Трещалин Михаил Дмитреевич : другие произведения.

Дурак

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Михаил Трещалин

"Дурак"

   Не было музыки, не было лирики, не было чудной восторженной прозы. Не было ли? Было много непиленных дров, неношеной воды, некопаной земли, не деланной работы. Но, что же было? Было небо с барашками облаков, солнце, искрящееся сквозь кружево старого сада, песня, что подспудно лежала во мне, доставшись от моего многострадального деда, безвинно загубленного в лагерях ГУЛАГа - незаурядного музыканта, летчика, поэта, художника, священника (да разве все перечислишь) и умнейшего человека.
   Вера была - скорее, безверие от фарисейства моей старой бабки Марьи. Нет, было безверие - скорее, вера, от непорочности бывшей гулящей девки - бабушки Нади. Которую узнал я безропотной, униженной, до невыносимости трудолюбивой и очень доброй старушкой. Была и любовь, омраченная пьянством отца. Ненависть была, овеянная любовью святой моей мамочки. Да что еще было? Чего еще не было? Разве вспомнишь, разве напишешь?
   Вот что точно было - это детство, озорное, не евшее досыта, с порками, но без побоев, с трудами, но в дружбе с ними. Были радости, яркие, запомнившиеся на всю жизнь. Вот, например, рыбалка...
   Идем, скажем, с братом двоюродным, Шуркой. Теперь-то он и не Шурка вовсе, а Александр Иванович Кузьмин-Галландкин - дипломат, посол, то ли в Йемене, то ли в Кувейте, а, возможно, в МИДе отделом руководит. Так идем мы с братом двоюродным Шуркой ранним июльским утром вдоль берега речки нашей Лужи. Солнце встает, туман над рекой поднимается. Благодать! Пляжик небольшой по пути. Вдоль пляжа - бревна-топляки в штабель сложены. Я первый вприпрыжку иду, вперед гляжу, далеко вижу. Вижу - лежит в воде полено, один конец на песочке, а у полена-то жабры шевелятся. Я чурбак, что потоньше, со штабеля хвать, да полену этому по башке. Рыбина с испуга на хвост да колесом в воду. Тут и всплыла вверх брюхом. Я ее сразу за жабры и на берег, пустяки, что вымок весь, за день одежда высохнет. А гордости сколько, такую добычу домой нести? Щука-то - башка на плече, а хвост по дороге волочится. Хороша рыбалка.
   Или другой совсем случай. Катались мы в лесу с соседским пареньком Толькой на лыжах. Мороз. Снег искрится. Ели сказочные. Глядим: белка в дупло, что в старом дубе, а обратно - орешек в лапах держит. Кладовая её в дупле устроена. Мы-то созоровали, разорили беличью кладовую, целый рюкзак орехов и грибов сушеных принесли. Только шишки еловые да желуди трогать не стали. А орехи-то - ядрышко к ядрышку.
   Да, разное было. Куда что сгинуло, размазалось, стерлось из памяти, растерялось, хотелось - да не вышло. Вот и сейчас обрывками всплывают из памяти строчки:
   "Под музыку Вивальди, Вивальди, Вивальди..."
   "По Тверской он лихо мчался, черпак новый потерял".
   Про черпак нужно разъяснить особо. Дом наш, большой, старинный, деревянный, достался в наследство бабке моей Марии Алексеевне от отца - зажиточного мещанина. Он портновскую мастерскую имел. Тогда места для семьи едва хватало. Было у деда Алексея семнадцать душ детей. Позже все разъехались, и осталась бабка Марья в доме полновластной хозяйкой. Она, как и отец, портнихой была. Все больше пальто шила.
   Нам, конечно, тесновато было: кроме бабки в доме жила еще ее дальняя родственница бабушка Надя (я уж о ней строчку написал), мои родители, я, брат и сестренка. Однако Мария Алексеевна две комнаты непременно сдавала чужим людям, предпочтительнее мужчинам.
   Так вот, жил у нас в доме Михаил Михайлович Воробьев. Странный такой, одинокий старик. Странный, но веселый. Вот он как-то и рассказал давнюю историю про то, как в те далекие времена, когда в Москве не было канализации и отхожие места оборудовались выгребными ямами, была такая профессия - говночист. Ласково же, чтобы не обижать рабочего человека, звали таких мастеров золотариками. Работа проста: черпак на длинной ручке да бочка на телеге, в которую запряжена кляча. Черпай да вези - вся работа. Ну, конечно, не по Тверской лихо мчались золотарики, а ночною порой тащились безлюдными переулками.
