Аннотация: О том, к чему приводят сомнения и жажда лёгких ответов... (а может быть, совсем не об этом)
Роланд пошевелился. Небо было свинцовым. Солнца он не видел уже несколько дней. Рука, которую он подложил под голову, затекла. Он сел и проверил, на месте ли меч. Потом потрогал ткань плаща. Она была влажной, -- ночью шел дождь.
Слегка побаливало горло, что было вовсе неудивительным. Он снова прикрыл отяжелевшие веки. Ломота постепенно разливалась по всему телу. Ясно, он заболел. Впрочем, теперь это было неважно. Он шел, чтобы получить Ответ. Ответ на Вопрос.
Это пришло внезапно, как тать в ночи. Маленьким червячком сомнения и беспокойства это появилось внутри него, - и более уже никогда не покидало. Сначала он не делал попытки понять, что это. Он не обращал внимания на это. Не задавался Вопросом. Да была ли тогда в том нужда? Он не знал.
Зеленознаменники захватили почти все города по побережью, приправив оккупацию насильственным обращением жителей приморья. Регулярные войска потерпели очередное поражение, особенно очевидным это стало при Золотом Взморье, когда конница Уго Валидана, третьего барона Эпска, была вчистую разбита хорошо организованной и более мобильной пехотой противника. С этого злополучного момента вера в способности регулярной армии, пусть даже Трех Объединенных Королевств, как пышно величали союз трех корон - Гарлы, Сивердаина и Клэны, исчезла, несмотря на убедительные ободрения и политику откровенного фарса со стороны монархов при активной поддержке Священной Кафедры. Иерурги понимали, что значит такое поражение. И именно они, носители "священного знания", жрецы-теурги, санкционировали создание наемного войска. И, как всегда, оказались правы.
Желающих заработать на войне нашлось немало. Большая часть была так называемыми "шатунами" - наемниками, которым было наплевать, у кого и на кого работать. Им нужны были только деньги. Меньшинство составляли "чертополошники" - профессионалы, по достоинству оценивающие Ars moriendi. Их было раза в два меньше, чем первых, но качество... Бригада "чертополохов" стоила роты пехотинцев или конного разъезда.
Но самым главным было то, что ни те, ни другие не были связаны верой. Разумеется, у них была какая-то своя, неписаная религия бродяг, вера большака, исповедание заплечной торбы и стоптанных сапог, но формально они были вне религии, - выблядки общества и цивилизации. Санитары войны.
Роланд осознал себя на периферии мира только тогда, когда они unitis viribus взяли Золотой Град, отбросив зеленознаменников на много миль назад, в их родную пустынь. И вот, бродя среди разрушенных домов и храмов, глядя в голодные глаза детей, шлюх и стариков, Роланд вдруг понял, - на правах воина-освободителя, - что всему в мире есть причина.
Да, житуха помотала его неслабо, не слабее, чем в шторм утлый баркас разбивают волны, а до берега - еще плыть и плыть... Родителей Роланд не помнил, да и не старался: два тела на время стали единой плотью, а потом появился он - нежданчик, как всегда, ненужный и, в принципе, лишний во всех отношениях. Случайно выжив, он продолжил жить по инерции, так, чтобы выжить неизвестно для чего. Вовремя ухватив науку меча и силы, он не терял времени, чтобы постигать что-то большее. Оттачивая свои познания, давя слабейшего и ненавидя сильнейшего, Роланд шел по жизни - ни грустный, ни веселый, а такой, как есть - с клинком, торбой за плечами и вечно голодный.
И вот на периферии мира, на руинах легендарного Златоградья, города богов и пророков, он вдруг осознал, что находится вне всего того, чем наделен обычный человек. Он приметил, как нанимавший их чин, красномордый сивердаинец, заискивавший перед боем, теперь презрительно смотрел на мотающихся без дела ландскнехтов: псы войны, если не сказать хуже. Тогда Роланд не понял своих мыслей, а только почувствовал к красномордому сивердаинцу ненависть, будто это он породил его на этот проклятый свет, будто он втолковал ему искусство убивать и так выживать.
