|
|
||
Став ангелом, Йен не задумывался над тем, хорошо это или плохо. Это было просто правильно. А еще это не давало ему погрузиться в пучину бесконечного одиночества и боли. Это было нужно. Он служил Творцу. Он существовал ради Творца. Он существовал ради его Высшего Плана, не известного никому, кроме самого автора. Он существовал ради него, потому что у него не было других причин для существования. Он был Отверженным. Из Отверженных получаются самые лучшие ангелы. Самые верные, самые преданные. Потому что Отверженным больше некому верить и некому быть преданным. И так бы длилась вся его одинокая вечность, если бы не она. Снова она. | ||
"Наука хранить тепло"
Топыркина Л. А.
Наука хранить тепло
Хоть ты и не успел прочитать этот опус,
посвящаю его тебе, Александр.
Искренне надеюсь, что в новом Перерождении
исполнятся все твои мечты.
...За то, чтоб присниться друг другу опять
Я вечность тебе предлагаю...
А. А. Ахматова
Пролог.
Став ангелом, Йен не задумывался над тем, хорошо это или плохо. Это было просто правильно. А еще это не давало ему погрузиться в пучину бесконечного одиночества и боли. Это было нужно.
Он служил Творцу. Он существовал ради Творца. Он существовал ради его Высшего Плана, не известного никому, кроме самого автора. Он существовал ради него, потому что у него не было других причин для существования.
Он был Отверженным. Из Отверженных получаются самые лучшие ангелы. Самые верные, самые преданные. Потому что Отверженным больше некому верить и некому быть преданным.
И так бы длилась вся его одинокая вечность, если бы не она.
Снова она.
I глава.
...положим, и сумасшедшие тоже едят...
Ф. М. Достоевский
...Вы были горечью и ложью,
А утешеньем - никогда
А. А. Ахматова
Тяжелая, железная дверь громко хлопнула, провернувшись на несмазанных петлях, и отрезала девушку от внешнего мира. Диана шумно вздохнула и расплылась в блаженной улыбке. Она всегда любила запах сырой пыли, какой бывает в погребах и подвалах. И в некоторых подъездах, на нижних этажах. К счастью, в ее подъезде этот запах был.
Но только не на ее этаже.
Диана вошла в квартиру, по привычке сбросила сумку на пол, расстегнула пальто и расшнуровала сапоги, при этом собрав в кулак всю силу воли, чтобы не уйти прочь из ненавистной квартиры. Сама квартира была ни в чем не виновата, она была небольшая и недорого обставленная, но уютная. Не виноват был также отец Дианы, единственный помимо своей дочери житель этой маленькой двухкомнатной квартирки в центре города. Дмитрий Константинович был любящим и преданным отцом, уступая в своей отеческой любви разве что папаше Горио. Ненависть же Дианы к этой квартире объяснялась тем, что в ней, как казалось Диане, она жила не одной жизнью. Все ее действия повторялись, словно заезженная пластинка: она ставила книгу в шкаф, и ей чудилось, что она сделала это дважды - сейчас и когда-то давным-давно, может быть, в прошлой жизни. И нет! это не объяснялось тем, что книги в шкаф девушка могла ставить каждый день. Диана могла неожиданно выкрикнуть что-нибудь в окно, и это ощущение неизменно повторялось. Говорить отцу об этих ежесекундных дежавю Диана перестала лет 9-10 назад, спустя год, как они переехали сюда жить. Дмитрий Константинович и так уже смирился с тем фактом, что его дочь, потерявшая память во время пожара, в котором погибла ее мать и после которого, соответственно, резко уменьшенная семья Оплетаевых перебралась на Пушкинскую улицу, в старенький домик на четвертый этаж, весьма странная и необычная личность.
- Что-то случилось?
- В смысле? - Диана с удивлением взглянула на своего отца, сухопарого человека, которому, благодаря тому, что он совершенно не лысел, да и седеть, кажется, тоже не собирался, едва ли дашь больше сорока, высунувшего свою вихрастую голову из кухни.
- Ты как-то невесело выглядишь.
- О нет! - девушка рассмеялась, скидывая последний, заляпанный осенней грязью сапог и вешая пальто в шкаф. - Сейчас это точно не про меня.
Отец улыбнулся и пошел ставить чайник на плиту:
- Я пела на улице. Представляешь! Громко! На меня оборачивались люди и косились как на ненормальную! - Диана фыркнула, вспоминая реакцию умиленной бабульки, которая точно бы стала ей подпевать, если бы знала слова, а также молодой парочки, которая, услышав пение, даже оторвалась друг от друга и проводила Диану изумленными взглядами.
- Ну,... со всеми случается... - отец достал из ящика кружки и поставил на стол конфеты.
Диана вошла в кухню и с улыбкой сказала:
- Пап, ты бы тоже на меня косился.
Задрожало старое, тонкое стекло в оконной раме. Снаружи вновь начал накрапывать дождь. А поднявшийся резкий ветер заставлял эти маленькие капельки нестись и громко стучать по окнам. Сев на мягкий стул с высокой спинкой, Диана закуталась в свитер и подтянула ноги поближе. Дмитрий Константинович налил чай в две крупные кружки в цветочек и тоже сел за стол.
- Думаешь? - усмехнулся родитель. - Я-то уже давно привык к твоим чудачествам.
Диана закрыла глаза и, сделав большой глоток, снова улыбнулась. Чай обжег горло и согрел замёрзшие руки. В то же время выражение ее лица, ее поза сделались напряженными, настороженными. Глубоко вздохнув и сделав над собой невидимое глазу усилие, Диана произнесла:
- Ну... как сказать. Я тебе не рассказывала, но, думаю, пора. Знаешь..., - девушка ещё раз глотнула обжигающий чай, собираясь с мыслями. - Я разговариваю сама с собой. То есть не сама с собой, конечно, - поправилась Диана, увидев, как её отец поперхнулся чаем, - с человеком... вроде бы. - чуть подумав, добавила она. - Но остальным кажется, что рядом никого нет. Ты понимаешь, о чем я?
Дмитрий Константинович, прищурившись и поджав губы, внимательно посмотрел на свою дочь.
- Милая моя, - мягко сказал он, положив свою большую, мозолистую ладонь на маленькую ручку своей дочери, - я тебя понимаю, но, видишь ли,... - тут он на секунду замолчал, подбирая слова и поглаживая большим пальцем мягкую ладошку, - думаю, тебе не стоит общаться с этим человеком в присутствии других людей. Договорились?
Дмитрий Константинович заговорщицки улыбнулся.
Не обращая внимания на псевдошутливый тон отца, Диана молча допила остывший чай. Затем она тихо произнесла:
- Думаешь, я не понимаю? Думаешь, не знаю, что это не нормально? - Диана нахмурилась, когда увидела, что на лице Дмитрия Константиновича появились морщины, показывающие, как он огорчен, но продолжила. - Думаешь, я не вижу, как на меня смотрят люди? - девушка начала злиться. - Мне это самой не нравится! Но что я могу поделать? Это даже не шизофрения, папа! Правда! Это что-то другое! Совсем другое!
Глубоко дыша, Диана встала. Её сердитый взгляд остановился на лице отца. Дмитрий Константинович остался спокоен, лишь взгляд выразил полную покорность судьбе и морщины на лбу врезались глубже. Его дочь лихорадочно взлохматила копну кудряшек на своей голове и вылетела из кухни.
Дмитрий Константинович остался сидеть на своём месте, не изменив даже положения рук. Просто сидел, с обреченностью глядя в стену, периодически поднося к губам кружку чая.
Он поверил своей дочери. Безоговорочно поверил. Да и как было не поверить, когда судьба уже сводила его с подобными событиями. Дмитрий Константинович нахмурил свои кустистые брови, вспоминая разговор с женой десятилетней давности:
- Дима! - кричала Настя, разрумянившись еще больше, чем обычно. Муж мысленно улыбнулся, такая она нравится ему еще больше. Хотя больше, кажется, уже некуда. - Эта девушка - ангел! Ты представляешь? Дима! Она сказала, что она ангел! - жена возмущенно уперла полные белые руки в пышные бедра. - Она сказала, что если мы не уедем отсюда куда подальше, то нас подчистят. - Анастасия Михайловна возмущенно фыркнула, раздувая тонкие ноздри.
- Ну что за бред, Настюш? - усмехнулся Дмитрий Константинович и успокаивающе погладил жену по плечу.
- Вот я ей и говорю, что бред! Я сказала, что мы никуда не уедем! Мишка же только в школу собрался! А она! Она, знаешь, что?
- Ну что? - мужчина решил переждать истерику жены, а потом как-нибудь ненароком сходить с ней к психологу.
- Сказала, что нас Динка убьет! - воскликнула Анастасия Михайловна и грозно опустилась на диван рядом с мужем.
"Или сразу к психиатру". - подумал про себя Дмитрий Константинович.
- Я ее тут же выпроводила. - кивнула Анастасия Михайловна с довольным видом.
Сейчас, вспоминая тот далекий разговор, Дмитрий Константинович понимал, что его жена говорила правду, а не находилась под впечатлением от многочисленных сериалов. Хотя в то, что их убила Диана, он не верил до сих пор. Он и ее-то саму еле-еле спас, из огня вынес. Да и любила Дианочка и суетливую мать, и брата, о существовании которого даже не помнит, больше жизни, как он сейчас любит саму Диану.
Однако в существование этих ангелов он поверил. И понял, что от их существования ничего хорошего ждать не приходится.
"Должно быть, это очень весело, - неожиданно подумал Дмитрий Константинович, - смотреть на всё это сверху и манипулировать нами по своему желанию.... Да, очень весело".
* * *
Девушка бессильно опустилась на кровать и закрыла глаза. Будто по чьему-то неслышному зову в ее сознание внеслись в беспорядке образы, смутно повествующие о том, чего Диана не понимала. Да и не хотела понимать. Постепенно круговерть мыслей и разнообразных видений погрузили Диану в сон. Она откинулась на спину, раскинув руки и разметав волосы по подушке. Ресницы последний раз задрожали и испуганно замерли.
* * *
Мигнув на прощание тёплым розовым лучом, солнце опустилось где-то за горизонтом, укрывшись за согретыми водами океана. Или, возможно, моря, чьи волны пенились и с шумом разбивались о скалы. Соленый, влажный воздух щекотал ноздри, запечатлевал на губах белую пленку соли и заставлял слезиться глаза. Отчего-то очень хотелось разбежаться и птицей улететь в эту бездонную пучину. Почувствовать, как воды сомкнутся над головой и свет, струящийся откуда-то сверху, перестанет озарять всё видимое пространство. Водные толщи сожмут тело, заставляя вены учащенно пульсировать под кожей, сердце нервно биться, а лёгкие судорожно сжиматься в ожидании спасительного глотка воздуха.... А ещё очень хотелось жить. Жить так, как не жил никто другой, жить так, как никто другой жить не будет. Вечность вдыхать этот солоноватый запах морского бриза, нежиться под лучами заходящего солнца, греясь на ещё теплых камнях, мечтая разбежаться и птицей улететь...
Но трудно представить вечность рая, когда не знаешь, что такое миг наслаждения.
Он знал.
И просто стоял на краю скалы.
Ждал.
Совсем еще ребенок, юный, чистый, безгрешный, любящий. Он счастливо улыбался, стоя недвижимо, словно статуя, на краю обрыва, где теплый, едва ощутимый ветерок колыхал его светлые кудрявые пряди. Словно повинуясь терпеливому взгляду его блестящих зеленых глаз, из пучины вод, по волнам взошла девушка, сияющая еле различимым грешным очарованием всем своим существом. Подойдя к мальчику, она рухнула перед ним на колени, не щадя истертой временем тоги.
Она была такой прекрасной. Мальчик восторженно смотрел на нее, не смея оторвать взгляда.
Она была такой жалкой. Мальчик расстроенно глядел на нее, понимая, что от него она жаждет пощады...или смерти.
Он подошел к девушке и коснулся своей маленькой ручкой её щеки, заставляя поднять голову. Глаза, обращенные к нему, обреченно горели в наступающем сумраке. Мальчик потянул девушку за руку, заставив её встать. Она поднялась и, не отряхивая грязи с подола своего одеяния, оттолкнув руку ребенка, отошла на шаг. На лице мальчика проступило удивление. Он сделал робкую попытку ещё раз улыбнуться, но наткнувшись на холодные, убитые глаза, попятился. "За что?" - тихо и удивленно спросил он.
У нее не было ответа. Черное, яростное пламя, играющее в глазах, больше ей не принадлежащих, перекинулось на мальчика.
Не отрываясь, девушка смотрела, как огонь разъедает плоть ребенка, как морщится и лопается нежная белая кожа, как истлевают светлые волосы и редкие брови, как чернеют и трескаются искривленные от боли губы.
Жар поднимался всё выше и выше в небо, сливаясь с черными тучами...
* * *
Резко распахнув глаза, Диана вскочила с кровати. По ее напряженной спине под свитером медленно стекал пот. Эти пугающие, страшащие ее видения преследуют девушку уже полгода. Страшащие своей безумной правдивостью и реальностью, будто она уже переживала нечто подобное, хотя могла, нисколько не кривя душой, сотни раз поклясться, что на этом обрыве в жизни не была и сгорающий мальчик ей не знаком. Но, памятуя о своих проблемах с памятью, девушка решила поговорить с единственным человеком, знающим ее всю жизнь.
- Опять. - прошептала она, сипло откашлялась и медленно, с усилием переставляя, будто одеревеневшие от пережитого во сне ужаса, ноги, пошла к двери, ведущей из её комнаты.
В коридоре вкусно пахло тушеными овощами. Как и следовало ожидать, отец был на кухне, готовил ужин. Диана села на ближайшую табуретку и, прислонившись к стене, вздохнула.
- Слушай, па... мне один сон снится...уже долгое время один и тот же.
Диана замолчала и посмотрела на отца. Дмитрий Константинович продолжал суетиться по кухне, ловко орудуя ножами и кастрюлями и не подавая вида, что слушает свою дочь. Однако Диана знала, что он весь во внимании.
- Сны ведь не снятся несколько раз подряд просто так. Как думаешь? - о том, что "несколько раз подряд" - это каждая ночь в течение полугода, девушка предпочла умолчать.
- Что за сон? - Дмитрий Константинович повернулся к дочке и облокотился о холодильник, скрестив жилистые руки на широкой груди и приготовившись слушать.
Диана замялась на мгновение. Она вдруг подумала, что беспокоить отца какими-то кошмарами - просто глупо, ведь она не маленькая девочка. С другой стороны, если она расскажет, как сильно они ее тревожат, то Дмитрий Константинович разволнуется пуще дочери. Но решив, что поддержка и возможность хоть каких-то объяснений ей сейчас необходимы, она стала тихо рассказывать:
- Я выхожу из моря к ребёнку, - начала Диана, - к мальчику. Я вроде как виновата перед ним, - девушка нахмурилась и закусила нижнюю губу, - не знаю, правда, за что, но я чувствую вину. Причем такую, что простого слова "извини" будет мало, чтобы её окупить. Но... - Диана судорожно вздохнула, - он меня прощает. А потом умирает. - девушка сглотнула уже давно стоявший в горле комок и едва ли не выкрикнула. - Он умирает! И, - Диана виновато посмотрела на внимательно слушающего отца, - убиваю его я.
Дмитрий Константинович отключил плиту и сел рядом с дочерью. В его грудь уткнулась то и дело всхлипывающая голова, сплошь покрытая каштановыми кудряшками. Вскоре его свитер промок от слёз, а сам он перестал соображать, что именно говорит - слова утешения сплелись в единый, однообразный комок. Всё ещё бессвязно что-то лепеча о мальчике, о море, о своей вине, Диана вышла. Дмитрий Константинович в этот момент старательно пытался выкинуть из своей головы фразу "убиваю его я". Нет. Он в это не верит. И никогда не поверит. Никогда... Мужчина плотно сжал челюсти и руки в кулаки так, что костяшки на них побелели.
Вернувшись через некоторое время, уже спокойная и умытая, Диана спросила:
- Что со мной? Пап, я не знаю что делать. Хочу понять, что происходит, но не могу. Не получается. И никто не хочет объяснять.
Дмитрий Константинович удрученно и порывисто вздохнул. Спрашивать, кого она имеет в виду под "никто" он не осмелился. Так как он и так прекрасно знал ответ на этот вопрос. Ангелы. Кто же еще, как не доморощенные ангелы?
Диана продолжала стоять в дверном проёме, глядя на отца. Белки ее глаз покраснели, под ее вспухшими от слез веками лежала растёкшаяся и не смытая до конца тушь. Рукава полинялого свитера были небрежно подтянуты на скорую руку, но всё равно мокры, так яростно девушка сгоняла с себя тяжесть минувшего сна. Она смотрела на своего отца, и во взгляде её не читалось ничего, кроме ожидания ответа. И не важно, каким он будет, лишь бы скорее.
- Может, ты присядешь? Нет? Ну ладно.
Дмитрий Константинович решил, что его дочь уже достаточно взрослая и сообразительная девушка, и тем более он не имеет права скрывать от нее то, что она, так или иначе, узнает со временем. Конечно, это может никак не повлиять на ее кошмары, но, по крайней мере, прояснит некоторые ее...странности.
Диана всё же села и повторила свой вопрос:
- Пап, как ты думаешь, почему мне снится один и тот же сон? Этот сон...
С минуту Дмитрий Константинович молчал, собираясь с духом, а затем произнёс:
- Может быть,... у меня есть одно предположение, но оно.... Только выслушай меня, молча. - получив утвердительный кивок в знак согласия, он продолжил, - Ты...небольшая предыстория - ты маленькая еще была, года четыре, наверное. Такой смешной была, симпатичной. Ну, ты у меня и сейчас красавица, а тогда вообще принцесса. Не надо, не перебивай меня, - бросил Дмитрий Константинович, увидев нахмуренное лицо дочери, - Постараюсь больше не отвлекаться...вот...Мы с Настей решили, что тебе скучно расти одной будет, и твоя мама родила сына, Мишку. Да...у тебя брат был. Бойкий пацан, - Дмитрий Константинович улыбнулся, но сразу помрачнел, - Вот мы вчетвером и жили. А мама твоя тоже, - он многозначительно посмотрел на Диану, - Иногда такое выдавала. Как-то раз сказала мне, что и ты сегодня, что разговаривала с какими-то людьми, видеть которых не может никто. Я, конечно, не поверил, думал, шутит, - он хмыкнул, - У нее чувство юмора было особенное, редко можно было понять, серьёзно говорит она или нет. А потом она..., - почувствовав, что отцу тяжело даются эти слова, Диана взяла его руку в свою и ободряюще сжала, -вроде как прощаться стала. Я совсем понимать её перестал. Говорила, что может случится что-то, а сама не делала ничего. А я внимание уже не обращал совсем на эти её штучки. Не верил, конечно. А потом это...ты чуть не погибла, Настя с Мишкой сгорели,... - Диана вздохнула, - тебя-то я вытащить успел, но что-то там случилось, врачи сказали, на нервной почве повредилось у тебя что-то. Сказали, с памятью проблемы будут. И правда, ты забыла почти всё, если не всё...
- Вот как...
Диана достала из вазы конфету и забросила её в рот. Но сил разжевать сладкое у нее не было. Конфета медленно таяла, заполняя рот слюной со вкусом шоколада.
- Это,... - девушка нервно сглотнула, - ты считаешь, это воспоминания возвращаются? В таком виде?
- Всё может быть, дорогая, всё может быть.
Дмитрий Константинович обнял дочь и вышел. Ему пора было идти спать и смотреть собственные кошмары, о которых она никогда не узнает.
Диана осталась сидеть в кухне одна.
Капли дождя мелкой дробью стучались в окно. Ветер бил в стекло, заставляя его дрожать, проникал в мелкие щели и свистел, как шарик, из которого выпускают воздух. Диана молчала, раскачиваясь на табуретке из стороны в сторону, оставляя вмятины на стареньком линолеуме. Так же молча, она надела пальто, сапоги и вышла из квартиры. Отец не окликнул её, не выскочил следом. Чему Диана была рада. Она шла по темной, мокрой улице с непокрытой головой. Волосы успели намокнуть под дождем и повиснуть прямыми, тонкими сосульками. Диана не обращала на эти мелкие неприятности никакого внимания. Она шагала, почти бежала с нездоровой устремленностью, сердито поджав губы и почти не размахивая руками. Словно, боясь, что эти бессмысленные махи могут остановить её. Но в тот момент заставить её затормозить не смогло бы даже солнце, взошедшее посреди ночи.
- Куда ты? - спросил он.
- Ты знаешь.
* * *
- Ты этого хотела? Оказаться на кладбище ночью?
- Да. Именно этого я и хотела. Доволен?
- Глупышка, - тихо, так, чтобы Диана не услышала, пробормотал он.
Он устало и недоверчиво смотрел на девушку с мокрыми, обвисшими волосами, с красными от слез глазами, это было заметно даже в тусклом свете фонарей. Смотрел, как неуверенно шевелятся её замёрзшие губы, как хлюпает нос, который она ежесекундно трет, как будто это бессмысленное действие успокаивает ее. Он смотрел на несчастную девушку, избитую потрясением. Смотрел с жалостью в сердце, потому что был вынужден её добить.
- Знаешь,... - начала девушка, но голос предательски дрогнул, - ты ведь знаешь, да? Ты говорил и с ней тоже? - спросила Диана, глядя на могилу своей матери.
- Нет, с ней нет.
Она ещё раз хлюпнула носом.
- Но ты ведь знал её?
Он взглянул в её глаза и почувствовал боль, такую сильную, что она переставала быть просто болью, такую неистовую, что балансировала на грани безумства.
- Знал. - смысла лгать не было.
- Почему ты не сказал мне об этом?
- Я не имел права.
- Права? Какого права? - она яростно отвернулась, - Как ты мог скрывать от меня, что у меня был брат? Что моя мать была такая же, как я?
- Она не была такой же, как ты, - перебил ее он.
- Но ведь кто-то из ваших с ней говорил!
- На то были причины, - он почему-то опустил взгляд.
- Все равно! - выплюнула девушка, - Как ты мог это скрывать? Ты...!
- Дин... Диана...
Девушка пошла прочь. Дойдя до полосы деревьев, ограждающих кладбище от скопления жилых домов, она обернулась и облокотилась о ближайший шершавый ствол, попыталась, держась за него, выдернуть ноги из топкой грязи, но лишь увязла в ней еще сильнее.
Он упрямо шел следом.
Силуэт Дианы сливался с чёрными тенями деревьев и если бы не жалкий свет кладбищенских светильников, отраженный миллионами падающих с неба капель, фигура Дианы сделалась бы невидимой. Изредка сквозь обрывки туч проглядывала луна, но такая хилая и безжизненная, что ни один волк из жалости не стал бы поднимать на нее голос. То светоподобное явление, которое она испускала, как испускает умирающий последний вздох, едва освещало контуры надгробных плит, крестов, грязь, всё это окружавшую.
Мысли девушки рассеянно потекли в другую сторону. Мертвая мать. И брат. Оказывается, у нее был брат. Теперь тоже мертвый. Кладбище, пусть, что ночное, но привлекательное. Ночное даже лучше. Чем привлекательное? Диана задумчиво нахмурила рыжие брови. Своей таинственностью, величественностью, властностью и осознанием...осознанием того, что, сколько ни бегай люди, всё равно, рано или поздно, они придут туда. Сами или с помощью других, но это необратимо.
Если бы только здесь не было пролито столько слёз. Если бы только здесь не было выкрикнуто столько проклятий...
И девушка, недвижно стоящая, взирающая на всё с тоской и усталостью, как королева подземного мира. Такая же холодная и безжизненно прекрасная.
Очарование длилось недолго. Диана промокла и стала ежиться от холода. Продрогнув окончательно, она с шумом высморкалась.
Теперь на королеву она совсем не походила. Человек, ее сопровождающий, стоящий сейчас неподалеку и непонятно почему сухой в такую погоду, насмешливо и в то же время умилительно улыбнулся. Он был совсем не яркий, не запоминающийся, на такого не обратишь внимания в толпе, не запомнишь его лица, если случайно столкнешься на улице. Совсем обычный. Она его тоже не замечала. Да тех пор, пока не осознала, что не может больше этого делать. И не хочет. Что с ним не так одиноко, что с ним тепло, что он нужен.
- Ты заболеешь, - он подошел ближе.
- Ну и пусть! - капризно ответила Диана и поежилась от холода.
- Это глупо, - ее спутник был терпелив.
- Да. Тупо и нелепо.
- Ты ведешь себя странно.
- Да неужели? - Диана улыбнулась так широко, что ему стало не по себе. Видеть такую весёлую улыбку на лице человека, стоящего ночью в проливной дождь на кладбище, было неприятно даже ему. - А не кажется ли тебе, что разговаривать с тобой - это уже странно?
Он усмехнулся.
- Я не знаю! - Диана резко двинулась с места, он пошел за ней, - Это ведь ненормально, да? Почему другие не такие как я, как мама? Стоп! - Диана остановилась и запустила руку в свои спутанные, мокрые волосы и заметалась по кладбищу, - Где же его могила? Мамина есть, а где его?
Девушка перебегала от одной могилы к другой, осматривала каждое надгробие, внимательно читала каждую надпись. Всё время морщила вздернутый в веснушках нос и озабоченно покусывала нижнюю губу. В конце концов, она обернулась к своему спутнику и злым шепотом спросила:
- Почему она ничего не сделала тогда? Папа же сказал, что она знала о том, что будет....Почему она позволила себе умереть? Зачем? - в последнем вопросе прозвучало искреннее непонимание и детская обида на мать, оставившую собственную дочь тогда, когда она больше всего в ней нуждалась.
И она дальше, с шумом вырывая грязные сапоги из размокшей земли, побрела искать могилу незнакомого ей брата.
Он не ответил.
Споткнувшись о некстати покосившийся от сильного дождя, старый деревянный крест, Диана упала лицом на чью-то покрытую мокрой травой могилу. После краткого приступа истерики сил у Дианы не осталось, поэтому она не сделала ни малейшей попытки подняться, лишь перевернулась на спину и осталась лежать. Он не предложил ей помочь. Только сел рядом и убрал прилипшую травинку с её лица. Диана устремила взгляд в небо, такое же предгрозовое и мрачное, как её настроение.
- Пойдем домой.
Он сказал это голосом заботливого родителя, который увидел, что его чадо разодрало коленку о зернистый асфальт.
- Йен,... - шепнула Диана, - ответь мне, пожалуйста.
- Только давай уйдем отсюда, - он встал и с легкой улыбкой протянул девушке руку.
- Здесь ответь! Сейчас!
Как пощечина резанули его эти слова, грубые, произнесенные голосом, срывающимся в крик, прозвучавшие как приказ. Диана резко села и хлопнула по грязи, требуя немедленного ответа, разбрызгав её ещё больше. И усилия дождя, старательно смывавшего землю с девушки, оказались напрасными.
Да. Она знала, он ангел. Ее ангел. Самый добрый и самый понимающий. Но что она знала об ангелах? Могла ли она предположить, что ангелы тоже могут испытывать какие-либо чувства, кроме желания помогать людям? Могла ли она знать, что может чувствовать ангел, вынужденный сделать больно своему подопечному?
Он посмотрел на неё холодным и в то же время необъяснимо жалостливым взглядом. Губы его сжались в прямую линию, а подбородок выдвинулся вперёд.
- Ответа значит хочешь? Да? - вызывающе спросил он. Диана молчала и напряженно наблюдала за Йеном, сидя в грязи под проливным дождем. Она уже хотела крикнуть "Нет! Не хочу!", хотела остановить его. Но было поздно. - Отвечаю! - в глазах ангела промелькнула боль, - Их ты убила! Это ты хотела услышать? Это? - Диана опустила голову, не сумев выдержать пронзительный взгляд своего хранителя, - А ведь её предупреждали, говорили ей, а она слушать никого не хотела - дура! Тебя любила!
Йен замолчал и попытался отдышаться. Стало тихо. Диана сидела, переваривая полученную информацию. Как ни странно, она осталась совершенно спокойной, ни одной слезинки из её глаз не вытекло, ни одного всхлипа она не издала, даже удивленного. А вопросы, готовые было сорваться с её губ, исчезли в одно мгновение. Дождь, казалось, почувствовал что-то и стал накрапывать медленнее, создавая меньше шума. Тихо.
Никто не считал прошедшее после роковых слов время, и неизвестно, сколько миллиардов капель успело упасть на застывшие могилы.
Диана встала. Не оглянулась на Йена. Ничего не сказала. И даже не отряхнулась. Как была мокрая, с комочками грязи, прилипших к новенькому пальто, ушла, всё время спотыкаясь и увязая в раскисшей земле.
Он остался стоять. Сделав то, что следовало, он не чувствовал облегчения. Наоборот, он корил себя за то, что дал волю чувствам и рассказал всё девушке так жестоко, без объяснений, без утешений. Он расстроился настолько, что не сразу заметил, как по лицу стекает капля, коснувшаяся его первой за этот ливень.
II глава.
Если ты смерть - от чего же ты плачешь сама,
Если ты радость - то радость такой не бывает.
А. А. Ахматова
Диана бежала по проспекту, почти не касаясь мокрого асфальта своими заляпанными сапогами. Мимо мелькали черные дыры оконных провалов, уличные блеклые фонари. Изредка проезжали машины, окатывая редких прохожих черной водой из луж и освещая желтым светом фар.
Из глаз девушки по-прежнему не вытекло ни одной слезинки. На лице не было ни следа потрясения или удивления. И вообще, выглядела она жутко спокойной. Выражение лица менялось только от утомления, от долгого, быстрого бега. Дыхание стало тяжелым и прерывистым, губы начали дрожать, ноги подкашиваться и сбиваться с ритма. Глаза наполнились бессмысленной усталостью и равнодушием ко всему происходящему.
И всё равно она бежала, бежала что есть сил, стараясь скрыться от Йена, от людей, от себя. Хотелось больше не видеть отца, его добрых глаз...глаз, которые так долго ей лгали и оставались такими же любящими, как когда-то. И она бежала, бежала, бежала...
