- Ой, - сказала Юлька. - Что-то я не хочу на биологию. Может, у меня живот болит? Или зубы?
- Пойдем-пойдем, - подтолкнула ее Сара. - Будет весело.
- Что-то я не знаю... - засомневалась Юлька. И на всякий случай отступила в сторону от кабинета.
Уроков биологи Юлька боялась. Точнее, не самих уроков, а сердитой учительницы, Агнессы Карловны. Надо сказать, что и биологичка девочку недолюбливала. Наверное, ей не нравились звери и птицы, которые время от времени появлялись на полях Юлькиной тетради. Очень уж они были симпатичными, совершенно не подтверждая скучные, а иногда даже мрачные, рассказы Агнессы Карловны о живой природе. После таких рассказов живую природу не то что было сложно полюбить, а можно было запросто начать бояться. Вот Юлька от этих страшных рассказов и защищалась. Как умела. Только Юлькины родители этого не понимали и ругали ее за испорченные тетрадки и замечания в дневнике. "Ничего-ничего, с этим мы разберемся, - мысленно пообещала Сара, покосившись на взволнованную подругу. Сама она уроки биологии полюбила с тех пор, как на них стали происходить презанятные вещи.
Например, когда по плану было изучение земноводных, и Агнесса Карловна с вдохновением возила указкой по плакату с изображением внутренностей разрезанной лягушки, настоящая лягушка, огромная и зеленая, невесть откуда шлепнулась прямиком на учительский стол. Похлопала глазами, наверное, сама донельзя изумленная тем, что это она здесь делает, и вопросительно квакнула. Биологичка завизжала, несколько самых смелых учеников во главе с Сарой захихикали. Постепенно хихиканье расползлось по всему классу, временами превращаясь в оглушительный хохот, потому что остаток урока Агнесса Карловна с лягушкой гонялись друг за другом между партами, и в конце уже нельзя было понять, кто выигрывает забег. Учительница запыхалась, раскраснелась и охрипла от воплей, которые ей приходилось издавать всякий раз, когда проклятущая лягушка снова выпрыгивала из-под какого-нибудь стула и с неотвратимостью атакующей торпеды летела в лицо биологички. Дождавшись звонка, извещающего об окончании урока, лягушка с чувством выполненного долга, возмущенно квакая, упрыгала в дверь, предусмотрительно приоткрытую Сарой.
В другой раз их навестила ворона, которая бесцеремонно залезла в ящик учительского стола, и, вынув оттуда бутерброд из завтрака Агнессы Карловны, прилюдно сожрала его, покачиваясь на лампе, и посыпая класс сверху крошками и кусочками колбасы и какими-то своими вороньими высказываниями. Которые стали совсем уж оглушительными и негодующими, на диво точно передразнивая интонацию учительницы, когда та попыталась согнать шваброй бедную птичку с облюбованного насеста. Может быть, именно в отместку за швабру, ворона, перед тем как красиво спланировать в окно, накакала прямо в классный журнал, на открытую страницу " биология". " Наверное, я очень скверная, " - думала Сара, давясь от смеха вместе со всеми, - "но ведь по поводу журнала она сама придумала! "
Лягушка с вороной были безобидными цветочками по сравнению с тем, что Сара собиралась сделать сегодня.
- Ну что Карик? - перво-наперво спросила она у Юльки, плюхаясь рядом с ней за парту.
- А, - безнадежно махнула рукой Юлька. Карик был их одноклассником и неразделенной и тайной Юлькиной любовью. Из-за этой таинственности Карик о Юлькиных чувствах не подозревал и не обращал на Юльку ни малейшего внимания. И на свой день рождения, которое намечалось на следующее воскресенье, Юльку приглашать не собирался, что повергало ее в безысходную печаль и отчаяние. - А еще пустыня не получается, - уныло сообщила Юлька шепотом и мрачно проводила взглядом вошедшую биологичку.
- Чего? - так же тихо переспросила Сара.
- Мы в художественной школе рисуем восточные сказки по композиции, - пояснила Юлька, - и пустыня у меня никак не получается.