Вечером того же дня, сидя у костра с корешками, Роланд тоскливо смотрел в звездное небо, - здесь, на краю известного ему мира, совсем иное, - смотрел и думал, а есть ли за этими звездами что-то еще. Кроме холода и равнодушия. Он вспомнил одну гравюру в мудреной книге, которую таскал с собой его дружок - вагант без имени, по кличке Прожорливая Глотка. Когда-то Прожорливая Глотка учился в Университете, ему предстояло пройти курс божественных наук и стать, разумеется, впоследствии, иерургом, человеком, постигшим тайну богов. Но Прожорливая Глотка предпочел фимиаму и заклинаниям духоту кабаков и ласки девиц. А книгу он носил с собой так, "для порядка", показывая иногда туповатым спутникам или доверчивым девкам, чтобы легче уломать их. В книге, насколько понял Роланд, речь шла о жизни человека, его страданиях и том, что пройдя весь свой путь, человек попадает неизвестно куда. И тут-то и прилагалась гравюра: пилигрим, выветренный годами странствий, прорвал земной круг и увидел сферу звезд. И все. Больше ничего - холодные механизмы, вращающие луну, солнце звезды.
Вот, пожалуй, и все, что вспомнилось Роланду. Потом книга исчезла (скорее всего, Глотка продал ее), сам вагант пошел другим путем, попав вскорости на глаголь, а Роланд забыл о пилигриме, прорвавшем завесу мира и не нашедшем ничего. Жизнь закрутила его и не дала вспомнить.
А теперь он вспомнил.
И червячок сомнения и вопроса заточил его сердце.
Все вокруг утопало во мху.
Это была оргия зелени, бал мха, феерия дубов и сосен.
Но Роланду было все равно: он чувствовал, что его начала грызть болезнь, болезнь, которую уже не излечить. Он присел на траву, положив клинок рядом.
- Эй, служилый, чего тебе здесь надо, а?
Голос был не детский, но уж и не человеческий, это точно. Роланд лениво обернулся.
Гоблин сидел на корневище дерева и пялился на него слезящимися глазами. Нагло, надо заметить, пялился.
- Чего тебе тутыча надыть, а? - повторил он вопрос. - Ты явно не предназначен для этих мест.
- А ты? - Роланд решил не напрягать голосовые связки, потому что горло продолжало саднить. - А ты прям здесь аккурат как подходишь?
- Не-е, - гоблин лениво сполз с корневища, осторожно глянул на клинок, потом на Роланда. - Просто тут людей вообще не бывает, практически, так, пара колдунов этих, знахарей, не более.
- Понятно. - Роланд попробовал разглядеть гоблина получше. Уродливый, как и все представители его племени, гоблин был сед, как седой барсук, и от того, наверное, выглядел презабавно. Но еще более забавным его делал плащ с капюшоном, черный плащ со звездными блестками. - Чёй-то ты так вырядился? - Роланд прищурился, стараясь не выдать, как же ему хреново. - Прям не гоблин-урод, а эльфийский принц, мать твою?!
Роланд хмыкнул. Да, его красавцем не назовешь, бабы, скажем честно, от него в обморок не падали, и девицы ночами не воображали себе Бог весть что. Чего уж там, обделен он красотой, но гоблин...
- Чего хмыкаешь, ровно подавился рыбьей костью? - Гоблин расправил узенькие плечонки. - Я, между прочим, потомственный дворянин, так-то. Ромуальд Элевтер Гаспар Думмер Гудд 18-й, во как! Потомственный барон. Гоблинский. А ты кто?
- Никто. - Роланд прикрыл глаза и откинулся на траву. Лучше не стало. Подкатила тошнота. - Знаешь, Ромуальд, как там тебя дальше, есть одна такая старая история про хитреца - уж не помню, как его звали, - который попал к великану-огру. Тот, - Роланд приоткрыл глаз - посмотреть на реакцию гоблина: тот сидел и внимательно слушал. - Тот решил полакомиться мудилой: чего, мол, добру пропадать, тем паче, что мясо - гы-гы - само пришло? Но хитрец обманул туповатого великана - как - история долгая - и уворовал у него добра, да в придачу выбил ему единственный глаз - огр был одноглазым. Ну и когда тот завопил, запричитал: дескать, кому мне мстить, как тебя звать-величать, хитрец ответил: Никто я.
- Собственно... - закашлялся гоблин, - история не совсем верно изложена, но смысл я уловил. Ты хочешь остаться инкогнито. Лады, уважаю твое желание.
Роланд помолчал.