Бежала до тех пор, пока сил не осталось. Их хватило только на то, чтобы опуститься на бордюр возле старенькой хрущёвки. Сидеть было твердо, холодно и мокро, но ей это было не важно. Абсолютно всё ей было неважно. В груди неприятно кололо, а носом невозможно было дышать, отчего губы девушки всё время подпрыгивали, стараясь ухватить как можно больше воздуха. Ноги и руки дрожали от усталости, тело содрогалось, будто от рыдания, но глаза упрямо оставались сухими.
Дождь незаметно прекратился, но тучи не спешили покидать город и открывать его жителям чистое, звездное небо. Наоборот, они набегали в ещё большем количестве, словно договорившись через какое-то время вновь продолжить поливать землю.
Волосы Дианы, начав постепенно высыхать, стали подкручиваться и обвивать её лицо множеством мелких бронзовых кудряшек.
- А чего я, собственно говоря, ожидала? - произнесла Диана тихо, обращаясь к самой себе и доставая при этом трясущимися руками из кармана пачку сигарет и желтую зажигалку, - Чего мне следовало ожидать? - продолжила она самодопрос, вытаскивая из помятой пачки тонкую сигарету. - Точно не этого!
Несколько раз стукнув по колесику зажигалки, Диана втянула в рот первую порцию дыма, от которой тут же избавилась, не допустив первую, самую невкусную затяжку в легкие. Дым тонкой, белой на фоне черного неба струей вылетел в воздух и рассеялся под тяжелыми тучами. Поднеся сигарету к губам второй раз, Диана с наслаждением втянула терпкий, чуть горьковатый дымок, чувствуя, как он растекается внутри, наполняя кровь таким нужным сейчас никотином, и медленно выдохнула полупрозрачные, волнистые ленточки, превратившиеся на высоте в бледное ничто.
- Я, наверное, не так его поняла, - прошептала Диана. - Вот дурочка, - она расслабленно улыбнулась, - Какая из меня убийца? Правда что, глупая..., - Диана опустила глаза и увидела под своими ногами дождевого червя. Длинного, извивающегося, пульсирующего, впитывающего в себя влагу, мерзкого, цвета сырого мяса червя.
- Нет, не дура, - пробормотала Диана, откинув сигарету в ближайшую лужу, - убийца.
Лицо ее при этом приняло отстраненное выражение, а в уставших зеленых глазах заплясали смешливые искорки, Диане совсем не принадлежащие.
Червь оказался размазанным по асфальту, а отпечаток его очень быстро смылся водой из луж с сапога уходящей вдаль девушки.
* * *
Йен дождался, пока Диана скроется из виду. Как только это произошло, он, не медля, исчез оттуда. Как будто и не было его на этом полузаброшенном памятью кладбище.
В тот же миг за много миль возникли два человека. Они стояли бок о бок посреди бескрайних полей. Под их ногами торчали острые, засохшие корешки уже собранной пшеницы, а над их головами медленно всходило ленивое утреннее солнце.
Парень, высокий, пожалуй, более жилист, чем худощав, от него веяло какой-то скрытой внутренней силой. Высокий лоб, нос длиннее, чем положено эталоном. Глаза, всегда смотрящие прямо, из-за чего даже друзья, которых и без того очень мало, могли смутиться и отвести взгляд. Губы ещё не успели превратиться в тонкую, сжатую линию от постоянного напряжения, но уже не были такими улыбчивыми и мягкими, как в былое время. Длинные волосы без челки были собраны в идеально ровный хвост и свисали до лопаток. Пара прядей, короче, чем остальные, все время выбивались из прически и поэтому были заправлены за ухо, в котором был маленький зеленый гвоздик. Серьёзное, даже суровое выражение лица не вязалось с небрежным внешним видом. Из-под расстегнутого серого плаща выбивался потрепанный, когда-то чёрный свитер, тяжелая бляшка на поясе казалась потертой, а брюки выцвели и из черных превратились в грязно-серые. На ногах, что было более чем неожиданно при деловом плаще, были кеды. Почти до середины голени, ярко-зеленые с белыми вставками и шнурками. Джинсы были не очень аккуратно вправлены в них, отчего язычок немного выбивался из крепкой шнуровки.
Он стоял посреди поля и задумчиво смотрел на остатки когда-то пышной нивы. По его лбу пробегали морщинки, а две складки на переносице врезались глубже, чем обычно.
Рядом стояла девушка. Ее можно было бы назвать юной, но особого молодого настроения, легкомыслия в ней заметно не было. Серьёзные, уставшие глаза на смуглом, истощенном лице совсем не блестели. Маленький, с большой горбинкой нос делал её похожей на попугая. Сама она была среднего роста, сутулая, словно долго носила тяжелый груз. Светлые, прямые волосы спускались до поясницы, небольшим бугром огибая розовый капюшон пушистой кофты. Девушка притоптывала на месте, хлопая по земле кроссовками для бега. До некоторого момента она не прерывала молчание своего спутника, но вскоре терпение её пришло к концу, и она сказала:
- Она всё равно должна была узнать. Так или иначе. И лучше от тебя, чем от кого другого из наших.
Её слова были проигнорированы. Молодой человек даже не повернул головы. Минуты и дальше убегали прочь в полной тишине. И, наконец, он вымолвил:
- Не думаю, что ей было приятно услышать об этом так. Да вообще! - его голос сорвался. - Разве об этом может быть приятно слышать? Никогда... и не так! Так что...
Он взглянул на свою собеседницу своим прямым, всепроникающим взглядом и без слов высказал всё, о чем думал. Однако девушка глаз не отвела.
- Так что ей ничего не остается, кроме как смириться, - она положила руку на его плечо. - Йен, уже ничего не исправишь. Она не святая! Она - убийца. Обреченная! - презрительно выплюнула Кристина, - Я вообще не могу понять, почему ты так себя ведешь.
- И не поймешь, - он скинул её руку с плеча.
- Мне жаль, что ты так думаешь.
Девушка повернулась лицом к солнцу. Между шнуровкой её кроссовок забились стебли все еще цветущих сорняков. Она сжала руки в замок и с какой-то особой нервозностью стала тереть пальцы. Неизвестно, о чем она думала в этот момент, но на мгновение она стала серьезнее, чем обычно. Сжала губы и с ненавистью вперила взгляд в небо, кажущееся ей сейчас во всем виноватым. Но, безразличное ко всему, оно осталось безмолвным и безучастным.
- Кристин, - Йен стал напротив девушки, - не надо! Не надо обижаться, прошу.
Он взял ее руки в свои и попытался заглянуть ей в глаза.
Кристина вздохнула и отвела взгляд, опять перевела его на небо, стала скользить по облакам, по восходящему солнцу. Но уже не тем злым взглядом, теперь просто несчастным.
- Ну! Кристина! Не молчи! Я просто... просто не могу сказать. Не злись на меня!
Он стоял такой напряженный, ещё чуть-чуть и начнет топать ногами и кричать. Кристина представила эту картину и с трудом сдержала улыбку.
- Почему?
- Потому что ты мой друг. Единственный друг.
- Нет. То есть да, - спохватилась девушка, - Конечно! Но я не об этом спрашиваю. Почему не можешь сказать? Не можешь? - Кристина посмотрела на исказившееся лицо Йена. - Или всё-таки не хочешь?
Если он и смутился, то этого не показал. Йен махнул головой, от чего его собранные в хвост волосы закачались из стороны в сторону, сунул руки в карманы джинсов и обнажил в улыбке ровные зубы с чуть удлиненными клыками. Одновременно нежно и горько. Глаза его сузились от этой улыбки... Улыбки человека, который никогда не врал лучшему другу.
- Не могу, Кристин. Извини.
Не зря он называл её лучшим другом. Она действительно была таковой для него. Кристина понимала Йена с полуслова, с полувзгляда. Но в этом же была и проблема. Он не мог ей врать, не мог солгать или утаить что-либо. Да и не хотел этого делать. Раньше... И она не поверила ему.
"Первый раз, - подумала девушка, - это больно, оказывается".
Но всё равно улыбнулась, как и раньше, ободряюще. Йен понял всё и обнял её в знак благодарности. Сейчас же Кристина исчезла.
Йен вновь остался в одиночестве.
Он не стал, он просто не мог ей сказать. Ведь у нее еще не было подопечного. Не было своего Обреченного. Она ничего не знает. И не поймет. Пока не поймет.
Йен продолжал оправдывать себя, а солнце тем временем всходило все выше, освещая острые, торчащие из земли, срезанные кем-то стебли, следы Кристины, напряженное и полное решимости лицо ангела, его пшеничные волосы, металлическую бляху на поясе, освящая новый день.
* * *
Уже под утро, когда лужи на улицах начали поблескивать от первых, редких лучей восходящего солнца, а людей, ждущих нужный автобус, становилось все больше, Дмитрий Константинович открыл дверь в комнату Дианы и обнаружил свою дочь, раскинувшуюся на кровати в своей уличной одежде. Все вещи, кровать и сама Диана были в засохшей грязи. Даже лицо девушки было заляпано, не говоря уж о волосах, которые спутанными колтунами ужасного, черноземного цвета лежали на когда-то чистой подушке. Диана, несмотря на всё это, лежала с самым безмятежным видом. Дмитрий Константинович заметил это с некоторой грустью в сердце. Он хотел было войти, но устремив взгляд куда-то в потолок, остановился.
Дмитрий Константинович словно замер. Его руки всё так же держали дверь. Морщины на лбу врезались глубже, а брови, казалось, слились с глазами. Он явственно почувствовал в комнате чьё-то присутствие. Незримое, неощутимое, но достаточно определенное. Он прислушался, сглотнул какой-то вязкий, неприятный комок, появившийся в его горле, видимо, от волнения. А позже прошептал что-то и закрыл за собой дверь.
Диана осталась одна. Почти одна. Рядом с девушкой на кровати сидел ещё кто-то. Невидимый для окружающих. Для всех, кроме Дианы. Девушка, та самая, что говорила на поле с Йеном, явилась теперь к его подопечной. Она сидела, расслабившись, закинув ногу на ногу, изредка поглаживая спутанные волосы Дианы и вытаскивая из них мелкие травинки.
Дыхание спящей стало вдруг прерывистым и беспокойным. Диана резко открыла глаза и вскочила на пол. На постороннего в своей комнате она не обратила внимания, опустила глаза в пол и попыталась успокоиться. Как только у нее это более-менее получилось, она, всё так же глядя вниз, произнесла:
- Ты кто?
Яркая, но отчего-то изможденная и будто уставшая от всего на свете блондинка на кровати удивилась, однако быстро совладала со своими эмоциями и, медленно поднявшись, подошла к Диане.
- Я ангел, - и она мило улыбнулась, протягивая ей руку.
- Спасибо, - Диана посмотрела на девушку со всем отвращением, на которое была способна, - не надо. Один уже имеется.
- Что ж..., - на этот раз скрыть удивление получилось немного хуже, краешек её губ дернулся в сторону, а глаза недовольно сузились. - Давай-ка попробуем сначала, - ангел попробовала улыбнуться, Диана молчала. - Ну же! Меня зовут Кристина.
Диана, все так же игнорируя протянутую руку, села на кровать и опять смолчала.
- А тебя...? - Кристина недовольно сморщилась и одернула злополучную ладонь.
- Если ты тут, то, очевидно, знаешь, кто я.
Диана грустно усмехнулась и взглянула в окно. Уже начинало светать. Пока Диана спала, тучи разбежались, оставив за собой звезды, которые уже почти все исчезли. Только самые яркие и смелые остались светить ещё какое-то время. Неровные, слабые, косоватые лучи солнца, первые за сегодняшний день, недоверчиво взбирались на подоконник и пугливо поглядывали в окно, словно опасаясь, что их может кто-нибудь прогнать. Один лучик набрался смелости и скользнул по лицу Дианы, сначала неуверенно, а потом всё больше наглея, он примостился там, свил себе уютное гнездышко, осветил её безучастные глаза, скошенные в кривой усмешке губы и взъерошенные, грязные волосы. Её каштановые кудри с рыжеватым отливом, которые лежали по всей голове в совсем не художественном беспорядке. Высокие, немного выпирающие вперед скулы со следами размазанной грязными руками туши, подчеркивающие бледные серо-зеленые глаза. Хотя в тот момент они казались стальными. Губы, немного более пухлые, чем необходимо, которые выделяли вечно выступающий вперед, упрямый подбородок.
Диана с досадой посмотрела в окно, на светлеющее небо, и точно так же посмотрела на Кристину. Та продолжала стоять на середине комнаты и подбирать слова.
- Знаю... Просто, мне хотелось по-иному всё обставить.
- Ах, вот как! - воскликнула вдруг Диана. - По-иному! - "Неплохо было бы всю мою жизнь по-иному обставить..." - А впрочем... делай, как хочешь. Мне всё равно.
"За что я с ней так? - подумала Диана равнодушно, - я ведь даже не знаю, зачем она пришла".
- Можешь не верить, но мне тоже абсолютно всё равно. И если бы я не знала твоего хранителя, вряд ли бы ты меня увидела... и услышала.
Кристина улыбнулась, и на миг лицо её просветлело и перестало быть таким темным и уставшим. Но никто этого не видел. Диана была занята тем, что рассматривала своё отражение в зеркале и поражалась, как оно изменилось за последние полгода, с тех пор, как начал снится ей тот сон, кошмар.
- Да ты совсем не слушаешь меня.
Диана вздрогнула и посмотрела на девушку, которая уже успела сесть рядом и о чем-то серьезно рассказывала.
- Зачем мне тебя слушать?
Повисло напряженное молчание, в период которого Диана осознала, что произнесла последнюю фразу вслух и, почувствовав себя неловко, извинилась. Смущенной или виноватой, правда, она себя совсем не ощущала. Она вообще себя никак не ощущала.
- Так о чем ты говорила? - Диана попыталась загладить свой проступок, но... - Хотя стой... Знаешь, мне совсем не хочется тебя слушать. Давай в другой раз.
Кристина замолчала. От слов Дианы она замерла, но тут же овладела собой, почувствовав внезапно, что так будет даже лучше. Она не сочла себя обиженной. Наоборот, то ощущение неприязни исчезло, и она поняла, что если не симпатизирует, то, во всяком случае, уже более расположена к подопечной своего друга, которая оказалась более чувствительной, чем Кристина представляла себе Обреченных. Не сказав ни слова, девушка, явившаяся только лишь для того, чтобы проверить, стоит ли эта душа тех усилий, которые затрачивает на нее Йен, исчезла.
Диана вздохнула и вновь завалилась на кровать. В голове у неё всё смешалось. Она по-прежнему не пролила ни слезинки, и этот факт казался ей странным до невозможности.
"Человек должен плакать, - думала она, - обязан! Особенно в такой ситуации. Я тоже должна. Наверное..., - Диана свернулась калачиком, подсунув правую руку под подушку, а одеяло заточив между коленей. - А почему я с е й ч а с должна плакать? Может, как раз в таких ситуациях человек просто не приспособлен так изливать свои эмоции... и эмоций у человека не может быть. Апатия. Полная апатия... Нет! У меня ведь нет апатии! А почему? О Боже! О чем я думаю? Я ведь убийца, - Диана зажмурилась, пытаясь своими веками смять эти мысли, уничтожить их. Но ничего не получилось. - Причем не просто убийца - я убила самых близких мне людей. И ничего не чувствую". Вдруг ей стало так обидно, что начало казаться, будто она сейчас всё-таки заплачет. Девушка даже приготовилась всхлипнуть, но слёз не было. Диана огорченно вздохнула. И внезапно её пронзила мысль, заставившая девушку содрогнуться: "Я ведь не за них переживаю! Да что за них переживать... уже ведь ничего не вернёшь. Господи! Почему я так думаю? Почему так бесчувственно? И волнуюсь я не из-за того, что Я это сделала. Похоже, меня волнует только то, что меня это н е волнует... Эмм... надеюсь, Йен этого не слышал. Черт! И это вся моя проблема? Какое я примитивное существо! - Диана сморщилась и с ненавистью отшвырнула одеяло. - Не могу же я всерьёз так думать!"
Лучи солнца, уже окончательно освоившиеся в её комнате, стали Диане досаждать. Она повернулась на другой бок и плотнее закуталась в пальто, за неимением ничего более подходящего.
"А я ведь ещё в земле, - стукнуло девушке в голову, - в той, с кладбища". - но она даже не пошевелилась, не встала с кровати и не пошла умываться.
Однако то, что в таком виде её может застать отец, заставило Диану поволноваться. Она сняла с постели всё, теперь уже грязное бельё, сняла свою одежду, закинула в ящик для стирки и без энтузиазма залезла под душ.
Теплые капли, падающие на Диану в родных кафельных стенах, не шли ни в какое сравнение с теми холодными, режущими, что избивали ее вчера. Постепенно монотонная, мокрая дробь очистила тело и мысли Дианы. По крайней мере, несуразной путанице в ее голове больше не было места.
Она вышла из ванной и обнаружила, что на её кровати, на голом матрасе, сидит он. Ничего, собственно говоря, особенного в этом не было. Он и раньше приходил к ней. И всегда это делалось без стука в дверь, без предварительных звонков, записей или каких-либо других привычных для нормальных людей предупреждений. Он и раньше видел её в домашнем наряде. Так что Диана не чувствовала себя неуютно, стоя перед своим ангелом в растянутой майке, натянутой поверх нижнего белья. И раньше бы девушка как всегда обрадовалась его приходу, и они проболтали бы и прогуляли весь день вместе. Но в сегодняшнем его появлении Диана не видела ничего хорошего. Ей даже стало обидно, что он пришел после того, что вчера сказал. Нет, она не винила его за это, но ей не хотелось находиться в обществе человека (ну или не человека), который знает о т о м. И не хотелось ей чувствовать себя виноватой или пристыженной, глядя в его ангельские (во всех смыслах этого слова) глаза. Ей совсем не хотелось быть виноватой! А тут он. В своих неизменных зелёных кедах. И со своим неизменным хвостом на затылке.
Она вошла к себе в комнату. И, к своему удивлению, совершенно не почувствовала себя ущемленной. Скорее всего, благодаря взгляду Йена, в котором не читалось ни осуждения, ни разочарования. Все было как всегда.
Диана села напротив своего ангела на кресло, немного сгорбившись, сложив руки крест-накрест на груди. И стала смотреть на свои ноги. Благо, её сильно заинтересовала капля на тапочке и история возникновения этой самой капли. Йен усмехнулся.
"Всё ещё как ребёнок. Честное слово", - подумал он.
- Выспалась?
Диана подняла взгляд на Йена и покачала головой, но тут же помахала ей в разные стороны.
- Так "да" или "нет"? - улыбнулся ангел.
- Нет, кажется, нет.
Диана вздохнула и осмелилась посмотреть в глаза своему ангелу-хранителю. Но в них по-прежнему не просматривалось ни одно из раздражающих ее чувств. Только сочувствие и лёгкая насмешка над её недоверием к нему. Девушке стало немного не по себе. Она отчего-то ощущала себя воровкой этого сочувствия, а потому оно ей не нравилось и было даже противно отчасти. Диана нахмурилась и стала смотреть в окно, совершенно не обращая внимания на открывающийся пейзаж. Йен тактично не стал спрашивать, почему Диана не смогла выспаться, видимо, боясь затронуть ненужную сейчас тему. Он просто сидел, покачивая ногой в такт только ему слышной мелодии. Собравшись с духом, девушка прервала молчание сама. Она рассказала о приходе некой Кристины, которая явилась непонятно зачем, ничего важного не сказав. Впрочем, это уже не её вина. Йен внимательно выслушал.
- Кристина, - произнес он приглушенно, сощуривая глаза, будто делая в памяти какую-то пометку, - она мой друг. Так что не переживай из-за неё.
- Я и так не переживаю. Но мне не хочется, чтобы твои друзья устраивали у меня дома проходной двор.
Диана с таким сарказмом произнесла "друзья", сделала при этом такое безразличное выражение лица, что её ангел невольно растянул губы в улыбке. Девушка заметила это и, досадуя на себя, нахмурилась.
Минуту они сидели молча. Затем молчали следующую и следующую за следующей минуты. И опять по кругу. До тех пор, пока Диана не поняла, что ей нужно с кем-нибудь поговорить. Просто жизненно необходимо обсудить то, что она узнала вчера. Если бы рядом не было Йена, она, скорее всего, пошла бы упрекать отца в том, что он ей ничего не сказал. Но рядом сидел Йен, и Диане хотелось упрекать его в том, что он ей это рассказал. Осознав такую замкнутую в круг цепочку своих мыслей, она немного устыдилась и решила пойти другим путем.
- Йен, расскажи мне всё подробно, - взмолилась Диана, - пожалуйста.
Ангел не удивился, словно предвидел такой исход событий.
- Зачем тебе это? Ты и без подробностей сходишь с ума.
- Я хочу знать! Я имею право знать!
- Имеешь, - брови Йена сошлись на переносице, и сам он весь сделался печальным и будто съежился от навалившегося груза. - Давай лучше поговорим о том, зачем я сюда пришел.
- Уже нужен повод? - не подумав, вякнула Диана.
Йен замешкался:
- Нет, что ты. Просто это важно. Особенно для тебя. Слушаешь? - Диана кивнула, - Есть одна возможность...
- Какая?
- Просто послушай меня молча. Обычно так не делается, но я хочу, чтобы у тебя был ещё один шанс, - не дожидаясь новых расспросов, Йен продолжил. - У тебя есть шанс всё исправить.
Ангел широко улыбнулся, давая понять Диане, насколько это радостная для нее новость. Но Диана лишь недоуменно смотрела на Йена и хмурила брови.
- Ты сейчас ничего не поняла, да? - улыбка Йена стала менее широкой, но более снисходительной.
Диана поджала ноги под себя, сняла с мокрых волос уже мокрое полотенце и кинула его на кровать, доставив себе удовольствие наблюдать, как оно летит, едва не задевая голову вредного хранителя. Улыбнулась, первый раз за последнее время и ответила:
- Увы, не поняла. Но мне стало интересно.
Йен встал с кровати и прошелся по комнате Дианы, едва не споткнувшись о валявшуюся на полу сумку с выпавшими из нее книгами.
- Ты должна сейчас пойти со мной.
- Зачем?
- Я ведь говорил, ты должна всё исправить. Ты можешь искупить свою вину.
- Вину..., - с сомнением повторила Диана.
- Да, - кивнул Йен, - Ты должна сделать всё, чтобы её искупить. По-другому нельзя.
- Всё? - девушка посмотрела на своего хранителя так, будто увидела говорящего хомячка, и презрительно фыркнула, - Что же может искупить такое? Зачем ты мне это говоришь? - с каждым вопросом, с каждым словом голос Дианы становился все жестче, все грубее. - Зачем вообще ты здесь, если знаешь, кто я? У таких, как я, не может быть ангелов. Их не должно быть!
- Глупая, - ласково сказал Йен и присел на колени перед своей подопечной, - Мы всё можем исправить.
Диана засмеялась. Она смеялась громко и заливисто, то складываясь пополам, то откидываясь на спинку кресла и с силой стуча по подлокотникам. Она смеялась так, что вскоре живот её стал болеть от напряжения. Йен её слушал, терпеливо не меняя ласковое выражение лица.
- Ты считаешь, - сквозь смех пролепетала Диана, - считаешь, что это можно исправить? Хах..., может ты и ангел, но очень недалекий и наивный ангел.
Йен улыбнулся, но промолчал. А Диана, перестав смеяться так же внезапно, как и начала, продолжила, четко выделяя каждое слово:
- Такое не может быть исправлено. Оно не должно быть исправлено. Ведь это же... - спокойствие ей изменило, и она взволнованно затараторила, - это неправильно тогда! Если можно исправить, значит и делать можно. Вот я сейчас, - Диана вскрикнула и содрогнулась, - тебя убью. И это исправится? Так... так не должно быть.
Последнюю фразу она произнесла шепотом, настолько тихо, что ангел не услышал. Но Йену хватило и того, что достигло его ушей. Он встал. Весь его вид выражал фальшивое хладнокровие. Хотя отдельные черты лица, резкие движения показывали всё возмущение и обиду ангела. Он поправил свои волосы, бляху на поясе, отвел взгляд и стал наблюдать за мухой, ползающей по окну со стороны улицы.
- Ты не хочешь увидеть свою мать живой? Узнать своего брата не хочешь? Тебе предлагают то, что невозможно, но о чем мечтают все.... А ты отказываешься? Хочешь и дальше страдать от бесконечного раскаяния и одиночества? Да? Это тебе надо. Необходимо просто. Да?
Слова, задевающие за живое, были произнесены абсолютно нейтральным тоном, никто не знает, сколько сил потребовалось ангелу, чтобы говорить с таким спокойствием. Но это произвело должный эффект.
- Замолчи! Зачем ты так говоришь? - вскричала Диана. Она вскочила с кресла и встала напротив Йена. Её подбородок ещё больше, чем обычно выдвинулся вперед, а губы она сжала в тонкую кривую линию. Взгляд стал злым и решительным. И если бы взглядом можно было испепелять, Йен давно бы сгорел в трескучем пламени.
- Ты сама это сказала, - ангел не спешил встречаться глазами со своей подопечной.
- Нет. Не это совсем.
- Ну-ну...
- Да! Конечно, я хочу вернуть и маму и брата, но... это нереально! - горько воскликнула Диана.
Йен хмыкнул и многозначительно посмотрел на девушку:
- Для большинства людей нереальным было бы разговаривать со мной. Однако... для тебя это норма жизни. Не так ли?
Диана взглянула на Йена с толикой надежды, боясь увидеть в его глазах неуверенность в собственных словах. Но ничего такого не наблюдалось. Девушка закусила нижнюю губу.
- Что я могу сделать? - наконец прошептала она.
- Ты молодец, - сказал ангел и протянул ей руку, - пойдем со мной.
Диана попятилась.
- Мой отец, он...
- С ним ничего не случится. Пойдем.
- Я должна хотя бы попрощаться, - попыталась настоять на своем Диана.
- Нет нужды, - отрезал Йен, - Поверь. Так будет гораздо легче. Пойдем.
- Мне прямо так идти? - Диана неуверенно усмехнулась, жестом показывая, что кроме нижнего белья и домашней футболки на ней ничего нет. Йен покачал головой и кинул в неё шортами, поднятыми с пола. С кислой миной сбросив шорты со своего лица, Диана одела их под издевательское фырканье ангела.
Он всё ещё стоял с протянутой рукой. Диана взяла её. Йен притянул девушку поближе, обнял её, и тут же комната сделалась совершенно пустой. Только мокрое полотенце осталось лежать на голом матрасе, напоминая о недавнем тут чьем-то присутствии.
***
Весь день Дмитрий Константинович не находил себе места. Ему очень хотелось войти в комнату дочери, несколько раз он даже порывался сделать это, но неизменно останавливал себя. И дело было вовсе даже не в том, что он был напуган присутствием в этой комнате чего-то, ему не совсем понятного. Хотя, напуган он, разумеется, был. Дело было в том, что ему не хотелось смутить дочь, которая могла бы почувствовать себя очень неловко, если бы отец застал ее проснувшуюся в том виде, в котором он наблюдал ее утром. Дмитрий Константинович до боли в сердце волновался за Диану, за единственное, что осталось у него от большой и дружной семьи. И ему было страшно и неприятно осознавать, что после разговора с ним, ей стало так плохо, что... Он не знал, что и где она делала ночью, но результат Дмитрий Константинович видел, когда, проснувшись, заглядывал к ней в спальню.
Наконец, под вечер, набравшись решимости, подобрав кое-какие незамысловатые слова для разговора с дочкой, он постучал в ее дверь. Ему не ответили. Более того, из комнаты не доносилось никаких звуков вообще. Дмитрий Константинович постучал еще раз и, уже не дожидаясь ответа, вошел.
Комната оказалась пуста. Постельное белье было кое-как свалено в бельевую корзину для стирки вперемешку с грязными вещами Дианы. На голом матрасе сиротливо свернулось еще влажное полотенце, хранящее запах яблочного шампуня, а так же несколько длинных, завивающихся рыжих волосков. На полу, возле кровати, валялась сумка с выпавшими из нее книгами.
Дмитрий Константинович сел на край голого матраса и взял в мозолистые, крепкие руки мокрое полотенце. Отчего-то он был абсолютно уверен в том, что больше никогда не увидит свою дочь.
III глава.
...На смерть осуждена,
Бедняжка клонится без ропота, без гнева.
Улыбка на устах увянувших видна;
Могильной пропасти она не слышит зева;
Играет на лице ещё багровый цвет.
Она жива ещё сегодня, завтра нет.
А. С. Пушкин
- Ух! Мы здесь... как мы здесь?
Внизу расстилалось до самого горизонта море. Или, возможно, океан. Сначала голубой, затем зеленый, а дальше темно-синий, волнующийся, он убегал вдаль. Вода билась о скалы и, разбиваясь, шумела, пенилась, оборачивалась миллионами белых пузырьков. Острые скалы поднимались высоко в небо, заканчиваясь обрывом, на котором сидели двое, свесив ноги вниз. Девушка, с беспокойством смотрящая на волны, бушующие под её ногами, и парень, улыбающийся своим мыслям, сидящий на очень опасном расстоянии от пропасти.
- Не важно, - произнес он.
- Нет, нет. Очень даже важно! - возбужденно сказала девушка и с ещё большим опасением поглядела вниз.
- Забудь об этом, - лениво сказал парень. - Дин, ты здесь не для того, чтобы брать у меня уроки по трансгрессии. Забыла?
Диана смутилась.
- Верно.
Она встала и прошла чуть дальше от обрыва в надежде увидеть землю, песок, деревья, как это обычно бывает на пляжах, но ничего такого не было. Только вода и скала, на которой они оказались, возвышалась в гордом одиночестве. К горлу девушки подкатил комок. Её глаза расширились от ужаса, резко обозначив скрытые красные ниточки капилляров, и она закричала:
- Йен!
Ангел мгновенно оказался подле неё.
