Торрентон Билли-Боб : другие произведения.

Ошибка записи

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.13*15  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Бывают попаданцы, а иногда - благодаря им же - и выпаданцы...
    Черновик. Текст по состоянию на 18 августа 2022. Разморожено.

    
Счетчик посещений Counter.CO.KZ - бесплатный счетчик на любой вкус!
  
 
 
    * 0001 *
 
    "...Как меня зовут? Ха, ну наконец-то, догадался спросить... Можешь называть меня Генрихом. Само собой, никакой я не Генрих - ни по паспорту, ни по рождению. Но ведь как-то тебе надо ко мне обращаться? Так что пусть будет Генрих. Все ж лучше, чем... Впрочем, неважно. Ты все еще хочешь услышать мою историю?
    Ладно. С чего бы лучше начать? Тебе что-нибудь говорит словосочетание "альтернативная история"? О, знаешь и даже любишь читать книги в таком жанре? Про этих, как их... да, попаданцев. Хорошо, значит, скучную вводную лекцию можно пропустить. Скажу только, что, по моему скромному разумению, авторы этих книженций обычно не сильно дружат с физикой и логикой, и о парадоксах времени имеют весьма смутное представление... Я тоже когда-то весьма слабо разбирался в таких вещах. Пришлось, правда, научиться. Впрочем, чего-чего, а времени у меня было предостаточно. Да и повод был очень даже весомый.
    Наиболее грамотные из этих сочинителей заставляют своих героев попадать в параллельные миры - самая, кстати, непротиворечивая идея. Там и физику проще игнорировать, и магию подключить, и монстрами всякими унылый пейзаж раскрасить. И ведь никаких претензий, мир-то другой... По отношению к своим героям эти писатели тоже довольно гуманны - даже если им как бы не везет, все равно не последними людьми в дивном новом мире оказываются. А главное, все приключения таких путешественников на их родном мире чаще всего никак не отражаются, если не считать их родственников и друзей. Ну и, в какой-то мере, недоброжелателей. Иногда эти герои даже вернуться могут, словно ничего и не было... Но подобных гуманистов среди авторов немного. Куда больше тех, кто пытается в этих своих книгах взять реванш. Исправить прошлое в книжках, если уж нельзя в действительности. То, что они - по большей части - ни разу не писатели, их самих - да и читателей тоже - совершенно не смущает. Как говорится, тут главное - идея... Но меня раздражает в их писанине не это. А то, что порой они умудряются на полном серьезе расписывать общение между потомками и предками через какой-нибудь портал размером с туннель под Ла-Маншем, а то и торговлю еще не придуманными технологиями в обмен на еще не съеденные ресурсы.
    К чему я завел этот разговор? А вот представь себе - случилось такое попадание на самом деле. И этот попаданец - не важно, был он готов к такому повороту или нет - вываливается, скажем, лет на пятьдесят или сто назад, как раз перед кажущейся ему важной развилкой в истории. Мол, если бы тогда кто-то что-то сделал или не сделал, или сделал по-другому - у нас сегодня все было бы хорошо. Точнее, гораздо лучше, чем есть.
    Дальше - больше. Попал. Попытался вмешаться - улучшить или предотвратить. Неважно, что у него из задуманного получилось. Пусть даже ничего. Пусть даже вышло куда хуже, чем было. Важно, что будущее, из которого он стартанул, изменилось. Ну, с ним самим все ясно - даже если он пережил результат своего вмешательства, возвращаться ему некуда. Ибо если он перенесся во времена до своего рождения, то в будущем он, скорее всего, даже не родился. А как же те, что образно выражаясь, остались в будущем - когда он стартанул? Они-то куда подевались, раз уж за ним не последовали? Исчезли? Одни не родились вовсе, жизнь тех, кто родился до того, все равно сложилась совершенно иначе, и о том, как все было до его вмешательства, никто и не догадывается? Ну, в общем-то верно рассуждаешь. Для идеальной системы.
    Возможно, никакого парадокса нет, просто при попытке изменить прошлое в точке прибытия попаданца рождается еще одна версия реальности, новый параллельный мир, над которым ему и предстоит экспериментировать - хочет он этого или нет. Читал я о такой теории. Впрочем, какая разница, в прошлое своего мира он попал или в его точную копию, может он вернуться или нет? Речь не о нем.
    Мир вокруг нас - очень сложная структура, далекая от математически выверенного идеала. Представь себе, что кто-то - назовем его Адамом - выпал из мира, подвергшегося такой "перезаписи". Только попаданец отправился в прошлое, и либо изменил прошлое, либо создал своим прибытием новую вселенную, в точности повторяющую предыдущую - естественно, до точки прибытия. И Адам либо оказался в изменённом - "перезаписанном" - родном мире, либо "вывалился" в этот новый мир. Но не в его прошлое, как попаданец, а в настоящее того или этого мира. Как ему это удалось? Допустим, этот Адам потерял сознание в тот эпохальный момент, когда тот чудак перемещался в прошлое - не важно, оригинал или копию. Мир ведь меняется на всем протяжении линии времени. Скажешь, от точки перелома в будущее линия бесконечна? Может, и так. Но мы-то видим лишь очень короткий отрезок, вполне себе ограниченный. Предположим, что Адаму выпало такое "счастье" благодаря фатальной случайности - например, упал и стукнулся головой о камень - в тот самый день, за мгновение до того, как новоиспеченный "редактор прошлого" шагнул, прыгнул или вывалился в портал или что там ему открылось... Но не будем углубляться в дебри предположений относительно того, что произошло с попаданцем. Неизвестно так же, что именно произошло с Адамом, если все-таки речь идет о параллельном мире - остался ли в исходной вселенной его двойник, или он именно переместился. Куда интереснее, что Адам пришел в себя, а вокруг - совершенно другой мир, считающий себя таковым давным-давно. Воплощенный бред сумасшедшего, если хочешь. И в этом обновленном мире Адам юридически даже не существует - просто не родился. Или родился в положенное время от, само собой, тех же родителей - и тогда их уже может быть двое, скажем, Адам и Адам-штрих, и они даже могут встретиться - и подружиться... или убить друг друга. Почему? Ну, ты же сочиняешь умеешь, сам придумай какое-нибудь наукобезобразное объяснение. Я откуда знаю? Вариантов тут масса. Простое перечисление их займет кучу времени. Но суть, опять же, не в этом. Представляешь, появляется человек, который видел мир, где в космос первым полетел американец или немец, а не русский... или мир, где компьютеры придумали на сто лет позже, или где до сих пор существует Римская империя, причем завоевавшая всю планету, или ефрейтор Гитлер безвестно сгинул в окопах в Первую Мировую, или в России не было революции... Как говорится, и так далее, и так далее, и так далее...
    О, ты уже понял? Да, это мне так "повезло". Нет-нет, Адамом не звался ни разу. И я не утверждаю, что все это именно так и есть. Фантазия чистой воды. Ни себе подобных, ни тех, кто из благих побуждений случайно переломал мою жизнь вместо того, чтобы просто стереть с остальными, я не встречал. Что? Подозревал кое-кого, конечно. Из тех, кто слишком везуч и талантлив одновременно. Но доказательств у меня нет, да и в чем обвинять-то? В том, что он убил миллиарды людей? Но, может, тем самым самым он спас триллионы других - по крайней мере, вычитал я у одного из писателей-альтернативщиков такую мысль... И как по мне, то она как раз и не лишена логики. К тому же, кроме него и меня никто и не знает, что они... нет, не жили - но могли бы жить. Возможно, он и сам исчез - когда мир снова изменился с прибытием очередного попаданца. Я же говорил - я пережил это несколько раз. Сколько? А тебе-то какая разница? Вот то-то же, никакой... Даже если бы я нашел хотя бы одного такого "улучшателя прошлого" и, будь у меня такое желание, сумел бы привлечь его к суду - хотя не представляю, как это можно осуществить - такой статьи нет ни в одном уголовном кодексе, и не было никогда, и не будет... или сам бы убил его, не заморачиваясь законностью процедуры - что бы это изменило? Мир, в котором я родился, вероятно, стерт начисто, без возможности восстановления. Или просто потерялся среди тысяч и тысяч версий, отличающихся порой лишь тем, что в одной кто-то прихлопнул комара, а в остальных промахнулся. Да и ничем он, по большому счету, не лучше и не хуже этого. Как и прочие, в которых я успел пожить. Конечно, там были технологии, произведения искусства... люди, наконец, которые лучше тех, которых знаешь ты - и которых ты никогда не увидишь. Зато здесь есть то, чего я не видел - и не увидел бы - там. Что? Нет, живого Гитлера не встречал. Но мир победившего нацизма видел. Я там, правда, не задержался, но в концлагерь загреметь успел... Как? Сам подумай - в гестапо ведь не берут любителей фантастики. А внешность у меня не слишком арийская, немецкий я хоть и знал, но - не тот немецкий, да и акцент у меня далеко не берлинский. В чем обвиняли? А по-твоему, им мало было того, что меня схватили на территории, запретной для унтерменшей, без документов, в странной одежде с бирками производителей из несуществующих или враждебных государств, говорящего на странном немецком, пересыпанном английскими и русскими словечками, да еще и толком не очухавшегося. Никаких партизан, правда, уже лет двадцать никто не видел, тем более - в той местности, но кем они еще могли меня признать? Следователь, к тому же, из ветеранов оказался - он-то как раз последних партизан в молодости отлавливал. Ну и... Что? Как я оказался на запретной территории? Ха, так в предыдущем, так сказать, прочтении на том месте горнолыжный курорт был. Приехал, понимаешь ли, на лыжах покататься... Ну, вот и покатался. Вон, Шумахер просто в кому впал, дай бог ему выбраться из этой передряги живым и здоровым, а я... да, ты уже догадался. Да, хорош бы я был, если б вышел к горнолыжной гостинице в полосатой лагерной робе - после того, как мир вокруг меня снова изменился. В некотором смысле, мне тогда повезло - в Берлине странным "партизаном" заинтересовались спецы из "Анненербе", и когда я уже начал прощаться с жизнью, вдруг пришел приказ доставить меня в Берлин. Меня вытащили из барака и несколько дней приводили в порядок, даже вещи вернули - кроме тех, которые успели отправить экспертам. Но, как ты понимаешь, в тот самолет я так и не сел.
    Что? Почему я уверен, что Адам не вселился в тело Адама-штрих? Хороший вопрос. Честно - не знаю, почему не вселился. В книжках, кстати, встречал такой вариант. И мне он даже понравился. Неплохо было бы угодить в тело помоложе, поспортивнее, с физиономией посимпатичнее - хотя и на эту грех жаловаться... Да просто в более здоровое - уже хорошо. Хотя, пожалуй, я бы не хотел делить одно тело, словно квартиру, с прежним владельцем - если допустить, что подобное "вселение" его не стерло. Да и оказаться в женском обличье в случае отсутствия двойника или хотя бы подходящего "носителя мужского пола". Как и получить более изношенное тело, чем было, тоже не хотел бы... Но все это никак не мой случай. Потому что я каждый раз приходил в себя в той же телесной оболочке, в которой пребывал до "стирания". С теми же болячками. В той же одежде. И из карманов ничего не пропадало, даже забытые чеки из магазина или автобусные билеты. Целиком, в общем, сохранялся. Пару раз и рюкзак перемещался со всем содержимым - если на плечах был. Нет, предугадать это не вышло ни разу. Так что обычно оставались от прежней жизни по большей части бесполезные вещи - даже в том же рюкзаке...
    Боюсь ли я, что меня убьют, если эта история станет достоянием гласности? То, что я с тобой разговариваю об этом, для тебя не является ответом на твой вопрос? Хм, а почему кто-то должен захотеть меня убить из-за этого? Какой-нибудь уголовник или маньяк может это сделать и ничего не зная о том, кто я. Не говоря уже о неопытном водителе, не справившемся с управлением на скользкой дороге. Попаданец, изменивший мир? Ну знаешь... Для этого он должен быть откровенным параноиком. Если же он здравомыслящий человек, он никак не покажет себя - особенно после того, как поймет, что я его не знаю и указать на него не могу. Если, конечно, он еще жив - я же говорил, что точка начала его вмешательства должна находиться в довольно далеком прошлом, иначе заметить, что все вокруг не так, как должно быть при естественном ходе событий, будет почти невозможно. Так что попаданец вряд ли пожелает мне смерти - скорее, он захочет увидеть человека, который знал мир иным. Впрочем, параноики вполне могут быть в его окружении... Могут просто перестраховаться, согласен. Хотя, все равно вариант с психушкой более вероятен, чем физическое устранение. А в психушке я уже был. Утверждать, что попасть в руки психиатров - лучше, чем умереть, не стану. Однако шанс выбраться оттуда без необратимых последствий все же есть. Но если все же убьют... Пожил я достаточно, и острой жажды продолжения не испытываю. Окончательную смерть я как-нибудь переживу, пардон за каламбур. А что касается тебя и того, что ты запомнишь, запишешь или сам досочинишь - когда это случится снова, то, скорее всего, ни тебя, ни твоей версии событий никто рядом со мной не увидит и не услышит. И я смогу рассказать эту историю еще кому-нибудь - абсолютно в первый раз. Если захочу, само собой. И если не исчезну сам, конечно...
    Жертва стечения обстоятельств? Это ты обо мне? Может быть, ты и прав. Но мне не хочется считать себя жертвой. Мне, знаешь ли, больше нравится другая формулировка.
    Ошибка записи..."
    
    Тихий писк возвестил об окончании файла. Подтверждая это, на панели цифрового диктофона мигнула и погасла зеленая точка. Человек, рядом с которым на скамейке лежал диктофон, не глядя, положил его в карман плаща, поднялся и двинулся по пустынной аллее к выходу из парка. Он знал, почему в файле звучал только один голос - голос отвечающего. Его собственный голос.
    Нет, неслышный собеседник не был воображаемым. Того слегка чокнутого журналиста просто осенила идея убрать свой голос из фонограммы - благо, вопросы прочитывались в ответах. Отвечавший не возражал - ему эта идея показалась забавной. На следующий день тот парень проснулся в верхних строчках новостных лент и на радостях подарил "Генриху" диктофон с копией подправленной записи... а еще через два дня исчез в мазке очередного "редактирования", не оставив даже звуков своего голоса.
    Сорвавшийся с дерева пожелтевший лист неслышно скользнул по плечу человека в плаще и лег на гравий. Человек оглянулся, зачем-то поднял листок, сунул его в карман. И пошел прочь, больше ни разу не обернувшись.
 
 
    * 0010 *
 
    - Альберт, надеюсь, ты понимаешь, что пожимание плечами в качестве ответа меня не устраивает? - голос главного редактора был вкрадчив и мягок, но парень не обманывался: шеф в ярости. "Генрих" бесследно исчез, так и не дав обещанной серии интервью о виденных им мирах. Не отвечал на звонки, соседи тоже видели его последний раз спустя два дня после того, как Альберт опубликовал статью, сделавшую его знаменитым. Осталось только несколько безделиц, которые всего лишь доказывали, что рассказы "Генриха" не талантливый бред сумасшедшего - например, диск никому не известного певца, который ни по размеру, ни по формату записи не подходил ни к одному из существующих в мире плейеров. Или проездной билет на метро с названием города, где подземку даже не планировали строить, не говоря уже о том, что и по внешнему виду он не походил ни на один из используемых типов электронных карт. А соседи "Генриха", как оказалось, знали этого "немного странного джентльмена" совсем под другим именем, дом же, как оказалось, был снят подставным лицом уже на третье имя, тоже вымышленное - хозяин дома, увидев аванс, даже не стал спрашивать у квартиросъемщика никаких документов. Вдобавок накрывался медным тазом и тайный замысел Альберта переработать последующие рассказы "Генриха" в серию фантастических романов - того, что он успел извлечь из "Генриха", хватило бы на еще пару подобных статей, но никак не на бестселлер, способный принести славу и деньги... Нет, конечно, будь Альберт поталантливее, ему бы хватило и этих крох. Вот только Альберт и в начале своей карьеры не знавал за собой избытка фантазии, а сейчас, когда использование стандартного набора штампов въелось в подкорку мозга, надеяться на какое-то озарение и вовсе не приходилось.
    - Ладно, - шеф, поняв, что Альберт не способен предложить разумный выход из сложившейся ситуации, - попробуем выжать пару капель из сухой тряпки. Напишешь еще пару-тройку текстов в том же духе. Ты же не все подробности выдал в той статье? Вот и хорошо. Почитаешь каких-нибудь фантастических книжек... досочинишь - не мне тебя учить. Сумеешь удержать рейтинг - прощу. Нет - тогда извини. Все понял? - Альберт кивнул, не веря во вновь замаячившую удачу...
 