- Судя по мечу и заплечному мешку, - заговорил гоблин, усаживаясь на торбу Роланда, - ты бродячий воитель. Так?
Роланд заржал. Несмотря на тошноту и боль во всем теле, он заржал как молодой жеребец, потому что поистине это было весело. Даже слезы выступили на глазах.
- Чего ржешь, ровно конюга? - Гоблин приподнял левое ухо в недоумении. - Вспомнил чего, штоль?
- Воитель... - захлебнулся Роланд. - Богатырь! Лыцарь, мать твою так за все места раз десять! Ты еще про героя-освободителя чего-нибудь добавь!
- Слушай, - примирительно начал Роланд. Он закатал рукав. - Видишь? Это - чертополох. Самое бесполезное растение. Вот и я - чертополох. Самое бесполезное создание. - И видя непонимание в косящих глазах гоблина, пояснил: - Я наемник.
- Убивец, стало быть, - гоблин не переменился в лице, но отсел подальше, на самый край торбы. - Значит, за деньги - и мать родную...
- Вроде того, - Роланд вздохнул.
Снова помолчали. Стало смеркаться. Гоблин зашебуршался, завозился на торбе, Роланд приподнял голову.
- Если ты голоден, возьми там сыр... впрочем, ты уже его взял. - Роланд лег обратно. Как будто бы отпустило. - Как называется это место?
Гоблин что-то пробубнил с набитым ртом, поперхнулся, закашлялся, обдав Роланда мокрыми крошками сыра.
- Так как называется это место?
- Никак! - Гоблин снова подсел ближе. В темноте глаза его засветились зеленым, как у кошки. - Я лично за этим место никакого названия не знаю. А ты?
- Я тебя спрашиваю, ты - меня. Весело получается.
- А че? - Гоблин, поев, повеселел. - Ты, собственно, зачем сюда пришел-то, а? Здеся убивать некого, а уж платить за это никто точно не будет. А вот тебя... - Он осекся, поскольку лезвие роландова меча мягко легло ему на шею. Роланд даже не приподнялся. Чуть повел клинком. Гоблин послушно последовал и сполз с торбы. - Эк ты быстро прям... - пробормотал он. - Прям как молния...
- Я пришел сюда с целью. - Губы у Роланда пересохли, слова получались скомканными и непонятными. - Я ищу Башню. Ответ.
- Ничем не могу помочь, - гоблин мигнул глазами. - Ты уж извини, но я того... пойду, пожалуй. Поздно уже и... Эй, ты чевой-то, помирать вздумал, а?..
Роланд открыл глаза. Гоблина нигде не было, небось, свалил к себе в берлогу и прихватил чего из мешка. Впрочем, прихватывать особо было нечего. Как ни странно, ему полегчало. Тошнота прошла, хотя тело ломило. Он приподнялся.
- Жив? - Нет, все-таки Ромуальд и пр. не свалил. Что ж, тоже неплохо. - На вот, попей, полегчает, авось. - Гоблин протянул ему деревянную плошку с заусенцами (у мастера, что строгал, руки явно росли не из того места). - Твоя в фляге плохая уже была, - пояснил он.
Роланд отхлебнул, подержал студеную воду во рту, погонял по небу и только потом сглотнул. Нет, горло болело по-прежнему.
- Пей-пей, - гоблин снова уселся на торбу. - Я уж чуть со страху сам не помер, когда ты глаза закрыл - думал: все, помират! Ан-нет, ты вишь какой, живучий... Чего не пьешь? - Он негодующе воззрился на Роланда. - Я за ней знаешь ли сколько пёхал?
- Горло... болит. - Роланд помотал головой и отстранил плошку.
- Может, поесть чего хочешь? - деловито осведомился гоблин, явно вошедший во вкус. - Щас вмиг могу жаркое сделать. Даже с приправой.
- Откуда у тебя? - Роланд с любопытством разглядывал маленького длинноносого уродца, ерзающего на его заплечном мешке.
- Дык, - по-мужицки пожал плечами гоблин, - оно ж дело-то несложное, жаркое-то. Белку в силок залучил - вот тебе и жаркое... Чё такое, чё морду кривишь? Не будешь белку?
- Я лучше... кх-кх... попощусь, - Роланд представил себе жаркое из белки. Впрочем, за свою кочевую жизнь едал он и не такое, так что жаркое из белки было бы славным угощением, если бы не его болезнь.