- Йен! Это оно! Это то самое место! Из моего сна!
Диана не могла остановиться. Она, то подбегала к самому краю пропасти, рискуя сверзнуться в воду или разбиться о камни, то бежала к Йену и, начиная усердно жестикулировать, пыталась объяснить, что это за место. Ангел спокойно смотрел на девушку, не пытаясь её остановить или успокоить. Он ждал, пока Диана начнет соображать, что делает, и придет в чувство. Случилось это довольно скоро. Диана стала утихать, а затем села на камень возле Йена и глубоко, до судороги в легких вздохнула.
- Успокоилась? - усмехнулся ангел.
- Нет! - крикнула Диана. - Это ведь то место. Оно самое, понимаешь?
Йен, сидящий рядом, скрестил ноги, будто какой-нибудь турецкий шах.
- Я понимаю, Дин.
- Мне здесь плохо, - сказала девушка, нахмурившись. - Зачем мы тут?
Диана закусила нижнюю губу и посмотрела на своего хранителя. Он подмигнул ей и ободряюще улыбнулся.
- Так надо. Не переживай.
Вот и весь разговор. Слова Йена особо не убедили Диану, но она прилагала все возможные усилия, чтобы не вспоминать свой сон. Йен молчал. Но в тишине, под звуки дробящихся волн в сознание Дианы закрадывались только тревожные и беспокоящие ее мысли. Поэтому, чтобы как-то их заглушить, девушка ляпнула первое, что пришло на ум:
- Сегодня утром было солнце.
"Черт! - мелькнуло у нее в голове, - я говорю о погоде?"
Йен поднял на Диану насмешливый взгляд:
- Было.
- А вчера мне казалось, что его не будет ещё очень долго...
- Да, мне тоже так казалось.
Девушка мысленно закричала, не зная, что же ещё можно сказать. К её счастью, Йен исправил ситуацию.
- Сейчас придет Кристина, - сказал он, - и ты...
- Что? - встрепенулась Диана, не желая верить в услышанное.
- И ты пойдешь.
- Кристина?
- Да, - кивнул Йен.
- Я пойду с ней? - в голосе явно проступили недовольные нотки.
- Нет, - задорно хмыкнул хранитель, вспомнив, по-видимому, что-то невероятно забавное. Спрашивать, что именно, Диана не стала.
- Я пойду с тобой?
- Ты пойдешь одна.
- Почему? - недовольство усилилось.
- Так должно быть.
Мысленно проклиная этот и тысячи других таких же ответов, Диана ехидно спросила:
- Может, ты скажешь мне, наконец, что я должна сделать, а?
- Изволь, - ангел пожал плечами, всем своим видом показывая, что ему всё равно, когда объяснять порядок предстоящих действий, - ты вернёшься туда, откуда всё началось.
Быть может, из-за гнетущей атмосферы Диане показалось, но в голосе Йена она уловила нотки грусти, такой, какая бывает, когда вспоминаешь о чем-то безумно хорошем и счастливом, но безвозвратно утерянном. Однако интонации ангела не скрыли от Дианы истинный смысл его слов.
Ветер усилился. Шум бьющихся о скалы волн умножился, стал громче и яростнее. На небо набежали тучи и скрыли высоко стоящее солнце.
- Повтори-ка ещё раз, пожалуйста, - саркастичные нотки, проскользнувшие в голосе девушки, не услышал бы разве что глухой. И то - он смог бы их увидеть. - Я, кажется, неправильно тебя поняла. В прошлое вернусь?
Для пущей убедительности Диана потерла своё ухо и подняла брови как можно выше.
- Да. Не глупи, - отмахнулся от подопечной Йен. - Ты правильно меня поняла. Уж кому-кому, а тебе пора бы перестать всему подряд удивляться.
"Зачем я полезла с расспросами? - подумала девушка, - кто меня за язык дергал?"
- Всё, замолкаю. Рассказывай дальше, - Диана продемонстрировала, как она закрывает рот на замок, а ключик выбрасывает в бушующий океан.
- А дальше и рассказывать нечего, - ангел ещё раз пожал плечами, подозрительно поглядывая на девушку - он не слишком-то верил, что такая вещь, как воображаемый ключик, способен заставить ее хоть немного помолчать, - ты исправишь... э..., - Йен и хотел бы прямо сказать все своей подопечной, но это было запрещено. Он просто дает ей еще один шанс все самой понять и все исправить, - ты меня поняла. И всё.
- Всё? А как насчет вернуться домой? Мы увидимся ведь? После того, как я вернусь...
Йен издал вздох, ясно говорящий "Я так и знал", а потом понял смысл вопроса:
- А ты хочешь? - грустно спросил он.
- Чего именно? - Диана нахмурилась, не совсем понимая, к чему клонит ее ангел.
- Вернуться. Хочешь?
- Конечно, - девушка улыбнулась, - а разве может быть по-другому?
Йен промолчал.
Минуты, подражая волнам, проплывали у них перед глазами, то медленно, то ускоряя темп так, что за ними невозможно было уследить. Ангел ушел в себя и, несмотря на широко открытые глаза, казалось, заснул. Диана какое-то время наблюдала за его мерными посапываниями, но это зрелище, как и однообразный пейзаж, ей наскучило, и она стала зевать. Боясь уснуть и свалиться вниз, девушка толкнула своего соседа по камню. Тот встрепенулся и без малейшего следа на сон посмотрел на Диану.
- Ну и где она? - спросила девушка таким тоном, будто речь шла об опаздывающей на пару часов рейсовой электричке.
- А ты уже готова идти?
- Где тебя учили отвечать вопросом на вопрос?
Ангел посмотрел на девушку с укором.
- Я не знаю, - раздраженно сказала Диана, - может и готова, а может, и нет. Я ведь не знаю, к чему готовиться.
Йен усмехнулся и тихонько позвал:
- Кристина.
Сию же секунду из воздуха прямо напротив хранителя с его подопечной возникла девушка, уже знакомая обоим. Она посмотрела на друга, затем перевела взгляд на Диану и улыбнулась.
- Начнём?
- Да, пожалуй, - ответил Йен.
Диана, косясь то на одного ангела, то на другого, осторожно встала. Йен и Кристина стали о чем-то тихонько переговариваться, стараясь, чтобы их слова не долетали до ушей Дианы, что очень возмутило девушку. Она даже хотела заявить им, что шептаться неприлично, но передумала - решила, что так у неё будет чуть больше времени собраться с мыслями. Однако разговор длился недолго. Йен подошел к Диане и произнес:
- Как ты?
- Ты не пойдешь со мной... я вряд ли вернусь, - Диана посмотрела на своего ангела широко распахнутыми, влажными глазами, она только что поняла одну чрезвычайно важную и неприятную для нее новость, - мы не увидимся? Да? Ты забыл это сказать...
- Я не знаю, что ждет нас в будущем, - Йен поджал губы, - знаю только наше прошлое, которое тебе еще предстоит пережить.
Он взял свою подопечную за руки и улыбнулся, опустив уголки губ к беснующимся волнам.
- Еще увидимся внизу, - подмигнул ангел, - Мы будем ждать тебя. Не задерживайся!
Последние слова он прокричал, взмывая в воздух и расправляя крылья, даже не пытаясь вслушиваться в нервные возгласы Дианы. За ним, подмигнув девушке, последовала Кристина.
Диана восторженно замерла, приковав взгляд к двум парящим ангелам.
За спиной Йена вздымались два невесомых, будто светящихся изнутри пепельных крыла, плавно покачивающихся в такт течениям воздуха и удерживающих тело ангела над обрывом. Он махнул рукой Кристине и, кинув лукавый и в то же время слегка горделивый взгляд на Диану, рухнул вниз. От ветра его плащ надулся словно парашют, а едва ли материальные крылья превратились в сплошную смазанную пелену, сделали пару сильных взмахов и удержали Йена от падения на острые камни. Кристина, быстро размахивая своими полупрозрачными и пушистыми крылышками, последовала за другом, и через мгновение оба ангела скрылись из виду. Диана подбежала к краю обрыва и глянула вниз. Йен с Кристиной, словно заправские ныряльщики, без брызг вошли в воду. Девушка ужаснулась и отбежала на середину скалы. Она стояла на дрожащих, негнущихся ногах и думала, что делать дальше.
"Внизу! С ума сошёл! Вниз! Ему-то ничего, а со мной что будет?!"
Диана прикрыла рот рукой, чтобы не закричать.
"Как же я теперь отсюда выберусь? Что же делать? Не мог же он говорить серьезно? - Диана оглядела обрыв растерянным и полным паники взглядом. - Нет, конечно! Это шутка! Глупая! Очень глупая и несмешная шутка! Он меня кинул! Нет,... не может так быть. Надо просто подождать пока он вернётся, - она упала на колени. - Если вернётся.... А вдруг нет? Я ведь умру здесь. Одна. Так я должна искупить свою вину? Не верю".
Диана встала и ещё раз осторожно подошла к краю крошечного каменистого островка, на который ее занесло по воле ангела. Присмотрелась, прислушалась к стуку волн и поняла, что глубина внизу невероятно мала, а ветер невероятно силен и, что она попросту разобьётся о скалы.
"Не мог Йен послать меня на смерть, не предупредив, - уверенно подумала девушка, - да даже и предупредив, не послал бы. Надеюсь на это..."
Отойдя подальше от края, Диана хотела перекреститься, но вовремя вспомнила свой неутешительный статус безнадежной грешницы.
- Наверное, зная, кто я есть, креститься - это богохульство, - грустно и тихо произнесла она.
"Раз Йен хочет, чтобы я это сделала..."
Специально став набирать скорость издалека, чтобы не было возможности передумать и остаться навеки чахнуть на голой скале посреди океана, она побежала и прыгнула.
Страх обуял девушку в полете. Она хотела закричать, но воздух грубо перекрыл ей дыхание. Синяя футболка надулась и стала бессильно трепыхаться на ветру. Из-за острого, бьющего по глазам ветра пришлось зажмуриться. А дальше холод. Вода больно сомкнулась над головой, сжала тело в своих упругих, сильных щупальцах. Диана открыла глаза и ничего не увидела. Свет не смел проникнуть внутрь водных толщ. Воздуха не было, давление росло. Сердце нервно заколотилось в испуге, от нехватки кислорода лёгкие сжались, но в то же время как будто расширились, и в левом боку стало сильно колоть. Пульс увеличился. Вены начали учащенно пульсировать под кожей, готовые вырваться наружу. Диана хотела сделать рывок и выплыть на поверхность, но у потока были свои цели - океан не хотел отпускать девушку. Тело крайне неприятно содрогалось от ударов волн, бьющих, казалось, со всех сторон. Вода давила на неё, опускала ко дну. Как сквозь сон, Диана услышала плеск, двинулась было в сторону, но тщетно. Дольше она не выдержала, в лёгкие попала солёная, горькая вода. А затем тело пронзила острая боль. Что-то вонзилось в него, расцарапало, разорвало, разодрало, изломало и порвало и на мелкие кусочки.
"Если найдут, напишут - самоубийство", - усмехнулась про себя девушка.
* * *
- Если это смерть, верните меня к жизни, пожалуйста.
Слова улетели в никуда. Если более точно, слова улетели в коридор, который вёл в никуда.
- Где я? - встревоженный голос и никакого эха. Никакого ответа.
Шорох. Испуганный вскрик. Удивлённый возглас. Девушка отлетела к стене. Напротив неё стояла тень, слабо освещенная фонарями, которые изредка попадались в тоннеле.
Тень была настолько же реальна, насколько Диана не верила в её существование. Впрочем, можно взглянуть на это и с другой стороны. Диана прищурилась и, внимательно присмотревшись, обнаружила, что тень эта вполне материальна. Длинные, вьющиеся локоны обрамляли до боли знакомое лицо, спадали на знакомые плечи и задевали знакомые выпирающие ключицы. Девушка нервно сглотнула и протянула руку видению навстречу. Оно подалось вперед, и Диана резко убрала ладонь, пятясь до тех пор, пока не уперлась в гладкую стену. Она с ужасом всматривалась в лицо тени. В своё лицо.
- Пойдем, - понимающе улыбнулась тень.
Диана попыталась слиться со стеной, чтобы быть подальше от пугающего ее видения, но у нее получилось только смешно скрючиться, соединив колени и втянув голову в плечи настолько сильно, насколько это было возможно. В её затравленном мозгу пронеслись тяжелые, отчетливые картины, последнее, что он помнила: Йен, летящий в пропасть, её сумасшедший прыжок, холодный, гнетущий океан и смерть.
"Чья? - со страхом подумала Диана, - о... я ведь жива. Не-е-е-ет..."
Она сильно ущипнула себя на сгибе локтя и, обрадовавшись тому, что чувствует острую, ноющую боль, ощутила себя чуть увереннее.
- Пойдем, - уже настойчивее повторило видение.
Диана отлепилась от стены и подошла ближе:
- Куда? - спросила она, окинув взглядом фигуру целиком - та же майка, те же пушистые тапочки, те же нелепые клетчатые шорты, те же ноги с родинкой на правой голени.
- Увидишь.
"Кого-то мне это напоминает", подумала Диана, недовольно поджав губы и вспомнив вечную привычку Йена ничего не объяснять. Она пошла следом за тенью, пытаясь найти хоть одно отличие между собой и этим существом. Тщетно.
Слева что-то блеснуло, но слабо и искусственно. Шли дальше. Блеск повторился уже с правой стороны.
- Что здесь?
Тень грустно улыбнулась пухлыми губами Дианы:
- Уверена, что хочешь это знать?
По мнению Дианы, на свете просто не существовало вещей, которые бы ей знать не следовало, поэтому она быстро и уверенно кивнула.
- Взгляни, - с сожалением сказала тень и повернула девушку в сторону блеска.
Вспыхнул свет. А следом, висящую темной пеленой тишину прорезал громкий крик.
Зеркало. Большое холодное зеркало окружало тоннель. И то, что Диана поначалу приняла за плитку, оказалось всего лишь стеклом с посеребренным дном. То, что она увидела в этом гигантском зеркале, застало её врасплох. С криком из нее вырвалась вся боль, все отчаяние, поселившееся внутри. Диана смотрела на свое отражение с распахнутым от удивления ртом. Остекленевшими от ужаса глазами она взирала на побуревшую от крови майку, разодранную в нескольких местах, на черный, зияющий рваный провал в левом боку, все еще кровоточащий, блестящий голубоватыми внутренностями, испещренными натянутыми и надорванными жилами. Из правой ноги, под острой коленкой торчала треснувшая кость. Лицо почти не пострадало - лишь висок был разбит - виднелись кусочки пробитого черепа, да изо рта стекали тонкие струйки крови.
Кое-как справившись с первым потрясением, Диана посмотрела вниз. На её теле не было ни царапины. Словно зеркало специально обманывало девушку. Диана перевела взгляд обратно. Раны, кровь - все было на месте. Тряхнув головой, она провела рукой по лицу, словно желая убедиться в действительности своего существования, а затем посмотрела на отражение своей проводницы и опять едва не вскрикнула. На месте тени была...тень. Тень Дианы, отбрасываемая на противоположную стену. Настоящую стену из массивных, необтесанных камней. Она скривилась и, рассердившись на себя за то, что испугалась собственной тени, презрительно фыркнула:
- Тень.
Решив до конца утолить свое любопытство, Диана подошла ближе и прикоснулась к своему отражению. Сглотнула. Отвернулась и быстро пошла дальше. Не желая окончательно сходить с ума, Диана, не глядя, стерла кровь с пальцев о шорты. Её изуродованное тело с той стороны зеркала дразнило её, бесило, ужасало и пугало. Зеркало словно издевалось над ней, заставляя переживать боль, испытанную ранее, заново.
"Это и есть то, о чем говорил Йен? - подумала Диана, с отвращением глядя на две себя, - хуже, кажется, некуда.... Что же еще будет?"
Словно отвечая на немой вопрос, тень остановилась и рукой указала на невесть откуда взявшуюся дверь и, выполнив свою функцию, исчезла. Диана скривила губы в горькой усмешке человека, готового к любым напастям, и толкнула невзрачную, железную дверь. Та не поддалась, и Диана потянула её на себя. Опять ничего не произошло.
Девушка в недоумении еще пару раз дернула ручку двери и пнула ее для профилактики.
- Йен! - позвала Диана. - Йен!
Подул легкий ветерок. Послышались шепотки. Диана дернула дверь сильнее. Она слегка качнулась.
- Йен! - крикнула Диана громче, посчитав, видимо, что имя её хранителя является своеобразным паролем.
- Не кричи, - тихо послышалось над правым ухом.
- Почему? - едва слышным шепотом произнесла девушка
- Не надо, - улыбнулись справа.
Диана мотнула головой в сторону голоса, но ничего не увидела.
- Где ты?
- Войди внутрь, - услышала Диана вместо ответа.
- Дверь не открывается.
- Всё там открывается.
Диана хмыкнула, но дверь всё же толкнула. К её удивлению, та все-таки поддалась.
- А что дальше?
- Внутрь зайди, глупышка, - с каждой минутой голос Йена становился все насмешливее. И Диану стало это порядком раздражать. Впрочем, как и большинство вещей, касающихся её ангела, да и всех хранителей, в общем. В чем заключалось это раздражение, не могла ответить даже сама Диана. Но тем не менее оно было. И тут уж никуда не деться.
Дверь легко и почти без скрипа провернулась на петлях. Диана вошла и оказалась в большой темной комнате без окон, в центре которой стоял старый офисный стол, покрытый толстым слоем пушистой серой пыли. Потертое кожаное кресло, стоявшее рядом, покачивалось, но все медленнее и медленнее, будто с него недавно кто-то встал. Девушка огляделась. По всему периметру комнаты находились двери, похожие одна на другую. Все тонкие, железные, с неказистыми длинными ручками. Стены со старыми, ободранными в некоторых местах грязно-голубыми обоями в нелепый беленький цветочек, и проглядывающими под ними газетами выпуска 1999 года. Сообщалось там о каких-то немаловажных событиях того времени, но Диана не посчитала нужным их читать. Ни окон, ни ламп, ни какого-либо другого способа освещения не наблюдалось.
Подергав ручки нескольких дверей, скорее из-за простого любопытства, чем от желания выйти через какую-нибудь из них, и не получив никакого результата, девушка медленно прошла к центру комнаты. Кресло ритмично задрожало, приглашая сесть...
- Йен, ты тут? - голос стал глухим и хриплым. Ответа не было, и Диане стало страшно. Тишина и лишь мелкое ритмичное поскрипывание колесиков кресла да шарканье пушистых тапочек о деревянный, грязный пол приводили в ужас. По потолку, аккуратно перебирая лапками свою паутинку, бежал маленький паучок.
Руки Дианы от волнения вспотели. Она вытерла их о майку и дотронулась до спинки кресла. Дрожь прекратилась. Диана нервно сглотнула. Она вновь хотела было окликнуть ангела, но побоялась нарушить наступившее безмолвие. Дверь, через которую девушка попала в это помещение, стала закрываться. Причем так медленно, что будь Диана немного расторопнее или же будь она менее напугана, она смогла бы выбежать обратно. Но Диана стояла на месте и смотрела, как путь назад закрывается на её глазах. И почему-то теперь она была абсолютно уверена в том, что даже с помощью Йена, Кристины и даже целой сотни ангелов не сможет выйти в ту же дверь, в которую вошла.
Сердце заколотилось быстрее, мысли сжались в маленький спутанный комок. Убрав с лица непослушную прядь волос, Диана провела рукой по столу. На пальцах остался большой слой пыли, а на столе (Диана решила ничему не удивляться) влажные разводы.
"Вода.... С чего бы?"
Она стряхнула пыль со своей руки и вскрикнула. В свете последних событий, эту ее реакцию на посторонние раздражители можно считать нормальной. Никакой пыли не было и в помине. Руки были мокрые, немного липкие. Задавшись немым вопросом, Диана огляделась и застыла. Комната была под стать рукам девушки - вся мокрая и липкая. Капли стекали с краев стола и, громко шлепаясь, падали на пол. Диана взглянула вниз и обнаружила, что воды или что это еще могло быть, неведомым образом стало почти по щиколотку. И жидкость все прибывала.
Диана бросилась к ближайшей двери - не поддается. Следующая - то же самое, дальше - то же...
Сейчас единственным убежищем от повторного утопления Диане казалось кресло. На него она и забралась, сев на спинку
"Что делать? - размышляла девушка. - Что мне делать? О, как надоел этот вопрос! Где этот, - в её мыслях пронеслось слово, недостойное быть напечатанным, - ангел, когда он так нужен? Вот, когда не нужен, всегда явится и на мозги капать начнет... Черт! Не о том думаю. Как мне отсюда выбраться? Я не хочу здесь утонуть! Не хочу-у-у.... Хотя, - Диана закусила нижнюю губу и нахмурилась, начав незаметно для самой себя раскачиваться на кресле, грозясь опрокинуться, - хотя если подумать, то мне уже не страшно утонуть. Я уже в каком-то смысле утонувшая... Йе-е-ен!"
- Ну, неужели не можешь ни минуты побыть одна?
На столе появился контур сидящего, сложив ноги крест-накрест, ангела, затем он приобрел более ясные очертания. И через несколько мгновений перед Дианой сидел её хранитель.
- Я не хочу здесь быть, - тихо произнесла девушка.
Взгляд Йена не изменился:
- Нельзя уже назад. Понимаешь?
Диана отвернулась:
- А вперед? - она нервно сжала пальцами свои коленки, рискуя оставить синяки, ожидая ответа.
- Хоть вправо, хоть влево, - вымолвил ангел, руками указывая направления, - а хоть и вперед. Только не назад.
- Ты еще со мной?
Хоть в голосе Дианы сквозило полное равнодушие, но Йен прекрасно чувствовал, как страшно ей идти одной.
- Прости, - Йен виновато опустил взгляд.
- Что ж...
Диана спрыгнула на пол. Воды стало по колено.
- Скажи, пожалуйста, как открыть эти двери, и какая из них мне вообще нужна?
- Дин!
- Я пробовала открыть некоторые из них...
- Диана!
- ...но они не поддавались, - девушка, глядя в воду, начала пятиться к стене.
- Диана, посмотри на меня! - Йен схватил свою подопечную за руку, встал на пол и притянул её к себе. Кеды звонко шлепнули по воде. Полы плаща мгновенно намокли и разлеглись на поверхности. Диана подняла взгляд и шмыгнула носом. - Ты знаешь, что я всегда с тобой. Я не говорю, что не хочу идти туда. Я не могу. М н е нельзя!
Затем ангел медленно наклонился и, все так же смотря в широко распахнутые глаза девушки, поцеловал её. Диана дернулась, но не отстранилась. Спустя миг или, возможно, вечность Йен отошел.
- Тепло, - пробормотала Диана, не открывая глаз.
- Сохрани его, - ангел печально, пока его подопечная не видела, поднес руку к ее щеке, но так и не решился прикоснуться, а лишь очертил пальцами в воздухе ее контур.
- Сохраню, - Диана поднесла пальцы к губам и открыла глаза.
Ангел стоял, нахмурившись, закусив нижнюю губу и о чем-то серьезно задумавшись. Диане никогда прежде не доводилось видеть его таким встревоженным. Она вопросительно дотронулась до его плеча. Йен вздрогнул от неожиданности и покачал головой, будто говоря, что беспокоиться не о чем. Однако почти сразу же схватил Диану за руки, наклонился к ее уху и быстро зашептал:
- Не делай того, что они говорят! Не делай, слышишь? - от горячего дыхания становилось щекотно, - Ты можешь все исправить! Ты найдешь способ, слышишь? А их не слушай. И не говори им! Ни в коем случае не говори о своих планах! Никому! Никому, слышишь? - голос Йена становился все более взволнованным с каждой произнесенной им фразой. - Даже мне не говори! Ты сумеешь все изменить! Ты найдешь себя, - тут он отстранился и, глядя в глаза своей подопечной сказал. - Ты найдешь себя! Помни это, - отпустив руки Дианы, он тихо добавил, - Ты меня найдешь, Дин...
- А теперь пора, - Йен как ни в чем ни бывало улыбнулся и хлопнул в ладоши.
- Как скажешь...мой ангел, - Диана улыбнулась в ответ, - куда мне идти?
- Лучше спроси, куда тебе плыть, - усмешка в глазах Йена переросла в откровенный смех.
Свой вопрос Диана решила оставить при себе, потому что ответ на него не заставил себя ждать. Вода стала капать с потолка, из дверных щелей, из дыр на обоях, из ящиков стола, заполняя собой всё вокруг. Девушка с недоумением посмотрела на ангела. Вода тем временем прибывала всё быстрее и быстрее...
Йен схватил Диану за руку и резко потащил её вниз. Стоило им полностью погрузиться под воду (Диана при этом шлепнулась на четвереньки), как жидкость моментально заполнила всё помещение. Едва это произошло, Йен помог девушке подняться. Не ожидав погружения, Диана не успела сделать вдох. Сразу же ее охватило уже знакомое болезненное ощущение нехватки воздуха. Словно в замедленной съемке она открыла глаза, повернулась к своему ангелу. Йен стоял в двух шагах с мутным, зеленоватым лицом. Он махнул расплывающейся рукой и то ли пошел, то ли поплыл в сторону одной из дверей. Его прямой, всегда гладко уложенный хвост расплылся вокруг головы маленьким облаком. Плащ опутывал ноги. Собственные, Дианы, кудрявые волосы сделались прямыми и окружили её со всех сторон, закрывая и так не лучший обзор. Девушка двинулась за ангелом, нагнав его в тот самый момент, когда он, обернувшись к ней и пытаясь улыбнуться, толкнул дверь.
* * *
Две стены покрыты зазубренными, маленькими камешками. Две стены обложены крупной белой плиткой. Две стены абсолютно ровные, гладкие, скользкие, их расцветка намекает на мрамор, при этом мрамором совсем не являясь. Понять, какие из этих стен являются полом и потолком, а какие - просто стенами, нет никакой возможности, ибо в помещении отсутствуют двери, окна, мебель и все остальные средства, способные помочь в разрешении этого вопроса.
Но отсутствие здесь всякой человеческой утвари - это не просто каприз хозяина комнаты. Потому что у комнаты этой нет хозяина. Потому что у комнаты этой не может быть ни пола, ни потолка, ни стен в привычном для всех понимании. Потому что это и не комната вовсе.
Помещение это издавна является всего лишь своеобразным проходным пунктом для тех, кому больше не нужны ни двери, ни окна. Само помещение вполне заслуживает называться и окном, и дверью, и порталом, и переходом, и... и еще множество синонимичных слов.
Этими самыми "теми", кому не нужны двери, являются души, завершившие свою человеческую жизнь и отправляющиеся на Распределение судеб. Однако этот Переход был создан не для простых душ. А для тех, кого прозвали Обреченными, кому больше не суждено проходить Распределение, чья судьба предопределена на все человеческие жизни вперед.
Пути, приводящие Обреченных в Переход всегда различны. Едина только цель, которая этими путями движет - исполнение наказания. Долга, если хотите, миссии. Но, естественно, Диана, с шумом выпадающая в Переход сквозь открытую ангелом дверь, всего этого не знала.
Приземление вышло довольно жестким. Галька, покрывающая поверхность пола, разодрала кожу на коленях, локтях, ладонях и левой щеке. Вода прыгнула на несчастную сверху, придавив своей массой и провезя её по острым камням еще пару метров, показавшихся Диане километрами. Девушка дотронулась кровоточащей рукой до пореза на щеке и застонала. Хоть эти повреждения и были явно меньше, чем те, что она получила после прыжка со скалы, но, во всяком случае, они оказались куда более реальными и болезненными.
- Йен, да что это за..., - Диана приподнялась на локтях и огляделась. Шея тут же нещадно заныла. Но увиденное заставило забыть на какое-то время о боли и начать шевелиться быстрее.
Ангела рядом не было. Он остался там, куда Диане теперь вход закрыт. На то, что он появится в неожиданный момент, как это всегда бывало, надеяться больше не стоило - Йен ясно дал понять, что они уже не встретятся. Возможно, никогда. Эта мысль нагнала на Диану такую тоску, что она чуть не расплакалась. Грусть из-за разлуки с ангелом была гораздо сильнее той, что наступила в миг перемещения из комнаты к обрыву, когда Диана поняла, что никогда больше не увидит отца. "Выходит, Йен для меня дороже папы? - Диана встала на колени, - что же я за сволочь такая?" - и она поднялась, и твердо стала ногами на пол.
В этот момент Диану подстерегал очередной приступ паники, смешанной с изумлением. То, на чем стояла Диана, оказалось вовсе не полом, а стеной. Стоило ей об этом подумать, как девушка с громким шлепком и нецензурной бранью приземлилась на холодную белую плитку. Подниматься второй раз она не спешила.
Послышался скрип открываемой, неведомо откуда взявшейся двери. Из своего положения Диана смогла разглядеть только две ноги в беговых кроссовках "Nike". Шнурки не были завязаны, а просто вправлены внутрь. Прямые джинсы, чересчур длинные для своего обладателя, складками собрались возле пола. Задники их были стоптаны.
- Ты зачем здесь разлеглась? - спросил почему-то знакомый голос.
Диана чуть приподняла голову. Над короткими ногами удалось разглядеть розовую толстовку.
"Мерзкий розовый цвет", - подумала Диана, сделала над собой усилие и села.
- Я тебя не знаю....- опять знакомый удивленный голос в стоптанных джинсах.
Диана сделала ещё одно усилие и подняла взгляд выше.
- А я тебя знаю.
Недоуменный взгляд Кристины, чей лоб ещё не успели прорезать морщины вечного беспокойства, осмотрел неуверенно сидящую Диану.
- Как у тебя дела? - не дожидаясь ответа на, в общем-то, не интересующий её вопрос, Диана продолжила, - у меня, как видишь, не важно. Какой урод сделал дверь на потолке? И кто додумался покрыть стены этой колючей гадостью?
Морщины на лбу Кристины стали медленно, но уверенно проявляться.
- Ладно, забудь.