 
    * 0011 *
 
    - Что значит - никаких следов? Что значит - на записях с камер наблюдения ничего нет? А датчики движения в коридорах? А сигнал от браслета с передатчиком, наконец?! Что значит - просто пропал? Электричества ведь не было всего несколько секунд! - на лице штандартенфюрера СС Хаука отразилось недоумение пополам с яростью.- А может вы сами повторите это рейхсфюреру? Он что, испарился из тюремной камеры, этот ваш чужак? Просочился через бетон метровой толщины? Там же никаких щелей, кроме вентиляционной решетки, в которую, как вы сказали, даже пальцы не просунуть?
    Вытянувшийся перед ним начальник местного отделения полиции безопасности молчал, серый от ужаса. Он уже и сам был не рад, что решился доложить наверх о странном шпионе, задержанном в горах патрульными из военной полиции. Доннерветтер, лучше бы они его сразу пристрелили и там же и закопали, хоть это и не по инструкции... И что теперь? Трибунал? Хауку что, он не местный - столичная шишка, наверняка выкрутится, все свалив на него, Фосса... Хотя Хаук прибыл в город до того, как чужак исчез, даже успел с ним пообщаться. И именно Хаук приказал, чтобы чужака подкормили, подлечили и даже вернули ему его одежду и некоторые вещи. А это значит... Значит, Хаук тоже заинтересован, чтобы все выглядело так, что предвидеть случившееся было никак нельзя. Зачем ему пятно в личном деле?
    - Значит, так, Фосс, - отдышавшись, Хаук действительно принялся выстраивать выход из ловушки. - Раз уж выдать это за ошибку в записях или чью-то глупую шутку не получится... Найдите подходящий труп - ведь по основным медицинским показателям он ничем не отличался от обычного человека? - и представим все так, будто он все-таки сумел загипнотизировать часового - в отчете надо будет дописать, что медики хотя бы предположили у него такие способности - и тот его выпустил из камеры. Но взять всю охрану под контроль чужак не смог и его застрелили, когда он пытался покинуть территорию объекта... например, на мотоцикле... или автомобиле.
    - Герр штандартенфюрер, - в глазах гестаповца мелькнуло понимание, - а если, скажем, охрана, пытаясь остановить этот автомобиль, применила "панцерфауст", автомобиль сгорел - вместе с беглецом и его вещами - теми, что пропали вместе с ним?
    - А гранатомет это не слишком? - поднял брови гость из Берлина.
    - Допустим, он угнал бронированный фургон, обычные пули от него отскакивали, мы же не могли дать ему уйти - инструкции никто не отменял... У нас есть несколько таких машин, мы их используем для перевозки ценностей и особо опасных заключенных. Думаю, одним фургоном вполне можно пожертвовать.
    Хаук усмехнулся:
    - Вижу, мы сработаемся. Вы просто читаете мои мысли, Фосс. Должно получиться. Железный крест c дубовыми листьями вряд ли дадут, но хотя бы на должности усидите. А там посмотрим. Может быть, и незачем будет вам тут сидеть - заберу вас к себе в Берлин... Ладно, это все лирика, а время идет... Действуйте, гауптштурмфюрер. И помните - нужно обойтись без чрезмерного посвящения исполнителей в подробности дела.
    Фосс щелкнул каблуками и вышел. Когда он скрылся за дверью, Хаук подошел к стене, где висел план тюрьмы, и пробормотал:
    - И все-таки, куда же он подевался?
 
 
    * 0100 *
 
    Следователь Вилли Дрейк с интересом разглядывал собеседника, хотя тот вроде бы не представлял из себя ничего особенного. Слегка за тридцать, не слишком запоминающееся лицо, на котором застыло выражение то ли скуки, то ли никак не проходящей усталости. Одет как турист, точнее - любитель долгих походов по диким местам, причем в одиночку. Как таких называют? А, вспомнил. Выживальщик. Хотя взгляд больше подошел бы любителю пофилософствовать у камина с газетой и коньяком. Правда, для философа он в слишком хорошей физической форме.
    "Выживальщик" назвался Генрихом. Врет, наверное. Но документов при нем никаких не нашли, ни в одной местной базе данных он не значится, даже среди "возможно ошибочных" записей, а ответ из Интерпола придет в лучшем случае завтра вечером, если не через неделю. За день до того, как охрана военной лаборатории в пригороде Мюнхена задержала этого чудика, в Милане случился теракт с многочисленными жертвами. То, что задержали его в таком месте, куда не каждый сумел бы попасть даже с ключами и картами допуска, Интерпол не интересовало. Поиск сообщников террориста-смертника по умолчанию имел куда более высокий приоритет. Придется подождать.
    Ничего, я не спешу, - хмыкнул Генрих, услышав об этом. Вел себя уверенно, даже расслабленно. Мол, все это недоразумение.
    Правда, при нем нашли массу разнообразных вещей, способных поставить в тупик любого эксперта, способного выйти за рамки шаблона. Например, пачку разнокалиберных купюр. Кто-то из парней догадался проверить бумажки на визуальное соответствие образцам существующих валют. Ко всеобщему изумлению, Сеть не выдала ни одного совпадения. То есть, деньги с такими названиями ходили, выдуманных стран на банкнотах не нашлось, бумажки выглядели вполне привычно, несуразности не бросались в глаза, вот только именно таких денег, как у этого парня, не было нигде в мире. И ладно бы это было обычное баловство с графическими программами, материализованное с помощью цветного принтера. Да, верно, все банкноты определялись аппаратурой как фальшивки - потому что не соответствовали заложенным шаблонам. Но ведь не отбросишь высочайшее качество печати, свойства бумаги, водяные знаки и прочие признаки защиты. Генрих лишь пожимал плечами. Расплатились, мол, за работу. Где? Поди, упомни, говорит, в каком из мест это случилось. Путешественник, мол. Нигде надолго не застревал. А что не действительны - давно понял, и нигде ими расплачиваться не пытался. Носил как сувениры, надеясь когда-нибудь продать коллекционерам экзотики.
    На прочие вопросы Генрих отвечал схожим образом. И лишь посмеивался. Правда, в какой-то момент следователю почудилось, что тот с какой-то непонятной тоской посматривает на свой рюкзак. Следующие несколько часов спецы из техотдела чего только не делали, пытаясь найти в нем тайник. Рюкзак превратился в лохмотья и пучки ниток, но результат остался нулевым. Ответ из Интерпола пришел через три дня. И вверг Дрейка в ступор. Вилли почему-то полагал, что интерполицаи тоже ничего не найдут. Однако нашли.
    Разглядывая знакомое лицо, следователь вчитывался в строчки на мониторе. Анри Ван Дорн. Не врал, значит. Действительно, Генрих - по-французски Анри. Отпечатки пальцев совпали. Возраст тоже. Смущало, правда, что в сведениях Интерпола значилось, что он "гражданин Франции", однако сидящий в камере Генрих об этом почему-то ни разу не упомянул. Наверное, потому, что гражданство было получено за службу в Иностранном Легионе. А дальше было еще интереснее. Три месяца назад Анри Ван Дорн вышел из своего дома в пригороде Лиона и пропал. В том смысле, что никто его больше не видел. Правда, жил он один, ни с кем из соседей особо не общался, при этом часто отсутствовал неделями. Вроде как по работе. Однако никто из соседей не знал, где и кем он работает. Собственно, если бы не настырность местного пожарного инспектора, никто бы не обратил внимания на затянувшееся отсутствие. Инспектор обратился в полицию, и только тогда выяснилось, что перед исчезновением хозяин дома погасил крупный кредит, а за телефон, электричество и прочее заплатил на несколько месяцев вперед. Учитывая, что кроме сигнализации, холодильника и телефона с автоответчиком, в доме не было включено ни одно устройство, оплаты должно было хватить надолго. Так ничего и не выяснив, лионская полиция на всякий случай объявила Ван Дорна пропавшим. Поскольку родственников он не имел, дом опечатали, постановив, что если хозяин в течение установленного законом не объявится, продать его с аукциона со всем имуществом.
    Так или иначе, но господина Ван Дорна, раз уж личность его установлена, полагалось отпустить. Правда, его ждал судебный иск за вторжение на охраняемый объект, но поскольку не было никаких доказательств, что Ван Дорн пытался его взорвать либо скопировать какие-то данные с лабораторных компьютеров, и даже не пытался там фотографировать - на записях с камер ничего подобного не обнаружилось - выписан был лишь крупный, но все же не запредельный штраф, с чем Ван Дорн, пожав плечами, согласился без лишних разговоров. Мол, сам не знаю, как туда попал, но раз там был - значит, нарушил и штраф заплачу. Претензий за уничтоженный рюкзак Ван Дорн предъявлять не стал, тем более что стоимость рюкзака ему возместили. Странные деньги и найденные вместе с теми деньгами золотые слитки с маркировкой неизвестного образца вернули. Ван Дорн тут же сдал один из слитков в первый попавшийся на пути банк, оплатил штраф и уехал в Лион, где, среди прочего, получил новый паспорт - "взамен утерянного". За ним какое-то время следили, однако вел он себя, что называется, в рамках закона, и наблюдение сняли.
    А спустя две недели в полицию Лиона обратился... Анри Ван Дорн. Настоящий, предъявивший - в отличие от недавно отпущенного арестанта - подлинный французский паспорт, который он нигде не терял. Загорелый, обросший, с накачанными мускулами. На француза он, правда, на присланных Дрейку фотографиях не слишком походил и Вилли сильно подозревал, что звали его когда-то иначе - как много кого из бывших легионеров. Во всяком случае, зарабатывал тот на жизнь в одной из частных военных компаний, а поскольку "трудиться" приходилось в основном далеко за пределами Франции, то командировки его редко бывали короткими. Так вот, Ван Дорн обнаружил, что в его отсутствие в его доме кто-то жил. И с изумлением узнал от соседей, что это был он сам, только выглядел... немного иначе. Да и вел себя вежливее обычного. Здоровался, например. Некоторые из соседей даже предположили, что это брат хозяина дома, а не он сам. Дрейк, получив сообщение от французского коллеги, не поленился съездить в Лион и обнаружить, что при всем внешнем сходстве "Генрих", которого ему пришлось отпустить, и Анри Ван Дорн из Лиона - это два разных человека. Словно братья-близнецы из старой криминальной комедии, один из которых грабил банки, а второй преподавал в университете.
    Куда подевался "Генрих", выяснить не удалось, как и то, почему отпечатки пальцев совпали. Выданные ему документы нигде не предъявлялись. Зато выяснилось другое - полицейский эксперт прихватил из вещей подозреваемого вещицу, похожую на диктофон. Поскольку следовало проверить, не вел ли тот запись на секретном объекте, изъятие разрешили. Правда, включить устройство эксперт почему-то не смог, а когда задержанного отпускали, отсутствовал на службе - приболел. "Генрих" же, когда его освободили, не стал устраивать скандала из-за диктофона. А что тот остался в руках полиции, стало известно, лишь когда обнаружился настоящий Ван Дорн, который своим его не признал.
    Следователь подвинул к себе диктофон. Красивая штучка. Он нажал наугад несколько кнопок - никаких символов или надписей на корпусе не было, кроме названия фирмы-изготовителя (при этом у знакомых ему изделий этой марки логотип был выполнен совсем другим шрифтом), и вдруг на темной панели загорелся зеленый огонек. В списке, всплывшем на небольшом экранчике, значился только один файл.
    Вилли нажал кнопку, напротив которой на экране тускло высветился символ, похожий на треугольник. Спрятанный в корпусе динамик ожил и послышался слегка искаженный, но все же узнаваемый голос "Генриха".
    - ...Само собой, никакой я не Генрих - ни по паспорту, ни по рождению. Но ведь как-то тебе надо ко мне обращаться? Так что пусть будет Генрих. Все ж лучше, чем... Впрочем, неважно. Ты все еще хочешь услышать мою историю?...
    Раздался тихий писк - запись закончилась. Вилли Дрейк долго смотрел на затихший диктофон, потом вздохнул, прекрасно понимая, что эту запись лучше никому не показывать, как и само устройство. Потом спрятал в сейф - кто знает, вдруг однажды "Генрих" все-таки вернется за ним?
 
