Аннотация: История о том, что неразборчивое чтение и богатая фантазия порой могут привести к катастрофе.
Книги. Большие и маленькие. Тоненькие, толщиной с мизинец. Пухлые и тяжелые. Со страницами, рваными и замусоленными, и новенькие, в твердом переплете. Все такие разные. Совсем как люди.
Книги.
Много ли вас в доме? Сколько замерло на полках? Или пылится под кроватью? Валяется на чердаке, в подвале, под подушкой в спальне или в шкафу?
Сколько вас, проклятые убийцы?
Впрочем, это неважно.
Он криво усмехнулся и швырнул увесистый том в костер. Огонь довольно загудел, проглотив очередную жертву. Полыхнуло пламя, пылко обнимая бумажные листы, жадно глотая строчки и выдуманные судьбы, обращая в прах имена и сюжеты. Глянец обложки морщился, словно человеческое лицо, агонизировал, умирал.
Вот он, настоящий огонь. Огонь очищения.
Костер Олег жег во дворе. Благо время было позднее, и жильцы окрестных пятиэтажек давно спали. Случайных прохожих он не боялся. Едва ли их могло заинтересовать, зачем среди ночи кому-то понадобилось сжигать собственные книги. Любой покрутит пальцем у виска и пойдет дальше.
Никто не помешает ему осуществить задуманное.
Улыбнувшись, он потянулся за следующей книгой. Вся домашняя библиотека, от бестселлеров и классики до энциклопедий и бульварной чепухи, была бесцеремонно свалена на холодный асфальт. В тусклом свете луны куча походила на большой муравейник.
Рука дрогнула и замерла. Воображение рисовало жуткие картины: из кучи вылезают огромные черные муравьи, ползут, упрямо ползут за ним и, догнав, жалят, жалят, жалят... А ОНИ одобрительно шелестят страницами, и угасающий огонь разбивается на сотни восторженных голосов.
Спокойно, одернул себя Олег. ОНИ ничего тебе не сделают.
Решившись, вытащил книгу. Муравейник чуть шевельнулся, однако ни черных муравьев, ни чего-то более ужасного из себя не изверг.
С трудом он выдохнул. Унял дрожь. Жмурясь от яркого света костра, прочитал название книги. "Три мушкетера". Бравый мушкетер со шпагой в руке презрительно взирал с обложки.
"Дюма я еще не жег", - промелькнуло в голове.
Зато в огне исчезли Майн Рид, Купер, Достоевский и Пушкин, Гоголь и Кинг, Шекспир и многие, многие книги других писателей. Он сжигал даже газеты и журналы. Все, что нашел в квартире.
А ведь он обожал читать. Всегда читал запоем, глотая один роман за другим. Его друзей интересовали импортные шмотки и дорогая аппаратура, они копили деньги на машину, гуляли в ресторанах и барах. Олег же покупал книги. Везде, где только мог.
Именно так и ворвался в его жизнь дикий, первозданный ужас...
...Это произошло примерно месяц назад. Стояла жаркая погода, не совсем привычная для конца сентября. Ветер по-хулигански срывал с веток сухие листья, жонглировал ими в знойном воздухе, лихо гонял по мостовой. Но деревья все еще не торопились полностью расстаться с золотистым одеянием, а люди - вынуть из шкафов теплые пальто, шапки и сапоги.
В тот день, вместе с сокурсником Олег отправился в гости к их общему знакомому, Ваньке Ключевскому. Ваня жил на окраине города, в районе, совершенно незнакомом для парней. Неудивительно, что они около часа блуждали в лабиринте тесных кривых улочек, прежде чем нашли нужный дом.
Во время поисков приятели наткнулись на книжный лоток.
Хотя вряд ли можно назвать лотком колченогий деревянный стол. Да и вообще все вокруг казалось очень старым. Неказистые избушки со скрипящими на ветру, хлипкими ставнями. Косые заборы, что щеголяли гнилыми досками и пузырями облупившейся краски. Чахлые деревья. Шелудивый пес на дороге, заросшей бурьяном. Даже и не верилось, что совсем рядом раскинулся огромный мегаполис - царство стекла, бетона и неоновой рекламы.
Торговка же выглядела еще более древней, чем весь, окружающий Олега, пейзаж.
Седые волосы скрывались цветистой тканью платка. Удивительно желтую, пергаментную кожу иссекли морщины. Острый подбородок хищно выпирал из-под тонких, бесцветных губ, будто в самое сердце целил. Толстый, с горбинкой нос жадно, не по-стариковски, вбирал в себя воздух; выдыхал с шумом.