Диана встала. Вернее, попыталась это сделать. Ни ноги, ни руки не хотели её слушать. Кристина фыркнула и поддержала незнакомку.
"Карусель", - весело и быстро пронеслось в голове Дианы.
Темно.
* * *
Подушка была слишком мягкой и неудобной, и, судя по тому, что Диане неимоверно хотелось чихнуть, из настоящего пуха. Откуда взялась подушка, кровать и теплое одеяло девушка знать не хотела. Главное - они были. Главное - Диана снова была в сознании и, вроде бы, даже ещё живая. Отчего так? Этот вопрос её тоже не интересовал.
- Очнулась?
"Она что, меня преследует?"
Разлепила правый глаз. Левый с бОльшим трудом. Кристина сидела неподалеку в кресле с зеленой обивкой и деревянным ручками, с большой кружкой чего-то ароматного и горячего, судя по пару, идущему из неё. Диана что-то невнятно промычала. Подруга Йена приняла это за утвердительный ответ.
- Отлично. Выпей это и собирайся.
Кристина протянула ей кружку.
- Куда собираться? - взяла кружку и с опаской понюхала её содержимое.
Кристина кинула взгляд на дверь.
- С тобой хотят поговорить.
- О чем?
- Какая разница?
- А кто?
- Увидишь.
Диана вскинула бровь. Кажется, с этой Кристиной она толком ещё не была знакома. Совершенно другая девушка, не знающая её прошлого (или будущего), сидела перед Дианой. Однако у нее уже появилось необъяснимое отторжение к этому ангелу со смешным носом.
- Давай быстрее, - бросила Кристина и уставилась на девушку выжидающим взглядом.
Диана сделал один глоток обжигающего, терпкого отвара с ароматом смородины и кивнула.
Кристина откинулась на спинку кресла и стала ждать, периодически постукивая длинными ногтями, окрашенными в тот же розовый цвет, что и кофта, по подлокотникам.
Диана сделала очередной глоток и оглядела комнату, в которой находилась. Маленькая, в теплых бежевых тонах, со стоящей посередине кроватью и креслом рядом, Диану она не впечатлила. Милая комнатка. И все. А вот окно.... Из него были видны облака: большие, густые, пушистые и такие мягкие-мягкие, молочного, вкусного цвета.
Глядя в окно, Диана допила обжигающий и оказавшийся на удивление приятным отвар и отдала кружку Кристине. Затем нехотя опустила ноги на гладкий пол и обнаружила, что одежда на ней была уже совершенно другая, нежели при выходе из дома. Светлые, хлопковые брюки и такого же материала свободная туника с длинными рукавами. Обуви не наблюдалось.
- А где мои вещи?
Кристина окинула Диану насмешливым взглядом:
- Сомневаюсь, что ты стала бы ходить в тех окровавленных лохмотьях.
- Окровавленных? - тихо переспросила Диана.
- Угу.
- Постой, - Диана схватила шедшую впереди Кристину за рукав ее мерзкой розовой толстовки и развернула к себе, - получается все те раны, которые я видела в зеркале, были настоящими?
- Ну да, - немного удивленно ответила Кристина.
- Но с ними же нельзя жить!
Все мысли о наступившей смерти, воспринимаемые раньше в качестве неудавшейся шутки, нахлынули одновременно и серьезно. Понимание действительности навязывалось сознанию Дианы, которое еще не было готово к такой правде. Будто издалека донесся голос Кристины:
- Конечно, нельзя, - Диана не хотела слушать, что она скажет дальше. Не хотела, но и закрывать уши руками было бы как-то глупо. Она знала, что последует за этими словами, знала, что Кристина произнесет своими обветренными губами, но не хотела этого слышать. До тех пор пока.... - Но ты ведь уже умерла.
IV глава.
...Наш мир - клубок противоречий,
Тебе за них не отвечать!
И. В. Гёте
Лучше б я по самые плечи
Вбила в землю проклятое тело,
Если б знала, чему навстречу,
Обгоняя солнце летела.
А. А. Ахматова
Шелестя бумагами, перебирая то одну кипу, то другую, то вписывая что-то в какой-нибудь попавшийся под полную, влажную руку бланк, за массивным офисным столом со множеством забитых всякой всячиной ящичков, сидел невысокого роста, лысеющий человечек, часто хлопающий длинными редкими ресницами. Только что ему прислали извещение о том, что в Плане произошел какой-то сбой. Эта новость человечка чрезвычайно расстроила, так расстроила, что его толстый, круглый живот, свисающий над хлипким поясом, урчал от волнения. Он стал нервно крутиться на большом кожаном кресле, пытаясь понять, что же такое могло вклиниться в распорядок вещей и нарушить ход Плана, как вдруг в дверь его кабинета постучали, а затем в дверном проеме показалась голова одной из ангелов - белобрысой Кристины с маленьким, горбатым носом.
- Чего тебе? - буркнул человечек, недовольный тем, что его отвлекают в такое серьезное для Мироздания время.
Кристина протиснулась в полуоткрытую дверь и боязливо произнесла:
- Прошу прощения. Там..., - Кристина развела руками, показывая, что не может подобрать слов. - Там такое...
- Что такое? - опять недовольно пробурчал человечек. - Объясняй нормально!
- Там из Перехода Обреченных душа выпала...
- Так отведи ее на Перерождение. Я-то тут при чем? Сама что ли не справишься?
- Она...она..., - Кристина растерянно захлопала ресницами, - она из двери будущего выпала! - ангел облегченно вздохнула.
Человечек поднял на нее внимательный, настороженный взгляд, а затем рявкнул:
- Веди ко мне. Срочно!
Кристина кивнула и выбежала из кабинета.
Человечек откинулся на кресле и устало вздохнул. Вот оно значит что не так с Планом. Обреченная Душа не в своем времени. А кто мог ее сюда отправить? Конечно же, только Хранитель. Правду-то он ей в любом случае сказать не мог - не стал бы подвергать и без того призрачную надежду опасности. Но какой-то предлог, важный, такой, чтобы душа согласилась вернуться, такой, чтобы человек согласился умереть, он придумал. Вопрос только - какой? Ведь душа эта может этот предлог своей истинной целью посчитать. И натворить что-нибудь может. А может, - человечек сощурил свои большие оплывшие глазки, - может, пусть лучше верит этому предлогу, чем до правды докопается... Да нет, - усмехнулся человечек кривой усмешкой, - никогда не докопается. Но мешать этой душе никто не будет. Шанс есть шанс. Хотя откуда этой душе знать о шансе?
***
Повинуясь молчаливым указаниям Кристины, Диана шла за ней по длинному коридору, не совсем ясно представляя, куда и зачем ее ведут. Мысленно она едва ли не проклинала своего ангела-хранителя, который втянул ее в это, обзывая его всеми возможными непечатными словами.
Цель похода тем временем отнюдь не приближалась. Казалось, что голубоватые стены коридора вытягивались с каждым их шагом. В стенах появлялись все новые и новые деревянные двери, покрытые лопающейся белой краской, словно в какой-то районной больнице. Мелькали лестницы, ведущие то вверх, то вниз, с серыми бетонными ступеньками и кривоватыми металлическими перилами.
Решив не забивать себе голову лишними вопросами, от которых становилось только тяжелее, Диана стала осматривать помещение, в котором находилась, но и это только ухудшило ее и без того ужасное настроение. Все сильнее в ее голову вбивалась уверенность, что ни к чему светлому и доброму ее не приведут.
- Кристина, - заговорщицким тоном прошептала Диана, - долго еще идти?
Ангел мотнула головой, пытаясь откопать у себя в голове хоть что-то, объясняющее, почему эта душа знает ее имя.
Диана получила ответ на свой вопрос, однако пользы ей это не принесло. Наоборот, теперь пришлось решать, хорошо ли то, что до цели они почти дошли, или плохо, а это оказалось еще тяжелее, чем быть в неведении.
В конце концов, они добрались до места назначения и остановились перед такой же, как и сотни пройденных ранее, обшарпанной, невзрачной, хлипкой на вид дверью. Она не выделялась ничем: ни номерка, ни таблички, ни даже какой-то особой резной ручки, позволяющей отличить ее от других. Но Кристина каким-то неведомым образом безошибочно определила, что нужна именно эта дверь. Ангел толкнула ее и вошла в небольшую светлую комнату. Диана осторожно зашла следом. Странно, но почему-то эта маленькая комнатка, с большими окнами и не менее большими шкафами с сотнями книг (вероятно, из-за массивных шкафов комнатка выглядела еще меньше, чем была на самом деле) показалась ей знакомой. Впрочем, Диана уже привыкла к тому, что ей многое кажется знакомым. Тому, что эти ощущения продолжаются и после смерти, девушка решила не удивляться.
Босые ноги Дианы ступили на персиковый ковер с высоким ворсом. Она с любопытством огляделась. В центре комнаты стоял серый офисный стол, заваленный кучей бумаг. Напротив него стояли два мягких кресла, в одно из которых уже успела приземлиться Кристина. Не желая выделяться, Диана примостилась по соседству.
Из-за кип документов на столе послышался оглушительный чих, отчего верхняя часть бумаг взлетела вверх и стала, медленно кружась, опускаться на пол. Оказалось, за столом сидел маленький, плешивый человечек с полным лицом, острым носом и большими, будто детскими, голубыми глазами.
Человечек удивленно хлопнул ресницами, а затем обрадованно воскликнул:
- О, а мы вас уже заждались!
- Простите? - смутилась Диана, - меня?
Человечек подпрыгнул и, соскочив со стула, засеменил короткими ножками к ближайшему шкафу. Вытянув из него какой-то объемный фолиант, на корешке которого Диана успела прочитать "Обреченные души. Том I", открыл его, перелистнул пару страниц, посмотрел на Диану, потом на то, что было написано в книге, пробежал взглядом по строчкам, потом снова посмотрел на Диану и, захлопнув фолиант, ответил:
- Конечно, вас.
Человечек положил книгу на кипу бумаг поменьше и продолжил:
- Обреченная Душа Љ 185. Ваша нынешняя реинкарнация подошла к концу. Осталось лишь кое-что выяснить, и вы сможете продолжить круг.
Человечек улыбнулся, отчего его тонкие губы выпятились вперед, обнажая кривые, острые зубы.
- Так это точно Обреченная Душа? - подала голос Кристина, восторженно улыбаясь.
- Вас что-то удивляет, моя дорогая?
- Просто я никогда раньше их не видела, - Кристина с нескрываемым любопытством воззрилась на Диану, но поймав ее неодобрительно-угрожающий взгляд, перевела свой на пол и проявила заинтересованность к упавшим документам.
- Почему это я обреченная душа? Почему я под каким-то номером? Что это вообще такое? Я здесь вообще-то по заданию!
Негодованию Дианы не было придела. Но плешивый человечек оставался спокойным и дружелюбным.
- Да, да, известно мне все, про ваши дела. И вы к ним, несомненно, приступите. Просто чуть позже, - и человечек опять продемонстрировал окружающим свои кривые зубы.
- Объясните мне, о чем вы говорите, - Диана начала выходить из себя. Она тут, чтобы спасти родных, умерла, а ей мелют какую-то чушь о каких-то душах.
- Почему же чушь, - обиделся человечек, - очень даже гениальная идея нашего Творца эти Обреченные.
"Мысли читать умеет, - констатировала Диана с сарказмом. - Замечательно!"
- Умею, - подтвердил плешивый и снова улыбнулся.
- Рассказывайте, что за обреченные и при чем тут я? - Диана устало откинулась на спинку кресла и приготовилась к нудной лекции.
- Во-первых, лекция далеко не нудная, а во-вторых, ОД Љ 185, не передать, как мне надоело объяснять вам одно и то же при каждом вашем перерождении.
Диана настороженно прищурилась, поняла, что дальше будет куда интереснее.
- Раз уж вы опять ничего не помните, начнем с самого начала. С истории то бишь, - человечек вздохнул и занял свое место за столом. Но так как понял, что его теперь совершенно не видно, скинул оставшиеся на столе бумаги на пол, нисколько не заботясь об их сохранности.
- Итак, - начал он менторским тоном, важно потрясая головой, отчего его второй подбородок колыхался в такт его словам, - каждая созданная нашим Творцом душа имеет вторую половину, которую он должен найти в течение своей человеческой жизни. Родственные души, нашедшие друг друга, обретают вечный покой.
- А если они не успели найти друг друга?
- Тогда, - важно кивнул человечек, - эти души возвращаются к человеческой жизни в другой форме и продолжают поиски.
- То есть, - улыбнулась Диана, - смысл жизни - поиск второй половинки? Не слишком ли банально?
Человечек с укором взглянул на Диану:
- Ваши реакции ужасно предсказуемы. Новые жизни ничему вас не учат. Что шесть жизней назад, что пятнадцать, что сейчас - один и тот же вопрос. Не надоело?
Диана пожала плечами и сделала вид, будто с нетерпением ожидает продолжения рассказа.
- Так вот, - человечек с подозрением косился на Диану, не забывая при этом трясти вторым подбородком, - души могут пройти огромное количество жизней прежде, чем найти друг друга. Чем больше они времени потратили на поиски, тем меньше шансов, что кто-нибудь или что-нибудь разрушит их союз. Однако есть вероятность, что души могут найти друг друга в первой же человеческой жизни. Это невероятная удача. И такие души, соединившись, обретают вечное счастье, равно как и остальные нашедшие друг друга, но более сильное.
- Почему?
- Почему? Сила притяжения между молодыми родственными душами не настолько сильна. И если эти души смогли ее сразу почувствовать...не чудо ли это? - человечек радостно посмотрел на Диану, но, увидев скептическое выражение ее лица, мгновенно скис и продолжил. - Конечно, ничто и никто из человеческого мира разорвать связь между ними не сможет, но вот сами эти души...
- А при чем тут обреченные?
- Да, дослушай ты меня! - сорвался человечек и обиженно, с шумом высморкался в белый с цветочками платок.
Диана подняла руки, показывая, что умолкает.
- Сами эти души или, вернее, одна из них, более подверженная людским порокам, может отказаться от своей половинки, обрекая ее на вечную неполноценность и одиночество.
- Как можно отказаться от своей половинки? - пораженно спросила Диана.
Человечек переглянулся с Кристиной, и они громко засмеялись. Кристина сползла по креслу на пол и осталась на нем валяться, свернувшись в клубок, периодически издающий тихие всхлипывания. Человечек откинулся на спинку своего стула, держась руками за живот и широко открыв рот, в котором Диана разглядела две черные точки. Его глаза были крепко зажмурены и из них по жирному лицу катились слезы. Звуки, которые издавал этот человечек, иначе как хрюканьем назвать было невозможно.
Недоуменно переводя взгляд с одного на другого, Диана спросила:
- Да что такое?
- Как можно..., - захрюкиваясь повторял человечек, - как можно....
- Отказаться! - пропищала поднявшаяся на ноги Кристина, садясь обратно в кресло и с насмешкой глядя на Диану.
- Прекращайте ржать и продолжайте свою лекцию! - крикнула Диана, - иначе я ухожу.
Человечек последний раз хрюкнул и с недовольством посмотрел на девушку:
- Я продолжу, милая, продолжу, не волнуйся. Идти-то тебе все равно некуда.
Диана не стала спорить. Просто скрестила руки на груди и уставилась на трясущийся подбородок плешивого человечка.
- Так вот, молодая душа может отвергнуть свою половинку из-за гордыни, похоти, гнева и так далее. Отверженная душа вынуждена будет вечность страдать от одиночества. Такая душа никогда не вернется к человеческой жизни. Вторая же половинка своим отказом так же обрекает себя на одиночество, но не только. Такая душа обречена возвращаться на землю на каждом круге Перерождения и причинять себе боль потери на протяжении вечности. Не простую, которая бывает у людей, когда кто-то из близких умирает, но человек понимает, что таков закон мироздания. А такую, когда осознаешь, что в потери самого близкого существа виноват именно ты. Это гораздо больнее,... но не тебе об этом говорить, - человечек вздохнул и посмотрел на Диану в упор. - Вот такие они. Обреченные Души.
- Значит, - Диана растерянно посмотрела на Кристину, свой последний шанс увериться в том, что все это чушь собачья, но Кристина лишь отрицательно помотала головой, - значит, я обреченная?
- Обреченная Душа Љ 185, - кивнул человечек.
- Ну, хоть не первая, - вздохнула девушка.
- Твои ответы раз за разом остаются прежними, - весело пробормотал человечек и резко щелкнул пальцами, - Чуть не забыл! Хотя мог бы и забыть..., - он задумчиво потер разрастающуюся лысину, - столько раз проходишь через это и ни разу не получилось воспользоваться шансом...
- Каким шансом? - сразу навострила уши, отчаявшаяся было Диана.
- Да ничего особенного, - махнул пухлой рукой человечек, - ни у кого, включая тебя, не получалось его использовать.
- Может, на этот раз получится!
- Может, может, - раздраженно повторил человечек, - может, да не может! Ни у кого не получалось. И у тебя не выйдет. В очередной раз, между прочим, - он наставительно вытянул вперед толстый волосатый палец, - А если получится, кто будет грязную работу по Плану выполнять, а? Ты же наш лучший чистильщик!
- Я кто? - голова у Дианы начинала очень сильно болеть. Она никак не ожидала, что окажется настолько многослойной личностью.
- Чистильщик, - повторил человечек, - Не помнишь, что это значит? - он с надеждой посмотрел на Диану, но получив отрицательный ответ, обреченно вздохнул, - Устал я от тебя. Вон пусть Кристина остальное расскажет, - он махнул рукой в сторону любительницы розового, сложил голову на стол и моментально захрапел.
- Он в порядке? - Диана оторопело глядела на непонятного человечка, знавшего столько вещей о мироздании, но которому это совсем не мешало вести себя как капризному дедуле.
- В полном, - кивнула Кристина и встала с кресла, - просто ты его слишком утомила. Пойдем.
Нервно оглядываясь, Диана вслед за ангелом вышла в коридор.
Кристина шла впереди, что исключало возможность диалога. Так что Диане было непонятно, как же она получит ответы на свои вопросы, если единственное, хоть и ужасно раздражающее, существо, которое на данный момент может ей помочь, ее игнорирует.
- Я сейчас немного занята, - будто услышав мысли Дианы (что вполне возможно) сказала Кристина, не оборачиваясь, - так что отведу тебя к другу. Я ему уже выслала твои материалы, так что он расскажет, что тебе нужно делать, а так же ответит на все вопросы.
Диана кивнула, соглашаясь. Но потом поняла, что Кристина ее кивок не видела, и произнесла:
- Хорошо.
***
Диана стояла на пороге чьей-то маленькой, уютной спальни. Кремово-серых тонов стены, мягкие ковры на полу, большое окно, спинкой к которому стояла большая и без всяких сомнений очень мягкая кровать, на которой так и тянет попрыгать, стол, заваленный книгами и тетрадями, большой книжный шкаф и почему-то гитара. Гитару уж Диана никак не ожидала увидеть в жилище ангела.
Девушка стояла на пороге комнаты уже минут десять, с тех самых пор, когда Кристина, приведя ее сюда, сказала, что хозяин комнаты скоро объявится и именно он расскажет ей все, что ее интересует. Правда, когда наступит это "скоро" она так и не объяснила.
Двинуться с места Диана не решалась, боясь задеть что-нибудь, уронить или сломать. Не самое лучшее знакомство получится с хозяином комнатки. Ее нерешительность объяснялась так же тем, что этот друг Кристины, который должен будет вести ее дело, вполне мог оказаться Йеном. И все бы хорошо, только этот Йен понятия не имеет о такой девушке как Диана, обо всех ее проблемах и об ее миссии в этом времени. Так что единственное, о чем Диана сейчас очень просила у фортуны - "хоть бы это был не Йен!"
Когда стоять на одном месте, не шевелясь, наскучило, Диана прошла к столу. На хаотично разбросанных бумажках лежала толстая папка, обозначенная как "ОД Љ 185". Девушка огляделась. Посмотреть, что же такого в этой папке, посвященной, без всяких сомнений ей, казалось очень важным, но быть застуканной кем-нибудь за чтением чужих документов Диане не хотелось. Любопытство победило. Периодически посматривая на дверь, Диана открыла папку и обнаружила большую стопку листов с пометками типа: "Чистка Љ 1", "Чистка Љ 2"... и так далее, с описаниями, читать которые у Дианы желания совсем не было, скорее всего, из-за страха узнать о себе что-нибудь, что ее не устроит. На последнем листе крупным шрифтом выделялось "Осуждена за...", прочитать дальше она не успела
- Ты что делаешь?
Быстро закрыв папку и сделав вид, что она тут просто осматривает достопримечательности, Диана принялась с чрезмерно наигранным любопытством смотреть в окно. Ей стоило повернуться и что-нибудь ответить, так она бы и сделала раньше. Но голос был таким знакомым, что Диана побоялась не сдержать себя. Поэтому, не придумав ничего лучше, девушка сделала вид, что у нее случился резкий приступ глухоты.
- Эй! Ты что тут делаешь?
Глубоко вздохнув, Диана медленно повернулась.
Йен стоял перед ней абсолютно такой же, каким был на обрыве, с идеально-ровным хвостом на затылке, в потертых черных брюках и зеленых, неаккуратно зашнурованных кедах. Только если в ее последнем воспоминании ее ангел смотрел на нее уверенно и с улыбкой, то взгляд этого Йена не выражал ничего кроме немого вопроса и недоумения.
- Я, - попыталась сказать Диана, закусывая губы и теребя края туники, - я...эм...Кристина...
Йен усмехнулся:
- Неужели Кристина тебя настолько напугала?
Диана помотала головой.
- Она привела тебя сюда? - Йен прошел в комнату и уселся на кровати, по-турецки скрестив ноги.
Диана кивнула и, скосив глаза, произнесла:
- Не нравится мне эта Кристина. Противная, как не знаю кто...
Ангел либо не услышал, либо предпочел сделать вид, что не услышал.
- Да, кажется, она что-то такое говорила, - Йен нахмурился, пытаясь вспомнить что-то важное. Неожиданно он хлопнул в ладоши и спросил, - А ты вообще кто?
- Диана, - перекатываясь с пятки на носок, ответила девушка.
- Что, тоже потерялась в очереди на Перерождение? - скривился ангел.
Диана вопросительно приподняла брови и недоверчиво посмотрела на своего ангела:
- Издеваешься?
Йен резко вскочил с кровати, схватил Диану за руку и куда-то ее потащил, при этом приговаривая:
- Ну, раз нет, то это отлично. Пойдем, пройдемся. По пути расскажешь, что тебе от меня понадобилось.
В коридоре поговорить не удалось, так как он отчего-то наполнился большим количеством снующих туда-сюда ангелов и множеством полупрозрачных существ с грустью в призрачных глазах.
- Йен! - крикнула Диана, когда небольшая группа спешащих куда-то ангелов оттеснила ее от хранителя. Тот обернулся и увидел, как поток относит Диану в противоположную от него сторону. Вернувшись, он схватил девушку за руку и потащил в нужном ему направлении.
Через какое-то время скитаний по узким, унылым, однообразным коридорам, во время которых рука Дианы не раз выскальзывала из цепкой хватки Йена, который быстро возвращал ее на место, ангел толкнул двустворчатую металлическую, погнутую в нескольких местах, будто кто-то пытался ее выбить, дверь, и вывел Диану на порог здания, в котором они находились.
Каменные, сбитые в некоторых местах ступеньки, обнажающие металлические прутья, спускались вниз и обрывались. Йен отпустил руку Дианы и, пробежав вниз, уселся на последней ступеньке, свесив ноги в пустоту. Ангел посмотрел на Диану и, улыбнувшись, похлопал по месту рядом с собой, приглашая сесть. Диана медленно, стараясь не смотреть вниз, где видны были только пушистые яркие облака, добралась до того, кто в будущем был ее хранителем, осторожно примостилась возле Йена и осмотрелась.
Вокруг было только небо. Все эти многочисленные коридоры, хлипкие лестницы, маленькие комнаты и кабинеты, однотонные стены, большие окна и обшарпанные двери были подвешены в голубом и чистом воздухе. А над всем этим сооружением кружились в полете ангелы, видимо, разминающие крылья или хвастающие ими друг перед другом.
- Так кто ты все-таки такая? - прервал Йен осмотр территории.
Диана нахмурилась и поджала губы. Кажется, у всех здесь уже существуют определенные представления о том, что она здесь (то есть, в прошлом) делает. Как они соотносятся с тем, что задумала Диана со своим ангелом, девушка не знала. Но вряд ли так, как ей нужно. Кроме того, Йен просил никому не верить и никого не слушать. Но это ведь тоже Йен!
- Сказала же, Диана.
- Глупая, - усмехнулся ангел, - что тебе от меня надо?
- Мне ничего, - соврала девушка, чуть отвернувшись. - Меня Кристина привела и сказала, что ты все знаешь. Что она подразумевала под этим "все" я понятия не имею.
- А-а-а, - протянул Йен, - кажется, понял. Ты, - он повернулся к Диане и уставился на нее широко открытыми серыми глазами, - Обреченная Душа Љ 185. Так?
Еще в детстве Диана мечтала стать знаменитой и почувствовать, каково это, когда ты в центре внимания, когда встреча с тобой - это целое событие... и вот мечта сбылась. Правда, после смерти, но это ничего. Диана усмехнулась: "Вот же дурочка".
- Так, - вздохнув, ответила она.
Йен сощуренными от любопытства глазами смотрел на Диану.
- Да, - кивнул он, - читал я твое досье.
Не зная, что на это ответить, Диана молчала и старалась не краснеть от такого пристального взгляда. Йен тем временем продолжил:
- Один из лучших Чистильщиков... преклоняюсь, - тут он действительно поклонился, настолько, насколько это можно было сделать, не вставая с места.
- Слушай, - вставила Диана, боясь, что ее бывший хранитель наговорит еще кучу вещей, которые она не поймет, - Кристина сказала, что ты мне все объяснишь, но пока ты только создаешь мне еще больше вопросов.
Йен хмыкнул:
- Какая прелесть - я должен учить Обреченную.
- Что-то не так? - нахмурилась Диана.
Йен кисло посмотрел на сидящую рядом девушку.
- Пойдем, - ангел встал и протянул Диане руку, - прогуляемся.
- Издеваешься? - Диана скептически изогнула левую бровь и отсела на ступеньку выше.
- Что с тобой? - усмехнулся ангел.
- Там высоко.
- И что? - Йен начинал думать, что ОД Љ 185 от слишком усердной и долгой службы повредилась умом.
- Я могу упасть, - Диана же, не знающая ровным счетом ничего о своей загробной жизни и о жизнях предыдущих человеческих, начала думать, что до знакомства с ней в его будущем Йену нравилось убивать людей.
- Глупая, - расхохотался ангел. - Ничего с тобой не будет. Пойдем!
С этими словами Йен схватил Диану за рукав туники и потащил за собой.
Вскрикнув от неожиданности, когда ее ноги оказались в воздухе, Диана вцепилась в Йена и не отпускала его до тех пор, пока не поняла, что она действительно стоит, а не падает и не летит куда-то в пустоту. Диана осторожно сделала маленький шажок, потом еще один, потом еще и, отпустив Йена, с восторженным хохотом побежала к ближайшему облаку, совершенно позабыв о недавнем страхе и об ангеле, который насмешливо наблюдал за ее ребяческой реакцией на такую банальную для него вещь, как ходьба по воздуху. Вступив в облако, Диана мгновенно выпрыгнула из него, отфыркиваясь и выжимая волосы.
- Я промокла, - пожаловалась она смотрящему на нее с недоумением Йену. Услышав эти слова, он только рассмеялся и сказал:
- Ты мокрая только потому, что считаешь, что должна быть такой.
- В смысле? - Диана попыталась выжать на себе тунику и брюки.
- Диана, - произнес Йен, глядя ей в глаза, - ты - душа. У тебя нет телесной оболочки. Все, что ты видишь и чувствуешь - это все только потому, что ты хочешь это видеть и чувствовать. Ты не можешь намокнуть или загореть. Ты не материальна. Ты умерла. Смирись уже с этим.
Девушка сглотнула и замерла.
- Я...да...что...не, - она попыталась что-то сказать, но не смогла сформулировать спутавшиеся мысли. Затем ущипнула себя за локоть и вскрикнула от боли. Это привело ее в чувство, - Если я не материальна, то почему мне больно?
- Потому, что тебе так хочется, - хмыкнул Йен.
"Надо отдать ему должное, - подумала Диана, - шокирующие факты он говорит по-прежнему. Отрубает и все".
- А это здание? - нашлась Диана, - почему бесплотные души живут в бетонных коробках?
- Ты видишь то, что тебе хочется видеть, - ответил ангел, - там действительно есть стены, так как мы уважаем личное пространство друг друга, но они ментальные. Твое же подсознание облекает их в физическую форму.
Диана замолчала. Ее насквозь прочеловеченное сознание отказывалось верить в то, что сказал ей ангел. Хотя и раньше Йен, другой Йен, рассказывал ей много всего о мире, о небесах, но это не лезло ни в какие ворота. За последние несколько часов на Диану навалилось слишком много. Часов? Или дней? Или секунд?
- Так, - вздохнула Диана, - ладно. Оставим это.
Йен пожал плечами и пошел куда-то в сторону заходящего солнца. Диана поспешила за ним, не уставая поражаться тому, что идет по воздуху. Казалось, будто кто-то подвесил посреди неба большое стекло и они гуляют по нему. Несмотря на заверения ангела, небольшой страх упасть все же оставался.
- Что ты уже знаешь? - подал голос Йен.
- Что моя душа обречена на вечные муки, - с такой беспечностью сказала Диана, что сразу становилось понятно, насколько задела ее эта новость.
- И все?
- И все.
Впереди показалась полянка. Трава, растущая прямо из воздуха уже не настолько впечатлила Диану. Правду говорят, человек ко всему привыкает. Даже мертвый.
Йен снял свой серый, потрепанный плащ, кинул его на землю и развалился сверху, заложив руки за голову. Диана, немного помявшись, села рядом и спросила:
- А откуда же здесь трава?