 
    * 0101 *
 
    Альберт наверняка уже забыл бы о "Генрихе", если бы не вещи, оставленные тем пять лет назад в подтверждение своих слов. Они были последними доказательствами самого его существования. Ни фотографии, ни номера банковского счета, ни строчки в телефонном справочнике. А год назад еще и дом, в котором "Генрих" жил, пошел под снос при прокладке нового шоссе. Все, кто хоть раз видел этого человека, разлетелись по стране и, скорее всего, вычеркнули его из памяти. Да и что они могли сказать, кроме того немного, что уже сказали?
    Забавно. К чему он об этом вспомнил сейчас? Годовщина-то не сегодня, месяца через два, да и зачем такое отмечать? Сегодня - обычный рабочий день, мало отличающийся от предыдущего. Впрочем, можно считать, что он даже удался. Не опоздал, не подвернулся под горячую руку шефу, всех, кого надо было, успел обзвонить и уговорить, никому не пришлось говорить "нет", зато получилось в перерыве перекинуться парой фраз с Майей - симпатичной брюнеткой из отдела рекламы, с которой познакомился у кофейного автомата два месяца назад. За это время они пересекались в коридорах от силы раза три, так что этот короткий и ничего не значащий разговор вполне тянул на событие недели.
    Уже вечером, на выходе из здания снова заметил Майю и улыбнулся ей, та улыбнулась в ответ, но лишь одними глазами. Рядом с ней шла тощая девица из ее отдела, и явно на что-то жаловалась. Сразу же стало ясно, что проводить Майю не получится - тощая еще только набирала обороты. Оказавшись снаружи, он влился в людской поток, движущийся в сторону метро, и сразу потерял девушек из виду.
    И снова вернулся мыслями на пять лет назад. Тогда он чудом не вылетел из газеты. Совет шефа сработал, рейтинг удержали, и Альберт был прощен. А потом он познакомился в клубе с девицей, оказавшейся племянницей хозяина газеты. Дело зашло далеко, пришлось жениться. Зато шеф с Альберта едва пылинки не сдувал. Ровно полгода. Диана оказалась той еще стервой. Ее дядя это понимал и зла на Альберта не держал, когда они разбежались. Хотя из газеты ему все же пришлось уйти. Впрочем, вовремя подвернувшийся приятель пристроил его помощником продюсера утреннего выпуска новостей на второразрядном канале. Конечно, после журналистской вольницы было тяжело, но постепенно Альберт втянулся и даже начал получать удовольствие от новой работы. Вполне возможно, когда он ошибся в выборе профессии, а теперь ему выпал шанс это исправить.
    Подарки "Генриха" Альберт когда-то рассчитывал продать, но почему-то ни киношников, ни коллекционеров всякой экзотики они не заинтересовали, и он, пожав плечами, засунул их на верхнюю полку шкафа. Там они и лежали сейчас в картонной коробке из-под обуви.
    Вместе с одной визитной карточкой. Альберт был уверен, что звонить по указанному на ней номеру никогда не придется, но выбросить ее опасался.
    Разразившийся требовательной трелью телефон вышиб из его сознания мысли о "Генрихе". Информаторы раскопали какой-то жареный сюжет, придется отправиться на встречу с вероятным его героем. Замечательно, сказал он себе, не надо думать, куда убить вечер.
    Через полквартала он привычно сделал шаг в сторону, уклоняясь от встречи с фонарным столбом.
    И едва не врезался в идущего навстречу мужчину в светлом плаще. Тот шел, погруженный в какие-то свои мысли и тоже заметил угрозу столкновения только в последний момент. Обошлось, они лишь слегка задели друг друга.
    Альберт обернулся, намереваясь извиниться. Тип в плаще остановился, явно собираясь сделать то же самое. Вглядевшись в его лицо, Альберт едва не выронил телефон:
    - Генрих?!
    Спустя четверть часа они сидели в каком-то баре.
    - Может, объясните, куда вы пропали тогда? - после долгой паузы решился он спросить. - И как вас все-таки зовут?
    - Пожалуй, лучше я пока останусь Генрихом, - ответил тот, хмыкнув. - А пропал... Ну, я же тебе объяснял, откуда я и куда. И как. Помнишь ведь.
    Действительно, забудешь такое.
    - Но как вы вернулись, если...
    - Случайность, абсолютная случайность. Причем, пока тебя не встретил, не был уверен, что именно вернулся.
    - Все-таки интересно, почему... Может, это как-то связано с теми вещами, что вы мне оставили... в доказательство правдивости своих слов? - предположил Альберт.
    - Не знаю, не знаю, - покачал головой "Генрих". - я много где много чего оставил. И кое-где куда больше, чем здесь... Почему до сих пор такого не происходило?
    - Мда, действительно. Не вытанцовывается. Хотя могло бы объяснить ваше возвращение.
    - Ты-то как? - спросил "Генрих", проигнорировав его фразу. - У тебя ведь, подозреваю, тогда большие планы на меня были.
    - Верно, были... Да ладно, - отмахнулся журналист. - Где наша не пропадала... Выкрутился.
    Уложившись в несколько минут, он посвятил "Генриха" в то, что случилось после его исчезновения. Потом в голову пришла не то чтобы гениальная, но все же вполне очевидная идея.
    - Слушайте, а может...
    - Нет, покачал головой сразу же разгадавший ход его мыслей "Генрих", - ты же помнишь, чем это кончилось прошлый раз? Ну, позовешь ты меня, я соглашусь, боссы ухватятся. Прорекламируете ... А потом я исчезну, может быть, даже не появившись в студии. Если припомнят тебе прежние грехи, не отмажешься.
    - И то верно...
    Они замолчали. И тут "Генрих" спросил:
    - Кстати, Альберт, а те вещи, что...
    - Те, что вы мне оставили?
    - Да.
    - Э... Конечно. Это только в кино за ними гоняются агенты спецслужб или сумасшедшие коллекционеры.
    - Что, неужели никто не хотел их купить?
    - Как ни странно. Наверное, все посчитали, что это подделки. Ну, и никто из тех, кто все же заинтересовался, приличную цену не предложил. А вам они зачем?
    - Ну, можешь считать, что это ностальгия. Хотя, если честно, хочу проверить - вдруг ты прав. Ну, насчет того, что мое возвращение связано с ними.
    Они еще о чем-то поговорили, потом Альберт, которого поджимало время (отменить или перенести встречу на завтра было не в его силах), дал "Генриху" свои адрес и номер телефона - договорились встретиться завтра вечером у Альберта дома.
    Вот только, выйдя из бара, Альберт все же отправился не на встречу. Время на самом деле вполне терпело, так что он решил заскочить домой. Кое-что проверить, во-первых, и кое-кому позвонить, во-вторых.
    Дом, в котором жил Альберт, находился в не слишком дорогом, но вполне приличном районе, всего в нескольких кварталах от того бара, но он все же взял такси. Квартира на втором этаже старого трехэтажного дома не отличалась ни особыми удобствами, ни размерами, но Альберта она устраивала. В конце концов, он в ней, по большому счету, лишь засыпал и просыпался, а еще ел и принимал душ - если успевал.
    Отпустив одно такси, он сразу же вызвал другое - встреча предполагалась на другом конце города, тащиться туда поздним вечером на общественном транспорте ему совсем не улыбалось.
    Немного волнуясь, он открыл шкаф и с облегчением обнаружил коробку на обычном месте. Выложил вещи на комод, убедился, что ничего не пропало, сложил все назад, поставил коробку обратно и набрал номер на той визитке, что лежала среди подарков "Генриха", но о которой тот даже не подозревал. Во всяком случае, Альберт на это очень надеялся.
    - Алло? - раздался в трубке ровный, почти механический мужской голос.
    Альберт отбарабанил внешне безобидный текст, который ему пришлось когда-то заучить.
    - Подождите минуту, молодой человек.
    В трубке послышались какие-то щелчки и шорохи, потом другой голос задал ему несколько вопросов. Услышав, что "Генрих" придет к Альберту домой завтра вечером, невидимый собеседник выразил одобрение его действий и, добавив, что с ним завтра утром свяжутся, уступил место коротким гудкам.
    Альберт в предвкушении обещанного вознаграждения не удержался от довольной улыбки.
    Потом встряхнулся - пора на встречу. Внизу бибикнуло такси, он погасил свет и вышел из квартиры. Он не мог видеть человека, наблюдавшего за ним с крыши дома напротив. Тот дождался, когда такси скроется за углом, спустился вниз, пересек улицу. Убедившись, что за ним никто не наблюдает, поднялся по пожарной лестнице и спустя минуту закрыл за собой окно квартиры Альберта. Изнутри. Альберт потратил больше времени, чем планировал - человек, уже давший согласие появиться в утреннем телеэфире, внезапно заколебался, пришлось его уговаривать лишний час, если не два, так что вернулся он домой за полночь. Сил на уговоры ушло много, вставать предстояло рано. Альберт даже не стал зажигать свет. Сбросив обувь, проверил будильник и, не раздеваясь, рухнул на кровать. Казалось, только закрыл глаза - и вот уже невыносимые механические трели требуют их открыть. Все-таки хоть иногда надо высыпаться. Альберт сполз с кровати, так и не разлепив веки, кое-как сбросил одежду и практически наощупь добрался до душа. Взбодрившись, он сделал себе кофе и начал собираться. День прошел сумбурно и практически не отложился в памяти. Альберт каким-то чудом сумел не опоздать на работу, и даже злополучный сюжет пошел в эфир без заметных шероховатостей - порой у Альберта так не получалось даже в куда более спокойной обстановке. Шеф, правда, заметил, что он немного не в себе, но списал это на рабочие моменты и предложил уйти пораньше. Альберт не возражал. Попрощавшись с коллегами, он вышел из здания. До все еще предполагаемого появления "Генриха" у него дома оставалось еще часа три. В этот момент в кармане завибрировал мобильник.
    Спрятав телефон, Альберт задумался. "Они" все-таки решили устроить засаду. Вот будет весело, если "Генрих" все же придет...
    Бросив кейс в кресло, он сделал шаг и замер. Ваза на комоде вчера определенно стояла иначе. Он, еще не осознавая, что делает, дернулся к шкафу, рванул дверцу.
    Коробка пуста. Только визитка со страшным телефонным номером осталась на месте.
    Альберт почувствовал себя внезапно сдувшимся шариком. Он прекрасно понимал, что это может означать.
    Что никакой "Генрих" здесь не объявится.
    Однако нашел в себе силы набрать номер и изложить свои выводы из случившегося. Он прекрасно понимал, что это не те люди, которых можно водить за нос или от которых можно спрятаться.
    Видимо, те, с кем он говорил, тоже не были последним звеном в цепи. И отменить уже ничего не могли. В семь он открыл дверь пятерым крепким парням в подозрительно оттопыривающихся пиджаках.
    Больше в дверь никто не постучал. Около часу ночи группу захвата, ждавшую непосредственно в квартире, отозвали. Какой приказ получили остальные участники операции, которых наверняка было куда больше, чем он видел, можно было лишь гадать, но Альберт наконец-то остался один.
    Жизнь вернулась в прежнюю колею. Разве что удовольствие от работы куда-то исчезло, но этого никто кроме него не замечал.
    Спустя месяц он нашел в почтовом ящике открытку.
    "Северный вокзал.
    1791.
    5051.
    Генрих".
    Звонить Альберт в этот раз никуда не стал. Просто изорвал открытку в мелкие клочки и спустил унитаз. Но любопытство в конце концов взяло верх. Написанное он запомнил. Первое число оказалось номером ячейки в камере хранения на упомянутом вокзале, второе - кодом к ней. В ячейке обнаружилась стопка книг в ярких обложках и конверт. Книги Альберт сразу же переложил в сумку, после чего отошел в сторону, присел на лавку и вытащил из конверта сложенный пополам листок.
    "Это тебе в качестве компенсации за доставленные неприятности.
    Полагаю, у тебя не было особого выбора, так что можешь не извиняться.
    Думаю, ты найдешь применение моему прощальному подарку не только как читатель.
    Удачи."
    Сначала Альберт решил, что просто издаст книги под своим именем, не меняя в них ничего - поскольку поиски в течение нескольких месяцев подтвердили, что никто и никогда такого здесь не писал и не издавал, а в своих способностях он сильно сомневался. Но в книгах, при всей увлекательности написанного, оказалось слишком много ошибок, нестыковок и просто того, чего его душа не принимала. Вдобавок среди всего этого разноцветья нашлись идеи, мимо которых авторы прошли, даже не замедлив шага. Так что он начал писать сам. Вроде бы то же самое, но получалось почему-то совершенно по-иному. Под рождество его рассказ взяли в одном из журналов фантастики, после нового года - второй, а третий, показавшийся слишком насыщенным сюжетными хитросплетениями, предложили переработать в роман.
    Дальше был только "набор высоты". Сборник рассказов, три романа, один из которых грозил перерасти не только в книжный сериал. Всемирная слава, в общем. За каких-то три года.
    Те книги все еще лежали в сейфе. На черный день.
 