- Ладно, я сам пожру, - гоблин нырнул куда-то в темень.
- Пожри-пожри, - пробурчал себе под нос Роланд, поворачиваясь на бок. Послышалось чавканье. Роланд усмехнулся и прикрыл глаза.
Когда война, или, вернее, то, что называли войной, была завершена, - позорным мирным соглашательством, по которому все отвоеванные территории возвращались... "зеленознаменникам", - Роланд почувствовал, что проиграл все, что можно было проиграть. Он вдруг четко понял, что Священная Кафедра давным-давно просчитала все ходы, в том числе и мирный договор с халифом, и теперь, собственно, ни он, ни его собратья по оружию никому не нужны. Что удалось награбить - ваше, а больше - кукиш, и то, без масла.
Возвращаясь назад, кое-как перебиваясь с хлеба на воду, Роланд вспоминал: ведь полвека назад точно так же велась война против эльфов, - Tealwidde Teagh, - населявших западные окраины. Иерурги прочувствовали слабину эльфов, поняли, что их земли - это спасение для них, иерургов и для королей, от все прибывающего роста населения, и взяли да и объявили в один прекрасный день: мол, эльфы - раса неполноценная, более того, вредоносная и занимающая по праву нам, то бишь людям, принадлежащие земли. А отсюда вывод: гнать их взашей. А еще лучше - вообще избавиться от столь неприятных соседей. И вот бывшие недавно славными и дивными соседями, нередко помогавшими людям, эльфы стали вдруг "недоделками", "полузверьем", как удачно заклеймил их Глава Кафедры, Святейший Иерург Теобальд LX-й. Объявили поход. Всплыли сразу же старые нелепые басни о чарах эльфов, о странных исчезновениях людей. Короче, костерок запылал.
Со стороны эльфов сопротивление было слабым, каким-то вялым, что сперва озадачило иерургов и военачальников. Эльфы предлагали мирные решения, планы мирного сосуществования, что ну никак не устраивало людей. "Прошло ваше время", заявил как-то Людвиг Иарнул, сам, наверняка, имевший в предках эльфов, а ныне военачальник Непобедимой Седьмой Армии Святейшего Престола. Эльфы стали покидать свои обжитые места, - Moerdde Lhandry-y-Swen, или по-человечьи, Умершие Земли Запада, - оставляя дворцы, усадьбы, дома. Почему Умершие, Роланд знал. И даже очень хорошо. Ибо умершими они были для эльфов, Старшей, а потому и не желанной здесь Расы. После третьей по счету крупной военной кампании, которую сами эльфы именовали Великим Противостоянием, а люди кликали просто - Мясорубкой Љ3, они стали покидать Арморианн, Лугвейд и Саэм-Ридданн - главные, так сказать, форпосты эльфийской цивилизации, в спешном порядке. Человечьи военачальники, вроде Умберто Диарани по прозвищу "Рассекай-ка", вышеупомянутого Людвига Иарнула, Филиппа Оста и других почтенных мужей, заслуженных кавалеров которой по счету кровавой мясорубки с врагами рода людского, сиречь эльфами, а также с наглеющими в эти периоды крестьянами и "вольными стрелками", полагали, что сие отступление эльфов есть их ни с чем несравнимая заслуга. Эльфы, понятное дело, покидали эти места не из-за своего великого альтруизма и хлещущей через край филантропии, а по вполне понятным и разумным причинам. Места на плоской как лепешка, (а по представлениям некоторых еретиков и явных душевнобольных - абсолютно круглой как шар), земле должно было хватить всем: и людям и эльфам и Малому Народцу, если он конечно еще сохранился. Часть эльфов уходила на восток, в края Восхода и Первого Сада, а часть - на север, к обетованному острову Aewallhone En y Tôr Veatry, Острову Душистых Яблок и Стеклянной Башни. У многих - тех, кто жил в северных приморских районах - в памяти осталась Королева Снега, Снежинка, та самая легендарная военачальница Темных, - реакционно настроенной части эльфов, - которая навела немалый шорох на севере плоской как лепешка земли. По слухам, ходившим еще до рождения Роланда, а после оного отошедшим вообще в область ветхих преданий, Королева Мороза и Крови погибла довольно, на взгляд Роланда, глупо: от руки шестнадцатилетней девчонки. Так это было или нет (Роланд-то предпочитал склоняться к последнему, ибо как девица - что одно уже свидетельствует о слабости и легкомысленности - могла победить опытную в боях и наверняка профессионально владевшую мечом Снежинку?), но сей пример ясно доказывал, что захоти эльфы - и немалая часть лепешки, именуемой землей, была бы щедро полита красным сиропом - кровью человеков.