- Я просто хочу, чтобы она тут была, - ангел пожал плечами и, чуть не замурчав от удовольствия, закрыл глаза.
- Вечные муки, - посмаковал Йен эти слова, - да, вечные муки, - и на его лице появилась жестокая улыбка.
- Эй! - возмутилась Диана, - тебе не кажется, что радоваться чужому горю как-то не правильно?
- А обрекать душу на вечное одиночество, - зло выплюнул ангел, - это правильно?
Диана застыла. Только сейчас, в разговоре с Йеном, она начала по-настоящему понимать, что такое Обреченная Душа и за что этой душе такое наказание. Но поверить в то, что она сама является такой, все еще не могла. Или не хотела. Разобраться в этом было сложно. Диана с грустью подумала о половинке своей души, которая, наверное, все еще сильно обижена и зла на нее, которая вряд ли когда-нибудь сможет простить ей то предательство и ту боль, которую она ей причинила, которая никогда не сможет прожить еще хотя бы одну человеческую жизнь, а будет вечно скитаться по ментальному миру без всякой надежды на лучшую вечность.
- Нет, - тихо произнесла она, - это тоже неправильно.
Йен только презрительно фыркнул.
- А... - Диана запнулась, не зная, как ангел отреагирует на ее вопрос, но, помявшись, все же решилась его задать, - а что происходит с половинками душ Обреченных?
Йен, сощурившись, стал придирчиво осматривать Диану. И вот, когда она уже подумала, что он не ответит, ангел заговорил. Он говорил медленно и серьезно, с нотками горечи в голосе:
- Их называют Отверженными, и их не так много, к счастью. Как и вас, Обреченных. Если мне не сильно изменяет память, четыре сотни с небольшим. Все потому, - начал объяснять Йен, почувствовав, что Диана хочет спросить, - что слишком мал шанс, что родственные души встретятся в первой же жизни. И большая часть из этих встреч закончилась печально, - вздохнул ангел, - Что с ними происходит? Некоторые обозлились и скитаются по земле, устраивают людям неприятности, портят им настроения, чернят их души. Некоторые просто засыпают, таких большинство. Они зарываются в себя и разъедают свою душу изнутри. Милосерднее было бы такие души стереть, но... - Йен развел руками, показывая, что это не в его власти, - Некоторые становятся ангелами. Нас всего восемнадцать таких, кто решил не уничтожать ни себя, ни мир. Немного, конечно...
Йен замолчал.
Диана растерянно хлопала глазами, не зная, что сказать. Ее Йен был таким несчастным все это время, но ни разу не дал понять, как тяжела его судьба. Так стойко и спокойно сносил все ее истерики, помогал ей, прекрасно зная при этом, что она Обреченная, что она такая же, как и та душа, что предала его. Он решил помочь ей спасти мать и брата. Он... и вот он, до встречи с ней в будущем, презирающий ее душу, презирающий ее обреченность.
- А Обреченные, - дрожащим от волнения голосом спросила девушка, - что с ними? - и, подумав, исправилась, - Что с нами?
- Большинство Чистильщики. Это вечное наказание. Кому-то удалось его избежать, а кто-то по глупости попался.
- Да кто такие, эти Чистильщики?
Раздражение, прозвучавшее в голосе Дианы, вывело Йена из раздумий о своей одинокой вечности, и он встал, произнеся:
- Пойдем, объясню на наглядном примере.
И как только он взял руку Дианы в свою, они исчезли, оставив лишь примятую траву посреди голубого неба.
***
Это была большая, хорошо освещенная кухня. С овальным столом в центре и окружившими его стульчиками, рассчитанными на дружную семью и частые посещения друзей. Возле плиты, спиной к только что появившимся Диане и Йену, стояла высокая, фигуристая женщина с собранными в пучок темно-каштановыми вьющимися волосами. Она что-то тихонько напевала, покачивая круглыми бедрами, и помешивала полной белой рукой варившийся в кастрюле, судя по запаху, зеленый борщ.
Диана широко открытыми глазами следила за каждым ее действием, прислушивалась к каждому, издаваемому ей звуку. Йен толкнул девушку в бок и взглядом указал на стулья в углу. Они сели. Диана старалась двигаться бесшумно, боясь привлечь к себе внимание этой женщины, хотя прекрасно понимала, что она ни за что ее не увидит.
Женщина повернулась спиной к плите и на секунду задумалась, будто пытаясь, что-то вспомнить, а потом, хлопнув себя по лбу и рассмеявшись живым, грудным смехом, побежала из кухни.
Диана видела ее лицо какое-то жалкое мгновение, но теперь думала, что она никогда его не забудет. Да и как можно забыть это круглое, доброе лицо с острым подбородком, маленький, вздернутый нос в веснушках и блестящие от счастья зеленые глаза с маленькими гусиными лапками вокруг под густыми, темными бровями, и высокий, чуть выпирающий лоб с только намечающимися морщинами. Не успела девушка прийти в себя, как женщина вернулась, ведя за собой своего мужа. Муж оказался высоким, худощавым мужчиной с пышной копной темно-русых волос, улыбчивым ртом и сильными, мозолистыми руками, которые так сильно и крепко обнимали свою жену, что никаких сомнений в его сильнейшей привязанности к ней не оставалось.
Пока мужчина доставал из ящиков столовые приборы и расставлял их по столу, Диана обернулась к Йену и злым шепотом спросила:
- Зачем ты привел меня сюда?
- Ты смотри, смотри, - кивнул ангел, указывая на семейную парочку.
Женщина, сжав от усердия полные губы, разливала по тарелкам вкусно пахнущий борщ. А закончив, крикнула громким, зычным голосом:
- Дети! Ужинать!
Мужчина рассмеялся и уселся за стол, сразу с аппетитом принявшись за еду. Женщина села рядом, с умилением посматривая на мужа.
В кухню, с криками: "Мам, Дина меня обижает!" ворвался мальчик лет пяти-шести, тонкий, с худыми руками и ногами и кажущейся слишком большой для его тела головой, увенчанной белоснежными короткими кудряшками. У него были большие зеленые глаза, вздернутый, как у мамы, нос и маленький ротик, который сейчас же был готов открыться в новом крике.
- Он все врет!
Высокая девочка лет десяти с длинными рыжими кудряшками, костлявыми плечами и выпирающими вперед коленками вбежала на кухню за братом и, схватив того в охапку, закрыла ему рот длинной, тонкой ладонью. Мальчик, пытаясь вырваться, бил ее ногами по коленям, а потом, заметив, что это не помогает, укусил за руку. Девочка с криком отскочила.
- Успокоились, - пробасил отец, пытаясь сдержать улыбку и не обращая внимания на то, что жена его, не скрывая, смеется в голос, широко открыв рот, так что в нем можно было заметить не до конца прожеванные кусочки картошки, - Сели за стол и ешьте!
Дети, косо переглядываясь, хмурясь и исподтишка пихая друг друга, поплелись к столу и сели по разные от него стороны
- Дети у нас чудо, правда? - усмехнулся мужчина, подливая себе добавки и целуя жену в макушку, благодаря таким образом за вкусный ужин.
- Угу, - женщина жевала, поэтому только согласно кивнула, пытаясь при этом выглядеть серьезно и важно.
Дети же абсолютно не слушали родителей. Девочка все время показывала брату язык. А мальчик набирал в рот побольше борща, пережевывал и открывал рот, показывая все его содержимое сестре.
- Фу! - скривилась девочка, - Миша, перестань.
- А ты не трогай мой конструктор - нахмурив светлые, редкие брови с полным ртом прокричал Миша.
- Да не трогала я его конструктор! - возмущенно воскликнула девочка, обернувшись к матери.
Женщина положила ложку, которую только что собиралась донести до рта, обратно в тарелку и, приняв самый усталый вид, который только могла, чтобы никоим образом не показать, как ее радуют собственные балованные дети, произнесла:
- Сколько можно? Миша, тебе жалко дать сестренке немножко поиграть со своими игрушками? - Миша насупился и уставился в тарелку. - Диана, - продолжила мать, - ну ты же уже взрослая. Если видишь, что Миша такой жадина, не трогай его вещи.
- Я не жадина! - возмутился мальчик.
- А ведешь себя, как жадина, - подвела итог Диана и гордо задрав кудрявую голову, улыбнулась маме. - А я всего лишь хотела помочь его собрать. Он же его вечно забросит куда-нибудь на шкаф.
Миша поерзал на стуле и выдавил:
- Пойдем, поможешь, - и широко улыбнулся, демонстрируя отсутствие двух молочных зубов.
Диана недоверчиво на него посмотрела, а потом рассмеялась и встала из-за стола:
- Пойдем.
Брат выбежал следом.
- Какая ты умница, - сказал мужчина, доев вторую порцию, - и кулинар и дипломат, - он усмехнулся.
- Я такая, - женщина лукаво улыбнулась и обняла мужа.
- Ох, Настюха, как же я тебя люблю.
- И я тебя, Дим. Очень.
***
Диана и Йен сидели на большой, чистой кухне, за овальным обеденным столом, откуда недавно убрали остатки ужина. Выходя последним, мужчина выключил свет, так что теперь две бесплотные души находились почти в кромешной темноте, если не считать жалких обрывков света, втекающих через окно с ночной улицы.
Девушка качала головой и изредка тихо повторяла "Нет, нет". Ангел, хотевший увести Диану со злополучной кухни, но не сумевший докричаться до нее, просто сидел, откинувшись на спинку стула и отбивая пальцами по столешнице какой-то незамысловатый ритм.
- Такие счастливые, - вдруг сказала Диана, сбросив, наконец, с себя оковы оцепенения.
Йен вопросительно приподнял бровь.
- Они, - ответила девушка, - вернее, мы. Мы такие счастливые. Были. Я совершенно этого не помню.
Радость в глазах Дианы сменилась такой нежной грустью, такой тоской, что насмешка, готовая уже вырваться из губ ангела, застряла где-то в его горле. Он лишь что-то неразборчиво булькнул. Но девушка все равно его не слушала, она продолжала размышлять вслух:
- Это хорошо, - она кивнула, подтверждая собственную мысль, - это хорошо, что они сейчас счастливы. Пусть не я... Но и я в каком-то смысле, так ведь? - Диана резко повернулась к Йену, который смотрел на девушку тем взглядом, который появляется у человека, когда он понимает, что в ком-то сильно ошибался. Столько изумления было в его взгляде, столько непонимания, столько радостного недоумения. Ангел кивнул:
- Ты тоже.
Ответом ему была почти счастливая улыбка Обреченной души.
***
Йен уже не раз успел укорить себя за то, что поддался на уговоры Обреченной остаться в этой семье подольше. Но стоило ему посмотреть с какой нежностью и осторожностью девушка пытается дотронуться до своей матери, словно от ее прикосновения она рассыплется на глазах, как все угрызения совести стихали, и ангел с сожалением наблюдал, как бесплотные руки Дианы проходят сквозь женщину, сквозь ее маленького брата, и на лице девушки появляется обида, бесконечное, щемящее сердце разочарование.
Когда девушка окончательно убедилась, что все ее попытки стать ближе к семье не увенчаются успехом, она подошла к ждущему ее, прислонившись к дверному косяку, ангелу и попросила его просто посидеть рядом с ними с ней за компанию. И, глядя в ее расстроенные, умоляющие глаза, Йен не смог отказать.
И вот они сидят на пушистом ковре, прислонившись спинами к холодной стене, и просто наблюдают за деятельностью семьи Оплетаевых. Диана жадным взглядом провожала все движения матери, брата, маленькой себя, отмечала, каким был отец до того, как потерял семью. Она следила за всем, боялась упустить хоть какую-нибудь, пусть даже самую маленькую деталь. Вот ее вопящего о том, что он еще не хочет спать, младшего брата Дмитрий Константинович подхватывает на руки и, обещая рассказать очень интересную сказку, несет укладывать в постель. Вот ее мать, устало вздохнув и пожаловавшись на то, что она бы тоже с удовольствием легла, но работы еще много, берет в руки какие-то бумаги, ручку, массивный калькулятор и начинает что-то высчитывать, при этом морщась и высовывая от усердия розовый язык. Вот она сама, маленькая и ничего не знающая о будущем, приносит с кухни апельсин, медленно его чистит, не отрывая глаз от включенного телевизора и кидая шкурки себе на юбку, и половину отдает Анастасии Михайловне. Женщина, не глядя, берег ее и тут же отправляет дольку в широко открытый рот, пытаясь при этом пробурчать что-то, напоминающее "спасибо".
- Мама! - тут же возмущенно восклицает маленькая Диана.
Анастасия Михайловна смотрит на дочь с недоумением и кивает головой, мол, чего?
- Ты неправильно ешь апельсин! - продолжает возмущаться девочка, - нельзя есть апельсины, как мандарины! Тогда же никакого вкуса не почувствуешь!
- Ну и как же надо есть апельсины? - снисходительно улыбаясь, спрашивает женщина, уже прожевавшая первую дольку и готовая забросить в рот вторую
- Стой! Стой! Стой! - вопит девочка, останавливая мать, выхватывая у нее из рук несчастный фрукт, - смотри, как надо!
И маленькая Диана стала показывать как надо. Оторвав одну дольку и продемонстрировав ее публике, то есть, собственной матери, она, понадкусывав края, сняла с апельсина белую, в жилках пленочку, оставив в руке сочащийся, ярко-оранжевый плод, а потом с наслаждением его умяла, периодически издавая довольные звуки и не переставая улыбаться.
Женщина насмешливо посмотрела на липкие руки своей дочери и сказала:
- Я лучше как мандарины их буду есть.
- Ничего ты не понимаешь, - насупившись, пробубнила девочка и отправилась мыть руки.
А Диана, взрослая Диана, вдруг вспомнила один из моментов, когда там, в будущем, они с Йеном сидели у нее в комнате и, обсуждая какую-то ерунду, ели апельсины. И ангел учил ее, евшую их как мандарины, снимать с долек кожицу, чтобы было вкуснее. И ведь было, действительно, вкуснее. Раньше она думала, что это Йен научил ее есть апельсины, а теперь оказывается, что нет. Это она его научила. Диана улыбнулась.
***
- Я, наверное, рада, что ты привел меня туда, - сказала Диана, когда они с Йеном шли по темной улице от дома ее семьи, - Но не понимаю, зачем.
Девушка шагала босиком по грязному, протоптанному сотнями ног снегу, но совершенно не чувствовала холода, не чувствовала она и легкого похрустывания, и морозного, щиплющегося ветерка. Оглянувшись, она увидела, что совершенно не оставляет следов, как и ангел, идущий рядом.
- Ты ведь хотела узнать, чем занимаются Чистильщики. Я решил, что лучше будет показать.
Диана молчала, давая Йену возможность продолжать, а себе - попытаться понять, о чем он говорит.
- Существует План, - начал ангел. - План, которому подчинены все события, происходящие в мире. Каждый человек, каждая душа обязаны ему следовать. Но есть души...эм, - Йен замялся, - чьи действия могут помешать выполнению некоторых пунктов плана. Так как будущее детально прописано в хрониках, то, зная заранее, что они натворят, в семьи таких людей мы помещаем Чистильщиков, - заметив, что Диана нахмурилась, Йен поспешно добавил, - Естественно, сначала им делается предупреждение. И если к нему не прислушиваются, в дело вступает Чистильщик. Так всегда и бывает. Люди никогда не слушают тех, в кого не верят, - Йен нахмурился.
- Почему в семьи? - чуть не выкрикнула Диана.
- Не всегда в семьи, - удивился Йен, - иногда в круг друзей или в любовь всей жизни...
- Почему?
- Что почему? - ангел повернулся к девушке и уставился на нее непонимающим взглядом.
- Почему все Чистильщики - близкие люди? - Диана зло смотрела на Йена, сердито поджав губы, сдвинув брови и тяжело дыша.
- Потому что все Чистильщики - Обреченные. Я не говорил? - ангел хмыкнул и пошел дальше.
V глава.
- Мне жаль тебя: ты любишь то, что гибнет.
- Как мне - тебя: ты ничего не любишь.
Дж. Г. Байрон
Утешься...
А. С. Пушкин
Мназон отложил в сторону самодельную флейту и с довольным видом облокотился о шершавый ствол дерева, в тени которого последние несколько часов прятался от солнца и от своей возлюбленной, в честь которой, желая сделать ей сюрприз, сочинял самую прекрасную на свете мелодию. В мечтах юного пастуха, едва услышав божественные звуки его флейты, девушка моментально позабудет обо всех преградах, препятствующих им быть вместе, и сбежит с ним на край света, чтобы там стать единым целым. Улыбнувшись плодам собственного воображения, которые с каждой секундой становились все ярче и подробнее, Мназон спрятал их в самый дальний уголок своего сознания и, подобрав флейту, вскочил на ноги: его молодые глаза издали заметили любимую фигуру. Он спрятался за дерево, выглядывая то с одной стороны, то с другой, чтобы не пропустить момента, когда любовь всей его жизни окажется совсем близко.
Мназон откинул с глаз свои пшеничные волосы и стал любоваться идущей к дереву девушкой. Она была невысока, стройна. Ее черные, как смоль, вьющиеся локоны спадали на гибкую спину и ниже, на два округлых, упругих бугорка. У нее были чудесные черные глаза. Не такие черные, когда смотришь в них и боишься вымолвить хоть слово, и чувствуешь себя таким никчемным и жалким. А такие черные, в которые можешь смотреть хоть вечность, и все равно будет мало, такие, которые, словно два маленьких солнца, согревают всякого смотрящего в них.
Стоило девушке подойти совсем близко, как Мназон, выскочив из-за дерева, на цыпочках подкрался к ней со спины и закрыл ей глаза.
- Мназон! - воскликнула девушка, убирая руки со своего лица. Она обернулась, подтверждая свою догадку, и уже была готова рассмеяться от счастья видеть любимого, но вместо этого грустно улыбнулась, отводя взгляд и выпуская руки Мназона из своих, враз похолодевших ладоней.
Счастливый Мназон на мгновение коснулся губ своей Кассандры. Девушка подняла на него чуть удивленный взгляд и прошептала:
- Тепло...
- Сохрани его, - с широкой, светящейся улыбкой попросил молодой человек.
- Сохраню, - все так же тихо ответила девушка и попыталась отвернуться, но Мназон остановил ее.
- Послушай! - он схватился за флейту с такой решимостью, что стало казаться, будто ничего невозможного для него не существует, пока рядом его Кассандра.
- Мназон, я... - девушка мяла в пальцах сорванный с дерева листик и собиралась сказать нечто, что не принесет радости ни ей, ни ее возлюбленному.
- Я ее специально для тебя сочинил, - Мназон, чуть не донеся флейту до губ, со счастливой улыбкой сказал Кассандре, - посвятил тебе.
Девушка виновато улыбнулась и, кивнув юноше, села под деревом.
Над полем разлились нежные, переливающиеся звуки, повествующие о великой, бессмертной любви двух молодых сердец, двух молодых душ, созданных друг для друга.
Стоило музыке прерваться, как Кассандра спешно бросилась вытирать навернувшиеся на глаза слезы.
- Что с тобой? - встревоженно спросил Мназон, подсаживаясь к девушке. - Тебе не понравилось?
Кассандра покачала головой и, ласково улыбнувшись, сказала:
- Эта мелодия всегда будет в моем сердце.
Но столько грусти было в этой улыбке, столько затаенной печали хранилось в этих приподнятых уголках рельефных губ, что Мназон, как бы не был он ослеплен счастьем быть рядом с любимой, не мог не обратить на это внимание. Он взял холодные, дрожащие руки Кассандры и прижал их к своему сердцу:
- Что случилось?
Кассандра отвернулась. Если бы Мназон мог видеть в этот момент ее лицо, он заметил бы, как хмурятся ее брови, как дрожат губы, чуть приоткрываясь, чтобы сделать глубокий, полный страха вдох. Но он не мог. Все, что ему оставалось, это наблюдать, как Кассандра напряженно поворачивается и говорит то, что Мназон не пожелал бы услышать и в самом страшном своем кошмаре:
- Отец выдает меня замуж. За Париса. Не смотри на меня таким возмущенным взглядом! Парис богат и влиятелен. Брак с ним упрочит положение моей семьи, - девушка решительно посмотрела на Мназона, в тайне надеясь, что он разозлится и увезет ее подальше от нежеланного брака, что он уговорит ее сбежать на край света, что он сделает хоть что-нибудь! - Это все, что я хотела сказать.
И собрав все свои силы, чтобы встать, чтобы вырвать свои ледяные ладони из теплых и таких родных рук, еще не пришедшего в себя Мназона, Кассандра побежала по высокой траве к дороге, ведущей в город. Дойдя до нее, она сняла свои кожаные сандалии и твердой поступью пошла по каменистой тропе, сбивая с ног мягкую, нежную кожу, оставляя за собой едва заметный кровянистый след и на ходу глотая слезы.
- Кассандра... - растерянно прошептал Мназон, смотря, как девушка его мечты спускается вниз по склону, придерживая полы платья. Он встал и медленно пошел в противоположную от города сторону, искренне надеясь, что придуманная им мелодия когда-нибудь сотрется из его сердца, из его памяти.
***
Открыв глаза, Мназон испугался - он находился в помещении, которое никогда прежде ему видеть не доводилось. Его окружали светлые стены, мягкий свет бил из небольшого круглого оконца под потолком. Мназон хотел было встать, но тихое "Пфф", что издала перина под ним, заставило его передумать. Напротив него стоял маленький, лысеющий человечек с острым носом и большими голубыми глазами. Мназон растерянно осматривал человечка, комнату, в которой очутился, и никак не мог взять в толк: где лес, в котором он был? Где разбойники, напавшие на него?
- Разбойники? - подал голос человечек, - убили тебя разбойники.
Мназон разом подскочил:
- Кто вы? Как вы...?
- Мысли твои прочитал? - человечек развел руками, - да брось, спроси что-нибудь поинтереснее.
Мназон обреченно исполнил его просьбу:
- Я умер?
- В точку, - улыбнулся человечек. - Я уж было собрался вести тебя на Перерождение, но тут повесточка пришла, что вторая половина твоей души не захотела прожить свою жизнь с тобой... так? - человечек с любопытством уставился на все больше хмурящегося от каждого слова юношу.
- Кассандра..., - будто спросил он, - я знал, что мы созданы друг для друга. Были...
- Да, да, - кивнул человечек, прижав свои подбородки к жирной шее. - Были. Поднимайся.
- Я ее увижу? - воскликнул Мназон, - когда и она умрет...
Человечек хихикнул и, открыв книгу, появившуюся у него в руке из ниоткуда, что-то вписал в нее:
- Теперь твоя Кассандра - Обреченная Душа Љ... А-а! номер тебе знать не положено! - Мназон непонимающе посмотрел на странного человечка. - Теперь вы будете вместе, только если узнаете друг друга. Хотя, - человечек с сомнением взглянул на новую душу, - захочешь ли ты быть с тем, кто обрек тебя на вечное одиночество? - человечек опять хихикнул. - Всё! Пошли.
Мназону ничего не оставалось кроме как повиноваться.
***
По темному, пахнущему плесенью коридору, медленно ступала пожилая, трясущаяся, напрягающая все свои силы, чтобы сделать следующий шаг, женщина. Время не пощадило ее: от былой грации и ловкости не осталось и следа, когда-то прекрасное лицо покрылось сетью глубоких морщин, глаза потускнели, волосы поседели и поредели, а некогда красивый, четко очерченный рот расплылся, делая лицо старухи еще безобразнее.
Даже Мназон не узнал бы в ней некогда восхитительную Кассандру.
Старуха толкнула преграждающую ей путь дверь и упала на мелкие, острые камешки, покрывающие пол комнаты, в которой она очутилась. В центре комнаты стоял толстенький, невысокого роста и своей фигурой чем-то напоминающий переспелую грушу человечек, скрестив короткие ручки на груди и выжидательным и абсолютно равнодушным взглядом следя, как Кассандра, охая и морщась от боли, поднимается на ноги.
Вставшая Кассандра с опаской огляделась. Ее поблекшие глаза, окруженные морщинами, подслеповато щурились и настороженно осматривали стоящего напротив человечка.
- Ну что, ОД Љ 185, - бодро сказал человечек, подскакивая к старухе, что была одного с ним роста, и озорно наклонил голову вбок. - Добро пожаловать.
Кассандра была не в состоянии вымолвить ни слова. Она никак не могла понять, как оказалась в этой маленькой светлой комнате. Она не могла понять, почему так долго шла по темному сырому тоннелю. Она не могла понять, почему она не в своем просторном, богато обставленном доме, почему она не в окружении детей и внуков. Почему она здесь?
Человечек стоял и с вежливым пониманием следил за оцепеневшей Кассандрой, за ее бегающим взглядом, за ее дрожащими бескровными губами, за подергивающимися крыльями сухого, покрытого тонкой пергаментной кожей носа и трясущимися руками. Он ждал хоть какой-нибудь реакции, однако Кассандра оставалась недвижимой и погруженной в собственные мысли.
- Девушка! - прикрикнул человечек, но тут же ударил себя жирной ладошкой по губам, - то есть, женщина, я хотел сказать. Женщина! Вы в порядке? Пройтись, свежим воздухом подышать не желаете?
Кассандра подняла на человечка удивленный и растерянный взгляд. Ее стали посещать ужасные, пугающие мысли: все, что она сейчас видит - просто не может существовать. Никак не может. Если только...
- Я умерла, - хрипло и очень тихо констатировала Кассандра и вздохнула, - так быстро.
- Ну, наконец-то! - человечек в притворном восторге от сообразительности Кассандры поднял руки и зааплодировал. - Еще раз добро пожаловать на тот свет.
Кассандра затравленно огляделась. Ее узловатые, в старческих пятнах, морщинистые руки то мяли края туники, то соединялись в непрочный, дрожащий замок у старой обвисшей груди.
- Пойдемте, дорогая моя. Пойдемте!
Человечек подскочил к Кассандре и попытался схватить ее под локоть и увести прочь, но старуха испуганно отскочила и от резкого движения не смогла удержаться на слабых ногах. Человечек огорченно цокнул и на этот раз бросился на помощь упавшей Кассандре. Старуха возмущенно отталкивала его жирные влажные ладошки и своими силами, опираясь на белую, гладкую стену, приняла ровное стоячее положение. Она глубоко вздохнула и спросила:
- И что теперь?
- Теперь вы обречены, - расплылся человечек в своей самой ободряющей улыбке, выставляя напоказ кривые, острые зубы, которая, однако, в сочетании со сказанными им словами, произвела совсем обратный эффект.
Кассандра выпучила свои когда-то красивые глаза и удивленно прохрипела:
- За что?
- Ну, ну, милая, что же вы так волнуетесь? Какой смысл вам сейчас волноваться-то? Раньше волноваться надо было, - человечек заботливо взял уже не сопротивляющуюся Кассандру под руку и повел ее прочь из комнаты.
Он вел шокированную и ничего вокруг себя незамечающую молодую душу в образе старухи по длинному коридору с сотнями одинаковых белых дверей и новых чистеньких лестниц, ведущих то вверх, то вниз, по разные стороны. Человечек остановился возле одной из таких одинаковых дверей, открыл ее и сделал галантный (в его исполнении он выглядел смешным) приглашающий жест, позволяя Кассандре войти первой.
Старуха вошла и, будучи не в силах переносить все на ногах, опустилась в ближайшее к ней кресло.
Человечек обежал массивный стол со множеством ящичков и, подойдя к большому книжному стеллажу, достал из него объемистый фолиант в кожаном переплете. На корешке значилось: "Обреченные Души".
- Почему? - послышался слабый голос Кассандры. - Почему я обречена? Я не грешила, была верной женой и хорошей матерью, друзья моего мужа всегда были желанными гостями в нашем доме. Семья процветала...
Ее голос, полный непонимания и обиды, сорвался. Под опухшими, красными веками стояли слезы.
Человечек нахмурился и покачал головой:
- Дамочка, прекратите истерику! Думаете, мне без вас истерик мало?
Кассандра всхлипнула и подумала, что, наверное, ведет себя не достойно. Она проглотила готовые вырваться наружу рыдания и приготовилась с честью принять возложенные на нее муки, сколь бы несправедливы они не были.
- Это вот вы правильно решили, что с честью, - кивнув, сказал человечек и, прикрыв рот ладошкой, зашептал, - а то иногда такие попадаются, что держись! - он осуждающе покачал головой и продолжил разговор относительно Кассандры. - Только вот клеветать на нас не надо! Все справедливо! - он поднял вверх толстый указательный палец и помахал им перед носом Кассандры.
Кассандра засомневалась, но вслух ничего не сказала, продолжая молча наблюдать за действиями похожего на грушу человечка. Тот уселся в большое кожаное кресло и принялся что-то записывать мелким каллиграфическим почерком в открытый фолиант. От усердия он вытащил кончик острого, как и его нос, языка и смешно дергался и пофыркивал, если краешек пера этот самый язык щекотал.
- Значит так, - деловым тоном произнес человечек, закончив писать. - С этих самых пор вы - Обреченная Душа Љ 185. Уже официально, - многозначительно кивнул он, показывая, насколько в таких делах важен официоз.
Кассандра мелко кивнула, тряся морщинистым лицом, стараясь не сорваться на истерику.
Человечек критически посмотрел на нее и продолжил:
- Сейчас я проведу вас на Перерождение. А пока... можете задавать вопросы. Я все равно сейчас еще бумаги на вашу следующую жизнь составлять буду, - человечек махнул толстой ладошкой, давая возможность говорить Кассандре, и достал чистый лист бумаги.
Кассандра молча сидела в кресле, боясь сказать хоть слово. Вопросов у нее было много, бесчисленное количество. Но определиться, хочет ли услышать на них ответы или нет, она не могла.
- Ну же! Время-то идет, - человечек выжидающе посмотрел на сидящую перед ним напуганную старуху.
- За что? - наконец выдавила из себя Кассандра, - за что меня обрекли? И на что? - быстро добавила она.