 
    * 0110 *
 
    Фосс не имел оснований нарекать на судьбу. Даже инцидент, который мог стоить ему карьеры, обернулся в итоге чудесным броском на Берлин. Исчезновение странного чужака удалось благополучно похоронить в обломках бронированного фургона, сожженного выстрелом из гранатомета. Вещи чужака растворились в пучине "Анненербе", Хаук даже получил благодарность рейхсфюрера, а сам Фосс - Железный крест, следующее звание на два года раньше срока и самое главное - перевод в столицу. Хаук сдержал слово.
    Вот только случившееся в горах они никогда не вспоминали. Хотя Фосс был дружен с шефом - насколько могут быть дружны начальник и подчиненный, за плечами у которых общие темные дела. А ведь Хаук был единственным, с кем в Берлине Фосс мог об этом поговорить. Все, кто знал хотя бы кусочек правды, кто был там и что-то видел, и мог бы, сам того не понимая, выболтать какие-то важные детали, случись вдруг расследование, давно служили в самых дальних гарнизонах. При орденах, медалях, повышенные в званиях - но все равно за пределами видимости. Кто в Сибири, кто в Южной Африке, кто вообще на Огненной Земле.
    Поэтому Фосс и сам все реже вспоминал об этой истории. От греха подальше. Он поморщился, отгоняя тени прошлого и посмотрел на часы. Пора домой. День для Рейха прошел спокойно. Штурмбанфюрер вышел из здания, сел в машину, махнул водителю - домой.
    "Мерседес" замер на светофоре, Фосс невольно оторвал взгляд от газеты и посмотрел на людей, переходящих дорогу. И вдруг ему нестерпимо захотелось протереть глаза. По переходу шел мужчина в светлом пальто, который смотрел в его сторону и чему-то улыбался.
    Фосс готов был поклясться, что видит того самого типа, благодаря которому - как ни дико это звучало - сейчас находился именно здесь, а не в почти забытой глуши. Это точно он, тот парень, говоривший со странным акцентом и загадочно исчезнувший из тюремной камеры, откуда и воздух-то выходил только благодаря принудительной вентиляции. Даже выглядит как тогда, хотя прошло уже столько лет. "Зачем он вернулся?" - с раздражением и непонятно откуда нахлынувшим ужасом подумал штурмбанфюрер. И что теперь делать? Попытаться его задержать? Выследить, где он прячется и кто, возможно, ему помогает? Или сделать вид, что никого не видел?
    Фосс думал недолго. Проявить верность фюреру и Фатерлянду? После того, как сам организовал спектакль с гранатометом? Да лучше сразу застрелиться. Я ничего не видел, твердо сказал он себе. Мне ничего не показалось. Загорелся зеленый, машина тронулась с места. Штурмбанфюрер даже не повернул голову в ту сторону, где скрылся призрак из прошлого.
    Фосс умел держать себя в руках. Никто не заметил, как его плющит - ни жена, ни любовница, ни коллеги. Неизвестно, как долго бы это продолжалось, и кто одержал бы верх, но на пятый день, едва он прибыл на службу, раздался звонок - Хаук потребовал его к себе. И голос шефа звучал... странно. Впрочем, Фосс не придал этому значения.
    Он поднялся по лестнице - кабинет Хаука находился этажом выше - и, подойдя к знакомой двери, замер. Но стоять здесь не стоило, мало ли кто обратит внимание. В конце концов, сказал он себе, если что-то случилось, то оно уже случилось. Если нет, то все равно ничего не узнаешь, пока не войдешь.
    И он вошел.
    Секретарши Хаука не было на месте, так что Фосс просто притворил за собой дверь в коридор и подошел к собственно кабинету. Прислушался. Нажал на ручку, толкнул дверь.
    - Герр штандартенфюрер? - спросил Фосс, переступив порог. И тут ему - он даже не успел осознать, почему - вдруг нестерпимо захотелось оказаться по другую сторону двери, Фосс качнулся назад, но все вокруг поплыло, задергалось и провалилось во тьму.
    Когда он снова открыл глаза, то понял, что лежит в высокой траве. Голова раскалывалась, все тело ломило, однако руки-ноги слушались. Фосс поднялся и обнаружил Хаука сидящим в кресле, в центре большого круга кем-то основательно примятой травы. С закрытыми глазами, но явно живого. Повернув голову, он обнаружил и секретаршу шефа. Помимо кресла, из кабинета Хаука переместился еще и стол, и несколько стульев. Все это стояло довольно криво, впрочем, картина и без того была дикой и с трудом укладывалась в голове. Вдобавок на дальнем от Фосса краю трава была раздвинута, словно здесь был кто-то еще, но ушел прежде, чем Фосс очнулся.
    Эльза успела сесть и нервно поправляла сбившуюся юбку. Глядя на него испуганными глазами, девушка спросила:
    - Где мы? Что это за место?
    - Понятия не имею, - честно признался Фосс, помогая ей подняться.
    Хаук захрипел, дернулся, отчего кресло слегка накренилось назад, потом ухватился за подлокотники, хлопая глазами.
    - Фосс?
    - Да, герр штандартенфюрер?
    Следующий вопрос его озадачил:
    - Где... этот?
    - Кто? Я вошел в ваш кабинет, увидел вас... вы как-то странно выглядели... а потом оказался здесь.
    Хаук скривился.
    - Ясно. Ладно, дайте руку.
    Помогая шефу встать на ноги, Фосс разглядел вдали что-то, похожее на пыль, поднятую автомобилем. О чем и сообщил шефу. Хаук думал недолго.
    - Значит, пойдем к дороге. Надо же выяснить, куда нас занесло.
    Штандартенфюрер выдвинул верхний ящик стола, но явно не обнаружил искомого, потому что скривился и тихо выругался. Судя по всему, рассчитывал найти там пистолет. Кобура на боку у Фосса тоже была пуста. Загадочный "этот", видимо, догадался избавить их от оружия. Хаук тем временем пошарил в других ящиках. В нижнем ящике нашлась небольшая фляжка с коньяком и все трое отдали ему должное, даже Эльза. Правда, она сделала лишь пару маленьких глотков, но чтобы ее щеки зарумянились, этого хватило. Потом Хаук спрятал фляжку и сказал:
    - Ладно, пора.
    Мокрая и грязная форма стесняла движения, но по-настоящему их тормозила Эльза в своих туфельках - шпильки постоянно проваливались и цеплялись за траву. То, что до них здесь кто-то прошел, помогало лишь не сбиться с направления.
    Дорога оказалась укатанной грунтовкой, ползущей через огромное поле, со всех сторон на пределе видимости окруженное лесом. Солнце уже подобралось к зениту, начало припекать. Что казалось немного странным - прогноз для Берлина на сегодня хоть и предполагал, что день будет теплым, но не настолько же... Впрочем, вокруг был явно не Берлин.
    Признаков жилья не наблюдалось. Фосс предложил идти вслед за замеченным им автомобилем. Никто не возражал, поскольку местность никому не казалась знакомой. Правда, сначала они с полчаса посидели на обочине и еще раз приложились к фляжке Хаука, которая заметно опустела. А Эльза попросила Фосса отломать осточертевшие ей каблуки.
    Вскоре впереди показался километровый столб, и они невольно прибавили шагу. Краска на табличке выгорела, похоже, ее давно не подновляли, но все же цифры читались легко. "8" и "5".
    Похоже, они выбрали правильное направление. Если, конечно, "5" - это расстояние до какого-нибудь поселения, а не всего лишь до пересечения с более важной дорогой.
    К сожалению, правильным оказался второй вариант. Когда на очередном столбе должен был появиться "0", они вышли к перекрестку. Их путь перерезало не сказать чтобы полноценное шоссе, но асфальт и разделительная линия, аккуратно нарисованная белой краской, присутствовали.
    - Вы как хотите, шеф, но я больше идти не могу.
    С этими словами Эльза уселась на придорожный камень, сбросила китель и галстук на пыльную траву и в довершение всего расстегнула сразу две верхние пуговицы блузки. Фосс и Хаук переглянулись, но следовать ее примеру не стали. Жара жарой, но мало ли кто встретится на пути...
    До их слуха донесся нарастающий шум автомобильного мотора.
    Хаук что-то пробормотал, Фосс положил руку на пустую кобуру. Сам он сомневался, что сможет этим кого-то напугать, но кто знает.
    Из-за холма вынырнул автомобиль, потом еще один. Техника явно была армейской. Окраска камуфляжная, но непривычного рисунка - в вермахте так не раскрашивали, даже в Африканском корпусе. Странно выглядели и сами автомобили - квадратные, приземистые, на толстых шинах. Наверху у каждого красовалась пулеметная турель, прикрытая бронелистами. Следом показались несколько тентованных грузовиков такой же расцветки. Фосс понял, что броневики не собираются останавливаться. Он успел подумать, что, может быть, это и к лучшему, но тут Эльза спрыгнула с камня и, размахивая руками, шагнула на дорогу:
    - Стойте! Стойте!
    Обе машины резко затормозили, подняв облако пыли. Из передней вышел человек в пятнистой униформе, потом еще один - этот повернулся назад и поднял руку. Грузовики тоже начали останавливаться. Из дальнего броневика выбрался еще один человек в такой же униформе. Разглядев лицо того, что вышел первым, Фосс испытал сильнейшее желание протереть глаза, а Хаук попятился.
    Лицо было черным. Фосс помнил из школьного курса истории, что последнего негра убили в Африке полвека назад. Но сейчас перед ним стоял настоящий негр. Он перевел взгляд на второго и похолодел. Типичный молодой еврей из старой кинохроники. Только живой. Впрочем, нет. Не типичный. Без пейсов, зато с крепкими мускулами, что чувствовалось даже под пятнистой тканью. И смотрит так уверенно, словно это он юберменш. А ведь с евреями разобрались задолго до того, как взялись за негров. Лишь тот, что стоял у дальней машины, выглядел арийцем. Он держал наизготовку автомат незнакомого вида, лишь отдаленно напоминавший привычный "Штурмгевер-74".
    - Я могу вам чем-то помочь? - поинтересовался негр, прежде чем улыбка начала сползать с его лица. Похоже, "гфф. Ф. Шварцкопф", как явствовало из нагрудной нашивки, тоже что-то разглядел. Вот только что? Зачем он повернулся к еврею и что-то тихо говорит ему на ухо? Что-то не очень хорошее, вон как рожа этого "лт. Айнштайна" скисла сразу.
    На вороте куртки Шварцкопфа красовались петлицы вермахта. На груди - лента кавалера Железного креста. Интересно, за что? На рукаве - незнакомая, но все же вполне традиционного вида эмблема с орлом над горной вершиной и желтой семеркой, прочие символы и надписи разобрать не выходило - солнце светило в глаза.
    - Вы кто такие? - поинтересовался негр. - Почему на вас эта форма?
    - А что с ней не так? - непонимающе проговорил Хаук. Фосс же едва удержал челюсть - у негра был баварский акцент! Тут вперед шагнул Айнштайн:
    - Ваши документы! - штандартенфюрер медленно и осторожно (чтобы никто не начал стрелять) вытащил удостоверение и протянул его еврею.
    - Ваши - тоже! - сказал Шварцкопф, обращаясь к Фоссу и Эльзе. Эльза с виноватым видом развела руками:
    - У меня нет с собой документов. Но эти офицеры могут подтвердить мою личность.
    Фосс кивнул, подтверждая сказанное ею, и молча протянул негру свое удостоверение. Не хватало еще, чтобы эта обезьяна его обыскивала.
    - Оружие?
    - У нас нет оружия, - за всех ответил Фосс, показав пустую кобуру.
    - Скажите, лейтенант, - сделав над собой усилие, обратился он к Айнштайну, брови которого изображали сильнейшее изумление от того, что он успел увидеть в удостоверении Хаука, - где мы находимся? Мы, к сожалению, заблудились.
    - Это точно, заблудились, - нервно хмыкнул негр, - я слышал о съезде реконструкторов, но он проходит в Мюнхене, а вы сейчас в десяти километрах от Бреслау.
    - Не похожи они на реконструкторов, - вдруг сказал Айнштайн, пряча их документы себе в карман. - Гауптфельдфебель Шварцкопф!
    - Лейтенант?
    - Этих двоих - в наручники и в грузовик, и пусть глаз с них не спускают. Нет, лучше в разные грузовики... А вы, фройляйн, сядете в мою машину. Только без фокусов.
    - Что вы собираетесь делать с ними, лейтенант? - махнув рукой кому-то вдалеке, поинтересовался гауптфельдфебель.
    - Довезем до Бреслау, сдадим Штази.
    - И то верно. Пусть безопасники с ними разбираются, - хмыкнул Шварцкопф.
    Спустя минуту Фосс, чьи руки и ноги были стянуты простенькими на вид, но очень прочными пластиковыми петлями, сидел на жесткой лавке в кузове армейского грузовика, прислонившись к металлическому борту. Штази? - думал он, - что это? Негр назвал их безопасниками. Может быть, это сокращение от "cтаатсзихерхайт" - "государственная безопасность"? И - Бреслау? Это же черт знает сколько километров от Берлина!
    Вскоре машины встали, опять зазвучали отрывистые команды, что-то лязгало и гудело, потом стало тихо, лишь негромко переговаривались солдаты. По-немецки, но то немногое, что Фосс понимал в их разговорах, никакой практической ценности не представляло. Оказавшись снаружи, он обнаружил перед собой высокие железные ворота в бетонной стене. На вывеске рядом с воротами строгим готическим шрифтом было написано подтверждение его догадки: "Министерство государственной безопасности". Что было написано ниже, он прочесть не успел, потому что ворота разъехались и их провели внутрь.
    Принявшие их люди в непривычного кроя серой униформе, но с лицами типичных рядовых сотрудников тайной полиции, провели их внутрь здания. Там их тщательно обыскали, отобрали ремни, у Фосса - еще и пустую кобуру, потом вполне вежливо распихали по одиночным камерам. Неожиданно вполне комфортабельным. И с хорошей звукоизоляцией - из коридора сюда не просачивалось ни звука.
    За Фоссом пришли только на следующий день, ближе к вечеру. Его привели в кабинет, странно похожий на тот, где он когда-то допрашивал загадочного чужака. Будь он неладен, этот... унтерменш.
    За столом сидел офицер примерного одного с Фоссом возраста, во все той же серой форме. Незнакомые погоны, никаких наград или значков. Он напоминал бы Рейнхарда Гейдриха, если бы тот родился где-то в Азии. Повинуясь его взгляду, конвоиры плюхнули оберштурмбанфюрера на привинченный к полу стул, к которому тут же пристегнули его ноги.
    - Извините, господин Фосс, за неудобства, но таковы правила, - сказал офицер, поднимаясь из-за стола.
    - Я понимаю, - кивнул Фосс, слегка поерзав.
    - Меня зовут Бергер. Ганс Бергер. Я - майор государственной безопасности...
    Фосс задумался. На чей-то глупый розыгрыш все это походило мало. Слишком многое говорило - нет, даже кричало - что это не так. Фосс помнил, что говорил чужак на допросе. И, теперь он это понимал как никогда ясно, не врал. Видимо, по какой-то причине они трое - и, очень хотелось верить, чужак вместе с ними - переместились в другой (кажется, чужак употреблял слово параллельный) мир. Вот только они сейчас в руках Штази, местного аналога гестапо, а чужак, скорее всего, на свободе. Хм, может, рассказать Бергеру о чужаке? Не стоит. Чужак затащил нас сюда. И только он может вытащить обратно. Значит, надо найти его, прежде чем он свалит из этого цирка, а мы застрянем здесь навсегда.
    Фоссу вовсе не улыбалось жить в мире, где негры и евреи служат в вермахте, а арабы в гестапо. Он не был уверен, что у Бергера арабские корни, но очень уж не арийской внешностью обладал майор.
    Когда у майора закончились вопросы, он решил спросить сам:
    - Что с нами будет, господин майор?
    - Как вам сказать... Ношение формы СС без законных оснований и использование поддельных документов в общем-то является уголовным преступлением...
    Фоссу очень сильно захотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда.
    - ... Правда, фройляйн Эльза не имела при себе никаких документов, что, конечно, не приветствуется в подобных обстоятельствах, но преступлением не является. А ее одежда не может быть однозначно классифицирована как униформа СС. То есть, к ней у нас и вовсе нет претензий, и мы могли бы ее отпустить. Если бы не то, что она говорит. Вы же понимаете, что с ней будет, если она начнет рассказывать о себе первому встречному?
    Фосс не успел ответить. Дверь распахнулась. Вошел офицер в такой же серой форме, но явно старше званием и, махнув головой в сторону Фосса, сказал:
    - Я их забираю, Бергер. Всех троих.
    - Куда, господин полковник?
    - В Берлин. Научников очень заинтересовал этот случай. Они не очень-то поверили сначала, но сегодня утром люди из криминальной полиции попытались взять парня, который хотел сдать в банк золото с нестандартной маркировкой. Но тот оказался вооружен, подстрелил двоих полицейских и угнал их машину. Его сейчас ищут по всему городу.
    Фосс испытал странную радость. Чужак здесь! Все еще здесь! У них есть шанс!
    Но как выбраться из лап... коллег? Хорошо бы оказаться нужными чужаку. Чтобы он не мог уйти отсюда без них... Но из того, что Фосс помнил из материалов его допросов, никак не следовало, что они могут ему понадобиться. И не обязательно он вытащит их домой, а не куда-нибудь еще...
    Спустя час их посадили в разные машины и куда-то повезли. Как оказалось, на аэродром. Все происходило быстро и четко, и Фосс вдруг почувствовал, что ему здесь нравится. Все неудобства выглядели временными, им имелось вполне логичное объяснение.
    В последний момент вылет задержали. Но полковник Вайс не стал объяснять им, почему, хотя по возвращении из пилотской кабины выглядел очень довольным.
    Когда самолет набрал высоту, Фосс, глядя на сидящего напротив бойца охраны, вдруг подумал - а, может, ну их всех к черту? И жену, и любовницу, и Хаука, и весь оставшийся где-то Рейх. И чужака. Если здесь есть госбезопасность, значит, этот мир не так уж и плох. Значит, здесь есть порядок. И если стать частью этого порядка... Негры и евреи в вермахте? Арабы в штази? Ну и что? Фосс знал, само собой, не из школьных учебников, что когда-то фюрер кого только не брал в союзники, чтобы уничтожить евреев и коммунистов... Главное - порядок. Приняв решение, он расслабился и едва сдерживал улыбку, глядя на исходящего страхом шефа. Любопытно, что Хаук успел сдуру выболтать?
    Под ровный гул двигателей он, пристегнутый к креслу, задремал и проснулся лишь, когда пилот объявил, что они заходят на посадку. Вот шасси коснулись земли, самолет слегка тряхнуло...
    И вдруг мир снова дернулся и померк.
    
    Сначала пришла боль. Потом холод. И сырость. Фосс осторожно открыл глаза. Вместо потолка салона над головой было небо, затянутое серой ватой облаков. Где-то на краях поля зрения акульими зубами торчали рваные края разорванного фюзеляжа. Он медленно повернул голову. Полковник Вайс неподвижно полулежал в накренившемся кресле, по виску стекала струйка крови. Мертв? Непонятно... Вот охранник, сидевший напротив, улетел в мир иной однозначно - торчащий из шеи зазубренный обломок не позволял сделать других выводов. Кто-то тихо хрипел за спиной. Фосс нашел глазами шефа. Хаук безвольно обмяк в кресле и не шевелился. Эльза? Словно почувствовав его интерес, девушка вздрогнула и застонала. Жива, значит. Кто-нибудь еще уцелел? Фосс прислушался, но кроме шороха ветра ничего не услышал. Сирен не слышно. Странно. Садились ведь на аэродром, катастрофа не могла остаться незамеченной.
    Сзади донесся какой-то непонятный шум. И вдруг заскрипело, словно открылась давно не смазывавшаяся дверь, потом послышались тихие шаги по усыпавшим остатки пола осколкам и обломкам. Кто-то шел по самолету, проверяя пульс у каждого пассажира. Судя по тому, что продвигался он довольно равномерно, выживших в задней части салона не было. Если не считать того, кто недавно хрипел. Кстати, что-то его не слышно, подумал Фосс, и тут же услышал шорох совсем рядом.
    - Не уверен, что рад видеть вас снова, штурмбанфюрер, - произнес давно забытый голос.
    - Пожалуй, могу сказать то же самое, Томас, или как вас там, - попытался улыбнуться Фосс, но получилось плохо.
    - Давайте остановимся на Томасе, - ответил собеседник. - Ваш шеф, я так понимаю, тоже здесь?
    - Да, вон он, - Фосс мотнул головой, указывая направление. В глазах тут же потемнело от боли.
    - Ага, вижу. Хм, а он, похоже, живой. Пульс есть, хоть и слабый, - донеслось от кресла Хаука.
    - Как он? - машинально пробормотал Фосс.
    - Без сознания. Но вроде цел. Вы, по-моему, тоже легко отделались. Или у вас что-то сломано?
    - Не знаю, - признался Фосс, - не проверял пока.
    - Вот и не проверяйте. Пока.
    - Там, за мной, кто-то живой. Хрипел.
    - Больше не хрипит. Умер.
    Фосс видел, что Томас тащит за собой лязгающую при каждом рывке сумку. Понятное дело, не стоит оставлять оружие без присмотра. Вот он отправил туда автомат охранника, магазины из разгрузочного жилета, потом пистолет полковника.
    Вдруг Вайс застонал и приоткрыл глаза.
    - Ты кто? - просипел он, явно не узнавая Томаса.
    - Я, господин полковник, наиболее вероятная причина того, что вы сели столь неудачно. Лучше бы вы отправили меня другим рейсом. А теперь все мы понятия не имеем, где грохнулась эта птичка.
    - Слушай, придурок, верни мне мой пистолет, - прохрипел полковник. Тот лишь усмехнулся:
    - Поверьте, уважаемый, когда сюда заявятся ваши местные коллеги, будет лучше, если оружия они при вас не увидят. Впрочем, чего я вас уговариваю?
    С этими словами он снял наручники с пояса мертвого охранника и пристегнул ими полковника. Тот прохрипел что-то нечленораздельное, дернулся, но, застонав от боли, предпочел успокоиться.
    - Вот так-то лучше, - сказал Томас. - Наручники у вас качественные делают, не порвете.
    - Хорошо тебе, - с искренней завистью сказал Фосс, морщась от боли, - ты уже привычный.
    - Не поверите, штурмбанфюрер, в компании делаю это в первый раз. Хотя да, мне проще.
    - Что проще? - спросил полковник.
    - Скоро поймете. Ладно, я осмотрю остальных.
    С этими словами Томас двинулся дальше по салону. Возле девушки он задержался.
    Когда он закончил с Эльзой - а он что-то ей говорил, только тихо, - то подхватил лязгнувшую сумку и исчез из поля зрения на добрых полчаса. Впрочем, по доносившимся снаружи звукам Фосс понимал, что он еще здесь. Видимо, Томас обследовал окрестности.
    Вернувшись, он первым делом порылся в аптечке и что-то им всем вколол, не обращая внимания на протесты. Потом принялся заимствовать у мертвецов какие-то нужные ему вещи, набивая ими вместительный баул. Что было дальше, Фосс не видел, потому что отключился. Когда снова открыл глаза, обнаружил у кресла все еще пребывающей в отключке Эльзы упаковку пластиковых бутылок с водой, мешок с продуктами и медицинскую сумку.
    Соображалось плохо, но Фосс понял, что Томас собирается их оставить, и попытался запротестовать:
    - Не уходите. Вы умеете общаться с местными.
    - Зря вы так думаете. Скорее всего, для меня они такие же чужие, как и для вас. Что касается самолета, то пожара или взрыва не будет, я проверил. Попытайтесь договориться с полковником, вам лучше придерживаться одной легенды. Может быть, штандартенфюрер очухается раньше, чем вас найдут. Кстати... - Томас вдруг замолк, озадаченно глядя на Хаука.
    - Что кстати?
    - Почему он в эсэсовской форме?
    - Не знаю... - растерянно ответил Фосс. Ему в голову не пришло, что можно потребовать свой мундир обратно. Бергер здорово напугал его ответственностью за незаконное ношение формы. К тому же выданная ему гражданская одежда прекрасно села по фигуре, и Фосс не чувствовал неудобства до этого самого момента.
    - Он потребовал, чтобы его доставили в Берлин в этом мундире, - прохрипел Вайс.
    - А, понятно, - кивнул Томас.
    Фосс ощутил мимолетный укол зависти к Хауку, но потом подумал, что неизвестно, кому повезет больше, когда их найдут местные.
    - Кто-нибудь еще выжил? - снова заговорил полковник.
    - Кроме вас четверых, никто.
    - Четверых? А ты?
    - Меня здесь не было, - Томас странно улыбнулся и исчез в проломе.
    - Доннерветтер! - выругался полковник, когда от чужака остался только шум ветра. - И кто нас теперь освободит?
    - Я, - сказала Эльза, которая, оказывается, тоже успела прийти в себя. - Он оставил мне ключи от наручников.
    - Скорее же освободите нас! Нужно его догнать!
    - Зачем? - спросил Фосс.
    - Он забрал все оружие!
    - Гораздо важнее, что он оставил нам еду, воду и лекарства. Бежать вы все равно не сможете. Прицельно стрелять тоже. То, что он нам вколол, еще действует.
    - А еще он сказал, что нам лучше уйти отсюда, - вдруг добавила Эльза. - Как можно скорее.
    - Это почему? - удивился полковник.
    - Потому что будет лучше, если местные не свяжут нас с этим самолетом.
    - Но почему?
    - Не знаю, - пожала она плечами. - Он не объяснил. Но повторил дважды.
    Хаук, приняв обезболивающее и осознав, что он больше не арестант, воспрял духом, принялся нести какую-то пафосную чушь и в итоге почему-то решил остаться в самолете и дождаться спасателей. Полковник, который, похоже, меньше всех понимал, во что они вляпались, предпочел остаться с Хауком. Тем более, что, как оказалось, Томас нашел не все оружие, и теперь, поглаживая автомат, Вайс выглядел повелителем мира. В конце концов, Фосс махнул на них рукой и сказал, что теперь каждый сам за себя.
    В нем все больше крепла уверенность, что в свой Берлин они не вернутся.
    Эльза же, как и Фосс, считала, что Томас дал им дельный совет, и оставаться не собиралась. Озвучивать простую мысль, что ей больше нравится компания способного здраво мыслить штурмбанфюрера, а не двух самовлюбленных старых индюков, она не рискнула. Мало ли как все повернется.
    Когда они выбрались из самолета, оказалось, что никакой посадочной полосы под ним нет и в помине - "Фоккер" плюхнулся на свежевспаханное поле. Собственно, это и спасло их от взрыва топливных баков. Самолет развалился, когда его вынесло на небольшое пятно нетронутой плугом земли. За асфальтированным шоссе, примерно в паре сотен метров от самолета, возвышалась сплошная стена леса. Следы Томаса вывели их к дороге и оборвались. Чужак, похоже, повернул на юг. Но стоит ли идти за ним? Он ведь ясно дал понять, что компания ему не нужна. И у него есть оружие. А у них нет. Значит, пойдем на север, решил Фосс.
    Бросив еще раз взгляд на разбитый самолет, он заметил Хаука и Вайса, выбравшихся наружу и машущих им руками. И только сейчас обратил внимание на огромную черную свастику в белом круге на красном хвосте "Фоккера". А если Томас прав, и в этом мире нацизм вне закона? Тогда это хорошо, что на нем гражданская одежда, а в карманах нет документов. Можно будет поиграть в амнезию. Так что, эти двое передумали оставаться?
    - Подождем? - спросила Эльза.
    - Ладно, - ответил Фосс, все еще глядя на свастику и ощущая крепнущее нехорошее предчувствие, - только давайте уйдем с дороги.
    Заметив, что они скрылись в лесу, Хаук и Вайс прибавили ходу, но преодолели не более полусотни метров, когда послышался шум моторов. С юга появилось не меньше десятка автомобилей. Фосс заметил среди них кареты скорой помощи и пожарные машины, назначение остальных трудно было определить. Но - странное дело: высыпавшие из них люди почему-то не спешили помочь Хауку и полковнику. Более того, некоторые из них начали доставать оружие.
    - Кажется, Томас был прав, - прошептал Фосс. - Хорошо, что мы не стали дожидаться... помощи, - последнее слово он практически прохрюкал.
    - Надо уходить, - нервно сказала Эльза.
    - Верно, они скоро обнаружат наши следы, - согласился Фосс. - Надеюсь, они не захватили собак.
    Не дожидаясь дальнейших действий незнакомцев, они двинулись вглубь леса, прочь от шоссе. Когда за спиной загремели выстрелы и послышался собачий лай, Фосс выдохнул:
    - Бежим!
    Осознав, что шум погони начал затихать, непривычная к таким забегам Эльза расслабилась. Как оказалось, слишком рано.
    Споткнувшись и рухнув в какой-то куст, она потеряла сознание, приложившись головой о так некстати подвернувшийся камень.
    Очнулась спустя несколько часов внутри все того же куста, в изодранной ветками одежде и с засохшей на щеке кровью. Рядом никого не было. Ни Фосса, ни преследователей.
    Отлежавшись, на следующий день она вышла к какой-то деревушке, находившейся, как оказалось, на юге Баварии. Там, девушку, не помнящую кто она такая и как тут оказалась, и с явными признаки пневмонии, немедленно отвезли в ближайшую больницу. Спустя несколько месяцев она выписалась из мюнхенской частной клиники с новыми документами. Хотя Эльза "не вспомнила своего прошлого" и у нее не нашлось родственников, социальные и прочие навыки присутствовали в достаточном объеме, чтобы она могла влиться в окружающую жизнь. По крайней мере, так утверждали медики, и подобный диагноз ее более чем устраивал. С таким прочерком в биографии Эльзе светило не слишком многое, но ей, как она сама считала, повезло. Окончила университет, стала искусствоведом и даже написала книгу о творчестве малоизвестного художника периода между двумя мировыми войнами Адольфа Гитлера. И, в общем-то, свыклась с этой Германией, совершенно не похожей на ту, в которой родилась.
    Что именно произошло у самолета, и что стало с Фоссом, она так никогда и не узнала.
    