   Михаил Михайлович считал, что в золотарики шли самые никудышные, неграмотные люди, а, поскольку, я учился шаляй-валай, то он и меня прочил в золотарики и вместо "здравствуй" с улыбкой декламировал: "По Тверской...". Только не вышло из меня золотарика, хотя, всякая профессия почетна, ежели с любовью к ней. Так что черпак-то я потерял. Потерял ли? Порой так и приходит мысль, что всю жизнь в человеческом дерьме копаюсь. Я ни мусорщик, ни вор, и совсем ни прокурор - так, ни с чем пирог.
   Теперь, кажется, настала пора о предках своих рассказать. Я, однажды, додумался, а потом много лет проверял. Люди двух типов бывают: одни - словно шары бильярдные, гладкие, катаются по жизни, друг с другом сталкиваются, и ничего-то им не делается, ничего-то к ним не липнет, какими родились, такими и умрут. Другие, напротив, более походят на снежки, которыми мальчишки страсть как в оттепель швыряться любят или из них снеговиков делать. Катится такой человек по жизни, год от года обрастает хорошим или плохим, меняет свои взгляды, по-разному на одни и те же вещи смотрит смолоду или в старости. В общем, меняется, пока живет. Вы только не подумайте, что я таким образом людей на хороших и плохих делю. Это не верно будет. Как среди "гладких", так и среди "снежных" и хорошие и плохие встречаются.
   Так вот, бабка моя, Мария Алексеевна, вся в отца своего, Алексея Верейского удалась. Тот гладок и тверд был, как алмаз. Не то, чтобы хорош, или плох. Тверд был характером, неизменен. Бабка же, видно Богу так было угодно, от рождения была хрома, тверда в отца, зла в дьявола. как бы не ее набожность, так она непременно убила бы человека. только Бога боялась, хотя грехов на ее совести множество было. Отец мой, напротив, катился по жизни и облипал всем, что встречалось в пути. Только доброта его из под верхних слоев всегда наружу проступала. Много уж очень ее в отце было. Вот и пьянство как-то незаметно налипло, замотало его всего. Из-под этого недуга он никак весь пробиться не мог. С ним и умер.
   мамочка моя, напротив - шар бриллиантовый. Как только ее жизнь не мучила: и сиротой-безотцовщиной с семи лет осталась, и фашисты совсем еще девчонкой в плен угнали, и свекровь лютая, и нищета, только ничего ее ни помять, ни поцарапать не смогло. Так она до самых нынешних дней и осталась воплощением добра и человеколюбия.
   Много еще хороших чистых душой людей на моем пути было. Всех не перебрать. Да и всякой дряни людской я много повидал. Вот каким рос, таким и стал в зрелом возрасте.. Вырос честным, как дурак, и, как самый глупый хочу честным быть до старости. Здесь моя биография.
   Здесь моя география. "Широка страна моя родная" и зовется она Россия, а исколесил я ее-матушку вдоль и поперек. Да проку-то что? Ни плохого ни хорошего не нажил. Разве что, жил в Малоярославце, недалеко от села Оболенского. Да и не Оболенское оно вовсе, а Калантай, хотя Калантай там никогда не была, зато в детстве жил Борис Леонидович Пастернак, да и то, совсем не в те годы. Так что не свиделись, не судьба! Зато с Юликом Кимом в одну школу ходили, тоже в разные годы. Он меня не помнит, да и я его тогда не знал. Кабы, кабы знать! Возможно, все иначе бы было: и музыка, и лирика, и проза восторженная. А так, все больше грусть. "Эй ты, груздь, разгони мою грусть".Да нет, пожалуй, не стоит. Грусть это серьезно: грустить - значит задумываться, задумываться - стало быть, думать! Вот оно действо какое: думать - выходит мыслить! Это уже работа потруднее дров-воды! Вот я и думал, думал, ничего не придумал, загрустил и все что написал, то и написал. Если желаете - читайте, а, впрочем, как желаете. Я все это для души своей писал. У меня она есть, а про других не ведаю. Уж, простите, глуповат в таких философиях разбираться, да и не мое это дело. Мое дело думать, думать да иной раз мысли на бумагу заносить. Может, и сгодятся кому? Ну, а если не сгодятся, что же, стало быть, не те мысли были надобны, а другие видно на ум не пришли. Я уж писал раньше: "Дурак".
   Бологое 1989 г.
  
  
  
  
   Стихи Сергея Никитина
   Слова из советской песни
   Из песни Ю. Кима
  
  
  
  
   3
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"