Послышался глубокий вздох, ясно говорящий, как устал его хозяин. Человечек откинулся на спинку своего кресла и начал объяснять:
- Когда есть шанс быть счастливой, его использовать надо, дамочка, - взгляд Кассандры стал непонимающим. Человечек опять устало вздохнул и пустился в разъяснения. - Наш Творец никогда не создает одну душу. Только две. Две родственных души. Две половинки одного целого. Некоторые души ищут свою половинку на протяжении многих жизней. А есть такие, кто встречает ее в первой же, - тут человечек перегнулся через стол и зло выплюнул, - и вместо того, чтобы обрести вечное счастье, меняют ее на какие-то человеческие ничего не значащие мелочи.
Человечек опять сел и принялся что-то писать. А Кассандра моментально поняла:
- Мназон..., - едва слышно прошептала она.
Старческие глаза вновь наполнились слезами, непослушные, дрожащие руки никак не хотели их стирать. Кассандра тяжело вздохнула и спросила, стараясь, чтобы ее голос оставался ровным:
- А что будет с ним?
- Мназон, Мназон, - пробормотал человечек. - Удел вашего Мназона теперь - вечное одиночество. Вот только нюни мне тут распускать не надо!
- Не буду, - всхлипнула Кассандра. Но стоило ей представить, что ее Мназон, ее улыбчивый и всегда веселый Мназон с его пшеничными волосами и ясными серыми глазами, будет коротать вечность совсем один, как слезы сами застилали глаза.
- А меня? - спустя какое-то время, выплакавшись, спросила Кассандра, - Меня на что обрекли?
Человечек ехидно растянул узкие губы в улыбке:
- Ты будешь в каждой своей человеческой жизни оставаться одна. И будешь прекрасно понимать, что ты одна по собственной вине.
- Я буду помнить наш разговор? - удивилась Кассандра.
- Да не-ет, - протянул человечек, будто старуха сморозила невесть какую глупость, - просто сама будешь избавляться от всех, для кого ты будешь хоть что-то значить, - на слове "избавляться" он сделал небольшой акцент, но Кассандра не заметила, - Будешь, так сказать, "подчищать" свое окружение, - человечек мелко хихикнул.
Она сглотнула и сжала морщинистыми старыми пальцами подлокотники кресла:
- А есть шанс избавиться от такого наказания?
Человечек пристально посмотрел на нее и ухмыльнулся:
- Есть.
Кассандра молчала, ожидая продолжения, но человечек ничего не говорил и молодая душа не выдержала:
- Ну?
- Ты должна искупить свою вину перед душой, которую обрекла на вечное одиночество.
- Перед Мназоном?
- Перед кем же еще? - пожал маленькими покатыми плечами человечек.
- А как?
- Найдешь своего Мназона и ты свободна.
- Так просто? - удивилась Кассандра. - Я его из всех узнаю.
Человечек изумленно посмотрел на старуху, а потом громко, почти истерически рассмеялся:
- Узнает она, - всхлипывая, повторял он и продолжал хрюкать от смеха.
- Что не так?
- А то, - чуть успокоившись, сказал человечек, с наслаждением глядя, как с каждым его словом все больше окаменевает лицо Кассандры, - что после Перерождения, ты забудешь даже о том, что существовал такой Мназон. А уж, как он выглядит, и подавно улетучится из твоей памяти.
- А если все-таки узнаю? - надежда в голосе Обреченной Души была такой явной, такой искренней и горячей, что у сидящего напротив человечка просто не хватило духа сказать ей, что это еще никому не удавалось и что этот шанс, по сути, всего лишь обнадеживающая фикция - необходимы большое мужество и находчивость, что бы найти возможность им воспользоваться.
- Узнаешь - значит, вы свободны, - ответил он, - но и он тебя узнать должен.
Обрюзгшее лицо Кассандры засветилось от радости и уверенности в том, что скоро, через одно Перерождение или максимум через два, она снимет наказание с себя и освободит ту единственную душу, о которой думала в течение всей своей долгой человеческой жизни.
***
Диана вскочила и, протерев глаза, взглянула на свои руки - белые, чистые, аккуратно подстриженные и отполированные ногти, ухоженная, мягкая кожа, ни следа широких костяшек, ни длинных, кривых пальцев, покрытых дряблой в пятнах кожей. Диана сглотнула и встала с кровати.
"Сон, - подумала она с облегчением, - такой странный, такой знакомый сон".
Эту маленькую, светлую комнатку ей выделили ненадолго, ровно до следующего Перерождения, которое должно состояться в тот день, когда в маленькой Диане проснется Чистильщик.
Диана хотела помешать этим событиям, но если верить Йену, это помешает выполнению пресловутого Плана Творца. До вселения в эту комнату Диана поинтересовалась у Йена, что же бывает с теми душами, которые выполнению этого Плана мешают.
- Их стирают, - пожал плечами Йен.
Так коротко. Так просто. "Их стирают". И неразрешимый вопрос для Дианы: спасти человеческие жизни брата и матери, которые забудут об этом после первого же Перерождения, да и не узнают никогда вовсе, или спасти свою, Обреченную на вечную боль душу?
"Хм, богатый выбор", - ухмыльнулась Диана и представила, как Йен, ее Йен из будущего, стал бы над ней подшучивать. Но в его шутках было бы столько чуткости и поддержки...
"Зачем ты меня сюда отправил, Йен"?
"Ты должна искупить свою вину", - всплыл в памяти девушки ответ ангела.
"Меня же сотрут за такое искупление, - рассмеялась Диана, - да и..., - она нахмурилась, все больше презирая себя за такие мысли, - это была всего лишь моя работа! Я родилась только для того, чтобы убить их! Чтобы не дать сорвать какой-то План....И ты, Йен, знал об этом!"
Диана зарычала и сбросила с прикроватного столика пузатую лампу и пару книг. При виде осколков и рассыпанных страниц стало легче. Диана поджала губы и резкими, порывистыми движениями, ясно показывающими, что она делает это лишь для того, чтобы кто-нибудь посторонний не стал свидетелем ее истерики, начала быстро убирать следы взрыва своих эмоций.
Каждый раз, когда ее взгляд падал на собственные руки, Диана облегченно вздыхала. На всякий случай она ощупала свое лицо, волосы, фигуру.
"Да что это за ерунда была"?
Вопрос крутился в голове, но задать его было некому. Толстенький человечек всегда занят - у него каждый раз новая душа в кабинете сидит. Кристина на нее и не взглянет - любопытство к Обреченным прошло, осталось лишь презрение. Йен... где его искать, Йена этого? Диана с грустью подумала о временах, когда ее ангел всегда был рядом. А сейчас, где гарантии, что он, как и Кристина ее не ненавидит?
Отбросив эти отвратительные для нее мысли, Диана открыла дверь своей комнаты и оказалась в одном из тех длинных коридоров, бесконечно вытянутых в обе стороны. Прочитав про себя детскую считалочку, Диана направилась налево. Решив проявить любопытство, она открыла одну из дверей и тут же пожалела об этом. От пола, который, вполне возможно, начинался в глубинах Ада, до потолка, который мог находиться на седьмом небе, высились клетки. Одна на одной. Одна на одной.
И в них сидели люди. Нет. Они не были людьми. Это были души. Наказанные за что-то души. Грязные, ссохшиеся, со впалыми глазными яблоками, обгрызенными до ран ногтями и губами, с длинными, спутанными космами. Они сразу же узнали, что кто-то вошел в их темницу. Ближайшие из них подобрались к решетками, что были ближе к выходу, ближе к Диане.
- Обреченная! - каркнул молодой и некогда, должно быть, красивый парень, тыкая в Диану длинным, сбитым до крови пальцем.
Души взвыли. "Обреченная"! - вторили они, не умолкая. Гул рос, перекрывая собой все остальные звуки, перекрывая все мысли.
"Обреченная"! - злобно выкрикивали души и протягивали свои тощие, костлявые руки сквозь прутья решеток к Диане.
Девушка замерла в дверном проеме. Она хотела убежать, но не могла даже пошевелиться. Хотела закричать, чтобы ее увели отсюда, но в голове осталось только: "Обреченная"! и полные гнева и ненависти охрипшие голоса тысяч душ.
Она открыла рот, и из него вырвалось: "Обреченная"! Она подняла ногу, и собралась безвольно ей подчиниться, сделать шаг в сторону этих зловонных клеток, в сторону этих жаждущих ее растерзать душ, как вдруг...
- Ты совсем дура?
Кто-то больно перехватил ее за талию и оттащил обратно в коридор, с силой хлопнув дверью. Диана, растерянно моргая, приходила в себя. Спустя пару мгновений она с благодарностью посмотрела на сердито хмурящегося Йена, который стоял в стороне, скрестив руки на груди и скептически осматривал ту самую "дуру", которая чуть не убила свою душу.
- Спа... спасибо, - прошептала Диана, пытаясь собраться с силами и не упасть, не опозориться перед своим спасителем. Однако ангел почувствовал, а может, просто знал, каково тем, кто побывал за той дверью, поэтому, ничего не говоря, просто схватил Диану за руку.
Через мгновение они очутились в центре знакомого Диане парка. В детстве она любила приходить сюда с отцом и играть с ним то в прятки, то в морской бой. Диана села на лавочку, к которой подвел ее Йен, и благодарно ему улыбнулась. Ангел только покачал головой, всем своим видом показывая, что сам не рад, что судьба свела их вместе. Диана тихо хмыкнула, она привыкла, что ее ангел все и всегда знает лучше всех. В этом Йен из прошлого и Йен из будущего мало отличались.
- Что это было? - когда Диана более-менее пришла в себя, она задала самый насущный вопрос.
Йен отвернулся и, казалось, смутился, начав выстукивать пальцами по своим коленям какой-то незамысловатый ритм.
- Йен, - толкнула его Диана.
Йен сделал вид, что не слышит и продолжил отбивать мотивчик еще сильнее.
- Йен! - крикнула девушка и хлопнула ангела по колену, сбивая его с ритма.
- Ну что? - недовольно спросил он, поворачиваясь к Диане и вперяясь в нее взглядом "хочу, чтобы ты отстала".
Однако на девушку это взгляд не подействовал, и она повторила свой вопрос:
- Что это было? Там, в той комнате?
Ангел нахмурился и с сомнением посмотрел на Диану. Было видно, что он не хочет отвечать. Совсем не хочет. И будь у него выбор, он бы смолчал. Но выбора у него не было, и он начал тихим, усталым, быть может, даже виноватым голосом отвечать Диане:
- Там заперты души людей, которые могли помешать Плану, - он бросил быстрый, внимательный взгляд на Диану, - души, которые были унесены Чистильщиками.
Девушка дернулась, будто хотела что-то сказать или сделать, но быстро передумала. Она открыла рот и медленно его закрыла, закусив нижнюю губу. Она раздула ноздри и широко открыла глаза. Она повернулась к Йену и спросила (но это был вовсе не вопрос, так как произнесен он был тоном, уже знающим ответ):
- Мама и брат тоже будут сидеть в тех клетках?
Йен поджал губы и отвернулся.
- Они тоже буду протягивать вот так руки, - Диана вытянула свои руки к Йену, - и кричать "Обреченная! Обреченная!"?
Диана не могла остановиться. Если бы их могли видеть обычные люди, вокруг непременно бы уже собралась толпа зевак.
Диана встала, тянулась к Йену, подражая запертым душам и истерически вопила: "Обреченная"! Ангел морщился, отворачивался, закрывал глаза и скалился от стыда и презрения к себе и другим ангелам, позволяющим так обходиться с душами, виноватыми только в том, что родились не в нужном месте, не в нужное время, с ненужными силами.
- Обреченная! - завопила Диана и рухнула на землю.
Йен облегченно вздохнул и попытался отдышаться. Он поднял девушку и положил ее на скамью, опустив ее голову себе на колени. Она тяжело и глубоко дышала, лоб был покрыт испариной, мышцы лица изредка подергивались - Диана так и не привыкла к тому, что она умерла, подсознательно вызывая у своего тела человеческие реакции.
- Обреченная, - грустно повторил ангел, убирая с лица девушки прядки рыжеватых, кудрявых волос. Ее полные губы, в мелких, нежных морщинках напрягались и приоткрывались, будто она что-то говорила невидимому человеку в своем сознании.
Внезапно она открыла глаза, но они ничего не видели, скорее всего, это был просто рефлекс. Ангел наклонился и поймал невидящий взгляд ее серых глаз с маленькими зелеными вкраплениями возле зрачка, в бирюзовой окантовке. "Наверное, раньше она часто улыбалась", - подумал Йен. Возле глаз Дианы собрались едва заметные морщинки. Рыжие ресницы затрепетали, и взгляд девушки стал осмысленным.
- Обрече..., - начали произносить ее губы, но замолкли.
Диана виновато посмотрела на Йена и села рядом. Странно, но коленям ангела стало холодно. Он растерянно положил руки на то место, где лежала голова Дианы, и удивленно поднял брови.
- Ты извини, - пробормотала девушка.
- Оставь, - бросил ангел, больше думая о том, что хочет, чтобы голова Дианы вновь легла на его колени, нежели об истерике, устроенной ею.
Диана проводила взглядом идущую мимо, но незамечающую их, девочку лет шести с собакой, которая была выше самой девочки раза в два. Еще тогда, в будущем, ее Йен рассказывал ей, почему одни люди могут видеть ангелов, а другие - нет. Просто в одних людях живут старые души, которые ближе к тому миру, а не к земному, а в некоторых живут еще совсем молодые, предпочитающие получать земные удовольствия, а не общаться с потусторонними существами. Тогда Диана узнала, что ее душа уже довольно стара. А почему она не видела ангелов в детстве? Да потому, что не была готова к встрече с ними. Также Йен говорил, что у ее матери была очень молодая душа, но потом выяснилось, что с ангелами она все же говорила. Тогда Диана не удосужилась спросить, почему такое несоответствие, а теперь поняла сама.
Только понимание это пришло с болью. Не физической, так как тела у Дианы больше не было. А духовной. Но эта духовная боль была такая, что казалось, будто у нее есть кости, которые ломаются, все, разом. Будто у нее есть легкие, в которые никак не дойдет очередная доза кислорода. Будто у нее есть сердце, которое кто-то взял в холодные, сильные, жестокие руки и сдавливает его так, что оно вот-вот лопнет. И глаза есть, которые щиплют невыплаканные слезы. И горло есть, в котором стоит большой, тугой комок, который не проглотить, не выплюнуть. И руки есть, которые сжимаются в кулаки с такой силой, что оставляют на влажных ладонях полукруглые, кровоточащие дорожки. И живот есть, который скручивает от этой боли так, что хочется свернуться калачиком и прижать колени к подбородку.
Так казалось. Но вдруг Диана поняла, что нет. Всего этого нет! Нет и не будет никогда больше. Потому что то, что она собирается сделать, обречет ее на еще худшую участь. "Но может ли быть участь хуже, чем по чьей-то прихоти лишать души свободы? - спросила себя Диана и сама же себе ответила. - Нет". Потому что за то, что она собирается сделать, ее просто сотрут.
Не будет больше болеть кожа от перегрева на солнце, не будет больше пухнуть живот от того, что ты переел, не будет больше мерзнуть нос в середине зимы, не будет больше дождь капать за шиворот, не будет больше запаха сигаретного дыма от покрасневших пальцев, не будет больше.... Диана улыбнулась: "Не будет больше Обреченной"!
"Стоп! - подумала вдруг девушка, - Йен не мог послать меня на это. Это даже не смерть, это..., - Диана нахмурилась, пытаясь подобрать слово, не замечая, что сидящий рядом ангел смотрит на нее с любопытством. - Не важно, что это! Но Йен не мог уготовить для меня такую судьбу. Он хотел, чтобы я искупила свою вину. Но как иначе это сделать? Или он имел в виду нечто другое?"
Мягко, не навязываясь, в сознание вплыли слова толстячка то ли из сна, то ли из давно забытого прошлого: "Ты должна искупить свою вину перед душой, которую обрекла на вечное одиночество". Диана хмыкнула, скорчив скептическую рожицу, чем вызвала смех ангела рядом, но она не обратила на него внимания. "Тогда, конечно, я тоже не буду Обреченной. И Чистильщиком больше не буду. Но как я смогу найти свою половину, которая, наверняка, обижена на меня и зла, и видеть меня не захочет. И вообще, это невозможно. Их слишком много. А если и найду..., - Диана глубоко вдохнула, - мама и брат все равно окажутся... там, - при воспоминании о той страшной комнате Диану передернуло. - Ох, Йен, - запутал ты меня".
Йен, сидящий рядом и наблюдающий за все ухудшающимся настроением Обреченной Души Љ 185, толкнул девушку, отвлекая ее от мучительных раздумий, и улыбнулся:
- Хочешь посмотреть на Перерождение?
Диана недоуменно покосилась на ангела, а потом ее лицо озарилось такой счастливой улыбкой, какая появляется у людей в ожидании чего-то донельзя интересного, и она с восторгом воскликнула:
- Еще спрашиваешь?
Ангел расплылся в самодовольной усмешке и прижал девушку к себе.
Лавочка опустела.
VI глава.
Звезда над люлькой - и звезда над гробом!
А посредине - голубым сугробом -
Большая жизнь.
М. И. Цветаева
Йен с Дианой приземлились на порожке уже хорошо известного девушке здания. Взбежав по ступенькам, они по одному из коридоров прошли до следующей лестницы и, миновав несколько пролетов вверх, вышли в очередной однообразно серый коридор со множеством белых дверей. Йен довел Диану до одной из них и, кивнув с такой многозначительной улыбкой, что девушка даже испугалась, толкнул ее.
За дверью снова был коридор, но совсем не такой, как остальные. Этот больше походил на тоннель, по которому Диане пришлось пройти в сопровождении собственной тени.
Стены убегали наверх настолько высоко, что потолок, если он и существовал, не был виден вовсе. Стена слева - нагромождение огромных, древних, покрытых плесенью, мхом и, кто бы знал, чем еще, камней, издававших странный, мокрый запах, от которого хотелось чихать. Стена справа - сплошное зеркало, отображающее пугающую земную реальность.
От самой двери и до конца коридора стояла очередь из душ. Абсолютно нормальных, если не смотреть в зеркало.
В этом коридоре Диана испытала такой же шок, как и тот, когда увидела своё искалеченное тело.
Последним в очереди стоял парень. Молодой, симпатичный, с прямым носом, широкими скулами и немного растрепанной прической. Он лениво переминался с ноги на ногу, стоя спиной к своему избитому, со сломанными ребрами и дырой в голове отражению. Увидев Диану, он залихватски подмигнул ей, но Йен повел девушку дальше, и парень остался дожидаться своей очереди на Перерождение в одиночестве.
Некоторым душам повезло - их отражения совпадали с их внешним видом, и им не нужно было отворачиваться и пугливо оглядываться на себя в зеркале. Большинством среди таких счастливцев были пожилые люди, умершие своей смертью, от старости. Были и те, кто умер от лекарств, от передозировки наркотиками. Они стояли и глупо улыбались, видимо, не смея поверить в свое счастье - ведь на земле верующие родители и родственники грозили им вечными муками.
Были и совсем еще дети. Они, как правило, безбоязненно смотрели в зеркало. Лысые дети, умершие от рака. Бледные, истощенные дети, умершие от голода. Но были и такие дети, которые с обидой косились на свое отражение, не понимая, зачем им напоминают об испытанной боли.
Были и молодые люди, которым просто не повезло, а может, они сами были виноваты в том, что произошло. Такие, как и парень в конце очереди, стояли к зеркалу спиной и нервно переминались с ноги на ногу, мечтая поскорее очутиться в начале очереди и оставить свои избитые, искореженные, помятые и кровоточащие тела в прошлой жизни и начать новую, в которой будут заново бить, оскорблять, уродовать данные им новые, свежие тела. А потом снова переминаться от нетерпения в этой никогда не кончающейся очереди и бояться увидеть в зеркале истинного себя.
Йен быстро проходил мимо оборачивающихся на него людей, таща за собой, словно на поводке, Диану.
- Тут очередь! - гаркнула какая-то бабулька.
- Мы только посмотреть, - попыталась оправдаться Диана под шипение Йена: "Не разговаривай с ними"!
- Всем тут только посмотреть, - саркастично заметила бабулька, которой, видимо, надоело молча стоять и ждать, когда ее из старой и шамкающей вставными челюстями карги превратят в молодую и привлекательную особу.
Но поддержать разговор с бабулькой не удалось, Йен потащил Диану дальше.
- Слушай, - окликнула Диана ангела, заметив одну странную особенность, - а почему мы в этом зеркале не отражаемся?
- Я Ангел, ты Обреченная, - не мешкая ответил Йен. И когда стало казаться, что он предпочтет этими словами и ограничиться, он продолжил. - Ангелы вообще не перерождаются - это такое негласное правило, а Обреченные проходят Перерождение в другом месте. И потом, - он обогнул одну особо больших размеров тетеньку, умершую, наверное, от ожирения, так как зеркало ее просто копировало, - ты уже проходила по подобному тоннелю. Разве нет?
- Проходила, - кивнула Диана, обходя тетеньку и понимая, почему отец запрещал ей на ночь есть много шоколада.
- Ну вот.
- Йен, - Диана чуть ли не бегом следовала за ангелом.
- М?
- А где проходят Перерождение Обреченные?
Когда Диана слышала слова "Перерождение", "Обреченные", "План" ей начинало казаться, что все обитатели этого мира произносят их как будто с большой буквы. И сама она старалась произносить их так же, придавая этим словам большее значение, чем сделала бы это раньше.
- Увидишь со временем, - Йен обернулся и, заметив, что Диана отстает, схватил ее за руку и потащил сильнее, - тебе туда пока нельзя.
- Почему?
- Тебе нельзя перерождаться раньше, чем твое воплощение в настоящем выполнит свой долг.
- То есть, - тон Дианы стал ледяным, - пока я не убью своих родных?
Йен просто кивнул, прекрасно зная, что Диана внимательно следит за его реакцией, и так же прекрасно понимая, что слова в этой ситуации явно будут лишними.
Диана отвернулась от ангела и стала наблюдать за душами в очереди, пытаясь отвлечься от назойливых и пугающих ее мыслей.
Внезапно ее внимание привлекло нечто, мгновенно избавившее девушку абсолютно от всех переживаний. Диана даже затормозила, чтобы разглядеть это "нечто" получше.
В очереди стоял высокий, статный молодой... кто-то, кого нельзя назвать человеком. У него была светлая, пепельная кожа, большие раскосые глаза янтарного цвета и длинные, совершенно серые (не седые, а именно серые!) волосы, хитросплетенные в толстую косу. Одет он был в кожаные штаны, выгодно подчеркивающие его вытянутую мускулистую фигуру, в высокие черные сапоги, на широкой груди сидела поверх мягкой серой рубашки с закатанными до локтей рукавами опять же кожаная жилетка, а за спиной висел...лук с колчаном стрел. Диана перевела ошарашенный взгляд на отражение этого явно инопланетного красавца - из затылка у него торчал маленький, но, без сомнения, очень хорошо наточенный топорик. Парень заметил, что его так беспардонно рассматривают, и вопросительно изогнул черную бровь в вежливом изумлении. Диана попыталась улыбнуться, но, по всей видимости, произвела на это существо эффект совсем обратный желаемому. Кажется, он подумал, что у Дианы не все ладно с пищеварением.
- Ты что тут застряла? - вернулся Йен, обнаруживший, что его спутница где-то потерялась.
- О! - он так же удивленно вылупился на парня, но быстро пришел в себя, так как его удивление было, наверняка, связано не с тем, что он впервые в жизни увидел особь другой расы. - Ты не в той очереди стоишь, - сказал Йен и, подойдя к зеркалу в том месте, где оно отражало неведомое Диане существо с луком и стрелами, коснулся его. Тут же открылся проход, слепящий всех своей чернотой. - Пойдешь туда, - Йен указал на дыру в зеркале, - выйдешь к своим.
Парень благодарно кивнул ангелу, улыбнулся оцепеневшей от удивления Диане и удалился. Проход моментально закрылся, а очередь сдвинулась на одного вперед.
- Да, хорошо, что ты его заметила, - усмехнулся Йен, потащив Диану дальше и решив больше ни за что не выпускать ее руку из своей, - а то переродился бы он в нашем мире в человеческой форме, а душа-то у него не человеческая. Кажется, - ангел почесал подбородок свободной рукой, - уже был такой случай. Одна затерявшаяся душа попала на Землю. Но, во-первых, мир той души был более развит, и она начала у вас прогресс продвигать, а во-вторых, половинка этой души, как была в своем мире, так там и осталась. Вот и получилось, что на одного Обреченного и одного Отверженного стало больше. Причем абсолютно случайно. Если память мне не изменяет, - Йен закатил глаза, словно пытаясь найти ответ в недрах своего ангельского разума, - на земле эту душу звали Леонардо, а так, просто ОД Љ 234.
- Это кто вообще был? - выдохнула Диана, как только вновь обрела способность говорить, и совершенно не слышавшая разглагольствования своего спутника, - Я таких в жизни не встречала.
Ангел расхохотался так громко, что стоящие стали обращать на них внимание.
- В жизни не встречала, - повторил ангел и опять рассмеялся.
- Чего ржешь? - Диана сердито сжала руку Йена так, что он поморщился.
- Просто, - ангел примиряюще улыбнулся, - ты в своей жизни такого бы и не увидела. Он не с Земли.
- Как не с Земли? - девушка от шока даже пошла быстрее.
- Неужели ты думала, что существует только один мир? - Йен насмешливо фыркнул. - Книг, что ли, никогда не читала?
- Читала, - Диана совсем запуталась.
- Тогда почему так удивляешься? В ваших книгах многие из миров описываются. Красочно так, живо, - ангел улыбнулся.
- Но это же.... Но это же фантастика!
Йен с непониманием посмотрел на Диану.
- По-твоему фантастика не может быть правдой?
- Нет! - категорично отрезала Диана и еще покачала головой, подтверждая свой ответ.
- Я тебе уже говорил, что ты глупая?
Диана мстительно решила, что вопрос риторический и она разберется с этим противным ангелом чуть позже, когда обстоятельства будут более благоприятными..
Йен так неожиданно замедлил шаг, что Диана, старающаяся не отставать, врезалась в его на удивление твердую спину, прикрытую серым плащом.
- Нам туда нельзя, - тихо пробормотал Йен, вытягивая голову и зачарованно наблюдая за чем-то, но и одновременно чуть отходя в сторону, чтобы дать и Диане возможность взглянуть, - смотри отсюда.
А посмотреть было на что даже оттуда!
Первой в очереди была женщина средних лет, с короткой, неаккуратной стрижкой, из которой выбивались поседевшие волосы, с уставшими, впалыми глазами с черными синяками под ними, с бледной, тонкой кожей, отливающей голубизной - так близко находились к поверхности вены, с сухими, покусанными губами, с которых отслаивались белые, ломкие кусочки кожи, и тонкими-тонкими руками с пальцами музыканта. Мельком Диане удалось увидеть ее отражение: между ее впалыми, маленькими грудями шел длинный, незашитый разрез, открывающий розовые мышцы. Было похоже, будто женщина умерла во время операции. Диана мысленно прокляла врача, которому не удалось спасти эту несчастную, уставшую от всего женщину. "А может, это и хорошо, что не спас, - тут же одернула себя девушка, - по ее виду не скажешь, что она так уж хотела жить..."
Женщина к тому моменту подбрела к концу тоннеля.
Ее внешний вид моментально преобразился, стоило ей сделать шаг в белое, светящееся Ничто, открывающееся за странным коридором. Короткие, неухоженные волосы стали быстро отрастать, менять цвет от светло-кремового до цвета вороного крыла, из прямых они становились вьющимися, жесткими, а потом снова выпрямлялись, будто втягивались в голову и топорщились на ней забавным ежиком. И вновь по кругу. Ее глаза из карих, узковатых делались большими зелеными, а потом вдруг черными и раскосыми, ресницы становились то светлыми, едва заметными, то густыми, длинными черными. Черты лица претерпевали такие же кардинальные изменения: из нежных, женственных скулы и подбородок становились грубыми, жесткими. Губы из мягких и полных превращались в прямые и тонкие. Фигура так же приобретала мужские черты, то вдруг округлые женские. И все это происходило с такой невероятной скоростью, что Диана едва успевала за всем уследить. В конце концов, та безликая, болезненного вида женщина обратилась в хиловатого, тщедушного молодого человека с ершистыми, короткими волосами и испуганным взглядом зеленых глаз.
Диана, при жизни наслышанная о попытках людей сменить пол или сохранить уходящую молодость, охнула - куда там пластическим хирургам!
Женщина, внезапно ставшая мужчиной, тоже охнула, но не от восхищения, а от удивления и, кажется, недовольства.
- Я мужчина! - вопила она, то есть, он зычным басом.
Но на этом изменения не окончились. Парень уменьшался, становясь сначала прыщавым, долговязым подростком, потом пухлым мальчуганом, а потом и младенцем, все это время не прекращающим голосить о том, что он мужчина, сначала низким голосом, потом голоском повыше и выше, пока не стал неразборчиво мямлить, а потом сорвался на детский плач.
Маленькие искорки, появившиеся из бесконечного Ничто, подхватили ребенка и разбили его на миллионы таких же ярких искорок, а потом унесли куда-то в белую, яркую глубь.
Диана зачарованно следила за улетающим потоком новой жизни и никак не могла оторваться. Между тем подошла очередь маленькой, немного нескладной, лупоглазой девочки, что нервно поглядывала в белую даль и с опаской шагала вперед. Но Йен не доставил Диане удовольствия наблюдать и за ее Перерождением. Он взял девушку за руку и повел обратно к выходу.
"Вот где рождается жизнь! - думала Диана, безвольно плетясь за Йеном мимо очереди. - Здесь, в стенах этого странного, безразмерного здания, а не в чреве какой-то страдающей женщины".
Диана была восхищена. Диана была поражена. Диана была нечеловечески счастлива от того, что ей открылась оказавшаяся такой волшебной тайна рождения.
Йен ее восторга не то что бы не разделял, но он был посвящен в эту тайну многие столетия назад, и сейчас мог испытывать только трепет перед мощью, что позволяет рождаться, умирать и снова рождаться.