    ... Фосс вовсе не хотел избавляться от Эльзы, скорее наоборот, особенно когда она предпочла остаться с ним, а не с шефом. И симпатичная, и спортивная, и неглупая, в конце концов. А главное, ей можно доверять, как никому другому в этом мире. Но когда выстрелы сменил собачий лай, инстинкт самосохранения мгновенно перехватил управление на себя. И Фосс даже не понял, когда его слух перестал фиксировать хруст веток и тяжелое дыхание где-то рядом. Осознав это, он остановился, прислушался, но услышал лишь лай собак и чужие голоса где-то вдалеке. Эльзы не было ни видно, ни слышно.
    Каждый сам за себя, решил Фосс, не желая тратить время на сопли, и побежал дальше, слегка приняв вправо. В конце концов, Томас наверняка ее проинструктировал, как себя вести при встрече с местными. Если не забудет в нужный момент изобразить амнезию, то не пропадет.
    Он удалился от шоссе километров на десять, прежде чем окончательно перешел с бега на неспешный шаг. И почти в тот же момент услышал где-то впереди треск сухих веток. Остановился, прислушался. Человек. Один. Лесной обходчик? Нет, скорее, грибник или просто любитель лесных прогулок. Для охотника, даже непрофессионального, невидимый пока человек производил слишком много шума.
    Фосс решил окликнуть незнакомца. Вдруг согласится вывести его из леса кратчайшим путем. В крайнем случае, если не удастся разминуться с поисковиками, поможет сойти за заплутавшего местного.
    Подобравшись поближе, Фосс решительно шагнул вперед, отводя рукой мешавшую ветку, и в этот момент под ногой что-то звонко хрустнуло.
    Он успел лишь отшатнуться, и тут же что-то с оглушительным грохотом ударило его в грудь, опрокидывая на спину.
    Все-таки охотник, подумал он, прежде чем не успевший стать новым домом мир исчез во тьме.
 