Вздохнув, она уставила неподвижный взгляд на четвертую парту в центре. Туда, где сидел Карик. Сара тоже вздохнула, так как все это означало, что Юлька собирается провести все дальнейшее время в молчаливой скорби. И вытянуть из нее какое-нибудь слово, тем более, улыбку, теперь совершенно невозможно. " Ну, где же он, а? ", - нетерпеливо подумала Сара, прислушиваясь к звукам за закрытой дверью, и, время от времени поглядывая в окно, надеясь поймать хотя бы один солнечный луч в сумрачном, затянутом тучами небе. " Ну, пожалуйста, " - взмолилась она.
Но гость появился только к середине урока. Как раз тогда, когда Агнесса Карловна резко притормозила перед их партой, оборвав фразу на полуслове - и торжествующе ткнула в Юльку указкой:
- О чем я только что рассказывала, Смирнова? Ну, а на прошлом уроке? - И довольно кивнула в ответ на молчание Юльки. - Вот я тебе сейчас тоже нарисую птичку в журнале, - победно улыбаясь, сообщила она, тыкая указкой в Юлькину тетрадку. - Только не утку, а белого лебедя. А потом ты придешь ко мне с родителями, и...
- Верблюд, - сказала Сара.
- Что?! - изумилась Агнесса Карловна и гневно посмотрела на Сару.
- Верблюд, - спокойно повторила Сара.
Именно про верблюда биологичка рассказывала на прошлом уроке. И именно он вежливо выглядывал сейчас из приоткрывшейся двери класса. Растерянная Агнесса Карловна проследила за Сариным взглядом и громко сказала:
- Ой!
А потом зажмурилась и принялась тереть глаза, выронив указку и тетрадки, зажатые под мышкой. Верблюд и половина класса - те, кто уже оторвался от игры в морской бой и чириканья на партах - с интересом за ней следили. Верблюд скептически фыркнул, и тут его заметили уже все. И тоже завопили "ой" - или "мамочка", или просто "А-а-а!". Верблюд испуганно отпрянул назад, заскрипевшая дверь шлепнула его по носу. Сара улыбнулась и украдкой ободряюще ему подмигнула. И верблюд, так осторожненько и аккуратно отодвинув скрипящую дверь, медленно вошел в класс, громко стуча мозолистыми пятками о паркет. Разрозненные вскрики слились в один вопль, и ученики шестого "В" окончательно забыв про дисциплину, стали выпрыгивать из-за парт. А кто-то, наоборот, попытался под эти парты залезть.
- Спокойно! - истерически завопила Агнесса Карловна, наконец, обретя дар речи. Самой ей спокойно явно не было. Ее голос дрожал и срывался в беззвучное сипение, а округлившиеся глаза были похожи на елочные шарики. "Ой-ой", - испуганно подумала Сара, - "по-моему, я перестаралась". Верблюд тоже немного нервничал, перетаптываясь возле доски, как невыучивший урок ученик. Похлопывал себя облезшим хвостом по мускулистым серо-коричневым ляжкам, встряхивал элегантно изогнутой лохматой шеей и испуганно вращал выпуклыми, как спелые вишни, глазами. Надо было спасать ситуацию. Сара вздохнула и, прихватив бутерброды, осторожно протолкалась сквозь кольцо ребят, окруживших верблюда.
- Это верблюд, - громко и спокойно сказала она. Подошла ближе и похлопала по лохматой рыжей шее. Верблюд вздохнул, украдкой улыбнулся и потыкался теплым носом в ее ладонь, сжимающую бутерброды.
- Он добрый и не кусается, - сообщила Сара одноклассникам. Развернула бутерброды и протянула верблюду. Он шумно вздохнул и очень аккуратно, не проронив ни крошки, сжевал тот, который был сыром. "Сыр, сыр ест! " - услышала Сара восторженный шепот сзади. Верблюд тоже услышал и ухмыльнулся.
- И он не плюется. Если его только сильно не рассердить, - добавила она и покосилась на биологичку, которая сидела с бледным лицом на последней парте. Верблюд покосился туда же и, вытянув губы, пожевал ими, словно раздумывая, доплюнет он до Агнессы Карловны или нет.
