со временем. Ханьфу китайцы носили чуть ли не от основания мира, папенька утверждал, что три тысячи лет как минимум, так что вариантов имелось множество. Но если сложить мечи с халатами, выходило, что древность определенно очень седая. До маньчжурского завоевания - это точно. И как бы не до Рождества Христова...
- Кто сейчас восседает на троне дракона? - сурово оборвала она болтовню китаянки прямым вопросом. А чтоб не ронять авторитет "небесной лисицы", добавила, этак презрительно скривив губы: - За тысячу лет на Небесах мне недосуг было следить за делами смертных. Ну? Отвечай!
Служанка снова повалилась ей в ноги и залопотала еще жалобней. Из этого писка Люся разобрала лишь "Цинь" и "Шихуанди".
Цинь! Династия Цинь! Перед Людмилой, как живой, встал образ папеньки, а в ушах зазвучал его голос: "Люсенька, ангел мой, ну попробуй еще раз! Это же так просто! Цинь Ши-ху-ан-ди..."
"Когда бы я, папенька, знала, что эта твоя китайщина на практике пригодится, училась бы усердней! - подумала Люся, но тут же приободрилась: - Зато Танюха в этих Цинь, Сунь и Вынь шарит запросто! Стало быть, не пропадет, пока я ее не найду!"
А вот про генерала Сян-как-его-там Людмила точно что-то такое читала и даже карты, помнится, рисовала, чтобы разобраться в какой-то древней битве. Ее странным образом эти самые битвы всегда увлекали. Точно! Был такой! И еще дядя у него имелся совершенно лютый... И что-то такое про красных и белых тоже в голове вертелось, но не комиссаров и белогвардейцев, а каких-то то ли змей, то ли драконов.
"Выкручусь! - Люся решительно одернула рукава ханьфу и встала. - Черт, жрать-то как охота... Но сдюжу. Не впервой!"
- Эй, ты, как там тебя... Смертная! Сопроводи меня наружу. Я желаю приветствовать генерала.
Сян Юн
Сян Юн неторопливо пил чай и наслаждался гневными тенями, бродившими по лицу дядюшки. Сидит, скажем, в солнечный денек человек на пригорке и наблюдает за безмятежным горизонтом, но слышит при этом далекие грозовые раскаты да влажный ветерок играет прядями волос. Это где-то за горным хребтом бушует гроза, смывая в реку целые селения, а ветер ломает деревья. Буря в сердце дядюшки Ляна творилась немалая, но вслух он только неодобрительно вздыхал. Вздыхать полезно, кто же спорит.
Сян Юн ел засахаренные персики и ждал, когда же старший родственник разразится возмущенной речью. Он деликатно брал лакомство, глядел на просвет, затем сосредоточенно нюхал, прикрывая миндалевидные очи от притворного удовольствия и только затем отправлял персик в рот. И жевал медленно-медленно, смакуя изысканную сладость. Он полагал - как в свое время вызрел сей дивный плод, так и добрая ссора должна как следует созреть.
- Какого рожна тебе понадобилось в Фанъюе? - не выдержал дядюшка, сделавшись щеками зеленее шелка своего ханьфу. - План был совсем иной, если ты помнишь, племянник Юн.
На узком, как охотничий нож, лице Сян Ляна застыло выражение вечной досады.
- Отлично помню, - охотно согласился Сян Юн, и, взяв новый персик, принялся его разглядывать со всех сторон. - Но я никогда прежде не видел настоящую хулицзын, решил познакомиться, а оказалось, что грязные хамы её едва до смерти не умучили. Я, конечно, возмутился эдакой наглости...
- Это я как раз знаю, а вот знаешь ли ты, сколько бесовских проделок совершили лисы? Нет им счета и числа.
- Так она же не простая, а Небесная Лиса, - мечтательно улыбнулся Юн, откусывая бочок у фрукта. - Видел бы ты, какая у неё белая кожа. А волосы... Золотистые и мягкие! М-ням.
- И тем она во сто крат опаснее! - всплеснул руками дядя Лян. - Это означает, что Лиса прожила более тысячи лет, превращения её бесконечны, а обольстительные чары невероятно крепки. И человеку не дано справиться с ней обычной силой.
- Лисы - они совсем как лисы, - ответствовал Юн. - Коль ты красив, скажут - мил, точно лиса. Если недоверчив, то прослывешь осторожным, как лиса. Про лисью лживость и говорить нечего. Если уж на то пошло, то ты, милый мой дядюшка, тот еще лис.
- Мальчишка! - возмущенно рявкнул Сян Лян и пальцем пригрозил. - Вот вытянет из тебя эта хулицзын всю силу, высушит кровь и желчь, а потом закусит печенкой, тогда и позубоскалишь. Избавься от неё немедля!
Дядюшкин приказ Юн пропустил мимо ушей, вернее, мимо левого уха, потому что правым он прислушивался к звуку нетвердых шагов по садовой дорожке. Хулицзын ходила в женских туфлях так неловко, что сразу было ясно -- она привыкла парить по облакам. Теперь вот страдает. Бедняжка.
- И если её красота уже пробудила в тебе страсть, то тем более от неё надо скорее избавиться.
- Почему это? - изобразил удивление Юн.
- Ибо противостоять лисьему искушению способны лишь высоконравственные мужи и целомудренные женщины.
- Дядюшка, а ты ничего не перепутал? Может быть, целомудренные мужи и нравственные жены? Я как давно целомудренный точно устою, - рассмеялся дерзкий родич. - О! Вот сейчас и проверим.
Сян Лян тревожно оглянулся. Так и есть! Накликал! К ним осторожно кралась хулицзын.