 
    * 0111 *
 
    Полковник с раздражением смотрел в окно. Этот город он ненавидел. Большинство его подчиненных и знакомых сочло бы это нормальным, но объясняло бы тем, что город чужой. Вражеский. У полковника же были свои причины. Здесь прошли первые три года его жизни, и он был рад, что совершенно ничего из них не помнил.
    Тем временем в ворота въехал запыленный джип, потом четверо нукеров выволокли из него мужчину в гражданской одежде и потащили в сторону бокового входа.
    Неверные смогли вывезти из города большую часть населения, а среди тех, кто остался - по собственной упертой наивности или потому что не хватило мест в автобусах и грузовиках - военная полиция в первые же дни похватала всех мужчин европейской наружности старше двенадцати и моложе восьмидесяти, кроме явных калек. Расстреляли, конечно, далеко не всех, только тех, кто трепыхался при аресте или подозрительно смахивал на переодетого военного, таких набралось от силы сотни полторы. Но и не отпустили пока никого. Интересно, откуда этот вылез? Пятый нукер шел следом и практически волок по земле большой и плотно набитый рюкзак. Видимо, вещи задержанного.
    Пришлый, что ли? Или наоборот, где-то прятался и хотел удрать из города? Или просто мародер? А чужак крепкий, сам идет. Неужели не побили при задержании?
    Открыть окно было рискованно, несмотря на жару и мертвый кондиционер - с севера невыносимо тянуло гарью. Запах пробивался даже через плотно закрытую раму. Натовские части, отступавшие к Дюнкерку, как оказалось, пока еще дотягивались дальнобойной артиллерией до окраин города. И под утро они с недопустимой точностью накрыли скопление бензовозов возле переправы. Наступление задержится, еще больше раздражаясь, подумал полковник. Солярки там было для целой танковой дивизии. А египетские "рамзесы" всем хороши, кроме расхода топлива.
    Хасан, вздохнув и привычно пробормотав строчку из молитвы, отошел от окна.
    Быть начальником регионального управления службы безопасности Халифата (пафосно именуемой Стражей Пророка) в прифронтовой полосе, особенно если фронт всего лишь в двадцати километрах, то еще развлечение.
    В общем-то, полковника не сильно огорчало, что механизированная дивизия бундесвера, оборонявшаяся на подступах к городу, сумела притормозить передовые войска Халифата на несколько дней, хоть и потеряла половину своих "леопардов". Особых запасов тут и так не водилось, стратегического значения город не имел, а эвакуацию гражданских - тех, кто захотел уехать - неверные смогли закончить еще до того, как здесь стали слышны звуки далеких разрывов. Благодаря чему теперь у коменданта меньше было проблем с "мирным населением" - в городе, вмещавшем год назад триста тысяч жителей, осталось не больше пятнадцати. Правда, добрую половину из этих оставшихся составляли турецкие мигранты и их потомки, плюс несколько сотен сирийцев, а от них не отмахнешься так легко, как от неверных. Да и инфраструктуре изрядно досталось от авиации и артиллерии сначала со стороны войск Халифата, а потом со стороны вчерашних защитников. Впрочем, Хасана больше волновали не возможные проблемы с утихомириванием братьев по вере, а шпионы и диверсанты, наверняка затаившиеся среди них. Ведь почему-то большая часть тех же турок и сирийцев предпочла свалить с христианами, несмотря на понятно какие настроения по ту сторону фронта.
    Были в этом ослином дерьме и хорошие новости. Мехмет-ага, руководивший наступлением на этом участке, вчера получил по шапке от командующего за нерасторопность, чему молча радовался не только Хасан - заносчивый турок успел завести немало врагов, впору было бояться выстрела в спину от своих больше, чем от натовских диверсантов. А теперь, после ночного налета, его и вовсе могут снять с треском - наверняка не только Хасан предупреждал генерала, что не стоит устраивать склады ближе пятидесяти километров от фронта, даже если враг бежит, не оглядываясь, и не думает о контрнаступлении.
    Проблем все же хватало, прежде всего с водой и топливом, да и электричество доставалось не всем...
    От грустных мыслей его отвлек стук в дверь.
    - Войдите! - адъютант не подпустил бы к кабинету случайного человека, так что полковник подавил раздражение и повернулся к распахнувшейся двери.
    Побеспокоить полковника изволил его заместитель.
    - Никого не впускать, господин полковник занят! - бросил он невидимому адъютанту и плотно закрыл дверь. Потом водрузил на стол рюкзак, который показался полковнику смутно знакомым.
    - Что случилось, Джамал?
    - В трех кварталах отсюда нукеры задержали неверного. Называет себя Алекс Венгер, и документы у него на это имя. Утверждает, что жил в этом городе до войны, в том доме, возле которого его задержали. Но жители - я имею в виду местных из неверных, там осталось несколько человек - его не опознали. Думаю, он шпион. Вы могли видеть, как его привели, если смотрели в окно.
    - Кажется, видел - если это его тащили четверо нукеров.
    - Да, господин полковник.
    - Это, кажется, его рюкзак? Довольно странный покрой...
    - Да, его, точно... Покрой? Если бы дело было только в покрое рюкзака, господин полковник, вы бы слышали, что он говорит...
    - И что же?
    И майор рассказал, попутно извлекая из рюкзака разные вещи, среди которых был ноутбук и несколько книг...
    Хасан мысленно поблагодарил аллаха, что давно заимел привычку брить голову, а то сейчас у него все волосы стояли бы дыбом. Даже не от тех слов, а от тех вещей, которые заместитель выложил на стол. А уж от слов... Майор протянул ему одну из книг.
    - У него имелся с собой Коран. Он держал его в руках и показал книгу патрулю. Еще одна причина, почему его не убили при задержании.
    - Коран? На немецком?
    - На арабском, господин полковник. Иначе как бы я сразу понял, что это священная книга? А тем более, как бы это понял старший патруля, который по-немецки знает только десяток фраз?
    - И то верно, как еще...
    - И для европейца он слишком хорошо говорит по-арабски. Даже для человека, работавшего несколько лет на Ближнем Востоке, как он утверждает. Как вы думаете, стоит доложить о нем командующему?
    - Нет, - не колеблясь, ответил полковник. - Все это слишком сказочно, как его не толкуй. Если он лжет, мы выставим себя на посмешище. Если говорит правду, то это все равно ничего не изменит, но хотя бы нукеры не ослабнут в вере.
    - Тогда его придется расстрелять, - рассудительно заметил Джамал, - он слишком хорошо говорит по-арабски, и говорит, как мусульманин. Потому его и не забили до смерти, а привезли сюда. Но я ему не верю. В том смысле, что он все равно враг. Неважно, врет он или не врет. Он способен вызвать брожения среди нукеров, а нам это совершенно ни к чему. Даже если он не шпион, выпускать его все равно нельзя. Мы в зоне военных действий. Нам скорее простят чрезмерность наших действий, чем их недостаточность.
    - Действуй, - кивнул Хасан, - и не тяни с этим, раз решили.
    Полковник расписался на чистом бланке приговора - остальное заместитель допишет сам. Вскоре до слуха полковника донесся чуть слышный треск, похожий на звук выстрелов. Для казней приспособили подвал, имевший неплохую звукоизоляцию. По крайней мере, проходя вдоль ограды с внешней стороны, выделить стрельбу из прочих звуков было практически невозможно. Да и тех, кто в здании, эти звуки не заставляли дергаться.
    А потом он понял, что в тихий треск вплетается знакомый свист - такой он уже слышал, когда в южной Баварии их накрыли фугасами 203-миллиметровые гаубицы. Которые, как оказалось, в бундесвере не успели сдать в металлолом, хотя официально и сняли с вооружения. Хасан инстинктивно рванулся к выходу, здание вздрогнуло, в спину ударил горячий воздух, уши заполнил оглушительный грохот...
    Когда он пришел в себя, то обнаружил, что лежит у двери, до которой так и не дотянулся. Впрочем, сейчас она была сорвана с петель и по счастливой случайности не накрыла Хасана. Он мог видеть, что почти весь объем приемной заполнен обломками. Ему там точно не вылезти. Между камнями торчала скрюченная кисть руки. По кольцу на пальце полковник узнал своего адъютанта. Не повезло лейтенанту, подумал он и задался вопросом - а повезло ли ему самому?
    Окон не было, как и всей прилегавшей к ним части кабинета. Вся наружная стена вместе с частью стены позади его стола обрушилась, вместе с частью перекрытий. Сидел бы в тот момент в кресле - и от него тоже осталась бы только рука, торчащая из обломков. Наверное, все-таки повезло.
    Слабый свет проникал только сквозь трещины в уцелевшей части потолка. Похоже, верхние этажи сложились, как картонные коробки, а крышу просто снесло взрывом. Впрочем, вылезти вряд ли получится и здесь - трещины те невелики, да и переплетены арматурой вдобавок. Что ж там прилетело такое? Прямое попадание, что ли? Или даже несколько. Крепко строили прежние европейцы. В старых городах Халифата шансов выжить в такой же ситуации было бы намного меньше. В Бейруте, например, во время четвертой войны с Израилем такое же здание превратилось в аккуратную кучу обломков, когда штурмовик уронил на него "вакуумную" бомбу...
    Хорошо, конечно, что не придавило ничем. Но как выбраться? Придется, наверное, ждать, пока начнут искать выживших и руины расковыряют. Все равно ни инструмента никакого, ни уверенности в том, что это все не рухнет, если начать ковырять стены.
    Когда глаза привыкли к полумраку, Хасан разглядел, что на уцелевшей части стола по-прежнему маячит рюкзак чужака. Рядом лежали те вещи, что его заместитель успел выложить на стол. Кажется, Джамал говорил, что в рюкзаке были еще какие-то продукты и вода. Хорошо, если так. Неизвестно, сколько еще придется дожидаться помощи - снаружи явно сгущались сумерки, вряд ли его найдут до утра.
    Только Хасан собрался встать и подойти к столу, как откуда-то сбоку донесся непонятный шорох. Как будто кто-то копал там... снизу?
    Он осторожно поднялся и двинулся на звук, прикрывая глаза рукой. Шорох периодически стихал, потом возобновлялся, периодически к нему добавлялся глухой непонятный стук.
    И вдруг кусок стены - точнее, декоративная панель - у самого пола отвалился, с с шумом упало что-то похожее на вентиляционную решетку, потом на пол осыпались несколько кусков штукатурки или чего-то похожего. Открылась темная дыра, из которой вскоре показалась чья-то голова в покрытой известью и пылью каске. Спасатель?
    На всякий случай Хасан отступил назад, к выступавшей из стены опоре каркаса здания. Мало ли что задели спасатели, отыскивая проход. Но человек, выбравшийся из дыры, явно был один. Во всяком случае, назад он не оглядывался и ни с кем не пытался переговариваться. Незнакомец включил фонарь. Луч света пробежал по тому, что осталось от кабинета, и остановился на рюкзаке. Похоже, незнакомец искал вовсе не полковника. О, аллах, да это же тот странный неверный, которого должны были уже расстрелять! Почему он жив?!
    Под ногой у полковника, попытавшегося вжаться в стену за опорой, что-то хрустнуло. Чужак резко развернулся, яркий свет ударил контрразведчику в глаза.
    - Не убивайте! - пробормотал полковник, услышав неприятный металлический звук. Почему-то уверенный в том, что чужак вооружен, он забыл о собственном оружии. Впрочем, пистолет, увесистый китайский "Тип 99", еще нужно было вытащить из застегнутой кобуры. Вряд ли враг даст ему эти несколько секунд.
    - Отдайте мне ваше оружие, господин полковник, - произнес незнакомец по-арабски с едва заметным непонятным акцентом. - И я вас не убью. Во всяком случае, прямо сейчас. Хасан медленно нащупал кобуру, расстегнул ее, вытащил пистолет и протянул его под свет фонаря рукояткой вперед.
    - Кто вы? - спросил чужак. - Что вы полковник Стражи Пророка, я уже понял. Ваше имя?
    - Меня зовут Хасан Микати, я начальник управления Стражи Пророка в этом городе.
    - А, так это ваша подпись была на приказе о моем расстреле? - усмехнулся чужак. С добродушной такой интонацией, но полковнику захотелось сжаться в точку или даже исчезнуть. Увы, он смог лишь отступить на шаг и упереться спиной в стену. Но чужак тоже отошел назад и, видимо, остановился у стола, фонарь с глухим стуком лег на столешницу. Полковник не мог видеть чужака - свет бил в глаза - но слышал звуки какой-то возни. Видимо, тот принялся проверять свои вещи, потом начал складывать в рюкзак то, что Джамал успел из него вытащить.
    - Есть хотите? - вдруг сказал голос из темноты.
    - Хочу, - не стал отнекиваться полковник. Желудок уже ощутимо сводило от голода. Хасан осторожно подошел к столу, где незнакомец в свете фонаря разложил какие-то свертки и поставил бутылку воды.
    - Берите, не стесняйтесь. Уверен, что вы проголодались, - чужак подкрепил свои слова размашистым жестом, отступив на шаг.
    - Ты будешь кормить человека, который приказал тебя убить? - контрразведчик недоверчиво посмотрел туда, где в темноте скрывалось лицо чужака. Хасану по-прежнему было страшно, но теперь к его страху примешивалось изумление. Чужак снова хмыкнул:
    - Идет война, господин полковник, мы в прифронтовой зоне. Неужели вы думаете, что по ту сторону со мной не поступили бы точно так же? Хотя бы за то, что у меня был при себе Коран. Никто не стал бы разбираться, верю ли я в Пророка. Вы, к слову, больше похожи на немца, чем я.
    - Зачем тебе священная книга? Разве ты мусульманин?
    - Нет, не мусульманин. Это подарок вашего единоверца, которому я помог.
    В чем заключалась помощь, чужак уточнять не стал, заняв рот наспех сварганенным бутербродом. Какое-то время они молча поглощали то, что Алекс выделил из своих запасов на ужин.
    Потом молча сидели в темноте - Алекс выключил фонарь, батарею стоило поберечь, - разместившись в креслах, кое-как очищенных от обломков.
    С чувством сытости вернулась и прежняя уверенность в себе. Хотя радости полковник не чувствовал. Голова кружилась, все тело ныло, как один большой синяк. Хорошо хоть по голове не прилетело, подумал Хасан. Вслух же спросил:
    - Как ты остался жив?
    - Очень просто - меня не успели расстрелять.
    - Но я слышал выстрелы, - удивился Хасан.
    - Просто должны были казнить не только меня, - спокойно ответил Алекс. - В списке у майора было больше двадцати имен. А подвал у вас не очень большой, больше пяти человек у дальней стены не поставишь. Пришлось соблюдать очередность. У ваших людей не было приказа расстрелять меня первым. Да и убрать трупы - тоже нужно время. В общем-то, хорошо, что успели из камеры вывести. Остальных приговоренных завалило.
    - А нукеры?
    - Им тоже не повезло. Как и майору Джамалу, который там командовал. От вашего, насколько я понимаю, имени. Хотя не знаю, возможно, майор выживет. Когда я уходил, он еще стонал. И, когда их засыпало, он был ближе всех к выходу. Надеюсь, вы не обвините меня в негуманности - ваши нукеры откопают его быстрее, чем я.
    - Зачем ты пришел сюда? Не меня ведь спасать?
    - Нет, конечно. Я пришел за своими вещами. Майор Джамал был очень разговорчив и успел сказать, что их отнесли вам. Даже назвал номер кабинета зачем-то. Я понадеялся, что их не успели перепрятать. Как видите, мне повезло. Аллах милостив.
    - Но как ты нашел путь сюда? Ведь все проходы...
    Алекс рассмеялся:
    - Не поверите, но я бывал в этом здании раньше. И знаю в нем даже те ходы, которых нет на схемах.
    - Раньше? До войны? - уточнил полковник и едва не прикусил язык, запоздало вспоминая слова майора.
    - Нет, не до войны. Майор ведь передал вам мои слова? В другом мире, где никакой войны нет. И нет никакого Халифата. Но там это здание тоже было. Оно старое, очень старое, и построено до... развилки. Так что я знаю в нем все входы и выходы. Даже те, что таковыми не считаются. И уж, конечно, знал, какое помещение вы могли выбрать под свой кабинет, даже если бы майор не подсказал, - спокойно ответил Алекс.
    - И что ты здесь делал... в другом мире?
    - Работал, - сказал Алекс, ничего больше не добавив. Какое-то время они просто молчали. Вдруг Алекс шевельнулся, включил фонарь и направил свет в лицо Хасану, заставив того зажмуриться и сжаться. Но через три секунды свет погас.
    - Скажите, полковник, - задумчиво проговорил чужак, - имя Клаус Фосс вам ничего не говорит?
    Хасан впервые в жизни прочувствовал, что означает выражение "внутри все рухнуло в одно мгновение". Так страшно ему не было, даже во время бомбежки. Это была его самая великая тайна. Кроме мачехи, которая умерла еще до того, как он примерил капитанские погоны, лишь три человека из ныне живущих во всем Халифате знали, какое имя он получил при рождении.
    Клаус. Клаус Фосс.
    Но эти трое сейчас находились в Сирии, давно отошли от дел, и Алекс Венгер - если его действительно так зовут - никак не мог быть с ними связан. Но тогда откуда он мог знать это имя? Ведь даже в самой Страже Пророка правда о его происхождении известна лишь нескольким высшим офицерам. И, наверное, кому-то из служащих архива... очень закрытого архива. Нет, чужак никак до них добраться...
    Фосс-старший был инженером-строителем. Когда Клаусу было четыре, компания, в которой работал отец, заключила крупный контракт на Ближнем Востоке. И Фоссы переехали в Бейрут. Маленький Клаус легко освоил новый язык и быстро обзавелся друзьями, которые, собственно, и переиначили его в Хасана. Отец постоянно пропадал в командировках на каких-то стройках. Когда контракт закончился, Йозеф Фосс не захотел возвращаться в Европу, перешел работать в местную компанию. Мать - высокую молчаливую брюнетку - Хасан толком не помнил. Однажды она просто исчезла. Больше Хасан ее не видел.
    Вскоре отец женился снова, на дочери своего начальника. Начальник был из местных, богатого и старого рода, с кучей связей. Так что если вдруг любовью со стороны Фосса-старшего там и не пахло, осуждать отца он бы не стал. Обычное дело, особенно в тех краях. С мачехой Хасан поладил и довольно скоро перестал скучать по настоящей матери, от которой почему-то не осталось даже фотографий.
    Кто знает, как бы все сложилось, но в какой-то момент город, ставший для него родным, накрыло водоворотом очередных религиозных разборок. И в этой кровавой каше исчез уже отец.
    Хасан тогда чудом сумел довести мачеху до дома ее отца невредимой. Благодарный глава рода проигнорировал глухое недовольство остальной родни и поддержал дочь в желании вырастить оставшегося сиротой парня как собственного сына. Впрочем, Хасан, давно переставший даже мысленно называть себя Клаусом, понимал, что и при такой поддержке полностью своим в этой семье ему не стать. Так что предложение того, кого он привык называть дедушкой, помочь с поступлением в военную академию по окончании школы принял с благодарностью. Все равно ему достойная карьера ни в какой другой сфере (из тех, что могли его заинтересовать) не светила. А вот воевал Халифат с первых дней своего существования, нацеленный на постоянное расширение жизненного пространства. И быть бы Хасану пехотным офицером, может быть, в итоге даже прославленным генералом, но еще в академии на курсанта с не слишком-то арабской внешностью и знанием трех языков обратили внимание вербовщики из спецслужб. Агентом-нелегалом он, впрочем, тоже не стал - короткая, но очень извилистая цепь событий привела его в ряды Стражи Пророка...
    Вся его жизнь пролетела перед глазами за эти несколько секунд. Нет, он не Клаус Фосс. Не больше не Клаус, а просто - не Клаус. Хасан. И только Хасан. Ворох мыслей взвихрился в его мозгу и угас. Но вслух он сказал лишь:
    - Нет, ничего не говорит. А должно?
    - Пожалуй, нет, - проговорил Алекс из темноты и снова замолчал.
    И все-таки, подумал полковник, успокоившись, что он имел в виду? Что он знает? Как может это использовать? По идее - никак, ничего компрометирующего в его неарабском происхождении нет. Максимум, отзовут с этого участка фронта, если об этом вдруг узнает Мехмет-ага. Такими кадрами не разбрасываются, а в Страже те, кому положено, знают, где он родился и как его звали при рождении.
    - Что теперь? - спросил Хасан спустя несколько минут, понимая, что чужак не намерен больше откровенничать.
    - Будем ждать утра. Можете спать. Не думаю, что нас кто-нибудь слышит, так что вряд разбирать завалы начнут раньше, чем рассветет. Надеюсь, больше ничего не прилетит.
    Храни нас аллах от этого, подумал контрразведчик, переставив кресло впритык к опоре. По идее, если потолок рухнет, тут больше шансов уцелеть. Алекс, наоборот, после непродолжительного разглядывания трещин в потолке зачем-то оттащил свое кресло на середину свободного пространства, и уселся в него, пристроив рюкзак на колени.
    - Возможно, потом вы мне за это скажете спасибо.
    Голова по-прежнему гудела и кружилась, и полковник, решив не геройствовать - тело слушалось не очень хорошо, реагируя на любое движение уколами острой боли, уставил глаза в потолок. Смысла последней фразы Алекса он не уловил, но решил не заморачиваться на этом. Были и более важные вопросы.
    "Правильно ли я поступаю?"
    Потолок молчал. В рисунке едва различимых трещин уже ничего нельзя было разглядеть, но Хасан не ждал ответа от Пророка. Как здраво, в общем-то, говорят совсем уж безбожные неверные, если бог говорит с тобой, это, скорее всего, шизофрения. А сумасшедшим полковник себя не считал. Поэтому просто закрыл глаза, когда Алекс начал говорить. Чужак говорил долго, об очень разных, но одинаково странных вещах, которые с трудом укладывались в голове полковника. Говорил он долго, ровным спокойным голосом, никаких других звуков слух контрразведчика не улавливал, и Хасан незаметно расслабился.
    И сам не понял, как провалился в сон. Страшный, непонятный, который вытолкнул его обратно в реальность с душераздирающим криком, от которого Хасан едва не свалился с кресла.
    Полковник ничего не помнил из сновидения, кроме чистых и светлых улиц города, очень похожего на тот, что их окружал. Точнее, каким он был до войны. Но что его так напугало, полковник не мог себе ответить. Но почему-то ему казалось, что Алекс в этом сне был.
    Контрразведчик открыл глаза. В воздухе появился непонятный, но острый запах. И, кажется, на несколько мгновений проявился какой-то шум, который его и разбудил, скорее всего.
    Алекса не было. Не было и его кресла, и рюкзака. На полу возле стола лежал пистолет полковника, рядом - извлеченный из пистолета магазин и выключенный фонарь, а также немного еды и пластиковая бутылка с водой.
    А вот там, где стояло кресло Алекса, было чисто. Словно кто-то старательно освободил от пыли и мусора аккуратный круг. И если куча обломков позади стола вроде бы выглядела по-прежнему, то вверху... вверху в потолке красовалась довольно большая дыра, причем до ее края, забравшись на кучу обломков, можно было дотянуться без труда. Заполнявший ее прежде кусок плиты с выкрошенным по кругу бетоном обнаружился на скате все той же кучи, рядом с полузасыпанным столом. Вверху же в дыре с торчащими по краю обрывками арматуры отчетливо просматривалось едва начавшее светлеть предрассветное небо.
    Теперь он мог выбраться наружу!
    Забыв о боли, полковник зарядил пистолет, спрятал его в кобуру, немного поколебавшись, подхватил пакет с едой и фонарь, взобрался на кучу обломков, вылез наверх и осторожно подошел к краю.
    Внизу много где что-то еще дымилось, нукеры, понукаемые сержантами, расчищали территорию. У ворот полковник с немалым облегчением разглядел Джамала с перебинтованной головой, правая рука майора тоже висела на перевязи. Майор ругался с каким-то армейским офицером, но о чем, отсюда было не расслышать.
    - Господин майор!
    Ругань внизу прекратилась. Джамал обернулся и что-то скомандовал, нукеры забегали. Армеец, оставшись без присмотра, незамедлительно слинял. Тем временем посланцы майора притащили откуда-то лестницу, оказавшуюся достаточно длинной, чтобы дотянуться до места, где стоял Хасан. Полковник даже успел поставить ногу на верхнюю ступеньку.
    И тут где-то завыли сирены, кто-то истошно заорал: "Воздух!"
    Хасан просто не успел ничего предпринять - сигнал тревоги безбожно запоздал, и в следующее мгновение управляемая авиабомба с лазерным наведением нашла стоявший у ворот танк. Снаряды внутри "рамзеса" дружно сдетонировали, тяжелая башня, кувыркаясь, взлетела выше уже несуществующего третьего этажа. Ударная волна швырнула полковника обратно в руины, изломанное тело проскользило до злополучной дыры в перекрытии, чудом не зацепив арматуру, и скатилось по обломкам к тому же креслу, в котором Хасан провел ночь. Где-то совсем рядом рвануло еще раз, здание ощутимо вздрогнуло, и огромный кусок перекрытия, от той самой дыры, что только что была выходом из ловушки, и до той стены, у которой его случайно не завалило при обстреле накануне, рухнул вниз.
    Нет, его не раздавило.
    Но шанса на спасение больше не было. Аллах не услышал его молитвы. Полковник понимал, что даже до вечера не доживет. Ноги перебиты минимум в трех местах. Считать сломанные ребра тоже бессмысленно. Левая рука висела плетью. Видел лишь правый глаз, и тот кое-как, левый то ли заплыл, то ли вытек - понять невозможно. Все тело ощущалось как сгусток испепеляющей боли, от которой не сойти с ума можно, только умерев раньше. Если и откопают быстро, до госпиталя все равно вряд ли довезут. Но прямо сейчас никто не займется его поисками - чудес не бывает, Джамал не просто мертв - его разорвало на мелкие кусочки, вряд ли кто-то вообще уцелел рядом с танком, да и остальным выжившим сейчас не до полковника, где-то снаружи по-прежнему гремели взрывы. И даже если это контрнаступление врага - всего лишь жест отчаяния, и трусливые европейцы не остановят продвижения Халифата на север, ему все равно не дожить до победы. И что еще хуже, он понял, что чужак своим спокойным рассказом сумел его убедить, что где-то все равно победят неверные. И никто не знает, как можно прорваться в эти иные миры, чтобы донести до них слово Пророка.
    А еще он наконец понял, откуда тот знал его прежнее имя. Чужак не знал. Он просто встречал другого Клауса Фосса. Или даже других.
    Интересно, подумал полковник, хоть кому-нибудь из них повезло больше, чем мне?
    Очень может быть. А вот он проиграл, чем бы ни кончилось сегодняшнее сражение. Они все проиграли. А он еще и умрет побежденным. Этого не изменить. Так что нечего ждать.
    Хасан с трудом нащупал еле гнущимися пальцами правой руки кобуру, вытащил пистолет. Подтащил его к виску, ощутил холод ствола.
    "Не судьба", - прошептал он и нажал на спусковой крючок.
 