Больше всего поражали ее глаза. От них веяло враждебностью, злобой, ненавистью. Лютой ненавистью. Словно дуло двустволки застыло перед лицом, и ты ждешь, что вот-вот тьма начнет плеваться смертью.
Через мгновение взгляд старухи угас, потускнел. Точно воды в костер плеснули. В глазах застыли лишь безысходность и равнодушие. Торговка вернулась к отложенному в сторону вязанию, оставив без внимания возможных покупателей.
Те были под стать хозяйке. На пожелтевших страницах красовались пятна всевозможных размеров и цветов, кое-где порваные места залепили скотчем. Обложки порядком истрепались. Но главное: он потом не мог вспомнить ни имен авторов, ни названий книг. То ли они не входили в список "самых-самых" и были известны лишь специалистам-литературоведам, либо... Хм. На память Олег никогда не жаловался.
За десять рублей он купил одну из этих книг, похожих друг на друга, как желтые листья, хрустящие под ногами. Купил, забавы ради. Да, именно так он и сказал себе позже, уже дома.
Забавы ради.
Получив деньги, бабка еще раз бросила на Олега странный, пугающий взгляд. Прошамкала беззубым ртом:
- Ты правда хочешь читать это, мальчик?
Он не ответил и, зажав книгу под мышкой, бросился догонять приятеля.
Старуха продолжила вязать...
...Олега била дрожь.
Пока он предавался воспоминаниям, огонь поутих. Языки пламени вяло барахтались в кучке углей и пепла. Отовсюду медленно наступал октябрьский холод.
Скормив огню несколько томов высшей математики и пару бульварных романов, он плеснул в костер бензину из канистры и пошевелил багровые угли кочергой. От холодного железа заныли руки.
Покончив с неприятной процедурой, Олег запахнул полушубок и уселся перед разгорающимся огнем.
"Интересно, сколько еще осталось?" - подумал он и оглянулся.
Увы, книжная куча если и уменьшилась, то самое большее на треть. В ее центре возник просвет: видимо, оживляя агонизирующее пламя, он столкнул оттуда несколько книг. Теперь куча походила на горную цепь с двумя вершинами. Или на фантастического монстра с двумя головами. Чудовище ждет, пока он, Олег, повернется к костру. Ждет, чтобы прыгнуть, вцепиться в горло и рвать бумажными клыками человеческое мясо, раздирать его в клочья, грызть, рвать, рватьрватьрватьрватьрвать...
"Боже, кажется, я схожу с ума".
Впрочем, если он и спятил, то произошло это не сейчас, а куда раньше...
...Он всегда хорошо помнил прочитанное.
Да, со временем впечатления тускнели, бесследно исчезали отдельные эпизоды или целые главы. Уходили прочь герои одних романов, уступая место другим, еще неизвестным ему персонажам. Книги рано или поздно возвращались на полку, но мысли, заложенные в них, оседали в голове.
Память подобно огромной карусели крутила сотни, тысячи образов. Стоило закрыть глаза и расслабиться, как самые разные лица возникали перед ним. Люди из книг... Многие из них казались ближе людей из реального мира. О полюбившемся герое Олег знал буквально все вплоть до размера обуви и любимого одеколона.
Да, он отлично помнил то, что когда-либо прочитал.
Поэтому и недоумевал тем утром.
Дело в том, что для него существовал неписанный ритуал. Днем учеба и работа не оставляли возможности для любимого дела. И приходилось читать вечером, перед сном. Иногда удавалось скоротать с книгой всю ночь. Впрочем, чаще усталость побеждала, и он засыпал прямо в кресле, не осилив и двадцати страниц.
Каждое утро, проснувшись, Олег не сразу поднимался с постели. Несколько минут он лежал и прокручивал в голове самые яркие, запоминающиеся фрагменты того, что читал накануне. Получив своеобразный эмоциональный заряд, вскакивал и бодро окунался в новый день.
Тем утром он не смог вспомнить ничего.
Книга лежала рядом, на столе. Между желтыми страницами была вложена линейка, которая обычно использовалась как закладка.
Вчера он читал. В этом Олег был уверен. И даже припомнил, что испытал очень сильные эмоции. Но что их вызвало?
Он не мог вспомнить ни единой строчки, ни единого слова.
Несколько минут Олег сидел неподвижно, размышляя. Что за тайны скрывает книга? Почему он не помнит того, что прочел в ней?
По удлинившимся теням деревьев за окном он понял, что, вероятно, задремал. Часы показывали половину четвертого. В раздумьях о природе странного провала в памяти Олег прогулял институт и безнадежно опаздывал на работу.