- Не плюется, - настойчиво повторила Сара и ласково почесала у него под подбородком.
Верблюд зажмурился от удовольствия и перестал жевать. Наверное, замысловатая прическа Агнессы Карловны, увенчанная плевком верблюда, только что пережевавшего бутерброд с сыром, выглядела бы интересно. Но это было бы уже слишком. Может, Сара на секундочку и допустила такую мысль, а верблюд ее услышал. Или он сам об этом подумал, а Сара почувствовала? Сара пока еще запутывалась во всех этих взаимосвязях, но одно она знала абсолютно точно. То, что он обиделся, когда Сара в общих чертах пересказала ему смысл рассказа Агнессы Карловны. А смысл сводился к тому, что верблюд очень злобное и коварное животное, которое спереди плюется и кусается, а сзади лягается. Поэтому на родине этих животных водят в намордниках из колючей проволоки и погоняют палками. Как признал сам верблюд, прецеденты бывают, но зачем же обобщать? Поэтому он и обиделся. А известно, что склонность к необдуманным плевкам у верблюдов происходит как раз из-за их обидчивости.
Саре даже почти не пришлось его уговаривать заглянуть к ним как-нибудь на урок биологии и продемонстрировать кроткий ласковый нрав и великолепную внешность. Упоминание великолепной внешности доконало верблюжье самолюбие, которое, как известно, у них почти такое же внушительное, как и обидчивость. К сожалению, такой характер заставляет верблюда все время изображать из себя жутко делового и занятого типа. Вот и сейчас он нетерпеливо косился на Сару темно-вишневым глазом: "Ну, я, может, уже пойду? Куча дел сегодня, к сожалению". "Пять минут", - попросила у него Сара. Верблюд важно кивнул.
- Его можно погладить, - сообщила Сара, уступая свое место Юльке.
Юлька потрогала выпуклый верблюжий лоб, а верблюд понюхал ее ладони. Его губы были щетинистыми и щекотными, и Юлька засмеялась. Ободренные ее смехом, к верблюду сейчас же потянулись десятки рук - осторожно гладить покрытые густой рыжей мягкой шерстью бока и лохматую надменно выгнутую шею. И именно в этот момент у Сары, наконец, получилось поймать солнечный луч, совершенно случайно пробившийся сквозь хлопья туч и всего на секунду вспыхнувший на подоконнике. Поймать и бросить на Юлькины волосы. Одноклассники, увлеченные верблюдом, ни на что больше не обращали внимания. Но Саре они были и не нужны. Ей нужен был только один. И так уж получилось - по той же случайности, по какой сбежавший из зоопарка верблюд зашел именно в эту школу и этот класс - так получилось, что именно в ту минуту Карик взглянул на Юльку. Юльку, освещенную светом вспыхнувших на солнце волос и сиянием счастливой улыбки. Маленькую хрупкую Юльку, бесстрашно хохочущую рядом с огромным лохматым рыжим верблюдом. Похожую на восточную принцессу из арабской сказки. Увидел и удивленно застыл. Потому что в первую минуту не узнал невзрачную девчонку, с которой встречался каждый день и не замечал. Потому что в первый раз увидел ее по-настоящему - такой, какой она была на самом деле. Такой, какой ее видела Сара. Красивой, доброй и смелой.
Сара с удовольствием смотрела на восторженное лицо Карика, и даже не сразу услышала, что ее зовет верблюд. Конечно же, мысленно.
Сара уже давным-давно усвоила, что слова, произносимые вслух, только мешают общаться с животными. В общем-то, с людьми иногда тоже, только, к сожалению, люди это не понимают. Особенно взрослые, которые иногда делают вид, что говорят с тобой, а на самом деле думают о чем-то своем.