 
    * 1000 *
 
    Дрейк ехал домой. Пятница выдалась спокойной, а главное - неожиданно теплой для середины апреля, и он чувствовал себя разомлевшим на солнце котом.
    Его видавший виды "тальбо" свернул на улицу короля Фридриха-Вильгельма. Здесь он ездил уже неделю - по обычному маршруту шли какие-то земляные работы. Впрочем, ему это даже нравилось. Машин тут намного меньше, даже намека на пробку не видел ни разу.
    По левой стороне улицы зданий не было - там тянулась каменная ограда парка.
    Взгляд его зацепился за мужчину с рюкзаком, идущего вдоль ограды и в данный момент подходившего к главным воротам.
    Мужчина обернулся и Дрейк понял, кто это.
    Генрих, загадочный двойник Анри Ван Дорна. Владелец странного диктофона, все еще лежавшего у него в сейфе.
    Вынужденный мигрант между реальностями.
    Генрих тоже увидел его. Узнал. Улыбнулся.
    Дрейк вырулил к тротуару, нажал на тормоз и потянулся к замку ремня безопасности.
    Но Генрих, только что улыбавшийся, внезапно изменился в лице . Что за... Все вокруг неуловимо дрогнуло, словно гравитация на долю секунды исчезла, но тут же передумала.
    Рука Дрейка замерла над кнопкой замка.
    Откуда-то сзади ударил рев мощного дизеля, сливаясь с визгом тормозов и блеянием клаксона. Вокруг потемнело, словно солнце спряталось за невесть откуда взявшиеся тучи. Парковая ограда украсилась проломами, словно по ней практиковались в стрельбе прямой наводкой артиллеристы из фильмов о Первой мировой. А зеркало заднего вида заполнил сам источник шума - здоровенный армейский грузовик. Генрих исчез из виду, Дрейк запоздало дернулся, втопил педаль газа до упора, но все равно всего лишь ослабил удар. Сильный толчок в спину, скрежет сминаемого железа, звонко бьющий по ушам хлопок вспухающей подушки безопасности. Мимолетная радость от того, что не успел отстегнуть ремень. Глухой удар, уже спереди, хлопок проседающего капота, хруст лобового стекла...
    Избавившись от подушки и ремня, Дрейк кое-как открыл дверь. Выбрался наружу. Вроде бы все, как прежде. Вот только машина разбита, а на капоте... на капоте неподвижно лежит Генрих. Жив, облегченно выдохнул Дрейк, нащупав пульс. Набрал номер скорой, потом вызвал полицию, и только тогда вспомнил о грузовике. А посмотреть было на что. Если передняя часть имела вполне обычный вид, если не считать того, что машин такой марки Дрейк отродясь не видел, то задняя выглядела словно смятая упаковка от сникерса. В кузове штабель из каких-то серых ящиков, маркированных арабской вязью. Водитель - крепкий блондин в камуфляже - все еще неподвижно сидел в кабине, уронив голову на руль. Но дышал. Дрейк обратил внимание на знаки различия на униформе - какие-то они были... странные. Что еще за "Национальная гвардия Французского Халифата"? Но именно эта контора была обозначена в удостоверении личности на имя Абдула Амира Шойбле, заполненном на арабском и французском. Впрочем, по сравнению с Французским Халифатом имя выглядело сущей фигней. Подъехали две патрульные машины. Их экипажи знали Дрейка. Так что не пришлось долго объяснять, что делать с водителем грузовика. Появившаяся минутой позже скорая забрала Генриха. Следователь остался дожидаться эвакуаторов, которые забрали и его превращенный в хлам "тальбо", и стремный грузовик. Кстати, его - грузовик - Вилли больше не видел.
    Позже пришлось вернуться в управление, допрашивать Шойбле, с переводчиком, который с трудом понимал такой арабский, потом вызывать для Абдула бригаду из психушки, после того, как этот фанатик попытался задушить комиссара Лефаржа. Комиссар, кстати, так и не въехал, чего тот на него бросился. Дрейк понял, но предпочел оставить объяснение при себе, как и остальные, кто догадался, чем могут закончиться шуточки комиссара, обожавшего юмор в духе одного известного журнала. Потом приехали какие-то морды из министерства, забрали и Абдула, и его авто, а Дрейку пришлось переписывать отчет. В общем, когда все закончилось, уже стемнело.
    Субботнее утро он начал с визита, на который не хватило времени накануне. В больницу. Тот факт, что Генрих был сбит машиной Дрейка, прекрасно объяснял его появление в палате без малейшего намека на их давнее знакомство.
    Врачи не нашли у Генриха ничего серьезного. Легкий шок, несколько синяков и царапин, пара ушибов. Мол, день полежать для пущей уверенности - и до свидания. Дрейк предложил ему пожить у себя. Генрих лишь пожал плечами. Почему нет?
    Когда они уселись с пивом у телевизора в ожидании выпуска новостей - вдруг вчерашний инцидент где-то да засветился, - Вилли, открыв бутылки, после взаимного перехода на ты и торжественного возвращения диктофона прежнему владельцу задал первый из множества вопросов.
    - Можешь как-то объяснить эту хрень с грузовиком?
    - Скорее всего, твой автомобиль задел окно перехода и оно, так сказать, зависло. Осталось открытым дольше, чем обычно. Оно, насколько я понимаю, либо захватывает материальные объекты, либо нет. Так вот, зависло оно всего на несколько секунд, но этого хватило, чтобы грузовик успел влететь в него с той стороны, еще продлить эту паузу, проскочить в этот мир и попутно выпихнуть твою машину обратно.
    - Вместе с тобой?
    - Да.
    - Но почему ты не остался там? Ведь ты...
    - Да как-то с первой же секунды расхотелось знакомиться с реальностью, где такие вот Шойбле - нормальные парни, даже герои, а не фанатики и террористы. Ваш мир гораздо симпатичнее. И когда я увидел шанс на, так сказать, отмену неудачного хода ... К тому же, мне не нужно приспосабливаться к жизни у вас.
    - Понимаю. И ты есть в наших базах данных. Пусть и...
    - И это тоже. Надеюсь, ты понимаешь и то, почему я не пришел за диктофоном?
    - Да, без обид. А давно...
    - Четыре дня. Если ты о том, когда я вернулся.
    - В той записи на диктофоне ты говорил, что такое невозможно.
    - Я многое раньше считал невозможным. Впрочем, такое - чтоб трижды в один мир - на моей памяти впервые. Миров, куда я попал больше чем раз, было всего шесть, считая этот...
    - А если бы не удалось выпрыгнуть обратно?
    - Не исключено, что в халифате меня бы казнили. На месте. Без лишних разговоров. И внешность не та, и одежда.
    - Ну, почему... А если бы предложили принять ислам?
    - Я бы согласился, - улыбнулся Генрих. - По-арабски я говорю вполне прилично, а Коран с некоторых пор знаю всяко лучше этого Шойбле. Но... В таких местах обычно сначала стреляют, а потом задают вопросы о том, какую религию ты исповедуешь. Понимаешь, это не первая война, что мне попалась. А чувствовать опасность даже кожей, учишься быстро. Иначе не выжить...
    Для Дрейка история с грузовиком кончилась тем, что его допросили, взяли подписку о неразглашении, вручили чек на возмещение ущерба (проставленной в нем суммы должно было хватить на новый автомобиль, пусть и в самой бюджетной комплектации) и настоятельно порекомендовали забыть об этом инциденте. Беседовавшие с ним джентльмены с незапоминающимися лицами, но в безупречных костюмах, к личности случайно сбитого пешехода не проявили никакого интереса, удовольствовавшись тем, что тот не разглядел грузовик, тем более его водителя, уже выписался из больницы и лично к Дрейку претензий не имеет.
    Насчет дальнейшей судьбы Шойбле не обольщался ни сам Дрейк, ни его квартирант.
    Через неделю Генрих съехал. Снял квартиру, устроился работать в книжный магазинчик. Не ахти какие деньги, зато тихо, спокойно, никаких сверхурочных и никому нет дела до того, откуда ты взялся. Увидев как-то в его сумке французский паспорт на имя Анри ван Дорна, Дрейк лишь пожал плечами. Не худший вариант, тем более для временной легализации. Главное, пореже предъявлять.
    Прошло несколько месяцев. Разговоры об иных реальностях на их посиделках, периодически все еще случавшихся, постепенно сошли на нет. Обоим это казалось вполне естественным - в конце концов, других тем нет, что ли? Хотя Дрейк изредка интересовался - не чувствует ли Генрих зова странствий? Тот лишь отрицательно качал головой, а однажды высказал предположение, что то, как они влетели в мир Французского халифата и вылетели обратно, могло что-то сломать в этом тонком механизме. И, вполне возможно, никуда он отсюда уже не денется. И лично его это вполне бы устроило. Не самый худший мир из успевших ему повстречаться. Далеко не самый...
    В конце октября зарядили дожди. Дрейк не любил осень, поэтому вечера предпочитал проводить в кресле у камина с хорошей книгой. Иногда заходил Генрих. Он, собственно, книги и приносил. Вот и сегодня приволок что-то из классики, хотя имя автора Дрейку было незнакомо. За разговорами под коньяк с хорошей закуской незаметно пролетели два часа.
    И тут в дверь позвонили. Потом еще раз.
    - Кто там?
    - Вилли, это Анна Мартье.
    Дрейк не сказал бы, что очень обрадовался, услышав это имя, но и причин не впускать ее Вилли не видел.
    Дрейк познакомился с Анной во время контртеррористической операции, проводившейся совместно спецслужбами и полицией. Операция продолжалась несколько дней и не дала существенных результатов, об их романе можно было сказать примерно то же самое. Это больше выглядело романом, чем было им на самом деле. Всего-то посидели в кафе пару раз. А когда он все-таки привел ее к себе, то едва они начали целоваться, как ей кто-то позвонил. Пришлось спешно везти красотку в какое-то странное безлюдное место, где ее забрала другая машина. Серая, неприметная, с тонированными стеклами и заляпанными грязью номерами. Причем из нее никто не выходил, так что он понятия не имел, кто ее увез.
    Вилли не спрашивал, действительно ли Анна служит в конторе, под вывеской которой ее им представили, и чем занимается. Сама она тоже не откровенничала. А тогда просто уехала на той машине и больше не напоминала о себе. До этого момента.
    - Что-то случилось?
    - Просто захотела тебя увидеть. И поговорить.
    Тут Анна заметила Генриха, уже подхватившего свой рюкзак.
    - О, я не думала, что...
    - Ничего, я уже собирался уходить, - улыбнулся тот.
    Дрейк, спохватившись, познакомил своих гостей. Анне Генрих определенно понравился, и, заметив это, Вилли испытал невольное облегчение. Не то чтобы Анна ему не нравилась, скорее наоборот - нравилась очень, но месяц назад он встретил Хелен. И пусть у них было пока всего лишь три свидания, но Дрейк надеялся, что этот роман перерастет в нечто более серьезное. А Генрих... Генрих как-нибудь выкрутится. Судя по его рассказам, он еще и не в такое вляпывался.
    Правда, сославшись на какие-то незавершенные дела - мол, и так засиделся - Генрих сначала попытался вежливо уйти, но к Анне присоединился Дрейк, и вдвоем они его уговорили.
    Через какое-то время следователь понял, что во взгляде Генриха увидел вовсе не обычный интерес к красивой женщине. Это больше напоминало узнавание пополам с изумлением. А вот Анна смотрела на него всего лишь с любопытством. Может быть, Генрих встречал где-то ее двойника? Анна тоже уловила что-то, но в отличие от Вилли, гадать не стала:
    - Генрих, почему вы так на меня смотрите?
    - Как?
    - Как будто мы с вами давно знакомы. Но я готова поклясться, что никогда вас прежде не встречала. У меня хорошая память на лица.
    - Извините, - смутился тот и сказал: - Вы... похожи на... одну мою знакомую. Давнюю. Очень...
    Неизвестно, куда вывел бы их этот разговор, но в этот момент в кармане Генриха зажужжал телефон. Кто звонил и зачем, понять из односложных ответов типа "да", "нет", "понятно", "хорошо" было трудно, но в конце Генрих пообещал своему собеседнику немедленно приехать.
    - Что-то случилось? - полюбопытствовал Вилли.
    - Ничего серьезного. Теодор забыл ключи, не может закрыть магазин.
    - А, понятно, - кивнул Дрейк. Напарник Генриха славился своей забывчивостью во всем, что не касалось книг.
    Генрих попрощался и ушел. Дрейк закрыл за ним дверь и повернулся к гостье:
    - Ну, так о чем ты хотела со мной поговорить? Надеюсь, не о любви?
    Как оказалось, действительно не об этом.
    Анна искала убежище на случай, если, скажем так, не обойдется.
    Вилли задумался. Если она хочет от кого-то спрятаться... Для тех, кто будет ее искать, не будет иметь значения, что они просто были знакомы. То есть, к нему вполне могут наведаться. Даже если еще не начали за ней следить. То, что Анна наверняка никого не известила, что собирается сюда, утешало слабо.
    Но и сказать "ничем помочь не могу" язык не поворачивался. - Не знаю, что у тебя там пошло не так, - сказал Дрейк. - Но можешь на меня рассчитывать. По крайней мере, если тебе понадобится нора, чтобы залечь на какое-то время.
    Хотя, возможно, я об этом пожалею, мысленно добавил он.
    - Спасибо, - сказала она, явно тоже чего-то не сказав вслух...
    Во всяком случае, что именно может не обойтись.
    Прошло две недели. За это время она ни разу не дала о себе знать. Дрейк уже начал думать, что больше ее не увидит.
    Но он ошибался.
    Этот день с самого утра пошел наперекосяк, и ближе к вечеру Дрейк решил, что пора соглашаться на приглашение Фреда съездить в выходные на рыбалку. Он набрал приятеля, но телефон того был выключен, и Вилли решил, что просто заедет к нему после работы. Он так и сделал, но Фреда дома не оказалось. Настроение было не очень, вдобавок лило, громыхало и сверкало. Когда он вошел в подъезд, грохнуло особенно сильно, и где-то что-то погасло, а с улицы донеслась разноголосица сработавшей сигнализации. В довершение всего машина отказалась заводиться. Дрейк вспомнил, что сегодня обещал зайти Генрих, и пошел пешком. Ждать автобус ради трех остановок не хотелось, а зонт, к счастью, сегодня был при нем.
    Приученный цепляться за мелочи, взгляд отметил, что уличные камеры видеонаблюдения не работают. Наверное, с того самого момента, когда-то он звонил в дверь Фреда. Очень уж основательно тогда громыхнуло.
    Дрейк успел принять душ и даже немного перекусить, когда Генрих позвонил в дверь.
    Часа через два, когда любимая команда медленно, но верно вела матч к победному завершению, а в голове от коньяка слегка шумело, Дрейк внезапно вспомнил, что вот так же хорошо ему было, когда Анна звонила в его дверь последний раз.
    Накаркал, что называется.
    Звонок издал длинную трель.
    - Вилли! Вилли, открой. Я знаю, ты дома.
    - Только ты сейчас никуда не пойдешь, - Дрейк покачал пальцем перед носом Генриха, - я друга под дождь не выгоню.
    И пошел к двери.
    Вот только когда Дрейк ее открыл, Анна выглядела совершенно иначе, чем прошлый раз. Мокрая, растрепанная, с распоротым рукавом плаща, в грязи и крови.
    - Извините, что я вот так, - прохрипела Анна, прислонившись к двери.
    - Хвоста не было? - отмахнулся от ее извинений мгновенно протрезвевший Дрейк.
    - Вроде бы оторвалась, но...
    - Ясно. Генрих... - повернулся он к приятелю. - Аптечка...
    - Я понял, - кивнул тот, но Анна остановила его:
    - Это не моя кровь. Лучше бы другой плащ. И сухую одежду. Но умыться не откажусь. И коньяка плесни, если осталось. Нервы сегодня совсем ни к черту...
    Дрейк принес ей плащ и кое-что из своей одежды. Потом сложил мокрые и грязные вещи в мусорный пакет, убрал следы пребывания Анны внутри квартиры. Снаружи - черт с ним, пусть будет, особенно если у охотников есть доступ к записям с уличных камер в соседних кварталах, где они наверняка продолжали работать все это время, и есть вероятность, что они просекут, куда она направлялась. Можно будет отбрехаться, что она приходила, но не застала его дома.
    - Что теперь? - спросила Анна.
    - Я тут звонил кое-кому... Укрыться на первое время есть где, а там найду что-нибудь еще, - начал Дрейк, но тут подал голос Генрих.
    - У меня есть идея получше. Анна, как вы смотрите на то, чтобы отправиться ко мне в гости?
    - Что? - Анна непонимающе уставилась на него.
    - Если за вами следили, вполне возможно, они скоро будут здесь. И будет лучше, если они тут никого не застанут. Тебя тоже, друг мой.
    - Это еще зачем? - фыркнул Дрейк.
    - Затем, что тебе следует быть вне подозрений. Если мы держимся версии, что Анна сюда приходила, но тебя не застала, то надо обеспечить твои слова доказательствами. Заедешь в какой-нибудь гипермаркет, кинотеатр или к Фреду. Короче, куда угодно, лишь у тебя были свидетели, что тебя вечером не было дома. Может получиться - ты сам сказал, что в этом квартале ни одна уличная камера не работала, когда ты шел домой, верно? Так что мы сейчас все выходим и идем к машине. Сначала аккуратно проедешь мимо моего дома и высадишь нас возле арки. Там вчера очень кстати перегорел фонарь... Да, мусор не забудь.
    - Но я без колес сегодня, - договорил наконец Вилли. - Забыл, что ли? Я же говорил...
    - Не проблема, - остановила его Анна. - Машина есть у меня. Идем.
    План при всей своей топорности сработал. Высадив Анну и Генриха в темной арке, Вилли направился к Фреду, который после его ухода пребывал в полном убеждении, что Дрейк приехал к нему прямо с работы. Правда, для этого понадобилось не меньше литра бренди, но, к счастью, в запасе у Фреда его осталось куда больше.
    Но сначала Дрейк выбросил мешок с ненужной одеждой, а потом оставил синий "рапид" на стоянке у супермаркета в квартале от дома Фреда, с открытой дверью и ключами в замке зажигания. И в поле зрения группы подростков, явно размышлявших, что бы такого сделать плохого...
    Когда Вилли, ночевавший у Фреда, наконец вернулся домой, благоухая алкоголем, было около полудня. Он хотел принять душ и завалиться досыпать, но его ждали мрачные типы, предъявившие удостоверения отдела внутренних расследований МВД и ордер на уже проведенный ими обыск. Мол, Анна Мартье такая-сякая, и его долг как полицейского, бла-бла-бла...
    Сделав вид, что не видит ничего предосудительного в том, что они проникли в его квартиру без его ведома и перетряхнули ее сверху донизу, Дрейк "честно признался", что Анна действительно к нему заходила, но не сегодня, то есть вчера, а две недели назад, вела себя странно, о цели своего визита умолчала и больше не давала о себе знать.
    Следы Анны, найденные экспертами, ничего в его словах не опровергали, поскольку одни были старыми, а другие не позволяли утверждать, что в этот раз она не то что заходила внутрь, а что ей хотя бы открывали дверь. Дрейк кое-как расписался на протоколе и гости, дежурно извинившись и еще раз напомнив о долге, ушли.
    Выждав четыре дня и не дождавшись звонка, Дрейк сам заехал к Генриху, но ему никто не открыл. Не было приятеля и на работе - хозяин магазина сообщил, что тот взял отпуск, и отдал связку из четырех ключей. Мол, Генрих просил передать, если он зайдет. Дрейк узнал в связке ключи от квартиры и гаража, но ожидаемо не обнаружил там ни Анну с Генрихом, ни намека на то, где их искать. Задействовав кое-какие связи, он выяснил, что Ван Дорн, оказывается, снимал еще и домик за городом. Видимо, к нему и относились остальные два ключа. Там, впрочем, он тоже ничего не нашел.
    Как оказалось, не там искал.
    Спустя два месяца он обнаружил в электронной почте письмо, отправителем которого значился Генрих Ван Дорн.
    "Дорогой Вилли!
    Если ты читаешь это, значит, дверь хлопнула снова.
    Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду.
    За нее не беспокойся.
    Удачи."
    Вместо подписи ниже шел бессмысленный для постороннего набор букв и цифр. Но Дрейк знал, что эта абракадабра представляет собой код от ячейки в известном ему банке. Выждав еще три месяца, Вилли нашел в ячейке документы, согласно которым теперь к нему переходили номерной счет с неожиданно внушительной суммой и собранная Генрихом коллекция редких книг, тоже стоившая немало.
    Поразмыслив, Дрейк решил принять подарок. Не пропадать же добру. Вряд ли судьба подарит им шанс на еще одну встречу. Из полиции он вскоре ушел, открыв собственное детективное агентство. Женился на Хелен.
    Пакет с паспортом и прочими документами на имя Анри Ван Дорна пылился теперь в той же ячейке. Кто знает, вдруг все-таки...?
    