Едва они достигли конца очереди, в которую уже влились новые души, боящиеся взглянуть на себя в зеркало, отчего тоннель вытянулся, и вышли в скучный серый коридор, Йен перенес их на порог здания.
Диана стояла на порожке, все еще не успевшая прийти в себя, и завороженным, невидящим взглядом смотрела на медленно проплывающие мимо густые, тяжелые облака с посеребренными, светящимися верхушками. Изредка ветер долетал и до стоящих на ступеньках душ, приподнимая полы плаща Йена, теребя края легкой туники Дианы и играя с рыжими завитками ее распущенных и немного всклокоченных волос.
- Йен, - вдруг подала голос девушка, - а эта женщина, то есть, - Диана немного смутилась, - этот мужчина, как он найдет свою половину в таком виде?
Йен непонимающе посмотрел на покусывающую губы девушку.
- Ну, я в смысле..., - Диана глубоко вздохнула, - а вдруг его половина на земле тоже мужчина?
Диана раньше совсем не задумывалась над тем, что две родственные души могут быть одного пола. Ей казалось, что если одна душа - мужчина, то вторая априори обязана быть женщиной, а тут...
Ангел задумался на секунду, а потом сказал:
- Вообще-то, в большинстве случаев, родственные души разных полов. Иногда случаются, конечно, ошибки...
Йен нахмурился, а Диана хихикнула:
- И что тогда?
- Душа чувствует эту ошибку и начинает искать свою половину среди людей своего пола.
- Хм, - Диана поджала губы, - значит, гомосексуализм у нас на Земле не просто так. А как же быть с, - ей в голову пришла неожиданная мысль, - как же быть с бисексуалами? Они что же, запутались и не знают, какая у них половинка?
Ангел рассмеялся:
- Душа не может запутаться. В большинстве своем, это простое человеческое любопытство, - Йен пожал плечами, отчего его плащ на груди собрался складочками.
- А в меньшинстве? - не отставала Диана.
- В меньшинстве... - Йен внимательно посмотрел на девушку, сомневаясь, стоит ли ей говорить. Но все же решил "Пусть знает", - в меньшинстве - это Обреченные, у которых больше нет половинки, и которые стремятся заполнить свое одиночество хоть чем-то.
- Ясно.
Диана села на нижнюю ступеньку и уже без опаски спустила ноги вниз. Она старалась, не смотря на Йена, тщательно обдумать его слова. Ей были непонятны попытки других, таких же Обреченных, как-то облегчить свою человеческую жизнь. Ведь она, Диана, вообще никогда не пыталась ничего заполнить. Хотя одиночество, то самое пресловутое одиночество Обреченной Души, она чувствовала очень остро. Даже не смотря на все старания отца, который, кажется, любил дочь больше жизни, и который все свободное время уделял ей. Диана была рада такой заботе, но в то же время она ее угнетала, и девушка постоянно держалась в стороне. Только теперь она поняла, что делала это, скорее всего, от того, что подсознательно ощущала, что должна быть одна. Позже начались кошмары, а вместе с ними появился и Йен, которому, по какой-то неведомой причине, удалось заполнить ее одиночество, ее пустоту. И хотя вместе с ангелом в ее жизнь вошел постоянный страх, беспокойство, чувство вины - вечные спутники Чистильщиков, одиночества больше не было. Это странно? Диана очень хотела об этом поговорить, но рядом был не тот Йен. Или тот? Диана принялась искоса разглядывать успевшего сесть рядом ангела.
Внешне он был все тот же: пшеничного цвета волосы, собранные в идеальный ровный хвост на затылке, с прядкой, выбивающейся из него и вправленной за ухо, из которого торчал маленький зеленый гвоздик; застиранный черный свитер; серый потертый плащ; тяжелая железная бляха на ремне и ее любимые высокие зеленые кеды; внимательный, всегда прямой взгляд; длинный нос и красивые, чуть обветренные губы. А еще та же привычка оттягивать ворот полинялого свитера, та же привычка смешно дергать носом и та же привычка опускать уголки губ, когда улыбается.
Да. Это ее Йен. Определенно. Вот только он об этом не знает.
Диана грустно перевела взгляд на свои босые ступни. Пошевелила пальцами, растопырив их и снова сведя вместе. Она так соскучилась по своим серым кедам с забавными красными шнурками в белую полосочку, которые они с ангелом выбирали вместе.
Не успела девушка моргнуть, как на ее ногах уже красовались те самые, желанные кеды. Диана удивленно вскрикнула.
Йен перевел на нее взгляд и усмехнулся:
- Я же говорил, ты видишь и чувствуешь то, что хочешь видеть и чувствовать.
Диана, все еще не веря своим глазам, зажмурилась и представила на себе домашнюю голубую футболку и те самые шорты, которые в нее бросил ангел перед их отправлением на обрыв.
С опаской открыла один глаз, устремила взгляд вниз и радостно бросилась обнимать сидящего Йена.
- Эй! Ты чего?
Йен возмутился, но скорее для видимости, сам инстинктивно прижимаясь к такой теплой и почему-то такой родной душе в нелепых пижамных шортиках в клеточку и в растянутой майке. Он прекрасно знал, что души не имеют запаха, но отчего-то ему почудился давно забытый аромат травы и коры старого, высокого, раскидистого и на удивление шершавого дерева.
- Извини, - чуть смутилась Диана, - я просто очень обрадовалась.
Йен недоуменно глядел на девушку, не понимая, почему его так тянет к ней, при этом заставляя ее краснеть и смущаться еще сильнее, думая, что, наверное, она была чересчур навязчива.
Диана отсела подальше и, сконфуженно болтая ногами в воздухе, боялась открыть рот и сказать хоть что-нибудь.
"А ведь и у моего Йена бывал такой взгляд, - вдруг подумала Диана и улыбнулась, - такой же непонимающий и удивленный... но все равно, как будто радостный"!
Диана уже увереннее посмотрела на ангела, который так же, как и она, болтал ногами в воздухе и о чем-то размышлял, напряженно хмуря темные брови.
- Йен, - позвала Диана, выводя его из раздумий.
- Что? - не оборачиваясь, ответил ангел.
- У меня есть одна просьба...
Диана про себя чертыхнулась. Она высказалась слишком поспешно, поддавшись первому порыву, не успев даже обдумать то, что собирается сказать, о чем собирается попросить. Не успев толком сформулировать даже для себя свое желание. Но в тот момент ее больше волновали не формулировки, а то, может ли она доверять ему? Стоит ли просить его? Стоит ли вообще кого бы то ни было посвящать в свои планы? Ее Йен говорил, что нет. Но ведь он тогда имел в виду совсем другое. Он говорил о поисках второй половинки, о спасении ее души, и заманил он ее сюда под предлогом спасения матери и брата. Но для Дианы это был вовсе не предлог. Это была истинная цель. Была и есть. Хоть и обернется это спасение стиранием ее собственной, нужной лишь толстенькому человечку в маленьком кабинете для подчищения Плана, души, но все же... она уже решила.
- Какая? - уже громче сказал ангел, окликая погрузившуюся в мысли Диану.
- Я хочу, - девушка опять замялась, но наткнулась на подбадривающий взгляд Йена и решительно выпалила, сжав кулаки, - хочу спасти маму и брата.
Ангел уставился на нее, вытаращив глаза и высоко подняв брови:
- С ума сошла?
Такого ответа она, в принципе, и ждала.
- Нет, - терпеливо ответила Диана, - мне это нужно, понимаешь?
- Не понимаю, - честно признался ангел.
- Просто... просто, когда я их увидела, маму и... и Мишу, - она впервые назвала брата по имени и удивилась, как же это легко - называть брата Мишей, - Они такие счастливые, беззаботные. Меня любят, - Диана нахмурилась, - любят меня и не знают, что я их убью.
- Но ты Чистильщик, - прервал девушку Йен, - это твой долг - подчищать неточности Плана.
- Мама и Миша - не неточности! - возмущенно глядя на ангела, вскричала Диана, - они... они мои! Понимаешь?
Йен только отрицательно покачал головой.
- Они живут, радуются, - продолжила Диана более спокойно, пытаясь разложить свои мысли по нумерованным коробочкам, пытаясь упорядочить их, но не выходило, и слова лились сплошным чувственным потоком, - Они живые сейчас! Их души свободны, счастливы. И у них есть половинки! Они не смогут найти свои половинки, сидя в тех грязных, вонючих, зарешеченных клетках, понимаешь? А половинки не смогут найти их! - Диана умоляюще посмотрела на Йена.
- Но есть План, - сдавленно сказал ангел, отводя взгляд от запыхавшейся в пылу убеждений Дианы.
- Плевать мне на План! - крикнула девушка.
Йен тут же зажал ей рот рукой и цыкнул, спешно оглядываясь по сторонам:
- Думай, что и где говорить!
- Плевать на План, - просипела Диана сквозь ладонь Йена, - Они жить должны. Понимаешь? Потом умереть и пройти Перерождение, а потом снова жить. Долго и счастливо!
Йен убрал ладонь с лица Дианы и покачал головой:
- Тебя сотрут, - грустно привел он свой последний аргумент.
Йен был отличным ангелом и всегда добросовестно выполнял поручения начальства свыше, свято веря в правильность того, как создан Мир и как идет его развитие. Все хорошее и все плохое, что происходит на Земле и других, параллельных ей, мирах, идет только на благо и процветание будущего. Ведь не зря есть План, в котором все детально прописано. Ведь не зря есть ангелы, следящие за порядком в Мире. Но эти запертые души... Обреченных он еще мог понять, но для чего они? Чему они мешают? Почему их не отправляют на Перерождение? Да, они сильны, но это не повод избавляться от них столь жестоким образом. Этого Йен не понимал и был согласен с Дианой. Но и того, чтобы стерли эту теплую, сидящую рядом душу, он почему-то не хотел.
- Я к этому готова, - произнесла девушка.
- Совсем сотрут, - повторил Йен, боясь, что его не услышали.
- Я знаю, - кивнула Диана.
- Совсем-совсем, - настаивал ангел. - Больше не будет Перерождения и жизней. Никаких!
- Больше не будет одиночества, - улыбнулась Диана.
Йен отвернулся. Тут он ее понимал очень хорошо. Он живет со своим одиночеством не одну сотню лет и порой сам подумывает о стирании. Но он ангел. Он помогает выполнению Плана. У него есть цель. А если сейчас он поможет этой девушке, то получится, что он предал все, ради чего существовал все последнее время.
- Я все равно на это пойду, - сказала Диана твердо, - даже без твоей помощи. Если ты откажешься, я пойму, - девушка ободряюще положила руку ему на плечо.
И ангел, сам не зная почему, согласился.
***
После разговора на ступеньках Йен переместил Диану в ее комнату, сославшись на то, что ему надо самому все обдумать.
А подумать, действительно, было о чем. То, на что Йен по непонятной причине согласился, не просто рискованно, это чрезвычайно опасно. Для Дианы - в любом случае, для Йена - если его заподозрят в хоть малейшей помощи.
Ангел поднялся на ноги и пошел в сторону ближайшего облака, желая утопить свои мысли в холодных, блестящих кристалликах воды.
Но на середине пути его окликнул знакомый высокий, но с небольшой хрипотцой голос:
- Йен!
Ангел обернулся, не останавливаясь. Его догоняла Кристина, его самый старый и, пожалуй, единственный друг в этом мире, такая же брошенная одним из Обреченных душа, как и он сам.
- Йен, мне нужна твоя помощь, - сказала Кристина, поравнявшись с ангелом.
- В чем?
- Мне поручили, - девушка поморщилась, - поговорить с теми...с осужденными душами. Не хочу одна идти.
Йен понял о ком она. Естественно, о семье Оплетаевых, которых вскоре ждет чистка. Ангел покачал головой - коря себя за собственную глупость - не дай он Диане обещания помочь ей, то ни за чтобы не пошел, даже по просьбе лучшего друга. А сейчас ему стало любопытно еще раз посмотреть на тех, ради кого девушка собирается пожертвовать собственной вечностью.
Такое нежелание обоих ангелов идти на разговор с Настей и Мишей Оплетаевыми объяснялось очень просто: во-первых, люди, никогда прежде не видевшие ангелов, относились к ним не слишком радушно, принимали их за галлюцинации, за прогрессирующую шизофрению и еще за множество неприятных вещей; во-вторых, сам разговор с душами, которые вскоре окажутся в клетках, ангелами воспринимался как разговор палача и жертвы. И хоть он таким совсем не являлся, но все просьбы ангелов сменить привычный ритм жизни, намеки на альтернативные и не самые приятные для этих душ концовки, пролетали впустую и встречали категорические отказы, тем самым вызывая участие в собственных судьбах Чистильщиков - истинных палачей. Однажды Йену довелось провести такой разговор, и больше он подобных переживаний переносить не хотел.
Но на этот раз, пожалуй...
- Хорошо, - он вздохнул, - только я ни при чем. Говорить сама будешь.
- Конечно, - кивнула обрадованная Кристина.
- Что там у нас? - спросил Йен, когда они с Кристиной шли по щербатому тротуарчику в сторону нужного дома.
- Левитация, - ответила Кристина, - что у одного, что у другого. Только мамаша себя левитирует, а мальчик - все, что ему под руку попадется.
- Ясно.
На самом деле ему ничего ясно не было. Сколько лет он уже существует в ангельском обличье, столько задается вопросом: Зачем избавляться от таких сильных душ? Душ, потенциал которых позволяет даже в человеческом облике обладать такими удивительными способностями, какими обладают ангелы. Ведь они могли бы на Земле творить чудеса, помогая развиваться человечеству. Почему? Почему специально для них Творец создал Чистильщиков? Тем самым еще усугубив наказание Обреченных. Ведь все Чистильщики - Обреченные, хотя не все Обреченные - Чистильщики. Кому-то удалось избежать этой участи. Но не об этом ре...
- Йен! - громкий голос прервал рассуждения ангела, о которых он не мог рассказать даже Кристине, ведь она могла бы счесть их еретическими, - что с тобой?
- Ничего, - отмахнулся Йен, но Кристина только нахмурилась, понимая, что от нее что-то скрывают.
- Вот нужный дом, - указала она рукой на двухэтажное строение, из которого показались выходящие папа с дочкой. - Отлично. Значит, никто не будет мешать.
Йен кивнул и посмотрел на весело смеющуюся, держащуюся за три пальца отца (вся его рука не помещалась в маленькой ладошке) девочку с ярким рыжим кудрявым хвостом почти на макушке.
- А акробаты будут? - восторженным, чуть писклявым от предвкушения голосом, спрашивала девочка, быстро-быстро семеня тонкими ножками, чтобы успеть за отцом.
- Будут, - улыбался мужчина.
- Ух ты! - воскликнула девочка, но восторг на ее лице тут же сменился грустью. - Жалко, что Мишка заболел. Он любит смотреть на акробатов.
Отец с дочкой прошли сквозь ангелов, ничего не заметив. Йен с интересом обернулся им вслед.
- Пойдем, - окликнула его Кристина, потянув за рукав. Ангел молча повиновался.
Пройдя сквозь дверь и парочку стен, ангелы оказались в большой комнате, по всей видимости, в гостиной, которая, за отсутствием гостей, использовалась и как детская, и как спальня и еще многими способами. Например, сейчас в центре комнаты стояла массивная гладильная доска, вокруг которой суетилась уже известная Йену женщина.
Недалеко от матери, возле цветастого кресла с деревянными ручками, на полу сидел мальчик и что-то сосредоточенно рисовал красным фломастером в большом альбоме.
Йен сел в это кресло, заложив ногу за ногу и сцепив пальцы в прочный замок, всем своим видом показывая, что он твердо решил молчать и ни во что не вмешиваться.
Кристина стала напротив гладящей детскую плиссированную юбочку женщины и хлопнула в ладоши. С этого момента и мальчик и женщина могли их видеть, но мальчик по-прежнему не отрывал глаз от красных линий, которые выводила его правая рука, а женщина, на замечая ничего вокруг, выглаживала складочки на юбке дочери.
Кристина с Йеном переглянулись и синхронно усмехнулись нелепости ситуации.
- Кхм, - кашлянула, наконец, Кристина, обращая на себя внимание.
Женщина, уронив утюг, подскочила на когда-то красивых, а теперь располневших, покрытых прожилками синих вен ногах, выглядывающих из-под домашнего ситцевого платья.
Мальчик удивленно поднял белесые брови, переводя взгляд с Кристины на Йена и обратно, кивнув, сказал: "Здрасьте", и вернулся к своему альбому, как будто давно ждал гостей.
- Вы кто такая? - возмущенно завопила женщина, поднимая утюг и наводя его на Кристину, словно пистолет, совершенно не замечая сидящего у нее за спиной Йена.
- Я не причиню зла ни вам, ни вашему сыну, - с понимающей улыбкой произнесла Кристина стандартную фразу, но женщина ей не поверила:
- Немедленно убирайтесь, иначе я вызову милицию!
Кристина против воли издала тихий смешок - надо же! Угрожать ангелам милицией!
- Да послушайте же, Анастасия Михайловна...
- Откуда вы знаете, кто я? Как вы попали в наш дом? - женщина все никак не отпускала уже холодный утюг - при падении шнур вылетел из розетки.
- Анастасия Михайловна, давайте присядем и поговорим, а то неудобно как-то, - Кристина приблизилась к женщине, - вы утюг тяжелый держите, устали, наверное. Да и я на ногах.
Женщина от возмущения не смогла вымолвить ни слова.
- Миш, - обратилась Кристина к рисующему мальчику, - ты тут с Йеном посиди, хорошо? А мы с твоей мамой на кухне поговорим.
Мальчик мелко кивнул и уже с интересом посмотрел на сидящего рядом ангела.
- Пойдемте-ка, - Кристина поманила шокированную женщину за собой, и та, все так же не выпуская из рук утюга, и ничего не сказав, поплелась за ней.
- Ты кто? - спросил мальчик, как только мама и неизвестная тетенька исчезли в дверном проеме.
- А ты как думаешь, кто я? - ухмыльнулся Йен.
- Не знаю, - честно ответил мальчик и вернулся к незаконченному рисунку. Однако через некоторое время он снова спросил, - А как ты так появился, что я тебя не увидел?
В его зеленых глазах светился неподдельный детский интерес, заставляющий все черты лица обостряться и будто вытягиваться от любопытства. Он даже отложил фломастер и повернулся к неизвестному дяде, чтобы услышать ответ.
- Просто я так умею, - сказал Йен, - незаметно приходить.
- А я тоже кое-что умею! - воскликнул брат Дианы, но тут же подозрительно прошептал, - Ты ведь маме не расскажешь?
- Не расскажу.
- Обещаешь? - светлые брови мальчика были нахмурены, а губы сжаты.
- Обещаю! - торжественным тоном пообещал ангел, стараясь не рассмеяться.
Лицо мальчика тут же разгладилось, и на нем появилась веселая улыбка.
- Смотри! - заговорщицки прошептал он, поднимая правую руку над альбомом. Йен чуть наклонился, чтобы увидеть, как листы этого самого альбома неспешно переворачиваются, сменяя друг друга без чьей-либо помощи.
- Еще смотри!
Фломастеры, разбросанные по всей комнате, одновременно поднялись в воздух и, подлетев к альбому, улеглись возле него двумя ровными штабелями.
Мальчик задорно рассмеялся, довольный проделанной работой:
- Так ровно еще никогда не получалось!
Он, широко улыбаясь, посмотрел на ангела, явно ожидая восторженной и бурной реакции. Йен, чувствуя это, не заставил себя ждать. Он тихо, так, "чтобы мама не слышала" - понял мальчик, поаплодировал и потрепал мальца по белесым кудряшкам, говоря:
- Ух, какой ты молодец!
Мальчишка еще шире улыбнулся и приложил палец к губам, мол, тсс, никому не говори! Йен понимающе кивнул и улыбнулся, принимая в кресле прежнюю позу.
И вовремя.
В комнату ворвалась разъяренная мать мальчика. Крылья ее носа грубо вздымались и опускались, лицо покраснело, руки дрожали.
- Вон отсюда! - кричала она, - Я вам не верю! Я люблю свою дочь! Убирайтесь отсюда!
И она, резко выкинув руку, отчего жирок на ней мелко задрожал, указала направление на выход.
Следом появилась тяжело вздыхающая Кристина, которая, глядя на Йена, пожала плечами, словно говоря "Я знала, что так будет".
- До свидания, - коротко сказала она сердитой женщине.
- Пока, малыш, - улыбаясь, бросил Йен.
Кристина хлопнула в ладоши, и люди больше их не видели. Зато ангелы, уходя, видели, как прижимает к объемной груди ничего не понимающего сына плачущая Анастасия Михайловна, как она целует его в мокрую от ее слез макушку и приговаривает, что Диночка у них хорошая, что Дианочка их любит. И что они Диночку любят.
Йен отвернулся и вместе с Кристиной исчез из дома Оплетаевых.
VII глава.
...И умирать в сознанье горделивом,
Что жертв своих не ведаешь числа,
Что никого не сделала счастливым,
Но незабвенною для всех была.
А. А. Ахматова
Йен шел по уже хорошо известным лестницам и коридорам бесконечного здания. Шел и думал. Шел и боялся. Впервые в своей загробной жизни ангел чего-то боялся. Ангел бешено, безумно, неистово, до дрожи в пальцах боялся того, что задумала Диана. Боялся того, что согласился ей помочь. Боялся, что лишь спасением Анастасии Михайловны и Миши дело не ограничится. Он до отвращения к себе этого боялся, так как никогда, даже будучи человеком, не считал себя трусом. Но вся эта идея - ход против Плана Творца, ход против самого Творца. И ангел боялся.
Но если раньше он просто боялся, бездумно, инстинктивно, не находя себя оправдания, то теперь он задумался. Йен вспоминал слова Дианы о том, что ее родные живые, счастливые и любят ее, и теперь он видел, что они, действительно Живые, счастливые и очень сильные души. Их не нужно запирать в клетках! Им нужно жить. Им нужно дать шанс жить. Почему Творец, который сам же их и создал, так жестоко их угнетает? Ведь они не злые, они не грешники. Их не за что наказывать. Хотя... неужели за их силу? Почему?
Йен задавался вопросами, не находил на них ответа и наполнялся все большей решимостью помочь Диане в осуществлении ее задумки, чего бы это не стоило. А стоить будет многого - в этом ангел был убежден. От собственных мыслей, от собственной дерзости его колотило, но он старался не подавать вида, что чем-то обеспокоен.
Кристина шла рядом с Йеном и сначала пыталась что-то ему говорить, но вскоре поняла, что ее не слушают, и стала идти молча, лишь время от времени увеличивая шаг.
И вот снова знакомая безликая дверь, куда Йен пришел то ли по наитию, то ли по просьбе Кристины, которая не хотела идти сама. Йен уже сам не помнил, почему он вошел в нее вслед за подругой и сел в мягкое кресло по соседству с ней, и смотрит на толстенького, вечно суетящегося, лысеющего человечка, чья плешь покрыта мелким бисером пота, чьи полные щеки блестят от жира, чей острый нос вечно морщится, будто где-то рядом лежит тухлое яйцо, и чьи тонкие, извилистые губы все время растягиваются в кривоватой улыбке, выставляя на показ острые, неровные, наезжающие один на другой, желтоватые зубы. И зачем он слушает рассказ Кристины о том, что женщина и ребенок отказались от их условий. И для чего он слушает довольный ответ этого человечка о том, что раз так, то послезавтра Чистильщик все расставит по своим местам, то есть, убьёт их, а уж мы позаботимся о том, чтобы их души оказались в надлежащем им месте.
Стоп! Послезавтра! "Так скоро", - подумал Йен и перевел взгляд на человечка, который говорил об этом с видом давно свыкшегося и даже удовлетворенного сложившимся укладом человека. Если бы душам было известно такое чувство, как тошнота, Йена бы непременно затошнило. Он посмотрел на Кристину, которая покорно кивнула и, довольная тем, что правильно и хорошо выполнила свое дело, встала с кресла и собралась уходить. Йен встал следом, но человечек, махнув толстой ручкой, попросил его задержаться. Кристина подмигнула другу и выскользнула из кабинета.
Ангел сел обратно в кресло и внимательно посмотрел на человечка, который, сидя напротив, через стол, таким же внимательным взглядом смотрел на него.
- Хочу с тобой поговорить об Обреченной Душе Љ 185, - начал человечек. - Я знаю, Кристина свалила заботу о ней на тебя...
Йен, соглашаясь, кивнул.
- В нее вселен отличный Чистильщик, Йен, - хмуро сказал человечек, потрясая толстыми подбородками. - Лучший из всех! Так что приглядывай за ней до Перерождения, чтобы она глупостей не наделала.
Ангел непонимающе посмотрел на своего босса, старательно пряча испуг и самое страшное - понимание того, о чем идет речь.
- Ее хранитель не зря ее в это время отправил. Он решил использовать шанс... - он нахмурился еще больше, - а девчонка собирается сделать что-то, что я прочитать не могу.
- У Обреченных есть хранители? - изумился Йен этому факту даже больше, чем тому, что этот пузатый человечек что-то не может прочитать.
- Есть, - кивнул тот, сплюснув свои подбородки, - хранителями Обреченных назначают души, которые они предали.
- Но почему же они тогда не воссоединяются? - выдохнул ангел.
- Да потому, что один - из плоти и крови, а другой - дух, - раздраженно пробасил человечек, - Чего же непонятного?
- А после смерти Обреченного? - не отставал Йен.
- После смерти Обреченные сразу на Перерождение идут, - недовольно буркнул человечек, начиная сердиться от того, что разговор пошел не в то русло, - В общем, следи, чтобы она чего не натворила. Нам ее душа еще пригодится.
Йен растерянно кивнул и вышел из кабинета. Но, не успев еще закрыть дверь, он услышал, как тихо бормочет человечек, лихо совмещая удивление с восторгом:
- Вот же странная парочка! Нет, что бы понять, что раз упустил свой шанс, вернуть его уже нельзя. Так нет же,... пытаются! Сотни раз по одному и тому же кругу ходить будут. А мне разгребать...
Он бормотал еще что-то, но Йен плотнее захлопнул дверь.
"Ее хранитель отправил в прошлое, надеясь, что она его тут найдет, - думал Йен по дороге в комнату к ОД Љ 185. - Наверное, он хотел, чтобы у них было время до ее перерождения. Но теперь-то все бессмысленно, - от неожиданной мысли, он чуть не подскочил, - ее душу сотрут. А знает ли она, чего хотел ее хранитель? И интересно, кто был ее хранителем..."
Йен миновал пару лестничных пролетов и повернул направо, в сторону, ведущую к Диане.
"Если она не знает, что ее хранитель - ее половинка, то не буду ей говорить, - твердо решил ангел, - а то начнет метаться между своей душой и душами родных. Не сможет сделать выбор и будет корить себя всю оставшуюся вечность. А если знает..., - Йен, задумавшись, остановился, - если знает, значит, выбор уже сделан. Это ее выбор. Так тому и быть".
Ангел кивнул собственным мыслям и подумал, что Диана, хоть и Обреченная, но очень сильная душа. И эти мысли только еще больше укрепили его решимость помочь девушке. И уж конечно, размышляя о трудном выборе Дианы между собственной половинкой и душами мамы и брата, Йен не думал о том, что, найдя свою половинку, Диана навсегда исчезнет из его жизни. А если и думал, то так незаметно и незначительно, что сам не обращал на эти эгоистичные мысли внимания.
Наконец, он добрался до своей цели и постучал в белую с облезшей в некоторых местах краской дверь. Через секунду в проеме показалась кудрявая голова Обреченной Души Љ 185.
Спустя некоторое время, рассказав Диане о разговоре с человечком, опустив некоторые детали, касающиеся ее хранителя, Йен, развалившись на кровати девушки, закинув ноги на спинку этой самой кровати и устроив из подушки нечто, напоминающее лежачее кресло, наблюдал, как Обреченная ходит взад-вперед по маленькой комнате, натыкаясь то на стул, то на подоконник, то в обратном порядке, и бормочет, словно заклинание:
- Послезавтра, послезавтра, послезавтра... Послезавтра! Так скоро, так скоро... Йен! Так скоро! Точно послезавтра?
Ангел в очередной раз подтвердил, что да, послезавтра, и уставился в потолок. Мельтешения Дианы уже начали его утомлять.
- Послезавтра! - последний раз выдохнула девушка и без сил опустилась на попавшийся под ноги стул.
Йен покачал головой и потянулся, отчего его полинялый свитер задрался, обнажая плоский, твердый живот. Ангел одернул одежду и сказал:
- Но ты же уже все решила.
- Конечно, решила, - возмутилась девушка, но тут же как-то поникла, - просто так скоро... послезавтра, - снова повторила она проклятое слово, - и меня не будет. Плюх! И не будет! Ты представляешь?
Йен предпочел не отвечать на вопрос. Слишком хорошо он представлял, что ее не будет. Не будет этой, ставшей уже такой родной и близкой, души. Ее не будет.
- Йен, - позвала девушка, - а как ты думаешь, это того стоит? То есть, конечно, стоит! Я за маму и брата не только душой, всем готова пожертвовать...
- Ты и так вечностью жертвуешь, - перебил ее ангел, - больше нечем.
- Ну да, - Диана нахмурила густые рыжие брови, встала со стула и вновь заходила по комнате, заставляя Йена закатить глаза, - но я имею в виду, ни мало ли... Нет, конечно, не мало! То есть... не много ли я...нет! не так!
Диана чуть не завопила от злости на себя от того, что не может правильно сформулировать свои мысли и преподнести Йену свою идею так, чтобы он согласился. Она топнула ногой и села на несчастный стул.
- Говори прямо, - сказал Йен, уставший от пустого набора слов, которые неизменно злили Обреченную, - чего ты хочешь?
Диана с опаской взглянула на ангела и что-то тихо и невнятно пробормотала.
- Чего?
Все так же глядя исподлобья, Диана пробормотала это что-то чуть громче, но все так же невнятно.