Так вот, вспоминая все сие, почерпнутое, разумеется, не в хронографах и летописях, а в обычных разговорах и толках, Роланд приходил к выводу, что манипуляции Священной Кафедры заходили слишком далеко. А то, что эльфы не были врагами, - это очевидно, хотя и не для многих...
- О чем ты думаешь? - Гоблин дочавкивая, вопросительно уставился на Роланда. - Думаешь, я прикончу тебя, пока будешь спать?
- Нет, - Роланд хмыкнул. - У тебя кишка тонка, брат Ромуальд. Убить ты не сможешь, как ни хорохорься. Я думал об эльфах...
- Tealweadde Teagh, - гоблин перестал жевать. - Чегой-то вдруг? Они давно ушли отсюда. Вы постарались... Вы, люди, всегда чего-то умудряетесь напакостить. Эльфов прогнали. Гномов загнали в горы. Единорогов перебили. Меж собой грызетесь...
- Так вот, - перебил его Роланд. - Я слышал старую легенду, что где-то здесь, в этом районе, есть эльфийская башня. Ее называют Темной, не знаю, почему, но смысл легенды таков: кто найдет ее и войдет в нее, постигнет смысл бытия и получит ответы на все... все вопросы... - Он замолк, зажмурился. Почувствовал, что лоб вспотел. Что за лихоманка?...
- Забудь, - серьезно проговорил гоблин, подходи почти вплотную. - Забудь, добрый Роланд, забудь о легенде, о башне, об эльфах. Не тревожь прошлого.
- Здесь есть башня или нет? - Роланд через силу выпрямился, сдерживаясь, чтобы не схватить гоблина за горло. - Ответь только, да или нет?
Гоблин замолчал. Молчал долго, испытующе глядя на Роланда.
- Нет, - наконец ответил он. - Это выдумка и бред человеков. Нет никакой башни с ответами на все вопросы. Так что, если ты пришел сюда за этим... - Он покачал ушастой головой. - Никакой башни нет.
Роланд закрыл глаза.
Наутро, как ни странно, он почувствовал себя гораздо лучше, смог встать и оглядеться. Гоблин исчез (а был ли он? Не был ли это лихорадочный бред, призрак, померещившийся воспаленной голове?). Роланд хмыкнул, поднял меч, взял было полупустую котомку, потом отбросил ее. К чему она теперь? Либо он найдет башню, и тогда уже не будет нужды в котомке, либо - коли гоблин не соврал - он не найдет ее, сгинет в лесу, и в котомке, опять же, нужды не будет. Все логично.
Он пошел вперед, опираясь на меч, не глядя по сторонам. Зеленая оргия сменилась рыжеющими пролесками. Затем поползли редкие деревья, и, наконец, Роланд вступил в полосу сухостоя. Мертвые остовы деревьев напоминали часовых, только что не требовали пароля.
Он не заметил, как пролетел день, как стало смеркаться. Шел, пока совсем не стемнело.
Наломав сухих веток, разжег костер, и задумчиво сел перед ним. Не было голода, жажды. Не было вообще ничего. Роланд просто смотрел на костер, заворожено глядя на языки пламени.
- Эй, - окликнул его знакомый голос. Гоблин. - Ты здоров?
- Более идиотского вопроса я не слышал, - ответил Роланд, не оглядываясь. - Ты все время шел за мной?
- Э-э... не совсем. - Гоблин откашлялся. - Видишь ли, я сделал некий подземный туннель, по которому, при желании и необходимости...
- Ясно. - Роланд пошевелил затекшей ногой. - Чего тебе от меня нужно? У меня больше ничего нет. А если хочешь поживиться мечом и остатками кольчуги - то ждать придется долго...
- Не-е, - протянул гоблин. - Я хотел сказать... ну, в общем, башня есть. Та самая, о которой ты говорил... Но...
- Значит, есть? - Роланд криво усмехнулся. - Зачем же ты врал, говорил, что это вымысел и бред?
Гоблин молчал.