    ...В ответ на вспышку, разрезавшую тьму с оглушительным хлопком, прилетела чья-то яростная ругань, слившаяся с длинными и явно не прицельными очередями. Пистолет в его руке вздрогнул трижды, в темноте что-то упало, донесся сдавленный стон. Стрельба прекратилась, сменившись невнятным шуршанием. Видимо, "охотники" решили вытащить раненых из зоны обстрела.
    Пользуясь паузой, он сменил магазин.
    - На что ты надеешься? Они ведь не выпустят нас отсюда живыми, - спросила Анна.
    - Ты, главное, не высовывайся, - прозвучало в ответ.
    Она хотела что-то сказать, но ей помешали.
    - Эй, парень! - заорал кто-то из темноты, - нам нужна только девка. Отдай ее нам и мы тебя не тронем. Просто уйдем. Про тебя забудем.
    Через минуту тот же голос уточнил:
    - Даем вам час, потом пеняйте на себя. Девка нам нужна живой. Про тебя, парень, того же не скажу.
    Наступила тишина.
    - Слушай, а может... - проговорила Анна, когда звон в ушах стал невыносим.
    - Никаких может, - спокойно, но твердо сказал он. - Эти тебя, может, и не убьют, но к концу общения с теми, кто их послал, ты гарантированно умрешь. А я для них просто ненужный свидетель, я даже отсюда не выйду.
    - Но что нам делать? Ждать, пока они пойдут на штурм? У них патронов в любом случае больше...
    Их загнали в тупиковый коммуникационный тоннель под давно заброшенным химическим заводом. В суматохе отступления они пропустили нужный коридор, вернуться не получилось. Теперь же, чтобы исправить эту ошибку, им могло не хватить и второй, и даже третьей жизни. Завод находился в стороне и от ближайшего поселка, и даже от шоссе, погода испортилась еще накануне, с вечера моросил дождь, так что "охотники" не опасались привлечь чье-то внимание. Во всяком случае, до утра. А несколько часов назад и вовсе были уверены в легком успехе. Теперь, видимо, сильно сожалели, что нельзя просто "покрошить дичь", оказавшуюся неожиданно зубастой.
    Насчет того, что Анна нужна им живой, они, надо думать, не врали. Хотя почему до сих пор не использовали газ, оставалось лишь гадать. Не захватили, что ли?
    Стрельба возобновилась, но пули, рикошетившие от многочисленных труб, кабелей и каких-то непонятных конструкций, исчезали во мраке позади их укрытия.
    - Надо же, какой короткий у них час, - прошептал Генрих, чем-то шурша в своем рюкзаке. До ушей Анны донесся знакомый металлический звук, и едва в трескотне выстрелов нарисовалась короткая пауза, что-то со свистом ушло в сторону невидимых стрелков. Явно не светошумовое. Анна, не дожидаясь яростного шепота, вжалась в стену, прикрывая глаза и уши.
    Но не вспышки, ни грохота, ни шлепка ударной волны не последовало. Вместо этого на нее обрушилась тишина. Словно выключили звук. Словно уши заложили ватой.
    Потом пришел гул. Мягкий, ровный. По щеке скользнуло легкое прикосновение потока сухого теплого воздуха. И определенно стало теплее.
    Когда и через минуту эта иллюзия не исчезла, она открыла глаза. Картинка ввергла ее в ступор.
    Коридор... изменился. Сейчас он выглядел так, словно завод не закрыли двадцать лет назад. Точнее, вообще не закрыли. Чистые, аккуратно выкрашенные стены с предупреждающими надписями, тщательно выметенный пол. Ровные ряды светильников под потолком.
    - Надо уходить, пока нас никто не заметил.
    - А... где... эти?
    - Не волнуйся, - улыбнулся он, помогая ей встать, - эти - не прорвались.
    Они двинулись к выходу. Планировка коридоров не отличалась от тщательно заученной Анной схемы, но... но как же изменились они сами!
    В какой-то момент среди мерно гудящих агрегатов мелькнул силуэт в робе механика, но человек, даже если заметил посторонних, не проявил к ним никакого интереса. Снаружи лишь начинало светать, дождь лил шумно и старательно. Территория завода выглядела пустынной. Система охраны, видимо, была заточена на противостояние внешней угрозе, потому что две фигуры в балахонах подсобных рабочих беспрепятственно вышли через ворота, сонный охранник на КПП лишь кивнул в ответ на приветственный жест.
    От приметных курток они избавились, едва проходная завода скрылась из виду. Все равно ни от дождя, ни от холода они не защищали.
    Дорога вывела их к автобусной остановке на окраине ухоженного поселка. За ними по-прежнему никто не бежал, не кричал, не стрелял. И Анна, присев на скамью под аккуратным навесом, отрезавшим их от дождя, осознав это, ощутила, как ее отпускает все напряжение последних недель.
    Дальнейшее она помнила как череду смазанных картинок.
    Встревоженный голос Генриха, странное выражение его лица. Какой-то коттедж, кажется, совсем рядом с той остановкой. Добродушная пожилая женщина, видимо, хозяйка коттеджа, что-то говорящая. Кажется, о том, что до выхода на пенсию работала медсестрой. Потом почему-то сразу салон пригородного автобуса. Снова темное пятно. Мир вокруг вновь пришел в движение, только теперь это такси, едущее по старым кварталам. Опять пауза. Дом, большой, красивый. Кажется, в пригороде. Какие-то люди. Портрет на стене. На портрете - она сама, только с дурацкой прической и в платье, которое надела бы разве что под дулом автомата. И траурная кайма на углу рамки.
    Анна очень захотела проснуться и вдруг поняла, что не спит.
    Хотя и лежит в постели. В небольшой, но светлой и очень уютной комнате.
    Рядом с кроватью сидел Генрих. Поймав ее взгляд, он улыбнулся.
    А она, не зная какой из роящихся в голове вопросов считать наиболее важным, оторвав руку от одеяла, ткнула пальцем в портрет на стене:
    - Что... это?
    - Это моя жена.
    - О... А... почему... - палец сместился, указывая на черную ленту.
    - Она умерла. Два дня назад. Автомобильная катастрофа.
    - О...
    Он снова улыбнулся:
    - Давай я сначала расскажу тебе, кто я, где мы сейчас и что, собственно, происходит.
    - Давай, - согласилась Анна, роняя голову обратно на подушку. - И можно в любой последовательности...
    Впрочем, когда он закончил рассказывать и объяснять, в ней не было прежней уверенности, что не умереть на допросе и не сойти с ума было лучшим выходом. Хотя, если опустить некоторые совсем уж сказочные подробности предыстории, текущая ситуация выглядела даже забавно.
    Однажды он вышел из вот этого самого дома. И пропал - для своей жены и всех, кто его знал до того момента. Жена, видимо, была в бешестве, поскольку он исчез прежде, чем она подала на развод. Последующие семь лет ушли на то, чтобы признать его сначала пропавшим без вести, а потом и умершим. И если с первым проблем не возникло, то со вторым... В общем, она успела найти себе нового кандидата в мужья, и даже вроде бы не одного. Последний оказался адвокатом и, собственно, благодаря ему дело с признанием пропавшего мужа покойным сдвинулось с мертвой точки. Что оказалось для нее весьма кстати, поскольку все доступные женщине финансы уже развеялись по ветру. Оставалось снова выйти замуж и продать дом. Вот этот самый дом. И вот когда уже бумагам о признании пропавшего умершим был дан ход, и оставалось лишь наслаждаться плодами своих усилий, почти вдова внезапно умерла сама, причем не на бумаге, к тому же вместе с тем самым будущим мужем. Автокатастрофа была насколько глупая, настолько и жуткая. Когда разбитую всмятку и к тому же сгоревшую машину извлекли из ущелья, женщину в салоне опознали исключительно по документам в валявшейся неподалеку сумочке. Ее спутнику повезло больше, но исключительно в смысле опознания - огонь не коснулся его лица. При этом процессы - как признания мужа умершим, так и оформления смерти жены - уже шли, но еще не финишировали. Особенно второй.
    Пикантность текущего состояния дел заключалась еще и в том, что, как следовало уже хотя бы из портрета на стене, жена Генриха была двойником Анны в этом мире. И даже звали ее так же. Из чего следовало, в общем-то, что любой здравомыслящий чиновник скорее согласится с тем, что при опознании трупа, к тому же изуродованного до неузнаваемости, была допущена ошибка, чем с существованием живого двойника, который никак не может быть его близнецом или клоном покойника, и который при этом не может дать внятного и юридически приемлемого объяснения, откуда он взялся.
    Анна задумалась. Возможность вернуться обратно практически равна нулю, да и честно говоря, возвращаться туда не очень-то и хочется. Мужчину, сидящего рядом, она знает в общей сложности три дня. Или четыре, если считать их первую встречу у Дрейка. Но за эти четыре дня он минимум трижды спас ей жизнь. Конечно, на первый взгляд, было бы легче и здесь остаться самой собой - Анной Мартье, бывшей женой журналиста Эрика Мартье, бывшим офицером полицейского спецподразделения (в крайнем случае придумать для всех что-то удобоваримое о последнем месте работы), опираться на поддержку - всего лишь дружескую - этого человека, и, может быть, однажды захотеть выйти за него замуж.
    Но это лишь на первый взгляд. Легче - не всегда проще.
    Эрик Мартье в этом мире если и существует, никогда не был ее мужем. Они и там-то были женаты всего год, и встретились, в общем-то, случайно. Не исключено, здешний Эрик даже не знаком с ее двойником. И что-то очень похожее можно написать напротив многих других имен в ее памяти. Каково будет проходить мимо при встрече так и не узнанной? Другая крайность - родственники, друзья, знакомые "здешней" Анны. Особенно те из них, кто не захочет примириться с потерей. Еще неизвестно, с кем сложнее будет иметь дело. А еще есть власти, которым будет мозолить глаза отсутствие нормальной биографии, послужного списка, кредитной истории и чего там до кучи ей не будет хватать для признания полноценным членом общества.
    Уж куда проще будет занять так кстати освободившееся место, к которому все это уже прилагается. Списать на внезапное возвращение блудного мужа и нервный срыв провалы в памяти и перемены в поведении. Не поможет - переехать в другой город. Не сложатся отношения с мужем? Можно будет "наконец" развестись.
    Она еще долго могла выстраивать в голове все аргументы "за" и "против", но трудный, казалось бы, выбор для нее внезапно стал прост и очевиден.
    
    Пришлось, конечно, привыкать к статусу жены (что не так уж легко, если ты не выходила за этого мужчину, с которым знакома всего ничего, и черт знает сколько времени после предыдущего брака опиралась исключительно на себя). Привыкать к настоящему имени мужа. К новой работе. Смотреть в круглые порой от изумления глаза подруг, круг которых, впрочем, вскоре здорово изменился. Сложнее всего было с родней - новой и одновременно старой. Но со временем и с этим все наладилось.
    Многое, конечно, осталось в прошлом. Но обрела она не меньше, если не больше.
    То интервью, записанное на странного вида диктофон, Анна в конце концов прослушала.
    Что ж, сказала она себе, так и есть, пожалуй. Мы - не жертвы обстоятельств. Ошибка записи? Странно звучит, конечно, но пускай так.
    И не надо ничего исправлять, ладно?
 
 
    Начато 13.1.2014. Первый фрагмент ("интервью") завершен к 4.4.2014, второй и третий ("Альберт и его шеф"; "Фосс и Хаук") добавлены 18.9.2014.
Разморожено, четвертый фрагмент ("Вилли Дрейк") добавлен 31.5.2017, пятый фрагмент ("и снова Альберт") добавлен 28.8.2017, шестой фрагмент ("двойной прыжок") добавлен 10.11.2017, дополнен 15.11.2017, седьмой фрагмент ("минус на плюс") добавлен 5.1.2018, дополнен 8.1.2018, на этом завершено. Последующие правки в этих семи фрагментах в версию для СИ не внесены.
Разморожено, восьмой (по порядку написания, но не размещения) фрагмент "Хасан" написан в январе 2021, доработан в июле-августе 2022, добавлен 18.8.2022.
 
 

Оценка: 6.13*15  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"