Один мальчик, пусть его будут звать Фабиан, сидел как-то осенью и делал из бумаги журавликов. Бумага была белой, и журавлики, соответственно, получались белыми, чистенькими и крайне красивыми. Шли дожди, светило солнце, осень подходила к своему осеннему яркому рыжему закату. В общем, пора было лететь, да и журавлей собралось таки очень много. Целая стая. А то и две.
У паренька был дядя, он жил в том же доме, только в другой комнате. Был странен, лыс по-стариковски, с жиденькими волосами, которые он подстригал ножницами сам, под ежик, почти под ноль, в жилетке в клеточку и с вечными медными часами на цепочке.
Звали его Тил. Старый дядюшка Тил. У него практически ничего интересного в комнате не было: так, пару стульев, диван со скрыпящими ржавыми пружинами, и шкаф. Не платяной, ему хватало той одежды, что на нем. Так, безумный зеленый шкаф.
Не то, чтобы туда запрещалось заглядывать, но не особо хотелось -- зеленый нагонял на Фабиана тоску.
Однажды вечером, когда бил дождь и отрывался на полную катушку гром, Тил постучался к Фабиану и сказал: "Пойдем-ка, племянник, я тебе что-то покажу".
Фабиан нацепил тапки и пошел.
Нагонявший тоску зеленый шкаф был открыт настежь, а там был целый косяк - (да что я говорю) -- просто уйма! черных бумажных журавликов. Они были такими же, как и белые, только лучше, потому что выглядели как только-только сложенные, потому что дядины, ну и вообще -- больше их было.
"Эй, Фабиан! Тебе подарок", -- улыбнулся Тил. Как раз таки вместе с белыми без одного было столько журавликов, сколько нужно было для желания.
И конечно, Фабиан знал, что это будет за желание.
Последний журавль был сложен, и наступило утро. Пели птицы, солнце каталось лучами в пыли сквозь занавеску. Было немного прохладно, но как раз таки хорошее время для прогулок.
Тил, с трубкой во рту (какой же это дядюшка, да без трубки) в поисках лучины (или чем раньше обычно поджигали трубки?), зашел в комнату к Фабиану.
На столе лежал лист. белый с одной стороны, и черный -- с другой. Хмыкнув, дядюшка забрал лист себе. Позже он был выкинут за ненадобностью в камин вместе с остатками табака. Ну, ясное дело, не потерпев такого надругательства над своим братом и, частично, создателем, черные и белые журавли исчезли в один миг из дядюшкиного дома.
Да ему-то, в общем, все равно, старому пройдохе. Он кроме журавлей может много чего из бумаги сделать. Например, трубку, камин, жилет, вечные часы и человека. В этот раз это будет девочка. По имени... Пусть будет Франсуаза. Дядюшка любил старые женские романы.
Сидела как-то летом Франсуаза на солнце у ручья, делала из желтых салфеток кораблики и пускала их в воду.