Чертыхнувшись, он встал с кресла. Стал поспешно натягивать на себя одежду, но вдруг остановился и посмотрел на злосчастную книгу. Что-то в ней его насторожило. Какое-то неуловимое изменение.
И тут он понял.
Линейка.
Раньше она находилась где-то в районе тридцатой-сороковой страницы. Теперь же деревянный прямоугольник перешагнул за середину книги. А это значит...
Он похолодел, поняв, что это значит. И сразу же вспомнил. Как все это время, с утра и до половины четвертого, читал. Целый коктейль чувств от любопытства до недоверия и тошнотворного ужаса смешала в его душе эта книга. Он утонул в силе пожелтевших страниц, был не в силах оторваться, выскользнуть из их цепких объятий. В конце концов, вложил в книгу линейку и в изнеможении рухнул в кресло.
Да, он снова читал. Но ничего не помнил.
Ничего.
Возле книги лежал разлинованный листок бумаги. Он был весь исписан.
Нахмурившись, Олег взял листок в руки.
Какая-то бессмыслица! На бумаге ровными рядами выстроились невообразимые, чудовищные каракули. Каждый символ более походил на рисунок, чем на букву. Замысловато переплетенные линии рождали множество ассоциаций: ветки деревьев; змеи, сцепившиеся хвостами; снежный узор на стекле. Вспомнились даже "Пляшущие человечки" Конан Дойля.
Вероятно, он выписал это, когда читал. Другого объяснения не было. Но чего он добился? Только еще больше запутался.
Что это за алфавит?
Как он сумел понять что-то из текста, не зная смысла символов?
Олег не мог ответить на эти вопросы. Но надеялся, что со временем найдет разгадку...
...Разгадку он так и не нашел.
Но кое-какие предположения все же имелись.
Небо светлело. Контуры предметов вокруг становились все более четкими. Серые громады зданий в утренней мгле казались монолитными глыбами Стоунхенджа.
Олег рассеянно ворошил кочергой побледневшие угли. Он думал, что столкнулся со злом, которое может быть древнее Стоунхенджа и друидов.
Ветер крутил хоровод из обгорелых листьев.
Книги закончились.
"Пора возвращаться домой", - подумал Олег. Однако он не спешил уходить. Что-то его удерживало...
...Необычные провалы в памяти стали лишь первым звеном в цепочке странных и необъяснимых событий.
Через несколько дней после случая с линейкой Олег заболел гриппом. По крайней мере так он думал. Врач в поликлинике считал иначе.
- Несомненно, некоторые симптомы присутствуют, - врачом был грузный пожилой мужчина. Говоря, он то и дело дотрагивался до длинных, пышных усов, словно они подсказывали ему нужные слова. - Осмотр показал, что это не грипп. Возможно, небольшое переутомление.
- А как же жар? - Олег дрожал, голова раскалывалась от боли. Он требовательно смотрел на собеседника покрасневшими, воспаленными глазами. - Я весь горю! Это что тоже от переутомления?!
- Не кричите, молодой человек! - усач помахал градусником, словно фехтуя . - Я могу ошибаться. А вот он - нет. Идите и не морочьте мне голову.
Следующие две недели Олег провалялся в постели. Пил антибиотики, делал компрессы, лечился травами. Ничего не помогало. Огонь сжигал его изнутри.
Болезнь исчезла так же неожиданно, как и появилась. Бледность ушла с его лица, наконец-то вернулся аппетит. За последнее время Олег сильно ослаб и осунулся.
Но болезнь оказалась лишь прелюдией к настоящему кошмару.
Олег вспомнил, что прочитал в книге с желтыми страницами.
Воспоминание это не было подобно вспышке молнии. Напротив, ужас прочитанного достигал его сознания мучительно долго. Так проступают на бумаге слова, написанные невидимыми чернилами, если подержать ее над огнем.
ТАМ-ТАМ-ТАМ.
Стучат барабаны.
ТАМ-ТАМ-ТАМ.
Они стучат в горах на Западе и в пустынях на Востоке. Леса Юга помнят эти звуки. И среди обледенелых озер Севера слышали песнь барабанов.
ТАМ-ТАМ-ТАМ.
Стучат барабаны. И стучит сердце.
Барабаны поселились у него в голове.
Миллионы искаженных болью лиц кружились перед Олегом безумным вихрем. Милая детская карусель теперь вращалась черным, мутным водоворотом. Она затягивала, затягивала во тьму.
О, он увидел ту историю человечества, о которой не принято писать в книгах. Обагренные человеческой кровью каменные алтари; мертвые города, опустошенные чумой и голодом; пирамиды черепов и пепелища на месте деревень; тысячи людей, сгоревшие в суевериях сумашедшего Средневековья. Всюду взгляд натыкался на смерть.