- Да говори ты нормально! - рассердился ангел.
- Я хочу вытащить из клеток и остальные души! - чуть не завопила девушка, зачем-то подскочив со стула.
Йен хмуро покосился на нее. Весь его насупившийся вид говорил "Я знал, что в твою лохматую рыжую голову взбредет нечто подобное".
Повисло молчание. Диана, наконец высказавшая то, что уже долго не давало ей покоя, тяжело дышала, ее глаза лихорадочно горели в предвкушении чего-то опасного, но, без сомнений, великого, ладони вспотели от волнения, губы раскрывались в немой попытке сказать что-то еще, но ею все и так уже было сказано. Очередь оставалась за Йеном.
Ангел лежал на кровати, нахохлившийся, словно воробей после купания, от не то что бы неожиданных (как раз нечто подобное ангел смутно предчувствовал, но надеялся, что эти предчувствия себя не оправдают), а скорее от слишком дерзких и вызывающих слов. Обреченная ясно понимает, что одной ей никак не справиться, и просит его помощи еще и в этом деле. Но если со спасением ее мамы и брата он почти ничем не рискует, то освобождая все души разом, он не просто рискует, он жертвует собой в той же степени, что и Диана. И она просит его пойти на эту жертву. Пусть неосознанно. Пусть она не знает, чем ему это грозит, но все же просит. И что делать ему? Что? Но он ведь уже все решил, не так ли?
- И как ты предлагаешь это сделать? - спросил он, стараясь придать голосу как можно больше сарказма.
- Я уже все продумала! - воскликнула девушка, даже не пытаясь сдерживать свое ликование. Она подбежала к кровати и запрыгнула на нее, подмяв под себя ноги, сев лицом к развалившемуся ангелу. - Я вместо мамы и брата убиваю себя, - она зажала один палец на вытянутой перед лицом Йена ладошке. - Ты ловишь меня в той комнатке, куда я попаду после смерти, - она зажала второй. - Потом ты переносишь нас туда, где сидят эти души, - Диана поежилась при воспоминании, но зажала третий палец, - потом ты открываешь оттуда такой же проход, какой сделал тому странному типу с топором в голове... ну, где Перерождение проходят, - Йен кивнул, показывая, что понимает. Диана зажала четвертый палец, - а потом мы открываем клетки и... Бах! Все свободны!
Рука девушки сжалась в победный кулак, а лицо расплылось в такой счастливой и уверенной улыбке, что Йен не нашел в себе сил сказать, насколько по-детски наивен и практически неисполним ее план. Он умолчал о том, что те души, просидев в клетках много веков, стали настолько обозленными на весь мир и на Чистильщиков, заточавших их туда, в особенности, что они просто растерзают несчастную, как только клетки откроются. Не стал он говорить и о том, что после смерти она почти наверняка попадет прямо в жирные, маленькие руки того толстого человечка с детскими глазами, который с совсем не детской жестокостью сотрет ее душу из Мира. Он не стал этого говорить. Он сделает все, что в его силах, чтобы ей помочь.
Йен насмешливо фыркнул и скинул Диану с ее же кровати. Девушка, смешно раскорячившись на полу, чертыхаясь, обещала устроить ангелу долгую и мучительную смерть.
- Я уже умер, глупая, - рассмеялся Йен.
В ответ его вежливо попросили заткнуться.
Йен захохотал еще громче. Диана, вскарабкавшись обратно на кровать, к нему присоединилась. Но потом вдруг ее лицо приняло огорченное, едва ли не жалостливое выражение. Глаза предательски защипало.
- Полтора дня, Йен, - прошептала она, - всего лишь полтора дня и всё. И все эти полтора дня мы будем думать лишь о приближающемся стирании и ждать?
Диана говорила "мы". Но говорила она так не потому, что наверняка знала, что и Йена ждет та же участь, а потому, что так ей было легче, проще воспринимать приближающееся небытие.
- Хочешь на море? - не подумав, ляпнул Йен первое, что пришло ему в голову, лишь бы отвлечь ОД Љ 185 от мрачных мыслей.
- Нет, на море не хочу, - скривилась Диана, вспоминая свои кошмары и злосчастный обрыв посреди океана, в котором завершилась ее прежняя жизнь.
- А куда хочешь? - улыбнулся ангел.
- Куда-нибудь в горы, - мечтательно закатила глаза девушка, - или в лес, или куда-нибудь, где поля, поля, а посредине - большое дерево и тень от него, и чтобы овцы паслись, - Диана задорно улыбнулась, вспоминая свой "сон", а Йен как-то подозрительно посмотрел на девушку и задумчиво сдвинул брови.
- Не хочешь туда? - огорченно спросила Диана, - ну давай на море, если хочешь очень...
- Нет, не хочу я на море, - отмахнулся ангел, - просто..., - он замолчал ненадолго, а потом, усмехнувшись, ответил, - пойдём! В поля, поля, а посредине с деревом. И с овцами, - серьезно добавил он.
Диана рассмеялась, забавно морща тонкий, вздернутый нос и сужая глаза до маленьких, морщинистых щелочек. Глядя на нее Йен не смог сдержать ответную улыбку.
Ангел взял смеющуюся девушку за тонкую кисть с длинными пальцами, и в тот же миг комната опустела.
***
В этот раз перемещение было странным, не таким как обычно. Диану вслед за Йеном словно протаскивали сквозь очень густое желе. Вокруг мельтешили яркие, быстро сменяющие друг друга краски. Диана крепче сжала сухую ладонь ангела, боясь потеряться в этой цветной трясине. Почувствовав ответное пожатие, девушка немного успокоилась. Йен ни за что ее не бросит.
В конце затянувшегося перемещения Диану буквально выплюнуло то сжатое пространство, в котором она находилась.
Оглядевшись, девушка изумленно вздохнула. Это место не могло быть реальностью!
Потому что это было место из ее сна, из сна об очень далекой, самой давней из ее жизней. Из сна о той жизни, где она была черноокой красавицей, а позже - Обреченной старухой Кассандрой. Но Йен не мог знать! Никак не мог! Почему тогда...? Диана оглянулась на ангела, тот стоял чуть в стороне и с какой-то затаенной тоской во взгляде осматривал окрестности.
Вокруг двух затерявшихся душ на невообразимое расстояние простирались поля и виноградники, темно-зеленые, пшеничные, колышущиеся слабым ветром травы. Внизу, от холма, на котором они стояли, бежала тонкая каменистая тропка, извиваясь, то появляясь, то исчезая среди густой травы. На холме, как и обещал Йен, паслись овцы. Много-много пушистых белых и серовато-кремовых барашек лениво жевали местную зелень. А еще было дерево. Такое же, как и во сне, большое, с толстым шершавым стволом, раскидистыми, частыми ветвями и пышной ярко-зеленой кроной, дающей темную, прохладную тень.
Диана завороженно взирала на открывающийся вид и боялась поверить своим глазам. А может, боялась поверить, что сон был вовсе не сном, и чувства, испытанные в нем, тоже настоящие. И боль, и любовь, и вина, и горечь потери, и осознание собственной глупости - все настоящее.
Медленно, словно не веря, что это место не исчезнет со следующим неаккуратным шагом, Диана дошла до дерева и села под ним, облокотившись спиной о теплый, немного колючий и царапающий спину (но это такие пустяки!) ствол, и блаженно зажмурилась, бережно вспоминая каждое мгновение той далекой жизни, проведенной с ее настоящей, с ее так близкой, такой родной, такой любимой и такой единственной половинкой души. Той души, которую она так жестоко, так просто и легко променяла на вечность без нее, на вечность одиночества для себя и на вечность одиночества для него. Для верного, любящего... любившего когда-то Мназона.
По щекам Дианы катились крупные слезы, которые она спешно стирала, надеясь, что Йен их не увидит. Но он еще даже не пошел к дереву. Ангел неспешно обходил холм, надеясь, что его половина, хоть она никогда об этом не узнает, но все же простит ему это маленькое предательство, простил же он ее большое. Простил и даже понял. Тем более, она, наверняка, уже раскаялась и миллион раз пожалела. Но ему от этого не легче. Он не хочет, чтобы она хоть о чем-то жалела. Он хочет, чтобы она была счастлива. Всегда. Пусть даже это невозможно.
Йен подошел к дереву и сел возле Дианы, вытянув длинные ноги и откинув голову назад. Его рука, упавшая на землю, нащупала среди травы какую-то палку. Подняв ее, он обнаружил флейту, старую, пролежавшую в земле, наверное, не один год, но все же флейту. Йен принялся прочищать инструмент, а Диана, следившая за его действиями, с интересом спросила:
- Ты умеешь играть?
- Немного, - сухо ответил ангел.
Диана грустно отвернулась. Это она. Та флейта.... Это на ней Мназон сочинил мелодию, посвящённую ей. Он бросил эту флейту здесь. Действительно, зачем ему нужна эта флейта без нее?
Йен принялся что-то наигрывать, неровно, сбиваясь. Чувствовалось, что он давно не держал в руках инструмент, да и сам инструмент был уже не в лучшей форме. Однако вскоре дело пошло более споро.
Ангел, закрыв глаза и стараясь не думать ни о чем, наигрывал мелодию своей души, а Диана со все возрастающим удивлением вслушивалась в свистящие звуки, издаваемые Йеном. В голову ей пришли слова ее ангела-хранителя, сказанные при прощании "Ты меня найдешь, Дин".
Диана взглянула на своего ангела. На действительно своего ангела! И счастливо улыбнулась.
- Эта мелодия всегда будет в моем сердце, - тихо прошептала она.
- Что? - Йен перестал играть и взглянул на Обреченную Душу Љ 185.
- Ничего, - все с той же счастливой улыбкой ответила Диана. - Просто мне здесь очень нравится. Спасибо!
Йен, чуть приопустив уголки губ, улыбнулся и продолжил играть.
Она нашла свою половинку! Нашла! Несуществующее сердце Дианы пело от счастья. Но она уже все решила - ей нужно спасти мать и брата. Это же несуществующее сердце защемило от обиды, от того, что ее Йен, ее Мназон, никогда не узнает, что он Ее.
Музыка вдруг прервалась.
- Пойдем, - поднимаясь, сказал Йен, - сквозь время пробираться тяжело. Прибудем уже к самой чистке. А тебе еще собственную душу потеснить придется и успеть все сделать до пробуждения Чистильщика.
Диана подняла рассеянный взгляд на ангела, не зная теперь, как себя с ним вести, как к нему обращаться. "Тайне нужно было оставаться тайной", - с горечью подумала девушка и встала.
Ангел откинул флейту в сторону, будто выкидывал ненужный мусор. Диана, видя это и то псевдоравнодушное выражение, что возникло на лице Йена, едва не заплакала, подумав о том, сколько, должно быть, боли причиняет ему этот простой предмет.
***
Перемещение в будущее вышло таким же тяжелым, как и в прошлое. Нет, даже тяжелее. От того, что теперь, держа в своей руке ладонь Йена, Диана не могла думать ни о чем другом, кроме того, что эта сухая, широкая ладонь с длинными, чуть узловатыми пальцами, потрескавшейся кожей на костяшках и квадратными ногтями принадлежит ее родственной душе. Душе, предназначенной ей. Душе, созданной Творцом специально для нее. И теперь Диана очень боялась того, что в последний момент дрогнет, предаст души матери и брата, как предала когда-то душу Йена, и предпочтет остаться в этом Мире, пусть в виде духа, но со своим ангелом. И теперь ей не хотелось подвергать его даже малейшей опасности. Но как ему объяснить, что ей не нужна больше его помощь?
Сплошные сомнения и вопросы. Вздернутый нос Дианы скривился от презрения к самой себе.
Диана с ангелом вышли из "желе", как назвала девушка пространственно-временной переход, прямо напротив ее старого дома. Насколько помнила Диана из рассказа отца, его дома сейчас нет, только мать, Миша и она-убийца.
Йен развернул Диану к себе и твердым, размеренным голосом сказал:
- Чистильщик в маленькой тебе проснется с минуты на минуту, так что иди прямо сейчас и заходи в себя. Успей до его пробуждения. Если нет, то постарайся выкинуть Чистильщика из сознания. И сделай то, что должна.
- Как мне в себя зайти? - растерянно спросила Диана. Каждая секунда, приближающая ее к завершающему моменту, забирала у нее все больше уверенности, собранности и решительности.
- Просто войди в свое тело.... Соберись! - крикнул ангел, видя состояние Обреченной. - Иначе все, что ты задумала, пойдет коту под хвост.
Набрав в легкие как можно больше воздуха, Диана несколько раз глубоко вздохнула.
- Вроде, нормально, - кривовато улыбнулась она ангелу, - ты пойдешь со мной?
- Провожу до тела, - ответил Йен, - Не волнуйся. Я встречу тебя в Переходе.
- Угу, - кивнула девушка.
- И не бойся, - ангел ободряюще усмехнулся. - Тебе нечего бояться. Ты уже умирала.
- Да, - Диана бросила на него затравленный взгляд исподлобья, - было больно.
Йену ничего не оставалось, как снова улыбнуться, глядя на свою нахохлившуюся, непоседливую и как-то очень уж неожиданно появившуюся подопечную.
Никем незамеченные они вошли в дом. В той же самой гостиной сидела Анастасия Михайловна, раскинувшись в банном махровом халате на диване и пухлыми, острыми пальчиками переключая кнопки на черном пульте от телевизора. Женщина смотрела какую-то модную программу, и на ее лице застыло выражение удивленного отвращения при виде множества полуголых девиц с длинными, стройными ногами, расхаживающих по сцене. Ее сын, Миша, сидел на полу рядом, раскидав по ковру свои игрушки, а сейчас тихонечко, чтобы мама сильно не ругалась, левитировал детали своего конструктора, заставляя их летать то по кругу, то по какой-то только ему видимой спирали.
Диана при виде умений своего брата, широко раскрыла глаза, высоко вскинув брови и приоткрыв рот.
- Ч...что? - с трудом вымолвила она.
- Левитация, - ответил ангел, - у твоего брата и матери чрезвычайно сильные души. А за что, ты думала, их нужно подчистить?
Диана ничего не ответила просто потому, что ответа у нее не было. Она вообще об этом не думала. Просто хотела спасти родных.
- Зачем избавляться от таких сильных душ? - недоуменно спросила Диана, все еще поражаясь тому, что ее братик на такое способен.
Йен пожал плечами. Он и сам не раз задавался этим вопросом. А будь у него ответ... был бы он здесь? Ангел отбросил сомнения и подтолкнул девушку:
- Дианы здесь нет, пойдем.
Напротив двустворной двери в гостиную находилась маленькая белая дверца в детскую. В нее-то и вошли Йен с Дианой. Небольшая комната светлых тонов со стоящей возле окна двухъярусной деревянной кроватью, застеленная теплыми, яркими одеялами. Напротив, во всю стену мостился платяной шкаф с высоким зеркалом на одной из дверей. Прямо же напротив входной двери стоял стол, больше походящий на парту, на котором стоял новенький с большим, толстым, выпуклым экраном компьютер. За ним как раз и сидела маленькая Диана. Она завороженно тыкала по клавишам клавиатуры и с восторгом лицезрела реакцию экрана на нажатие этих кнопочек.
- Чистильщик еще не проснулся, - почему-то тихо прошептал Йен, - поспеши.
Ангел, напомнив еще раз, что будет ждать ее у Перехода, провел большим пальцем по вспыхнувшей щеке девушки и исчез.
Диана осталась наедине с собой. Две одинаковых души в одной комнате. Парадокс? Катастрофа!
"Что там говорил Йен, - взволнованно думала девушка, - Войти в себя? Просто войти? Хорошо, - на негнущихся ногах она подошла к столу так близко, что видела каждый кудрявый рыжий волосок на своей маленькой головке. - Быстрее. Соединиться. Пока Чистильщик не проснулся".
Зачем-то глубоко вдохнув, словно собравшись нырять, Диана сделала еще шаг вперед и стала видеть мир совсем другими глазами.
Души были идентичны, так что никакой внутренней борьбы не было. Но в сознании маленькой Дианы были воспоминания, которых ее повзрослевшее эго было лишено, и они мощным потоком стали наполнять ее память, вызывая сильное головокружение, слабость и тошноту. Перед мысленным взором мелькали картины давно забытого прошлого...
Вот они сидит на твердых коленях отца, приложив ухо к большому маминому животу, в котором что-то шевелится, и удивленно улыбается, а родители довольно переглядываются и гладят маленькую Диану по спутанным рыжим кудряшкам. Вот она с мамой в центре большой гостиной, они кружатся по комнате, взлетая под потолок, и звонко смеются, широко открывая рты, обнажая зубы и розовые десны. Пышные, волнистые каштановые пряди Анастасии Михайловны окружили их счастливые лица от посторонних глаз. Вот она сидит на мягком диване и бережно держит на руках маленького, пускающего слюни, белокурого мальчугана, отец что-то ей серьезно объясняет, а она кивает с умным видом и, стоит ему отвернуться, тут же начинает улыбаться малышу. Вот она сидит на том же диване с какой-то книжкой, погрузившись в чтение. Уже повзрослевший малыш это видит и силой мысли выдергивает книжку из ее рук. Книга падает, некоторые страницы помялись. Она с воплями бежит жаловаться родителям, а малыш удивленно смотрит вслед - он ведь просто хотел поиграть...
Диана схватилась за письменный стол и, глубоко вздохнув, справилась с головокружением и тошнотой, а затем взяла под свой контроль свое маленькой тело. "Но только лишь до тех пор, - напомнила себе девушка, - пока не проснется Чистильщик. Значит, надо действовать быстрее".
Воспоминания оказались такими приятными, такими хорошими, что Диане стало жаль саму себя. Она всего этого лишилась уже давно, оставшись только с отцом, который, за неимением другой семьи, вкладывает всего себя в дочь. Стоп! Она еще ничего не лишилась. Ведь она еще ребенок. И хотя действовать нужно было незамедлительно, однако любопытство и удивление оказались сильнее, чем Диана предполагала. Она встала и прошлась по комнате, не переставая изумляться тому, что зрение у нее улучшилось, что она стала ниже и какой-то немного неуклюжей, угловатой. Диана подняла свою руку и принялась разглядывать тонкую кисть с длинными даже в детстве пальцами и розовыми, криво обгрызенными ногтями. Девушка скривилась - как она могла грызть ноги? Посмотрела на свои худые, словно спички, белые ноги с острыми, выпирающими коленками и светлыми, едва заметными, мягкими волосами. Она подошла к зеркалу и вгляделась в свое лицо. Такое же, как и сейчас, только более округлое и веснушек поменьше. И коронки! Диана и не знала, что когда-то носила коронки, думала, что ровными зубами ее наградила природа. Впрочем, она многого не знала. Например, того, что у нее есть брат, умеющий левитировать предметы. Диана усмехнулась, но усмешка из-за коронок вышла какой-то скованной, какой-то круглой, как неудачная улыбка на фото.
"Надо спешить", - в очередной раз подумала Диана и неловко, с непривычки от таких коротких и тонких ног, побежала на кухню.
"И снова, Здравствуй, Обреченная Душа Љ 185, - прозвучал у нее в голове веселый, приветливый низкий голос, стоило ей выбежать в коридор. - Куда-то собралась"?
Диана не стала отвечать, она лишь ускорила темп, мечтая быстрее оказаться на месте, достать из ящика ножик подлиннее да поострее и... все. Дело будет сделано.
"Значит, ножик, - ехидно произнес все тот же голос. - А с чего это мы вдруг такие благородные, а ОД Љ 185? С чего это мы вдруг такие сильные и пытаемся мне сопротивляться"? - спросил голос резко изменившимся, грубым, властным тоном.
Тело Дианы моментально вышло из подчинения. Она по-прежнему шла в сторону кухни, но будто в подвешенном состоянии. Диана просто висела в пространстве, а кто-то, кто гораздо сильнее и могущественнее, чем она, переставлял ее разом окоченевшие ноги.
"Зачем тебе это"? - умоляюще спросила Диана, понимая, что у нее нет таких сил, чтобы сопротивляться этому существу.
"Мне? - голос удивился. - Я - это ты. Только я знаю, что правильно, а ты в заблуждении. Вспомни. Вспомни, сколько раз мы помогали осуществлять План. Вспомни, сколько раз мы подчищали огрехи и неточности. Вспомни. Ведь мы - самые лучшие редакторы этого мира. Вспомни же".
Диана закричала. В ее сознание волнами стали врываться видения, не такие приятные и радующие душу, как недавно, а холодные, колючие, разрывающие на кусочки.
Она чувствовала себя тем самым обрывом, с которого спрыгнула не так давно, там в будущем. На него так же набрасывались волны, врезаясь, рассыпаясь миллионами брызг, затем неспешно удалялись и снова набрасывались с новой порцией воды.
Так и воспоминания из прошлых жизней Обреченной штурмовали ее воспаленный мозг, отпечатываясь там мерзкими, колкими, болезненными крупицами, заставляя девушку вопить и стонать от беспомощности, от отвращения, от ненависти к самой себе.
Ледяными лезвиями резали эти воспоминания те крохи любви, добра и сострадания, взыгравшие в обреченной на вечную боль, на вечное раскаяние душе, располосовали их на тончайшие ленты и нещадно рвали, и выбрасывали их за пределы понимания и осознания.
Душа Дианы билась, кричала, молила о помощи, взывала к своей половине, которую только что обрела и уже вынуждена потерять.
Чистильщик в ней ликовал и возвышенно читал проповедь о Высшем благе, о Плане Творца и их великой роли в этом Плане.
Настырные воспоминания о хладнокровных и таких многочисленных предательствах, о безжалостных убийствах, совершенных ей, громоздились в Обреченной Душе, заставляя ее подчиниться, поддаться влиянию своей обреченности, заставляя ее сдаться.
И она сдалась.
Сознание девушки будто расплылось, растворилось в густом, вязком и липком сознании Чистильщика. Он черными нитями опоясал все ее мысли, заставляя действовать согласно своей воле. Диана, словно сквозь туман видела, как она входит в кухню, как открывает ящики столов и тумбочек в поисках чего-то. Она почувствовала отголоски ликования, когда ее маленькая дрожащая ручка взяла толстую, квадратную бутылку с чем-то карамельным на вид, с чем-то отвратительно резким на запах. Она ощутила в своих руках мягкую ткань и краешком сознания отметила, что это тонкое кухонное полотенце с нарисованными на нем омерзительно счастливыми зайчиками. Она почти равнодушно наблюдала, как ее собственные ладони бережно, стараясь не пролить лишнего, обмывают этих зайчиков жидкостью из бутылки. Потом маленькие пальчики начали методично просовывать полотенце в бутылку так, чтобы половина его оказалась погружена в карамельную жидкость, а вторая - торчала из узкого горлышка. Потребовалось немало усилий, чтобы закупорить бутылку с полотенцем. Но Диана этих усилий не замечала. Ведь эти действия были не ее. На границе понимания реальности она продолжала в это верить и надеяться, что Чистильщик ослабнет хоть на мгновение, и тогда она остановится, прервет этот заколдованный круг. Сделает хоть что-то!
Чистильщик только смеялся, слушая эти жалкие мысли, заставляя Диану взять в руку спички и поджечь конец полотенца.
И вот Диана уже видит, как мимо проплывает коридор ее старого дома, который она никогда не вспомнит, а в руке у нее тяжелая бутылка и над ее пробкой - горящий кусочек полотенца.
Диана видит, как открывается дверь в зал, как на любящем, румяном лице матери вспыхивает страх и недоверие, как братик, удивленно хлопая белыми ресницами, протягивает к ней руки, пытаясь при этом улыбнуться, а потом расстроенно опускается на пол и с детской обидой в голосе спрашивает: "За что"?
- Я вас люблю, - тихо-тихо, напрягая все свои душевные силы, шепчет Диана, а ее рука тем временем бросает в центр уютной комнаты злосчастную бутылку.
Чистильщик радостно вскрикивает и заставляет Диану сделать последний шаг - девушка закрывает дверь гостиной на замочек снаружи.
В гостиной раздается взрыв. Огонь охватывает пространство комнаты. Мальчик визжит и плачет от боли - осколки горящего стекла впились в его тонкую шейку, обагрив светлые кудряшки горячими, болящими каплями, заставив вздуться и покраснеть места, куда вонзились эти куски, а женщина нервно подскакивает, пытается скинуть с себя горящий халат, но огонь уже переметнулся на пышно причесанные и щедро сдобренные лаком волосы.
"Вот и все, дорогая, - сказал снова приятный, низкий голос Чистильщика. - До встречи в следующей жизни".
Диана упала. Контроль над телом, заставлявший ее стоять и смотреть на содеянное, исчез, а собственных сил, чтобы сделать хоть что-нибудь, чтобы помочь любимым людям, у нее не было.
"Неужели все зря? - лениво неслись мысли в голове у Дианы, в то время, как огонь принялся разъедать двери зала. - Все, все зря, - повторяла она, начиная кашлять от дыма. - Прости, мама. Прости, братик. Йен...прости", - Диана закрыла глаза и стала задыхаться от дыма, забивавшегося в легкие все яростней.
- Но я его сохранила...тепло...правда, - из последних сил пролепетала Диана, с трудом открывая ссохшиеся губы, думая о своем хранителе, которого ей уже не суждено вспомнить, и отключилась.
Диана не слышала, как в дом вбежал отец. Не слышала и не чувствовала, как он вынес из начавшего распространяться по всему дому огня ее бессознательное тело. Не слышала, как он срывающимся от слез голосом разговаривал с пожарными и скорой. Ничего не слышала. И ничего не помнила.
***
Йен расхаживал по длинному коридору, то и дело проходя мимо места, где могла появиться белая дверь, из которой бы вышла Обреченная Душа Љ 185.
Все его ангельские нервы были на пределе. Но уже все решено. Они сделают это, не смотря ни на что. От собственной решимости Йен даже мелко задрожал. У него больше не было сил терпеть, ждать. Срочно нужно выплеснуть эту разрывающую изнутри, опасную энергию. Диана, где же ты? Ангел чуть не вопил от нетерпения.
Неожиданно на другом конце коридора появился маленький, толстенький человечек, семенящий короткими ножками почему-то в сторону Йена. Его руки неподвижно лежали поверх круглых боков.
Ангел остановился и с удивлением посмотрел на человечка.
- Все прошло прекрасно, - довольно высказал тот, подойдя, наконец, к ангелу. - Чистильщик в ОД Љ 185 как всегда на высоте.
Нетерпеливый энергичный шар, раздувающийся внутри Йена, мгновенно испарился.
- Значит, - пробормотал он, - Оплетаевых больше нет?
- Больше нет, - подтвердил человечек.
Решительность Йена тут же исчезла, и он даже на какой-то миг почувствовал облегчение - значит, не придется жертвовать собственной вечностью. И душа Дианы так же будет существовать еще долго.
Человечек уже развернулся и засеменил в обратную сторону, будто он выполз из своего кабинета только для того, чтобы сообщить Йену эту новость, но вдруг обернулся и, чуть прищурив оплывшие глазки, сказал:
- Кстати, - Йен поднял на него взгляд, - теперь у тебя есть подопечная.
Ангел недоверчиво и подозрительно посмотрел на своего босса:
- И кто же?
- Обреченная Душа Љ 185.
- Но вы же..., - от волнения ангел не мог подобрать слова, - но вы же говорили, что хранителями Обреченных могут стать только их Отверженные?
Человечек кивнул.
- Но ведь ее душа была здесь столько времени!
Человечек хитро и довольно скривил в улыбке тонкие губы и засеменил в сторону своего кабинета.
Йен с громким криком разбил кулак о стену, где могла бы появиться белая дверь.
Эпилог
Не пиши "The End",
Я придумаю Happy End.
Пара Нормальных
С момента пожара в доме семьи Оплетаевых прошел ровно год.
Дмитрий Константинович, лишившийся в один вечер любимой жены и сына, оставшись на руках с десятилетней дочерью, которая потеряла память, решил начать новую жизнь. Он сменил их большой частный дом с собственным участком на маленькую, но уютную квартирку в центре города. Квартиру выбрала дочь, которая на одной из их пеших прогулок вдруг остановилась и заявила, что она тут уже жила.
За прошедший год к странностям своей Дианы Дмитрий Константинович уже успел привыкнуть, тем более что визиты к врачам ничего не давали. И невролог, и психолог, и даже психиатр единогласно заявляли: "Потеря памяти от пережитого шока". Частые же дежавю девочки объяснять они не брались, говоря, что со временем пройдет. И Дмитрий Константинович надеялся, что да, пройдет.
Пожелав дочке спокойной ночи, Дмитрий Константинович, как делал и весь этот год, лег в свою одинокую, холодную кровать, пытаясь изгнать из своей головы видения опалённого трупа жены и маленького сынишки. И так, борясь с самим собой, Дмитрий Константинович засыпал.
Диана же засыпала быстро и спокойно. Ее память пока ничто не тревожило. И она, мирно посапывая и ничего не боясь, безмятежно спала всю ночь.
Иногда в ее комнате, когда девочка уже спала, появлялся еще один человек. Обычно он садился на краешек кровати и наблюдал за ее сном, оберегая его покой. Он убирал кудрявые прядки с ее лица, укрывал вдруг оголившуюся розовую пятку или острое плечико и иногда что-нибудь ей рассказывал. Девочка не слышала того, что он ей говорил, но всегда спала лучше, когда он был рядом.
- А ты знала, что хранителями Обреченных назначаются Отверженные? - иногда грустно спрашивал он и сам себе отвечал, - Наверняка, ты многое знала. И мне не рассказывала, глупая.
Тихо посидев рядом с девочкой, он уходил, чтобы обязательно вернуться. Может, не на следующую ночь, но обязательно.
Вот и сегодня он пришел и заботливо поправил съехавшее теплое одеяло. Девочка в ответ довольно засопела.
- Знай, что я буду с тобой, - тихо пообещал Йен, нагнувшись над кроватью спящей Дианы, - всегда. До тех пор, пока ты меня не увидишь, а потом..., - ангел поцеловал девочку во влажный ото сна лоб. - Потом мы попробуем еще раз.