Аннотация: Опубликован в журнале "Шалтай-Болтай" #2(27) 2005.
Три.
"Господи, как умножились враги мои!" Антоний сердится. Кулак нервно постукивает по колену.
- Их много, господин! - Вошедший в палатку невыразителен, как, впрочем, и все остальные. Как и все войско. - Они готовятся к наступлению. Какие будут приказания?
Антоний поднимает взгляд. Лицо как лицо, даже не с чем сравнить. Что он спросил?
- Какие будут приказания, господин? - Он склонил голову. Не ошибись, господин, говорит вся его поза. Мы надеемся на тебя.
- Го... готовьтесь... - Антоний чуть заикается.
- Солдаты хотят видеть своего полководца.
Антоний опускает глаза вниз. Да, он выйдет к ним...
Семь.
Закат словно застыл на небе.
Антоний шагает мимо палаток, кивает солдатам, замирающим "смирно" при его появлении. Усталые невыразительные лица. Свои.
Он медленно поворачивается туда, где собрался вражеский рой. Иначе и не назовешь, и впрямь подобны оводам: жалят со всех сторон, скопом. Враги.
Молоденький солдат вскидывает руку в приветственном жесте. Отчаянно трусит, но бодрится, пытается улыбнуться командиру. Другой рукою сжимает штандарт. Знаменосец. Антоний замедляет шаг.
- Боишься? - спрашивает у молоденького знаменосца. Тот судорожно кивает (Антоний видит, как у парня ходит вверх-вниз кадык).
- Я тоже, - успокоительно хлопает парня по плечу.
Двенадцать.
"Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной..."
Солдаты слушают, склонив головы. Многие сегодня пройдут долиной смертной тени. Антоний старается не думать об этом.
Он снова смотрит туда.
Что ОНИ выдумают сегодня? В прошлый раз полночная атака врезалась как нож лиходея, внезапно и подло. Антоний криво усмехается: а когда это ОНИ нападали честно? Сколько полководцев полегло в неравной схватке с НИМИ... Но это долг: не пустить дальше, иначе... ОНИ сметут все и прорвутся к сердцу...
Кто-то трогает его за рукав. Антоний оборачивается: молодой знаменосец. Он смущенно улыбается, ни дать, ни взять напроказивший мальчишка.
- Мы победим, - говорит он.
Солдаты расходятся.
Только подходя к своей палатке, Антоний понимает, что это был вопрос.
Двадцать два.
Как же тянется время! Боже, скорее бы...
Антоний нервно ходит по палатке, перекладывает карты, вынимает меч из ножен и снова влагает обратно. Потеют руки.
Полог палатки резко распахивается.
- Господин! Пора!..
Двадцать три.
Он медленно идет мимо построившихся когорт. Солдаты спокойны... или ему просто так кажется? Конечно же, нет. Волнуются... да полно, - они боятся. Так же, как и он. Отчаянно и смертельно.
"Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия..." шепчет внутри тот, другой Антоний. "Я не хочу... я боюсь... не выдержу..."
Туго гудят трубы.
- Вперед! - ревет Антоний, пытаясь заглушить в себе голос второго, трусливого. - Вперед! Бой до конца!
- До конца! - проходит по рядам, солдаты грохочут копьями о щиты, кони храпят, встают на дыбы. Хоругви бешено полощутся над головами.
"До конца", думает Антоний с усмешкой, вглядываясь в начавший встречное движение рой. Черная масса подкатывает ближе.
До конца! Возврата не будет...
Отступать некуда.
Двадцать семь.
Первые ряды сметены роем, как тот дом, построенный на песке, что смыли ветер и воды. ОНИ снова поменяли свой облик. Теперь это не мурины, черноликие с огненными очами, теперь это грозные воины в льдисто поблескивающей броне. Таким не стыдно сдаться в плен... Только вот пленных не берут.
Антоний видит, как рой натыкается на манипулы "Стойкая" и "Бесстрашная" -самые опытные в его легионе. Солдаты привыкли к схваткам. Они, возможно, выстоят. Пока...
На левом фланге две когорты словно слизало волной, - рой даже не задержался на них. Антоний чувствует холод. Дело плохо, без левофланговых когорт им долго не выстоять. А он надеялся продержаться до утра...
На правом фланге ожесточенная рубка: солдаты не хотят гибнуть и дерутся яростно, как львы. Пора пускать конницу, копейщики разбиты.
"Из-за чего все это началось?", пытается вспомнить Антоний. Жажда денег? Честолюбивые планы? Черные, чернее тьмы египетской помыслы... И еще те глаза: зеленые, крапинки на них, как омуты... Да, те глаза... С них и началось все...
Рой с ревом вползает, - иначе и не скажешь, - в сплоченное тело манипул "Стойкая" и "Бесстрашная" и делит их надвое, натрое, начинает рассеивать. Заведомая гибель. Антоний забывает выдохнуть.
Высокий Враг, небесно сверкнув доспехами, перерубает вместе с древком знамени знаменосца - того молодого паренька со смущенной улыбкой... Хоругвь падает на землю.
Антоний рвется вперед, машет клинком вслепую - в толчее особо не помашешь. Что-то рассекает ему лоб, он понимает это мгновение спустя по кровавому занавесу, павшему на глаза.
Отирает левой рукой, ныряет дальше.
Тот самый Высокий, который зарубил знаменосца, обращает к нему лицо - красивую посеребренную маску равнодушного божества. Враг безмолвен. Как и весь рой. В прошлый раз, думает Антоний, стараясь спрятаться от огненного взора Высокого, в прошлый раз ОНИ ревели и выли, как зверье в цирке.
Тридцать семь.
Антоний задыхается.
Что это, солдат вдруг стало меньше? Может, обман зрения? Нет, так и есть. Вокруг тела его солдат, но где же тела врагов? Антоний моргает: их нет. Да, они ведь никогда не погибают окончательно.
Кровь из рассеченного лба заливает глаза, он снова отирает ее. Высокий указывает на него мечом - длинным красивым мечом, так же льдисто посверкивающим, как и его броня. У Антония мелькает мысль: Высокий знает, что он - полководец...
Тридцать девять.
Солдат почти не осталось.
Парни из манипулы "Стойкая", все, кто остались, еще бьются. Остальные полегли.
Антония теснят... он пытается достать хоть одного, но словно наслали морок: клинок их не достает. С муринами в прошлый раз было проще.
Круг замкнулся. Все одинаковые, с равнодушными масками вчерашних небожителей из серебра, в инеистых бронях. Высокий делает знак мечом: бросай клинок - и на колени. Сдавайся.
Это конец.
Трубный зов идет по самому, кажется, поднебесью. Рой вздрагивает. Высокий шагает к Антонию, делает движение рукой с мечом - и вдруг отшатывается назад. Рой отступает.