"Ну, я может, пойду? " - наконец, докричался до Сары верблюд. " А то это уже какие-то фамильярности ", - Сара увидела, что кто-то решил подергать верблюда за хвост. За самый кончик и довольно аккуратно, но верблюду, все равно не понравилось. "Извини", - поспешно сказала она, замечая, что он опять начинает пожевывать губами и коситься, уже не на Агнессу Карловну, а на обидчика. "Конечно, иди. Было очень приятно, что зашел". "Нет проблем, " - ответил верблюд, осторожно поворачиваясь и стараясь не задеть столпившихся вокруг него детей. " У тебя не будет неприятностей, что ты ушел из зоопарка посреди дня? " - побеспокоилась Сара, когда верблюд уже подталкивал носом дверь. " В первый раз, что ли? ", - обернувшись к ней, отозвался верблюд и лукаво блеснул вишневым глазом. И уже величественно шествуя по коридору, надменно покачивая горбами под приветственные и восхищенные крики провожающих его шестиклассников и ошарашенные взгляды выглядывающих из соседних классов учителей, вежливо пригласил Сару: "Ну, ты тоже заходи к нам еще. И приноси булки. Та, с изюмом и сыром была вкусная".
Сара знала, что за верблюда ей влетит. К счастью, Агнесса Карловна, которую потом долго отпаивали в учительской валерьянкой, не могла и предположить всей Сариной роли в этой истории. Но ведь, как бы то ни было, Сара первая из класса заметила проклятущего верблюда. И первая его погладила, пока бледная от страха Агнесса Карловна тряслась на последней парте, теряя учительский авторитет перед учениками шестого "В". Когда биологичка мусолила ручку, размышляя над тем, что закатать в Сарин дневник, девочка подумала насчет этого самого авторитета: " Тигра ей, что ли, в следующий раз пригласить? Или слона?". Подумала не всерьез, а просто расстроено. Потому что родители, конечно, огорчатся, опять обнаружив замечание в дневнике любимой дочери. Ну, и чего ради они вбили себе в голову, что, если дочь любимая и единственная, стало быть, она должна за всех отдуваться? Обязательно быть отличницей и учиться во всех возможных кружках и школах, расписание которых удается вместить в шестидневную неделю, минус, к счастью, воскресенье. Так никакого времени на настоящую учебу и не остается. Например, с бабочкой Сара безуспешно возится уже целый месяц, если считать с того момента, когда у нее начала получаться радуга.
А потом Сара подумала, что ее переживания по поводу предстоящих родительских огорчений - ерунда, по сравнению с тем, какое счастливое было лицо у Юльки, плюхнувшейся рядом за парту на следующем уроке.
- Ну, чего? - нетерпеливо поинтересовалась Сара.
- Пригласил, - торопливо и восторженно зашептала Юлька. - Представляешь себе? Подошел ко мне и говорит " Юля, можно тебя пригласить на мой день рождения ". Представляешь? И краснеет. - Юлька прятала шепот и улыбку в ладонь, но улыбка все равно выскальзывала и освещала все Юлькино лицо. - А я пустыню придумала, - зашептала она чуть погодя, по-прежнему старательно сдерживая улыбку.
- Что? - переспросила Сара.
- Пустыню для сказки, - объяснила Юлька. - Там верблюда не хватало. Я только сейчас поняла.
Сара поймала Юлькин искрящийся смехом взгляд, и они обе захихикали, прячась от учителя за спинами сидящих впереди мальчишек.
Ну а дома Сару, конечно, ожидал родительский совет. Мама со строгим лицом и дочкиным дневником в руках и папа, который тоже пытался смотреть строго, но на самом деле подглядывал в сложенную на коленях газету.
- "Сорвала урок", - торжественно и грозно зачитала мама и покосилась на Сару поверх очков. - "Гладила верблюда". А это что еще значит?
- Разве это урок? - запротестовала Сара. - Биология - это от "био" - то есть "живое", а она нам про лягушачьи внутренности рассказывает и морщится. После ее уроков животных возненавидеть можно - не то, что полюбить. Разве это биология? - Сара даже запыхалась после такого выступления. Перевела дыхание и посмотрела на родителей, ожидая если не аплодисментов, то, хотя бы, одобрения.
Мама горестно вздохнула, а папа опять покосился в газету.