Пожелтевшие страницы привели его в царство смерти и вечной агонии. Стук барабанов - это их гимн; замученное человечество - их подданные.
Жуткий калейдоскоп преследовал Олега везде. Он пытался отвлечься работой, гнал от себя мысли, цеплялся сознанием за окружающий мир - безрезультатно. Барабаны все равно настигали его, точно свора свирепых гончих. Они поселились в снах, они поселились в яви. И не осталось ни единого убежища, где можно было укрыться.
Он действительно был болен. Книга - это чума. Чума, которая поражает не тело, а разум; она уничтожает человека изнутри. А временное беспамятство лишь своеобразный инкубационный период.
И пища ее - человеческие страдания и страхи, боль и ненависть. Он часто замечал, как от книги исходит слабое темно-красное свечение. А однажды ночью, с криком проснувшись после очередного кошмара, увидел, что кровавое сияние растеклось по всей комнате. Никогда свет от книги не бывал столь ярким. Несколько минут Олег сидел неподвижно, боясь пошевелиться. Сияние померкло, словно кто-то нажал на невидимый выключатель.
Утром он узнал, что этой ночью от рака умер его сосед.
Тогда вспомнил и строки из Писания: "Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла ег".
И свет во тьме светит... и тьма живет во свете. Во свете букв, строчек. И дышащих темной венозной кровью, желтых, как стены склепа, страниц.
Да, свет во тьме светит. Но у всего бывает оборотная сторона.
Олег решил убить свет огнем...
...Щелкнул замок, и дверь распахнулась.
Он вошел в квартиру и, не раздеваясь, проследовал в комнату. Кочергу и пустую канистру бросил в прихожей.
Комната была охвачена багровым, пульсирующим светом. Красные блики плясали в окне, скользили по пустым полкам, дотрагивались до платяного шкафа и растекались по грязному полу. Яркий свет резал глаза.
Олег не был удивлен. В глубине души он знал, что ОНА не позволит себя сжечь. Ведь ОНА слишком умна, мудра, наполнена знанием минувших веков.
Он подошел к столу и взял книгу в руки.
Последние дни ОНА пряталась, убегала от него. Словно чувствовала недоброе. Скалилась с обложки "Всадника без головы", смеялась страницами "Войны и мира", шелестела "Преступлением и наказанием". Издевалась, тварь. Он решил убить ЕЕ всю, сразу, одним ударом раздавить мерзкое отродье, вытравить все ЕЕ ипостаси, как крыс в подполе.
И проиграл. Он все-таки проиграл.
Наконец-то ОНА явила ему свой истинный облик. Тяжелый переплет с бронзовыми заклепками. Тонкие листы пергамента, сшитые вместе. И он был уверен, что пергамент сделали не из кожи животных. Материалом для книги послужила человеческая кожа.
Кровавое свечение исходило от черных символов, нанесенных на пергамент. Олег уже видел некоторые из этих знаков. На бумажном листочке. Тогда он не понимал значение символов. Тогда, но не теперь.
Какому народу принадлежали иероглифы? Он не мог сказать. Ассирия, Египет, Атлантида, Лемурия? Он не знал. Впрочем, это уже не важно.
...Человек в черном плаще наблюдал за расчисткой завалов. Он стоял недалеко от груды кирпича и бетона, которая еще недавно была домом. В воздухе слабо пахно известкой. Голоса спасателей перекликались с шумом работающей техники. Чуть поодаль находились машины "Скорой помощи". Пока медики сидели без дела.
Человека в черном плаще звали Виталий Смирнов. Немногие знали, что он является следователем ФСБ по особо важным делам. И сейчас человек в черном плаще занимался своей непосредственной деятельностью.
Он ждал.
Наконец к нему подошел пожилой мужчина в каске и красной куртке с буквами МЧС на спине.
- Как дела? - человек в черном плаще закурил.
- Ничего. Работаем, - спасатель взял предложенную Мальборо, уважительно крякнул. Затянувшись, покачал головой. - Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь выжил. Видите, значит, какие тут разрушения...
- Ну.
- Я такого за двадцать лет не видел ни разу. Рвануло не дай боже как. Армейские склады и то, значит, слабее взрываются. Вона, кое-где даже металл расплавился.
- Причины?
- А кто его знает. Тут еще работать и работать.
- Ясно. Работайте.
Спасатель ушел. Человек в черном плаще курил и думал, что он напишет в своем докладе.
Над его головой ветер играл с обгорелыми кусочками бумаги.