- Ты погибнешь, добрый Роланд, - наконец тихо проговорил он. - Как те, другие, кто приходили до тебя... Множество таких же, как ты. Искавших ответа. Не ходи туда, добрый Роланд. Если хочешь, я выведу тебя на большак, к людям, к тем, кто не ищет ответа на все вопросы. Не ходи туда.
- Куда мне идти? - Роланд сжал зубы, заиграл желваками. - Направление?
- Глупец... - тихо прошептал гоблин.
- Так куда?
- Может, передумаешь, а?..
- Куда, я спрашиваю?
- Прямо, еще немного и сухостой кончится. Дальше пойдут торфяники, потом вечнотуманная область, а там... - гоблин не закончил и замолчал. - Там ты найдешь то, что ищешь. Но лучше бы ты не ходил...
- Прощай, - Роланд поднялся внезапно, щелкнули суставы. Постоял немного, раздумывая, бросил меч в сторону гоблина. - На, плата за справку. Продай на большаке людям... которые не ищут ответа на вопросы. Прощай. - И быстро пошел вперед. Не оборачиваясь.
- Ты сгинешь, как и все, кто был до тебя, добрый Роланд, - шепотом повторил Ромуальд Элевтер Гаспар Думмер Гудд 18-й. В маленьких барсучьих глазках его стояли слезы. А может, просто, дрожало отражение костра.
Гоблин не солгал. К рассвету Роланд вышел на торфяники. Сил прибавилось, словно он выпил дивного эликсира, о котором рассказывал пленный "зеленознаменник": в далеком Синде, родине элефантов, живут отшельники, говорил он, которые могут жить почти вечно. А еще дальше, в Срединном Государстве, где из шелковичного червя умеют делать чудные одежды, живут отшельники, которые готовят живительный эликсир - выпил его и сколько бы тебе не было лет, хотя бы и девяностолетний старец, вмиг взбодришься, словно тебе двадцать. Ну, и понятно, по женской части тоже, хе-хе.
Слабость прошла, тошнота отступила. Роланд прибавил шаг, с силой выдергивая ноги из торфа. Так, с чавканьем, к полудню он дошел до области туманов.
Солнце пробивалось сквозь туманную пелену как сквозь слюду или бычий пузырь - бледно и невнятно. Роланд видел только на расстоянии вытянутой руки. Под ногами что-то хрустело, возможно, гравий, или ветки.
Мелькнуло несколько полуразрушенных стен - видимо, замка или какого-то иного сооружения.
Башня где-то рядом, он чувствовал это. Силы просто плескали через край, он едва не плясал от радости. Скоро, скоро он получит все ответы на все вопросы.
Туман начал редеть.
Сперва Роланд разглядел ступени, уходившие вверх, и понял, что подошел к Темной Башне. Остановился на миг, переживая чувство блаженной радости: достиг, он достиг! И медленно пошел по ступеням.
Туман почти разрядился. Роланд увидел вход в башню: мрачную полукруглую арку. Вздохнул и, собравшись с духом, вошел.
Внутри было пусто. Собственно, башни как таковой и не было: крыша отсутствовала, на полу валялись остатки щебня вперемешку с битым кирпичом, какие-то ржавые куски железа. А впереди светил проем: отсутствовала даже противоположная стена.
Роланд почувствовал недобрую дрожь в ногах, слабость в желудке, в самом нутре. Руки вдруг вспотели, бессильно обвисли. Миг назад он был полон сил - и вот он слаб, как в самом начале пути. Он шагнул к проему. Там туман разрядился.
Роланд перешагнул остатки стены и остановился.
Перед ним расстилалось бескрайнее поле, белое огромное поле. Сперва он подумал, что это снег, но, приглядевшись, ослабел еще более, сел на плесневелый камень фундамента башни.
Это были кости, кости и черепа всех тех, кто пришел до него, кто так же, как он, стремился найти ответы на все вопросы.
Их было множество, Роланд даже не пытался считать, а под ними было столько же, это был костяной настил, тянувшийся намного вдаль, дальше, чем мог увидеть взгляд.
Роланд почувствовал снова резь в горле, голова запылала. Он медленно сполз на землю, она была влажной, но он опустил на нее голову, чувствуя виском ее холод. Рядом лежал череп, отполированный, белый как снег. Он был словно братом-близнецом Роланда, или его зеркальным отражением. Он смотрел прямо на Роланда.