- Почти каждую неделю, Сара! - провозгласила мама, потрясая дневником. - А что было в прошлый раз на математике?
- Ну ладно, а причем тут верблюд? - вставил папа, оторвавшись от газеты, и заинтересованно посмотрел на Сару. Наверное, прочитал все, что было на верхней странице газеты, а перевернуть пока было неловко.
- К нам в класс на урок биологии зашел верблюд, - серьезно объяснила Сара и постаралась не улыбнуться, наблюдая за лицами родителей.
- Правда? - изумился папа.
- Ну, конечно, очередные фантазии! - хмыкнула мама, - Ты бы время от времени слушал внимательнее то, что выдумывает твоя дочь.
Она замолчала и задумчиво уставилась в дневник, где неровным биологичкиным почерком было написано, зачеркнуто, а потом снова написано:"Гладила верблюда".
- И... откуда он...э... - поинтересовался папа. Мама промолчала.
- Может, из зоопарка сбежал? - предположила Сара, очень довольная, что удалось свернуть в сторону от неисчерпаемой темы о ее нерадивости. - В зоопарке сейчас плохо. Клетки тесные, кормят мало. Помнишь па, мы с тобой ходили в позапрошлое воскресенье? Надо новости посмотреть, может там про нашего верблюда покажут. Я как раз к новостям, может, успею музыку сделать, правда, ма? - предположила она, потихоньку перемещаясь к двери в свою комнату.
- Что сегодня? - строго, и почему-то немного растеряно спросила мама.
- Бетховен, - сообщила Сара, ни на минуту не задумавшись.
- Опять? - удивилась мама.
Она продолжала внимательно рассматривать дочкин дневник. Наверное, думала насчет возможности появления на уроке биологии беглого верблюда. Сара не стала заострять ее внимание на теме задания по музыке, и проскользнула в свою комнату, аккуратно прикрыв дверь.
Золотые искры брызнули из-под пальцев, едва она дотронулась до клавиш. Теплый свет обнял руки, скользнул по лакированному боку пианино, вспыхнул в зеркале и рассыпался узорами по стенам. Комната засверкала, как хрустальная шкатулка изнутри. Свет переливался, нежно и прозрачно, как переливалась Бетховенская соната под ее пальцами. И когда вступление соскользнуло в аллегро, свет соскользнул в сияющую радугу. Яркую и четкую, какой у Сары раньше никогда еще не получалось. Горло перехватило от восторга, и она еле сдержала дрожь, предательски ползущую к пальцам. Взмолилась: "Не сфальшивить, не сфальшивить!" И не сфальшивила. Вторая радуга взлетела, перечеркнув первую, чуть вздрагивая в такт музыке, по-прежнему летящей из-под Сариных пальцев.
"Черные клавиши - белые клавиши, свет-тень. Семь нот - семь цветов. Неужели это раньше никому не приходило в голову?"
Пересечение двух радуг над ее головой вспыхнуло, и оттуда, из разноцветного сияющего кокона, выпорхнула золотистая бабочка. "Наверняка, он это знал, когда писал свою сонату. Вот бы когда-нибудь у него точно спросить..." - восхищенно подумала Сара и медленно отвела руки от клавиш. Радуги поблекли, перетекли в прямоугольники света, падающего от окна. Бабочка взлетела к потолку, покружилась над люстрой, словно раздумывая, и опустилась на протянутую ладонь.
- Привет, - сказала ей, разглядывая золотистые крылышки. Бабочка пошевелила усиками. В наступившей тишине было слышно взволнованные родительские голоса за стенкой.
"... И все-таки славная девочка, " - говорил папа. " Странная", - поправила мама. "Необыкновенная", - уточнил папа. "Может, всем родителям их дети кажутся необыкновенными?" - спросила мама. " Может", - ответил папа. Они немного помолчали, а потом мама спросила - непонятно у кого - " Интересно, кто из нее вырастет? "
- Интересно, кто же из меня вырастет, - шепотом спросила Сара у бабочки. Тихонько дунула на нее, и нежно-лимонные крылышки капустницы вспыхнули махровым багрянцем махаона.